Текст книги "По расчету (СИ)"

Автор книги: Смай_лик_94

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Поднимаясь по лестнице, чинные гости здоровались с хозяином дома, стоявшим между братом и женихом. Придворные господа, знавшие о помолвке герцога, впервые видели его юного избранника, стоявшего рядом, скромно потупившись. Его смущение не мешало по достоинству оценить его красоту: Чарльз был одет в белоснежную кружевную блузу с пышными рукавами, облегавшую его гибкий стан и обхватывавшую тонкую шею ажурным воротничком, белые атласные брюки и атласный же белый плащ, изящными складками ниспадавший до самого пола. Бриллиантовые серьги-капельки и искусственные белые цветы, вплетённые в пышную причёску, довершали туалет будущего герцога, застенчиво прятавшегося за могучую спину жениха.

Омеги вежливо подавали юноше руки, альфы осыпали комплиментами и любезностями, и нельзя было не растрогаться, увидев пунцовые от смущения щёки неискушённого юноши. Теобальд искоса поглядывал на своё сокровище; широкая улыбка выдавала хорошее расположение духа, однако не была столь искренней, какой казалась при беглом взгляде: герцог едва ли мог не заметить плотоядные взгляды, которые бросал Уильям на юного Чарли.

Зная любовь брата к юным невинным омегам, Теобальд не отходил от жениха ни на минуту, однако сальные взгляды ощущал спиной, и его передёргивало от негодования.

Чарли ничего не замечал. Он восторженно смотрел на вереницу богато одетых гостей, на их весёлые лица, на счастливые улыбки, он видел своего Теобальда, высокого, статного, с копной волнистых тёмных волос и ясным взглядом добрых серых глаз, и, как ему казалось, влюблялся с каждым мигом всё сильнее.

Картер, стоявший позади братьев, также пребывал в чудном расположении духа. За весь день он не пересёкся с Уильямом ни разу до нынешнего момента, а стало быть, настроению его не из-за чего было быть дурным.

В зале играла музыка, некоторые пары уже кружились в танце, кто-то уединился на мягких креслах и пуфах в оконных нишах. Все веселились. Когда хозяева поместья смогли присоединиться к гостям, оставив свой пост у парадной двери, все гости уже нашли себе дела. Теобальд вновь скользнул взглядом по изящной фигуре своего жениха, улыбнулся и подошёл к нему.

– Дорогой Чарли, позвольте пригласить вас на танец, – Теобальд протянул ему руку.

Чарли вспыхнул, потупился, улыбнулся и вложил руку в большую тёплую ладонь герцога. Теобальд обнял юношу за талию и, прижав к себе, закружил по залу. Омега счастливо улыбался, послушно покоряясь движениям Теобальда, всматривался в его красивое лицо, чувствовал под своей ладонью его сильное плечо. Прошёл первый тур вальса и начался второй. Теобальд и Чарли всё кружились по залу, обмениваясь влюблёнными взглядами. Герцог любовался изгибом лебединой шеи, схваченной кружевным воротничком, бликами серёжек на нежной коже, выбившимися из причёски локонами, нежно сжимал тонкую ладонь, доверчиво лежавшую в его руке.

Очарование было нарушено кадрилью, грянувшей с оркестрового балкона. Картер, стоявший неподалёку, подошёл к остановившимся Теобальду и Чарли.

– Тео, позволь мне сменить тебя. В твои-то годы – и танцевать кадриль?

Теобальд благосклонно улыбнулся.

– Что же, молодёжь, веселитесь, – и направился к угловому диванчику, однако добавил в последний момент, озорно покосившись на брата. – Не забывай, что ты почти так же стар, как я.

Картер сделал вид, что обижен, и Чарли рассмеялся. Молодые люди пустились в пляс под весёлый ритм, разливавшийся по залу, смеясь и задыхаясь от бешеного ритма.

Танец с Теобальдом был исполнен нежности и был знаком своеобразного единения. Чарли был близок к нему, чувствовал его тепло, размеренное дыхание, и невольно представлял себе ночь, которая должна была увенчать их роман. Чарли был слишком чист, чтобы воображать её в буквальном смысле, более того, он даже не в полной мере знал, что именно надо воображать, но это было томительно, сладко, и у юноши кружилась голова, а тело само покорно двигалось, подчиняясь сильным рукам Теобальда. С Картером было не так. Весёлый танец, шум музыки, синхронный топот ног, сбивающееся дыхание и зуд в усталых ногах – вот и всё. С Теобальдом Чарли испытывал трепет влюблённого, с Картером – ликование ребёнка перед невиданным доселе торжеством.

После Картера Чарли танцевал с несколькими незнакомыми альфами, которые, как позже объяснил Теобальд, были представителями блестящей лондонской молодёжи. Вечер плавно переходил в ночь, а лампы сияли всё так же ярко, всё так же блестели пышные туалеты, всё так же отовсюду слышался смех и светские разговоры. Чарли, устав танцевать, присел на пустой диван у стены, обмахиваясь веером, и по-детски восторженно любовался танцующими парами. Несколько минут он сидел в одиночестве, но вскоре из другого конца зала к нему двинулся Уильям. Близнецы были одеты схоже – это была задумка графа, который пришёл в восторг от мысли, что все будут их путать. Однако Чарли не спутал бы жениха с его братом никогда в жизни. Добрые серые глаза Теобальда излучали тепло и нежность, а сейчас к юноше придвигался с развязной улыбкой и хищно блестящими глазами совсем другой человек.

– А, Уильям, вы тоже устали танцевать? – Чарли улыбнулся, решив, что будет вежлив с будущим родственником. Наивный юноша не хотел верить в то, что рассказывали ему о Уильяме, и он пообещал себе, что не станет верить слухам, пока не убедится воочию. Да, он знал, что граф обесчестил юного Доминика, и испытывал из-за этого глубокую неприязнь к нему, но верить в то, что Уильям – отцеубийца Чарли не мог. Даже услышав это от Теобальда.

– Да. Балы так утомляют, не правда ли? – Уильям лениво откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу.

– Что вы! – удивлённо взглянул на него юноша. – Мне так весело! Мне никогда ещё не было так весело.

– Мой милый Чарли, вы юны и восторженны. А таким старикам, как мы с братом, уже всё безразлично.

Чарли задело и обращение, и взгляд графа на жизнь, который он зачем-то приписал и Теобальду.

– Тео не всё безразлично, вы не правы. Разве он стал бы устраивать бал, если бы ему это не нравилось?

– Ах, детка, как вы наивны! Конечно, давать балы – обязанность придворных господ. Не будь Тео обязан хоть раз в год собрать «досточтимую публику», – Уильям выделил голосом последние слова так, что Чарли сразу понял, как он относится к этой самой досточтимой публике, – он бы никогда не позвал в дом этих напыщенных разодетых обезьян.

Чарли задрожал от негодования, но сдержался и сказал спокойным тоном:

– Граф, вы слишком строги к людям. Кажется, не следовало бы судить их так, как только что сделали вы.

– Вы мне нравитесь своим оптимистическим взглядом на жизнь. Мой дорогой, подарите мне танец! Может, ваша компания сделает этот бал не таким скучным и томительным для меня?

Юноша едва не ответил «нет», настолько пугающе прозвучали для него слова графа, но он сию же минуту подумал, что в огромном зале, полном людей, Уильям не посмеет причинить ему зла.

– Что ж, я отдохнул и готов танцевать дальше, – юноша заставил себя приветливо улыбнуться и сам протянул графу руку. Они поднялись, и Чарли, невесомо кладя тонкие пальцы на плечо Уильяму, дрожал от необъяснимого страха.

Уильям прижал юношу к себе почти так же крепко, как Теобальд, и это было совершенно неприлично. Чарли попытался отстраниться, но граф осклабился и, насмешливо глядя прямо ему в глаза, прижал к себе вплотную. Закричать, начать вырываться и тем самым привлечь к себе внимание было нельзя – со стороны не была заметна эта отвратительная для омеги близость, и стало бы только хуже, если бы все гости узнали о том, что происходит. Чарли гневно и вместе с тем смущённо вспыхнул, и Уильям улыбнулся ещё шире, любуясь его реакцией.

– Граф, что вы делаете? Отпустите меня сейчас же! Я настаиваю! Вы ведёте себя в высшей степени неприлично! Уильям!

– Не шумите, мой сладкий, вы же не хотите, чтобы кто-то заметил? Не бойтесь, здесь слишком много людей, и у меня связаны руки.

– Отпустите меня, Уильям. Я закричу.

– Не закричите, – ухмыльнулся граф, и его ладонь двинулась по тонкому стану юноши вниз.

Щёки Чарли пылали, в горле стоял ком, и юноша чувствовал, что готов расплакаться. Уильям прижимал его к себе столь крепко, что вскоре омега с отвращением ощутил нечто твёрдое, что касалось его живота, к счастью, сквозь множество слоёв одежды. Даже для такой невинной овечки, каковой был Чарли, не составило труда догадаться о том, что это было, и он, не заботясь уже о гласности, размахнулся, чтобы ударить графа по лицу, когда каким-то чудом между ними как из воздуха материализовался бледный от гнева и ненависти Картер.

– Убери от него руки, грязное животное. Не смей его трогать. Никогда. Слышишь?

Воспользовавшись появлением Картера, Чарли вырвался из цепких рук графа и бросился прочь из зала.

– Как ты, недоносок, смеешь мне указывать? – поинтересовался Уильям, пепеля взглядом младшего брата. – А ну иди сюда, нам следует поговорить.

Граф ухватил Картера за рукав камзола и потащил в коридор, туда, где никто не мог их услышать.

– Слушай меня, ублюдок. Если ты ещё хоть раз сунешь свой длинный нос в мои дела, весь Лондон узнает о том, что младший брат и секретарь герцога Ратленда путается с альфой. О, ты думал, я не знаю о твоих интрижках? Безмозглый идиот. Так вот, ты уяснил? Я ославлю тебя и Теобальда на всю Империю, и ты ничего не сможешь поделать. Так что лучше тебе не соваться ко мне. Тогда ты сможешь дальше хранить свою постыдную тайну.

Картера было не так-то просто напугать, и он иронически взглянул вниз.

– Ты-то свою, я смотрю, не скрываешь. Ты подумал о том, что тебя могли видеть сейчас? Как ты волочишь меня куда-то в коридор с копьём наперевес?

– Но мы-то с тобой знаем, кто причиной моего состояния. Омега, а не альфа, – Уильям не пытался скрыть своего возбуждения и даже не стеснялся его.

– Мы-то знаем. А те, кто тебя видел, не знают. Не боишься, что о тебе пойдёт та же молва, что и обо мне?

Уильям с присвистом выдохнул. Как и Теобальд, он был намного выше и шире в плечах своего младшего брата, но сейчас эта разница терялась: невысокий худой Картер смотрел на графа с видом победителя, а тот замер как истукан в нелепой позе, выдававшей испуг, и не смел вздохнуть.

– Ага, я так и знал, что ты ни о чём не думал, когда волок меня сюда в таком… – Картер усмехнулся, – взволнованном состоянии. Ну что же, расхлёбывай.

Он вышел, а Уильям остался стоять в тёмном коридоре – униженный, напуганный и обозлённый.

***

Победоносный вид Картера скрывал за собою отчаяние и сковывающий тело страх. Мужчина изначально воспринял угрозу Уильяма всерьёз, однако теперь, когда он вышел победителем из этой словесной пикировки и тем самым унизил графа, не осталось никаких сомнений, что мерзавец исполнит своё обещание.

Ужас перед угрозой брата лишал Картера всякого мужества и, кажется, сковывал волю. Однако альфа взял себя в руки и направился к Чарли, который, несомненно, сейчас был ещё более напуган и подавлен.

Постучав в дверь и не дождавшись ответа, Картер заглянул в комнату и увидел Чарли, горько рыдавшего на плече у рыжего омежки, приехавшего с Уильямом. Картер кашлянул, и юноши заметили его.

– О, Картер, спасибо! – от избытка чувств Чарли бросился ему на грудь и прижался крепко, доверчиво, как дитя к отцу.

– Ну-ну, мой друг, не плачьте. Успокойтесь. Вот так, вытрите слёзы. Садитесь.

Чарли послушно сел. Причёска его растрепалась, крупные локоны обрамляли лицо, белые цветы, прихотливо выбившиеся из прядей, придавали ему вид лесного эльфа. Напуганный, с заплаканным бледным лицом, он был прекрасен и жалок одновременно, и сердце Картера сжалось от сострадания.

– Прошу прощения, – мужчина повернулся к рыжему омеге. – Мы с вами не знакомы. Я Картер, младший брат Теобальда и Уильяма.

– Я Доминик. Секретарь графа.

– Что же, я – секретарь герцога. Стало быть, мы с вами коллеги.

– Что вы, – Доминик простодушно улыбнулся. – Вы дворянин, а я крестьянин. Мы с вами не ровня.

– Старый герцог Ратленд был моим отцом, да. Но второй мой отец много лет протирал пыль на картинах в этом доме. Я сын простого слуги. Так что не говорите, что мы с вами не ровня. Это неправда.

– Как вам будет угодно, – Доминик вновь улыбнулся.

– Итак, Чарли. Я знаю, что вам неприятно будет об этом говорить, но, к сожалению, придётся. О том, что произошло на балу, необходимо знать Теобальду. Мы сейчас же отправимся к нему, и вы расскажете ему обо всём.

– Ах, Картер… Мне так не хотелось верить в то, что я слышал о графе. Я до последнего надеялся, что в нём есть хоть толика благородства. Однако я ошибся. Этот мерзавец… этот… – Чарли закрыл лицо руками и заплакал. – Но они так похожи… Мне было страшно. Их лица почти одинаковы, и я привык видеть на этом лице добрую улыбку. Но Уильям так смотрел на меня и делал такие вещи… Картер, как так можно?

– Не плачьте. Вы в доме Тео, он рядом, защитит вас и не даст в обиду. Идёмте, Чарли, идёмте к нему.

– Бал ещё в самом разгаре. Он с гостями.

– Чарли, для него нет ничего на свете важнее вас. Уж я-то знаю. Узнав, что вы в беде, он бросится на помощь, забыв о правилах приличия. Если бы он видел своими глазами то, что произошло на балу, он бы убил Уильяма на месте, не задумываясь. К несчастью, он был далеко.

– Но вы подоспели мне на помощь, – с дрожью в голосе сказал Чарли, взял Картера за руку и с нежностью и благодарностью взглянул ему в глаза. – Идёмте к Тео. Доминик, вы останетесь здесь или пойдёте с нами?

– Лучше бы вы пошли с нами, – заметил Картер. – Я имел бурный разговор с графом, и вышел из него победителем. Разъярённый Уильям будет искать, на ком сорваться.

– Ничего, – Доминик зябко обхватил себя за плечи. – Он не станет искать меня в покоях мистера Чарльза. Я останусь.

Картер и Чарли не поняли, почему юноша решил остаться, но причина была проста. Точно также как Чарли до последнего не хотел верить в то, что Уильям – негодяй, Доминик не мог поверить в то, что Теобальд – хороший человек. Каждый из омег знал только одного близнеца и не мог принять мысли о том, что они совершенно не похожи друг на друга по характеру. Доминик боялся Теобальда также сильно, как Уильяма, и ему было неважно – к какому из братьев попасться в лапы.

Оставив Доминика одного, Картер и Чарли молча направились туда, где всё ещё лилась музыка, где было море света, веселье и смех. Найдя Теобальда в кружке пожилых джентльменов, молодые люди отозвали его и, увидев их лица, герцог понял, что разговор откладывать нельзя.

Все трое поднялись в кабинет Тео и уселись на диван. Картер хотел, чтобы говорить начал Чарли, но тот, вновь и вновь переживая омерзительное событие, не смог сказать и слова.

– Что же, я расскажу, – сказал Картер. – Тео, Уильям сегодня на балу допустил немыслимую дерзость по отношению к Чарли. Возмутительную дерзость. Я понимаю, что ты добрый человек и не способен на кровавые расправы, но я бы этого негодяя прирезал где-нибудь в углу, закопал бы и постарался сделать так, чтобы никто ничего о нём никогда больше не слышал.

Теобальд побледнел, предчувствуя самое ужасное.

– Не бойся, ничего… непоправимого не произошло, – успокоил его Картер. – Он всего лишь…

– Постойте, Картер. Я не хочу слышать, что вы скажете, – Чарли вскинул руку в останавливающем жесте, и жемчужный браслет брякнул на его худом запястье. – Позвольте, я выйду в соседнюю комнату, и вы продолжите без меня.

– Да, конечно, мой дорогой, – Теобальд ласково погладил его по руке. – Выйдите в смежную комнату, я приду к вам, когда договорю с братом.

Чарли поднялся и торопливо вышел в боковую дверь.

– Что же, милый мальчик нас не слышит, и я могу выражаться прямо, – Картер выглядел как бойцовский пёс, готовящийся к очередной драке. – Этот мерзавец не просто домогался Чарли в присутствии всех гостей, пользуясь его застенчивостью и зная, что он не станет звать на помощь. Он бессовестно распускал руки. И не только руки, Тео. На твоём месте я бы собственноручно кастрировал негодяя.

На Теобальда было страшно смотреть: благодушное обычно выражение лица сменилось такой яростью и ненавистью, что Картер невольно восхищённо присвистнул.

– Тео, с тебя сейчас можно ваять разгневанного громовержца. Остынь немного и, прежде чем оторвать достоинство своему брату, иди утешь ребёнка, которого только что подвергли столь жестокой и отвратительной пытке. Иди скорее, он же там рыдает, ну.

Теобальд мотнул головой, заставляя себя выкинуть из головы мысли о жестокой расправе и быстрым шагом пересёк комнату к двери.

Чарли сидел в кресле, сжавшись и обнимая себя за плечи, похожий на воробушка, замёрзшего студёной зимней ночью. Белоснежная одежда только усиливала это ощущение.

Теобальд не сказал ни слова. Он поднял хрупкого юношу на руки и вместе с ним опустился в кресло. Чарли обнял его за шею и, уткнувшись лицом в густые волнистые волосы, горько разрыдался. Он плакал не так, как плачут взрослые светские омеги, которым важно и в слезах выглядеть милыми и соблазнительными. Он плакал, как ребёнок, всхлипывая, захлёбываясь собственными рыданиями, размазывая кулаками слёзы по лицу и сотрясаясь всем телом. Теобальд баюкал его, как маленького, гладил по растрёпанной голове, шептал ему утешения и нежности, и постепенно юноша успокоился. Он всё ещё сидел, прильнув к широкой груди жениха, доверчивый, обессилевший, с раскалывающейся головой. Герцог обнимал его за плечи.

– Чарли, дорогой, вы не боитесь ночевать в своей комнате один?

– Немного, – срывающимся голосом ответил юноша.

– Я знаю, что это противоречит правилам, но я предлагаю вам с сегодняшнего дня ночевать со мной. Всегда. Я буду рядом.

– Тео… Я очень благодарен вам за ваше предложение, но… Понимаете, спать рядом с вами – то, о чём я мечтаю. Я с нетерпением и трепетом жду ночи, когда войду в вашу спальню в качестве мужа и стану вашим навсегда. Я знаю, что вы не тронете меня до брачной ночи, но я не хотел бы, чтобы совместная спальня с вами вошла в привычку до нашей свадьбы. Вы понимаете, о чём я?

– Понимаю, – Теобальд умилённо улыбнулся. – Вы не хотите, чтобы ваша мечта исполнилась преждевременно.

– Да. Я не хочу, чтобы первая брачная ночь была одной из многих, уже случившихся.

– Я понимаю вас и не настаиваю. Но оставить вас в другом крыле, так далеко, я не могу. Поэтому выдвигаю следующее предложение – вы переедете в комнату, что находится справа от моей. Между ними прорубят дверь, и мы, хоть и будем в соседних комнатах, всегда будем рядом. Я всегда смогу защитить вас, если что-то случится.

Чарли улыбнулся.

– Да, мне будет много спокойнее, если я всегда буду у вас под крылом.

– Что же, завтра я закажу мастерам вделать в стену между нашими комнатами дверь, а до того момента, как это произойдёт, я настоятельно рекомендую вам остаться у меня. Я лягу на диван у окна, а вы в постель.

– Не стоит, Тео… Я один раз уже ночевал с вами, и, думаю, ещё одна или две такие ночи не повредят. Однако я боюсь не за себя одного. Милый Доминик также как и я может подвергнуться нападению вашего брата. Я бы был покоен, если бы он ночевал не один, а отправился в комнаты для слуг. Он не будет против, я знаю. Там много людей, и ему не будет страшно. А когда я перееду в комнату рядом с вашей, он будет жить со мной. Вы разрешите?

– Разумеется, – Теобальд улыбнулся. – Картер сказал мне о моей ошибке. Вам нужен компаньон, и вы его нашли. Я рад этому и, как уже обещал, берусь устроить судьбу мальчика, пострадавшего по вине моего брата. Сейчас я должен буду поговорить с Картером, потом с Уильямом, к тому же неплохо было бы выйти к гостям, а вы пока идите к себе и передайте Доминику, чтобы он перебирался в крыло для прислуги. До вечера, мой дорогой.

– До вечера, – Чарли нежно поцеловал жениха в щёку.

Теобальд встал, опуская юношу на пол, и они вышли в кабинет, где Картер вальяжно развалился в кресле и листал бумаги брата, подготовленные на отправку, проверяя, всё ли сделано правильно. Герцог обнимал Чарли за плечи, провожая до двери, и Картер со смешанными чувствами ехидства и умиления поглядывал на влюблённых голубков. Попрощавшись с женихом, Теобальд сел в своё кресло, проигнорировав ноги брата, закинутые на его прекрасный дубовый стол. Картер отложил бумаги и снова откинулся на спинку кресла, хмуро глядя на герцога. Предстоящий серьёзный разговор сбил с него всё ехидство и вальяжность, и он сел прямо, убрав ноги со стола.

– Что-то спеси у тебя поубавилось, – заметил с ласковой насмешкой Теобальд. – В чём дело?

– Я говорил с Уиллом. Когда он бесстыдно домогался Чарли, я подоспел мальчику на помощь, и граф был в бешенстве. Мы с ним бурно переговорили, и он пригрозил мне, что растрезвонит на всю Англию о моих отношениях с Эдгаром.

– Думаешь, он исполнит эту угрозу? Сильно сомневаюсь, что он станет тратить на это силы. Ты же не король, чтобы трезвонить об этом на всю Англию.

– После того, что я ему ответил, станет.

– И что же ты ответил? – нахмурился герцог.

– Я сказал, что он опрометчиво поступил, утянув меня из зала в коридор в том возбуждённом состоянии, которое сообщил ему танец с Чарли. Должен сказать, что это было так заметно, что наверняка кто-то видел. Так вот я сказал ему, что о нём могут пойти те же слухи, что и обо мне. Он рассвирепел, и я думаю, что он вполне исполнит своё обещание.

– Картер, ты идиот. Он не станет марать руки сплетнями. Скорее он убьёт тебя. Почему я всегда должен волноваться за тебя? Почему ты думаешь, что я должен выпутывать тебя из всех передряг, в которые ты попадаешь благодаря своему острому языку?

– Потому что я твой младший братец, и ты меня любишь, – Картер осклабился, стараясь скрыть то, как повлияли на него слова Теобальда.

– Ты мог бы позаботиться о себе сам и держать свой змеиный язык за зубами.

– Извини, я не сдержался. Ничего не мог с собой поделать.

– Я советую тебя на некоторое время прекратить явное общение с Эдгаром.

– Твои слова подразумевают «прекратить вообще», поскольку моё общение с ним и так тайное. Я даже не знаю, как об этом мог узнать Уильям.

– Так, если хочешь. Тебе следует перестать с ним видеться. На время.

– А что это изменит? Уильям и так всё знает, разве то, что он не увидит Эдагара рядом со мной, повлияет на его решение? Тем более, ты сам сказал, что он скорее убьёт меня, чем станет морочиться таким тяжким трудом, как распространение сплетни. А если так, то Эдгар скорее спасёт мне жизнь, если будет рядом.

– Ну что же. В твоих словах есть логика. Значит, пускай Эдгар будет твоим телохранителем.

– А я твоим.

– В смысле? – Теобальд приподнял брови.

– Не прикидывайся глупцом. Вы не виделись столько лет, и вдруг он приезжает в поместье «помириться». Когда он приехал мириться к твоему отцу, тот скончался. Давай будем реалистами, Тео. Он приехал, чтобы убить тебя.

В комнате повисла тишина.

– Ты так в этом уверен? – тихо спросил герцог. Картер кивнул. – Что же, я тоже так думал. Мне не хотелось в это верить, но раз и ты так считаешь… Выходит, нам предстоит держать оборону?

– Я прошу тебя быть очень бдительным. До тех пор, пока Уильям будет в замке, будь так добр, не есть ничего, что он тебе предложит, не вызывать его на конфликт и запирать комнату на ночь.

– Я-то не вызываю его на конфликт, – иронически хмыкнул Теобальд, глядя на брата. – Это тебя стоит попросить быть с ним повежливее.

– Я очень постараюсь, но не уверен, что справлюсь. Говорить ему колкости – единственное, что мне приятно в общении с ним.

– Смотри не поплатись за это своей головой. Мальчишка.

Картер улыбнулся.

***

Переговорив с Чарли и Картером, Теобальд направился обратно в зал, где всё ещё кипела светская жизнь. Было уже совсем поздно – около часу ночи, и многие гости разъехались по домам. Теобальд, вернувшись к кружку джентльменов, в котором велась речь об Индийском восстании*, произошедшем четыре года назад, но всё ещё волновавшем умы англичан. Извинившись за своё отсутствие, герцог для приличия поговорил немного о восстании, а потом извинился и отошёл, сказав, что ему срочно необходимо увидеться с братом.

Уильям нашёлся на диванчике в углу в окружении трёх светских прелестников, хихикавших над его шутками и обмахивавшихся веерами с самым кокетливым видом.

– А, вот ты где, – натянуто улыбнулся брату Теобальд, подходя к дивану.

– Здравствуйте, герцог! – на разные голоса пропели омеги, протягивая ручки, стянутые кружевными перчаточками для поцелуя. Теобальд безо всякого энтузиазма приложился губами к каждой.

– Прошу прощения, господа, я вынужден похитить моего брата у вас. Совсем ненадолго.

– Ах, Тео, – Уильям свёл брови в театрально-скорбном выражении. – Неужто уже пора?

Омеги восторженно захихикали над дешёвой комедией, от которой Уильям получал огромное удовольствие.

– Уилл, пойдём. Я займу тебя совсем ненадолго.

Младший близнец поднялся и последовал за старшим на лестницу, которая вела на второй этаж, туда, где находился кабинет Теобальда. Оказавшись в нём, Уильям закинул ноги на стол точно так же, как недавно это сделал Картер, и на этот раз герцог не выдержал.

– Будь добр убрать ноги с моего стола. Что за плебейские манеры.

Уильям ядовито улыбнулся, но ноги убрал.

– Скажи мне, что произошло на балу? – Теобальд имел вид строгого судейского обвинителя, и Уильям невольно поёжился под тяжёлым взглядом, но вскоре собрался с духом и дерзко взглянул на брата.

– Я танцевал с твоим очаровательным женихом, – ответил он широко, хищно улыбаясь.

– Танцевал? И только? – поинтересовался герцог.

– И только, – мерзко осклабившись ответил граф.

– Что же, правду говорить ты отказываешься. А между тем, мне известно, что ты вёл себя отвратительно, низко и подло по отношению к невинному мальчику, который только первый раз вышел в свет. Твоё поведение возмутительно. Это недостойно нашей древней крови и твоего титула.

– Ты хочешь заняться моим воспитанием, брат? – Уильям смотрел на Теобальда как на заклятого врага. – Ты считаешь, что ты вправе это делать?

– Когда речь касается моего жениха – вправе. Хотя меня не меньше волнует и судьба мальчика, что приехал с тобой. Я знаю, что ты держишь его при себе, чтобы удовлетворять свою похоть, когда тебе вздумается.

– Доминик тебя уж точно не касается! – вскинулся граф. – Я спас его от тюрьмы, я заплатил за это деньги! Я имею право требовать что-то взамен!

– Благодетель, – процедил с презрением Теобальд. – Ему было бы лучше отправиться в тюрьму.

– О, я считаю иначе. В любом случае, участь этого мальчишки – не твоё дело.

– А участь Чарли?

– А что плохого в том, что он мне нравится? Ты всегда отхватываешь всё лучшее. Титул – тебе, поместье – тебе, хорошенький невинный омега – тоже тебе. А что мне?

– Ты мог бы жениться, если бы захотел. Полюбить доброго честного омегу, жениться и завести детей. А ты предпочитаешь содержать при себе несчастного добродетельного мальчика, которому твоя страсть омерзительна. Если уж тебе так нравится иметь любовников, нашёл бы себе такого омегу, которому была бы по душе постыдная жизнь, которую вынужден вести Доминик.

– Что ж. Ты хочешь, чтобы я оставил в покое Доминика? Ладно. Я отдаю его тебе. Дарю, если хочешь. А ты отдай мне Чарли. Он очарователен. Я хочу, чтобы он был моим.

Теобальд не сразу нашёл, что ответить на такую вопиющую дерзость.

– Ты обезумел?

– Нет. Какая ему разница, мы же близнецы?

– Ты ему отвратителен. Разве ты этого не заметил, когда танцевал с ним?

– Ах, все они поначалу ломаются и строят из себя невинность. Твой драгоценный Чарли – не исключение.

– Как же ты любишь равнять всех под свою гребёнку.

– Она единственно верная. Только мало кому хватает духу это признать. Ты не думай, что я хуже других. Вот ты думаешь, что ты лучше меня? А разве ты не испытываешь к Чарли то же, что и я? Разве не вожделеешь его? Разве не ждёшь момента, когда эта стыдливая овечка покорится тебе? Разве, ложась спать, ты не представляешь себе его гибкий стан, его золотистые волосы, в голове у тебя не мелькают бесстыдные картины, которые ты воплотишь сразу после того, как справишь формальность у алтаря? А? Разве я не прав?

Теобальд напряжённо замер. При всей ненависти друг к другу, близнецы всё же обладали той мистической связью, которая соединяет людей, которые должны были быть единой сущностью, но в утробе разделились на две. Слова Уильяма продирали герцога ознобом по спине, и картины, которые тот описывал, живо рисовались в воспалённом воображении Теобальда. Он мотнул головой, отгоняя наваждение.

– О да, ты прав. Я жажду его, как и ты. Но для меня это не то же, что для тебя. Я жду близости с ним с нетерпением, но не для того, чтобы поиграться и бросить, как сделал бы ты. Я люблю его, и мои желания естественны. И, как ты заметил, мне хватает выдержки держать их при себе. Моя любовь чиста и нежна. А ты знаешь только похоть.

– Чёртов лицемер! – Уильям вскочил со стула и встал напротив Теобальда, по другую сторону стола. Они стояли в одинаковых позах, в одинаковых костюмах, с одинаково гневными выражениями на лицах, буравя друг друга взглядами. Сейчас они, как никогда были едины – в своей ненависти друг к другу. – Лицемер, как ты смеешь надевать на себя маску приличия? Ты такой же, такой же, как я! Ты говоришь, что любишь его, но похоть слепит тебе глаза, и ты так же смотришь на него, как волк на добычу! А меня ты считаешь хуже! Хуже тебя, который прикрывает приличиями свои желания! Хуже ублюдка, который якшается с альфой и не скрывает этого! Кем ты себя возомнил?!

Теобальд смотрел в лицо близнеца, как в собственное отражение. Он знал, что их лица сейчас кривятся одной и той же яростной гримасой, и вдруг ужаснулся тому, что его лицо может быть так же дико, как лицо его зеркала. Он глубоко вдохнул, мысленно досчитал до пяти и спокойно сказал брату:

– Ты неправ. Перестань судить людей по себе. Это погубит тебя. Можешь возвращаться к гостям, разговор окончен. Но запомни, что если ты тронешь Чарли ещё хоть раз, я убью тебя.

Уильям поглядел в глаза брата и понял, что это не пустая угроза. Глаза его сузились, губы сжались в тонкую белую полосу.

– Что же, тебе нужен повод, чтобы убить меня. Мне – не нужен. Не поворачивайся спиной ко мне. Твой цепной пёс не всегда будет рядом.

Уильям вышел, хлопнув дверью так, что зазвенели стёкла.

Теобальд вынужден был посидеть в кабинете полчаса, чтобы остудить свой гнев и собраться с мыслями. Разговор с братом лишил его сил и измотал, и герцогу пришлось приложить большие усилия для того, чтобы перестать думать о чувствах Уильяма к Чарли, которые он даже не пытался скрыть, и о его угрозе.

Приведя себя в подобие душевного равновесия, Теобальд покинул кабинет и направился в покои Чарли, чтобы лично сопроводить его к себе в спальню во избежание столкновения с Уильямом.