Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Smaragd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

====== Предисловие ======

Пролог

Ему сейчас лет десять или чуть больше. Шагнув через Предел, Он сразу стал ребёнком. Его привычное приютское одиночество теперь нарушают Голоса. Он их почти не узнаёт, ведь здесь всё по-другому. Вселенная его Третьей жизни. Один голос – кажется, матери, его Он вообще никогда не слышал, но, думается, именно так Меропа и должна говорить. Другой голос принадлежит, определённо, Луне. Третий – Альбусу Дамблдору?! «О, нет! Что я ему скажу? Хотя... здесь это совершенно неважно...» Раз чародей пришёл, значит, если и не простил, то, по крайней мере, хочет навестить мальчишку Тома. А это уже не мало.

Даль светится алым пожаром, отражаясь в Его зрачках. В сухой траве шуршат длинные змеиные тени. Не страшно. Но как-то тяжело на душе. И муторно. Беспокоит что-то...

Совсем близко над головой – шум бьющихся крыльев. Снежная сова гулко ухает и садится на ветку сгоревшего дерева. Без письма.

«Что-то беспокоит... Когда пойму, что именно, наверняка станет легче»...

*

Две души в одном теле. Возможно ли это? Почему бы и нет, если так сложились обстоятельства. Одна душа была изначально связана именно с этим телом, она долгие годы младенчества и детства вообще не подозревала, что делит свою телесную оболочку с кем-то еще. Другая душа ждала, вернее, отдыхала, приходила в себя после такого трудного, почти невозможного переселения в занятое тело младенца, не осознавала себя и не чувствовала даже, а потом будто проснулась. Она не могла не проснуться, не могла вечно находиться на вторых ролях, потому что она – одна из сильнейших душ, существовавших в этом мире когда-либо, она – душа величайшего мага, которая смогла сделать то, что не удавалось до нее никаким другим душам. Она выжила после смерти своего тела от собственного отраженного смертельного заклятья, в последний миг жизни метнулась к ближайшему живому существу и, сама не веря в это, оказалась в нем. Благо, это был совсем маленький ребенок. Взрослая чужая душа ни за что не впустила бы в свое тело наглого захватчика. И к тому же этот ребенок оказался связан с тем, из чьего тела опытная и живучая душа только что умудрилась спастись бегством, связан узами, хоть и очень давнего, но кровного родства. И еще другими узами – узами судьбы, узами пророчества, узами, знание о которых и привело грозного и могучего убийцу той ночью к кроватке своей беспомощной и ничего не понимавшей жертвы. Убийство не удалось. К сожалению? Нет, долгое время он думал, что к счастью. С того самого момента, когда догадки и смутные пятна понимания обрели форму знания, с той минуты, когда он всё понял, многое вспомнил, и даже собственное имя, и воспринял это, как величайшее благо. С этого самого времени он благодарил судьбу за тот шанс, что она предоставила ему. Шанс всё исправить, ну, может, не всё, но многое. Шанс не сделать тех страшных ошибок, которые были написаны на страницах книги его жизни кровавыми чернилами. Ему повезло, как никому другому. Душа крохотного человечка, в теле которого он жил долгие годы, не давая себе самому даже шанса на самостоятельность, была чистой и хрупкой, как хрустальный колокольчик. Он сначала просто не мог, а потом боялся проснуться, открыть свои собственные глаза, самостоятельно посмотреть вокруг, а его детское тело вместе с ним самим внутри любили и оберегали каждый день и каждый час. Заботились, кормили, купали, играли, рассказывали сказки и пели колыбельные. Мама и папа. Любили. Очень сильно. И он это знал, чувствовал каждую секунду.

Вопросы появились потом. Но он смог самому себе на них ответить. Правильно ответить, как ему показалось тогда. И принял решение не упустить дарованного жизнью второго шанса. Обещал самому себе, раз уж вторгся в чужое тело и умудрился сместить душу хозяина куда-то очень далеко, на задворки сознания, прожить в этом теле достойную жизнь. Достойную с точки зрения окружающих его людей, с точки зрения его родителей, друзей, близких, всех тех, кому дорог он, Гарри, и кто дорог ему.

Он знал, помнил, что его настоящее имя Том. Но имя Гарри нравилось ему гораздо больше. Под этим именем он узнал любовь и покой, тепло и уверенность. Мама, отец, близкие, друзья, учителя и тот, кому он сказал свои первые слова любви, услышав такие же в ответ – все они называли его «Гарри». И он был счастлив.

По-настоящему он осознал, что не один в собственном теле тогда, когда у них с Северусом всё впервые дошло до конца. В тот самый миг, когда смог не просто сказать, а почувствовал: “МЫ!”. Вместе, рядом, друг в друге. Его руки... губы... везде... мои губы, руки... наши... И кончили в первый раз почти одновременно. Именно в этот миг он с удивлением понял, что то же самое чувствует и тот, другой, в его теле, с существованием которого он мирился всегда, воспринимая просто как данность. Более слабый, более молодой хотя бы в силу хронологического возраста, он вдруг так громко заявил о своих чувствах (ну тело-то ведь и его тоже), что сразу стало понятно – их двое – и с этим точно придется научиться жить. Делить Северуса. Но это не сложно, это не то, что делить любимого с другим человеком. Когда тело одно – это проще. Ты знаешь, что он, второй ты, чувствует то же, что и ты сам, и от этого кажется, что поцелуи и ласки удваиваются, наслаждения становится в два раза больше. Восторг! Бери, Гарри, то, что принадлежит мне, – не жалко. Это ведь тебе, в конце концов, я обязан присутствием в этом теле и, значит, тем чувствам, которые это тело мне дарит, нам дарит. Дарит, когда Северус раздевает, нежно блуждает сильными руками по моим плечам и спине, прижимается возбужденным членом, целует влажными горячими губами, бросает на кровать, когда размеренные ласки доводят до исступления, заставляют молить о продолжении, когда от невозможности сдерживаться стонем мы оба, он и я, Гарри и Том. И вместе, вдвоем, с удвоенным желанием набрасываемся на нашего любимого, нашего Северуса.

– Ты еще недавно был так робок, так боялся и стеснялся своей неопытности, старался не отстать, интересовался, что и как лучше сделать, и так быстро освоился, – говорит Северус с удивлением и легким восхищением. – Настоящий талант! – усмехается он; в глазах ирония и снисхождение смешиваются с восторгом.

– Учитель у меня что надо! – Поттер скользит ладонью по его груди вниз.

– Мне кажется, ты, мой милый, просто не умеешь уставать. Я понимаю, что мой возраст дает о себе знать...

Поттер категорически мотает головой: “Нет! Нет!”, жарко целует любовника в плечо, опускает руку на член Северуса.

– А еще мне кажется, малыш, что ты не один со мной в постели. Пожалей старого профессора. Когда один Гарри отдыхает, за дело берется Гарри №2? – Снейп смотрит нежно. – Ты молод и тебе много хочется успеть, не заставляй меня испытывать неловкость от невозможности удовлетворять тебя всякий раз, когда ты этого хочешь.

“Подтрунивает, – думает Поттер. – Прекрасно знает, что на многое способен, цену набивает или напрашивается на комплимент”.

Поттера вдруг словно обливают ледяной водой. Он отстраняется слишком поспешно, но, чтобы исправить ситуацию, целует Северуса в висок как можно более страстно и убегает, прикрывшись простыней, якобы, в туалет. “Ну, приспичило в самый неподходящий момент”. – Виновато оглядывается.

В туалетной комнате Поттер медленно подходит к зеркалу, внимательно смотрит на свое отражение. Кого там пытается разглядеть?

“Что скажешь? Доигрались? Он почувствовал тебя. И что теперь делать?”

“Это он тебя почувствовал, а я был с ним всегда. Тело-то мое, не забывай! – Тяжелый взгляд, глаза в глаза, через зеркальное серебро. – А что делать, не знаю. И разве что-то можно сделать?” Тот, что всегда немного сильнее, резко отворачивается от зеркала: “Придется тебе, малыш, заткнуться!” – “Не получится, ты здесь не один!”...

Их раскол начался с раздражения, с легкой, почти ничего не значащей обиды. Это даже не было ревностью, просто накопившаяся усталость от сложности делить на двоих одно тело, уживаться мирно друг с другом, ведь они такие разные, хоть и похожи во многом. Если бы не чувственное наслаждение, которое тело дарило находящимся в нем душам, возможно, подлинный Гарри вполне довольствовался бы своей второстепенной ролью, ведь он даже не знал другой формы существования, не понимал, как это можно одному целиком распоряжаться своим телом – слишком недолго в детстве его душа была одинока в телесной оболочке. А Том знал, помнил, понимал это, и всё труднее мирился с необходимостью терпеть другого человека настолько близко с собой: “Я, в конце концов, старше. Это твое тело, но неизвестно, на кого ты был бы похож без меня, чему бы научился и чего добился. И взглянул ли бы вообще на тебя Северус? А если бы и взглянул, то ты сам, без меня, ты один, бестолковый мальчишка, ничего не понимающий даже в собственных чувствах и желаниях, осмелился бы ты просто подумать, что тебе нравится профессор Северус Снейп – зануда-преподаватель Зельеварения? Пришло бы тебе самому в голову помогать пьяному профессору и тащить его в спальню, почувствовал бы ты хоть что-то, кроме неудобства и страха, когда встретился с ним, выходящим из душа в одном набедренном полотенце, в раздевалке Пуффендуя? Захотел бы прижаться к нему, когда он держал твои обожженные кислотой руки в лечебном растворе? Расстроился бы, когда узнал, что Снейп не будет больше преподавать в Хогвартсе, пошел бы на закрытую презентацию его книги? Признался бы самому себе, а тем более ему, в своих чувствах? Решился бы первым на поцелуй? Ревновал бы его к предполагаемой невесте? Осмелился бы дразнить этого взрослого, совершенно не подходящего тебе мужчину? Был бы способен принять его любовь, его чувства, его страсть, его силу, его напор? Смог бы выполнять его требования и получать при этом неземное наслаждение? Да ты бы просто трусливо отказался от своего счастья из-за глупых предрассудков, из-за страхов, стыда, чувства долга и чего-нибудь еще! Это я, Том, понимал, что значит настоящая любовь, сколько она стоит и чем за нее надо платить. Любовь матери, любовь отца, любовь близкого человека. Я впервые за свои семьдесят лет жизни в образе Тома испытал все проявления любви и смог оценить ее значение, ее силу, ее необходимость в жизни любого живого существа. И теперь, когда я уже не могу существовать по-другому, ты, Гарри, глупый мальчишка, ничего не значащий без меня, делаешь вдруг шаг вперед и предъявляешь свои права на мою жизнь. Потому, что тоже любишь? Потому, что это и твоя жизнь тоже? Потому, что тебя разбудили его ласки, его страстные поцелуи, его властные руки, горящие черные глаза? Любовь родителей ты воспринимал как должное, как воздух, как свет солнца, а чувства к Северусу заставили тебя очнуться, заставили требовать у меня невозможного. Ты имеешь на это право. А я имею право не слышать тебя!”

Раздаётся тревожный стук в дверь туалета: “Малыш, что с тобой, всё нормально?” Поттер щелкает замком и быстро придаёт лицу озабоченное выражение, слегка кривит губы: “Что-то меня мутит, отравился, что ли”. В проходе стоит Северус в халате, взгляд тревожный: “Сейчас принесу настойку. Что же ты сразу не сказал, что плохо себя чувствуешь?” – уже на ходу добавляет он. Даже со спины его удаляющаяся высокая фигура рождает у Поттера тягучее чувство вожделения, манит идти за собой. За несколько лет их отношений страсть не притупилась, стала только сильнее, научилась подчинять его, быстро лишать терпения и сдержанности. Поттер с трудом заставляет себя дышать ровнее и глубже. “Его у меня никто не собирается отнимать, – он пытается заглянуть в себя самого, – пусть только попробует!” – “Что ты так разволновался? Я же люблю его, так же, как и ты, а он любит нас. Помнишь, что он сказал мне тогда, в первый раз? Что все окружающие, и он сам, любят меня такого, какой я есть сейчас, то есть с тобой, Том, внутри. А значит, нас обоих, вместе”. – “Это он не тебе сказал, а мне!”

Комментарий к Предисловие Перезаливаю весь текст, исправила ошибки.

====== Глава 1. Полумна ======

– Гарри, сынок, я так за вас рада! – Лили поцеловала сына в лоб, в щеки. Она такая счастливая сейчас, такая красивая! Глаза отца тоже просто светятся радостью и гордостью.

– Полумна, дорогая, поздравляем тебя! Спасибо, что приняла предложение этого шалопая. Надеюсь, ты не пожалеешь о решении стать членом нашей семьи. – Джеймс деликатно поцеловал девушку в щечку; строго, с намеком, посмотрел на сына, кивнул одобрительно.

Они только что объявили Лили и Джеймсу о своем решении пожениться. Гарри Поттер и Полумна Лавгуд. Родители давно этого ждали – и не могли сдержать радости и облегчения. Поттер-младший тоже был рад, что решился, наконец, и сказал Луне те слова, которые от него уже все, кроме разве что самой будущей миссис Поттер, надеялись услышать.

Полумна была сейчас, как и всегда, задумчива и находилась, будто бы не совсем здесь. Она, конечно, рада, улыбка мягкая и добрая, глаза чуть теплее, чем в последнее время. Ей так трудно пришлось. Если бы не он, вообще не известно, что бы было с бедной девочкой. Поттер хорошо понимал это. В самые трудные дни ее жизни он оказался рядом, не мог оставить школьную подругу в одиночестве.

Полумна Лавгуд очень тяжело переживала трагическую смерть отца.

Эта странная девушка, которую в Хогвартсе многие просто считали полоумной, по непонятной причине стала для Поттера близким другом, почти таким же, как Рон и Гермиона, хотя с ней он общался гораздо меньше. Впрочем, почему “по непонятной”? Причина их дружбы была ясна: Поттер почувствовал всю глубину внутреннего мира девушки, ее одиночество, искренность, желание бескорыстно помогать, утешать, необидчивость когтевранки, нестандартность ее мышления и живость фантазий. Полумна Лавгуд была такой яркой, такой понимающей и неконфликтной, при этом сильной и уверенной в себе, ее так мало интересовали чужие мнения, что Поттера, словно магнитом, тянуло к новой подруге. Полумна видела странные вещи, и Поттеру тоже удавалось увидеть некоторые из них. Она верила в странное, и Поттер не понимал причины, по которой она не может этого делать. Легкая, печальная, излучающая спокойный бархатный свет, девушка дарила ему какой-то особенный покой и одновременно заставляла взглянуть на мир совсем другими глазами, увидеть такое, о существовании чего в ее отсутствие он даже не подозревал. И ничего не просила взамен. И даже, когда она мимоходом, не придавая этому особого значения, дала понять, что видит в Поттере две души, даже тогда он не испугался этого, не захотел оттолкнуть, спрятаться от нее. Она, судя по всему, не считала присутствие в одном теле двух душ чем-то противоестественным: раз такое случилось – значит, так и должно быть. И Поттеру от этого было только легче и спокойнее. Кто-то знает и понимает, и не считает это тайной.

Полумна, конечно, знала и об отношениях Гарри со Снейпом, она не то чтобы одобряла их, а просто не понимала, как может быть иначе: два так сильно любящих друг друга человека, разумеется, должны быть вместе.

У нее самой был странный роман с Невиллом Долгопупсом. Бывший одноклассник Поттера несколько лет ухаживал за ней по старинным традициям, деликатно и восторженно одновременно, с подчеркнутым уважением держал дистанцию, но так и не решился сделать хоть какой-то серьезный шаг в сторону развития их отношений. Долговязый талантливый знаток трав так сильно полюбил Полумну, что боялся даже просто поцеловать ее, не говоря уже о каких-то более интимных действиях. Он довел свое чувство до обожания и почитания всех достоинств девушки и чуть ли не забывал дышать в ее присутствии. Луне Невилл нравился, ей было с ним легко и интересно. Все окружающие считали их парой, и Полумна ничего не имела против. Она была нужна неловкому, смешному, симпатичному юноше – и ей это нравилось. Была ли это любовь? Возможно, если ему так захочется. Он позволял ей летать в ее облаках и с придыханием наблюдал со стороны за этими полетами. Когда-нибудь они полетят вместе, придет время и... Не пришло. Погиб Ксенофилиус Лавгуд.

Полумна долго не была у отца – работа, дела, а потом вдруг в своих мыслях увидела его расширенные от ужаса глаза и зеленую вспышку смертельного огня. Луна тот час же бросилась домой, трансгрессировала “на автомате”, чудом не расщепилась (видела перед собой только глаза отца, наполненные безумной болью), оказалась прямо в доме. На полу лежал Ксенофилиус, свернувшись калачиком, словно нерожденный ребенок в утробе матери. Луна подошла к нему и села рядом на пол. Закрыв глаза, наощупь поправила длинную седую прядь отцовских волос, хотела заплакать, но не смогла.

Невилл ничего не сумел сделать. Он нашел ее через несколько часов, абсолютно растерялся, просто захлебнулся в ее боли. Поттер действовал решительно, спокойно и быстро: закрыл покойнику глаза, с усилием оторвал руку Полумны от руки мертвого отца, стал что-то кричать ей в лицо, не дождавшись ответной реакции, вызвал санитаров (побоялся трансгрессировать с ней в таком состоянии), потом принялся резко её трясти, бить по щекам. “Что ты делаешь? Ей же больно!”– Невилл попытался перехватить руки Гарри, наносившие пощечины девушке. Поттер оттолкнул его. Полумна вдруг разразилась градом слез, у нее началась истерика. Поттер с видимым усилием держал бившуюся и вырывавшуюся Луну в своих объятиях, с силой прижимал ее голову к своей груди и шептал: “Да, Полумна, да...” до самого появления санитаров.

Мисс Лавгуд долго болела, никого не хотела видеть. Долгопупс приходил в ее палату, натыкался на пустые безразличные глаза, молчал, не находя слов утешения, чувствовал во взгляде любимой со стремительной силой нарастающую злость, отступал к двери и, помявшись еще немного, уходил с растерянным видом. Он так хотел помочь этой несчастной, почти потерявшей рассудок от горя девушке, своей любимой! Но не представлял, как это сделать. Врачи давали неутешительные прогнозы. Поттер же врывался в больничную палату с огромными букетами замысловатых цветов, всегда разными, притаскивал полные сумки какой-то экзотической еды, мягкие игрушки, необычные сувениры, женские вещи, которые вряд ли могли пригодиться в больнице. Что-то шумно рассказывал, был весел и растрепан. Когда она выходила из себя и злилась, смеялся или прятался от ее гнева за очередной большой игрушкой или модным пеньюаром. У Луны не было сил остановить его или ударить, она опять впадала в привычный ступор, а Поттер насильно вел ее гулять в парк, если отказывалась идти сама – нес на руках.

– Только не вздумайте рассказать мисс Лавгуд о результатах вашего расследования,– строго предупредил Поттера колдомедик.

Тот кивнул в ответ, но буркнул себе под нос:

– Много ты понимаешь...

Поттер вывел Полумну на прогулку, поправил на ее стройной фигурке толстое вязаное пальто:

– Маме приятно, что оно тебе понравилось, она его специально для тебя купила в маггловской лавке, ручная работа. Представляешь, такую вещь вяжут целый месяц!

Полумна даже словом не обмолвилась о том, нравится ли ей подарок миссис Поттер, и вообще вряд ли понимала, что именно на ней сейчас одето. Поттер туже затянул на тоненькой девичьей талии трикотажный пояс.

– Сегодня не будем долго гулять, ветрено. – И после недолгой паузы добавил: – Его убили по поручению Каркарова. Исполнителей удалось задержать, заказчик успел улизнуть. Преступники в Азкабане, суд через неделю. Твой отец напечатал разоблачительную статью о методах обучения темной магии в Дурмстранге, в результате подготовки статьи выявилось несколько опасных лично для Каркарова фактов, очень опасных. Эти факты в первую статью не попали, мистер Лавгуд серьезно отнесся к делу и хотел подсобрать доказательств, а Каркаров не мог этого допустить. – Молодой аврор смотрел на Луну спокойным твердым взглядом. – Твоему отцу было не очень больно, Круциатус не использовали, только Аваду. Мистер Лавгуд сразу дал им понять, что договориться не получится. К сожалению, после убийства они нашли то, что искали. Доказательств против Каркарова почти нет, но я обещаю тебе, что он понесет наказание.

Полумна рассеянно смотрела на Поттера.

– Что у тебя за шрам? – Коснулась тонкими узловатыми пальцами пореза на его скуле.

– Ничего, через неделю и следа не останется. Очень уж они не хотели сдаваться.

Она опустилась на колени прямо на землю, провела рукой по подушке опавших листьев.

– Этой осенью так много багряных тонов... Осторожнее, Гарри, не наступи на растопырника, а то без ноги останешься. Папа однажды пробовал усилить свою антимагическую защиту, но что-то напутал с дозировкой, или рецепт консервирования спинок растопырника был неверен, так от фиолетовых волос в ушах потом еле избавился. – Полумна уткнулась Поттеру в плечо и тихо заплакала, слегка вздрагивая. Спокойные светлые слезы.

*

– Какой же ты молодец! – Снейп одобрительно похлопал Поттера по плечу. – Не ожидал, правда. Очень тяжелый случай. Можешь собой гордиться.

– Надеюсь, ты не ревнуешь. – Тот улыбнулся с легким вызовом. – Я так часто проводил время с Полумной, мы редко виделись с тобой, но ты же понимаешь, что оно того стоило.

– Конечно, понимаю. – Снейп кивнул. Он действительно всегда всё понимал.

– Но я очень скучал все эти дни, – Поттер посмотрел исподлобья, слегка требовательно, – и ночи...

– Надеюсь, вы с ней хотя бы целовались? – Снейп подошел ближе. – Она очень милая. – Остановился в полушаге.

– Разумеется. Прекрасный, нежный, дружеский поцелуй. – Поттер сам прижался к Северусу, притянул его за ремень брюк, обхватил за ягодицы.

– Ты нетерпелив. – Замер тот.

– А ты слишком сдержан. – Поттер начал расстегивать ему рубашку.

– Раньше тебе это нравилось. – Снейп остановил руки Поттера – у того в глазах мелькнуло недоумение.

– У меня сейчас неотложная встреча, – поторопился оправдать свою холодность профессор Снейп.

– Это что, из-за Полумны, ты ревнуешь? – Поттер был искренне удивлен.

– Нет, конечно. – Северус ответил поцелуем нежным, но сдержанным. – Я правда рад, что ты смог ей помочь. Постараюсь подобрать для нее подходящий рецепт, у меня уже есть на примете.

Поттер раздосадовано отвернулся, краем глаза наблюдая за собиравшимся на какую-то важную встречу Снейпом. Решил привлечь его внимание необычной сменой темы разговора:

– Меня родители замучили: женись, да женись! Представляешь? – он возмущенно фыркнул. – Ты, говорят, не мальчик уже, пора думать о собственной семье. Внуков им хочется, ведете ли. И для моего карьерного роста будет якобы полезно обзавестись приличной женой. – Пожал плечами.

– А тебе самому не хочется? – Снейп собирал какие-то бумаги в кожаную папку.

– Внуков? – Поттер удивленно поднял брови.

Снейп внимательно посмотрел на него, ни капли иронии:

– Детей. В наших отношениях это не возможно, к сожалению.

Поттер был слегка ошарашен серьезным тоном:

– Я как-то не думал. При чем тут дети?

– При том, что твои родители правы, поверь мне, если упустишь время в этом вопросе, то потом обязательно пожалеешь.

– Ты хочешь иметь детей? В чем же дело? Вокруг полно достойных женщин. Я не буду против, если у тебя родится ребенок. – Снейп укоризненно посмотрел на него. – Только не говори, Северус, что ты старый и всё такое, по магическим меркам ты юн и свеж, как персик, и можешь иметь целую кучу детей, особенно если захочешь осчастливить какую-нибудь красавицу.– Поттер многозначительно фыркнул.

– В таком случае, ты – просто младенец, и меня ждет наказание за педофилию. Гарри, речь не обо мне. Твои родители очень любят тебя и они достойны продолжения рода, впрочем, как и ты. Дети – это счастье, и ты достоин его. – Глаза Снейпа стали влажными. – Кроме того, наша с тобой очевидная связь и правда может помешать твоей карьере. Всегда найдется какой-нибудь осёл в Министерстве, который решит, что негоже повышать по службе молодого друга этого старого зануды-зельевара. У меня, знаешь ли, немало недоброжелателей и завистников, которые с удовольствием наплюют на твои личные заслуги и протекцию твоих родителей, лишь бы уколоть меня больнее. Так что в данной ситуации удачная женитьба тебе совсем не помешала бы. И именно сейчас, когда ты молод, талантлив и удачлив, а не в старости, когда твою свадьбу злые языки смогут представить в обществе, как вынужденную меру.

– Только не говори, что ты сейчас серьезно. – Поттер почти засмеялся. – Ты, как и мои родители хочешь, чтобы я женился? И на ком же, интересно?

– Если совсем немного подумаешь, то поймешь, что мы правы. – Поттер фыркнул при слове “мы”. – А кандидатуру невесты подобрать вполне реально, – продолжил Снейп, – мисс Лавгуд как нельзя лучше подходит на эту роль.

Поттер вытаращил на него глаза.

– Она не так красива, как твоя мать, – лицо Северуса на миг словно окаменело, – но очень мила, с шармом и стилем, из хорошей семьи, не богата, но чистокровна, ее родители были определенным образом знамениты. Она добра, из нее выйдет правильная мать. Своеобразна и талантлива, с чувством собственного достоинства. И вы дороги друг другу. У вас может сложиться неплохая семья.

– Неплохая семья?! – Поттер задохнулся от возмущения. – Но я не люблю ее!

– А об этом совершенно не обязательно кричать, особенно самой Полумне. И кроме того, мальчик мой, любовь очень редко имеет непосредственное отношение к браку. А удачный брак стоит немало, уж поверь.

Поттер выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью.

*

– Твоя невеста так прекрасна! – Восхищенно кивнул Снейп в сторону новоявленной миссис Поттер. – Вернее жена. Поздравляю! – Одобрительный взгляд для Гарри. – А как Лили счастлива! – голос Северуса слегка дрогнул.

Словно услышав его, подошла Лили, обняла обоих сразу, сына и старинного друга. Все трое весело засмеялись. Поттер-младший слегка смутился, совсем чуть-чуть. Лили вернулась к гостям.

– Я подарю тебе подарок попозже, ты не против? – Снейп сделал глоток из высокого бокала. – Восхитительное игристое! Напиток первых свиданий и свадеб.

– Ты же любишь погорячее, – удивился Поттер, – но отцу будет приятно (это он выбирал напитки), что такой опытный дегустатор по достоинству оценил его выбор.

Снейп ухмыльнулся, сверкнул угольками глаз.

– А почему попозже? – Молодой муж в шутку надул губы. – Я про подарок.

– Ну... – Снейп загадочно улыбнулся, – не хочу перебивать тебе медовый месяц. Но ты его точно получишь, сразу, как только вы с женой вернетесь из свадебного путешествия. – Многозначительно закивал он. – И думаю, что тебе понравится.

– Жаль, что мы так долго не увидимся. – Поттер заметно погрустнел.

– Что ты, бестолковый, – Снейп встряхнул его за плечо, – через несколько часов ты и не вспомнишь обо мне. У тебя же свадебный вояж с очаровательной юной женой. Она несказанно хороша, кто бы мог подумать! – Он проводил восхищенным взглядом царственную фигуру Полумны, прохаживающейся среди гостей и одаривающей их чарующей улыбкой. – То есть я хочу сказать, – он слегка смутился легкой двусмысленности последней фразы, – что ей чертовски идет свадебный наряд. Ее красота просто сбивает с ног.

– М-м-м, ну ты и завернул!

– Дорого заплатили за эту белую юбочку с кружевами? – хитро подмигнул Снейп.

– Между прочим, ручная работа, – важно ответил молодой муж, – вышивка жемчугом! Сумасшедшие деньги за платье для одного выхода! – Они оба дружно засмеялись.

Полумна Поттер обернулась на их громкий смех и подошла. Ей предложили шампанское:

– Выпьешь, дорогая? Мистер Снейп очень хвалит это вино. – Поттер нежно поцеловал жену в бархатную щечку.

– Очень рада видеть вас, профессор, – голос Полумны был особенно глубок сегодня. – В этот день с нами столько дорогих и близких людей. – Слезинка сверкнула в уголке ее глаза.

Снейп достал из кармашка парадного фрака миниатюрный изящный флакончик с крошечным сиреневым цветком на крышке: – Это специально для вас, миссис Поттер, надеюсь, вам понравится. – Он торжественно вложил флакон в узкую украшенную кружевами перчатки ладошку. – А вот это, – сделал замысловатый взмах рукой, – инструкция! – И достал прямо из воздуха, без участия волшебной палочки, разукрашенный вензелями узорчатый невесомый листок. – Почитайте внимательно, дорогая Полумна.

Она всплеснула руками:

– Ах, как мило! – И, поймав чудесный, парящий в воздухе сюрприз, начала вчитываться в замысловатые буквы. – Спасибо, вы – прелесть! – Она так просто и естественно поцеловала Снейпа в щеку, что на глазах у Поттера навернулись слезы.

– Я прелесть! – промурлыкал мастер зелий вслед уходящей новобрачной. А Поттеру пришла мысль, что не часто можно увидеть на лице Северуса такую безмятежную улыбку; чтобы сглотнуть ком в горле, он попытался шутить:

– Факир, циркач! – И состроил шутовскую физиономию. – А что в пузырьке-то? Надеюсь, не новый яд для безболезненного придания живым мужьям формы бестелесных духов?

– Думаю, Гарри, она тебе расскажет, а если и нет – то так даже лучше. – Загадочно улыбнулся профессор Снейп.

*

Поттер и правда был счастлив. Они, мама, отец, Северус, были правы; он подумал над их доводами и принял верное решение. Полумна стала его женой. И его жизнь изменилась. В лучшую сторону, как ни странно. Нет, любви, настоящей любви, он так и не чувствовал к своей молодой жене, но были другие чувства, без которых он уже теперь не хотел бы жить. Какой восторг испытывал он, когда видел сияющие глаза Луны, его Луны! А ее глаза теперь сияли почти каждую минуту, во всяком случае, когда он, ее муж, был рядом.

Те странные вещи, которые Полумна Лавгуд твердила всё время, приобрели для него особый смысл, он даже начал понимать многое из того, о чем она говорила с загадочной улыбкой, действительно понимать. От нее всё время исходило такое тепло, такое необычное тепло, которое сначала даже пугало Поттера, а потом он уже просто не мог без него обходиться. Полумна оказалась, как ни странно это звучит, его первой женщиной, и он был безмерно рад, что ею оказалась именно Полумна. Секс с ней не был похож на секс с Северусом, даже сравнивать не стоило. Но Поттер не сказал бы, что этот секс с женщиной, с женой, был хуже. Совсем другие чувства, мысли, позы, движения, роли, не такие яркие, но открывающие что-то странное и незнакомое. Полумна стала не просто дорога ему, она сделалась для него необходимой. Такая нежная, спокойная, чаще печальная, чем улыбавшаяся, вернее, улыбавшаяся печальной светлой улыбкой, его Луна, жена, покой души его, защитница от страшных снов и тревожных мыслей, от неуверенности и сомнений. А еще – пьянящее чувство, что он, Поттер, ее муж, очень ей нужен, что без него она не будет есть, спать, дышать. Неправильное чувство, но такое восхитительное!