Текст книги "Нежный бес для падшего ангела (СИ)"

Автор книги: Solveig Ericson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Сейчас же отпусти меня, ирландский кретин! Ты забываешься!

Я шлепнул его по заду, больно шлепнул и сказал, пока он задыхался от злости:

– Если ты хочешь разбудить весь дом и объяснить им, почему оказался на улице в столь поздний час, можешь взывать к справедливости и дальше.

Естественно, как я и предполагал, никому и ничего он объяснять не собирался, поэтому остаток пути до его окна мы преодолели в молчании.

Я и не думал спускать его на землю и полез вверх с Гаденышом на плече. Мальчишка вцепился в меня мертвой хваткой.

– Отпусти, я сам, – прерывающимся шепотом.

– Ну, уж нет! И потерять такой шанс поиздеваться над тобой? – хмыкнул я, вталкивая его в окно.

Парень свалился кулем на пол, а я спрыгнул следом. Нависнув над ним в темноте комнаты, я сказал металлическим голосом:

– Снимай штаны!

Заговорить он смог не сразу, ему пришлось сначала прокашляться:

– Зач… зачем? – осипшим голосом.

– Наказывать буду, – заявил я, уперев руки в бока.

– Извращенец! – взвизгнул мальчишка срывающимся голосом. – Ты не посмеешь!

– От чего же, как раз таки посмею. Разрешение от графа у меня есть.

– Нет, не может этого быть! Я тебе не верю!

– Можешь сам спросить у него, только не забудь добавить, за что я выпорол тебя, – мой голос сочился злорадством и предвкушением.

– Выпорол?! – никогда не слышал, что б шепот был визгливым.

Хотя чему удивляться, Гаденыш ведь особенный экземпляр.

Я наклонился к нему, но он как ошпаренный паук попятился, перебирая руками и ногами.

– Не подходи!

– Давай, кричи громче, тебя еще не все слышали, – усмехнулся я, доставая из комода розгу, которую положил туда днем ранее. – Штанишки сам снимешь или мне помочь?

– Ненавижу тебя! – гневно заявил он, поднимаясь.

Я зажег свечу на прикроватном столике и сделал пригласительный знак к кровати.

– Ни за что!

Упрямый мальчик. Я быстрым движением подскочил к нему, схватил в охапку это брыкающееся животное и бросил на кровать. Зажав его ноги между своих колен, быстро расстегнул на нем брюки, но чуть не пропустил удар в челюсть. Шустрый, однако! Рывком развернул его лицом в покрывало и сдернул штаны…

Белья на Гаденыше не было.

В паху стало жарко, к вискам прилила кровь. Господи, за что мне такое наказание в виде этого потрясающего тела? Я не знаю почему, но вслед за брюками полетели и его пиджак с жилеткой. Парень остался в одной рубашке, потому что туфли я тоже ликвидировал, сидя на его ягодицах, спиной к нему и наслаждаясь извивающимся телом под собой.

– Скотина, оставь меня в покое! – рычал он придушенно.

– Нееет, еще нет, – протянул я, не в силах сдержать улыбки.

Поставив одно колено на его поясницу, я с размаху опустил розгу на его круглый зад.

– Аааа! – простонал он в покрывало. – Ненавижу!

– Это я уже слышал, – и новый хлесткий удар по ягодицам. Всего их было десять. Бил я осторожно, не до крови, но очень ощутимо. Причем за это время я узнал о себе много нового и сделал себе пометку заняться словарным запасом Гаденыша – в нём были явно лишние определения.

– Ирландский ублюдок! – выпалил он, когда я закончил.

– Как ты догадался? – притворно удивился я, прижав кулаки к щекам.

Сейчас он был красив дикой, животной красотой. Коса расплелась, и черные пряди в беспорядке окутали тело. Рубашка распахнулась, обрамляя совершенное тело. Глаза горели отраженным огнем свечи и непролитыми слезами, хищно прищурившись от обиды и злости, слова вылетали с шипением. Настоящий дикий кот. Юный, грациозный и не обузданный.

– НЕ.НА.ВИ.ЖУ! Убирайся!

– Спокойной ночи, мисс, – поклонился я и вышел.

Влетел в спальню и закрыл дверь на ключ. У меня член был каменный, готовый лопнуть от напряжения и непролитого семя. Прислонившись спиной к двери, я тихо сполз на пол. Перед глазами стоял образ голозадого мальчишки, словно выжженный внутри. Мне хватило одного прикосновения, и я испытал яркий, вышибающий мозги оргазм. Этой ночью я засыпал с улыбкой на губах и приятной мыслью в голове – какой же я садист!

Глава 4.

Джей

“Больно, больно, боооольнооо! Скотина! Ирландский ублюдок! Идиот! Ненавижуууу!”

Я лежал на кровати, глотая слезы обиды – меня выпороли как ребенка! В голове не укладывается, меня ни разу в жизни не наказывали! Нет, ну я же не заслужил! Молодой организм требует выплеска энергии! Не могу же я и себе врать, что у меня в паху все впукло и гладко, против анатомии и природы не попрешь! А этот… этот БАСТАРД!... Ненавижууууу! И отцу не расскажешь, я от стыда сгорю, узнай граф, за каким занятием меня застукал ирландец!

Постепенно я успокоился, зад перестал полыхать адским огнем, и от пролитых слез на меня навалилась тяжелая дремота. Проснулся я в поту и от ноющей боли в низу живота, мой дружок стоял колом. Господи Иисусе, что мне снилось? Что…? Святые угодники… Ооо! Что мне снилось!!!! Так, спокойно Джей! Это наверно кровь от зада прилила к члену и ударила в мозг. Нет, это ж приснится такое! Не замечал раньше за собой подобных наклонностей… Во сне я…занимался любовью с этим монстром, причем он брал меня в той позе, в которой я до этого брал Лидию! И мне нравилось! Все! Вдох, выдох, успокаиваемся, берем себя в руки, в прямом смысле этого слова. Пару движений, грудь Лидии перед глазами… вверх-вниз, движения стары, как сам мир… Ммм, тело мне благодарно. Дыхание сбивается, ступни скользят по простыне…еще мгновение…Мм, дааа! Я на мягком облаке, голова кружится, и глаза сонно слипаются. Морфей, жди меня, я иду, нет, лееечууу… Твою мать! (Что?! У Лидии богатый словарный запас, да). Вот только сейчас, на грани между сном и явью, до меня дошло, что вместо упругой груди моей юной любовницы, я представлял себе плоский, твердый торс с упавшими на плечи рыжими спиральками!

Шок!

Ну, Боженька, если ты есть, не надо меня бить по голове еще сильнее, и так ударенный! Так, срочно анализируем ситуацию, на что мне голова?! Правильно, пить, есть и курыть, как говорит моя любовница, у которой рот, как помойка. А если серьезно. Да, я был взволнован, увидев ирландца в кабинете отца, и меня смутил мой растрепанный вид, чуть ли не первый раз за всю сознательную жизнь. “Ангел!”, пронеслось в моем сбитом с толку рассудке. Волосы почти красные, кожа светится, а глаза цвета лесной чащи – все оттенки зеленного и брызги огня. Черты правильные, точенные, как у скульптуры, губы мягкие, вишневые и на твердом подбородке маленькая ямочка. Нет, не ангел, а архангел, карающее небесное создание.

Воин Света.

Но поймав на себе насмешливый взгляд и уловив иронию в мягком изгибе губ, я сделал для себя поправку – ангел, да, но падший.

Я ловил на себе пару раз до дрожи пробирающий взгляд горящих глаз, мне от него становилось жарко. Я вспомнил ощущения его рук на своем обнаженном и расслабленном после ванны и массажа теле, и от них я чувствовал себя лучиной рядом с огнем. Чуть-чуть и вспыхну, сгорю дотла.

А следующим утром я увидел, как он улыбается – открыто, свободно, показывая белые, ровные зубы и в тот момент я забыл, зачем я здесь и для чего.

Но все эти ненужные, на первый взгляд, для меня ощущения я отогнал от себя. И не вспоминал до этой ночи. И что на меня подействовало сегодня? Обида на этого ублюдка, который посмел поднять на меня руку?! Но я тоже не лыком сшитый, я не настолько дурак, чтобы не понять эти редкие, но, все же, существующие взгляды. Что ж, план мести ясен, как божий день! И пройдет под лозунгом: “возбудим и не дадим!” Или меня зря в эти женские тряпки одевают?! Пора извлекать из этого выгоду!

Вот с такими оптимистичными мыслями я и заснул в эту ночь.

Утро меня встретило безжалостным солнцем в распахнутом настежь окне и бодрыми звуками ненавистного голоса.

– С добрым утром, мисс, – этот злобный пикси улыбался в тридцать два зуба, стоя возле моей кровати с подносом в руках.

Я промолчал. Поморгал слипшимися от сна глазами, демонстративно зевнул и сел, слегка морщась, на кровати, взлохмачивая и без того растрепанные волосы. Подсунул под спину подушку, перекидывая распушенные пряди на одно плечо и повел вторым, и с него тот час же съехала сорочка, оголяя кожу. У меня все сорочки с глубоким разрезом до груди и на завязках, потому что пеньюары, под горло и на пуговицах, действуют на меня удушающе. “Не замечая” обнаженного плеча, я расправил одеяло и, готовый принять поднос, поднял невинные глаза на О Нелли.

Вот оно!

Скользящий взгляд, быстро охватившей всего меня и на секунду дольше задержавшийся на моем плече. Да, он прекрасно себя контролирует, но я все равно заметил! Зная, что искать, обязательно найдешь.

Покончив с пресловутой овсянкой, я отдал поднос и откинул одеяло, не заботясь о том, что мои ноги оголились до самых бедер. На ногах у меня почти нет волос, так легкий пушок, практически незаметный, а сами ноги длинные, ровные, с аккуратными коленками. Ну, все! Берегись ирландец, тяжелая артиллерия вступает в бой! Соскользнув с кровати, прошел мимо него к окну, встал возле подоконника и сладко потянулся, давая солнцу высветить мою фигуру через ночную сорочку. Нет, этого мало! Я нарочито небрежно двинулся в ванную комнату, по дороге стянув с себя простое одеяние, развернулся и бросил его в окаменевшее лицо О Нелли.

– Помоги умыться, – холодно сказал я.

И скрылся за дверью.

Я наклонился над умывальником, как есть, нагишом и бодро напевал детскую песенку, улыбаясь про себя. Меня ожидало веселое времяпрепровождение, которое вполне заменит мне встречи с Лидией.

До обеда время пролетело незамеченным, я наслаждался ничего неделаньем. Лето баловало теплой погодой, и кощунством было бы с моей стороны не взять от этих солнечных дней всё, что в моих силах. После обеда у меня по плану было улизнуть с Викингом на озеро за лесом. Ммм, там я смогу насладиться терпким и резким вкусом сигары, которую без зазрения совести стянул у отца.

Обед протекал в тишине – граф думал о чем-то своем, ирландец – отец настоял, чтобы он ел за одним с нами столом – судя по его хитрым и оценивающим взглядам, замышлял что-то против меня.

– Милорд, позвольте сделать предложение, – вдруг, отложив вилку и нож, изрек О Нелли.

Ну, вот, началось, это явно заговор против меня.

Отец прервал поедание бисквитов и вопросительно посмотрел на моего “учителя”.

– Позволяю.

– Я хочу предложить давать уроки фехтования мисс Джей, – на удивленно приподнятую бровь графа, ирландец, продолжил. – Молодой организм стремиться выплеснуть нерастраченную энергию, и во избежание различных казусов, этот процесс необходимо направить в правильное русло.

Ээ! Это какие такие казусы. Мои встречи с Лидией казусы?! Хм, по-моему, это очень даже правильное русло. Хотя… фехтование… я не против.

– Думаю, – после минутного молчания ответил отец, – я с Вами согласен, мистер О Нелли. Только, я надеюсь, Вы понимаете, что обучение должно проходить не демонстративно? Сильного скандала это не возымеет, но и лишнего внимания к Джей нам не нужно.

– Естественно, милорд, – согласился О Нелли.

– Джей, ты не возражаешь? – обратился ко мне отец.

При этом ирландец едва заметно нахмурился, явно не одобряя такую постановку вопроса. Скорей всего, он считает, что граф должен был поставить меня перед фактом, и не давать мне шанса отказаться.

Меня разобрала злость, и первым порывом было сказать “нет”. Но желание помахать шпагой взяло верх.

– Да, – согласился я сквозь стиснутые, из вредности, зубы.

– Ну, вот, и прекрасно. Будет, чем разнообразить твой досуг, между непрерывным затворничеством в библиотеке, – обрадовался отец, погладил меня по руке и принялся доедать бисквит, так и не заметив удивленного взгляда моего будущего учителя фехтования. Ну да, он еще ни разу не видел меня с книжкой в руках. Я подавил смех. Так солнце же светит!!!

После ирландец выказал желание съездить в город и приобрести шпаги, но отец отклонил его предложение, объяснив тем, что у нас в поместье есть оружейный зал и там, как раз, есть рапиры.

Думаете, я отказался от купания и сигары? Нет, я все еще намерен уединиться в тени деревьев и подымить, как следует, после изматывающего заплыва.

Теплый ветер, целующий лицо и шуршащий в волосах, хруст лесной подстилки под быстрыми ногами, резвый лай Вика, несущегося рядом с развевающимися ушами. А вот и озеро. Я затормозил возле самого берега и, бросив маленький дамский ридикюль на землю, стал расстегивать пуговицы на жакете. Мимо пронесся Викинг и с громким плеском бросился в воду, поднимая со дна ил.

– Вииик! – протянул я возмущенно. – Ты думаешь, мне будет приятно в эту муть заходить?!

Стянув юбку и сняв расстегнутый жакет, я остался в одной сорочке и туфлях. Корсет я оставил дома, в этом пыточном приспособлении особо не побегаешь. Освободив ступни от туфель, я пошел к воде. Мой пес уже возвращался назад, забавно вскинув нос кверху, чтобы не захлебнутся. Пока я проверял воду пальцами ног и тянул момент, привыкая к прохладе, этот адский пес вылез на воздух и от души окатил меня холодными брызгами, встряхивая шерстью.

– Аааа! – заверещал я. – Гад ты, лохматый!

Мне ничего не оставалось, как быстро окунуться. Я от души наплескался, нанырялся и поплавал. Викинг то громко лаял на меня с берега, то бросался за мной в воду, даже пытался вытащить меня за шкирку, пока я его не отогнал. Сейчас я лежал под ивой, в корнях, почти у самой воды. Место было застлано сухой травой, которую я сюда натаскал, так что устроился с удобствами. Рубашка почти высохла, пока я играл с Виком, закидывая палку в воду, и пытаясь отобрать её после, когда он выбегал из воды с добычей.

В данный прекрасный отрезок времени, меня ничто не отвлекало от раскуривания сигары. Я достал из ридикюля (хоть на что-то он сгодился) сигару и спички, прикурил, затянулся и выдохнул слегка закашлявшись. Хо-ро-шо… Терпкий, щекочущей нос и слегка дерущий горло аромат… Откинувшись на ствол дерева, я положил руку с зажатой между большим и указательным пальцем сигарой на согнутую в колене ногу. Слабые волны тихо колыхалась внизу корней, ловя в свои глубины солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тонкие ветви ивы. Словно со дна светят фонариком, и от этого свечения она была изумрудно-золотой. Мой лабрадор, кажется, заметил утку в камышах, и сейчас крался к ним, то и дело замирая в охотничьей стойке. Странно, я-то думал, что мы спугнули всю живность в округе. Наверное, утка с выводком. Вот и прячется.

Я снова сделал затяжку и блажено выпустил дым из легких, глядя на мерно колышущуюся воду сквозь ресницы… Сигара исчезла из моих рук. Я вздрогнул и развернулся, испуганно распахнув глаза. Но, уже в следующую секунду, меня затопил гнев.

– Да откуда ты свалился только на мою голову?! – завопил я в нахально улыбающуюся физиономию, окруженную рыжими кудрями.

– Лучше Вам не знать, мисс, – ответил он, усаживаясь на землю и прислоняясь к стволу, а затем затянулся моей сигарой!!!!

– Отдай мою сигару! – совсем по-детски потребовал я.

– Юным леди не к лицу дымить как паровоз, – услышал я спокойный ответ и увидел новую затяжку.

– Отдай, немедленно! – рыкнул я и бросился отнимать свое сокровище, но меня быстро скрутили одной рукой и я оказался поперек колен ирландца.

– Видно, Вы вчера не поняли урока, – услышал я над собой, и тяжелая рука опустилась мне на ягодицы, едва прикрытые сорочкой.

– Скотииинааа! – взвыл я дурным голосом. – Отпусти, свинья помойная! Шавка приблудная! Сучиииий потраааах!!!

Вопил я, не переставая и не отвлекаясь на удары.

– Вам рот надо промыть с мылом, вот к чему приводит общение с неподобающими людьми, – ответил он мне, продолжая свой воспитательный процесс. – …Девятнадцать… двадцать, все. Теперь можете одеваться, и мы пойдем домой.

– И не подумаю! – выпалил я, вскакивая на ноги, когда, почувствовал, что держащие меня руки, убрались восвояси.

О Нелли только вскинул темные брови и, не вынимая изо рта мою сигару, которую, видимо, засунул туда для того, что бы удобнее было меня уму разуму учить, спросил:

– И что это значит?

– А то, что я еще не наплавался! – бросил я и бегом направился к воде.

Вик, предатель, даже не тяпнул этого гада, пока тот истязал меня, а сейчас бросился за мной с радостным лаем. Я заплыл уже на середину, когда почувствовал, что ногу сводит судорогой, все сильнее и сильнее, и от боли в икре я потерял способность держаться на воде.

– Нога! – крикнул я ирландцу. – Помоги!

Я стал захлебываться и беспорядочно бить руками по воде, ногу не отпускало, я ошалел от боли и страха утонуть. С последним “тону!” я наглотался воды и вместе с этим вдохнул её. Легкие полоснуло лезвием и битым стеклом, меня потянуло ко дну. Последняя мысль почему-то была о том, что ирландец меня ни разу еще не целовал.

Темно, а сквозь темноту кто-то зовет, давит на грудь, чувствую, как меня рвет изнутри, вода выплескивается через рот. Легкие горят огнем, горло саднит. Открываю глаза и вижу ангела склонившегося надо мной. Прекрасное создание смотрит на меня с волнением, в зеленных глазах тревога. Вокруг лица и по плечам рассыпались влажные кудри, потемневшие от воды и почти расправившиеся.

– Ангел, – хриплю я, и тянусь рукой к щеке божественного создания.

– Вряд ли, там, наверху, с этим согласятся, – слышу я до боли знакомый голос, и наваждения как не бывало. – Что ж, раз Вы пришли в себя, одевайтесь, нас ждет первый урок фехтования.

– Знаешь, – сказал я едва слышно, горло все еще болело, – когда ты молчишь, то нравишься мне куда больше.

– Моя задача не нравиться Вам, а следить за тем, чтобы Вы не делали глупостей. Одевайтесь.

Я со стоном поднялся и забрал протянутый жакет.

Пока мы шли к поместью, я с ужасом вспомнил то, о чем думал, прощаясь с жизнью. Неужели этот монстр меня волнует?! Обернувшись через плечо, я взглянул на следующего за мной мужчину. Безусловно, он красив. Изящные черты лица, почти что женственные, только подбородок и нижняя челюсть твердые, мужские, да еще скулы более резко очерчены. А вот ресницы пушистые, густые, правда, прямые, но глаза от этого только выигрывают, придают ему задумчивый, несколько высокомерный и слегка насмешливый вид. Волосы сейчас подсохли и упругими спиралями обрамляли щеки и падали на плечи. У меня пальцы зачесались, так захотелось накрутить на них эти красноватые пряди. Губы у ирландца кажутся…вкусными. Мама! Это я так подумал о его губах?! Черт! Что сказал бы мой исповедник? Хм, ну да…что ж от себя то скрывать, правда, вкусные…наверное, как спелая черешня – под упругой и гладкой кожицей скрыта сочная, сладко-кислая мякоть. Прикусить их хочется. Я, вообще-то, черешню люблю больше вишни, и губы эти у меня вызывают именно такую ассоциацию…

От таких греховно-порочных мыслей меня отвлекла ироничная улыбка, изогнувшая губы на лице О‘Нелли. Я даже вздрогнул, поняв, что меня застали на месте преступления с поличным. Оказывается, я остановился и, какое-то время, откровенно разглядывал его, а этот монстр стоял передо мной и улыбался до чертиков раздражающей меня улыбкой – понимающей, насмешливой и снисходительной! Вот, только этого не надо, пожалуйста, без снисхождения обойдусь! Это он – моя жертва, а не наоборот! Я вскинул бровь, изобразил на лице холодную неприступность и, не говоря ни слова, отправился в поместье с гордо поднятой головой и прямой, как кол, осанкой. Мне показалось или я действительно услышал тихий вздох за спиной?

Я так понял, что ирландец выбрал тактику “сам справлюсь с этим неслухом”. Видимо, именно поэтому мой отец оставался в неведение о моих похождениях. Когда мы добрались до поместья, то незамеченными, по черной лестнице, добрались до моей спальни, где О Нелли облачил меня во все свежее и, потом, отправился переодеваться сам.

Теперь, мне предстоял первый урок фехтования. На мою попытку надеть брюки, я получил категорическое “нет”. Хм, фехтовальщик в юбке? Смешно! Ладно, справлюсь.

Когда я зашел в оружейный зал, то мой учитель был уже там и проверял на гибкость рапиру. На конце длинного и тонкого лезвия был защитный наконечник.

– Хорошие клинки, – резюмировал О Нелли. – Сегодня мы с Вами разучим стойки, выпады и защиту. А пока, оденьте это.

И в меня полетело нечто. “Нечто” оказалось стегаными доспехами и маской с тонкой металлической сеткой, защищающей лицо. Когда он помог мне все это застегнуть на себе, то я почувствовал себя глупо. Пасечник какой-то.

– Мы что, будем охотиться на диких пчел? – съязвил я.

Ирландец отвлекся от застегивания ремней на своих доспехах и взглянул на меня.

– Не смешно, – ответил он, но его губы тронула легкая улыбка. Была, точно! Я её видел!

Надев на голову маску, мой учитель вышел на середину зала и поманил меня к себе рукой. Я подчинился и встал перед ним.

– Отойдите от меня на пару шагов. Так, нет, чуть дальше. А теперь встаньте в стойку. Вот, как я. Нет, ногу не заводите далеко назад, вам будет неудобно. Не надо припадать так сильно на правое колено. Руки – одну на талию, вторую вперед. Жестче, не сосиской махать будете...

Я послушно выполнял все указания, мне становилось интересно, особенно когда я освоил стойку и ирландец, хоть и медленно, показал мне пару выпадов. Я с завидным усердием учился отражать атаки, весь взмок, но был доволен. О Нелли меня распалял и подзадоривал, старался разозлить, чтобы добиться от меня лучших результатов. Сколько раз я был “убит” и “тяжело ранен”, не сосчитать. А вот рапирой, плашмя, по заду ощутимо получил пять раз. Думаю, что можно не говорить, что я был в бешенстве! И что этот ирландец нашел в моей заднице, его так и тянет к ней?!

С этого дня мы фехтовали каждый день. А когда началась дождливая и привычная для Англии погода, я стал часами просиживать в библиотеке. Как-то я забыл о времени и ирландец зашел за мной, чтобы напомнить о тренировке. Я удобно устроился с ногами в любимом кресле и книгой в руках, а на маленьком столике, рядом, лежала еще парочка, отобранных мной.

О Нелли обнаружился только тогда, когда вплотную подошел к креслу.

– Вам пора заниматься фехтованием, – сказал он.

Я неохотно отвлекся от чтения и рассеяно взглянул на него.

– Что?

– Время для уроков фехтования, – повторил он.

– Ах, да, – опомнился я, – когда читаю, то забываю обо всем.

Я стал подниматься, отложив книгу, но замер, когда О Нелли взял её со столика.

– Чезаре Ламброзо “Гениальность и помешательство”, – прочитал он название с явным удивлением, а потом бросил на меня заинтересованный взгляд. – Вы это читали?

– А почему нет?

– Дарвин, анатомия человеческого тела, – перечислял он лежащее на столике. – Вы интересуетесь медициной и естественной наукой?

– И что? – я был слегка задет его удивлением, у него явно сложилось обо мне мнение, как о поверхностном и легкомысленном создании.

– Ничего, – пожал он плечами, разглядывая меня будто в первый раз.– Просто не ожидал от Вас заинтересованности подобными вещами.

– Почему? Я вовсе не бабочка однодневка! У меня есть мечта, и я надеюсь воплотить её! – Я начинал говорить запальчиво, все больше раздражаясь.

– И какая у Вас мечта, если не секрет? – ирландец говорил спокойно, в противовес моей стихийности.

– Собираюсь поступить в медицинский колледж! – выпалил я.

Он замер и, молча, изучал моё возмущенное лицо.

– Вы понимаете, что это не возможно, – после минутной паузы произнес он, продолжая спокойно следить за моей реакцией. – Благородные леди не учатся на врача.

– Но я не леди! – разозлился я.

– Кроме меня, Вашего отца и Томаса об этом никто не знает.

– Это не справедливо, мне бы никто ничего не сказал, носи я брюки вместо юбки! В Скотланд-Ярде уже работают женщины-полицейские!

– Они простолюдинки, – покачал О‘Нелли головой. – Граф не позволит Вам опозорить семью.

– Чушь, какая чушь! – топнул я ногой, безысходность застилала слезами глаза. – У меня жизнь отняли и скрывают причину! Я устал от этого маскарада! Устал быть тем, кем не являюсь! Я хочу жить, а то, что у меня есть сейчас – не жизнь, это балаган!

Щекам стало горячо и мокро. Я плакал, стоя перед ним, я обнажил душу и испугался этого. Выскочив из библиотеки, я молнией бросился в свою спальню, где мог выплакать свою боль. В этот день мы не занимались фехтованием. Мой учитель оставил меня переживать этот эмоциональный взрыв самостоятельно.

В конце августа мы переехали в лондонский особняк, подготовиться к началу сезона. Отец собирался представить меня широкому обществу, и мне предстояло обзавестись новым гардеробом. Я пережил снятие мерок и щебетание портних, как не странно, но мне с этим помог ирландец. На все вопросы: “а из каких тканей хочет леди?”, “а какие ленты сюда пришить?”, “а сколько воланов?” и так далее и так далее, О Нелли, видя мое смятение, отвечал сам. И видать, хорошо отвечал, потому что портнихи радостно охали и восхваляли отличный вкус господина.

Когда настал злополучный день примерок, я рвал и метал, потому что то, что мне приделали к заду, выводило меня из себя сильнее ирландца.

К тому моменту, когда он вошел взглянуть на меня в новом туалете, я переругался со всеми портнихами.

– Мистер О‘Нелли, – запищала одна из них, – объясните, пожалуйста, юной леди, что без турнюра[1] никак нельзя.

– Кхм, – слегка откашлялся О‘Нелли и дамы слегка покраснели, поняв, что обсуждают интимную деталь женского туалета не с тем представителем рода человеческого.

– О‘Нелли! – взревел я. – Я не собираюсь таскать на себе птичью клетку!

Я был категоричен.

– Мисс, этого требует мода, и в Ваших же интересах следовать общественным канонам, – начал он проникновенно. – Вас же не заставляют сажать туда канареек, как делают это большинство дам, говорят, они так мило чирикают.

– Чтооо?! – вытаращил я глаза, и хотел было высказать все, что думаю об этой корзине, приделанной к моему заду и о канарейках под платьем, да еще послать к дьяволу самого ирландца, как увидел едва сдерживаемый смех в его глазах.

Портнихи прыснули и тихо захихикали. Вод гад, а? Издевается! Но я уже смеялся вместе с ними, представив чирикающих канареек под своей юбкой.

Я продолжал свои провокационные меры по отношению к своему наставнику и учителю, но дальше “случайной” демонстрации не заходил. Я все еще старательно делал вид, что не вижу заинтересованности проскальзывающей в его взгляде, хотя внешне он оставался сдержанно холодным. Меня посетило предчувствие, что эта провокация еще аукнется мне, но каким образом, пока не догадывался.

Глава 5

Сентябрь, 1884 год, Лондон

Дерек

Этот мелкий Гаденыш меня удивлял все больше и больше. Я чувствовал, как мое отношение к нему менялось с каждым днем, его усердное корпение над книгами и целеустремленность, азарт, с которым он добивался успехов в фехтовании, вызывали невольное уважение. Он раскрывался для меня с другой стороны и мне это не нравилось. Меня вполне устраивал образ праздно слоняющегося легкомысленного дурачка, но никак не существа с высокоразвитым интеллектом и четкой целью в жизни. Почему? Да потому что так мне было проще не замечать в нем личность, воспринимать как тело. Да, бесподобное, манящее своим юным совершенством, но всего лишь тело. А тело можно снять и в борделе. Кстати о борделях – скоро мне придется наведаться к Анриете, иначе, я завалю Гаденыша где-нибудь и как-нибудь в ближайшее время. Чувствую, терпение мое на пределе. Не знаю, что за игру он затеял, и игра ли это вообще, но вид его тела уже вызывает у меня адскую боль в паху от постоянного возбуждения! Его не гасят даже изнуряющие спарринги по фехтованию: раскрасневшийся, растрепанный и с тяжело вздымающейся грудью Гаденыш не способствует воздержанию. Мое желание растет с каждым днем, с каждым часом и каждой секундой проведенными вблизи него.

Сумасшествие! Еще не одному человеку не удавалось настолько занять мой разум, подчинить мою страсть и вытворять с этими двумя составляющими все что угодно лишь одним взмахом длиннющих ресниц и движением оголенного плеча!

Я никогда и никого не любил, и начинать не собираюсь! Не жди от меня щенячьей преданности, мальчишка, я не буду валяться возле твоих ног на спине, подставляя брюхо в ожидании случайной ласки! Не буду радостно вылизывать руки! Меня нельзя приручить и выдрессировать, я не позволю тебе этого…да и себе тоже.

До сих пор вижу его глаза полные тоски, кричащей боли и слез. Вижу, как одна прозрачная капля срывается из переполненных влагой черных омутов и скользит по длинным ресницам, падает вниз хрустальной искрой, так и не задевая щеки…

Да где этот чертов Гаденыш?! В зале уже собрались приглашенные, а он все телится! Наверняка спорит до хрипоты с Мартой. Ему, видишь ли, не надо буклей! А кому, спрашивается, сейчас легко, а? Походит с буклями!

От клокочущего во мне праведного гнева я резко распахнул дверь в его спальню и замер. Я вообще куда попал? Ты ли это, Гаденыш?! Вот это прекрасное видение и есть тот самый крикливый и вредный мальчишка, который извел меня за каких-то два месяца своими прелестями?

Видение стояло посреди комнаты и пристально смотрело на меня своими необыкновенными глазами, затем, прикрыло их трепещущими ресницами, и легкий румянец окрасил нежные щеки. На Джее был плотно облегающий затянутую осиную талию жакет из розово-лилового тонкого бархата с очень узкими рукавами. Юбка того же цвета и материала, по моде узкая спереди, сзади была собрана гладкими складками, и шлейфом падала на пол. Волосы были подняты наверх и ниспадали блестящими завитками с затылка до шеи, обрамленной стойкой-воротником и так соблазнительно переходящей в V-образном вырезе к тонким ключицам, между которыми застыл бриллиантовой каплей кулон в тонкой золотой оправе.

Видение вздернуло голову, жестко посмотрело на меня и, раздув ноздри, выдало:

– Я на клоуна похож! Не пойду никуда!

Все. Прекрасный образ разбился вдребезги. Это точно он, мой Гаденыш. Даже легче стало.

– Не говорите чепухи, Вы прекрасно выглядите, – раздраженно бросил я. – Идемте, Вас уже ждут.

– Вот и я говорить, что майн либе очаровательно выглядеть! – вклинилась в разговор дородная и светловолосая Марта, которую я и не заметил. Дьявол! Присутствие этого несносного существа делает меня беспечным.

– Я же сказал, что не пойду никуда! – он вперился в меня упрямым взглядом, явно ожидая каких-то действий с моей стороны.

Да, пожалуйста, меня не надо долго просить! Сделав пару широких шагов в центр комнаты, я нагнулся и перекинул его через плечо.

Мальчишка сначала задохнулся от выбитого воздуха из и без этого сдавленных корсетом, легких, а потом зашипел змеёй:

– Отпусти меня, придурок!

– Ох, хер О‘Нелли, прическа! – всполошилась Марта.

– Ничего, сейчас поправим, – отмахнулся я.

Не доходя до поворота, ведущего на главную лестницу, я поставил слабо трепыхающегося беса на ноги. Мальчишка фыркнул, пытаясь отдышаться, его черные глаза пытались прожечь во мне дыры, пока язык во рту не ворочался. Подоспевшая Марта уже кудахтала вокруг, поправляя на нем платье и прическу.