Текст книги "Режим бога - 2 (СИ)"

Автор книги: Скс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Здравствуйте, Юрий Михайлович! – я просто "лучился" от счастья видеть обоих ментов.

Хотя... оба были, на первый взгляд, людьми приятными, мне ничего плохого не сделали... даже наоборот... К тому же, они мне были нужны. Так что, я, наверное, и в самом деле, был рад их видеть..

– А чего ему не вымахать в здорового лба?! Он каждое утро на стадионе бегает и в море по несколько километров проплывает! – неожиданно раздается за спиной знакомый голос.

– Я оборачиваюсь и вижу... Степана Захаровича – нашего соседа по столовой, пляжу и игре в карты! Вот это сюрприз!

– Здрасти, Степан Захарович... – удивленно бормочу я.

– Да уж виделись сегодня за завтраком! – смеется тот.

– Не издевайся над мальчиком! – вступается за меня... Ирина Петровна и в шутку бьет мужа ладошкой по плечу, – Витечка, здравствуй милый, еще раз...

И... гладит меня по голове!

– А-а... – обличающе утыкает в меня палец Щелоков, – наш пострел уже перезнакомился со всеми генералами, за моей спиной?!

– Да... мы это... соседи... – пытаюсь выдавить из себя что-то, кроме глуповатой улыбки.

– Николай Анисимович, ты не издевайся над мальчиком! – знакомая фраза, на этот раз, произносится уже другим женским голосом, мелодичным, но властным. В поле моего зрения появляется невысокая приятная женщина, полноватая, но со вкусом одетая. На ней светло-бежевый, явно импортный, костюм, замысловато уложенная высокая прическа и крупные серьги, посверкивающие гранями разноцветных "камешков".

– Над этим "мальчиком", Светлана Владимировна, – многозначительно заявил Щелоков, – особо не поиздеваешься, он с вооруженным уголовником не спасовал, так что шутками его не проймешь!

– Он сам кого угодно зашутит... – добродушно фыркнул Чурбанов.

– Это точно, хохмач еще тот! – внес лепту в культ моей личности, Степан Захарович, – иной раз так насмешит, что мама не горюй!

Надо было срочно вякнуть что-то юморное...

– Ну, вот... – "обиженно" бурчу, – клоуном обозвали... Между прочим, мне говорили, что клоун это единственная профессия, которая может содержать в себе двуединство действия!

– Чего, чего?? – озадаченно переспрашивает Степан Захарович.

– Мне тетя одна рассказывала, что когда изменяешь мужу с клоуном, это одновременно и смех, и грех.

Молчание...

"Черт... неужели палку перегнул?.. или не смешно...".

Зря переживал... Не сразу "догнали", но хохотали, реально, до слез! Особенно, мужики!

Время, вроде, еще не позднее, но раз они уже за столом и Щелоков с бокалом, то процесс начат. По Чурбанову и Степану Захаровичу не видно, но они мужики здоровые, а Щелоков, явно, выпивши и женщины подозрительно румяны и веселы... Поэтому хохот вышел такой, что Задорнов, в будущем, обзавидовался бы. Все-таки, юмор моего времени тут вне конкуренции. Если не перегибать...

Короче, поржали, по голове меня погладили, шутливый подзатыльник Чурбанов отвесил и за стол усадили! Но не налили, естественно...

Никогда в первой жизни не испытывал особой тяги к спиртному, а тут, раз нельзя, то вот постоянно и хочется. Хуже, если это желание от внутреннего, неосознаваемого, стресса. И время идет, и цели фантастические, и пути достижения непонятны, и личная неудовлетворенность во всем: от необходимости вести себя, как ребенок, до невозможности потрахаться.

Ну, да бог с ним, пока... За столом идет оживленный разговор и отвлекаться на внутренние терзания не время...

Я уже знаю, что Светлана Владимировна – жена Щелокова, впрочем и сам опознал, по виденным в инете фотографиям. А вот Степан Захарович, темнила хренов, оказался начальником Новосибирского Главка МВД, генерал-майором. Странно, что у генералов нет какого-то "своего" санатория. Нездоровый, "понимааш", демократизм!

Я восторженно отзываюсь об отдыхе и не забываю, еще раз, поблагодарить, довольно улыбнувшегося, Щелокова. Рассказываю про новые песни и расхваливаю главврача санатория, который предоставил нам санаторский ансамбль. Потом вещаю про то, что мои песни уже стали петь Сенчина, Пьеха и Боярский, что вызывает у присутствующих, кто был не в курсе, искреннее и доброжелательное изумление. А за столом присутствуют и полковник Нефедов – начальник сочинской милиции, с женой, и генерал-майор Карпенко – начальник Краснодарского ГУВД и некий Василий Евгеньевич – комендант "Бочарова ручья", тоже, кстати, с женой.

А уж когда я перешел к рассказу про "музрука Пьехи", который теперь уйдет от Эдиты, чтобы стать директором нового ВИА, то это переполнило чашу ожидания, и Светлана Владимировна, буквально, потребовала от мужа, пойти "послушать эти песни". Ее горячо поддерживают, и вот мы заходим в импровизированный концертный зал и Щелоков, уже при галстуке и в мундире, приветливо здоровается с волнующимися музыкантами.

Начинаю представлять нашу команду с главврача, который удостоился от министра благодарности и нескольких доброжелательных слов. А вот с Клаймичем Щелоков был куда более общителен и Григорий Давыдович даже осмелился схохмить, что у них в семье двое братьев умных, а он, третий – музыкант.

Все весело посмеялись, я тоже... чего не посмеяться, особенно, если хорошо помнишь, как Клаймич рассказывал, что у него есть только сестра.

Постепенно высокопоставленные гости расселись и я, совершенно не тушуясь и не испытывая ни малейшего волнения, подошел к микрофону:

– Дорогой Николай Анисимович! Уважаемые товарищи! Я готовился сегодня спеть одну песню, но вы выразили желание послушать все. Поскольку сегодня первый в моей жизни концерт, и сразу перед такой публикой, то заранее предупреждаю, что петь "на бис" не буду. И не потому что такой гордый, а потому что Григорий Давыдович как-то рассказал мне одну поучительную историю.

Отвешиваю легкий полупоклон в сторону Клаймича, усаженного между Щелоковым и Чурбановым. Клаймич доброжелательно улыбается и кивает, хотя ни хрена он мне не рассказывал.

"Мдя... два прохиндея нашли друг друга...".

Продолжаю вещать в заинтересованно слушающий зал:

– Однажды, в одном концерте выступала молодая певица. Ну, спела песню, откланивается, хочет уйти. Зал шумит, кричат: "Давай еще!". Ну, спела еще раз, снова откланивается, зал не унимается – "Еще!". Что делать, третий раз поет... А зал по-прежнему требует... Ну, она и говорит:

– Товарищи, да сколько можно, я же уже устала!

А зал ей хором и отвечает:

– А пока не научишься петь, зараза!!!!

Взрыв хохота...

Киваю Алику и начинают звучать первые аккорды "Городских цветов". Сергей, Коля Завадский и Валентина поют бэк-вокалом. Клаймич работает на публику, делая иногда "дирижерские" знаки с места. Я свободно двигаюсь по сцене и легко "вытягиваю" свою партию.

Никакие прожектора в глаза не светят, поэтому реакция зала мне хорошо видна. Ну... что надо реакция! Женщины сразу сели вместе и теперь хлопают в такт и подпевают припев. Сам Щелоков выстукивает пальцами по подлокотнику. Чурбанов одобрительно кивает, встречаясь со мною взглядом. Степан Захарович строит одобрительную гримасу и незаметно поднимает верх большой палец. Реакция, практически, такая же, какая была и в ресторане – песня всем активно(!) понравилась!

Еще не успели отзвучать аплодисменты, как вперед выходит Валентина и звучит "Теплоход". Эту песню публика встречает еще более тепло!

Сергей исполняет "Семейный альбом" и тоже успех...

Зал доволен, зал максимально доброжелателен, зал заведен!

И, наконец, наступает МОМЕНТ ИСТИНЫ.

К микрофону выходим я и Валентина. Валентина начинает:

– Дорогие товарищи, сотрудники нашей родной советской милиции! Мы хотим от всего сердца поздравить вас с вашим профессиональным праздником!

Дальше мы хором:

– С Днем Милиции!

Теперь я один:

– Пусть спокойствие и безопасность в наших городах и селах будут всегда нерушимы, благодаря вашей ответственности и высокому профессионализму, благодаря вашему мужеству и отваге.

Снова вступает Валентина:

– И пусть всегда у вас остаётся свободное время на семью и отдых. Пусть наша Советская страна неуклонно процветает, а уверенность в завтрашнем дне крепнет, под вашей неустанной охраной и заботой.

Опять я:

– А если "кто-то, кое-где, у нас, порой...", то все мы знаем – стоит набрать по телефону номер "02" и помощь непременно придет...

Мы опять хором:

– ...в любое время, в любом месте, в любой ситуации!

Я:

– С Праздником Вас, дорогие товарищи!

Мы вместе:

– С Днем Советской Милиции!

Тут же Борис, клавишник "Аэлиты", включает фоном запись милицейской сирены и имитации переговоров по рации, звучат первые аккорды и я начинаю:

Милицейский эфир, разорвал тишину,

И зажёгся в ночи, проблесковый маяк,

Просто служба '02', охраняет страну,

Защищая её, в повседневных боях.

Мы с Валентиной чередуем исполнение покуплетно. Улыбки на лицах слушателей пропали. Все напряженно слушают. Эту песню не слышали даже Степан Захарович с женой.

Мы постепенно повышаем градус исполнения и голосами, и музыкой... И вот, наконец, к последнему припеву присоединяются все музыканты ансамбля: два гитариста, клавишник, второй солист Сергей, Николай Завадский и... даже у барабанщика, для этой минуты, есть свой микрофон.

В восемь голосов мы вытягиваем:

'02' – пусть сменяется времени бег,

'02' – снова помощи ждёт человек,

'02' – неустанно хранит города,

Во все-еее времена-ааа!

'02' – и патруль милицейский в пути,

'02' – это значит помочь и спасти,

'02' – это значит отступит беда,

'02', '02' , '02'-ааа!!!...

(примерно, так: http://www.audiopoisk.com/track/no/mp3/superbestsu–kursanti-vi-mvd-rf–milicia-02/ )

Мы все тянем, как можем, а голос Валентины улетает вверх и парит там, в недостижимой выси:

'02' – это значит отступит беда,

'02'-ааа, '02'-ааааа , '02'-аааааааааа!!!...

По-моему, так хорошо мы даже на репетиции ни разу не смогли исполнить. Да. Мы – хороши. При других раскладах генералы с кресел не вскакивают!..

***

Завтрак я благополучно проспал. На часах было 11:12, а значит мама, похоже, уже на пляже. После вчерашнего, она милосердно дала мне возможность валяться в постели, пока не приду в себя.

Что ж, это, явно, не стало лишним... Надо подумать... обдумать... Мне кажется, что я стал что-то про себя нынешнего понимать. Некоторые подозрения у меня зародились еще после хм... "побоища" с Альдоной, а вот сейчас они стали превращаться уже в зыбкую теорию.

У меня здорово прибывает в момент, "когда нужно", а потом... потом, когда все позади, наступает "откат".

Мне надо было продолжить схватку с Альдоной? Пожалуйста, от сильнейшего и точного попадания в солнечное сплетение – ноль эмоций, а ПОТОМ не мог без обезболивающего даже лежать.

В Кремле была нужна абсолютная концентрация? Пожалуйста, я "видел" даже затылком.

Вчера был "момент истины"? Нет проблем, я все провел безукоризненно: общение, песни, шутки, общий ужин. Я умудрился даже заметить, как недовольно сузились глаза жены министра, когда слегка поддатый, веселый и довольный Щелоков, заметил фотоаппарат главврача и стал с нами фотографироваться. Я забрал, перед отъездом, катушку с пленкой у Михаила Афанасьевича, подошел и тихонько сказал:

– Светлана Владимировна, тут пленка... вы посмотрите, пожалуйста... на досуге... что можно будет отпечатать на память?

Щелокова остро и совершенно трезво посмотрела на мою "наивную" рожу и, молча кивнув, забрала катушку.

Зато, когда все прощались около машин, она приложилась губами к моей щеке и тут же стерла с нее помаду тыльной стороной кисти. Остальным... просто покивала...

...Полночи, сидя в нашем номере, я, Клаймич, Завадский и Михаил Афанасьевич рассказывали, истомившимся в ожидании, маме с Лехой о встрече у министра, и делились впечатлениями. Сна ни у кого, ни в одном глазу, хотя все участники министерского застолья слегка "поднабрались". Ну, кроме... понятное дело(!), кого...

Как все прошло? Фиг знает... могло ли, вообще, пройти лучше?!

Несмотря на мою вступительную байку, "02" заставили исполнить "на бис".

Сразу после песни, Щелоков, от переизбытка чувств, вскочил с места и, прямиком, отправился обнять меня и чмокнуть Валентину! Его примеру последовали и все остальные... То есть, заполонили импровизированную сцену, улыбались, пожимали руки, хлопали по плечам, хвалили, а меня еще и перепачкали в помаде!

Таким образом, сказать, что песня "народу" понравилась, не сказать ничего! Довольный и улыбающийся, Чурбанов, прижал меня к себе со словами:

– Ну, Витька, молодец! Твоя голова сегодня точно останется при тебе, ты ведь ею ручался?! Да?! Ха-ха-ха!..

А я только "стеснительно" улыбался пока меня, хлопали по плечам "разные там генералы" и тискали "всяческие тетки".

Когда первые восторги чуть стихли, Щелоков "попросил":

– Ну-ка, ребятки!.. Давайте еще раз! – и вернулся обратно в кресло, потирая руки.

Ну, ребятки и "дали"!.. Вдохновленные успехом первого исполнения, мы, в этот раз, совершили невозможное. Спели еще лучше! Уже без запредельного волнения, искренне и, как-то, душевнее...

Я следил за реакцией в зале... Щелоков напряженно вслушивался в слова. Чурбанов сжал правую руку в кулак и иногда "помогал", ударами по подлокотнику, нашему барабанщику. Все женщины, без исключения, хлопали в такт. Клаймич, розовый от волнения, косил сразу на обе стороны – на министра и его зама. Наш главврач беззвучно подпевал. Начальник Краснодарского ГУВД, как заведенный, ритмично кивал головой.

Равнодушных не было!

Зато был потом общий стол, разнообразные тосты и шутки... атмосфера быстро стала, какая-то, домашняя и неофициальная...

Щелоков опять снял мундир и галстук, и превратился в удивительно компанейского человека, в общении с которым, иногда, удавалось даже забывать, что он – министр МВД СССР.

Однако, поистине, ЦАРИЛ за столом Клаймич! Немногословный вначале, он незаметно завладел вниманием всех присутствующих. Многочисленные истории про артистов и рассказы про случаи на гастролях, сделали его тамадой стола.

А его тост за Щелокова, который неспроста смог разглядеть юный талант, видимо, "уважаемый Николай Анисимович сам не чужд творчества", являлся и вовсе верхом гениального лицемерия!

Историю о том, что Щелоков на досуге увлекается живописью я хитромудрому Григорию Давыдовичу, как-то, пересказал сам, со слов Чурбанова. Вот Клаймич удачно к тосту, знание этого эпизода, и приплел.

Как и на моей первой встрече со Щелоковым, Чурбанов снова ухватился за эту тему и стал рассказывать о таланте шефа. Министр отмахивался и называл свои пейзажи "мазней", а те кто видел работы горячо возражали.

Не знаю... не видел... конечно, льстили, как иначе... но может и, на самом деле, все не без таланта.

– Я одну картину по полгода пишу, если бы был художником, то давно с голоду помер... – отмахивался Щелоков.

Чувствуя, что начал выпадать из центра внимания, я решил это дело срочно поправить:

– Вот тут вы совсем неправы, Николай Анисимович... – пробурчал я, жуя сельдь "под шубой".

Министру редко сообщают, что он в чем-то "неправ", тем более "совсем", поэтому на мне сразу скрестились заинтересованные взгляды присутствующих.

Я шустро прожевал "шубу" и, крутя вилку, пояснил свою мысль:

– Вот один художник, как-то жаловался другому: "– Пишу, говорит, картину за два дня, а продать не могу два месяца... А второй ему и отвечает: – А ты попробуй писать картину два месяца, тогда и продашь ее за два дня"!

Общий одобрительный смех! Щелоков – громче всех...

Когда народ поел и выпил,а эмоции слегка улеглись, я "вспомнил", что у нас есть еще одна песня, и "дорогие женщины", вполне могли бы под нее потанцевать.

Идея была встречена с горячим одобрением и мы снова перемещаемся в кинозал, где стоит вся музыкальная аппаратура.

По пути, встревоженный Клаймич интересуется у музыкантов, в состоянии ли они сейчас играть, но, закаленные в кабацких халтурах, ребята только усмехаются. А слегка выпившая Валентина, кажется, поет лучше Валентины трезвой!

...Я уже не та, что была ещё вчера,

Я уже давно поняла – любовь игра.

Всё, что я забыть не могла, забыть пора,

Только, почему-то, мне хочется помнить!..

В зале горит только треть ламп и интимный полумрак создает романтическую атмосферу. Голос страдающей, от неразделенной любви, женщины звучит проникновенно и печально. В манере исполнения нет ничего общего с хабалистой Любой Сицкер. Никто, конечно, не танцевал – женщины откровенно взгрустнули. Ирина Петровна положила голову на плечо мужу, Светлана Владимировна взяла Щелокова за руку, а жена главного сочинского милиционера, Анастасия Валентиновна, прижалась к мужу...

...Манит, манит, манит карусель,

Карусель любви – неверная подруга,

Манит, манит, манит карусель,

И на ней никак нельзя догнать друг друга...

Отзвучали последние звуки музыки... Молчание...

– Как же ты, мальчик, смог так, за женщину, написать? – негромко спрашивает, в наступившей тишине, Светлана Щелокова.

Боясь спугнуть зыбкую атмосферу мечтательности и грусти, опустившуюся на присутствующих, и опасаясь "промахнуться" с ответом, я, так же негромко, сказал:

– Маму представлял... как папы не стало... уехал в Африку и все... не забыть... и не догнать...

Мужчины начали отводить глаза, у женщин они заблестели... Ирина Петровна оторвалась от мужа, подошла ко мне и крепко обняла...

"Да, батенька, вы – циничная сволочь... И отлично это сознаете...".

– Значит, так!.. – громко и уверенно произносит Щелокова, – командую, как младший сержант медицинской службы... Отставить грусть – шагом марш, всем, пить чай с эклерами!..

Сладкая полудрема закончилась. В номер, с шумом и грохотом ввалился МАМОНТ! То есть Леха...

– Вставай, давай!.. А то и обед проспишь, морда талантливая... – деловито поздоровался "старший брат", – Клаймич звонил, сейчас приедет. Он тут рядом в санатории Ленина...

Стеная и жалуясь на горькую судьбину, я поплелся в ванну, а когда вышел, Леха и Григорий Давыдович уже приканчивали вторую бутылку "Боржоми"...

– ...Вера все нормально восприняла, – отмел мои опасения Клаймич, – пока ансамбля полностью нет, отдельных солисток показывать неразумно.

– У нас не только солисток нет, – констатировал очевидность Леха, – у нас и музыкантов нет... ну, кто там будет на гитарах, барабанах...

– Хороших музыкантов набрать, все-таки, попроще, чем хороших солистов, – задумчиво протянул Клаймич, – мы с Николаем тут прикинули несколько достойных кандидатур... У нас получилось по два-три варианта на одно место... кто-то, да согласится... Потом можно будет корректировать. В конце концов, это будет, всего лишь, вопрос денег...

Клаймич многозначительно посмотрел на меня.

Я спокойно кивнул.

– Рассказал девушкам, как вчера приняли наши песни! Воодушевились все... Кстати, Витя, я заметил, что Альдона, по-прежнему, проявляет немалый интерес к нашему прожекту...

"Бlя!.. Да, ладно?!".

Клаймич ждал ответа...

– Так вы же сами взялись с ней поговорить, Григорий Давыдович? – изображаю "святую простоту".

Клаймич кивает с ехидным видом:

– Я и поговорил... А она мне так же, как тогда Вера, заявила, что это ей надо обсудить с вами. Лично!

– Этой-то, что со мной обсуждать "лично"? – "недоуменно" пробормотал я под пристальным прицелом двух пар глаз.

– Ну, может это что-то творческое? – "наивно" предположил чертов "мамонт". Сидел он далеко, ногой было не дотянуться...

– Ей вы песню не посвящали?! – улыбаясь подхватил эстафету Клаймич.

– Нет, конечно, как ей посвятишь?.. – пожал я плечами, – к такому имени и рифму-то не подобрать!.. Ммм... "У Альдоны – глаза бездонны"... А, нет... могу... Но не делал!

Посмеялись...

Затем написал, под диктовку Клаймича, заявление в отдел культуры Сочинского горисполкома, с жалобой на несанкционированное исполнение моих песен в сочинских пунктах общественного питания.

– И в заявки пусть вносят, и отчисления платят, – недовольно пробурчал Григорий Давыдович, перечитывая мое заявление.

– Так лето уже заканчивается, пока в исполкоме раскачаются... – начал было я.

– Почему? – искренне удивился Клаймич, – сразу с проверкой придут и заставят все делать по закону. А для надежности, я еще и к начальнику сочинской милиции загляну. Как раз полковник Нефедов вчера приглашал в гости!

Опять, все трое, смеемся...

Провожаем Клаймича до такси, он едет в горисполком и УВД, а мы с Лехой решили немного прогуляться перед обедом.

Прогулялись!.. maть ить...

«Гулянка» проходила совсем рядом с санаторием, по «нашему» берегу того самого Бочарова ручья, который мы вчера преодолевали по мосту, в милицейском кортеже.

Вдоль, берега причудливо петляла, хорошо протоптанная, тропинка, то скрываясь в буйно-зеленых кустах, то снова подходя к самому краю воды.

– ...А ту песню про партию и комсомол тоже, ведь, надо записать, – вопросительно посмотрел на меня Леха.

– Запишем, – я согласно кивнул, рассматривая, обнаруженный нами, импровизированный привал, обустроенный неизвестными любителями романтики.

В окружении кустов, лежал поваленный и обтесанный ствол дерева. Большое бревно было уже отполировано многочисленными задами, а место для костра аккуратно обложили крупной речной галькой. Поперек двух вертикальных рогатин, над кострищем, лежала железная арматурина, для котелка, а толстый слой углей и пепла, указывал, что костер тут разжигают часто.

Мы, не сговариваясь, присели на бревно.

– Коля переживает, что не может каждый день бросать семью и приезжать на наши встречи, – нейтрально сообщил Леха.

– И не надо пока... Пусть отдыхает... – вяло отреагировал я.

– Наверно, не хочет остаться "вне игры", – помолчав, пояснил свою мысль "старший брат".

– А-аа... – "дошло" теперь до меня, – это он сам озвучил? Считает, что Клаймич слишком плотно меня "окучивает"?!

– Григорий Давыдович, пока все... как бы, все "по делу"... но, наверное... да... – Леха поворошил угли сломанной веткой, подняв маленькое облако пепла.

– Глупости... – я решительно мотнул головой, – на Завадском будут музыканты, инструменты, запись, аранжировки, свет, звук, подтанцовка и до фига еще чего! Тут только радоваться надо, если Клаймич поможет. Кстати, на том самом столько административных и хозяйственных функций будет, что на особую помощь Николаю особо рассчитывать, все же, не стоит!

– Ну, а с меня что? – задал вопрос Леха, который волновал его, явно, больше остальных.

– На тебе, по моему видению, ключевые вопросы, так называемой, "безопасности"... – и видя непонимание "братца", я стал развивать свою мысль, – ну, смотри сам... Группа очень скоро станет популярной, девицы банально не смогут спокойно ходить по улицам и ездить в метро. В группе должны быть машины, для них нужны водители – они же телохранители наших солисток. На гастролях, опять же, не должно быть никаких эксцессов... сохранность аппаратуры, гардероба... Много чего будет всплывать, Леша. Намного больше, чем мы сейчас можем даже предвидеть... Кто-то должен всем этим руководить.

"Братец" молча покивал головой, помолчал и спросил:

– Ты уверен, что все будет так серьезно? И такой размах?

– Нет, Леша... не уверен...

Я изменил положение, развалился на бревне, закинул ногу на ногу и закончил:

– Я – з н а ю.

Леха покачал головой и озадаченно хмыкнул.

Немного посидели молча. Я уже совсем собрался продолжить рисовать эпическое полотно наших будущих задач, как совсем близко послышались шаги и из-за кустов на тропинке появились четверо крепких парней характерной кавказской наружности.

Ну, появились и появились... Как появились, так и прошли мимо. Мало ли куда люди идут, по своим делам! Сейчас появление кавказцев не означает появление неприятностей. Люди, как люди. Не сразу, но я к этому уже успел начать привыкать.

Но в этот раз все пошло по-другому... Слишком целеустремленные у них были лица. И этой целью были мы.

Они вышли на лужайку и разошлись в ряд, охватывая нас полукругом. Я удивленно, но пока без особого напряга, смотрел за этими маневрами.

– Ну, вот и встеретилис... – заявил один из них, сверля взглядом Леху.

"Грузины... судя по всему... Не хилые ребята... Судя по бланшу под глазом у "говоруна", с Лехой он уже один раз, видимо, уже "встречался"...".

Леха медленно поднялся с бревна:

– Я смотрю, ты, кацо, сегодня привел с собой подкрепление? Как мужчина, один на один, больше не хочешь?!

Леха насмешливо выделил голосом "мужчину".

"Кацо" завелся:

– Не тэбэ говорит про мужчину! Ты за чужой девушку ухаживаеш! Настоящый мужчина так никогда нэ поступит!

"Странно, дело к драке... я уже даже сообразил, что буду делать... а волнения совершенно нет. С маньяком же психовал по-черному... Странно...".

– Так Наташа не твоя девушка, а своя собственная. И ей самой решать с кем она хочет общаться. Она тебе это в прошлый раз сказала... – голос Лехи был абсолютно ровным, так и не скажешь, что его волнуют эти четверо совсем нехилых "бычков". Конечно, он значительно крупнее любого из них... Но их четверо! И, к тому же, никакое новое "приключение" Лехе сейчас категорически не нужно. По-крайней мере, пока с него не снимут эту проклятую судимость! Значит мне придется принимать активное участие...

"Офигеть! Супермен, прям... Откуда только такая крутизна всплывает...".

– Она нэ разобралас! Она моя дэвушка, я за нэй ухаживал... Так нэ дэлают! Ты нэ мужчина! – вместо логики грузин брызгал слюной.

Я поднялся:

– Ладно, ребята... Заканчиваем воздух сотрясать... – нагибаюсь вперед и снимаю с рогаток арматурину. Слегка покручиваю кистью – закопченная железяка с характерным звуком рассекает воздух.

– Давайте ближе к делу... Кому первому пробить голову? – я стою в совершенно расслабленной позе и жду ответа.

Слегка шокированные подростковой борзостью, "бычки" стушевались. Все четверо хорошо "упакованы" – джинсы, кроссовки и чисто выбритые сытые морды. Наконец, один из них опомнился и "понеслось":

– Ти, молокосос, сейчас палку брось, да... а то я тебе ее знаешь куда засуну?!

Я не стал ждать уточнения адреса "сувания" и, сделав шаг вперед, с широким замахом направил палку на голову "сувателя". Тот, естественно, успел отпрыгнуть, но зато осознал серьезность моих намерений. Еще пара махов "со свистом" и вокруг меня образовалась солидная "зона отчуждения". Ни у кого из "мстителей" не было видно желания расстаться со здоровьем. Лица растерянные, решимости лезть под железяку спятившего придурка – ноль.

– Так! Что здесь происходит? – грозный оклик из-за спины, заставляет дернуться вполоборота и скосить один глаз на новый любознательный персонаж.

О! Их даже двое... Крепкие парни в одинаковых темных костюмах – "двое из ларца – одинаковы с лица". Ведомственная принадлежность "ларцовых" считывалась "на раз"...

Ненормальное спокойствие и настрой на "пошутить" меня отпускать не хотели никак:

– Занимаемся физкультурой на открытом воздухе! – бодро отрапортовал я, продолжая небрежно помахивать железной палкой.

Грузины к общению были настроены куда как меньше моего, поэтому проявили попытку дружно удалиться, не прощаясь. Но "английский вариант" не прокатил – путь к отступлению перекрывала еще одна пара, невесть откуда возникших, "костюмированных".

– Документы, граждане, предъявите... – продолжил богатство человеческого общения единственный "костюмированный", явивший способность разговаривать.

Документов у грузинов с собой не оказалось, и для них наступила фаза "пройдемте для выяснения". С несчастным видом "грызуны" поплелись под конвоем второй пары сотрудников конторы "глубинного бурения" в неведомые мне дали.

Что характерно, о попытке "покачать права", возмутиться или, хотя бы, просто попросить предъявить удостоверения, лихие кавказские парни даже не подумали.

– Что у вас произошло? – уже совершенно другим тоном, когда мы остались одни, опять спросил у меня парень, который, видимо, у этой четверки "церберов" был за старшего.

Запираться, когда с тобой разговаривают нормально, я смысла не видел. К тому же нас избавили от разборки и, наверняка, от неприятностей.

– Девушку не поделили... Точнее девушка выбрала моего друга, – я кивнул на молча стоявшего Леху, – а эти четверо решили ее переубедить... ну, и нас заодно!

Я вернулся к кострищу и положил арматуру на место.

– А чего за тебя пацан отдувается? Ты вроде поздоровее и постарше... – с неожиданным сарказмом, вдруг интересуется гэбэшник у Лехи.

Пока Леха открывает рот, я опять успеваю ответить за него:

– А я несовершеннолетний, с башкой не дружу и за меня будет кому заступиться!

Оба гэбэшника пытаются сдержать улыбки. И тут "старший" произносит фразу, которая все расставляет на свои места:

– Да... я видел тебя вчера на "объекте"...

...Короче, все разъяснилось, «устаканилось» и нас отпустили, по-добру, по-хорошему... Уязвленный Леха, правда, полдороги до санатория бурчал, что я «лезу, когда не просят», но и сам все прекрасно понимал. Вообщем, нам повезло, что вмешались «сотрудники», а «грызунам» не повезло, что, по незнанию, они затеяли свою вендетту рядом с «объектом», как его назвал один из офицеров КГБ.

На обед мы, конечно, опоздали, за что "втык" от мамы получили оба – "ладно, этот... но вы, Алексей, должны были за ним проследить...". Впрочем, сердобольные тетки из столовой нас, все равно, накормили! И проблема была исчерпана.

Потом Леха рассказал мне, что "грызун" с фингалом, Каха, увивался вокруг лехиной ростовской Наташи и слово "нет" понимать отказывался. Уставшая от навязчивых ухаживаний горячего грузинского парня, девушка и с Лехой, поначалу, познакомилась, чтобы "мамонт" отпугнул своим видом джигита. Но джигит оказался то ли смелый, то ли глупый, и решил устроить с Лехой разговор по-мужски. Разговор это закончился коротким боковым и грузин улегся "немного поспать". А Леха, по-джентельменски, проводил Наташу до дома и даже не попытался, добиться какой-то "благодарности". На девушку это произвело впечатление и у них "закрутилось".

Каха оказался парнем упертым и, видимо решив, что в первый раз произошла случайность, снова попытался разобраться "по-мужски". И, надо отдать должное, опять один на один. Хотя и с тем же обескураживающим, для него, результатом.

На этом, правда, его благородство закончилось и сегодня он выследил Леху уже с "подкреплением".

Вечером Леха уехал к Наташе, а я, оставшись в непривычном, за последнее время, одиночестве, решил просто прогуляться.

Мысль о том, что можно опять случайно(!) встретить "горячых парнэй с гор" меня, конечно, посетила. Вероятность невелика, но береженого – бог бережет!

Пост фактум: мне сильно не понравилось то, что сегодня произошло. Не хватало еще сложить головушку в какой-нибудь бытовой фигне. Типа: было"планов громадье", а "склеил ласты" в подворотне, в пьяной драке...

Августовские вечера уже стали прохладными. Я еще не жалел, об отрезанных от джинсовой куртки, рукавах, но скоро их станет не хватать.

Погулять по санаторскому парку, особо, не получилось. Слишком много было шляющегося, как и я, народу. Попытался уйти на "свою" полянку, где привык прятаться, но только спугнул целующуюся там парочку.