Текст книги "По расчету (СИ)"

Автор книги: Смай_лик_94

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Чарли был морально опустошён. Совсем недавно он пережил смерть отца, и теперь смерть юноши, которого он видел впервые, затронула его не меньше. Джереми молчал, ссутулив спину. За окном начали петь птицы, подул ветер. Чарли медленно, осторожно накрыл тело простынёй и, положив руку на плечо альфы, тихо сказал:

– Иди спать, Джереми. Надо поспать.

Они вышли, плотно закрыв за собой дверь, и Чарли медленно, нахмурившись, побрёл в свою комнату. Там, окинув взглядом уже разобранную Виктором постель, он прошёл в ванную, сел на белый стул, скинул одежду, умыл лицо и руки в серебряном тазике, который заранее оставили для него, надел сорочку и, пробежав босыми ногами по холодному полу, юркнул под одеяло.

Было холодно. Ноги не согрелись, холод полз вверх по телу, и скоро Чарли стал стучать зубами. К тому же, физический дискомфорт вызывал дурные сны, и омеге снилось, что он умирает, что ноги холодеют именно от этого. Потом ему снился Гарри со страшными пустыми глазами мертвеца. Проснувшись в ужасе, Чарли заплакал, уткнувшись лицом в подушку. Ему было одиноко и страшно, его не оставляли мысли о смерти, лёжа в своей постели, он будто видел всю толщу ночного неба, мириады звёзд, и чувствовал себя песчинкой в огромном пространстве.

Раньше, когда ему бывало страшно, он прибегал в постель к отцу, благо, спали они в одной комнате. Тогда становилось тепло, уютно и совсем не страшно. Вспомнив отца, Чарли заплакал ещё отчаяннее и жалобнее. Абсолютное одиночество давило страшным грузом, и он решился на отчаянный шаг – пойти к единственному человеку, который, пожалуй, не был бы против. К Теобальду.

Это было опасно. Это было против правил. Слуги могли бы увидеть, и тогда по всему замку разнеслась бы молва о том, что омега бегает к своему жениху ночами до свадьбы. Но делать было нечего – быть одному было так плохо, а Теобальд был таким любящим, ласковым и заботливым, что Чарли был готов наплевать на приличия.

Он встал, накинул халат, надел мягкие домашние туфли, взял свечку и крадучись выскользнул в коридор. Он никогда не бывал в личных покоях жениха, но знал, где примерно они находятся. Проверив на всякий случай кабинет и убедившись, что Теобальда там нет, Чарли пошёл дальше по тёмному коридору.

В крыле, где жил Теобальд, была одна единственная незапертая дверь, и именно её и надо было искать. Чарли дёргал каждую ручку, и, наконец, одна поддалась. Он осторожно толкнул дверь и оказался в темноте чужой спальни. Было прохладно, из окна дул ветер, и омега поёжился. Большая кровать под балдахином стояла напротив двери. Теобальд спал – об этом говорило его ровное, спокойное дыхание. Однако омега всё ещё сомневался, в ту ли комнату он попал. Подойдя на цыпочках к кровати, Чарли убедился, что это был именно герцог. Он спал на спине, закинув одну руку за голову, а вторую положив на живот поверх одеяла. Лицо его было спокойно и расслаблено.

Юноша сел на кровать рядом и долго глядел на жениха, не решаясь разбудить. Наконец Теобальд, сквозь сон почувствовав чей-то пристальный взгляд, открыл глаза и вздрогнул от неожиданности.

– Чарли? Что вы здесь делаете?

– Простите, Тео, я… Я пришёл… Гарри умер, Тео. Мне так страшно и одиноко…

– О, Чарли, да вы совсем замёрзли… Руки как лёд. Вы хотите остаться? Я не трону вас.

Чарли доверчиво улыбнулся.

– Я не сомневаюсь.

– Забирайтесь, вот так, – Теобальд откинул одеяло, позволяя юноше лечь рядом. – Боже, у вас совсем холодные ноги. Вы что, пришли босиком?

– Нет, в комнатных туфлях.

– Давайте сюда свои ледышки.

Чарли хихикнул, подтянул ноги к груди и почувствовал, как большие тёплые ладони греют сначала одну ступню, а потом другую. Стало тепло. Теобальд молчал, бережно держа в руках согревающиеся ножки жениха, и это молчание совсем не тяготило Чарли. Он, чуть склонив голову, коснулся лбом лба Тео, и несколько минут они лежали так, не шевелясь.

Наконец неудобная поза сказалась, и омега, завозившись, вытянулся во весь рост. Теобальд лёг рядом, не касаясь юноши.

– Это плохо, да? Что я пришёл? Совсем неприлично?

– Ну, мы-то с вами знаем, что ничего неприличного не происходит, так? Вам одиноко, и вы пришли ко мне, в этом нет ничего дурного. Спите, уже светает.

Чарли не решился обнять Тео, но ему всё равно было очень уютно и спокойно. Он чувствовал рядом его тепло и силу, слышал его спокойное размеренное дыхание. Наконец юноша, потянувшись, взял альфу за руку, и тот ласково сжал тонкие пальчики в ответ.

***

Утром, когда Чарли проснулся, Теобальда уже не было. Юноша не торопился вставать – он рассматривал чужую комнату, высокие окна, зелёные бархатные портьеры, такой же балдахин на кровати, подсвечники и канделябры, гобелены на стенах. Чарли думал о том, что ещё всего один месяц, и он переедет в эту спальню навсегда. Каждое утро будет просыпаться в постели супруга, смотреть в это окно, выходящее на сад, любоваться резной мебелью.

Однако надо было вставать – умер Гарри, и скоро его будут хоронить. Джереми нужна помощь и поддержка.

***

Омегу хоронили на третий день после смерти, как и полагалось. Теобальд не присутствовал на похоронах, считая это лишним, а вот Чарли пришёл. Он боялся, что Картер тоже не придёт, как и его брат, но его уговорил Эдгар. Гарри хоронили на кладбище, примыкавшем к ближайшей деревне, принадлежащей герцогу Ратленду, и собрались не только слуги дома, но и некоторые деревенские жители. Потом в людской были устроены скромные поминки для самых близких, причём за счёт Теобальда. На них он появился, но только мельком. Он спустился переговорить с братом, поздоровался с Чарли, выразил соболезнования вдовцу и ушёл, забрав Картера с собой.

А через день Виктор быстрым шагом вошёл в комнату Чарли и торопливо сказал:

– Его Сиятельство просили одеваться – к поместью подъезжает карета графа Ратленда.

Комментарий к Глава 2. Старые знакомые

https://vk.com/public82539217

========== Глава 3. Истории ==========

Чарли робел, спускаясь в гостиную на встречу с братом жениха. Наслушавшись историй и от Картера, и от Теобальда, он готов был к любой низости со стороны графа. Подойдя к камину, он немного испуганно спрятался за широкие спины жениха и его брата, несмело выглядывая на тех, кто подходил от двери.

Граф Уильям был как две капли воды похож на Теобальда. Рост, черты лица, манера двигаться. Но что-то в нём было такое, что отличало его от близнеца. Граф Ратленд двигался, как ядовитая змея, в любой момент готовясь ударить или, наоборот, отразить удар. Теобальд же двигался размашисто и уверенно, не боясь никого и не ожидая удара. Братья холодно поздоровались, и Чарли заметил, что Уильям даже не посмотрел на Картера, который скромно стоял рядом. Омеге, который знал заранее о характере Уильяма, это всё равно показалось очень неприятным.

Пока братья обменивались сухими любезностями, Чарли внимательно рассмотрел Уильяма, а потом обратил взгляд на его бледного, скромно одетого путника. Это был совсем ещё мальчишка, младше Чарли, с живым, когда-то весёлым лицом и удивительными рыжими локонами, спускавшимися ниже лопаток. Он стоял, точно так же несмело рассматривая новых для себя людей, и в один момент взгляды омег встретились, и Чарли приветливо ему улыбнулся. Однако омега почему-то поспешил отвести глаза и не ответил на улыбку.

Одет он был в чёрные брюки и белую рубашку, скромно, как слуга. Граф не обращал на него ровным счётом никакого внимания, и юноша, кажется, был даже этому рад. Уильям только бросил, не оглядываясь «Это Доминик, мой секретарь», и после этого не упоминал Доминика до тех пор, пока не начали садиться за стол.

Теобальд, чей секретарь по известной причине всегда садился за стол с господами, хотел усадить и Доминика за завтрак, но Уильям отрезал, что прислуга не должна есть в столовой.

– Я нахожу неправильным также то, что твой секретарь имеет дерзость сидеть сейчас с нами. За этим столом не должно быть никого, кроме нас и твоего жениха.

Картер стиснул зубы, но с места не встал, зная, что Теобальд не позволит Уильяму распоряжаться им.

– Успокойся, Уилл. Ты прекрасно знаешь, что это наш брат.

– Выродок нашего отца мне не брат, – любезно улыбаясь ответил граф. – Изволь убрать челядь из-за стола.

– Нет. Он мне такой же брат, как ты, и я не вижу повода гнать его из-за стола. Уйдёт он – ты пойдёшь следом. Вы для меня равны.

Лицо Уильяма побледнело от ярости.

– Ты ставишь меня на одну ногу с ублюдком? Меня, графа, со своим секретарём? Сыном уборщика? Как ты смеешь оскорблять меня в доме моих родителей?

– Это дом и моих родителей тоже. И, кстати, мой дом. Ты оскорбляешь моего друга и брата в моём присутствии. Пожалуйста, не делай этого, – Теобальд был совершенно спокоен и говорил ровным тоном в противовес сдерживаемому бешенству близнеца. Картер посмотрел на брата с благодарностью.

– Что же, Теобальд, ты считаешь себя в праве указывать мне, что и как говорить, что делать? После стольких лет я приехал к тебе, надеясь наладить отношения, как и положено братьям, а ты предпочитаешь меня незаконному сыну нашего отца? Из-за него готов окончательно разрушить отношения со мной?

– Я рад тебе. Рад, что ты приехал мириться. Но если это так, веди себя достойно. Оскорблять человека, который не сделал тебе ничего дурного, низко. Картер не виноват в том, кто он. И не тебе судить нашего отца. Так если ты хочешь наладить со мной отношения, знай, что Картер никуда не денется и всегда будет мне другом. Тебе придётся мириться с этим.

– Что же… – Уильям поджал губы. – Смирюсь. Я приехал, потому что… Тео, мы не молодеем. У меня нет никого, кроме тебя. Я не хочу умереть в одиночестве. Всё-таки, мы братья. Я хочу попытаться ещё раз.

Чарли внимательно наблюдал за Уильямом. Гримаса ярости сменилась на его лице печалью и раскаянием, и омега улыбнулся: может, у этого человека не всё ещё потеряно. Может, он и правда сможет перебороть свою гордость, зависть, презрение к тем, кто слабее, страх перед теми, кто сильнее. Может, он сможет найти способ помириться с братьями, снова обретёт дом и семью.

Задумавшись, Чарли не заметил, как завтрак прошёл. Все начали подниматься из-за стола, и омега опомнился только когда Теобальд подал ему руку. Уильям попросил брата показать ему поместье, и все отправились на улицу. Граф Ратленд не отреагировал на то, что Картер поехал с ними, но по его лицу было видно, что он недоволен компанией.

Пока слуги седлали коней, господа прогуливались по прилегающей к дому липовой аллее, Уильям всё улыбался, всё вздыхал, так что Картер не удержался и посоветовал ему сдерживать дыхание, чтобы не лопнуть. Граф взвился, но Теобальд с дружеской улыбкой попросил его не реагировать на комментарии острого на язык брата.

Чарли шёл под руку с женихом, и тот второй рукой придерживал его маленькую ладонь, поглаживая большим пальцем. Теобальд вёл скучную светскую беседу с братом, и омега заскучал, однако правила приличия не позволяли ему покинуть гостя. Вскоре подали лошадей, и компания поскакала по широким дорогам поместья среди кущ цветов, среди душистых кустарников, прудов и фонтанов. В душе Уильяма и правда кольнули детские воспоминания: он помнил каждый камень, каждый поворот, и теперь, отвергнутый, покинувший отчий дом, он с грустью вспоминал времена своего детства, когда его любили. Когда он ещё не понимал, как жестоко обделила его судьба, за пять минут определившая всю его жизнь.

Чарли внимательно, но незаметно наблюдал за близнецом жениха, пытаясь абстрагироваться от тех нелестных характеристик, что дали ему Теобальд и Картер. Он видел молодого красивого мужчину, который всюду видел обидчиков и оскорбителей, не доверял никому, даже собственным братьям, и всё время пытался продемонстрировать свою власть над теми, кто ниже его по статусу. Для чуткого омеги не составило труда понять, что перед ним человек, обиженный жизнью, и Чарли проникся состраданием к своему будущему деверю.

Однако прогулка грозила растянуться надолго, а Чарли хотел навестить овдовевшего Джереми. Наездники уже осмотрели прилегающие к поместью земли и собирались выехать за яблоневый сад, и Чарли тронул жениха за локоть, прося остановиться.

– Тео, позвольте мне отлучиться. Я рад бы сопровождать вас и вашего брата в прогулке, но меня беспокоит состояние Джереми, только что понёсшего такую тяжкую утрату. Я бы хотел побыть с ним и поддержать его, если вы не против.

– Да, конечно, мой дорогой, – Теобальд ласково улыбнулся омеге и прижал к губам его тёплую ладонь в кружевной перчатке. – Я восхищаюсь вашей добротой. Езжайте и передайте дворецкому, чтобы нас ждали к обеду.

Чарли улыбнулся, развернул коня и двинулся в сторону дома, подставляя лицо под ласковые лучи солнца. Липовая аллея благоухала цветами, прохладный ветерок трепал собранные в причёску волосы, конь двигался мягко и послушно, так что Чарли почти не приходилось пользоваться поводьями, и, тем более, шпорами. Добравшись до дома, омега спешился, быстро переоделся у себя в комнате в домашний простенький костюм и направился в помещения для слуг. По пути ему встретился огненно-рыжий омега, спутник графа. Он несмело выглядывал из приоткрытой двери и пристально смотрел на Чарльза, будто поджидал его. Чарли остановился и улыбнулся.

– Вы что-то хотели?

– Я? – не понял мальчик. Он не привык, чтобы к нему обращались на «вы».

– Да, вы так смотрите на меня. Вам что-то нужно?

– Прошу прощения, мой господин, вы не могли бы уделить мне минуту? Пока мой хозяин гуляет, я могу говорить.

– Да, разумеется, – Чарли вошёл в его комнату. – Что вам угодно?

– Я хотел поговорить с вами о графе, сэр. Точнее, попросить вас о помощи.

– Вы его секретарь?

– Не совсем так, – замялся юноша. – То есть, совсем не так. Я не нанимался к нему в слуги, и он…, – омега глубоко вдохнул, прежде чем сказать унизительные для себя слова, – он держит меня при себе силой. Я пытался сбежать, но у меня не получилось. Я хотел попросить… если это возможно… я…

– Что это? – Чарли всё время разговора присматривался к тонкой шее собеседника. То, что он изначально принял за причудливую тень, оказалось синяком. Он уже знал, что от крепких поцелуев на коже выступают пятнышки, но это было огромное лилово-чёрное пятно, которое невозможно было скрыть воротом рубашки. Отодвинув ткань подальше, Чарли в ужасе рассматривал след от болезненного укуса, вокруг которого расползся синяк. – Он… он вас…

– Да, – прошептал юноша.

– Какой мерзавец, – не веря собственным глазам выдавил Чарли. – Как он может? Негодяй! Мне говорили, что он плохой человек, но я не хотел верить… Теперь придётся. Как вы попали к нему? И как вас зовут?

– Я Доминик, мой господин. А как я попал к нему – история длинная и не интересная. Я просто хотел попросить вас, если это возможно, оставить меня здесь. Я крестьянин, вырос в деревне, я привык к труду. Я сделаю всё, что мне прикажут, только не отдавайте меня графу.

– Я поговорю с герцогом об этом. Обещаю вам, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы спасти вас. То, что он делает – ужасно. Я постараюсь сделать так, чтобы вы остались в этом замке и были укрыты от графа. Он больше вас не тронет. Обещаю.

– Не уходите! – вскрикнул Доминик, когда Чарли ступил к двери. – Возьмите меня с собой, я боюсь, что он вернётся… пожалуйста, господин…

– Хорошо. Вы как раз можете пригодиться мне – я иду навестить альфу, который потерял мужа. Ребёнок остался жив, и я буду присматривать за ними.

– Я буду вам помогать, – с готовностью шагнул навстречу Доминик. – Я готов сделать всё, что вы мне прикажете.

– Идём.

В комнате, где спал младенец, никого не было, кроме старика омеги, присматривавшего за ним. Чарли отпустил его отдохнуть, а сам занялся малюткой, попутно рассказывая Доминику о Джереми и Гарри, о том, что им пришлось пережить в последние несколько дней. Доминик слушал внимательно, и все эмоции, вызванные рассказом, отражались на его простодушном, ещё почти детском лице.

– Доминик, – улыбнулся Чарли. – А я уже придумал, кем вы будете, когда останетесь здесь. Я совсем один в этом доме, не считая моего жениха и его брата, и мне нужен компаньон. Человек, который будет гулять со мной, читать книги, болтать о всяких глупостях, вышивать. Вот вы им и станете.

– Что вы, сударь, – смущённо улыбнулся Доминик. – Я ведь и читать не умею! Компаньон знатного молодого человека должен быть хорошо воспитан, должен уметь читать по-французски, играть на клавикордах, беседовать на светские темы. А я единственное о чём могу беседовать, так это об урожае и о скоте. Меня надо куда-нибудь на кухню или в коровник, больше я ни для чего не гожусь.

– Ничего страшного. Выбирая себе друга, я исхожу не из того, сколько у него денег и читает ли он по-французски. Вы кажетесь мне хорошим человеком, и я буду рад дружить с вами. А французскому я вас научу, не переживайте.

– Правда? – Доминик восхищённо взглянул на своего нового хозяина. – Вы правда хотите дружить со мной?

– Да, – улыбнулся Чарли, и в это время младенец жалобно заплакал. – О, кажется, малыш проголодался. Пора покормить его и поменять пелёнки. А вот, кстати, и его отец. Джереми, это Доминик, секретарь приезжего господина.

Бледное лицо Джереми ненадолго просветлело, когда он увидел своего доброго господина и своего сына у него на руках. Стоявший рядом Доминик почувствовал, как сердце сжимается от жалости к незнакомому человеку, только что потерявшему супруга.

– Джереми, послушай меня, – Чарли передал попискивающего малыша Доминику и взял альфу за руки. – Я знаю, как тебе тяжело и больно. Я сам год назад потерял отца. Но подумай о том, что у тебя теперь есть сын, и ты не можешь уйти в себя и закрыться от него. Побори свою печаль, улыбнись мне, ну же. Посмотри на своего чудесного мальчика, на свою радость. Он обязательно будет похож на Гарри, вот увидишь. Кстати, как ты хочешь назвать его?

– Я хотел бы дать ему имя Гарри, в честь отца, но он очень хотел, если родится омега, назвать его Эдмундом. Я сделаю так, как он хотел.

– Красивое имя, – Чарли ещё раз пожал руки Джереми и отпустил его, снова принимая младенца на руки. – Возьми его. Посмотри в это крошечное личико. Он очень красивый.

– Да, чудесный малыш, – улыбнулся стоявший рядом Доминик. – Я буду помогать вам ухаживать за вашим сыном, если позволите, – обратился он к Джереми, и тот слабо кивнул.

Чарли накормил и перепеленал малыша при помощи Доминика, а Джереми, зашедший ненадолго, отправился обратно на конюшню. Омеги долго ворковали над малышом Эдмундом, который всё никак не хотел засыпать, а потом отправились в комнаты Чарли. Там юный хозяин угощал Доминика чаем с круассанами, рассказывал о своём детстве и семье, о том, как попал к дедушке Норберту, а потом от него в поместье герцога Ратленда. Пока юноши пили чай, альфы вернулись с прогулки, и Чарли отправился обедать, а Доминика оставил в своих покоях, потому что там графу и в голову не пришло бы его искать.

За обедом Чарли внимательно наблюдал за близнецами и был удивлён тем, как внешне идентичные мужчины различаются между собой. Лицо Теобальда светилось добротой и спокойствием, доверием и уважением к тем, с кем ему приходилось говорить. Лицо же Уильяма, внешне благодушное и даже слащавое, таило в себе угрозу, ненависть и раздражение. Его глаза впивались в собеседника, изучая, будто препарируя, пытаясь добраться до самой души, до самых тайных и сокровенных мыслей. Чарли неприязненно ёжился под взглядом его холодных серых глаз, Картер насмешливо и смело встречал его взгляд, а Теобальд отвечал близнецу снисходительными взглядами взрослого человека, который добродушно смотрит на обиженного ребёнка.

Весь оставшийся день прошёл натянуто и скучно, и Чарли под вечер не выдержал и ушёл в свои покои, где его ждал Доминик. Во избежание мерзких поползновений со стороны графа, которые непременно последовали бы, ночуй Доминик в своей комнате, Чарли позволил юноше остаться в своей спальне до утра, велел ложиться спать и ничего не бояться, а сам ближе к ночи выскользнул из комнаты и на цыпочках отправился в кабинет Теобальда. Тот сидел у камина с книгой в руках и отдыхал от утомительного общества Уильяма.

– А, Чарли, как я рад вас видеть! – оживился альфа.

Чарли уселся к нему на колени и доверчиво прислонился виском к его щеке.

– Тео, мне очень-очень нужна ваша помощь.

– Да? Я слушаю вас, – ответил Теобальд, поглаживая жениха по спине тёплой ладонью.

– С вашим братом приехал секретарь, прелестное юное создание по имени Доминик. Мне неловко говорить о подобном, но он отнюдь не секретарь Уильяма, а нечто другое, о чём упомянуть вслух я не смею. Вы понимаете меня?

– Увы, понимаю больше, чем мне бы хотелось, – лицо Теобальда помрачнело. – Вот негодяй. Этот мальчик боится его, как чумы, да?

– Да. Кроме того, я отчётливо увидел постыдные отметины на нём, оставленные излишней жестокостью графа.

– Где он сейчас?

– Я оставил его у себя в покоях, пусть пока ночует у меня. Но… Тео, можно ли сделать так, чтобы он остался у нас в замке насовсем? Мы ведь можем спасти его?

– Я очень постараюсь уговорить Уилла. Я поговорю с ним, не переживайте, мой добрый ангел. Как Джереми? Как он справляется со своим горем?

– Его душу сковывает скорбь и тоска, но этот чудесный мужественный человек находит в себе силы не падать духом. Я восхищён его стойкостью. Во многом справляться с утратой ему помогает сын, которого он назвал Эдмундом, как хотел Гарри… События последних дней наводят и на меня на мрачные мысли, Тео. Ложась по ночам в постель, я невольно думаю о том, как жестока судьба ко многим моим знакомым… Дедушка Норберт в полном одиночестве мучается от подагры, всеми забытый и оставленный. Гарри умер, а несчастный Джереми страдает из-за его смерти. Сегодня я узнал тайну этого мальчика, который заслуживает любящего мужа… Это особенно ужасно. Я люблю вас, Теобальд. И то, что последует за нашей свадьбой… ну, вы же понимаете, – Чарли покраснел и потупился, – для меня это нечто прекрасное и долгожданное. Что-то, что сделает меня счастливым, сделает отцом ваших детей. Доказательство нашей с вами любви… А Доминик… Он младше меня, а уже познал это с другой стороны… Как нечто отвратительное, насильственное, исполненное жестокости… У него вся шея черна от укусов… Мне страшно за него, Тео…

Чарли весь сжался и приник к тёплой груди Теобальда, и тот ласково зарылся пальцами в его растрёпанную причёску.

– Да, мой милый, жизнь жестока, – покачал головой герцог, успокаивающе гладя юного жениха по голове. – Ещё печальнее история моих родителей.

– Вы никогда не рассказывали, – любопытный Чарли навострил уши.

– Не самая весёлая история перед сном, любовь моя. Давайте в следующий раз.

– Ну пожалуйста… Тео, пожалуйста…

– Ну хорошо, мой маленький, любопытный мальчик, слушайте. Мой отец был женат дважды. Когда ему было девятнадцать, его свадьбу устроили родители. Супругом его был добродетельный, хороший омега, но никаких чувств супруги друг к другу не испытывали. Буквально через год он скончался при родах, унеся с собой и жизнь ребёнка. Отец, тогда ещё юный и впечатлительный, был потрясён смертью своего дитя. Он погрузился в работу – и при дворе, и в собственном поместье. Этот прекрасный сад был полностью перестроен по его собственным чертежам. Из юного пылкого мальчика он с годами превратился в хмурого, раздражительного, сухого человека. Возраст его близился к сорока, а он так и не связал себя узами брака во второй раз. Он был моложав, хорош собой, всё ещё нравился омегам, но сам никакого участия к ним не проявлял. Короткие интрижки не в счёт. Одним словом, вновь начинать семейную жизнь он не собирался, однако постепенно какие-то мысли заставили его решиться на этот шаг. Супруга он выбирал тщательно: не из очень богатой семьи, не избалованного, не глупого. В итоге остановил свой выбор на единственном сыне одного барона, с небольшим приданым, очень хорошеньком и очень скромном. Ему привезли в поместье семнадцатилетнего мальчика, годящегося ему в сыновья, и он сочетался с ним браком через два дня. Пир был задан огромный, съехалась половина королевского двора, все чествовали молодых. Как папа потом мне рассказывал, влюбился он сразу же. Его, совсем молодого и несмышлёного, привезли в поместье сногсшибательного красавца, статного, властного, сурового. Для папы это была любовь с первого взгляда. Однако отец был холоден. Взяв в мужья почти ещё ребёнка, проведя с ним первую брачную ночь, он отселил его в отдельные покои, и с тех пор виделись они только во время ужина. Отец жил по строгому расписанию: вставал в шесть утра, занимался делами, завтракал и обедал в кабинете, не отрываясь от бумаг, и юного супруга видел лишь вечерами, и то только тогда, когда оставался в поместье. Его часто вызывали ко двору. Бедный мой папенька быстро привык к тому, что его не любят, даже не обращают на него внимания. Жил тихонечко в своих покоях, много читал, молился, к чему, кстати, отец относился скептически. Носил под сердцем любимое дитя. Время шло, и когда подошла пора рожать, отца не было в поместье. Ребёнок дался папеньке тяжело, роды длились почти сутки, и отец успел вернуться в последний момент. Когда сообщили, что дитя появилось на свет, отец вошёл в комнату, и ему дали в руки кучку пелёнок с тёплым брыкающимся существом внутри. Отец в первый и последний раз держал малыша на руках. К утру младенец умер. Отец ушёл в себя, погрузился в отчаяние. Он был немолод, и вот уже второй его ребёнок скончался, не прожив и дня. Волей-неволей тут подумаешь о проклятье, колдовстве и вражеских кознях. Отец настолько погрузился в свою печаль, что совершенно забыл о своём супруге, который страдал не меньше. Даже, наверное, больше. Конечно, зрелому альфе, потерявшему второго ребёнка, было больно. Но представьте себе, Чарли, каково было семнадцатилетнему мальчику, которого выдали замуж не по любви, который не знал ласки, который так ждал своего малыша и потерял его. Бедный одинокий ребёнок чуть не умер от горя, да и роды подкосили его здоровье. Он долго поправлялся, и когда впервые после смерти ребёнка он спустился к ужину, отец не узнал его. Он был бледен и худ, щёки его запали, а большие глаза блестели от невыплаканных слёз. Что-то произошло между ними тогда, общее горе, или какое-то другое чувство подтолкнуло их друг к другу. Папенька, лишь увидел своего мужа, бросился к нему на шею и горько расплакался. Тогда лёд тронулся. Мой отец понял, что у него есть близкий человек, который разделяет его утрату, готов поддержать и помочь, да и сам нуждается в поддержке. Отец взял его на руки и сел с ним в кресло, и они долго сидели молча. После этого отец изменился. Были забыты раздельные спальни и раздельные завтраки, были забыты холодные кивки при встрече в коридорах. Прежде, даже когда они ночевали вместе, отец уходил рано, и они снова не виделись до вечера, а теперь каждое утро, просыпаясь, папенька обнаруживал у постели охапку цветов и завтрак в постель. Да… взрослый, даже стареющий альфа влюбился, как мальчишка. Если раньше он даже не замечал своего юного супруга, то теперь только и делал, что носил его на руках и дарил подарки. Их первенец родился и погиб весной. Летом они уехали в Германию на воды, и осенью папенька вернулся оттуда со счастливой улыбкой и ребёнком под сердцем. С двумя. А следующей весной родились мы с Уиллом. Родители оба очень переживали, когда мы должны были родиться. Боялись. Отца под конец призвали ко двору на два месяца, и он не знал, что нас двое. Когда вернулся, нам был уже месяц. Он писал отцу письма, но они не дошли, я не знаю почему. Вернувшись, он первым делом бросился в покои супруга, боясь обнаружить траур и слёзы, как в прошлый раз. Но обнаружил счастливого молодого отца с двумя крепкими мальчишками на руках. Папенька никогда не говорил об этом, но мой старый нянька рассказал мне, что отец, увидев нас с братом, заплакал. Могу себе представить, сорок лет – и первые дети. Которые выжили. С тех пор мои родители жили дружно и счастливо. Отец обожал нас и папеньку. Он был красивый. Невысокий, хрупкий, с копной каштановых волос до поясницы. Неземной. Однако, всё же, отец изменил ему всего один раз. Сам пришёл и признался. Папа плакал, переживал, но простил. И когда родился Картер, когда его родителя, здешнего слугу, отправили из поместья, принял мальчика, как родного сына. Воспитывал вместе с нами. Картер долгое время вообще не знал, что это не его родной отец. Узнал от Уилла. Тот бросил ему в лицо, что он ублюдок и не имеет никаких прав. Тогда родители рассказали Картеру правду о его происхождении. Нам с Уиллом было по четырнадцать, а Карту одиннадцать. Он ужасно расстроился, хотел дать дёру из поместья, но мы с папой его остановили и долго убеждали, что он нам родной, что мы его любим и никуда он от нас не денется. А Уильям ненавидел его за то, что его, приблудыша, любят так же.

– Тео, но ведь это совсем не грустная история. Твои родители любили друг друга, они были счастливы, – сонно пробормотал пригревшийся и разомлевший Чарли, даже не заметив своего уютного “ты”.

– Были. Пока Уильям не убил папеньку. А отец ненадолго пережил его. Слишком горевал.

– Вы точно знаете, что Уильям это сделал?

– Доказательств нет, но всем всё было очевидно. Он крупно поссорился с ним в предпоследний свой приезд, а потом, когда вернулся, якобы извиниться, папенька скоропостижно скончался. А ведь он был довольно молод. Ему было сорок четыре.

– Это ужасно, Тео. Они так любили друг друга, а родной сын… Ужасно.

– Да, Чарли. У Уилла тёмная душа. Человек, поднявший руку на собственного отца, способен на что угодно. Постарайтесь не оставаться с ним наедине. Мало ли что взбредёт ему в голову. Хорошо?

– Хорошо. Тео, мне правда очень жаль ваших родителей.

– Спасибо. Они были прекрасным примером у меня перед глазами. Я пообещал себе, что вступлю в брак только по любви.

– И что же, вы выполнили обещание?

– Да. Я беру в мужья вас, мой хороший. Я люблю вас.

– И я вас люблю.

========== Глава 4. Первый бал ==========

Парадная зала была залита светом множества огней и сверкала золотом, вечерними туалетами и бриллиантовыми шпильками в пышных причёсках омег. Бал в замке герцога Ратленда, приближённого королевской семьи, был событием огромного масштаба, и весь свет лондонской аристократии собрался в пышно убранном поместье. Богатые экипажи подъезжали к парадной двери один за другим, гости прогуливались по дорожкам парка парами и группами, вокруг трещали и полыхали искрами шутихи и журчали фонтаны. Тёплый вечер плавно перетекал в ночь.

Герцог праздновал приезд брата.