Текст книги "Сияние серого солнца (СИ)"

Автор книги: Siopflodas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Спасибо напарнику, он не поленился ещё раз нагреть воду для умывания. Пытаюсь достучаться к себе сквозь слой безразличия, но не получается. Мне как-то плевать. Изоляция в искусственном мире с парнем, который планирует убить меня в один день. Так обыденно.

И, укутавшись в тёплое, но такое колючее одеяло, ложусь на деревянный пол. Огонь потух, потому и «дома» темно. Настолько тихо, что слышен лишь его дыхание. Убить бы его сейчас, но мне жутко лень. Буду действовать, когда появятся силы выйти из этого оцепенения. Кажется, это и называется апатией. Или моральной усталостью. Но я стараюсь не зацикливаться на себе, вместо этого разглядывая обветшалую комнату.

Поглядев на запылённое зеркало, одиноко валяющееся в углу рядом с копьём, говорю себе, что завтра. Завтра буду убивать, крушить и ломать. Но не сейчас, мне нужна передышка после убийства Цепа. Ещё раз смотрю на гладкую поверхность, запрятанную за личиной грязи и разложения.

А оттуда на меня смотрит призрак смерти с рыжими копнами и ледяными глазами, которая убита мною лично. Мисс Галифаксе, так похожая на мою лисичку. Игры заставляют вспоминать каждый миг своей жизни, которую я запрятала чулане мыслей. Так что же я все-таки скрываю от себя так тщательно?

Изольда не уходит. Так и смотрит осуждающее, не то, что мне было стыдно перед ней, просто неуютно. Но смерть этой жестокой приютской мучительницы меня не трогает, девчонка получила то, что причитается. Только почему руководство приюта ничего не сделало со мной? И где лисичка? А главное, что случилось с Шарлотт?

Где же ты, Финч? Моя любимая подруга. В пещере ты бы точно не осталась. Значит спряталась. Но где? Не в сосновом лесу же, но и поле не вариант. Ты же ненавидишь природу в любом её проявлений, ведь в пятом нет ничего живого. А лишь серый и безжизненный бетон.

Вкусила ли ты настоящий хлеб после пира? Смогла ли эта Брема завлечь спонсоров? Маргарет говорит, что я должна оставить тебя и просто наблюдать. Но у тебя огромная воля к жизни и способность мыслить вне рамок, что волнует Мирту. Она уговаривает меня исполосовать тебя, а то и изуродовать. Окончательно уничтожить. Добить.

И страшно то, что я соглашаюсь. Без пререканий и внутренних дебатов. Ведь я так устала, что мне уже плевать.

А сон не идёт как некачественный морфлинг. Шарлотт помыкала Роуз, а ты знаешь Маргарет. А Катон собирается сразиться с Миртой. Что касается меня, то я просто не хочу иметь дела с этими незнакомками.

Уловив в воздухе запах застоявшегося железа и сырости, я думаю, что хочу жить. Наверное. А может мне плевать и на тебя, как и на себя. Раньше бы я подумала, что странно, но сейчас даже несуразная вереница мыслей не пугает. Главное, не стать бы следующей Крестой. Бедная Энни, теперь бедные мы.

Не в силах больше вынести тоску по чему-то утраченному, ощущение безнадёжности и отвержения небесами, я просто встаю. Сижу и понимаю, что мир мой сузился с горных долин до этой коморки.

Грязной, жалкой и дурной. Душа требовала простора. И Франческу в придачу, чтобы мы вместе могли пить медовый чай на веранде в одной из кафешек второго. Потому думаю прогуляться, чтобы временно забыться посредством лёгкой прогулки. Но уходить без предупреждения не разумно, потому и осторожно толкаю в плечо напарника:

– Я тут погуляю немного, тут душно, – шепчу ему, не желая разрушать эту нестабильную ауру тишины.

Он только сонно кивает и обратно проваливается в небытие.

*****

Темнота отступает, а краски бледнеют. Ранним утром небо стянуто серыми тучами. Властвует безмолвие. Сосны и снег, а также перемёрзший куст с ягодами.

Ножи и дротик. На фоне депрессивных картин, ягоды, источающие саму жизнь, кажутся неуместными. Потому и подхожу, чтобы его срезать. Истоптать. Все прекрасное должно быть разрушено. До основания.

Синевато-черные бусинки, похожи на чернику. А листки напоминают мирту, древесное растение символизирующее тишину и вечность. В это описание прекрасно бы вписалась смерть. Потому и, наверное, не сразу закидываю их в рот. Да и временная дружба с Франческой прошла недаром.

Финч как-то объясняла, что природа лишена гиперболизированных элементов. А столица наоборот любит играть на контрасте, ежедневно перешагивая золотую середину. Потому разглядываю ягоды ещё дольше, чтобы увериться в её съедобности. Однако после верчения на ладонях остаются странные разводы багряного оттенка, ведь обычные ягоды не выделяют столь густой и яркий сок. Что-то тут явно не в порядке. Похоже, на морник. Так оно и есть. Смертельная ягода, которая убьёт тебя за секунду.

И собираю горсть, чтобы умереть безболезненно и быстро в случае поражения.

А тем временем арена медленно утопает в ослепительном тумане. Дышать становится сложнее, да и голова кружится, словно внутри неё пожар, который не даёт сконцентрироваться на удручающей реальности.

Белоснежный и густой он скрывает окружающий мир за неестественно чётким контуром, что я уже возвращаюсь домой не просто быстрым шагом, а просто безудержно бегу. Ведь если промедлю, то останусь здесь покинутой. Главное, не сбиться и не потерять ориентир, не поддаться панике и двигаться решительно. Тяжёлое предчувствие заставляет оторвать взгляд с земли и посмотреть на хмурое небо.

Идёт лёгкий снегопад, оставляя на коже сажу. Чёрная субстанция сводит вчерашнюю процедуру омовения на нет, будто служа, напоминанием, что никому не дозволено смыть грех игр. А этот Сенека мыслитель что ли? Чего он добивается?

Добравшись, резко закрываю дверь, чем и бужу Катона.

– Мирта, что случилось? На нас напали? – обеспокоенно глядит непонимающими глазами. Начинаю сбивчиво изъяснять странное положение.

– Нет. Это что-то другое. Арену заполонил какой-то туман. Серебристый, чистый и густой. Без единого изъяна. Наверное, распорядители что-то выдумали. А ещё идёт снег вперемешку с пеплом. Лучше отсюда не высовываться.

Тогда я ещё не знала, что меня ждет самый худший день на арене. Медленный и тягучий взаперти. В плену у мглы.

========== Туман милосердия. Часть вторая. Лиса (переделанная версия). ==========

Пришлось проснуться из-за удушающего смога. Каждый вдох и выдох отдавался жгучей и давящей болью, словно лёгкие разодрали в клочья. А запах гари и непонимания не оставлял мне выбора. Либо бежать, либо уходить со сцены.

Я бы и хотела, но после потраченных усилий, не смела. Ведь никому не известно, какой ценой пришлось добыть рюкзак на пиру. И пусть ничего там не было путного, трибут-лиса все равно поборолась.

И смогла, пока все выжидали и думали. Как-никак я быстрая, у меня получится убежать от этого тумана и спрятаться в укромном месте. В нашем городке никто никогда не молился, но сейчас я просто обратилась к небесам с просьбой получить отсрочку, чтобы меня не отыскал туман. Я даже согласна встретиться с профи, но только не это. Туман пугал меня неизвестностью, потому и приходилось бежать со всех ног, чтобы не настигли.

На пути я споткнулась. Дважды. Но вставала, чётко осознавая, что никто не придёт на помощь, в то время как на остальных ставили и хоть как-то верили. Все знали это. Потому не питала иллюзии и не плакала, а смирилась. Иного варианта просто нет, его не существует. С этим ведь ничего не поделаешь.

Убегая осматривалась. Птички умирали мгновенно, и словно зачарованные падали во тьму. Растения увядали, а я продолжала бежать. Мышцы ныли от бега. Как и душа отравленная обидой.

Ведь вокруг нет ни одного живого трибута, а значит, что туман устроили именно для меня. Распорядители хотят избавиться от меня. Несправедливо. За что они подставляют? Разве у меня нет шансов?

Может, у меня нет столь привлекательной истории как у Эвердин. Столько мощи как у Катона или славы дистрикта, который защищает Мирту. Но так нельзя. Или можно? Ненавижу себя. Как я не смогла предугадать такой конец? Ведь все считают меня хитрой и изворотливой, потому и глумятся?

Поцарапанные коленки побаливали, а руки кровоточили из-за ссадин от убийственных веток. Боль порождала ненависть. Ко всем, что остальное в подсознании меркло.

Вдали замаячил силуэт крохотной домишки, шанс. Мне дали шанс отдохнуть, войти в нейтральную территорию и сказать преследователям – ещё рано устранять, посмотрите, этот трибут ничем не хуже.

Лихорадочно тяну дверцу, но та заперта. А туман, будто змея подкрадывается. Может медленнее, чем на поле, но оттого и растягивает душевные мучения. Возможно, сейчас кто-то в дистрикте безучастно смотрит на то, что происходит со мной. Наблюдает, как я сдаюсь.

Пусть эти поганые зрители ликуют, но если дверца не откроется я гордой походкой буду в обратном направлении шагать в туман. Они же этого хотят, пусть тогда подавятся этой смертью. Мрачным утренним перформансом угнетённого трибута.

И сумасбродные планы рушатся, ведь мне открывают дверь. Мирта. Почему опять она? Неужели судьба хочет если не туманом, то изморить меня встречей с ней? Но девушка живо тащит меня в дом, пока я думаю, кем она станет для меня. Палачом или спасительницей?

Я вижу, что её знобит. Не от холода. А из-за того, что происходит. Когда в дверь неожиданно колотились, они с Катоном не ожидали увидеть лисёнка. Измученного и затравленного. Это жизнь, так бывает.

Вижу, что её напарник уже вытаскивает меч, но она его успокаивает, позволяя мне пройти к зеркалу. Просто хочу увериться в том, что я жива. Ведь за столько дней арены уже забываешь, как выглядишь со стороны.

Я не узнаю себя. Огненные пряди потускнели и измазаны пеплом так, что я еле сдерживаю крик разочарования. В алебастровую кожу намертво въелась грязь, серая и безжизненная, как этот пепел снаружи. Что же творит с нами арена? Я даже по-человечески не выгляжу в отличие от фаворитов игр. Ведь никому не жалко девушку с таким запущенным видом. И не будет жалко. На то и расчёт?

– Было бы неплохо получить для начала представление о том, что вообще творится, – хладнокровно высказывается бывшая союзница.

Пытается отсрочить время смерти? Продлить мне жизнь, уговаривая Катона? Думает, что будет правильно убить меня, когда смогу дать отпор?

Глупая, Мирта. Все твои действия продиктованы не альтруизмом. Тебе просто стыдно за Рейчел и Эвелин. Сколько не старайся стать профи у тебя не получается? Были бы силы и оружие, тогда я бы поборолась. Со всеми вами.

Но все это бессмысленно и безнадёжно. Усаживаюсь на пол, пока ты пытаешься меня разговорить. Ведь нужна информация, раз ты даже обрабатываешь царапинки, а твой Катон борется с желанием пронзить меня копьём. Так и вижу, как его серебристо-ледяные глаза пылают ненавистью.

Не можете в один миг просто избавиться от ценного и смышлёного соперника? Пытка, да? Какое же это наслаждение насолить профи перед смертью. Хотя бы в этом преуспела.

Видя, что я задыхаюсь, ты топишь снег, чтобы напоить меня водой. А во рту тает больно-знакомый привкус. Металлический. Но почувствовала я его позже, после холодной воды. Говорят, чудеса случаются.

Но не в моем случае, потому что не получается избавиться от тумана в голове. Что-то я слабею. И ты накидываешь на меня грубое одеяло, когда борюсь со сном, чтобы позлить вас. Сумасшедшая, ведь я уже не твоя напарница. Нет необходимости заботиться.

*****

В оранжерее было тихо. Лишь президент и его распорядитель не спеша беседовали за чашкой чая. В окружении белоснежных роз и проецируемого экрана, который транслировал побег девочки-трибута от надвигающегося тумана.

Седовласый мужчина был слегка удивлён таким поворотом событий, а возникшие льдинки в глазах выражали скрытое неудовлетворение происходящим.

– Господин Крейн, не потрудитесь ли вы объяснить изюминку этого нововведения?

Молодой человек, робко откашлявшись, заговорил со всей почтительностью.

– Господин президент. Как вам известно, прошлогодние игры полюбились зрителям своей кровожадностью благодаря мистеру Ранкину. И помилует нас небеса, грядёт квартальная бойня, которая тоже сулит нам реки крови. Но боюсь, что публика может заскучать от этого зрелища. И чтобы оттенить нынешние игры и создать весомый контраст, наша команда решила прибегнуть к традиционным методам запугивания. Психологического поражения трибутов. Безмолвный туман выявит истинного победителя.

– Игры полны тумана. Неплохая задумка. Оно сможет подарить трибутам мнимое спокойствие, примиряя со своей участью. Будет успокаивать, затуманивая былую агрессию. Только вот почему Эвердин в безопасности? – презрительно взглянул на служащего.

– Мисс Эвердин смогла добежать до единственного сектора, который не затронул туман. До Рога Изобилия. Планируется, что туман, помноженный на тишину, убьёт мисс Гроссу и мисс Реггадсон. Это будет драматическим поворотом. Две союзницы, державшиеся вместе, убьют друг друга. И на финале, на кровавом финале мы столкнём мистера Уильямса и мисс Эвердин, – вкрадчиво проговаривает Сенека Крейн.

– Мистер Крэйн, ранее вы сами упомянули, что хотите сделать ставку на устоявшийся порядок. Так почему же нам не выбрать традиционного победителя?

– Да, потому и мы планируем победу Эвердин. История молодой девушки, потерявшая своего возлюбленного, тронула сердце капитолийцев, – воодушевлённо произнёс он.

– Вы меня не поняли. Ведь в пятом дистрикте давно не устраивались празднования, – хоть эти слова были высказаны довольно вежливо, но ощущения смертельной опасности охватило распорядители полностью.

– Господин, прошу меня простить, но эта трибутка не результативна. Её история на играх столь невзрачна, что никого и не заинтересует.

– Похвально, что вы думаете про рейтинг. Но неужели вас поразила наглость шахтёрской оборванки, склонной к насильственным действиям? Пожалуй, было не разумно прощать вам выставленный балл Эвердин.

Прямая угроза.

– Господин, мне очень жаль. Что я могу сделать, чтобы исправить оплошность? – он немедленно пытался выйти из трясины озлобленности президента.

– Вытащите Гроссу. В качестве альтернативы, можно остановиться и на мисс Ньюсом, – жёстко отрезал он.

– Простите, на ком? – Крейн от страха не мог вспомнить трибута с такой фамилией. Хотя, президент увидев его смущение, осёкся и спокойно добавил:

– Прошу меня извинить за оговорку. Я имел в виду, мисс Реггадсон.

– Но она ведь из второго. Как и прошлогодний победитель.

– Иногда приходится чем-то жертвовать, чтобы прийти к компромиссному решению. Люди надеются, но реальность иная. Она станет символом нерушимости нашей власти.

– Предлагаете устранить мистера Уильямса и мисс Эвердин?

– Что вы? Я просто предлагаю. Решение полностью за вами, – непринуждённо рассмеялся он.

========== Туман милосердия. Часть третья. Обретение памяти(переделанная версия). ==========

В машине было душно и маленькая я, тоскливо всматриваясь вдаль, пыталась отогнать от себя тревожную тоскливость и чувство неопределённости. Шарли спала и не просыпалась, пока родители яростно ругались в салоне.

– Хьюго, не молчи. Куда мы едем в такой туманный день? – женщина взволнованно озиралась вокруг, не замечая испепеляющего взгляда своего супруга.

– Ты смеешь после такого ещё, и заговаривать Селеста? – саркастично откликнулся он.

– Я не знала об их деятельности, клянусь. Да и ты ведь сам познакомил нас с Себастьяном и Скайлер Гроссой, – смущённо пролепетав, уставилась на пол.

– Ещё и винит меня в этом. Я всего лишь представил тебя Скайлер, чтобы ты как всегда не кисла на светском рауте. А ты, поддавшись ей, примкнула к этой секте, добровольно отдав Шарлотт на жертвоприношение. Да и накормил её успокоительными таблетками. Что было бы, если Маргарет не позвонила бы мне? Вы бы с леди Элеонор заживо сожгли бы одну из наших дочерей. Посмотрел бы я на Себастьяна, если бы её рыжую дочку захотели бы отправить на обряд, – взревел он, потирая виски и следя за рулём одновременно.

Они говорят про Франческу? Миловидная подружка Шарли с коралловым бантиком, которая продавала малиновый лимонад?

– Ты не понимаешь, Хьюго, – хмуро прошипев, подняла она голову.

– Что не понимаю? Что у нашей шестилетней дочери больше ума, чем у моей жены? – с ненавистью переспросил мужчина.

– Нет, жрица сказала, что у нашей дочери тёмный дар. И если её не очистить огнём, она навсегда застрянет в лимбо.

– Селеста, ты сошла с ума. Ты хоть понимаешь, что ты несёшь? Огненное аутодафе? – он панически стукнул по рулю.

– Папа, а куда мы едем? – встроилась я, чтобы они перестали ругаться. Он, глубоко вздохнув, продолжил:

– Маргарет, мы едем во второй. Там вы с сестрой на время останетесь у мисс Локсин. Я договорился с директрисой приюта, – затем обратился к маме, – Селеста послушай меня, пока вы спрячетесь здесь. Они будут разыскивать вас в Смарагдусе и в Капитолий. Но никто не будет заглядывать в Олдборо. А скоро я вам приведу Калисту.

Через пол автомобиля почувствовались вибрации. Я поспешила поделиться своими опасениями.

– Папа, мне страшно. Земля качается.

И в следующую секунду мир перевернулся с ног на голову. В прямом смысле, что я уже не различала ничего. Крики мамы, разбитое стекло, запах горелого и то, как Шарлотт повисла на ремне как тряпичная кукла смешалось воедино.

Этот туман мне напомнил правду, которую я так избегала. Я вспомнила. Все вспомнила.

Вот почему я так тянулась к Франческе с самого начала, не зная, что мы с ней когда-то делили единое прошлое. Жаль, это узнавать сейчас. И что теперь делать с этой ненужной правдой? Так она меня не узнала, а стало быть, не стоит пока об этом говорить. В поисках помощи оглядываюсь по сторонам. Через щель ничего не видно, да и дома стало темнее.

Значит арена погрязла в чернильной темноте. Даже дома, в островке безопасности, кромешная мгла не позволяет нам сделать что-либо. Потому мы и сидим, не двигаясь, пока вдали слышны крики неизвестного происхождения.

Весь этот туман, затягивая нам глаза, не давал заглянуть в истинное лицо опасности. Но как побороть врага, если не видишь его?

Все это сумасшествие иногда прерывалась шумящей грозой. И по правде говоря, я была напугана происходящим. Финч все ещё не приходила в себя. Что же такого она увидела снаружи, что не может выйти из мрачного оцепенения?

– Финч, милая, пожалуйста, расскажи, что там происходит? – ласково прошу её дать ответ, чтобы покончить с этой тягучей неопределенностью. Ведь мне приходилось изо всех сил стараться оставаться невозмутимой и уравновешенной, ведая, что именно её семья погубила мою. И не сорваться при этом.

– Там был туман и каждый погрязший в нем падал замертво, – выдаёт она немощно. Туман весьма ослабил её, что она снова впадает в очередное забытьё.

Через несколько минут или может часов, хоть и время больше не играет для нас роли, темнота рассеивается. Дом озаряется сумрачным светом и, по крайней мере, мы обретаем возможность видеть очертания вещей.

Не решаюсь будить Финч, потому с напарником тихо обедаем остатками вчерашних консервов. Закончив трапезу, мы просто сидим на полу в одеялах. Катон в одном углу, а я с лисичкой в другом, прижимаясь друг другу.

Так и проходят часы. Думала и надеялась, что распорядители хотя бы устроят землетрясение или отправят переродков, чтобы взбодрить игры. Но, наверное, с Эвердин происходило нечто фантастическое, раз нас не трогали. Однако это не означало, что мы были в порядке. Этот туман определённо был ядовитым, раз даже моя сверхбоязливая лисичка потеряла бдительность.

Сидеть с родственницей убийцы твоей семьи было невыносимым мучением. Я долго обдумывала, что делать, похороненная под завесой мягкого дыма, как в старых дореволюционных книгах.

Дедушка Николас говорил, что существуют тихие холмы, на которых располагаются уютные и маленькие городки вроде Олмонда во втором или Обсидиануса в первом. Но приезжий, увлёкшись не замечает, как место все больше сковывает и обволакивает его как этот туман, пока он полностью не забудет, кто он и больше не захочет вспомнить. Может, этот туман тоже такой?

Туман густел и поняла я это, смотря на дым, который проникал вовнутрь дома через щели, вселяя иррациональный страх перед покоем и тишиной. И оно щиплело глаза, заставляя, жмурится.

Прокручивая в голове все слова мистера Гросса, понимаю, что этот туман напоминает мне сюжет одной книги. Где герои выбрались из него с помощью принесения жертвы. Ненависть к отцу лисёнка и ухудшающееся самочувствие экс-союзницы наталкивают меня на одну гнусную мысль. Осторожно освободив себя от объятии заснувшей подружки, крадусь к напарнику, чтобы предупредить о своих замыслах.

– Она слабеет, а туман жаждет человеческой крови. Только получив его оно и рассеется, – решительно заявляю ему.

– Предлагаешь её убить? – буднично осведомляется он, хоть и глаза блестят от жестокой затеи.

– Да, но сделаю это сама. Видишь этот дротик, в этой маленькой капсуле содержится сок морника. Остаётся лишь воткнуть его в шею и человек умрет быстро и безболезненно. Просто доверься мне.

Возвратившись, обнимаю Франческу на прощанье. Глажу её медные копны, отговаривая себя от дальнейшего поступка. Но если я сейчас не решусь на убийство, её может убить кто-то другой. Осы-убийцы, жалящие бабочки или комары-мутанты, конфетные фламинго с острым клювом. Ужасная альтернатива, верно?

Капитолий жаждет приближение финала, и если я передумаю, то, в конце концов её просто убьёт Катон своим копьём. По сравнению с этим, укол морника это ещё ничего. Да и из-за кого моя семья исчезла?

Руки сами по себе добираются до тоненькой шеи и взмахом одной руки немедля ввожу дротик с морником. Лиса заливается кашлем и когда наши глаза, встречаются, вижу в них неприкрытое презрение. За тело, которое не будет жить, и не будет чувствовать боли. За душу, которую предали.

Но бесстрастным видом повернув к себе умирающую, ровным голосом проговариваю:

– Прости, Франческа. Но так и должно быть. Как мы и договаривались.

И раздается пушечный выстрел.

Хочется рассмеяться от истинного удовлетворения, ведь наконец-то я расправилась с дочерью виновника своих страданий. Я бы даже с упоением показала бы всему Капитолию этот дротик, зная, что игры смотрит и мистер Гросса, но это было бы слишком. Потому я просто молчала, хоть и внутри была готова рассказать всем, что я на самом деле думаю об этой семейке ненормальных.

Боже в кого я превратилась? Обещаю и лгу, не сдерживаю своё обещание. Я не буду тебе сопротивляться, Франческа. Я не трону тебя. Какое там, я предала её и себя. Но раз совершила такой поступок, нечего уже и жалеть. Остаётся лишь шагать на встречу к финалу.

Напарник тоже хранит молчание, неотрывно глядя на меня. Не смущаясь, аккуратно беру тело девушки и тащу к выходу, чтобы её забрал планолет. Открыв дверь, уверяюсь в том, что туман отступил.

– Катон, пора двигаться, это уже финал.

========== Aut vincere, aut mori или встречайте победителя… ==========

Катон встав, плетётся за моей спиной. Не обгоняет, не ругается, не злится. Лишь следует по пятам, словно безвольный вассал. Где же его свирепость перед финальным боем? Ведь остаётся устранить Эвердин. А он все молчит и любуется картинами разрушения.

Тяготило ли это меня? Немного. Разочарование охватившое Финч, её остекленевшие глаза невольно порождают боль в сердце. Неизвестная мне сила рвётся наружу, желая освободиться от роли, которую я играю и слишком хорошо вживаюсь.

Джоанна из второго, предательница и изощрённая лгунья. Но и это меня устроит, если я останусь живой в конце. Не удивлюсь, если нас в дистриктах поносят и не такими словами. Только, когда я успела превратиться из растерянного трибута в такого переродка?

Это не те мысли, которые должны меня волновать перед сражением. Сосредоточенность вот чего не хватает мне сейчас, а вот излишняя озлобленность на себя кипит рекой.

И нестерпимое желание выплеснуть яд, накопившийся лишь на старой бумаге, ударить до крови или сорваться с места в горные ущелья разрывает сердце. Однако воспитание, полученное во втором, как всегда все глушило, позволяя мне оставаться в трезвом рассудке.

Да, я убила её. Но почему же не приходит долгожданное облегчение? Почему так пусто? Все так жжёт, тревожит и не даёт покоя.

Я бы и, наверное, и дальше копалась бы в себе, если бы не внезапный рык.

Падают высоченные сосны, земля покрывается трещинами и из глубин навстречу к нам выходят волки. Не обычные серые. А мутанты, разработанные самим Капитолием. Вон там стоит один, изящно рисуя когтями на земле круги. Шерсть цвета соломы выжженным солнцем и сердце дрожит, ведь на меня смотрят глаза прелестной Диадемы. Охваченная паникой, не могу сдвинуться, и потому только наблюдаю.

Присмотревшись ближе понимаю, что они слепы. Их выдаёт белёсая пелена в глазу и зрачок, устремлённый в пустоту. Они не видят нас. Мы с Катоном, не шумя отодвигаемся на несколько метров и, взявшись за руки, смотрим, друг на друга прощальным взглядом, а затем молниеносно трогаемся с места.

Как только мы приходим в движение, за нами начинается погоня. Морозный воздух, снегопад из пепла и раскрасневшиеся мы не останавливаемся ни на секунду. Ведь сзади слышны клацанье зубов, заточенных не хуже клыков самой мисс Энобарии.

Если Гроссу погубили ядовитые пары тумана, похожие на выбросы фабрик в пятом, то распорядители хотят нас порвать на куски бритвенными клыками, оружием нашего ментора.

Хочется рассмеяться от гениальности мистера Крэйна, но нельзя. Нужно экономить силы. Кажется, мисс Эно как-то на своих играх загрызла шею трибутке из седьмого или восьмого. Это кровавое воспоминание невероятно веселит, что придаёт мышцам неожиданный импульс бежать все дальше и дальше.

Мы с Катоном, дети гор, потому нам привычно бежать, не спотыкаясь шероховатой поверхности. Но жаль, что путь до Рога Изобилия не выложен асфальтом.

Виден Рог. Величественный и неприступный. И на котором сидит ненавистная нам Эвердин. В руках у неё две стрелы и неписаное удивление. Улыбнувшись, она целится в нас, точнее в Катона.

Как говорится, мне везёт. Ведь даже на финале никто не рассматривает меня как серьёзного соперника. Я рукой заслоняю его торс, за что меня и награждают кровавой раной.

И вы спросите, ну и почему?

Будем честны, сама я с Эвердин не справлюсь, если только сам президент Сноу не соизволит её уложить. Но Катон даже будучи в обессиленном состоянии сможет её обезвредить. Потому я готова проиграть в данном сражении, чтобы не проиграть целую войну. Я верю в Катона, и в то, что он меня не подведет.

Он, взобравшись на поверхность, резким движением тянет меня в рог. И в последнюю секунду мне удаётся с трудом вцепиться за поверхность с оставшейся здоровой рукой. Поднявшись, пытаюсь отдышаться. Пока я корчусь от судорог, напарник лихорадочно хватает воздух ртом. Нет сил, даже перекинуться парой фраз, ведь для этого слишком долго бежали.

И в попытке обрести недостающий кислород, мы допускаем классическую ошибку всех профи – упускаем противника из виду. Победители нашего дистрикта назвали бы нас клиническими идиотами, как-никак так и есть.

Эвердин целится в нас. И сомневаясь в догадках, кого бы пристрелить первым переводит стрелу с меня на Катона. С Катона на меня. Играет, что ли? Эта ситуация столь комична, что глупая улыбка сама по себе расплывается на измождённом лице.

Ножи мои в потайном кармане, незаметно не достать. А копье Катон бросил по дороге, потому что он тормозил бегство. Режущий кинжал не долетит, даже если кинешь его со всей силой. Неужели это конец?

Потому мы и так стоим, пока землю не встряхивает знатно. Рог Изобилия начинает крутиться. Упав на колени, хватаюсь за выступ, пока Рог не превращается в подобие горки, которое пытается стряхнуть с себя все живое.

Не повезло Эвердин, которая вместо того, чтобы отпустить лук и схватиться за выступ, не разжимает руки и падает прямиком в руки переродков. Слышен единственный душераздирающий крик и мучения её окончены. Тоскливо гремит пушка и потенциального победителя уже нет. А ведь она могла бы, если была бы расторопнее. Но беда в том, что она пощадила нас. И тянула время.

А Катон, следом не удержавшись на выступе, который ломается от его значительного веса, катится на землю. На отчаявшегося парня кидаются переродки, а он, перекатившись кубарем успевает прежде достать свой кинжал.

Но что кинжал против переродков? Ведь за один миг огромный волк с бурой шерстью прокусывает ему бедро. Это напоминает мне сражение между Катоном и Цепом. Цеп, Цеп. Вот он на кого похож. Напряжение растёт и мне кажется, что разряд тока неистово рвёт грудь. Но сдерживаю крик, потому что нельзя. Катон должен держаться до конца, а таким поступком я могу ввергнуть его в преждевременное отчаяние.

Но страшнее этих переродков, призраки прошлого. Пока я висела на перекладине, мне приходили они. Эвелин с раздробленным лицом и пустыми глазницами. Рейчел, беспрерывно кашляющая кровью. Их прожигающий взгляд пробирал до дрожи, что просто хотелось разомкнуть руки. Упасть вниз и пасть вместе с напарником. Но меня удерживало вид его страданий, вряд ли бы я бы смогла перенести все это достоинством.

Почему же они его мучают? Почему они меня мучают? Его пронзительные вскрики полные боли и отчаяния. И безудержный смех при свете луны, доносящийся сверху сводило с ума. А смеялась эта гадкая Шарлотт.

– Из-за твоей трусости и он погибает. А ведь ты в курсе, что он и Марвел убили Лилиан лишь ради тебя? А ведь и мне пришлось уйти, чтобы ты жила. Тебе напомнить?

Посиневшее лицо, следы ногтей на шее, кровоподтёки украшали тело моего близнеца. Оглянув меня хитрым прищуром, она со слащавой нежностью проговаривает:

– Жаль, сила не может атаковать своего носителя. А то бы и, не задумываясь, придушила бы тебя. Как ты это сделала со мной. Помнишь?

Дело в том, что я не помню. Но этот нескончаемый и унизительный страх, постоянный холод и умирающий напарник пытают похлеще воспоминаний и мира теней вместе взятых.

Руки слабели, а кровь из раны не спеша стекалась в плечи, а лицо мёрзло. Вой унылого ветра и переродки не давали забыться. Мне что-то говорили, но я постепенно забывала, кем была и как попала в это чистилище.

Кружилась голова, задыхалось тело, а парень все не умирал. Ну, когда, когда же? Он-то ни в чем не виноват. Убейте его быстрее.

И вот он молчит. Катон больше не кричит, а лишь жалобно стонет. Переродки глянув на него прощальным взглядом, торжественно воют и отступают обратно в дебри.

Не в силах больше сопротивляться разжимаю пальцы. И ничком падаю в мягкий грунт. Переворачиваюсь и гляжу на небо. Вчерашнее небо беспросветности теперь утопает в нежнейших оттенках мяты и калины. Облака, подгоняемые ветром, так и дарят надежду, что день приходящий унесёт все тревоги. Но я его отвергаю, ведь день не будет иным. Он начнётся со смертью Катона.