Текст книги "Нежный бес для падшего ангела (СИ)"

Автор книги: Solveig Ericson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Если грешник раскается в своих грехах, то на Судном дне это ему зачтется, – ответил мне священник.

– В таком случае, тот факт, что я мужчина – сущая мелочь, Господь простит, если я хорошенько помолюсь, и, может, еще и самобичеванием займусь, – сказал я, намерено понизив голос – получилось, чуть ли не басом – и вышел из исповедальни, не дождавшись ответной реакции.

В тот же день, уже в Лондоне, я заглянул в Ист-Энд, надеясь найти в том борделе, в котором я когда-то подсматривал за Дереком, Анриету. Сам я с ней никогда не встречался, но Дерек мне о ней рассказывал, и из его речей я понял, что эта женщина ему была очень дорога. Вот я в надежде, что хозяйке борделя может быть что-то известно о его месте нахождения, и сунулся в этот свинарник.

Но уже возле самых дверей передумал.

– К черту, – выругался я и пошел пешком, отправив кучера следом за мной, а то слишком в этом районе неспокойно и днем и ночью.

– Простите, мэм, – меня кто-то осторожно тронул за локоть.

Я обернулся и обнаружил позади себя невысокую женщину в видавшем виде жакете и залатанной юбке. Потускневшие светлые волосы забраны в пучок на затылке, осунувшееся лицо серо-зеленого цвета с темными кругами под глазами и знакомые голубые глаза. Я едва сдержал удивленный возглас. Эту девушку я не видел больше четырех лет…

– Вы что-то хотели? – спросил я, пытаясь не выдать себя мимикой.

– Я.. Вы…– начала она, бегая глазами по моему лицу, – простите меня, я осмелилась подойти, потому что Вы напомнили мне одного человека. Вы слишком похожи.

– В этой жизни все может быть, мисс, – ответил я и развернулся, чтобы уйти, стараясь не обращать внимания на бешено бьющееся сердце.

– Может Вы его знаете? – что-то отчаянное было в её голосе.

Я снова обернулся. Ну не мог я уйти…

– Я знаю только имя – Джером, – Лидия смотрела на меня с такой надеждой и мольбой в усталых глазах… Она была такой худой, почти прозрачной, её бедность била по глазам и по моим нервам, заставляя сделать хоть что-то.

– Джером – мой брат близнец, – соврал я.

– О, Господи…– выдохнула она потрясенно, а потом шагнула ко мне и взяла за руку. Даже сквозь перчатки я чувствовал насколько у неё холодная ладонь. – Мэм, я очень прошу Вас, сжальтесь надо мной! Мне необходимо его увидеть! Это вопрос жизни и смерти!

Одна ложь всегда тянет за собой другую…

– Это невозможно, Джером умер три года назад.

Лицо Лидии вытянулось. Девушка смотрела на меня и пыталась найти доказательства обмана. Не знаю, что она во мне разглядела, но вдруг поверила и резко закрыла лицо ладонями. Хрупкие плечи вздрогнули, и я услышал приглушенный всхлип.

– Мисс…– позвал я.

– Что же мне делать? – разобрал я.

– Может я смогу чем-то помочь?

Лидия вытерла лицо руками. Горестные складки возле губ делали её старше своих лет, давая понять, что жизнь у девушки была не самая легкая. Это было странным, потому что семья у них была вполне зажиточная, хоть и не знатная.

– Расскажите, я попробую помочь.

– Тогда мне нужно Вам кое-что показать.

Лидия привела меня в квартирку, пропахшую нищетой. Нас встретила скрипучим брюзжанием грязная старуха, которая выглядела мистически отвратительной в свете единственной лампы.

– Почему так поздно?! – хрипела она, размахивая кулаками с энтузиазмом молодухи. – Я не нанималась нянькой! Я требую плату за потраченное время!

– Но Ровена, у меня сейчас ни пени, – ответила растерявшаяся Лидия.

– Меня это не интересует, я не обязана сидеть с твои ублюдком! – орала старая Ровена.

Они стали спорить: старуха голосила, а Лидия умоляла. Но я их почти не слышал, потому что на кровати сидела маленькая девочка в изношенном, но чистом платье и сонно смотрела на меня большими черными глазами. Черные волосы обрамляли личико густыми спутанными прядями, придавая ей вид чертенка. Это была любовь с первого взгляда.

– Привет, – обратился я к ней, присаживаясь на корточки перед кроватью.

Она что-то пролепетала и улыбнулась.

– Плати, негодница! – пробился ко мне рев Ровены.

– Сколько? – спросил я у неё.

Старуха удивленно на меня уставилась, а потом спохватилась и назвала цену. Потом подумала и назвала больше. Я дал ей в десять раз больше, потому что это была жалкая мелочь. Ровена схватила плату и вымелась из комнаты.

– Спасибо, – тихо сказала Лидия, подошла к девочке, и взяла малышку на руки. Взгляд, который она бросила на меня, был и решительным и испуганным одновременно. – Это дочь Джерома – Элизабет… Лизи.

В тот момент я не сомневался в правдивости её слов, я никогда и после не сомневался. Все совпадало по срокам, да и внешне девочка была моей копией.

Когда родители Лидии обнаружили, что их незамужняя дочь отяжелела, они поступили очень справедливо на их взгляд – выгнали беременную дочь на улицу, отреклись от неё, чтобы та несмела пятнать своим существованием их честное имя. Лидия родила ребенка в одной из лондонских ночлежек, денег от проданных кое-каких личных вещей едва хватало на существование и по истечению нескольких месяцев ей пришлось зарабатывать на жизнь. Как она зарабатывала деньги, Лидия скромно опустила, а я не стал допытываться. Главное для меня было, что моя дочь здорова и находилась не на улице.

– Я очень Вас прошу…– голос девушки сорвался на сип, но собравшись силами, она закончила фразу, – очень прошу принять Лизи в свою семью, со мной она погибнет…

Лидия смотрела обреченно, даже не пытаясь надеяться, что я соглашусь принять бастарда «брата». Я задумался на пару секунд, формулируя условия.

– Я приму девочку в любом случае, но ты не сможешь больше с ней видеться. Не сможешь больше назвать её своей дочерью. Так будет лучше для малышки.

Видит Бог, мне было тяжело ей это говорить, но другого выхода я не видел. Чтобы над девочкой не висел крест незаконнорожденного ублюдка, о Лидии никто не должен был знать.

Бледные губы матери моего ребенка задрожали, и одна единственная слеза скатилась по щеке. Лидия вздохнула судорожно, уставившись в потолок широко открытыми глазами: пыталась остановить слезы. А потом кивнула.

– Я согласна.

Я забрал Лизи из материнских объятий, слегка отстранил девочку от себя, рассматривая маленькое чудо, и сказал:

– Так значит ты – плоть от плоти моей?

***

Ну почему все кошмарное, что может свалиться на меня, происходит именно ночью? Или я похож на машину, а не на человека: горючего залил, завел и вперед – арбайтен, арбайтен и еще раз арбайтен! Тоже мне, перпетум мобиле нашли…

– Марта! – крикнул я с лестницы. – Кто там дверь выламывает?

Вместо ответа я услышал голос Дерека, а через секунду он сам зашел в холл широким быстрым шагом.

– Если ты пришел продолжить выяснение отношений, то ничего не…– начал, было, я и осекся.

Слишком напряженным было лицо Дерека, слишком темными были его глаза и слишком четко выделялись скулы.

– Помоги, – это слово он выдавил сквозь стиснутые зубы и плотно сжатые побелевшие губы, будто оно ему горло резало.

– Что случилось?

– Огосподитыбожемой…– выдохнул я одним словом, – когда это произошло?

– Где-то час назад, – ответил Дерек.

– Слишком большая потеря крови… между ребрами застрял кусок металла, пробито легкое, печень и кишечник, сильное внутреннее кровотечение. Дерек, она не выживет, я не в силах уже помочь…

– Я знаю…– откликнулся он после короткого молчания.

Меня привезли в тот самый бордель, и передо мной сейчас лежала бледная Анриета, женщина, о которой я много слышал, но увидеть которую мне довелось только на смертном одре. Она когда-то была очень красивой, но жизнь, или смерть, сделала её истончившейся тенью, краски поблекли, блеск в глазах, который наверняка был озорным и лукавым, погас. Анриета умирала, и я не мог ей помочь. У меня не получалось остановить кровь, внутри это было месиво из органов, и наложенные мной бинты быстро пропитывались красным, их приходилось все время менять. Из-за поврежденного кишечника развился перитонит (перитонит) – содержимое кишечника инфицировало брюшину, и живот приобрел болезненную округлость. Единственное, что было в моих силах, это дать ей настойку опия, чтобы облегчить страдания. Женщина периодически бредила или лежала в беспамятстве.

– Как это произошло? – спросил я, не глядя на него. Мне впервые было страшно рядом с Дереком, у ирландца был такой взгляд…

– Не знаю, её нашел на пороге Жорж, говорит, что она скреблась как кошка в дверь. Он по чистой случайности спустился к черному ходу… Кто-то изрезал её на улице.

О’Нелли стоял с другой стороны кровати все то время, что мы находились в комнате Анриеты и похож он был на серафима – Ангела Мести. Мне не обязательно обладать даром телепатии, чтобы догадаться, о чем в тот момент думал Дерек.

– Это не Потрошитель, повреждения похожи, но все же не те… кто-то решил прикрыться убийствами, – сказал я и устало опустился в кресло.

– Я вижу, – произнес он тихо, но уверенно. Мы вообще почти шептали рядом с Анриетой.

– Ты не сможешь его поймать, это весь Ист-Энд нужно перевернуть с ног на голову, – возразил я его не озвученным мыслям.

– Значит, переверну.

– А может он вообще с другого конца Лондона.

– Значит, весь Лондон переверну…он из Ист-Энда, слишком жалкий у него был нож, если кусок его остался между ребер. Дешевка, как и тот, кто напал.

От его спокойного голоса меня бил озноб, каждая произнесенная фраза пробегалась мурашками по моей коже.

– Дерек, ты не можешь…– острое желание отговорить его вмешиваться, подстегивало меня сейчас противоречить ирландцу вопреки бьющему по внутренностям страху.

– Могу, дьявол всё побери! Могу! – взорвался криком Дерек устремив на меня яростный взгляд, и я вздрогнул всем телом.

– Дерек?...– слабый оклик.

О‘Нелли присел на кровать и взял тонкую женскую кисть в свою ладонь.

– Я здесь, Анриета, я всегда рядом, ты же знаешь, – прошептал он.

– Знаю, мой родной, знаю…Дерек, прошу тебя, не ненавидь меня…

– За что, Анриета? – удивился ирландец. – Я могу только боготворить тебя.

– Начнешь, как только узнаешь, – шевельнулись запекшиеся губы. Но взгляд у хозяйки борделя был потусторонний, затянутый смертной дымкой. – Дерек…прости меня, прошу, я…

– Не надо, это не стоит твоих усилий, – перебил Дерек, – даже если в чем-то и была твоя вина передо мной, то уже давно быльем поросла.

– Нет, – горячечно возразила женщина, из последних сил притягивая к себе падшего ангела, что пришел оплакать её смерть. – Не поросла, нет… сын…у нас с тобой сын…прости, но тебе не нужны были лишние заботы, и не нужна была ответственность… ровно как и чувство долга… Поэтому я промолчала. Но Шарль существует… а я умру, поэтому прошу, позаботься о нем.

Дерек молчал, его лицо было нечитаемым, и мне не хотелось быть тем, кто его первым выведет из этого своеобразного транса. О’Нелли до хруста сжал бледную кисть своей рукой, только Анриета уже не чувствовала боли, её взгляд стал невидящим и пустым, грудь медленно опустилась, выдавливая остатки воздуха. Хозяйки борделя не стало.

– Дерек, она умерла, – сказал я негромко.

***

Сегодня был тяжелый день, к вечеру не хотелось ни видеть кого-либо, ни слышать. Мне попался сварливый пациент, к тому же невежда, хоть и благородных кровей. Из-за маленького, вовремя не вскрытого нарывчика на большом пальце ноги у того развилась гангрена. Мое предложение ампутировать палец мужчина встретил отборной бранью, даром, что джентльмен. Нет, я не мясник и не изверг, чтобы просто так резать человеческое тело, но гангрена – это не шутка, и если сейчас не предпринять меры, то либо разовьется сепсис, либо ампутировать придется всю ступню, если не голень. Все мои рекомендации были осмеяны, а меня с треском выставили вон из дома со словами: «проклятая глупая баба, женщинам не дано быть врачами!» Раздражение во мне росло с геометрической прогрессией, и если я сейчас же не закроюсь в своей комнате, то начну бить посуду, как истеричная женщина.

– Баронесса Торнфильд? – раздался голос за моей спиной.

Черт, я почти добрался до входной двери!

– Да, – отозвался я, поворачиваясь лицом к нежданно-незваным гостям. И нахмурился, увидев перед своим домом представителей Скотланд-Ярда.

– Добрый вечер, баронесса, я инспектор Коул, – представился крепко сложенный мужчина средних лет, – не могли бы Вы уделить нам несколько минут?

Отчаянно застонав про себя, я впустил полицейских в дом.

– Итак, – начал я разговор, когда мы с инспектором устроились в гостинице в креслах, а четверо мужчин в форме остались стоять возле двери, ведущей в холл, – чем могу помочь?

– Миссис Торнфильд, где Вы были в ночь с 20 на 21 октября с одиннадцати ночи по два часа утра?

Я задумался: это было неделю назад, во вторник, и именно в это время я пытался помочь Анриете. Дерек запретил мне рассказывать кому-либо об этом несчастном случае, во избежание проблем у обитателей борделя. Сказал, что сам уладит «дела» с нападавшим.

– Я находилась у себя в спальне, в кровати, сэр, – соврал я бесстыдно.

Глаза инспектора Коула хищно сощурились, на лице появилось выражение, придавшее мужчине сходство с котом, заинтересовавшегося воробьем.

– Вы уверены, мэм? По моим сведеньям, в ту ночь Вас видели в Уайтчепеле возле заведения некой мадам Анриеты. Что Вы можете сказать в свое оправдание?

– Что Вы с радостью ухватились за версию, в которой убийства совершает женщина с навыками акушерства, не так ли, инспектор? – я откинулся на спинку кресла, забрасывая ногу на ногу, показывая, что его обвинения меня не пугают. Пока не пугают…

– Кто может подтвердить Ваше алиби, баронесса? – Коул, напротив, наклонился вперед, ближе ко мне. Гадкая ищейка.

– Я могу.

Я резко развернулся в сторону двери, мое движение повторили и инспектор и ищейки возле двери.

– Добрый вечер, инспектор Коул, – поздоровался Дерек О’Нелли, затем подошел ко мне, поцеловал руку сквозь перчатку пробормотав «баронесса», и свободно устроился в третьем кресле, проигнорировав мой вопросительный взгляд.

– Здравствуйте, мистер О’Нелли, – недовольно буркнул полицейский.

Я, все еще находясь в легком удивлении от вторжения ирландца, перебегал взглядом с напряженного лица инспектора на умиротворенное, с едва скрытым самодовольством, Дерека.

– Вы знакомы с инспектором, мистер О‘Нелли? – осведомился я, подавив недоумение.

– Имел честь познакомиться несколько дней назад, – ответил Дерек, слишком приторно, на мой взгляд, улыбаясь Коулу. – Так что Вас привело в дом моей будущей жены, мистер Коул?

Я разомкнул, было, губы, чтобы съехидничать по поводу визита инспектора, но фраза застряла у меня в горле, и я так и остался с распахнутым настежь ртом.

– Будущей жены? – удивился полицейский.

– Именно, неделю назад я сделал предложение баронессе, и она милостиво его приняла, – улыбнулся Дерек инспектору.

Коул перевел ошарашенный взгляд на меня, и я выдавил из себя «радостную» улыбку.

– Мои поздравления, баронесса, мистер О’Нелли, – нашелся мужчина.

– Спасибо, – поблагодарил я, кинув косой взгляд на ирландца. Мы еще поговорим с ним на эту тему.

– Так что Вы хотели от моей невесты? – переспросил Дерек.

– Баронессу видели в Ист-Энде в ночь смерти вашей знакомой, мистер О’Нелли, – пояснил инспектор, с едва завуалированным вызовом взглянув на ирландца.

Я предоставил возможность этим двум разобраться самим, мне даже интересно было, как Дерек выкрутится, он ведь сам мне запретил говорить о смерти Анриеты.

– Возможно Ваш свидетель ошибается, – пожал плечами О’Нелли.

– Возможно, – согласился Коул, – только подходящих под описание женщин в Лондоне не так уж много. Высокая, черноволосая, очень красивая, явно благородных кровей и с докторским саквояжем.

– Согласен, – кивнул Дерек, – что ж, мистер Коул, Вы нас поймали.

Я старался сохранить бесстрастное выражение на лице, но бровь все же дернулась вверх.

– В эту ночь у нас с баронессой было, скажем так, романтическое свидание в комнатах моей знакомой.

Мое лицо вспыхнуло и перекосило от злости. Инспектор перевел на меня насмешливый взгляд, и я постарался изобразить смущение, а не желание убить рыжую скотину.

– Оу, – произнес Коул, – в таком случае я приношу Вам, мэм, свои извинения за причиненное беспокойство и откланиваюсь.

Я встал, чтобы проводить полицейских и, когда Марта закрыла за ними дверь, развернулся к ухмыляющемуся и явно довольному ирландцу.

– Что ты себе позволяешь? – прорычал я. – Какая «невеста»? Ты о чем вообще?

– Но это сработало, согласись, – усмехнулся рыжий, все еще сидя в кресле.

– О, да, сработало, – я уже не рычал, а шипел, – теперь весь Лондон будет знать, что баронесса Торнфильд помолвлена с неким субъектом, покровительствующим борделям! Да еще и таскается с ним по злачным местам ради адюльтеров!

– А ты имеешь что-то против? Насколько я заметил, ты нарушаешь все общественные каноны без зазрения совести.

– Да, но до сих пор меня нельзя было обвинить в распутстве, ни один мужчина не был удостоен моего особого внимания!

– А что распутного в том чтобы встретиться с собственным женихом? Тем более ты не невинная девица, а вдова, и я не просто субъект, покровительствующий борделям, а сказочно богатый субъект, – он улыбался как змей искуситель, поглощая мое лицо, мою фигуру своим горящим потемневшим взглядом. Я прекрасно помнил этот взгляд, означающий, что Дерек готов взять меня прямо здесь и сейчас.

Я испугался. Действительно испугался.

– Уходи, – бросил я и развернулся по направлению к лестнице. Уже в дверях я услышал, что он поднялся за мной, и я побежал. Я несся вверх по лестнице, подобрав одной рукой подол, и чувствовал себя дичью, а когда сильные руки схватили меня поперек талии, и Дерек сам затащил меня в мою спальню, я сдавленно мяукнул. Ну совсем не по-мужски мяукнул.

– Отпусти! – пропыхтел я, вцепившись в его руки, но перчатки скользили по коже, и расцепить чужую хватку никак не получалось.

Дерек кинул меня на кровать вниз лицом и улегся на меня сверху, хорошо придавив своим телом. Горячие сухие губы уткнулись мне в загривок, влажный язык лизнул кожу, которую тут же опалили зноем дыхания, а затем прикусили крепкими зубами. И я замер в блаженстве. Сволочь, знает, как сломить мое сопротивление!

– Я больше не могу видеть тебя и не прикасаться, ты убиваешь меня своей холодностью, – прошептал он мне на ухо и лизнул его.

Легкая дрожь прокатилась по моему телу, но я не позволю себе просто так сдаться сейчас.

– Слезь с меня, – попросил я, как можно холоднее и спокойнее.

– Ты же сам хочешь этого, хватит уже изводить и меня и себя, – Дерек не сдавал позиций, скользя ладонью по моей руке, вытянутой над головой.

– Ты сильнее меня, я не смогу сопротивляться, если ты захочешь сейчас взять меня, но это будет изнасилованием, потому что я не хочу, – сказал я сухо и без эмоций. Я тоже знал его больные места.

Дерек замер, а потом уткнулся мне в шею и тяжело выдохнул, а я едва подавил рвущийся на волю стон. Ирландец скатился с меня, улегся на спину и устало закрыл глаза.

– Зачем ты все усложняешь?

Я вскочил на ноги и в гневе заметался по комнате.

– Я усложняю?! Я?! Это ты все усложнил три года назад! – я ткнул в него пальцем. – Если бы ты не бросил меня тогда, то никаких сложностей сейчас не было бы!

– Да не бросал я тебя! – Дерек вскочил и одним шагом оказался возле меня. – Почему ты не хочешь просто выслушать меня?!

– Потому что твое вранье причиняет мне боль! – выкрикнул я ему в лицо.

– Я никогда тебе не врал! – крикнул он в ответ.

– Откуда я это знаю, тебе же соврать, как с горы скатиться! – не отступал я, гневно пыхтя и тыкая пальцем ему в грудь.

– Потому что ты для меня – все! Потому что я – тебя люблю! – О’Нелли схватил меня за плечи и притянул к себе. – Как ты этого не понимаешь?

Тут что-то стукнуло мне в голову.

– Докажи! – потребовал я.

– Как? – спросил он.

Я выдержал паузу и внимательно посмотрел на него. А потом произнес:

– Ляг под меня.

Это был вызов, мне хотелось унизить его, причинить боль, и не столько физическую, сколько моральную.

Рыжая бровь изогнулась дугой, взгляд Дерека потяжелел, челюсть упрямо выдвинулась вперед. Я саркастически улыбнулся и фыркнул:

– Гордость не позволяет, да? Считаешь унизительным лежать на лопатках? – мой голос буквально сочился ехидством.

Руки ирландцы взметнулись вверх и уверено скинули пиджак, а затем начали расстегивать жилетку. Я перестал ухмыляться, и заворожено следил за ними. Одна пуговица вылезла из петлицы. За ней вторая, а потом и третья. Бледные кисти захватили полы и вот жилетка на полу. Тонкие длинные пальцы принялись за пуговицы на рубашке. А я все следил за ними, боясь поднять взгляд на мужчину напротив. Во мне ураганом бились возбуждение, смятение и паника, и как я не старался, но дышать ровно у меня не получалось. Когда белая сорочка сползла по сильным рукам, я не смог подавить рваного вдоха. Вид обнаженного торса Дерека заставил меня посмотреть ему в глаза. Темно-зеленые, как лесная чаща, глаза, источающие то холод, то жар, хранящие в своих глубинах иронию и чувство превосходства над другими, сейчас они смотрели на меня серьезно и уверено.

– Ты этого хочешь? – спросил он спокойно.

Я потер горло ладонью – душно как-то – и промолчал. Cлова застряли в горле, во рту все пересохло. Но, как говорится, молчание – знак согласия, и Дерек понял все правильно. Он расстегнул пуговицы на брюках, снял ботинки и вышел из образовавшейся кучки вещей. Меня стала сотрясать мелкая дрожь, потому что я только что действительно осознал, ЧТО мне предлагают. Пришлось закрыть глаза, иначе я ослеп бы от вида его нагого тела. Самого желанного тела.

Мое возбуждение усиливалось в геометрической прогрессии, по крайней мере, желание к нему не претерпело изменений за столько лет. А перспектива взять Дерека, заставить его кричать от удовольствия, извиваться подо мной, лишила меня гордости. Я не мог отказаться от этого, я слишком слаб, у меня нет такой силы воли и достаточного самообладания.

– Джей, – позвал он.

Его голос ударил по моему сознанию, как по камертону и скатился горячим вибрирующим ручьем по позвонку. Я открыл глаза, и Дерек от удивления приоткрыл рот и приподнял брови. А потом шагнул ко мне со счастливой улыбкой на лице. Я знаю, что его так удивило и обрадовало одновременно: обреченное влечение, смешанное с животным желанием в моем взгляде.

Преодолев расстояние между нами, я вцепился одной рукой в его волосы на затылке, а другой прижал к себе, распластав ладонь по влажной спине. Наши губы столкнулись, больно ударяясь о зубы и тут же наливаясь жаром. Сумасшедшие жадные поцелуи. То ли стоны, то ли рычание. От нетерпения, боли и удовольствия. Я сам себя не узнавал, я вминал его в себя, кусал за губы, шею, плечи, с силой впивался пальцами в ягодицы. Я хотел его так, что начнись второй всемирный потоп, я не смог бы остановиться. Пускай мир тонет. Пока я не насыщусь Дереком, окружающее для меня не существует. А я вряд ли когда-нибудь буду им пресыщен.

Это рыжее наглое существо стало рвать на мне одежду, потому что его руки не справлялись с мелкими застежками на моем жакете. Я невольно засмеялся, когда Дерек резкими нетерпеливыми движениями вытряхивал меня из одежды, а потом захлебнулся стоном, когда горячий рот присосался к моей оголенной шее. Меня скрутило на грани оргазма, кожа горела, плавилась почти от боли, прикусанная чужими зубами, и натертая едва заметной щетиной. Я стал задыхаться, корсет слишком стягивал ребра и не давал мне вдохнуть.

– Корсет…помоги снять, – простонал я, – дышать не дает.

О’Нелли оторвался от моего плеча и обвел комнату быстрым взглядом, метнулся к секретеру, схватил нож для резки бумаги, а потом развернул меня спиной и распорол шнуровку. Я вздохнул облегченно, чувствуя легкую привычную боль в освобожденных ребрах и замер. Ловкие пальцы зарылись в волосах, доставая шпильки одну за другой, пока мои волосы не легли вдоль спины.

Дерек прижался ко мне, обнял за плечи и прошептал в макушку:

– Если бы ты знал, как я скучал.

Гнев ударил гейзером, и я рывком развернулся к нему лицом. Меня трясло, в глазах потемнело. Скучал?! Да как он смеет?! По чему именно он скучал? По траху со мной? Да, в этом я, несомненно, хорош!

Дерек нахмурил брови, но я не дал сформироваться в его голове четкой мысли и впился губами в черешневый рот. Он ответил тут же, сжимая меня в тисках собственных объятий. Я стал подводить нас к кровати, пока ноги Дерека не уперлись в деревянный каркас. Мне пришлось подтолкнуть ирландца в грудь, чтобы он потерял равновесие и растянулся на спине поперек перины.

Он хотел меня. Хотел, чтобы я его взял. Его плоть, ярким доказательством желания, распрямилась во всю свою мощь, маня к себе прикоснуться. Дерек приподнялся на локтях, его лицо было сосредоточено и спокойно. Но я понимал, что это напускное: его дыхание было слишком частым, мышцы грудной клетки натягивались и под ними четко проступали лучи ребер. Меня всегда завораживало то, что у Дерека на теле почти не было волос, так, немного подмышками и в паху, а еще красно-рыжая дорожка от пупка вниз.

Стройные длинные ноги дрогнули, разошлись в стороны, согнувшись в коленях. Глухой стон сам вырвался сквозь мои губы, это было для меня слишком эротично. Я чувствовал себя девственником в этот момент, потому что таким Дерека я видел в первый раз. И так ощущать его для меня тоже впервые…

Я посмотрел ему в глаза, чтобы убедиться, что это не сон, что я не грежу, и встретил его потемневший взгляд исподлобья, тяжелый, как наковальня, пригвоздивший меня к месту. Яркие полные губы изогнулись в усмешке, острый кончик языка облизал нежную алую кожу, и она замерцала влагой.

– Чего же ты ждешь? – тихо спросил О’Нелли, раскачивая коленями из стороны в сторону. – Бери меня, я весь твой.

Мой…Да. Сегодня, сейчас, он весь мой. И я возьму то, что он мне предлагает, а там будь, что будет…

Я упивался ощущениями, растянувшись на Дереке, чувствуя свои бедра между его разведенных ног, скользя взмокшей кожей по сильному гладкому телу. Кожа к коже, плоть к плоти. Рыжие кудри разметались ассиметричными лучами вокруг напряженного лица, между бровями залегла складка. Хотелось разгладить её пальцами, чтобы не портила совершенные черты. Руки просили гладить нежную кожу, накручивать на пальцы упругие красноватые спирали, сжимать их ладонями, но я все еще был в перчатках, а снять их означало показать шрамы…

… и его глаза…они срывали с меня слой за слоем, оголяя, оставляя беззащитным перед их хозяином, выуживая на свет Божий всю мою одержимость им, всю мою любовь и желание быть единым целым с этим человеком…

Нельзя этого допустить.

– Перевернись на живот, – это был почти приказ. Я знал, что играю с огнем, но если сейчас будет не по-моему, то я прерву эту пытку.

И снова максимум, что мне досталось из его эмоций – вздернутая рыжая бровь и кривая улыбка. Все так просто: я приподнялся, а Дерек плавно развернулся и лег на живот.

Долой перчатки! Я стал срывать их торопливыми движениями, помогая себе зубами, рыча, когда лайковый палец выскальзывал из зажима и не поддавался.

Гладить, ласкать нагое тело подо мной, сминать кожу дрожащими пальцами; сцеловывать жар, опаляя губы; остужать влажным языком и собирать ртом бисерины пота. Вот что мне хотелось делать, и я делал, потому что он не видел меня, не видел, с какой тоскливой жадностью я целую его, подавляя рвущейся стон.

– Встань на четвереньки, – голос мой звучал натянуто и приглушенно.

Дерек подчинился. Он подтянул под себя свои длинные ноги и уперся лбом в покрывало, вытянув перед собой руки и скрестив кисти. Мышцы на руках и плечах взбугрились от внутреннего напряжения.

Он боится?...

«Не стоит, любимый мой, хороший мой, мне давно не хочется причинять тебе боль, подчинить, это да, этого хочется, но при этом ласкать, целовать, мягко входить и слушать твои стоны удовольствия, а не агонии».

Я прошелся ладонями от плеч по напряженной спине к пояснице, поцеловал-лизнул шрамы, огладил круглые, упругие ягодицы без грамма жира под кожей и развел их ладонями. Маленький розовый вход был плотно сжат. Разумом Дерек может и хотел отдаться мне, но тело было несогласно, оно пыталось противиться своей участи. Я стал наглаживать большими пальцами вокруг, то опускаясь к промежности, то проходя подушечками по сжатому колечку, слегка надавливая.

Дерек издал первый стон, едва различимый, на грани слышимости.

Я быстро сбегал к ночному столику за ароматическим маслом, а Дерек даже не попытался изменить положения, только голову развернул в мою сторону, лежа щекой на одеяле и сверкая темными глазами сквозь путаницу волос. Скользкими от масла пальцами я пытался расслабить и подготовить так некстати напряженного ирландца, и на моих глазах его анус расцвел, нерешительно, все еще подрагивая и пульсируя. Это было уже само по себе неслабым наслаждением наблюдать, как напряженная, едва заметная дырочка расслабляется, припухает от постоянного трения, несмело соглашаясь принять меня. Но только я решился ввести туда палец, как Дерек протестующе дернулся.

– Не надо, – услышал я сдавленный голос, – не растягивай, я хочу почувствовать всю остроту…ощущений.

– Но… – попытался возразить я.

– Просто трахни меня! – прервал меня резко О’Нелли.

Я подавил желание рассмеяться. Дерек – как всегда – неподражаем. Лежа со вздернутыми ягодицами, готовясь принять в себя мужчину, он умудряется поставить все точки над «i». Он здесь хозяин положения и баста! Заиграться вам не позволят. Но мы это еще посмотрим.

Я начал медленно в него толкаться, поглаживая напрягшуюся спину.

– Расслабься, – попросил я.

– Делай все молча, без тебя разберусь, – огрызнулся ирландец. А потом вдохнул глубоко и стал медленно выдыхать, поглощая мою внушительную плоть своей умопомрачительной теснотой. Медленно, мучительно медленно, но без остановки, я проник в него.

И все.

С этого момента я утратил разум, остались одни инстинкты, оголенные чувства и желание обладать. Я скользил внутри него, закрывал глаза и позволял себе отдаваться лишь тактильным ощущениям. Я наслаждался гладкостью его кожи, влажной от пота, разминал ладонями перекатывающиеся мускулы, «царапал» подушечками пальцев ягодицы и двигался, двигался в жаркой пульсирующей тесноте. А потом, когда мне становилось этого мало, я смотрел на него, смотрел, как соединяются наши тела, как мои бедра с влажным хлопком ударяются об его. Он меня сводил с ума каждой частью своего тела, даже кончиком покрасневшего уха, который выглядывал из рыжих повлажневших кудрей, это казалось таким трогательным и нежным, что я не сдержался, прижался грудью к его спине и обхватил губами тонкий хрящик. Он был сухим и очень горячим. Я стал вылизывать ушную раковину языком, прикусывать, посасывать, заводясь с новой силой от тихих стонов-выдохов Дерека. Я перекинул тяжесть тела на одну руку, а другой убрал волосы с порозовевшей щеки, прильнул к влажной коже ртом, покрывая поцелуями бровь, веко с трепещущими ресницами, острую скулу, прикусил плечо и поцеловал кожу между лопаток. От избытка чувств хотелось кусать сильнее, наполнить рот вкусной плотью и с силой сомкнуть зубы, хотелось скулить и рыдать в голос, и не прекращать движений, потому что сейчас они были самой жизнью, смыслом моего существования, целью, отказаться от которой было равносильно смерти. И я двигался, ухватившись руками за самые совершенные бедра в мире, наслаждался изящным изгибом спины с широкими плечами и четкой тонкой талией, любовался перетекающими мышцами. И двигался. Снова и снова, сильнее, быстрее, задыхаясь от удовольствия и темпа, слушая, как стонет мой ирландец, наблюдая с дикой первобытной радостью, как он поддается мне на встречу и прогибается в пояснице, чтобы открыть больший доступ к своему телу.