Текст книги "По расчету (СИ)"

Автор книги: Смай_лик_94

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Приняв ванну, я переоделся в сухую одежду, Виктор завил и уложил мне волосы, и я отправился к Теобальду – пить чай. Однако в гостиной сидел вовсе не герцог, а его младший брат. Он поднялся навстречу мне, приветливо улыбнулся и поцеловал руку.

– Прошу прощения, Чарльз, я сегодня был непростительно груб с вами. Не только не поздоровался, но и чуть не сбил с ног. Примите мои искренние извинения.

– Ничего страшного, Картер, я вовсе не обижен на вас. Я видел, что вы повздорили с братом, мне не за что на вас сердиться. Простите моё любопытство, но что такое произошло между вами сегодня? Из-за чего вы спорили?

– Простите, Чарльз, я не могу об этом говорить. Могу только сказать, что это касается меня. Герцог не очень доволен мной, вот и всё. Не обращайте внимания на такую мелочь.

– Мне показалось, что он пытается заставить вас сделать что-то, что вы не хотите. Это так?

– Да.

– Могу я вам помочь?

– Увы. Вы никак не можете повлиять на него, а он упрямый, как баран, простите такое сравнение. Боюсь, что рано или поздно он настоит на своём. О, кажется он идёт, и я удаляюсь. Во-первых, не хочу мешать вам, а во-вторых не хочу его видеть. Приятного чаепития, Чарли.

Он поцеловал мою руку и вышел, не взглянув на брата.

========== Глава 7. Тенистый уголок в саду ==========

Несколько дней я не видел Картера вовсе. Он сказался больным и не появлялся ни на трапезах, ни в кабинете герцога. Меня волновало и пугало странное поведение младшего из братьев, и наконец я решился ещё раз расспросить Теобальда о причинах их ссор. На этот раз я и впрямь испугался, что от Картера можно ждать чего-то недоброго.

Герцог сидел в библиотеке за томиком Шекспира и курил трубку. Он не заметил, как я вошёл, и я тихонько тронул его за плечо. Он обернулся, улыбнулся, и поймав налету мою руку, прижал её к губам.

– Здравствуйте, Чарли. Рад вас видеть.

– Теобальд, можно задать вам вопрос?

– Ну разумеется! Садитесь в кресло, сейчас вам принесут чаю.

– Меня пугает Картер. Я не знаю, что у него происходит, но он ведёт себя странно. И… мне неловко говорить подобное о вашем брате, но… не стоит ли его опасаться? Он сделал что-то дурное?

– О нет, Чарли, – Теобальд рассмеялся, – ну что вы, он и мухи не обидит. А вам так точно бояться нечего. Ладно, я объясню вам, но не спрашивайте меня ни о чём, кроме того, что я вам скажу. Я уже говорил, дело деликатное. Я настаиваю на том, чтобы он женился. Чем раньше, тем лучше. Он противится, уже несколько раз умудрялся убедить меня, что свадьбу стоит отложить, но он уже не мальчик, и ему давно пора остепениться.

– Ну, это справедливо. Только не понимаю, почему он не хочет жениться?

– А вот этого, Чарли, я не могу вам сказать. Во-первых, это наша с ним тайна, и было бы нечестно по отношению к нему выдавать её, пусть даже вам. Во-вторых это вас смутит. А в-третьих это совершенно не та информация, которая будет вам полезна. Больше я ничего не могу сказать, милый Чарли.

– Хорошо, я успокоился. Он болен?

– Притворяется. Не хочет видеть меня. Как мальчишка, право слово.

– Спасибо, Теобальд. Я не стану вас больше отрывать, пойду к себе.

– Нет-нет, Чарли, ваше общество мне приятно. Посидите со мной. А вот вам несут чай. Мне всегда приятно побыть в вашей компании.

Я остался. Мы пили чай, он курил, рассказывал мне о своей родне, о дворе короля, о придворном этикете. Я слушал внимательно, но мысли мои всё же были заняты Картером. Я никак не мог понять, почему молодой, красивый альфа отказывается жениться.

Я ломал голову весь день, а ответ, совершенно простой и очевидный, осенил меня только к вечеру. Ну конечно! Картер влюблён! И, вероятно, омега, которого любит Картер, безродный, и Теобальд настаивает на браке с аристократом. Как всё просто!

Когда я понял, что терзает Картера, мне стало до слёз его жалко. Это страшно – не иметь возможности быть с любимым. Я отказывался вставать на позицию герцога. Любящие люди должны быть вместе, и никакие правила, никакие законы не должны им препятствовать. Я решил, что помогу Картеру, если буду в силах. Возможно, и сам Теобальд сжалится над ним и позволит жениться на любимом омеге.

Я немного успокоился, когда разобрался, что к чему. При всём уважении к герцогу, при том, что я вскоре стану его супругом, я был решительно с ним не согласен.

На следующий день Картер вышел из спальни, завтракал с нами, был молчалив, но не зол. Я смотрел на него и представлял, что, должно быть, он чувствует. Как ему больно. Он не посмеет пойти против воли брата, женится на нелюбимом и будет несчастлив всю жизнь.

Завтрак прошёл в молчании. Картер был подавлен, герцог строг, а я мучительно думал, чем помочь бедному влюблённому. Когда подали чай, дворецкий доложил, что ко мне приехал портной, чтобы снять мерки. Я извинился и вышел, провёл около получаса в своей комнате, крутясь так и эдак, пока портной замерял объём моей груди, мой рост, длину рук.

Вернувшись, я услышал голоса герцога и Картера. Голос Теобальда был холоден и строг, а Картер говорил так тихо, так обречённо, что сердце моё сжалось.

– Прошу тебя. Ты сломаешь мне жизнь. Тео, опомнись. Ты не отец мне. Зачем ты делаешь проблему там, где её нет?

– Она есть, Картер. Ты прекрасно знаешь, что есть. Я не хочу, чтобы до короля дошли слухи о твоей связи. Ты хоть и внебрачный, а всё же сын герцога, и ты не можешь опозорить честь нашего рода. Ты должен знать, в чём твой долг.

– Тео…

– Я всё сказал. Меня, к тому же, волнует не только твой долг и честь нашей семьи. Меня волнует то, что ты не ведаешь, что творишь. Ты думаешь, ты будешь с ним счастлив? Ты думаешь, твоё увлечение продлится всю жизнь? Ошибаешься. Ты можешь творить что угодно, но в старости, когда ты останешься один, ты горько пожалеешь о том, что не послушал моего совета.

– Это не совет, это приказ. И я не могу ослушаться тебя. Я могу только умолять тебя отменить своё решение.

– Нет. Ты женишься. Тебе тридцать два, ты взрослый альфа, и ты не молодеешь год от года. Женись и забудь все свои глупости.

– Как скажешь, – голос Картера становился всё тише, – но знай, что когда я женюсь, когда я повешу на себя нелюбимого омегу, когда я вступлю на праведный, по твоему мнению, путь – ты станешь для меня хозяином. Господином. И никогда больше ты не будешь мне ни другом, ни братом.

Картер поднялся и медленно, как осуждённый на эшафот, направился к выходу из столовой. Я скользнул за колонну, чтобы он меня не заметил, и, выждав, когда он скроется за поворотом, тихо последовал за ним. Я прекрасно понял, что жестокое решение Теобальда не отменить, поэтому всё, что я мог – это поддержать Картера. Я шёл за ним, как в тумане, сам не представляя, как я зайду к нему в комнату, ведь это совершенно неприлично, что скажу ему, как выдам, что всё слышал и всё знаю. Но шёл. Я видел его лицо, когда он вышел из столовой. Это была бескровная застывшая маска, страшная, заставившая меня похолодеть. Я не мог оставить его одного.

Однако он пошёл не к себе, а вышел на улицу. Был уже полдень, солнце припекало, погода стояла дивная, но мне было совсем не до неё. Картер, кажется, немного пришёл в себя – он пошёл быстрее. Он направлялся в парк, а точнее, в самый дальний его уголок, который не обрабатывали садовники. Это был кусочек дикой природы посреди чётко выверенных дорожек и зелёных изгородей. Это место покорило меня с первого взгляда. Там всегда царила тень. Воздух там был напитан ароматом листвы, влажной почвы, птицы в спутавшихся ветвях щебетали неумолчно, и, зайдя туда, человек неожиданно оказывался в глухом лесу, а за спиной его оставалась размеренность цивилизованной жизни. Это было прекрасное место, наиболее подходящее, как мне казалось, для свиданий. Всё там пело хвалу жизни: роса на листьях, птицы в ветвях, сумерки, сплетение неясных колеблющихся теней.

Туда-то и направлялся Картер. Я понял, что он идёт именно на свидание со своим возлюбленным, я знал, что нет ничего хуже, чем подсматривать и подслушивать, но страшная мертвенная маска человека, который всегда был так весел, словно помутила мой рассудок, и я как во сне неслышно шёл за альфой.

В самой глубине этого дикого уголка было темно, звуки речи, которая слышна была в парке, сюда не долетали, и Картер мог не бояться, что кто-то узнает о его тайной встрече. Он и не боялся, потому что не знал, что я следую за ним.

Я неслышно пробрался туда, откуда донеслись до меня голоса, и спрятался за стволом дерева. Сначала я расслышал звук поцелуя, и щёки мои заалели, но я остался. Какая-то неведомая сила пригвоздила меня к месту, и я не мог пошевелиться.

Картер заговорил.

– Всё кончено, Эдгар. Он женит меня, а тебя отсылает из поместья. Его не переубедить. Я пытался, но это бесполезно. Он не позволит тебе оставаться здесь даже если я женюсь. Мне важно знать. Скажи. Ты любишь меня?

– Люблю, – я похолодел, когда понял, что ему ответил не голос омеги, но низкий голос альфы. – Я люблю тебя, Картер, ты же знаешь.

– Тогда давай уедем отсюда. Далеко. Я прихвачу свои деньги – у меня есть немного – и мы уедем. Он не станет нас искать, ему это не надо. Ты согласен? Согласен бросить всё и уйти со мной?

– Согласен, – альфа не колебался ни секунды. – Всюду за тобой.

Я снова услышал звуки поцелуев и жаркий шёпот. То, что я узнал, словно пробудило меня ото сна. Я неслышно выскользнул из дикого уголка, оставив влюблённых наедине, и скорым шагом направился к дому, чтобы они не заметили меня.

Так вот в чём заключался секрет, который Теобальд не хотел открывать. Картер любил альфу.

========== Глава 8. Благие намерения ==========

Я вернулся к Теобальду, который всё ещё сидел за столом, закрывшись газетой. Меня не было около получаса – включая и снятие мерок, и шпионство в саду. И правда, шпионство. Мне было тошно. Хотелось залезть в ванну и смыть с себя всю ту грязь, которую сам же на себя и вылил, поддавшись неизвестно какому порыву.

О, мне вовсе не было противно от того, что я узнал о Картере. Это не касалось меня, а значит, не вызвало во мне отторжения. Мне было противно от того, что я, как последний мерзавец и негодяй, следил за человеком, который от горя ничего не видел и не слышал, что я позволил себе пасть до уровня глупой прислуги, которая вынюхивает, выведывает, читает господские письма и распускает злые слухи. Меня трясла крупная дрожь негодования на самого себя, но я не хотел открываться перед герцогом в своём прегрешении. Я сел напротив него, улыбнулся и принялся пить чай, будто ничего и не произошло.

– А куда ушёл Картер? – этот вопрос должен был полностью исключить вероятность того, что я что-то знаю.

– Он ушёл по делам, не знаю, когда он вернётся. Хотите яблочного джема? Его только что подали.

Я согласился. Беседуя с герцогом, я мысленно оставался в тенистом уголке сада, напоенном запахами весны и цветов, в котором подглядел то, чего мне видеть не следовало. Я всё думал о том, как тяжело должно быть бедному Картеру, который отчаялся до такой степени, что готов уже бежать из замка, не надеясь на поддержку и понимание брата. Я размышлял, могу ли я помочь ему, могу ли рассказать о том, что всё знаю, или лучше оставить это в тайне.

Нет, подобные мысли вызвали у меня ещё большее негодование, чем сам мой недостойный поступок. Подсмотреть и скрываться? Узнать тайну и промолчать об этом перед тем, кто её хранит? Невольно стать свидетелем чьего-то трудного решения и сделать вид, что ни о чём не знаю? Провиниться и не покаяться? Это было выше моих сил. Я почувствовал, что обязан объясниться с Картером, обязан извиниться перед ним, попросить прощения и, наверное, попрощаться. Он уедет, и в этом большом доме у меня не останется друга, который поддерживал меня всё время, которое я провёл в поместье жениха.

Для этого я решил подождать до вечера. Картер не в состоянии думать и рассуждать спокойно, он взвинчен, зол, он решился на отчаянный шаг, и сейчас нельзя бередить его раны. Возможно, к вечеру он успокоится, и я смогу с ним поговорить.

Теобальд был занят весь день, Картера я не видел, и мне ничего не оставалось, как удалиться к себе в комнату и читать книжку. Однако и это не было просто – мысли не желали покидать меня. Я прекрасно понимал, что должен, как жених, согласиться с Теобальдом, поддержать его в желании женить брата, осудить Картера. Но при всём желании я не мог. Я, как это ни ужасно, готов был пойти на многое, чтобы помочь ему, а значит, пойти против своего будущего мужа. Мне трудно было поставить себя на место Картера, но даже если бы он был влюблён в неравного по положению омегу, ему было бы больно не меньше, чем сейчас. Я представил себе, каково бы мне было, если бы я любил Теобальда, но не мог выйти за него замуж, не мог бы быть счастлив, не опозорив и его и себя. Это было страшно.

Весь день проведя в тяжёлых раздумьях, я к вечеру сильно побледнел и осунулся, и это не ускользнуло от внимательных глаз Виктора.

– Что с вами, Чарльз? Вы больны?

– Да, мне кажется, я не здоров. Вы не могли бы передать герцогу, что я сегодня не смогу разделить с ним ужин?

– Как вам будет угодно, сударь, – слуга поклонился. – Прикажете принести ужин в вашу комнату?

– Нет, я не голоден. Спасибо, Виктор, идите.

Спровадив слугу и удостоверившись, что он ушёл, я выглянул из комнаты, окинул взглядом пустой коридор и выскользнул за дверь. Картер жил в противоположной от меня стороне дома, этажом ниже. Собственно, мне было опасно туда идти – мало ли, что могли бы подумать слуги, если бы увидели меня крадущимся в комнату секретаря герцога? Но делать мне было нечего. Я боялся, что Картер решит, что побег не стоит откладывать, и что завтра его уже здесь не будет.

Неслышными шагами я продвигался к лестнице. В коридоре царил полумрак, так что меня невозможно было ни услышать, ни разглядеть сразу. А вот шаги слуг громко отдавались бы под высокими сводами, так что мне нечего было опасаться, что я буду застигнут врасплох неожиданным появлением кого-то из обитателей дома.

POV Автор

Оставим крадущегося в темноте Чарльза и посмотрим, что происходило в это самое время в комнате Картера.

В ней было темно. Вечерние сумерки едва пробивались сквозь тяжёлые портьеры, освещая богатую обстановку – Картер жил в такой же роскоши, как и его брат. Картины, резные кресла, массивный секретер, гардероб, широкая постель под балдахином. Идеальный порядок царил повсюду – среди разложенных на секретере кип бумаг, перьев и чернильниц, в книжном шкафу, везде, кроме постели. Бельё было смято, край простыни свисал до самого пола, одеяло неясной грудой громоздилось в ногах, одна из подушек упала, вторая сиротливо приютилась на самом краю постели, и только третья лежала там, где ей было положено – у изголовья. В постели лежали двое, крепко обнявшись. Картер лежал на спине, положив голову на подушку, а Эдгар прижимался к нему сбоку, положив голову ему на плечо. Рука Эдгара покоилась на груди Картера, а тот в свою очередь поглаживал любовника по спине. Оба молчали, и тишина эта была напряжённой, а не умиротворённой, несмотря на расслабленную позу. Тишина почти звенела. Лица тоже, если присмотреться, вовсе не были безмятежными – и у одного, и у другого губы были плотно сжаты, а на скулах играли желваки. Периодически Эдгар приподнимал голову и заглядывал в глаза Картеру, и тот криво усмехался в ответ. Разговаривать обоим не хотелось, и они всё так же хранили зловещее молчание людей, решившихся на отчаянный шаг.

Наконец Эдгар шевельнулся. У него совершенно затекла рука, которая находилась под спиной Картера, придавленная его немалым весом, и альфа зашевелился, вытягивая онемевшую конечность из-под любовника. Тот сразу догадался, в чём дело, и привстал на локтях, всё так же не произнося ни звука. Эдгар лёг на спину рядом, и на этот раз уже Картер прижался сбоку, крепко обнимая.

– Когда? – Картеру не надо было объяснять, что имел в виду его любовник.

– Я хотел завтра. То есть на рассвете. Но, кажется, это будет слишком скоро. Нам надо собрать хоть какие-то вещи и запас еды, деньги…

– А по правде?

– Мне… – голос Картера был глух, – мне надо какое-то время, чтобы собраться с силами. Я не смогу так просто оставить это место, брата, хоть я его почти уже ненавижу. Дай мне пару дней, хорошо? Просто пару дней…

– Конечно, я ведь и не тороплю тебя. Мы увидимся до побега? Хоть мельком?

– Мельком да. Но я не могу тебе обещать, что нам удастся хотя бы поговорить. Прости. Брат не подпустит тебя ко мне близко, так что всё, что нам останется – смотреть друг на друга издали. Как тогда, тринадцать лет назад, помнишь? Тео и сейчас-то не знает, что ты у меня, а то бы давно примчался вытаскивать тебя из моей постели, не постеснялся бы.

– Значит, я должен снова, как влюблённый мальчишка, смотреть на тебя из-за угла восторженными глазами? – Эдгар тихо рассмеялся, вспоминая прошлое.

– Да, с той разницей, что ты будешь получать не менее жаркие взгляды в ответ, – Картер приподнялся и целомудренно поцеловал своего альфу в щёку.

– Хорошо, я буду попадаться тебе на глаза. Как ты дашь мне знать, когда мы убежим? Тебе не с кем передать записку.

– Хороший вопрос. Значит, давай решим это сейчас. Через два дня на рассвете у сосновой рощи. Прихвати только еду, самое необходимое из одежды и коня. У тебя есть деньги, хоть немного?

– Да, последнее жалованье. Я возьму.

Они снова замолчали. Эдгар был пошире в плечах, и лежать на нём было очень удобно, так что Картер без всякого зазрения совести улёгся сверху, блаженно улыбаясь. Тёплые ладони поглаживали его по спине, иногда чуть заходя на ягодицы, пальцы пробегали вдоль позвоночника, зарывались в волосы. Напряжённая тишина уступила место спокойной. Любовники лежали, прикрыв глаза и предаваясь воспоминаниям, и хмурые лица озарились улыбками.

А в это время Чарльз, не замеченный никем из слуг, уже подобрался к двери картеровой спальни.

POV Чарли

Добраться до комнаты Картера мне удалось без приключений. Пару раз навстречу мне проходил кто-то из прислуги, но я слышал их задолго и успевал спрятаться то за портьеру, то за статую, то за колонну.

В спальне было тихо, несмотря на то, что было всего около десяти вечера, и я даже подумал, что альфы сейчас нет, что он занят делами. Я беззвучно отворил дверь, смазанные петли не издали ни единого скрипа, и я просунул голову в тёмную комнату. Сначала мне трудно было что-то разглядеть, но потом очертания предметов стали вырисовываться более-менее отчётливо. Раз темно, подумал я, значит, Картера точно здесь нет. Чтобы убедиться, я напоследок окинул спальню взглядом, и только тогда заметил две тёмные фигуры, неподвижно лежащие на широкой постели. Мне не надо было долго думать, чтобы понять, кто это, и невольный вдох, кажется, оказался слишком громким. Заснувшие было альфы встрепенулись и приподняли головы.

– Кто здесь? – прошептал Картер. – Тео?

Я промолчал. По злой иронии я шёл извиниться за то, что выведал чужую тайну, увидел то, что не предназначалось для моих глаз, и увидел ещё больше. Я прикрыл дверь и, быстро пошёл обратно к себе, но в комнате уже раздавались шаги. Хлопнула дверь, и я опрометью кинулся к окну и спрятался за портьеру. Мимо меня прошёл Картер в спешно накинутом халате, оглядываясь и хмуря брови.

– Кто здесь? – повторил он свой вопрос, и, не услышав ответа, скользнул обратно в спальню. Прождав ещё несколько минут, я вышел из-за шторы и направился в свою комнату.

***

На следующее утро Картер завтракал со мной и герцогом, был сдержан и холоден, брату не отвечал, совсем не шутил и почти совсем не ел. Теобальд хмуро косился на него, поджимал губы, но не пытался вызвать на дружескую беседу. Я тоже молчал, с одной стороны, не решаясь нарушать зловещую тишину между братьями, а с другой потому, что ужасно стеснялся Картера. Нет, опасаться, что он меня узнал, не стоило – ему бы и в голову не пришло, что я могу пойти к нему в спальню, но я всё равно боялся, что он догадается, узнает, всё поймёт.

Завтрак прошёл в практически полной тишине, и ничто не мешало мне думать о том, как бы остаться с Картером наедине, объясниться с ним и попросить прощения. Только один раз я отвлёкся от своих мыслей – в столовую вошёл альфа с небольшой стопкой бумаг в руках и, поклонившись сначала герцогу, потом его брату, а потом и мне, положил принесённые документы на край стола рядом с Теобальдом.

– Что это?

– Документы, сэр. Вы велели переписать.

– С какой стати вы тащите их к столу? Документы должны оставаться в кабинете.

– Прошу прощения, сэр. Они очень важные, и я не могу оставить их без надзора в вашем кабинете, я обязан передать их лично вам, либо вашему секретарю, – альфа снова почтительно склонил голову.

– Хорошо, давайте, – Теобальд придвинул бумаги ближе к себе. – Всё? Идите. А ты, – он обратился к брату, – после завтрака отнесёшь их в кабинет, где им и место. Хотя нет, постой. Я сам отнесу, и прямо сейчас.

Герцог встал, и, поцеловав мне руку, удалился. Картер не поднял глаз от тарелки, и несколько долгих минут мы молчали. Наконец он отложил вилку, вытер губы салфеткой и встал.

– Прошу прощения, милый Чарли, меня ждут дела. Вы не обидитесь, если я удалюсь?

– Картер, мне очень нужно поговорить с вами. Вы можете задержаться буквально на минутку?

– Для вас что угодно, – он натянуто улыбнулся и сел обратно.

– Я должен извиниться перед вами. То, что я сделал, произошло случайно. Я шёл к вам с благим намерением, но вы же знаете, куда они обычно ведут.

Картер замер и напрягся.

– Я видел вас вчера в саду. Клянусь вам, что я совершенно не хотел за вами подглядывать, Картер, я не знаю, что понесло меня за вами… Точнее, я хотел просто догнать вас и утешить, так как я понял, что вы влюблены, и что ваш брат запрещает вам жениться. Я не знаю, зачем я пошёл за вами в сад, зачем слушал, но я… Картер, простите меня, ради Бога простите…

– Что ж, Чарли, – альфа горько усмехнулся, – вы не знаете, зачем вы пошли, а я знаю. Это простое омежье любопытство, и я вас не могу в этом обвинять. Вы можете только одно для меня сделать – не рассказывать ничего о том, что видели.

– Я никому не скажу, но это не всё… Вчера же… я просто хотел извиниться перед вами за то, что подсмотрел и…

– О, не продолжайте. Это были вы? Вечером?

– Да, я… Я думал, что застану вас одного и смогу всё объяснить и извиниться перед вами… Но получилось всё ещё хуже.

– Смотрите-ка, ваши благие намерения уводят вас всё дальше и дальше.

– Вы злитесь на меня?

– А вы бы не злились? Хотя нет… Я не злюсь. Это бессмысленно, я верю, что всё это вы сделали не специально. Чего вы от меня хотите?

– Вашего прощения? Вы ведь не будете на меня сердиться?

– Во-первых, я уже сказал вам, что и так не сержусь, а во-вторых, видимо, вы знаете, что скоро меня здесь не будет.

– Знаю. И об этом я тоже хотел поговорить. Я могу чем-то вам помочь? Может, вам что-то нужно?

– Чарли, опомнитесь! Что вы можете сделать? Украсть для меня на кухне буханку хлеба? Нет, вы не можете мне помочь. Но спасибо.

– А всё-таки вы злитесь на меня. Мне казалось, мы с вами друзья, разве не так?

– Простите. Я сейчас не в лучшем расположении духа, но я правда на вас не сержусь. – Он встал, подошёл ко мне и, взяв мои руки, поцеловал сначала одну, а потом другую. – Вы навсегда останетесь единственным омегой, который меня покорил.

========== Часть II. Доминик. Глава 1. Бегство. ==========

На небольшую деревню опустилась непроглядная тьма, принеся с собой тишину и холод. Иногда эту тишину нарушал шелест листьев и порывы ветра. Ущербная луна, загороженная низкими осенними облаками, не давала света, только изредка показывая свой бледный силуэт.

По просёлочной дороге, едва освещённой светом из окон, медленно двигалась фигура, закутанная в необъятный плащ. Если бы кто-нибудь проходил мимо, он бы смог увидеть только хмурое лицо и выбившиеся пряди волос, загораживающие глаза.

Путник брёл к окраине деревушки, никем не видимый и одинокий. Зябко поёживаясь он упорно шагал вперёд, глотая непрошенные слёзы. Вскоре заморосил мелкий холодный дождь, но юноша не повернул обратно, только сильнее стиснул в замерзших руках края холодного, быстро промокающего плаща.

Выйдя из деревни, он помедлил несколько мгновений, обернулся, вгляделся в приветливые окна знакомой с детства улицы. Тихо чертыхнувшись сквозь зубы, он резко повернулся и зашагал дальше по тёмной дороге.

Дождь не переставал, становилось всё холоднее, плащ насквозь промок и совсем не согревал. Идти дальше не было сил, и юноша свернул с дороги в лесную чащу, где ему предстояло провести ночь. В кромешной тьме было ничего не разглядеть, и он передвигался ощупью, часто оступаясь и падая. Измождённый и промокший он, наконец, свалился без сил, накрывшись плащом с головой, и его поглотило тяжёлое забытье.

Проснулся путник рано утром, с головной болью и жаром. Однако оставаться на месте было нельзя, вернуться домой – тоже. Оставалось только идти вперёд. Поплутав немного по лесу он, наконец, нашёл дорогу, с которой свернул вечером, и направился по ней прочь от родной деревни.

К вечеру того же дня юноша, на своё счастье, добрался до небольшого городка, в котором надеялся найти трактир. Это оказалось легче лёгкого – постоялый двор находился на главной площади. Раньше парнишка никогда не бывал в городе, даже в таком маленьком, поэтому на время отвлёкся от мрачных мыслей – рассматривать каменные дома, булыжную мостовую, лавки и магазинчики было куда интереснее, чем прокручивать в голове события вчерашнего дня. Обнаружив трактир он не поспешил внутрь, потому что на площади тоже оказалось много чего интересного. Небольшая церковь с золотым крестом располагалась напротив ратуши и богатого дома, в котором проживал губернатор, рядом с ней – здание суда, ну, а в центре площади грозным чёрным пятном возвышался эшафот. Поглазев пару минут на лобное место, юноша направился к трактиру, помялся немного у входа, толкнул несмело дверь и вошёл в душное тёмное помещение, в котором стоял удушающий запах дешёвого пива и подгоревшего жира. Робко оглянувшись на пеструю толпу пропойц, юноша прошёл к стойке, за которой сидел трактирщик – старый обрюзгший альфа с лоснящимся от пота лицом и толстыми пальцами, украшенными перстнями с камнями, слишком крупными для того чтобы быть настоящими.

– Что надо? – пробасил трактирщик, поворачиваясь к юноше.

– Мне нужен ночлег, – парень скинул с головы капюшон, позволив рыжим вихрам разметаться по плечам, – и еда.

– А деньги у тебя есть? – недоверчиво покосился старик на тщедушную фигурку.

– Вот всё, что есть, – паренёк отвязал от ремня небольшой мешок и вывалил из него несколько медяков.

– Этого мало.

– Я не прошу комнату. Дайте переночевать хотя бы в конюшне. А что насчёт еды – мне хватит ломтя хлеба и стакана воды. Пожалуйста, я не ел со вчерашнего дня.

Несколько мгновений трактирщик медлил, но жалобный взгляд медовых глаз всё же задел что-то в его душе и он, обернувшись через плечо, крикнул:

– Эй, Ирвин, проводи-ка этого бедолагу в хлев! – потом он добавил, обращаясь уже ко вновь прибывшему постояльцу, – Я возьму все твои деньги. И назови своё имя.

– Меня зовут Доминик, я сын крестьянина из Блэквуда.

– Хм, ты омега… И не боишься разгуливать один?

– Нет, – юноша упрямо выпятил подбородок.

– Ну как знаешь, – махнул рукой трактирщик. – Ирвин! Да где тебя носит, дармоед окаянный?

Вскоре «окаянный» появился в поле видимости. Это был невысокий омега средних лет с болезненно жёлтой кожей и спутанными кудрявыми волосами, кое-как стянутыми кожаным обручем. Осклабившись желтозубой улыбкой он выплюнул в сторону трактирщика злобное:

– И зачем я только за тебя замуж вышел, бочка ты пивная? – повернулся к Доминику, – ну пойдём, чего стоишь-то?

Доминик, опустив смущённый взгляд, последовал за вторым хозяином трактира. Войдя в низкое деревянное помещение, служившее и хлевом и конюшней, Ирвин указал на набросанное на полу сено, накрытое драной тряпкой.

– Спать будешь здесь. Еду сейчас принесу.

Доминик кивнул и начал сгребать сено в одну более узкую, но более высокую кипу. Закончив, накрыл его рванью и уселся, обняв коленки руками. Вскоре вернулся Ирвин с куском хлеба, сыром и стаканом молока.

– Держи, подкрепись.

– Но ведь я заплатил только за хлеб и воду… У меня больше совсем нет денег.

– Не переживай, я взял это сам, муж не знает. Ты выглядишь измождённым, а он даже не заметит. Ты ешь-ешь.

– Спасибо! – Ник с удовольствием запустил зубы в долгожданный хлеб.

Ирвин присел рядом и задумчиво сунул в рот сухую травинку. Доминик, доев хлеб, жадно присосался к стакану с тёплым молоком, после чего протянул его хозяину трактира.

– Спасибо, – он утёр рот тыльной стороной ладони.

– Ну так… – Ирвин помедлил, – почему ты здесь? Один? Так поздно?

– Это достаточно долгая история, да и нечего тут рассказывать. Всё как всегда. Это не интересно.

– У меня есть время. Расскажи. Я думаю, тебе стоит выговориться, да и мне хоть какое-то время удастся посидеть в тиши, а не бегать по приказам мужа, как слуга.

– Ничего особенного. Был у нас такой… Лоренс. Красавчик. Все омежки по нему сохли. Ну и я тоже. А он ни на кого не смотрел. Всё охотился с друзьями. Ему было не до нас. Однажды подошёл ко мне, предложил поехать с ним на охоту. Я, конечно, омега, но все знают, что в стрельбе из лука любому альфе фору дам. Ну я и поехал. Весь день мы скакали по лесам, настреляли всяких птиц, ещё кой-чего по мелочи. Вернулись. Он меня до дома проводил, мы долго стояли под дверью, он всё никак не уходил. А я не мог своему счастью поверить – неужели он на меня внимание обратил? Ну и после этого он какое-то время за мной ухаживал. Только никто об этом не знал. Он не велел отцу говорить – я и молчал. Ну и на днях… – Ник прервался и судорожно сглотнул.

– Ты провёл с ним ночь, да? – догадался Ирвин.

– Да какой там… ночь… Полчаса на сеновале, и готово дело. И дело даже не в том, что мне не понравилось, дело не в том, что он собрался и ушёл сразу же, оставив меня одного. Он так ухмылялся, недобро, понимаете? Я пошёл домой, ну, а он уже там. С моим отцом толкует. Я уж обрадовался. Ан нет, смотрю отец на меня хмурится сердито. И тут ещё один альфа входит – наш сосед. Оказывается, он видел, как мы с Лоренсом вместе шли, я сам шёл, никто меня не заставлял. Он всё видел. И всё подтвердил. Все ушли. Я остался наедине с отцом. Он даже не повысил голоса. Он говорил тихо-тихо, но таким тоном, что я боялся оторвать взгляд от пола. Он сказал, что не желает меня больше видеть, что я опозорил семью, что я ему больше не сын. Он не дал мне даже попрощаться с папой – знал, что тот будет меня защищать. – Доминик всхлипнул, – ну и вот я здесь. Без гроша за душой, никому не нужный и домой вернуться не могу, потому что обо всём этом, наверняка, знает вся деревня.