Текст книги "Путь к тишине. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Сиреневый Кот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Митос перехватил быстрый взгляд Кедвин.
– Сомневаюсь, – спокойно сказал он. – Даже если предположить, что кто-то ему подсказал, куда ехать, вряд ли этот кто-то объяснил, кому и зачем на самом деле это нужно, – подумав, он тихо добавил: – Если этот кто-то существует.
– Но ты не думаешь, что это случайность? – уточнила Кедвин.
– Я пока никак не думаю, – вздохнул Митос. – Ладно, если все так туманно, незачем травить душу.
Мишель встала:
– Можно, я пойду к себе?
– Иди, конечно, – кивнула Кедвин.
Она дождалась, пока за Мишель закроется дверь, встала и подошла к Митосу.
– Ты в самом деле не думаешь, что этот парень мог рассказать что-то полезное?
– Я в самом деле не знаю, что думать, – отозвался он, хмурясь; оттолкнулся спиной от полки и принялся расхаживать туда-сюда по комнате: – Очень может быть, что ничего полезного для нас он и не знал. Но кто мог так его использовать?
– Ты не настроен подозревать в этом Кассандру, – заметила Кедвин.
– Ни в коей мере! – ответил Митос. – То есть она вполне способна на такое, технически, так сказать. Но на практике слишком все заумно получается. И чем больше я обо всем этом думаю, тем больше мне кажется, что игра идет не на одной доске…
Он остановился перед Кедвин, еще секунду помолчал, размышляя, потом сказал:
– Пойдем к озеру. Там как-то спокойнее думается.
– Пойдем.
*
– Честно говоря, гулять возле озера, в котором спрятан труп… – заметила Кедвин, глядя на гладкую воду.
– А в каком озере не спрятан труп? – с мрачной иронией отозвался Митос. – Чтобы не беспокоиться по этому поводу, достаточно не знать, или не вспоминать.
– Ты циник.
– Конечно. И стараюсь пореже об этом забывать.
Он посмотрел на озеро и вздохнул:
– Если соседство трупа тебя отвлекает, пойдем вон по той тропке, вдоль кромки леса. Выйдем к дому с другой стороны.
Кедвин взяла его под руку, и они медленно пошли по указанной Митосом дорожке. Кедвин, угадав его настроение, серьезно спросила:
– В чем дело? Ты еще что-то надумал за прошедшую ночь?
– Ничего нового. Не могу отделаться от чувства, что снова не знаю, с кем или с чем мы имеем дело. В совпадения такого рода я не верю. А ты что-нибудь надумала?
– Признаться, нет, – сказала Кедвин. – Единственное, что упорно лезет на ум: ты преувеличиваешь «неправильность» ваших с МакЛаудом отношений. Да, проблемы с восприятием, да, непонимание. Но при таком, как вокруг тебя, количестве легенд…
– С этим я не спорю, – вздохнул Митос. – Все эти проблемы вполне закономерны и вполне решаемы. Но бывает так, что неприятные мелочи, каждая из которых не стоит беспокойства, вместе дают эффект разорвавшейся бомбы. Вот так у нас и случилось. Если бы все шло, как шло, если бы не появился Кронос, если бы не вмешалась Кассандра, если бы поблизости не возник Байрон… Все могло быть по-другому – но получилось так, как получилось.
– Да, может, ты прав. – Кедвин зябко поежилась и подняла воротник, закрываясь от налетевшего холодного ветра. – Но я все-таки хочу услышать твои объяснения. Поскольку сама я ничего полезного не придумала. Особенно насчет этой истории с Демоном. Я не слишком увлекаюсь мистикой.
– Здесь и нет никакой мистики, – сказал Митос. – Забудь о старике Зороастре и иже с ним. Тебе известна легенда о Великом Источнике?
– Конечно. Кому же она не известна?
– Так вот, эманации, подобные Темной Силе и Демону, порождает та же энергия, которая делает нас Бессмертными. То есть не совсем порождает… Это та часть «отрицательной» энергии человеческих страстей, которая не может раствориться в Источнике и потому им отторгается. Она начинает существовать сама по себе. Темная Сила – такой вот выплеск. Ариман – немного другое. Это явление, подчиненное циклическим законам, персонифицированное воплощение Темной Силы. Раз в тысячу лет оно обретает способность воплотиться на земле и использует для этого Бессмертного, обладающего достаточным энергетическим потенциалом, но недостаточно опытного, чтобы уметь грамотно управлять своей силой. И только от него зависит, найдет ли Демон дорогу в мир или вернется назад, в небытие.
Митос умолк.
Кедвин остановилась, уставилась под ноги и надолго замолчала. Наконец она подняла голову и тихо спросила:
– Откуда ты это знаешь? Или это только твои догадки?
– Нет, не догадки. Это правда. Кедвин, я… не могу объяснить. Не сейчас.
– Не можешь или не хочешь? Думаешь, я не пойму?
– Нет, нет.
Он вздохнул, ища нужные слова:
– Это знание досталось мне нелегко. Одним из условий было молчание. Я не обязан скрывать само знание, но объяснять, откуда мне все это известно, не могу.
Кедвин пристально смотрела на него, и он закончил почти умоляюще:
– Поверь мне, Кедвин. Я тебе доверяю. Но это не моя тайна.
Она кивнула. Потом сказала:
– Ты говорил об этом МакЛауду?
– Я никому об этом не говорил.
– Почему? Это могло помочь ему.
– Кедвин, если бы все, что я тебе сейчас рассказываю, я знал тогда, во время тех событий, многое сложилось бы по-другому. Но все мы крепки задним умом.
Она побрела по дорожке. Митос последовал за ней.
– В истинности этого знания сомневаться оснований нет?
– Нет. Никаких.
– Митос, ты уверен, что с Демоном покончено?
– Был уверен.
– Хорошо, – медленно Кедвин. – Это, надо думать, не все, что ты оставил на сладкое? Давай уж, выкладывай и остальное.
– Остальное так остальное, – хмыкнул Митос. – Я пытался узнать, каков принцип, так сказать, выбора Победителя. Никакого строгого правила не существует. Но жертвой Демона может стать человек, в какой-то момент поступивший против своей души и не осознавший своего отступничества, или совершивший нечто противное своей природе. Все это не очень конкретно, но взгляни: Темная Сила одолела МакЛауда после того, как он вынужден был убить близкого друга. Незадолго до явления Аримана он снова вынужден был пойти на подобное же убийство – Ингрид Хеннинг. Далее… Темная Сила не приносит в душу ничего инородного, она только выпускает то, что таилось в ее тени. Кроме того, Великий Источник не принимает Темную Силу. Значит, избавившись от ее власти, МакЛауд не избавился от нее самой. Он только восстановил контроль над темной стороной своего естества. Что было дальше? Вся история с Ингрид заставила его серьезно усомниться в себе, в том числе в своем представлении о справедливости и в своем праве судить кого бы то ни было. На фоне этих переживаний на него посыпались откровения о моем прошлом. Посеянные Кассандрой сомнения упали на благодатную почву. И вот тогда те мелочи, с которыми при других обстоятельствах я бы справился без труда, перестали быть мелочами и все до единой обратились против меня.
– Не вижу логики, – хмуро сказала Кедвин. – Если он усомнился в своем праве судить, то откуда такая категоричность в суждениях?
– Я тоже этого не понял. Но, поскольку именно я напрямую указал ему на эту дилемму – ты судишь, тебя судят, кто прав? – то, предполагаю, он бессознательно ухватился за возможность опровергнуть мою идею, доказав, что я сам вообще не имею права рассуждать о морали и чести, следовательно, мои высказывания на сей счет можно игнорировать.
– Возможно, – хмыкнула Кедвин. – Хотя выглядит как-то… Ладно. К тому же что-то мне подсказывает, что и это еще не все.
Митос тяжело вздохнул:
– Правильно подсказывает. Возможно, что такая же частица Темной Силы была в ауре Кроноса. А, возможно, он и с Демоном сталкивался.
– И ты думаешь, что его аура…
– Да. Возможно, это своего рода передача эстафеты. Не то, что Дункан получил от сумасшедшего отшельника.
– Но почему? Почему ты думаешь, что Кронос…
– Подумай. Я уже говорил, что он обладал огромной внутренней силой. Настоящей властью над человеческой душой, настоящим пониманием. Но при этом был неспособен по-настоящему управлять этой силой. Как будто она досталась ему извне, как чужая вещь или чужое оружие. Когда его аура слилась с аурой МакЛауда, передача эстафеты состоялась. Возможно, столь нехарактерное поведение МакЛауда после Бордо как раз этим и объяснялось.
– Этим можно объяснить многое, – сказала Кедвин. – Даже если это только предположение, то предположение очень правдоподобное.
– Есть и кое-что еще, – добавил Митос. – Тоже подтверждающее это предположение. Первое появление Демона во времени практически совпадает со смертью Кроноса.
– Черт! – Кедвин прикусила губу. – Но это же был не последний год тысячелетия?
– А кто сказал, что тысячелетний цикл привязан к христианскому календарю?
– Да, пожалуй. Но все-таки… если это в прошлом… стоит ли сейчас так углубляться в детали?
– А я уже не уверен, что все в прошлом.
– Почему? Из-за того, что МакЛауд продолжает считать тебя неизвестно кем? Или из-за Кассандры?
– Его поведение после стычки с О’Рурком осталось подозрительным и остается таким по сию пору.
– Ну, на этом, похоже, твоя стройная теория исчерпывается.
– Увы, да. Странно то, что, даже признав мои… хм-м… заслуги, он не перестал считать меня негодяем. Сделал мне, видите ли, одолжение! Помнишь его видение? Там мы оба с Амандой оказались «плохими ребятами». Но ее он жалел и пытался образумить, а меня просто убил. Потом он год путешествовал по тем местам, с которыми у него связаны воспоминания, а в результате оказался в постели у Кассандры. И во всех последних событиях без нее не обходится, в том числе и в его попытке убить меня уже наяву.
– Стоп! – сказала Кедвин, подняв руку. – Вернемся немного назад. В чем конкретно ты подозреваешь Кассандру? То, что она не Демон, в доказательствах не нуждается. И вряд ли ему помогала. Тогда что?
– На это мне тоже сказать нечего, – Митос, в свою очередь, поежился и поправил воротник пальто. – Я не знаю, чего она наговорила ему обо мне; я не знаю, почему он так ей доверяет; я не знаю, что с ним происходит сейчас. Его поведение было странным и до Кассандры. То ли все это ее происки, то ли, наоборот, она пытается ему помочь.
– Даже так?
– О прошлом я говорил, опираясь на факты. В настоящем никаких фактов у меня нет.
– А мой случайный разговор с ней не факт? А та стычка в подвале?
– Звучит смешно, но не только мое поведение можно истолковать двояко.
– Понятно. И что мы имеем в итоге? Кто наш противник?
– Во-первых, Крамер. Его изобретение может наделать бед побольше, чем смазливая ведьма. Во-вторых, Кассандра. Каковы бы ни были ее намерения, пока ни к чему хорошему ее усилия не привели. В-третьих…
– А есть и третий кандидат?
– Есть. Ни Крамер, ни Кассандра не могли подослать к нам того мальчишку.
– Кто же тогда?
Митос помолчал, хмурясь, потом сказал:
– Наблюдатели.
*
Они дошли до конца дорожки, но возвращаться в дом было еще рано, и они развернулись назад, к озеру.
– Значит, по-твоему, – проговорила Кедвин, – общение с Кассандрой не идет на пользу МакЛауду.
– Да.
– Хорошо… А ты пытался еще раз с ним поговорить? Объяснить что-то или послушать его объяснения?
Митос покачал головой, глядя себе под ноги.
– Нет смысла, Кедвин. Да, мы столкнулись в баре у Джо сразу после истории с Крамером. Но разговора не получилось.
– Потому что ты был слишком сердит?
– Потому что он сразу возжелал узнать, как все было «на самом деле». Ему уже рассказала обо всем Аманда, но он был убежден, что я что-то скрыл.
– А ты ничего не скрыл?
– Если ты имеешь в виду способ, которым я заставил помогать себе этого мальчишку, Поля, то для понимания всего конфликта в целом это не имеет значения.
– Верно, не имеет. И больше ничего?
– Пожалуйста, Кедвин, не начинай еще и ты! Достаточно того, что МакЛауд усиленно ищет двойной смысл во всех моих словах и поступках.
– Но, может быть, стоит попытаться еще раз с ним поговорить? – спросила Кедвин, хмурясь.
– Не думаю. Какая разница, что я скажу, если он заранее мне не верит? Не знаю, зачем он вообще задает вопросы. Будто надеется услышать что-нибудь, что ему самому покажется похожим на правду.
– И что ты намерен делать?
– Пока не знаю. Сейчас единственное, что я могу, это не делать того, чего он от меня ждет. Попытаться как-то разорвать замкнутый круг.
– Ломка стереотипа? – улыбнулась Кедвин. – И ничего более эффективного ты придумать не можешь?
– Не хватает данных, – твердо ответил Митос. – Прямых оснований для таких домыслов нет, но мне кажется, тут не обошлось без Кассандры. Я не смогу освободить его от ее влияния, если не буду знать, на чем оно держится. А узнать это я тоже пока не могу: он не хочет нормально со мной разговаривать.
– Снова замкнутый круг, – приуныла Кедвин. – Разве нельзя воспользоваться чем-нибудь более сильнодействующим, чем разговоры за жизнь?
– Почему же нельзя, можно. Но это его выбор, Кедвин. Его жизнь. И вмешиваться в нее силой…
– Лучше смотреть, как он губит себя?
– Нет, но если он хочет освободиться, он должен сделать это сам. И пока есть надежда, что он справится, мы не вмешаемся. Иначе вторжение может дать прямо противоположный результат.
– Так ли? – проницательно заметила Кедвин. – Разве тот факт, что ты все еще зол на него, никак не влияет на твои планы?
– Не знаю. Хочется думать, что нет. Но сама понимаешь, я ведь тоже человек, а не компьютер. Могу поддаться ненужным эмоциям. К тому же и это не повод применять силу в столь деликатном деле.
– Да, – кивнула Кедвин. – Нельзя уподобляться противнику.
– Именно.
– Не могу сказать, что ты меня полностью убедил. Так значит, у тебя нет никаких планов?
– До возвращения в Париж никаких.
– А как ты себя чувствуешь?
Митос уловил в ее голосе тревогу и улыбнулся:
– Если ты о кошмарах, то все уже прошло.
– Ты уверен?
– Кедвин, свобода от них не наступает на одну ночь. Если мне удалось один раз уснуть спокойно – значит, все позади.
– На сей раз, – тихо добавила она.
– Да. Как и многое в этой жизни.
Впереди между деревьев показалось озерко, через пару минут они вышли на берег.
– Скажи-ка, – вспомнила вдруг Кедвин, – а курить ты тоже от всех этих переживаний начал?
– Я не курю, Кедвин.
– Что? – она удивленно уставилась на него, не понимая, воспринимать ли это серьезно или как шутку. – В каком смысле?
Он лукаво прищурился:
– В прямом. Это деталь образа, которую уже пора отбросить, за ненадобностью.
Кедвин фыркнула:
– Ну, ты даешь! Ничего себе деталь образа.
– Очень полезная, между прочим, – сказал Митос. – Она, случалось, очень меня выручала. Да и в нашем случае…К примеру, как тебе удалось воспользоваться отмычкой, ты помнишь?
– Помню. Ты хочешь сказать, что предвидел именно это?
– Нет, конечно, таких деталей предвидеть никому не дано. Поэтому я стараюсь оставлять открытыми как можно больше возможностей… Впрочем, с отмычкой было достаточно просто. Похищения. Тюрьма. Замок. Ключ. Отмычка. Вот и все. Я решил, что ты должна знать, как ею пользоваться. Это пригодилось.
– Да, черт возьми, – коротко усмехнулась Кедвин. – Понятно… Но здесь-то никаких игр не было?
– Сама понимаешь, от таких привычек, даже кратковременных, в одночасье не избавишься. Особенно когда сдают нервы.
– Да, понимаю. – Кедвин улыбнулась. – Шарль, помнится, тоже пытался меня остеречь. Решил, что с тобой опасно иметь дело.
– А Маркус Константин тебя не пытался остеречь?
Кедвин резко остановилась:
– Ты что, следил за мной? Откуда ты знаешь?
– А я не знал, – ответил он невинно. – Я предположил. А ты лишь подтвердила.
Кедвин, моргая, смотрела на него, потом звонко рассмеялась.
– Ах ты сукин сын! – выговорила она сквозь смех.
– Стараюсь, – повел плечами Митос. – Ну вот, тебе уже весело. Надеюсь, оставшуюся пару дней мы будем отдыхать, а не изводить себя проблемами и кошмарами.
– Хорошо бы. А как насчет маленького спектакля, о котором говорил Франсуа на первой вечеринке?
– Будет и спектакль, – улыбнулся Митос. – Завтра.
*
Оставшиеся до отъезда дни прошли без приключений.
Получив ответы на большинство не дававших покоя вопросов, Кедвин решила пока переключить внимание на Мишель. Нелепая стычка в лесу возле особняка оказала той дурную услугу, нарушив обретенное было душевное равновесие.
Митос это заметил тоже. Но помочь не мог ничем, кроме как предложить дать Мишель урок фехтования. Та немного оживилась – сказалась вколоченная прежними учителями привычка хвататься за любую возможность расширить свои познания.
Кедвин, наблюдая за ними, усмехалась. Да, после такой разминки у Мишель просто не останется сил на переживания. И еще она вдруг представила Байрона на месте Мишель. Не такого, каким знала его сама, а молодого, в годы ученичества.
Ему достался строгий учитель, подумалось Кедвин. Знающий цену многому, и жизни в особенности. Но это не спасло его от разочарований и утраты смысла жизни в будущем.
«…он именно потому и настаивал на своем, что защищать Байрона пытался я…», отдалось в ее памяти эхо недавнего разговора.
Так ли было на самом деле? Будет ли у нее возможность это узнать?
Даже зная, что приключения еще не кончились, никаких своих планов Кедвин не строила. За время знакомства с Митосом она успела составить некоторое представление о том, как работает его интеллект, и рассудила, что бежать впереди поезда незачем. Пока он намерен посвящать ее в свои планы, лучше думать о том, как лучше в эти планы вписаться. А потом… до этого «потом» еще нужно дожить.
*
Вечером пятого дня хозяин и гости снова собрались в большом зале.
Завтра гости должны были разъехаться. Сегодня снова намечалась вечеринка с музыкой и танцами. Мишель выглядела очаровательно. Выучка Аманды, подумала Кедвин, наблюдая, как восторженно приветствуют ее соскучившиеся кавалеры.
Митос тоже появился в обществе. Уже без признаков усталости или хандры, хотя и держался по-прежнему немного в стороне. В отличие от прошлого своего выхода, не особенно налегал на спиртное.
Это следовало считать хорошим знаком.
Кедвин очень хотелось увидеть обещанный «спектакль». Как оказалось, не только ей. Вскоре после ужина, когда на столе оставались только вино, фрукты и сласти, к Митосу подошел Леру.
– Как у тебя сегодня настроение, Адам? – спросил он, жизнерадостно улыбаясь.
– Неплохо.
– Тогда, может быть, порадуешь нас?
– Конечно. Я ведь обещал.
Леру торопливо ушел к остальным гостям. Те, услышав новость, стали рассаживаться вокруг импровизированной сцены.
Митос отставил бокал с вином, оглянулся на Кедвин.
– Иди, – кивнула она. – Я посмотрю отсюда.
Она перебралась поближе к «сцене», но расположилась в кресле позади остальных зрителей. Не хотелось быть на виду.
Свет в зале немного пригасили. Митос вышел в освещенный круг, ему радостно захлопали. Он с улыбкой поднял руки:
– Спасибо. Итак, что сегодня? Гамлет? Дантон?
Он прислушался к разгоревшимся было спорам и дважды хлопнул в ладоши, призывая к тишине.
– Хорошо, пусть будет Дантон!
Стало тихо. Митос отступил на пару шагов, отвернулся и несколько мгновений просто стоял на месте, обхватив себя за плечи.
Потом повернулся и заговорил… При первых же звуках его голоса Кедвин вздрогнула и невольно выпрямилась.
Митос читал на память последнюю речь Дантона в Конвенте. Монолог этот звучал неоднократно в пьесах, книгах, фильмах… Кедвин воспринимала все иначе, чем остальные зрители, она слышала эту речь сама, и все, что удавалось написать и сыграть на сцене, неизменно вызывало у нее улыбку.
Но сейчас!
Митос не повторял речь слово в слово, он играл другое. Настроение. Силу. Страсть. Вплоть до жестов, до блеска глаз, до мельчайших оттенков чувства в голосе.
Кедвин была очарована этой игрой. Она почти забыла, где находится, видя совсем другое место и слыша голос другого человека.
Это было невероятно! Даже при том, что никто здесь, кроме нее, не может по-настоящему оценить эту игру. Именно так люди представляют себе переселение душ. Он не может играть на сцене, думала Кедвин, и не сможет никогда. Потому что на самом деле это не игра. Невозможно изо дня в день в заранее объявленное время дотла сжигать душу. Вот так сжигать!
…Митос закончил монолог, так же, как и в начале, отвернувшись от зрителей. А когда снова повернулся к замершим в потрясенном молчании людям, наваждение исчезло. Он снова был самим собой, выглядел немного усталым, хотя и довольным.
Тишина длилась недолго, сменившись бурей аплодисментов и восторженных возгласов.
Кедвин тихонько встала и ушла назад к столу. Взяла бокал с вином. Снова попыталась разобраться в своих ощущениях от «спектакля». И снова вспомнила фразу Митоса: «…вот тогда я и научился прятать настоящее «я» в самых дальних уголках памяти, внушать себе, что я – это не я, а тот человек, которым решил стать…»
Она только что видела, как – как! – он умеет прятать свое «я».
Этот человек еще не скоро перестанет ее удивлять.
– Пытаешься найти истину в вине?
Кедвин вздрогнула, оборачиваясь. Предмет ее раздумий стоял рядом, поглощенный изучением вазы с пирожными. Выбрав и отправив в рот одно, он, по примеру Кедвин, взял бокал с вином и отошел в сторонку, замечая мимоходом:
– Бурные аплодисменты, переходящие в овации, проходили без твоего участия.
– Аплодисменты – награда актера, – вздохнула Кедвин.
– А меня ты таковым не считаешь?
– А ты? – в упор спросила Кедвин. – Ты хочешь, чтобы я считала тебя актером? После того, что только что видела?
Митос помолчал, покачивая в руке бокал и глядя, как плещется в нем бордовая жидкость.
– Иногда я начинаю думать, что ты понимаешь меня слишком хорошо.
– Понимания не бывает слишком много, Митос.
– Может быть, – вздохнул он. – Может быть. Иногда мне даже хочется в это верить.
– Так поверь.
– Верил когда-то. Теперь не знаю.
Они помолчали, глядя на недавнюю публику, обсуждающую свои впечатления.
– Ты не принимаешь поздравлений?
– Никогда этого не делаю. Ты права – я не актер.
– И часто ты даешь такие представления?
– Нет. Но иногда приятно сделать ради развлечения то, что обычно делается ради выживания.
– Значит, я не ошиблась, – проговорила Кедвин. – Об этом ты и говорил как о способе прятать свое настоящее «я».
– Да.
– Ты не боишься?
– Чего?
– Я могу решить, что то, что я вижу сейчас, – тоже маска. Вот так же совершенно подогнанная. Под мой вкус.
Он помолчал, потом сказал тихо и огорченно:
– Конечно, можешь. Но я с этим ничего не поделаю. Именно потому, что я – это я, но не больше.
Он допил вино, отставил бокал и, не дожидаясь, пока восторженная публика его хватится, вышел из зала.
*
К своим комнатам Кедвин и Мишель поднимались вместе.
– Сегодня вы с Адамом не захотели остаться? – спросила Мишель.
– Нет, как видишь. Он не захотел. Впрочем, его можно понять.
– Да уж, – зябко поежилась Мишель. – Видала я хороших актеров. Но это…
– Я тоже, видала.
– Я с самого начала знала, что он особенный, – сказала Мишель. – Вы с ним были бы хорошей парой.
– Рано об этом говорить, Мишель, – перебила ее Кедвин, остановившись у своей двери. – Рано. Иногда все оказывается сложнее, чем выглядело сначала. Завтра мы возвращаемся в Париж. Сказке конец. Спокойной ночи, Мишель.
Она вошла в комнату, закрыла дверь и долго стояла, прислушиваясь к тишине. Потом прошла в спальню. Села на край неразобранной постели.
Сказке конец.
Почему она так ответила Мишель? Она была уверена, что ничего не кончилось, что Митос придет к ней и в эту ночь, пусть позже, но придет. Но почему-то после сегодняшнего «представления» она больше, чем прежде, была уверена и в другом: человек, в котором при свете дня у нее не было повода усомниться, ночью исчезал, превращаясь в призрак, тень себя настоящего. В этом тоже был какой-то смысл, но чтобы понять, какой, нужно было уйти от этого наваждения.
Завтра они возвращаются в Париж.
*
Митос стоял у приоткрытого окна, вдыхая морозный воздух. Он знал, что Кедвин уже у себя, и знал, что она его ждет. По крайней мере, ему хотелось думать, что ждет.
Нужно было отправиться к ней, но он медлил. Слишком много волнений вызвал сегодняшний вечер. И фраза Кедвин, о том, что его теперешнее обличье – не более чем маска, придуманная специально для нее.
Если сейчас он сделает то, что хочет, если пойдет к ней, то подтвердит он ее подозрения или опровергнет?
Он решительно захлопнул окно и направился к двери. Если он начнет раздумывать, Кедвин окажется права. Но он-то знал, что в его чувствах настоящее, а что надето, как маска!
Он задержался возле ее двери, прислушиваясь. Хотел постучать, но передумал и взялся за ручку. К его удивлению, дверь оказалась не заперта. Он бесшумно вошел, закрыл дверь и запер на замок. Пересек темную гостиную.
В спальне горел ночник.
Кедвин спала, уткнувшись в подушку, и не пошевелилась, когда Митос подошел и остановился рядом. Он тихо присел на край кровати, осторожно коснулся плеча Кедвин.
Быстрым движением перехватил ее руку с кинжалом.
– А я думал, что дверь открыта для меня, – прошептал он. – Я ошибался?
– Ты ошибался кое в чем другом, – ответила Кедвин.
– В чем же?
Одно движение руки в его захвате, и кинжал упал за подушки. Свободная рука Кедвин выскользнула из-под одеяла, мягко прошлась по руке Митоса – снизу вверх, к плечу и шее, потом тонкие пальцы погрузились в его волосы… И вдруг вцепились в них сильно и грубо.
Митос не стал противиться и позволил повалить себя на постель.
– Так в чем же? – выдохнул он, увлекая Кедвин за собой и притягивая для поцелуя.
– Нехорошо. Заставлять. Даму. Ждать, – выговорила она.
========== Глава 32. Снова Париж ==========
Кассандра уехала по делам в Лондон, но обещала вернуться как можно скорее. Несколько дней МакЛауду предстояло провести в одиночестве.
Оставшись один, он начал понимать, насколько к ней привязался и как стал нуждаться в ее обществе. Это было очень непривычное и неприятное чувство.
В первую ночь он проснулся с твердым ощущением, что слышал голос, обращавшийся к нему по имени. Да, он начал слышать голоса во сне, после жуткого приключения в подвале особняка Крамера. Он долго сидел на постели, прислушиваясь.
Нет, на барже тихо. Но голос продолжал звучать где-то позади его сознания, такое было впервые и внушало страх.
Он не осмелился снова лечь спать. Оделся, включил свет и просидел до утра у камина.
Что, черт возьми, с ним происходит?!
*
Этим же вопросом он задавался и следующим вечером, не зная, стоит ли ложиться спать или лучше плюнуть на все и отправиться в бар к Джо. Столкнуться там с Митосом сейчас можно было не бояться. Старейший уехал из Парижа вместе с Кедвин и Мишель, несколько дней их здесь не будет. Но идти в бар тоже не хотелось…
МакЛауд поймал себя на мысли, что не хочет встречаться с Джо. Тот снова заведет разговор о Митосе…
Он сидел на диване перед камином до полуночи и сам не заметил, как заснул. Проснулся, как от толчка, с отчетливым ощущением, что в помещении кто-то есть. Не Бессмертный – Зова он не почувствовал.
МакЛауд взялся было за меч, но тут же отдернул руку. На собственном печальном опыте он успел усвоить, чем может обернуться размахивание оружием, когда не знаешь, с кем или с чем имеешь дело.
Он встал и бесшумно вышел на середину каюты. Осмотрелся.
– Кто здесь?
Ему почудилось ответное движение возле лестницы, где было сейчас темнее всего, и он осторожно двинулся в этом направлении. Остановился, дойдя до кухонной секции, снова окликнул:
– Я же знаю, что ты здесь. Выходи!
Силуэт высокого стройного человека обрисовался среди теней. Человек не вышел из-под лестницы, он как будто возник прямо перед ней. В следующий момент оказался на свету.
Едва разглядев лицо и фигуру, МакЛауд застыл на месте, вытаращив глаза.
Грэйсон!
*
Он шарахнулся назад, налетев на кухонный стол. Этого просто не могло быть! Но это было. Столь же реально, как при том первом и последнем их разговоре.
Грэйсон смерил его взглядом и изогнул губы в знакомой насмешливой улыбке:
– Я смотрю, со времени нашей последней встречи нервы у тебя порядком сдали, МакЛауд. Жизнь среди смертных невеликое благо.
– Этого не может быть, – шепотом произнес МакЛауд. – Аримана больше нет…
– Я не Ариман, если это может тебя утешить, – холодно сказал Грэйсон. – Хотя тот факт, что я смог прийти к тебе вот так…
– Ты мертв. Этого не может быть! Это просто сон…
Грэйсон не удивился.
– Нельзя увидеть во сне то, чего никогда не видел наяву, – спокойно произнес он.
Между ними проплыла туманная рябь, он стал выглядеть совсем иначе. Таким – с длинными волосами, в костюме начала тысячелетия – МакЛауд его никогда не видел и не пытался вообразить.
Туман рассеялся, видение исчезло.
– Это не сон, – сказал Грэйсон, – и будет лучше, если ты перестанешь трястись и болтать чепуху и выслушаешь меня.
– Ты… но как это возможно?..
– Силы Источника потревожены, МакЛауд, – произнес Грэйсон. – Сейчас невозможное оказывается возможным… Тебе следует быть осторожнее.
– В чем? – невольно вырвалось у МакЛауда.
– В желаниях. Они могут исполниться. Но не так, как ты того ждешь.
– Постой, я ничего не понимаю. Что значит «силы Источника потревожены»? О чем речь, что за Источник?
– Ты довольно безграмотен для Избранного, – усмехнулся Грэйсон. – Речь об Источнике нашего Бессмертия. Силы его потревожены. И ты, Избранник, должен ощутить это в первую очередь.
– Я помню легенду. Но кто мог?
– Этого я не знаю. Я ведь вижу и слышу не больше, чем видишь и слышишь ты.
– Разве моя миссия еще не закончена? – растерянно спросил МакЛауд. – Ведь Ариман исчез!
– Тысячелетие еще не закончилось, – сказал Грэйсон. – Поэтому будь осторожен. Тебе потребуется помощь.
– Помощь?
– Вернее, защита. Может случиться даже так, что тебе понадобится защита от собственной силы.
– Но кто должен защитить меня? Чушь какая-то!
– Не такая чушь, как тебе кажется. А защитник – это Бессмертный, который будет чувствовать то, что происходит, так же, как ты. Он поможет тебе сохранить волю и ясность мысли. Кто это будет, не спрашивай, не знаю.
МакЛауд уже достаточно оправился от первого изумления и испуга, чтобы вспомнить о другом.
– Почему я должен тебе верить? Мы же были врагами, а теперь ты хочешь мне помочь. Почему?
Грэйсон сжал губы и нахмурился:
– Во-первых, мы не были врагами. Мы были противниками, а при иных обстоятельствах могли оказаться союзниками. Во-вторых, я говорил тогда и могу повторить сейчас: ты мне симпатичен.
– Но почему никто из моих друзей?..
– Они слишком слабы. Не каждому удается пройти барьер. Еще раз говорю – будь осторожен. Я даю совет, но не могу защитить тебя. Подумай, для такого визита сил достаточно не только у меня.
– Я должен бояться призраков? – переспросил МакЛауд.
Грэйсон улыбнулся, неторопливо сделал шаг вперед – и вдруг со всей силой наотмашь ударил МакЛауда по лицу.
МакЛауд рухнул на пол. Кое-как пришел в себя, потряс головой и поднялся на ноги. Со стола упал и разбился стеклянный стакан.
– Не такой уж я и призрак, – сказал Грэйсон.
МакЛауд медленно выпрямился, потирая челюсть.
– Могут быть и другие визитеры?
– Да. Поэтому я и говорил о защитнике.
