Текст книги "Режим бога - 2 (СИ)"

Автор книги: Скс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Этого не должно было быть... – потеряно повторила Вера.

Я отсалютовал ей чашкой кофе, а она автоматически приложилась в бокалу.

– А откуда тогда столько ненависти?! За что?..

Что говорил я и что отвечала она, уже не имело значения. Придя сюда, расставить точки над "i" и объяснить, что эта была большая ошибка и все кончено, Вера, моими усилиями, сбилась на оправдания и неубедительный лепет.

Сначала мы "обсасывали" эту тему, потом я спросил, что ее понесло в журналистику и заказал вторую бутылку вина. Затем рассказывал, как мы станем знамениты и покорим весь мир, недаром, даже такая "продуманная" девица, как Альдона, тоже хочет быть в группе.

Когда через два часа мы вышли из ресторана, в Вере было почти полторы бутылки вина, жгучая вина передо мной и желание стать всемирно известной певицей.

"Бриллиантовое колье отдал бы за двуспальную кровать... Я помню... у меня их, минимум, три штуки...".

Я дотерпел до первого темного закутка и, со словами, "Вера, я тебя люблю", прижал девушку к себе и впился в ее губы своими.

Она даже не думала сопротивляться. Она просто заплакала. Тихонько. Вздрагивая всем телом. Очень горько.

Я тут же отпустил...

Потом мы долго сидели на пустом пляже и я её успокаивал, а она захлебываясь, периодически, слезами, невнятно рассказывала мне, как однажды её чуть не изнасиловал и избил парень, которого она сильно любила.

Потом я провожал ее до санатория им.В.И.Ленина, где она жила, а при прощании, взял обеими руками за голову, притянул к себе и нежно поцеловал в губы. Со словами, что "все у тебя в жизни будет хорошо, намного лучше, чем у других, просто верь мне...".

Её губы робко шевельнулись при поцелуе и она кивнула.

Я долго смотрел ей вслед, даже когда она скрылась за проходной... и поймал себя на мысли, что штаны снова придется стирать...

***

Э-Й-Ф-О-Р-И-Я !!!

Я знал определение этому слову... ну, типа... внезапный всепоглощающий восторг или что-то близко к этому... Но за 50 лет первой жизни, я этого чувства не познал ни разу.

Мне не с чем сравнивать. Я никогда не употреблял наркотики, возможно это оно... Я не знаю. Но то что мне довелось испытать раньше, с нынешним чувством несравнимо.

ЭТО МИМОЛЕТНОЕ ОЩУЩЕНИЕ АБСОЛЮТНОГО СЧАСТЬЯ!

А, скорее всего, и эти слова не передают все то, что я узнал сегодня...

Глухое звяканье будильника, накрытого сложенным покрывалом, заставляет меня покорно сползать с кровати и, пошатываясь спросонья, идти в ванну. Прежде, чем полоскать моську под краном, я осторожно стягиваю бинты с двух порезанных вчера пальцев.

Тонкие косые порезы от гитарных струн были очень болезненны. На встречу с Верой я не мог придти с бинтами, поэтому часто задевал открытыми ранками различные предметы и каждый раз еле сдерживался, чтобы не поморщиться от боли.

Бинты присохли к, видимо, кровоточившим ночью ранкам, и я решил сначала смочить их водой. Подержал руку с полминуты под теплой струей и легко стащил намокшую марлю. Заранее скривившись от предстоящего зрелища, стал рассматривать пальцы.

Ничего. То есть, вообще, ничего... Ни ран. Ни даже шрамиков.

Н-И-Ч-Е-Г-О !!!

Я стоял и не верил своим глазам. Но так же не бывает... Я прекрасно знаю такие типы ран. Порежешься острым ножом или краем бумаги, и заживает долго, больно и противно. Оптимально заклеивать такие раны на несколько дней даже не пластырем, от него только хуже, а медицинским клеем. Но в аптеке, куда я вчера зашел по пути от "мамонтов", клея не было и потому на ночь я намотал бинты.

А сейчас от ран не было и следа. Я стоял в ванной и тупо пялился на свои совершенно неповрежденные пальцы. Однако постепенно, на периферии сознания, забрезжило и стало крепнуть подозрение...

Моя ножевая рана не дала осложнений и очень быстро зажила. Даже врачи в больнице этому удивлялись. А сейчас и пальцы необъяснимо зажили, вообще за одну ночь. Сила моего удара... ну, не знаю... после согнувшегося от удара прокаченного "гиревика" Олега, уже даже не знаю... удар стал еще сильнее. Зрение... В этом возрасте, в той... первой жизни, оно у меня уже основательно подсело. Я не поленился, после посиделок в "Жемчужине", специально сходить к окулисту, сейчас оно – стопроцентное.

Я получил, от неведомого благодетеля или благодетелей, ко второй молодости, вдобавок, еще и "модернизированный" организм?

Тут же всплыло в памяти, что и шрам от ножа уже исчез почти полностью. Слишком быстро и "слишком исчез". Задумчиво задираю футболку... и сразу испытываю еще один шок... Мой ножевой шрам на боку был четко виден. Красноватый короткий след. На ощупь, как тонкий шнурок.

Мозг начинает лихорадочно искать объяснение... Возможно, раз вчера я стоял под холодной водой, поэтому шрам и был почти незаметен? Но... но.. Тогда шрам и на ощупь не ощущался! Еле заметная белая линия, которая, ничем не отличалась от неповрежденной кожи. А сейчас я прекрасно прощупываю шрам пальцами. Теми самыми, которые вчера были порезаны, а сегодня столь чудесным образом оказались невредимыми!

В голове как-то негромко и "басовито" загудело, казалось я слышу поток собственной крови в артериях. Зрение, как у меня всегда бывает в минуты особого душевного волнения, потеряло четкость на периферии и стало, как бы "тоннельным". Я четко видел перед собой, но по краям все расплывалось. Начало потряхивать...

Стоп!!! Я же сам вчера пожалел, что моего "геройского" шрама уже не видно...

Мои желания кто-то слышит и мне "подыгрывает"? Так, все-таки, я НЕ ОДИН?! Меня не бросили и помогают, как могут?

Но кто?! Где?! Почему не выходят на связь?! Почему не скажут, что хотят и как этого достичь?!

– Что Вы хотите? Кто вы? Где? – отчетливо прошептал я.

Вода с негромким журчанием бежала из крана. Она не стала вином и в зеркале не проступили огненные письмена откровений Всевышнего...

Почему?!...

...Я много раз набирал разные вопросы на дисплее айфона. Я спрашивал вслух и про себя. Я писал вопросы на листе бумаги и оставлял его на ночь на столе, надеясь утром найти на нем ответы. Я страстно желал, чтобы ответ приснился мне, хотя бы во сне. Но... ничего. Совсем...

Я уже был готов смириться, что мой случай – "сбой во Вселенной". НО НЕТ! Я бы даже удовлетворился феноменом повышенной регенерации! НО НЕТ! Повышенная регенерация не будет сопровождаться "регрессом по заказу"! Значит следят, слушают и исполняют. Исполняют, что могут, что хотят, что считают возможным... Но помогают!

Дают решать самому?! Верят, что справлюсь сам? Дали, с айфоном, почти безграничное знание и оберегают здоровьем и регенерацией?!

ПОМОГАЮТ. НО СВОЮ ВОЛЮ НЕ ДИКТУЮТ?!

Неведомая мне ранее ЭЙФОРИЯ затопила все мое существо неудержимым потоком!!! Я НЕ ОДИНОК!!!

Я "на полном серьезе" поклонился своему отражению в зеркале и негромко, но четко произнес:

– СПАСИБО.

На стадион я несся, будучи легче ветра и не ощущая ни малейшего напряжения сил. Водопад адреналина искал свой выход и находил его в беге. Не сбавляя скорости, я рванул по дорожке, еще совершенно пустого стадиона. Мощно. Легко. Быстро.

И мысли в голове текли... как Волга: широко, уверенно и неотвратимо.

"А "ОНИ" правы... Я хороший выбор. Я реально умен, хорошо знаю историю, начитан, имею большой жизненный опыт в различных сферах жизни, довольно честен и вполне циничен, чтобы все это применить так, как надо. Я предпочитаю добро злу, но, если надо, могу творить и то, и другое. Я согласен, что цель оправдывает средства, но я, все-таки, АДЕКВАТЕН, при выборе целей. Я люблю свою страну, но реально вижу её недостатки. Я хочу хорошо жить сам, но я не прочь осчастливить и все человечество. Я допускаю убийство, но я против убийц. И, главное... Я хочу изменить БУДУЩЕЕ! Меня не устраивает ни мое, ни страны, ни мира... Я – ХОРОШИЙ ВЫБОР! Я должен справиться. Я справлюсь. Я этого хочу!".

Я остановился. Сердце бьется ровно. Дышу часто, но сильно и свободно. Немного попрыгал, сбрасывая напряжение мышц ног и, сойдя с дорожки, активно приступил к разминке. За моим здоровьем и физическим состоянием "ОНИ", явно, следят, но я и сам ОБЯЗАН быть в хорошей форме. Мне предстоит много сделать, я должен жить долго и активно...

...– Какоой ты сегодняя... шустрый, – через некоторое время, знакомый, чуть с ленцой и прибалтийским акцентом, голос раздался за моей спиной.

"Акцент сильнее обычного, значит волнуется. Ха... Потянуло к "дерьму"? Различила оттенки?!".

Я, улыбаясь, развернулся:

– Здравствуй, Альдона...

Сегодня на ней был черный "Адидас". В сочетании с сильным загаром и белыми волосами – эффект сногсшибательный!

"Хм... Человек слаб! Если ты будешь убедительна, то я, ведь, могу и передумать...".

– Я смотрюю, ты бодр и весеел...

"Что-то мне активно не нравится ее тон... Сейчас у меня будут проблемы?..".

Сохраняю на лице улыбку, но внутри сжимается пружина ожидания неприятностей:

– Ты против?!

Она не улыбается. Губы слегка кривятся, а ярко-синие глаза потемнели.

– Я проотив. Я проотив тогоо, чтобы тыы, наглыый сченоок леез к Веере. Я виделаа вас вчераа у санатоория...

Она абсолютно спокойна внешне и лениво цедит слова сквозь почти неподвижные губы, но акцент стал уже такой сильный, что просто удивительно.

"Ну, говорит и говорит... сейчас будет послана в жопу и все... Конечно, очень плохо, что видела, но и черт с ней... Почему же так верещит "чуйка" неприятностей? Может эта белобрысая сука кому-то что-то рассказала?".

– Альдона, тебе не кажется, что это не твое дело? – я тоже стараюсь говорить совершенно спокойно. Уже не улыбаюсь, говорю без эмоций и твердо, – мы сами как-нибудь разберемся, без твоего участия.

– Нее разбереешься... Веера мояя... подругаа... и у неее проблемыы, поэтомуу тыы здеесь неумеестнаяя ошиибкаа... И еслии тыы, меелкиий гаденыыш, этогоо не понимаеешь поо хороошемуу, тоо я тебее этоо смогуу объясниить по плохоомуу...

"А... вот оно как... Давай, бlяdь латвийская, попробуй! Странно... она же знает, что я боксер... странно...", – но зарождающееся бешенство уже затуманивало осторожность, – "пусть только попробует протянуть свои ручонки!".

Продолжая сохранять внешнюю невозмутимость, я спокойно ответил:

– Давай не будем тратить время и пропустим объяснения "по-хорошему", переходи сразу к "плохой" части...

Альдона пристально на меня смотрит. Уже не считаю нужным сдерживаться, и отвечаю ей пренебрежительной усмешкой.

"Что ж, так чуйка-то верещит?! Что она может сделать? Не застрелит же сейчас! В карманах у нее, явно, пусто...".

Что-то для себя прибалтка высмотрела и кивнула:

– Хорошоо, тыы выбрал саам... Заодноо этоо будет и отвеетоом на твоее предложеениее мнее...

Просто почувствовал... Ничего не увидел, просто почувствовал, что сейчас "прилетит" по полной...

Она еще не начала движения, а я уже рванул в сторону, к кустам, стараясь двигаться все быстрее и быстрее.

Совсем рядом, перед глазами, три раза мелькнули красные подошвы ее кроссовок, а подпрыгнул я сразу, как только, заметил, что она уходит в присед. И в ту же секунду, подсекая, подо мной пролетела нога.

Судорожно отскочил от нее еще на пару метров.

Девушка застыла на месте в характерной позе и, не двигаясь, молча препарировала меня взглядом.

"Каратистка херова!!! Откуда только, в эти времена-то?!... чудом же увернулся... она просто не ожидала... больше не успею...".

– Чтооо ж, таак дажеее интерееснеей... – ее тон подписывал мне приговор.

Начало нашего движения совпало, она рванула ко мне, а я... к ней.

"Один удар. Только один удар!".

Не получилось... Она очень резко ушла вниз и влево, а носок ее кроссовка врезался мне в живот. Когда я на полном ходу замер, как будто налетел на стену, она, в прыжке, развернулась вокруг своей оси и ее нога прилетела мне, со всего маха, по спине.

Со звуком удара в трухлявое дерево, я полетел вперед метра на три и впечатался лицом прямо в землю.

Лежу. Пытаюсь понять, жив ли... Боюсь даже вздохнуть, ибо такой удар ногой в солнечное сплетение не может не иметь последствий. Вообще странно, что не потерял сознание после второго ударища, по хребтине.

"Сука... Запросто могла сделать инвалидом!"

Но... Воздух в легкие, все-таки, поступает. Я даже не чувствую особой боли. Пока. Только динамическое потрясение. Это да. По полной...

Шаги. Я понимаю, что она стоит надо мной. Не шевелюсь.

По-моему, ругнулась на своем... Судя по шуршанию костюма – нагибается, берет меня за правое плечо и переворачивает навзничь...

Мой кулак, как овеществленный сплав злости, испуга и унижения, смачно врезается ей под подбородок. Я вижу закатывающиеся глаза и она всем телом валится на меня...

Когда я выполз из под нее, то, первым делом, убедился в отсутствии, охреневших до безмолвия, зрителей.

Повезло... Стадион был еще пуст. Я взял безвольную руку и потащил поверженное тело в кусты. После секундного раздумья, рывками вытащил из кулиски ее куртки прочный и толстый шнурок.

"Странная штука человеческая голова. Меня сейчас чуть не изувечили, а я вспомнил, как называется хрень, через которую проходит шнурок для утягивания низа куртки. "Кулиска", бlяdь!".

...Когда, минут через пять, Альдона пришла в себя, шансов у нее уже не было...

Она лежала ничком на траве, а я сидел на ее спине. Шнурки ее кроссовок были связаны друг с другом морским узлом. А ее руки я надежно зафиксировал, под своими ногами.

Сразу не вырвется. А начнет рыпаться – у меня есть убойный аргумент. В прямом смысле. Домахалась ногами, дрянь!

... – Слеезь, – прохрипела она, когда сумела осознать произошедшее. Далеко не сразу сумела, замечу...

– Ничего, пока так полежишь, – холодно ответил я.

Рыпнулась... Раз, другой...

– Илии слезеешь, илии я тебяя убьюю...

– Альдона, давай пропустим угрозы, приступай сразу к части "убью"... – я был великолепен в свое сарказме. Будь ситуация другой, первый бы посмеялся.

А девочка – боец... Чуть в себя пришла, а уже дергается... и грамотно дергается. Помню, нас так в секции самбо тренер учил "раздергивать" противника, чтобы вывернуться из-под него. Нет, рисковать я не буду. Она слишком опасна.

Шнурок захлестнул ее горло. Альдона захрипела.

– Вот ты говоришь "убью"... а я не говорю... просто так сейчас и могу сделать.

Ее лицо побагровело, глаза налились кровью, а рот широко раскрылся в безнадежной попытке захватить глоток воздуха. От красоты сейчас не было ничего. Мдя!.. Я еще немного подержал, для глубины эффекта, и ослабил петлю. Моя жертва сипло затянула в себя воздух.

– Поэтому оставь пустые угрозы и слушай меня внимательно. Первое... Не лезь не в свое дело! Вере достаточно просто захотеть и мы расстанемся. Если она и я этого не хотим, то ты точно не будешь нам указывать. Второе... Я первый и последний раз прощаю тебя за то, что ты на меня напала. В следующий раз – убью. Даже если тебе покажется, что больше ты не ошибешься... Я теперь знаю твой уровень и буду к этому готов.

Я перевел дыхание.

– Третье... Если, вопреки всему, до тебя дойдет, что со мной лучше дружить, а не воевать, то приходи. Жалеть тебе об этом никогда не придется. Я – знаю... Я тебя уже один раз звал. Этот раз – последний.

Я наклонился к уху замершей девушки:

– Я не держу зла, но больше не прощу. Нам не стоит быть врагами. Тем более, ты мне очень нравишься.

Я звонко чмокнул ее в щеку и тяжело с нее встал...

...В наш санаторский номер я дошел еще, более-менее, бодро. Снял в ванной, перед зеркалом, испачканную футболку. Мдя... Пока небольшой, но уже ярко лиловый синячище, вверху живота. Попробовал проверить целы ли ребра и потрогать пальцем синяк...

"А!.. Какая сссука!..".

Больно страшно. Спина тоже четко давала понять, что она не в порядке. Заглядываю в зеркало через плечо. Очень больно даже поворачивать голову! Видимых следов нет, но по спине она, кажется, била не пяткой, а голенью.

Надо срочно идти на завтрак, иначе мама заподозрит неладное. Мысль о завтраке дала восхитительный эффект, я с минуту блевал фонтаном...

Когда встревоженная и недовольная мама появилась в номере, я, умытый и переодевшийся, разговаривал по телефону, с позвонившим Клаймичем. Поэтому начальный пыл недовольства маме пришлось сдержать, ну, а потом будет легче. Опыт!..

– ...Не знаю, Григорий Давыдович... Поговорили с Верой хорошо... Но как там все, у нее будет в голове, уже на следующий день... кто может предсказать?

– Не люблю произносить банальности, тем более, что они не несут ни грамма конструктива, но все же: "А я предупреждал!", – Клаймич вздыхает в телефонную трубку, – Витя, у меня появилась пара мыслей, давайте встретимся сегодня у вас в санатории, в актовом зале и пригласим присоединиться к нашей компании Николая?

– Конечно. Я ему позвоню... Но, Григорий Давыдович, надо бы и с Верой не затягивать. Давайте попробуем что-нибудь с ней порепетировать? Пора и самим послушать, как она поет, а не только Татьяне Геннадьевне на слово верить... Только лучше всего, её вместе с мамой позвать... так нам всем будет полегче в первый раз...

– Обязательно, Витя... мы так и сделаем... я приглашу их на завтра... А сегодня давайте попробуем отработать мою идею без Веры...

– Хорошо, Григорий Давыдович. Тогда до трех часов... всего доброго...

Я положил трубку и нарочито тяжело выдохнул, глядя на маму.

– Ты почему на завтрак не пришел?! – начался энергичный "наезд".

– Мааам! Взвесился сегодня на стадионе... Я три килограмма прибавил за эти дни, мне уже бегать тяжело... Решил сегодня разгрузочный день устроить.

– А предупредить зайти... чтобы я там, не ждала его... не волновалась?! Тяжело было?!

– Мааам! Так кушать же хочется! Куда мне в столовую было идти?!

Сраженная таким убойным аргументом, мама немного осеклась и остальное выяснение отношений пошло сильно по затухающей, пока, наконец, совсем не закончилось её вопросом:

– А чего Григорий Давыдович-то звонил?..

"Пронесло... Но, сссука, как же болит живот. Может что-нибудь повреждено?.. но крови в рвоте не было... Когда же отпустит? Эй, там?! Обезбольте уж!!! Хотя, то что не вырубился сразу на стадионе... уверен, их рук дело... после таких ударов, так шустро себя не ведут... Знаю...".

...Мама ушла на пляж, а я отделался враньем, что договорился сегодня на море идти с "мамонтами". Так что, из номера, в любом случае, надо было валить. И Завадского еще приглашать – Клаймичу обещал.

До обеда отсиживался в укромном уголке парка, в тенечке... С бутылкой «Буратино» и пачкой анальгина. Полупустой.

"Странно, что до сих пор такой синяк и так больно. "ОНИ" же не могут не понимать, как мне хреново! С другой стороны... во время нашего... "поединка" боль не накрыла, сознание не потерял... двигался так, как сейчас не могу. Хотя может просто на адреналине?..".

Пять таблеток анальгина действовали, иначе даже не знаю... Периодически инспектировал свой синяк – лиловое пятно стало больше уже раза в три. Смотреть было страшно. Чтобы не глотать анальгин на пустой желудок пришлось, через силу, прожевать пачку вафлей, купленную в санаторском киоске, вместе с теплым "Буратино".

"Мдя... Волшебный день... И это только его первая половина! Да еще Клаймич с какими-то своими "идеями". Как некстати...".

...После обеда – теплая встреча в актовом зале санатория! «Аэлитовцы» приветствуют меня, Клаймича и Николая шумно и радостно! Перебивая друг друга, обмениваемся новостями... С «чувством глубокого удовлетворения» узнаю, что «Карусель», «Теплоход» и «Городские цветы» безусловные лидеры среди ресторанных заказов. Более того, конкуренты из других ВИА, прослышав про новые песни «Аэлиты», засылают в «Кавказ» своих «казачков» переписывать слова. На сегодняшний день, эти три песни звучат уже по всем ресторанам Сочи. Бороться с таким явлением своими силами почти невозможно и нужно подключать «административный ресурс», как это назвали бы в мое время.

Алик – руководитель "Аэлиты", возмущается:

– С любой известной песней они попросту не посмели бы такое творить, а тут, как с цепи сорвались... Мало того, что нарушают утвержденный к исполнению репертуар, так еще и отчисления никому не платят. Надо срочно писать жалобу в горотдел культуры и их моментально приструнят!

Клаймич согласно кивает головой и многозначительно поглядывает на меня.

– Автора никто не знает, ситуация с ВААПом непонятна, вот и пользуются моментом... – поморщился Завадский, тоже с прозрачным намеком, глядя на меня.

Я решил отделаться неопределенной улыбкой, просто потому что меня сейчас это ничуть не волновало. Опять накатила ЭЙФОРИЯ!..

...На обед я пришел вовремя, не рискуя испытывать мамино терпение. Старательно демонстрируя свою «диету», я лениво ковырялся вилкой в овощном салате, под дружные уговоры мамы и наших соседей «поесть по-человечески, поскольку никакого лишнего веса в тебе нет, а молодому организму надо развиваться» (цитата из Ирины Петровны, впрочем Степан Захарович ее всячески поддержал).

Есть я, конечно, хотел, что мне какая-то пачка вафель за полдня, но сильно опасался, что меня опять начнет рвать – живот-то болел немилосердно. Однако постепенно чувство голода стало брать верх, я осмелел и, когда принесли одуряюще пахнущий гороховый суп, ожесточенно заработал ложкой.

Вот тут то и накатило! Я почувствовал резко подступившую к горлу тошноту и только успел отвернуться от стола... как тут же все прошло. Для "сотрапезников" пришлось изображать, что хотел чихнуть, но сдержался.

После, чуть не случившегося конфуза, наконец, удалось поесть спокойно. А когда я подходил на проходную, встретить Клаймича, уже и живот не болел.

...Поэтому я опять пребывал в состоянии ЭЙФОРИИ и, такой пустяк, как «пиратское» исполнение моих песен, сегодня меня не волновал.

Вместо, какой-то реакции на эту новость, я попросил у Алика разрешения воспользоваться инструментами группы, кое тут же, естественно, и получил.

Клаймич меня удивил. Я думал, что мы начнем выяснять, что я помню из навыков игры на фортепиано, а он попросил меня что-нибудь... спеть.

День сегодня был такой... СТРАННЫЙ и столько уже всего произошло, что мне все было, как по-барабану! Я легко согласился, музыканты "Аэлиты" разобрали инструменты, а мы с Николаем дуэтом изобразили "Городские цветы".

Первый раз получилось так себе: несколько раз я не попадал в ноты, пару раз забыл слова, а однажды на припеве не хватило дыхания и я "дал петуха".

В обычном состоянии, я тут же бы скуксился и уполз куда-нибудь переживать свой провал.

НО НЕ СЕГОДНЯ!

Не обращая внимания на нейтрально-доброжелательное лицо Клаймича и разочарованное Завадского, я только посмеялся и попросил "аэлитовцев" повторить песню еще раз.

Теперь я пел, вообще, один. И в этот раз все получилось "в лучшем виде"! Я спокойно "вытягивал" ноты и дыхание, расхаживал, во время исполнения, по сцене и перемигивался с улыбающейся в зале Валентиной!

Когда я закончил тянуть последние "...цветыыыыы!", Клаймич, Николай, Валентина и второй солист "Аэлиты" Сергей дружно мне зааплодировали, под одобряющие улыбки музыкантов ВИА!

– Все, – с абсолютно серьезным видом, заявил Алик, – Сережа, ты уволен, у нас новый солист!

Все засмеялись.

– Вот теперь очень неплохо, – потирая руки и переглядываясь с Завадским, заявил Клаймич, – а давайте, Витя, попробуем спеть "Семейный альбом".

Все замыслы нашего "музыкального комбинатора" мне были уже ясны, как божий день, но, что же мне мешает потренироваться?! Даже самому интересно. Такого исполнительского уровня я в себе раньше не замечал!

После "Семейного альбома", который я прилично спел тоже только со второго раза, Завадский сел "на клавиши" и я с первой же попытки, "на отлично", исполнил губинскую "Лизу". В моем варианте, конечно, "Веру"!

Клаймич совершенно расслабленно сидел и улыбался в кресле, довольный Завадский присоединился к нему, спустившись в зал, а меня тормошила улыбающаяся Валентина и одобрительно похлопывал по спине Алик.

В первый раз, когда Алик хлопнул меня по спине, я думал, что сейчас заору от боли... но ничего страшного не произошло! Было слегка больновато и только.

В этот момент дверь открылась и в зал стремительно вошел Михаил Афанасьевич – главный врач нашего ментовского "Салюта".

Мы все дружно его приветствовали, а Киселев после фразы "А-ааа... хорошо, что вы все тут!", стал с загадочным видом на нас посматривать.

– Сижу я тут у себя в кабинете, – интригующе начал он, добившись всеобщего напряженного внимания, – радио, как обычно звучит, – многозначительный взгляд в мой адрес, – и тут слышу знакомую мелодию...

Михаил Афанасьевич сделал драматическую паузу:

– А там Людмила Сенчина наш "Теплоход" исполняет! По многочисленным просьбам радиослушателей! – победно завершил он свою, безусловно крайне приятную, новость.

Присутствующие восторженно взвыли!..

...Ночью я, почти, не спал. Живот и спина болели... дьявольски.

***

Утром, измученный и злой, я первым делом поперся к зеркалу. Заперся в ванной и стал пристально себя изучать.

Синяк расплылся на полживота и... стал темно-желтого цвета.

"Прям, как-будто пара недель ему... Так не бывает, однозначно. Значит не ошибся и не привиделось...".

Немного успокоившийся, я полчаса пытался то ли проснуться, то ли доспать под душем, пока мама не выгнала меня из ванной, стуком в дверь.

Сымитировал зарядку на балконе: боль к утру почти прошла, но сил бежать на стадион, после бессонной ночи, не было совсем.

Поскольку с таким синячищем появляться на пляже мне было категорически противопоказано, то я опять отговорился визитом к "мамонтам". Мама к ребятам относилась более, чем лояльно и не возражала, видимо считая, что "правильное мужское общество" подростку будет только на пользу.

Сегодня снова полдня провел в тенистых закоулках парка. В город не тянуло и ничье общество мне не требовалось.

Сначала размышлял о судьбах мира и способах его покорения, а затем перешел к более реалистичным планам краткосрочной перспективы. Кончилось это дело тем, что в процессе планирования будущих триумфов, я попросту уснул. А проснуться соизволил уже перед самым обедом, совершенно посвежевший и, почти, здоровый.

...На предстоящие Верины "смотрины" я, преднамеренно, опоздал. Девочка сложная... пусть пообвыкнется и успокоится. А еще лучше, чтобы, вообще, без меня начали.

Но Григорий Давыдович рассудил по-иному. Когда я тихонько просочился в актовый зал, "аэлитовцы", Клаймич, Завадский и Вера с мамой, сидели тесной группкой и что-то оживленно обсуждали.

– Аааа... Витя, добрый день... проходите, проходите... – Клаймич заметил меня первый и приглашающе замахал рукой.

После приличествующих моменту всеобщих приветствий, я присоединился к "заседающим".

– Представляете, Витя, как бывает... – удрученно покачивая головой, принялся пересказывать новости Григорий Давыдович, – Альдона на утренней пробежке упала... и так неудачно, что теперь у нее сотрясение мозга и постельный режим!

– Ого!.. – "ошарашенно" отреагировал я, – и как она сейчас? – адресовал я "сочувствие" Татьяне Геннадьевне и Вере.

– Сложно... Когда падала ударилась подбородком о бордюр, – сокрушенно принялась рассказывать Верина мама, – и так сильно, что получила сразу все тридцать три удовольствия: и сотрясение мозга, и рвоту, и головокружение. Пришлось даже "Скорую" вызывать, ну а уж те прописали лекарства и строго недельный постельный режим...

– Уж лучше подбородком, чем виском... – округляя глаза от ужаса возможный последствий, прокомментировала, услышанные страсти, Валентина.

Все дружно поплевались через плечо.

"Ну, жива и славно... а помучаться, пусть помучается... а то мне тоже совсем не сладко... дура психованная... Все-таки странно, откуда она так хорошо владеет каратэ?.. Оно же в Союзе, вроде, даже запрещено было... ".

– Витя, а давайте бедную девочку навестим? – бодро предложил Клаймич.

Я чуть собственным языком не подавился от неожиданности!

"Привет, Альдона! Пришел посмотреть, на своих рук дело... Ха-ха-ха!". Или еще лучше: "Как здоровье?! Пришел добить тебя, сучка!"...

– Конечно, Григорий Давыдович! Мысль – отличная, только может чуть позже, когда она гостей сможет принимать?

– Да... – первый раз, с момента моего прихода, открыла рот Вера. Она сидела за мамой и старалась не встречаться со мной взглядом, – не стоит, ей сейчас не до гостей.

– Обязательно приходите, – поддержала дочь Татьяна Геннадьевна, – только через три-четыре дня. У Альдоны пока тошнота и головокружение, так что ей, и правда, еще не до гостей...

Я незаметно выдохнул.

Мы еще минут пять помусолили тему Альдониного неудачного падения, а затем каждый счел своим долгом вспомнить похожие "ужасы" из своей жизни, начиная от банальной сломанной ноги и заканчивая... невышедшим шасси самолета, которым однажды летела Валентина...

Наконец, все эти "охи" и "ахи" закончились и мы приступили, собственно, к тому, зачем и собрались.

"Аэлитовцы" приготовились играть, но Татьяна Геннадьевна сначала решила продемонстрировать нам с Клаймичем искусство акапелла.

То есть без музыкального сопровождения. Петь они, с дочерью, почему-то, решили вместе. А для исполнения выбрали "Ромашки спрятались, поникли лютики".

"Надеюсь Вере не во всех ситуациях будет нужно присутствие мамы, а то у меня проблемы...".

Ну, что сказать про само исполнение...

О-х-р-е-н-е-т-ь.

Да, наверное, таким словом передовать эмоции от искусства – удел быдла. Но я реально охренел.

Это было ВЕЛИКОЛЕПНО!

Я, конечно, после всех сделанных заявлений, ожидал, что у Веры будет хороший голос, но... реальность превзошла мои ожидания. У нее был прекрасный голос и великолепные вокальные данные. У мамы, кстати, тоже...

Голоса переплетались и распадались на разное звучание, улетали под потолок зала и лились прямо в уши, брали за самое сердце и вызывали мурашки до слез... Слова песни были неважны – сила воздействия была в голосах. И сила, противостоять которой, было, практически, невозможно.

Когда они закончили свой дуэт – все присутствующие разве только ладоши себе не отбили. А Клаймич, вообще, ринулся на сцену лично выразить Татьяне с дочерью свое восхищение.

Про меня он вспомнил только минуты через три, да и то, первым вспомнил не он, а Татьяна Геннадьевна.

Собственно, я остался единственным, кто никак не выразил своих эмоций, и остался сидеть на месте, с достаточно нейтральным выражением лица.

– Витя, тебе не понравилось? – вдруг поинтересовалась Верина мама, среди гула восторгов.

Тут про меня вспомнили и все остальные. Наступила неожиданная тишина.

– Ну, что вы, Татьяна Геннадьевна, – совершенно спокойно ответил я, – как такое исполнение может не понравиться... Было великолепно... Просто, как я понимаю, это было высокое искусство, а я хотел бы услышать обычное выступление. Верино. Сольно. И в сопровождении ансамбля... Что-то современное и известное...