Текст книги "Путь к тишине. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Сиреневый Кот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Первая попытка оказалась неудачной, что он попробует теперь?
Ксантия присела на одно колено, опершись на меч:
– Кто ты?
– Зачем тебе знать?
– Мне интересно. Ты Бессмертный.
– Мы все Бессмертные.
– Но почему ты?
– Не задавай глупых вопросов, – зло усмехнулся он. – Ты думаешь, меня кто-то заставил? Хочешь спасти несчастного? Не выйдет.
– Не хочу я тебя спасать. И о ваших «подвигах» я наслышана. Просто я не верю, что ты…
– Ну так посмотри на меня получше!
– Нет, – возразила она, встала, ушла к своей лошади и достала из сумки небольшое зеркало. Вернулась. – Ты сам посмотри на себя.
Он глянул в зеркало и нахмурился. Ему неприятен вид собственного лица? Или все дело в том, что исчез дикарский раскрас?
– Что тебе от меня нужно?
– Ничего.
– И ты не хочешь узнать, где мои братья?
– На что мне твои братья? Если они окажутся настолько глупы, что объявятся, мы переловим их так же, как схватили тебя. Я не буду пачкаться. Прикажу своим воинам убить их. А что делать сейчас с тобой, я еще не решила. Это зависит от тебя.
Он долго молчал, потом спросил уже без тени злобы, устало:
– Что ты хочешь получить за мою жизнь?
Она в свою очередь усмехнулась:
– Тебя.
– Меня? Что это значит? Я должен стать твоим любовником? Или рабом?
– Нет. Я хочу, чтобы ты перестал быть их рабом.
– Не понимаю.
– Так подумай. Ты ведь умеешь, правильно? – она придвинулась ближе. – Я не верю, что ты с ними по доброй воле. Если я отпущу тебя сейчас…
Она не договорила. Он наклонился вперед, насколько позволяли державшие его веревки, и поцеловал ее в губы.
Повисла долгая тишина. Потом Ксантия медленно произнесла:
– Сделаешь это еще раз – и умрешь.
– Тогда сделай это ты.
Она снова усмехнулась:
– А ты наглец! Вот только на сей раз ты просчитался. Ты знаешь, что красив и что умеешь производить впечатление. Думаешь, что я поддамся твоему обаянию.
Он молчал, и она продолжила уже шепотом:
– А может, ты готов жизнь отдать за…?
Он глянул вниз. Острие ее меча упиралось ему в грудь.
Она так и не смогла тогда понять, что за выражение было в его глазах, когда он снова посмотрел ей в лицо, прежде чем наклонился и поцеловал ее второй раз.
…Она перерезала веревки, дав бездыханному телу свалиться на землю, укрыла его же плащом, потом вскочила на лошадь и, больше не оглядываясь, скомандовала выступление.
Вопросы задавать ей никто не стал. Убила и убила. К чему тревожиться из-за разбойника?
*
– Это был ты? – спросила Кедвин, закончив рассказ.
Митос не ответил. Молчал, перекатывая в ладонях зажигалку, потом встал и, уйдя к самой кромке воды, отвернулся. Что бы он ни думал прежде, это откровение застало его врасплох. Он не ожидал, что подробности его знакомства с Ребеккой известны кому-то еще.
– Значит, он сказал правду, – произнесла Кедвин.
Эта вроде бы невинная фраза внезапно обожгла Митоса, как пощечина.
– Кто? – спросил он, не оборачиваясь.
– МакЛауд. Он пытался намекнуть мне, что за тобой числится нечто, что может мне не понравиться. Значит, это правда.
– Нет, – Митос медленно повернулся. – Это не правда. Это половина правды.
Он чувствовал, что не нужно говорить все это вот так, но остановиться не мог – усталость и нервное напряжение брали верх.
– Я был не просто одним из Четырех. Я создал эту легенду! Без меня Четверо никогда не стали бы чем-то большим, чем мелкая разбойничья шайка. Они были актерами в моей пьесе. А я был и автором, и режиссером! Нравится тебе такая правда?!
Кедвин смотрела на него, напряженно выпрямившись и хмурясь. При последней фразе она решительно встала:
– Митос, что с тобой?
– Со мной? Ничего, – произнес он, дрожа от ярости. – Слишком много в последнее время развелось правдоискателей. Конечно, он сказал правду! Можешь пойти и расспросить его, при каких обстоятельствах ему самому пришлось эту правду узнать! И если ты…
Кедвин, подойдя вплотную, подняла руку и прикоснулась кончиками пальцев к его губам.
Митос осекся и замолчал, вспомнив, где находится и с кем разговаривает. Он попытался возразить, но Кедвин мягко обхватила его за шею, притянула к себе, и все так же молча закрыла ему рот поцелуем.
– Ну что? Успокоился? – спросила она, отстранившись. – Тогда давай все с начала и по порядку.
*
Разговор получился долгим.
Митос, устыдившись своей вспышки, говорил легко, хотя и без большого удовольствия, примирившись с необходимостью поделиться тем, что привык держать при себе.
Кедвин правильно уловила его настроение. Не прерывала и не торопила, слушала все подряд, не гадая, относится это к делу или нет, и собирая в одну картину про себя. К тому времени, когда они, устав сидеть на одном месте, неторопливо пошли по тропке вокруг озера, картина эта уже была достаточно ясной.
– Да-а, вот как все объяснилось, – проговорила Кедвин. – Мне всегда чудилось что-то… слишком искусственное в этой истории о Союзе Четырех. А это всего лишь легенда!
– В каком-то смысле так и есть. Подумай сама: что реально могут сделать всего четыре Всадника, будь они хоть четырежды Бессмертными? Разорить крошечную деревушку нищих кочевников? Ограбить караван, хозяева которого решили сэкономить на охране? Разве этого достаточно, чтобы держать в страхе города и государства?.. Любая шайка разбойников-смертных управилась бы с той же работой не хуже. Для того же, чтобы сотворить живучий образ, не нужно иметь великую армию.
– О да, – вздохнула Кедвин. – Я догадывалась, что ты редкий негодяй, но такого, признаться, не ожидала.
– Спасибо за комплимент.
– Не за что… Кое-чего я все-таки не понимаю. Этот тип, Кронос… Да, такая порода людей мне известна. Но скажи, пожалуйста, что тебя связывало именно с ним? Легенда легендой, но ты был способен на большее, нежели создавать имидж мелкому разбойнику.
– Да, верно.
– Тогда ради чего ты тратил на него силы столько времени?
Митос тяжело вздохнул:
– Признаться, я надеялся, что ты не станешь в это углубляться.
– И тем не менее…
– Ты знаешь, что такое Стокгольмский синдром?
– Примерно представляю.
– А я это знаю по собственному опыту. Хотя слов таких в то время, конечно, не было.
– Постой, – Кедвин даже остановилась, – Ты хочешь сказать, что он тебя заставил?
– Нет… Не совсем. Он не заставлял меня присоединяться к их команде или выполнять его приказы, если ты это имеешь в виду. Но он нашел способ привязать меня к себе. Поверь, он был больше, чем просто мелкий разбойник.
– И как? – тихо спросила Кедвин.
Митос качнул головой:
– Честно, я не хочу об этом вспоминать. А рассказывать, тем более. Это был его особенный талант. Знаешь, бывают моменты, когда наше Бессмертие оборачивается против нас, лишая возможности хотя бы в смерти найти освобождение.
– Ты, и вдруг жалеешь, что не мог умереть? – приподняла брови Кедвин. – Вот это сюрприз!
– Может быть, может быть… Теперь это уже не имеет значения. Смерть тогда была единственной возможностью сохранить свободу, сохранить себя прежнего. Этого мне было не дано. А теперь ничего уже не изменить. Я сломался… Нет, он не хотел, чтобы я потерял рассудок. Я был нужен ему в здравом уме. Но это ведь только говорится, что нельзя заставить человека полюбить. Можно, и еще как.
– Значит, он таким образом добивался любви? – скривила губы Кедвин.
– Не только. Я получил то, чего хотел. Избавление от вечного одиночества и страха. Ты, наверно, тоже знаешь, что это такое, – вдруг почувствовать, что ты не один. Уже только этого было достаточно, для меня. Но Кронос видел и другое. Он знал, чувствовал, насколько я сильнее его, и понимал, что не сможет удержать меня, если однажды я решу уйти. Он мог просто запугать меня… но и этого ему было недостаточно.
Митос помолчал, глядя себе под ноги, потом закончил уже совсем тихо:
– Я не мог ни убить его сам, ни пожелать ему смерти. Я боялся. Боялся потерять его. Боялся даже просто огорчить или не угодить… Это продолжалось недолго, даже такая зависимость со временем слабеет. Но кое-что осталось навсегда.
– Ты мог убить его тогда.
– Мог… и, вероятно, должен был.
Он отвернулся и снова посмотрел на озеро:
– Он ведь уже не был таким, как прежде… Человек может играть роль хоть бога, хоть кого угодно еще, но когда он сам поверит в легенду, придуманную для других, для него все кончено. С Кроносом так и было. Он продолжал слушать меня, мои советы, планы. Но по-настоящему уже не слышал. Не слышал, когда я пытался объяснить ему, что не хочу больше так жить, что вырос из этой жизни, как из старой одежды. Что будущего, какого я хотел, у Всадников нет и быть не может. Нужно было видеть, как он обшаривает очередной труп у дороги, прячет в сумку добычу и рассуждает при этом с немалым пафосом, что мы, Всадники, делаем историю! Смешно. А мне хотелось плакать.
Голос его на последних словах дрогнул. Воспоминание было одним из самых болезненных, хотя признаваться в этом он и не хотел.
– Митос, я… – начала Кедвин, но споткнулась, ища подходящие слова.
– Что?
– То, о чем ты только что рассказал… Скажи, тебе никогда не виделся в этом знак?
– Знак? В чем именно?
– В том, что, возжелав отомстить за свои беды проклятому миру, ты оказался на побегушках у полусумасшедшего разбойника. Представляю, чего ты мог натворить, окажись в твоем распоряжении настоящая армия или толпа религиозных фанатиков. Есть такая старая пословица – бодливой корове Бог рогов не дал. Русская, кстати.
– Хуже всего, что ты права. Бодливая корова… Да, я думал об этом. Возможно, я ошибался, и небеса были не так уж слепы и глухи.
– Ты всего лишь искал силы и свободы. Или нет?
– Да. Но не нашел ни того, ни другого. В итоге потерял и то, что имел… А потом долго пытался понять, что же сделал не так. Этот мир не просто противостоял нам. Он отторгал нас, как живой организм отторгает инородную инфекцию. Я стал снова жить в мире, среди людей. Но сам-то не сразу перестал быть Всадником. А это нужно было скрывать… Вот тогда я и научился прятать настоящее «я» в самых дальних уголках памяти, научился внушать себе, что я – это не я, а тот человек, которым решил стать. Ученый, крестьянин, торговец. Потом это стало привычкой, способом выживания, да. Я хотел, чтобы меня боялись. А в итоге сам должен был жить в постоянном страхе.
– В страхе?
– Да. Заново привыкать к одиночеству и беззащитности. Постоянно помнить о том, что Кронос жив и однажды найдет меня. Что тайна моего прошлого может разрушить мою новую жизнь… В общем, вполне справедливо.
– Ты считаешь себя виноватым в том, что все сложилось именно так? – осторожно спросила Кедвин.
– Не в моих правилах искать виноватых на стороне.
– Даже при том, что с тобой произошло? – не отставала Кедвин. – Почему ты так уверен, что то, что было между тобой и Кроносом, не изменило твоего отношения к окружающему миру? В конце концов, восприятие твое было искажено!
– Да. Ну и что?
– Нужно ли тебе винить себя за то, что было потом? Ты уверен, что был нормален тогда?
– Я – это только я, Кедвин, – вздохнул он. – Всегда. Если не разум, то инстинкты, подсознательный опыт… Все могло быть по-другому, будь я сам другим. Не нужно искать оправданий. Пойми, Кронос – моя тень. Тень моей ненависти, моего страха. Кто виноват, что я выпустил эту тень на свободу, что позволил ей стать сильнее меня, что не сумел покончить со мной же порожденным чудовищем, когда была такая возможность? Кто, кроме меня? Да, ты права, это знак. Желать власти над миром и стать рабом собственной тени! Злая ирония.
– Значит, ты жалеешь о том, что было?
– Жалеть значит отрицать. Могу ли я жалеть о том, что я это я? Не знаю.
Он помолчал, потом заговорил снова, будто размышляя вслух:
– МакЛауд может считать меня великим грешником. Но вряд ли понимает, в чем состоит этот грех. Да, убивать и грабить не самый достойный способ зарабатывать на жизнь, но довольно распространенный в ту эпоху, и в другие тоже… Люди сами себе делают столько гадостей, что одной больше, одной меньше! Дело не в этом… Я пожелал больше, чем позволено человеку: власти над душами. Боги не прощают посягательства на их привилегии. Я не свободен и никогда не буду свободен от того, что пытался сделать. Оно всегда со мной. Я дал себе слово, что никогда больше не повторю этой ошибки, никогда не позволю себе забыть, кто я. Но это временами очень тяжело – держать в узде ту часть себя, которая дает силу, но взамен грозит отнять душу.
Он остановился и повернулся к Кедвин.
– Прости, пожалуйста. Я должен был объяснить все раньше… Не нужно ничего говорить. Если тебе неприятно мое общество, я уйду.
Она долго молча смотрела ему в лицо. Потом подняла руку и мягко прикоснулась кончиками пальцев к его щеке.
– Прошлой ночью ты сказал, что любишь меня. Ты уже жалеешь об этом?
– Нет, – он поймал ее руку и осторожно сжал в своих. – Конечно, нет. Но…
– Сейчас не Бронзовый Век, – твердо проговорила Кедвин, – и никакое прошлое не отменит того, что я видела своими глазами. Давай вернемся к настоящему.
Он наклонил голову, поднимая к губам ее руку и целуя.
Кедвин взяла его под руку, и они снова пошли по тропинке.
– Кедвин, ты не сердишься?
– На что?
– Сначала я был не сдержан.
– Нет, я даже догадываюсь о причинах такой «несдержанности».
– Не так уж трудно догадаться.
– Напротив. То, о чем ты рассказывал, дела настолько давние… МакЛауда я знаю не первый день, устраивать истерику по такому поводу совершенно не в его характере. По-видимому, есть что-то еще, не в столь отдаленном прошлом.
– Да, есть. Возможно, если бы ты услышала все это от него…
– Сомневаюсь, что это могло что-то изменить, Митос. Даже если бы я не была уверена в себе, если бы мне нужно было еще чье-то мнение… Как думаешь, чьи слова для меня звучат убедительнее: МакЛауда или Ребекки?
– Но Ребекка…
– Знаю, ее уже нет. Но она была особенная, уже тогда, тысячелетия назад. Она не считала убийство способом борьбы со злом и прибегала к нему, только если не видела иного пути. И она сохранила тебе жизнь. Для меня это значит больше, чем все, что может рассказать МакЛауд, каким бы разговорчивым он ни был.
– Может быть… Давно ты знала?
– Ну, на сей раз это удачная догадка. Я не связывала ту историю именно с тобой, Ребекка не называла имен. Но некоторые моменты в твоем поведении… к тому же словесный портрет того странного разбойника имел с тобой кое-что общее. А прошлая ночь…
– Что такого особенного в прошлой ночи?
Она вздохнула снова:
– То, как ты повел себя, когда я пригрозила тебе оружием. Такие вещи редко повторяются случайно… Ту ночь, после моего боя с сэром Реджинальдом, Ребекка провела с тобой?
Он кивнул.
– И это, надо думать, была не единственная встреча?
Снова короткий кивок.
– Ты любил ее?
– Безумно.
– А она?
– Не знаю. Она никогда этого не говорила, а я никогда не решился бы спросить. Наши отношения были странными. Даже для меня.
– Но она хранила твою тайну.
– Да. Хотя я не просил об этом. Но теперь уже поздно доискиваться причин.
– Тем более, – заметила Кедвин, – что к объяснению недавних событий мы еще не приблизились ни на шаг. Ты не слишком прячешься, как мне кажется. Где сейчас Кронос? Ты уже не думаешь, что он может тебя найти?
– Он сделал это три года назад, – произнес Митос, – а теперь он мертв, как и Силас, и Каспиан… Союза Четырех больше не существует.
– Ты их всех убил?
– Нет. Они умерли, потому что я решился окончательно сделать свое прошлое прошлым. Но это долгая история, а время к обеду. Может быть, мы… Постой-ка!
Он вдруг остановился и предостерегающе поднял руку.
– Ты ничего не слышала?
– Нет… – начала было она.
С другой стороны озера явственно донесся короткий вскрик.
– Мишель?
Они мгновение смотрели друг на друга, потом развернулись и бегом бросились вперед по тропе.
========== Глава 30. Каникулы за городом. День третий. Вечер ==========
Мишель заметила, что Кедвин пошла к озеру – туда, где было устроено сиденье из древесного ствола. Она решила, что идти вслед за ней не стоит, потому что там наверняка и Адам, и тогда им есть о чем поговорить наедине.
Поэтому Мишель отправилась по другой тропке, в обход озера.
Для озера водоем был маловат. Мишель бы назвала его прудом. Она медленно шла по тропке, петляющей между деревьев, смотрела по сторонам, прислушивалась к звукам леса и к тому, как пружинит под ногами земля. Ей было хорошо и спокойно, не хотелось ни вспоминать о прошлом, ни думать о будущем.
Облюбовав небольшую полянку с видом на берег озерца, она села на выпиравший из земли древесный корень. Времени до обеда оставалось не так уж много, в самый раз – подышать воздухом и «нагулять аппетит»…
Она была так уверена в своей безопасности, что не удивилась и не испугалась, ощутив Зов. Просто оглянулась в сторону тропинки. Но там никого не было, шагов тоже было не слыхать.
Если это кто-то из ее друзей, зачем им играть с ней в прятки?
А если нет?
Внезапная тревога подбросила ее с места, как пружина.
– Кто здесь? – окликнула она, вытаскивая из-под пальто меч и вглядываясь в заросли кустарника слева от тропы, именно там ей почудилось движение.
Ответа не последовало. Мишель осторожно попятилась к озеру, на открытое место.
– Привет, детка. Скучала по мне?
Мишель шарахнулась в сторону. Обернулась и едва не выронила меч.
Пришелец держал в руке пистолет и ухмылялся. Видела его Мишель не впервые.
Она разом припомнила встречу у отеля и в первый момент испугалась до тошноты. Страх быстро схлынул, сменившись холодной злостью. Она продолжала смотреть на человека круглыми от страха глазами, а мысль уже работала четко.
Пистолет без глушителя. Значит, стрелять он поостережется, кто-нибудь сможет услышать. Скрыться отсюда быстро не получится, по лесу не проехать даже на мотоцикле, не говоря о машине. Значит… значит…
– Ну чего тебе надо? – со слезами выкрикнула она. – Что ты ко мне привязался?! Убирайся!
– Ну зачем сразу убираться, – хмыкнул он. – Может, у меня это… Любовь. С первого взгляда.
– Пошел ты! – снова криком ответила она и дернула взгляд в сторону, повыше его плеча.
Каким старым и избитым ни был этот трюк, парень на него попался. Он шагнул в сторону и на секунду глянул назад.
Мишель метнулась за ствол ближайшего дерева.
– Эй, ты! А ну стой! Все равно догоню!
Он вскинул пистолет, но стрелять было не в кого. Он начал осторожно пробираться к тем деревьям, за которыми скрылась Мишель. Но там ее не оказалось.
Мишель выскользнула из зарослей и неслышно встала позади человека с пистолетом. Не дожидаясь, пока он опомнится, прыгнула вперед.
Оба упали. Пистолет отлетел в сторону, Мишель первой вскочила на ноги и ухмыльнулась:
– Сюрприз. Куда это ты так скоро собрался, а, малыш?
Она больше не изображала испуг. Ее охватили злость и азарт, она этого не скрывала.
Он попытался вскочить на ноги и убежать, но она в два прыжка догнала его и, толкнув, повалила на землю. В ее руке снова блеснул меч.
– Никуда ты от меня не уйдешь, дружочек. Как там говорится – может быть только один?
– Да ты что, спятила? – взвыл он. – Я же ничего тебе не сделал! Я не собирался тебя убивать!
– Правда? А я вот собираюсь тебя убить… У тебя что, меча нет? Или ты не знаешь, как им пользоваться?
Меч у него был.
Мишель нападала, тесня противника, заставляя все время защищаться, навязывая ему темп, которого он явно не мог выдержать. Ей было все равно, кто он и как сюда попал, она даже не думала, что собирается именно убить его. Только чувствовала в нем тот же, что и в ней самой, огонек вечной жизни, а в себе – никогда прежде не испытанную жажду.
Он поскользнулся на древесном корне и упал, выронив оружие. Новая волна Зова всколыхнула воздух, но было поздно.
Мишель, не задумываясь, прыгнула вперед и взмахнула мечом.
И лишь через секунду поняла, что она сделала и что сейчас произойдет.
Белое облачко окутало труп и тонкими щупальцами потянулось к Мишель. Она ощутила, как проходит по телу ток энергии. Он нарастал. Будто со стороны слышался собственный крик, в котором смешивались ужас и восторг, боль и дикое вожделение.
Потом все вдруг кончилось. Земля под ногами качнулась, Мишель подумала, что сейчас упадет.
И тут ее подхватили знакомые сильные руки.
*
Они опоздали.
Теперь не оставалось ничего, кроме как проследить, чтобы никто не появился рядом, надеяться, что среди бела дня вспышки света не были видны из дома, и привести в чувство Мишель.
Когда все закончилось, Митос быстро подошел и подхватил Мишель, не дав ей упасть на землю.
– Не пугайся, девочка, все хорошо. Давай-ка отойдем в сторонку.
Она позволила отвести себя на несколько шагов и усадить на травяной бугорок возле дерева. Прислонилась к стволу спиной и закрыла глаза. Ее колотила крупная дрожь.
– Пусть посидит здесь, – сказал Митос, выпрямляясь. – Нужно убрать все, пока никто не появился. Мало ли любителей прогуляться перед обедом.
Кедвин молча кивнула. Митос подошел к трупу и присел, осматривая его.
– Кровь, – негромко сказал он, указывая на красные брызги на жухлой траве. – Совсем мальчишка.
– Откуда он здесь взялся? – озабоченно спросила Кедвин, присев рядом.
– Черт его знает.
Митос принялся аккуратно обыскивать труп. Кедвин молча наблюдала.
– Так, водительское удостоверение… Фальшивое. Все равно, может пригодиться. Больше ничего… Да, негусто. А это что?
У него в руках оказался сложенный пополам листок бумаги. Кедвин придвинулась, тоже взглянуть на находку.
Митос развернул листок – и присвистнул. На мятой бумаге крупными неровными буквами было выведено название поместья, где они сейчас находились. Митос поднял голову и глянул на Кедвин. Судя по мрачно нахмуренным бровям, она подумала о том же, что и он.
– Кто-то очень интересуется нашими передвижениями, – тихо произнес Митос. – Черт и черт! Что же ты наделала, девочка. Ладно, о чем теперь говорить…
Он торопливо оглянулся.
– Давай, что ли, в озере его утопим… И да, у него в прошлый раз был пистолет! Надо посмотреть вокруг.
*
Мишель открыла глаза и попыталась приподняться, но новый приступ головокружения заставил ее снова сесть.
– Куда это ты? – раздался рядом голос Кедвин.
– Я?.. Но надо же… прибраться…
– Успокойся, мы уже прибрались.
– Но когда?
– Ты отключилась ненадолго. Ничего, это бывает.
Мишель тряхнула головой, пытаясь разогнать туманный морок перед глазами. Это помогло, и она увидела обоих – и Кедвин, и Адама, они держали ее с двух сторон под руки.
– Надо вернуться в дом, – озабоченно сказал Адам, – и придумать какую-нибудь подходящую историю на тему «почему я не выйду к обеду». Полагаю, ты не сможешь присоединиться к компании.
– Д-да, наверно, – вздрагивая, произнесла Мишель. – Мне кажется… у меня начинается жар…
Старшие Бессмертные переглянулись поверх ее головы и понимающе кивнули друг другу.
– Это не жар, милая, – сказал Адам. – Идем-ка скорее.
Оказавшись в своих комнатах, Мишель растерянно остановилась посреди гостиной, не зная, что делать дальше.
– Да ты совсем раскисла, малышка, – сказала Кедвин, сбрасывая пальто и направляясь к двери ванной комнаты. – Давай, раздевайся, потом в ванну и спать.
Мишель прислушалась к своим ощущениям.
Нет, это не жар. Это…
Адам, не дожидаясь просьб, сам стал расстегивать на ней пальто.
Она посмотрела на его руки, остро прислушиваясь к своим ощущениям. Он снял с нее пальто и присел, чтобы расстегнуть ее ботинки.
Это было так хорошо!
Потом он встал и выпрямился. Мишель, не удержавшись, протянула руку, чтобы коснуться его плеча, потом груди…
Он вздрогнул, удивленно и встревоженно уставившись на нее.
– Мишель?
Она еще мгновение смотрела на него молча, потом подалась вперед и порывисто обняла за шею.
– Бог мой… Да ты что!
Мишель хотела ответить, но слова не складывались. Она попыталась его поцеловать, судорожно дыша и прижимаясь к нему всем телом.
– Тише, девочка, тише! – он обнял ее и силой подтащил к двери ванной комнаты. – Кедвин!
Та появилась сразу. Не рассуждая, ухватила воспитанницу за плечи, оторвала от Адама и увлекла в ванную.
*
Когда они снова вышли в комнату, о недавнем присутствии Адама напоминала только очень своевременно разобранная постель.
– Ну, вот и замечательно, – бодро сказала Кедвин. – Теперь ложись и отдыхай. Есть тебе, я думаю, пока не хочется?
– Нет, – ответила Мишель, осторожно ложась и натягивая на себя одеяло. – Кедвин, что со мной было?
Кедвин села рядом с ней на край постели:
– В каком смысле?
– Ну… все так странно… я думала, что после того, что случилось с Ричардом… и позже… никогда не смогу никого убить. А тут…
– Тут нет ничего странного. Ты просто становишься одной из нас.
– Но разве я не?..
– Тогда в тебе пробудился Огонь Жизни, но этого недостаточно, – сказала Кедвин. – Тебе еще нужно было понять и почувствовать смысл идеи Сбора.
– «Может быть только один»?
– Да, именно. Это не просто формальный девиз.
– Да… я понимаю, – Мишель вздохнула. – Я ведь убила его… просто так, потому что захотела… нет, я вообще не думала, что убиваю… И потом… – она нахмурилась: – Что теперь подумает Адам?
– Адам? А что такого он должен подумать?
Она покраснела:
– Ну… я же пыталась… приставать к нему… А потом вообще не помню, что было.
– Мишель, Мишель, – Кедвин поправила на ней одеяло и улыбнулась. – Успокойся, ничего страшного не случилось. Это как половой инстинкт. Он есть у всех, но одни считают особой доблестью демонстрировать его направо и налево, другие предпочитают хранить целомудрие… Наша потребность в витано выражается похоже и иногда, в качестве побочного эффекта, вызывает возбуждение, очень сильное. Особенно поначалу, пока ощущения не станут привычными, или пока ты не научишься с ними справляться. Ни один Бессмертный, уважающий себя и себе подобных, не станет ни смеяться над этим, ни осуждать. Тебе еще есть чему учиться, только и всего. Об этом мальчике мы еще поговорим, но позже, когда ты успокоишься и отдохнешь.
– Вот это меня и тревожит, – прошептала Мишель. – Я убила просто так, без всякой необходимости, и не чувствую ничего.
– Еще почувствуешь. К тому же, это называется не «убить», а «взять голову». И разве не он первым вздумал с тобой позабавиться?
– Да… он еще в Париже пытался меня… Ну, неважно. Как же он сюда-то попал?
– Спи, Мишель. Всему свое время. Разберемся.
*
Кедвин плотно притворила за собой дверь и вернулась в свою комнату. И не удивилась, обнаружив в гостиной Митоса.
– Ну, как она?
– Спит.
Кедвин села в кресло и с удовольствием откинулась на спинку:
– Надо придумать, что сказать хозяину.
– А что придумывать? Скажем, что девочке нездоровится, что у нее депрессия и все такое.
Митос сел в другое кресло, положил ногу на ногу и подпер рукой голову.
– Меня больше интересует другое. Откуда здесь взялся этот идиот? Знаешь, он ведь уже покушался на Мишель, еще до той заварушки у Крамера. И теперь не сам же он нас разыскал, кто-то его навел.
– Ну, это уж по твоей части. Нет, нет, не рассказывай мне сказок о слепой удаче! Я уверена, что у тебя есть знакомый Наблюдатель. Вот он пусть и разузнает, кто такой был этот щенок и какого черта делал в этих краях.
– Туше, – Митос вновь поднялся на ноги. – А нам лучше на обед сходить. У нас-то никакой депрессии не было. Тем более, если ты хочешь продолжить утреннюю беседу, нужно подкрепиться.
– Да, пожалуй, – согласилась Кедвин. – Пойдем, колокольчик звонит…
*
После обеда они пошли в комнаты Митоса. Он тут же расположился у окна с сигаретой. Кедвин села в кресло и, как недавно Митос, подперла рукой подбородок.
– Митос.
– Да?
– Признаться, я до сих пор не понимаю, почему ты надумал мне все это рассказывать.
– Ну, ты же сама сказала – иначе зачем я тебя сюда привел?
– Вот именно. Зачем ты меня сюда привел?
Он коротко вздохнул:
– У меня нет выбора, Кедвин. Надеюсь, ты не вообразила, будто я всегда и со всеми такой разговорчивый? Рано или поздно ты все узнаешь. Так уж лучше от меня, чем от Кассандры или МакЛауда.
Кедвин, подумав, кивнула:
– Да, пожалуй… У Кассандры нет причин приукрашивать твой и без того «светлый» образ.
– Возможно, будь ты на ее месте, ты была бы не столь рассудительна.
– А будь она на моем месте, устроила бы охоту на всех, кто имел несчастье родиться в Римской Империи? – Кедвин покачала головой. – Дело не в том, кто на чьем месте, Митос. И моя жизнь проходила не в райских кущах. Если на то пошло, я вообще не знаю женщин-Бессмертных с легкой судьбой. Это ничего не объясняет и не оправдывает. И тем более того, что я видела.
– А что ты еще видела? – насторожился Митос.
– Я была у МакЛауда, хотелось перекинуться парой слов. Вот и представь себе такую картину: мы с ним сидим на палубе, разговариваем. Вдруг появляется Кассандра, этак небрежно прерывает наш разговор, а он перед ней чуть ли не извиняться начинает! Не знаю, что это может значить, но меня покоробило, – Кедвин недоуменно развела руками. – Что, черт возьми, у них за отношения?
– Да, – сказал Митос, потушил сигарету и тоже сел в кресло. – Честно говоря, все, что происходит вокруг него в последние годы, очень странно.
– М-м-м? – изогнула бровь Кедвин.
– Видишь ли, Кассандра положила на него глаз очень давно, еще когда он был мальчишкой…
– Мальчишкой? Но каким образом?
– Она жила в лесу неподалеку от Гленфиннана. Как говорили, ждала рожденного в день зимнего солнцестояния.
– Постой-постой! – Кедвин выпрямилась и нахмурилась. – Это что же Ведьма из леса Доннан?
– Именно. Дункану с ней пришлось столкнуться в тринадцать лет.
– Та-ак, – Кедвин снова откинулась в кресле. – Очень интересно! И что ей было нужно?
– Тогда ничего. Но кое-что было нужно ее бывшему ученику. Роланду Кантосу.
– Этот-то ублюдок здесь при чем?
– Ты его, похоже, очень любишь, – заметил Митос.
– Жалею, что не сумела прикончить в свое время, – сквозь зубы проговорила Кедвин. – И почему-то особенно приятно слышать, что он ученик не чей-нибудь, а именно ее. Так при чем он в нашей истории?
– Тебе приходилось слышать пророчество о «найденыше с Нагорья, рожденном в зимнее солнцестояние»?
– Конечно. Хотя я так и не поняла, о чем оно.
– А ты помнишь, что день рождения Дункана МакЛауда 21 декабря?
– Но что это… – Кедвин остановилась на полуслове. – Продолжай, пожалуйста.
Митос побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, потом сцепил руки мостиком.
– В одном из вариантов пророчество выглядело примерно так: «Придет зло, уничтожая все на своем пути. Только ребенок Нагорья, рожденный в зимнее солнцестояние, видевший тьму и свет, сможет его остановить. Ребенок и мужчина». В другом варианте вместо «ребенок» звучало «найденыш» и добавлялись слова: «выживет, бросив вызов голосу смерти». Вот это, насчет голоса смерти, возможно, сбило с толку Кантоса и Кассандру. Они оба были уверены, что пророчество о нем, о Кантосе. Удивительное самомнение было у этого типа! Он решил, что будет безопаснее устранить угрозу, пока она еще не созрела. Он пытался убить МакЛауда еще в детстве. Ну, а Кассандра этому помешала.
