Текст книги "Сияние серого солнца (СИ)"

Автор книги: Siopflodas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

========== Стоит ли оно того? В преддверии Жатвы. ==========

11 ноября

Замёрзла. Очень замёрзла. Медленно натягиваю шерстяное покрывало, чтобы забыться во сне. Но не помогает, потому что его нет. Не привыкшая спорить с реальностью, так и лежу, содрогаясь от холода. Я все принимаю и пытаюсь понять. Я не спорю, а просто живу.

Знаете, частенько бывает так, что теперь предрассветные часы в нашей темной коморке нагло властвует холод. Даже отрезок серебряного скотча, старательно наклеенный воспитательницей на оконную дыру, не может противостоять ледяному ветру второго дистрикта.

Не думайте, что я жалуюсь. Право, мне по душе такая погода. Тем более, уже и ноябрь наступил. Но не тогда, когда наши младшие воспитанницы плачут от холода. К сожалению, я не умею утешать, потому молча протягиваю им своё одеяло. Ах, вот куда я его подевала все-таки. По крайней мере, соседки по комнате Лили и Энн могут спокойно выспаться хоть раз.

Ведь последнее, что у тебя есть в таком месте лишь одеяло и смутная вера в будущее. Я верю. Я хочу верить, что все будет хорошо.

Представлюсь. Я Мирта. В профайле воспитанников детского дома меня записали как Маргарет Реггадсон. Да, тот самый злосчастный приют при академии миротворцев. Говорят, что мои родители погибли в автомобильной катастрофе. Не верю им. Но также знаю, что, правда, мне окончательно неизвестна. Потому и соглашаюсь. Да так оно и было, вы правы, мистер Кэллаган.

В нашем приюте живут разные люди. Есть девушки, которые в дождливые дни, невзирая на холод (и риск подхватить простуду) до посинения бегают в сером стадионе. Израненные души метают тяжёлые копья из стали, ежедневно кидают дротики, чтобы попасть на Голодные игры.

Да, вы не ослышались. Будучи ребёнком, я думала, что они сумасшедшие. А оказывается, что вовсе и нет. Как я поняла, приютские дети идут туда не за победой (Энобарию Голдинг не в счёт, она всегда была амбициозной девушкой), а за свободой.

Просто потому что они хотят вырваться отсюда. Да, вырваться из среды, где процветает гнёт и бессилие. Хоть где-то ненадолго конечно, но почувствовать себя человеком, искупаться в поддельной атмосфере равенства до арены. И сиять в свете софитов, как серое солнце нашего дистрикта.

Люблю прилагательное «серый». В нем есть правда. В нем есть жизнь. Кому из нас хватит смелости, чтобы признаться себе, что мы идём на игры только потому, что жизнь капитолийцев без кровавых распрей раскрашена лишь в серые тона роскошной неволи? И пусть разноцветные парики не введут вас в заблуждения, в душе-то мы все серые.

В первые годы в приюте, когда я была лишь несмышлёным и болтливым ребёнком, люди меня недолюбливали за пацифистские идеи. Но с возрастом я стала часто сомневаться в своих взглядах. И стала помалкивать, чтобы спокойно поесть бутерброд и заодно не получить пулю в лоб.

Может плата за мир того стоит? Но не настолько же, чтобы толпы честолюбивых подростков массово подавали заявление на ежегодный сбор потенциальных добровольцев.

Менее отчаянные (и лично для меня, соображающие, что к чему) из нас усердно учатся в школе, чтобы когда-нибудь пополнить ряды миротворцев. Да, так, пожалуй, разумнее. А что я?

Живу. Учусь. Как оригинально. И тайком коплю деньги. Откуда? Обычно мы отдаём наши скудные заработки от внешкольных работ воспитательницам (скажу вам по секрету, вот это и называется вопиющим грабежом среди бела дня!). И они по частям отдают нам на ежедневные расходы. Думаю, нет смысла рассказывать о финансовых махинациях относительно сироток.

Но я всегда откладывала благодаря дополнительной работе. Не смейтесь, но в школе я всегда писала любовные письма на заказ. Причём пользовались они успехом. И в дополнение, по воскресеньям, прибиралась в домах зажиточных семей.

Всегда твержу себе, мол, вот накоплю денег, стану совершеннолетней и уеду в первый дистрикт. Открою свой магазин открыток и буду жевать сэндвичи с помидорами на берегу Миссисипи. По правде говоря, по дистриктам перемещаться запрещено. Однако я уверена, что мне разрешат.

Второму дистрикту позволено больше, чем другим. Ведь мы единственный дистрикт, который остался на стороне Капитолия в тёмные времена. А если не позволят, то просто сбегу с Эрикой и её парнем на товарном поезде.

Подделать паспорта дело не сложное. Да и кто вообще меня собирается разыскивать? Мэр Плавций Уиллоу? Не смешите. Быть незначительным человеком, которым никто не интересуется и есть истинная привилегия в Панеме.

14 ноября

Слава Богу, что в Олдборо опять идёт дождь. А то, как любительница прохладного горного климата, не выношу жару и огонь. В попытке насладиться дождём сажусь возле окна и пытаюсь читать книгу про генетику. Все же не могу сосредоточиться на страницах, потому что все думаю о Катрин.

Сегодня наша воспитательница с неподдельной гордостью сообщила, что мисс Уокер была утверждена в качестве первой фаворитки для игр. Боже, о чем думает эта женщина? К сожалению, у Катрин получилось играючи пройти внутренний отбор, после болезни ранней фаворитки Эрин. Катрин считалась отличной заменой.

Ведь её с самого детства готовил к играм сам мистер Саммерс, стальной победитель 48-х игр. Потому ожидается, что у нашего дистрикта есть шансы на повторную победу. Им что не хватило прошлогодней победы Уэйда?

Ненасытные.

С Катрин мы не дружили, но я её знала. Учимся мы в одном классе и частенько обедаем вместе. Молча. В принципе, меня устраивает. Не знаю, почему я так волнуюсь в этом году. Может, потому что я её знаю?

Для меня, она, не обезличенный трибут со Второго. Ведь я её знаю. А кого знаешь, того и сложно отпустить. На ежедневный обед она любит приносить киви и перед первым уроком долго расчёсывает свои белокурые волосы под лучами утреннего солнца.

Знаю, что киви ей приносит Брут, так как она его любимая подопечная. И Дженкинс в прошлом году просил написать ей любовное письмо. Целых пятнадцать баксов удалось заработать на этом деле. Но письмо её не впечатлило. Без понятия, чем можно её удивить. Вот это и есть выдержка!

Но вот меня, да, очень легко удивить. Меня же не готовили, да и сама не лезла на рожон. Потому надо мной и никогда не висело вето на право быть эмоциональной.

Конечно, жизнь во втором делало их более приглушенными, но по сравнению с профессиональными трибутами, я бы считалась бракованной для игр, где очень важно умение оставаться хладнокровной.

Но думать рационально одно, а быть способной погасить обуревавшие эмоции другое. Навык, который тренируется годами. Потому мне унять гневную тревожность было нелегко.

Я так зла. Не важно, что мы не подруги, Катрин. Неужели ты не видишь перед собой вереницу опасностей? А?

Не могу больше читать. Нужно поговорить с ней, прежде чем отпустить на кровавую смерть. Хотя бы попрощаться, что ли. Ведь профи всегда умирает тяжело. Мучаясь. Все просмотренные игры за девять лет доказали мне это.

Секундная мысль, а я уже бегу из своей коморки в комнату посветлее. Стучусь в дверь ради приличия и после утвердительного ответа вхожу. Она одна, как я и ожидала.

Наверное, остальные девушки не хотели ей мешать, ведь завтра уже жатва. Или скажу прямо, просто не захотели видеть ту, которая отправляется на верную смерть. Она сильный трибут. Но всегда есть возможность проигрыша.

Второму дистрикту не дадут выиграть повторно. Я чувствую это. Мысли рационально, Мирта. С чего бы ей не выиграть? Капитолий любит второй, а также первый и четвёртый. Типичные финалисты. Конечно, у меня нет никаких аргументов в пользу её проигрыша. Но все же, я чувствую. Но понимает ли это Катрин? Верит ли она в свой успех?

Судя по тому, что она аккуратными движениями наносит лавандовую маску на лицо, она верит. И это хорошо, наверное. Выглядит абсолютно спокойной. Даже умиротворённой, я бы сказала. И даже не притворяется при этом.

Странно, в комнату зашла, а говорить неловко. Видимо, Катрин это тоже порядком утомило. Её раздражают нерешительные люди, и чтобы это пресечь, она кивком указала на белоснежный пуфик. Я присела.

– Что, Реггадсон? Так и будешь молчать? Вот только не надо меня жалеть, ладно? И смотри, пуфик не испорть, – и при этом сдавленно издаёт смешок, мол, с посылом какого лешего тебя волнует моя судьба.

– И тебе доброго вечера, Катрин, – говорю с нарочитой вежливостью, как её любимый мистер Брут, – не затем я пришла. Я бы не стала тебя жалеть, ведь это твой выбор. Волнуешься насчёт пуфика? Зачем? Выиграешь, таких штук сто купишь. И мне заодно небесно-голубой, – пытаюсь улыбнуться. Только вот не прокатывает.

– Размечталась, Мирта, – резко осаждает меня Катрин, – а если серьёзно дело не в победе, а в том , как я смогу отстоять честь нашего дистрикта. Главное бы, не опозориться. Все-таки на кону имидж мистера Саммерса, – последнюю фразу она произнесла как-то по-особенному.

Голос звучал ниже на целую октаву. Но кажется, увидев в моих глазах откровенное удивление (беспросветная ты тупица, Мирта) , старается мигом свернуть тему на другое русло, – кстати, а зачем пришла?

Да, и вправду хороший вопрос. Честно, я и сама не знаю.

Но остолбенела я не из-за этого. Меня поразило, что даже перед лицом потенциальной смерти, девушка волновалась за имидж своего ментора.

Хотя, если подумать довольно логично. Ведь имидж влияет на количество спонсоров. И все же, я не понимаю этого. Наверное, мне и не суждено понять, эту особую связь между каждым ментором и его трибутом.

Потому еле переборов, комок в горле, тихо произношу следующие слова. Главное не показать, что я, правда, волнуюсь о ней. Ведь во втором не принято, открыто выражать эмоции и быть привязанной к кому-то:

– Я пришла помочь. Да, ну знаешь, помощь с гардеробом что ли. Завтра ты должна выглядеть чудесно, если хочешь победить, – волнуюсь так, будто сама иду на игры, – знаешь , Уэйд даже перед жатвой покрасил волосы в пепельный оттенок, чтобы завоевать сердца капитолийских дам, – и это сущая, правда.

– Этих пустоголовых кукол, что ли? – чувствую, в её голосе плохо скрываемое презрение, к этим странным созданиям.

– Не будь столь самоуверенной. Эти куклы, как ты выразилась, помогли ему выиграть. Ему, статному крашеному красавцу-блондину , – улыбнувшись про себя, продолжаю, – смазливые у нас побеждают нечасто, но зато как! Вспомни Финника Одейра или Кашмиру Ричтсон. Я не говорю, что они были плохими бойцами. Но красота облегчила их работу, не находишь? Так что будем основательно готовиться. И даже не спорь, – я чувствую, что во мне просыпается странное чувство упертости, которое, возможно, убеждает мою собеседницу временно уступить роль лидера мне. Лишь на раз.

Все-таки такое бывает редко. Так что шанса терять я не стала. Готовились мы долго, но качественно. Перебрав скромный гардероб, я остановилась на длинном платье бледно-лаймового цвета. Оно было скромным, но зато таким воздушным. Затем мы немного подкрутили волосы. Вышло довольно мило.

Не буду врать, я не знаю, зачем я это сделала. Я даже не понимаю, как девушка, с которой мы просто молчали, разрешила помочь ей с подбором образа. Она ведь даже не рассматривает меня, как свою подругу. Но это странное поведение объясняется одним. Жатва. Старшие не врали про жатву. Они не врали. В такие дни мы всегда сближаемся, чётко осознавая риск утраты.

Катрин, даже обняла меня на прощание. И, полагаю, это повлияло на мои дальнейшие слова. Дёрнуло же мне сказать:

– Катрин, подумай. Стоит ли оно того?

Она, полагаю, подумала.

========== О необычной жатве во втором. ==========

15 ноября. Перед жатвой

Жатва в определённых дистриктах проводится в разное время. У кого-то рано утром, как у нас. В то время как в дальних дистриктах процедура назначена на послеобеденное время. Скажу прямо, я не знаю реальную причину, почему там жатву стараются провести попозже. Но и у меня есть своё предположения на этот счёт.

Дальние дистрикты в последние тридцать лет редко выигрывают игры. И, кажись, на это есть причина. Парень Эрики, машинист товарного поезда, рассказывал, что раньше все в независимости от принадлежности к определённому дистрикту жили одинаково плохо. Конечно, плохо характеристика относительная, но не суть.

Что ж, правдоподобность данной идеи подтвердить или подвергнуть сомнению я не могу, но он, по крайней мере, периодически ездит в другие дистрикты и при возможности даже может подслушивать разговоры местных.

Да и наши горные миротворцы не трогают его, потому что все они практически росли на одной улице, и знают, что он «не блещет» умом. О да, этот настолько гениален, что убедил всех в своей тупоголовости.

Поэтому выборка ранних победителей отличается разнообразием дистриктов. Не поверите мне, но седьмые даже считались фаворитами. Это сейчас, после прихода к власти Кориолана Сноу, дальним дистриктам туго.

Ведь после своего прихода президент начал демонстративно оказывать поддержку лишь одним дистриктам, оставляя остальных балансировать на грани нищеты.

Так вот из-за частого проигрыша и духа уныния, которые могут там царить, власти Панема дают «им, потенциальным нежильцам» больше времени на моральную подготовку. Дабы не устраивали сцену или что-то похлеще.

Но от этого суть самого дела не меняется. Традиционно жатву проводят на третьей неделе Ноября. А там следом уже и Рождество, священный праздник, отвлекающий капитолийцев от ужасов игр.

Они-то отвлекутся, а что станет с нами? Иногда эти мысли так и норовят выплеснуться наружу. Но нельзя, нельзя. Я стараюсь просто отключаться и притворяться, что игр нет. Просто так легче жить.

Боюсь ли я жатвы? Боюсь. Радует, что на игры хотя бы отправляются взрослые и подготовленные юноши и девушки, умеющие постоять за себя.

Наша воспитательница однажды после выпитого бренди проговорилась нам, что последние тридцать четыре года из нашего дистрикта в Капитолий отправляются лишь добровольцы.

Связано это с одним давним событием. Когда-то на 39-тых голодных играх, участвовала маленькая дочка мэра Бриннера. Двенадцатилетняя Гвен, которая ни разу в жизни не держала даже нож для масла, погибла трагической смертью от рук трибутов одиннадцатого дистрикта.

После этого мэр неустанно работал, чтобы поднять престиж статуса добровольца. И ему это удалось. Каждый падший, из наших, на арене знал, что он или она шли на это осознанно. И потому им было некого винить. Так что, да, мы боимся. Но не настолько.

*****

Сегодняшнее утро было дождливым. Мне кажется, если оно было бы солнечным, то я бы точно не пережила бы отъезд Катрин. Ведь солнечная погода дарит надежду, а в такие дни, как Жатва его не стоит иметь.

Честно, меня успокаивало лишь то, что дождь смывал пелену торжественности с восторженных глаз жителей. Мелкий моросящий дождь напоминал, об истинном предназначении сея мероприятия.

Не праздник. А цена, которую мы платим за мрачное спокойствие. А ведь мы бы могли присоединиться к другим дистриктам в тёмные времена? Но-но! Незачем нагружать себя такими мыслями, Мирта. Ты ведь не знаешь, что точно произошло в те дни. Не надо строить гипотезы.

Тем более, последнее, что хочет увидеть Уокер в день жатвы твой хмурый вид. Будь мужественной ради приятельницы. Но как выразить, что я не согласна?

Капитолий считает жатву праздником, верно? Так смоем же флёр радости и оденемся в цвет безразличия и отрешённости. В серый. Штаны, футболка и куртка.

Не стала даже расчёсывать волосы, пусть так и лежат. Какая ведь разница? Все-таки не могу притворяться, что я рада за неё. Не рада. Решено – так и пойду.

*****

Чуть не проспал жатву. Пришлось бежать из дома, ведь автобусы сегодня не ездят, так как улицы перекрыты. Волнуюсь ли я? Конечно, вчера мне еле удалось вытянуть счастливый билет на игры.

Пришлось хорошенько избить Таннера, чтобы доказать мистеру Бруту о моей готовности к играм. Хоть, я и хорош в ближнем бою, Таннер тоже не слабак, потому и в начале боя пришлось туго.

На игры поеду я и белобрысая выскочка Уокер, которая настолько уверена в своей победе, что даже не соизволит до разговора со мной. А может, боится? В общем, плевать. Разберусь со слабаками, потом и прикончу её. Во сне. Так будет лучше.

Стою и скучаю около Центральной площади. Не люблю долго ждать забора крови. Думал, окинуть окрестности взглядом на прощание. Но зачем? Как-то бессмысленно. Я же вернусь? Да, Катон вернётся триумфатором.

*****

Не стала разглядывать лица остальных. Было неинтересно. Ведь дело ясное никто из них не поедет. Полчаса назад подошла к женщине миротворцу и отдала правую руку. Взяли кровь и отпустили.

Встала я в четвертую колонну и стала разыскивать Катрин глазами. Сложно было разглядеть её через толпу детей, но Ивонна, добрая душа, одолжила бинокль. Она дочка вице-мэра, так что ей можно таскать всякие штучки на Жатву. Главное, не светиться.

О! Так, правда, лучше. В шестой колонне её нет, значит в седьмой. Вот она! Стоит бледная. Хочу её позвать. Но она слишком далеко. Однако это не останавливает меня за наблюдением. Фаворитка жатвы, покусывая пухлые губы, окидывает всех каким-то странным взглядом.

Как это… не могу вспомнить прилагательное, которое проходили на уроке словесности миссис Иогансон. Задумчивая? Не то. Индифферентная. Определённо.

Пальцы скрещены, голова опущена. Боже, Мирта, что ты наделала? С таким-то настроем она не то что выиграет игры, а даже на сцену выйдет как падчерица фортуны. Что за мазохистская привычка винить себя!

Не думаю, что мои вчерашние слова могли так изменить человека за одну ночь. Или могли? Но я была бы рада, если изменили бы. Лучше быть живой и растоптанной, чем мёртвой и гордой.

Поблагодарив Ивонну, пришлось вернуть бинокль, так как начался показ черно-белого фильма про восстание округов. Мысленно сплю и грежу о пляжных днях в четвёртом и о пикнике с клубникой из дедушкиного сада. И вспоминаю её.

Мы ведь так были счастливы с ней. Но потом она, сев в полуночный поезд, уехала в страну теней. А могла бы остаться со мной. Во втором. Не понимаю, что заставило её уехать.

Причину хотелось найти, но эти размышления пришлось прекратить, так как на платформу поднялась молодая капитолийка, которую мы ранее не видели.

Наверное, наша новая сопровождающая. Тиверца то в прошлом году удачно охмурила капитолийского вдовца, что теперь мы не сдались ей ни на цент. Тем временем, незнакомая нам особа вяло начинает говорить:

– Доброе утро, я Инела Орин. Ваша новая сопровождающая, – пролепетав это в смятении, девушка торопливо убирает малиновую прядь с лица, – эта выразительная неуверенность явно завладела моим вниманием.

– И пусть удача будет на вашей стороне! Что ж, тянуть не будем. Сначала дамы, – ишь какая деловитая. Вялая, но деловитая. Странная такая комбинация. Для капитолийки болтает мало, хороший знак.

Инела нетвёрдым шагом подходит к стеклянному шару, где находятся листки с нашими именами. Рука её дрожит, когда она опускает её, что непривычно для нас, жителей второго дистрикта. Нервирует это меня. Нервирует.

Резко вытаскивая дизайнерскую бумажку пурпурного цвета, стыдливо подходит к микрофону. Замечаю оттого, что её взгляд непрерывно бегает по площади. Неужели ей стыдно? Не обманывайся, Мирта.

Девчонка просто боится подвести папочку, кто купил ей должность во втором. Но, тем не менее, резко задерживаю дыхание и пытаюсь не думать о Катрин.

И в следующую секунду микрофон отчаянно произносится имя несчастной, которую заменит моя подруга. Или не заменит, по настроению. Во всяком случае, я точно ей не завидую. Обеим.

– Маргарет Реггадсон!

Я выдыхаю. На минорной ноте. И не могу вдохнуть. Легкие словно парализовало, парализовало. Но в следующий миг, дыхание рефлекторно нормализуется по выучке.

Что ж, дышу. Ладно, не стой тут, Мирта. Иди. Шаг вперёд, ещё шажок, пожалуйста. А там разберёмся.

Ввиду моей нерасторопности сопровождающей приходится ещё раз, но более ласково позвать меня на сцену:

– Маргарет, прошу, поднимись на сцену, – немедленно улавливая нотки жалости в её голосе. Боже, неужели ей так сложно владеть своими эмоциями.

Хочется кричать изо всех сил, что иду я, иду, не, видишь ли, ты жертва неаккуратного аиста. Что ж, ты такая нетерпеливая, ещё и осмеливаешься жалеть жительницу гор. Будь бы кто-то вроде Брута Саммерса на моем месте, живого места от тебя бы не осталось.

Вот такими недобрыми мыслями стараюсь бодро шагать на свой изысканный эшафот и думаю, что Инеле точно не стоило идти на такую работу, уж слишком она нервная.

Подмечаю по дороге, что платформа, на самом деле, в этом году оформлена просто шикарно. В небесно-голубых тонах. Жаль, что не увижу её на следующем году.

Поднимаясь на сцену, улыбаюсь Инеле. Не оттого, что хочется казаться мужественной. Достоинство давно умерло во мне , просто представляю, как бы весело было бы её избить. Черешневая краска чудесно сочеталась бы с бронзовой кожей.

Мирта, будь милосерднее, отпугнёшь же бедняжку. Плевать, не ей-то идти на игры. Потому совесть, дай мне возможность поиздеваться хотя бы в душе. Так я не сойду с ума.

К счастью, в моём дистрикте, не принято всхлипывать или рыдать, этого даже избегают Лили и Энн. Для них я вроде защитница и сестра-наставник.

Надеюсь, они не будут часто вспоминать меня. Надеюсь, я не умру страшной смертью. Надеюсь, они не увидят мою смерть. Боюсь, что это сломает их волю к жизни. Не хочу, чтобы они видели меня слабой.

И потому гнетущая тишина меня быстро отрезвляет от опиума страха.

И вот, стою я такая, в сером . На празднике. С взлохмаченными волосами. И улыбаюсь. Инела, словно увидевшая хищника, пятится назад. «Что с вами, леди?». Знаю, что выгляжу я неважно.

Но я же не с психушки сбежала, чтобы она так пугалась. Но повинуясь к какому-то неизвестному мне инстинкту, девушка отодвигается от меня на приличное расстояние. А затем с опаской спрашивает у толпы:

– Есть ли добровольцы?

Впервые за тридцать четыре года никто не выкрикивает своё имя. Даже первая фаворитка Жатвы виновато молчит. Чую, что сегодня её хорошенько будут пытать в академии.

А потом долго смеяться. Ведь у завистливых подростков появилась причина, чтобы гнобить экс-подопечную Саммерса. Надеюсь, ребра не сломают. И потому я на неё не злюсь. Даже жалею.

Тем более сама же напросилась. А кто у нас тут посеял зерно сомнение в голове Катрин, а Мирта? Ты! Только ты! Так что не рыпайся и абстрагируйся от происходящего. Нет, я не хочу, приди. Прошу. Прошу, я сейчас умру от страха. В голове вихрем крутятся дикие мысли.

Несмотря на бурю внутри, внешне я выгляжу спокойной. Даже зловеще спокойной. Будто так и задумано. Гляжу в экран, надменное лицо приказывает всем не оспаривать результат Жатвы. Да это же я!

Лучше бы я заплакала, да кто-нибудь из сердобольных девушек заменили бы меня. Ах, мисс Реггадсон, подписали же вы себе смертный приговор. Жаль, что вы разучились плакать в семь лет.

Удивившаяся, отсутствию добровольцев, капитолийка старается оправиться от такой неожиданности. И, чтобы реабилитироваться в глазах дистрикта, незамедлительно тянется ко второй корзине. И уже более свободным движением, вытаскивая бумажку, читает имя следующего претендента.

– Катон Уильямс!

Не везёт же мне. Ну, хотя бы дождь льёт. Катон, ничуть не удивлённый, молниеносно примчавшись к эшафоту, тьфу, то есть к сцене, с лёгкостью взлетает на радостных крыльях эйфории.

Парень, ты ведь даже не представляешь, во что мы вляпались. И вальяжно, будто успевший победить на играх, устраивается около меня. И для пущего эффекта театрально вырывает микрофон у неопытной сопроводительницы.

Была бы на её месте мегера Тиверца, Катону точно не поздоровилось бы. Получила бы головой по микрофону. Хихикаю от такой воображаемой, но столь милой сцены. Катон смотря на меня, ухмыляется и под взгляд шокированной бедняжки, решительно говорит толпе:

– Нам с Маргарет добровольцы не нужны, потому что Дистрикт Два и без того привезёт корону домой, – а мне нравится настрой этого паренька. Такие легко не сдаются. Был бы кто-нибудь унылее, я бы точно взгрустнула от нервов. А пока буду держаться. И под мрачные смешки горцев, мы, улыбаясь уходим во дворец правосудия.

За нами закрывается массивная дверь, а и с ним путь к прошлому. Надеюсь, так и будет, Катон. Надеюсь, мы вернёмся.

========== И пришлось мне улыбнуться. События после Жатвы. ==========

15 ноября. После жатвы.

На часах всего лишь одиннадцать утра. А в поезд мы сядем лишь в три. А до этого времени, я предоставлена самой себе. Если кто-то захочет со мной попрощаться, у них есть на это целых два часа. А не час, как в остальных дистриктах. Такая вот секретная привилегия, такого даже нет в первом.

Что касается меня, хоть я и улыбалась перед Катоном, а в душе была совершенно разбитой. Просто не хотела демонстрировать страх, чтобы он не счёл меня слабой союзницей. Да, не повезло ему с такой бестолковой напарницей.

Ему, Катону Уильямсу, натренированному парню из академии. Он, высокий и мускулистый, старше меня на два года. Рядом с ним у меня нет никаких шансов выбраться оттуда. Как я могу ему вообще ассистировать в чем-либо?

Не знаю. Пока не знаю.

Ладно, главное не паниковать, а попытаться вспомнить все, что знаю. Так он из академии, это ясно. Ведь его имя всегда фигурировало в рассказах восторженных старшеклассниц из приюта.

Медленно утопая в пучине мыслей, в полумраке неведения, нахожу спасительную зацепку. Миорам!

Моя близкая приятельница, которая там училась, рассказывала мне много о чем. Но теперь она в пятом, заключила после учёбы какой-то служебный контракт и уехала набираться опыта.

Она, как и я, сирота, но ввиду своих блестящих способностей в сфере инженерии училась на государственном гранте. Проще говоря, дистрикт два платил за её обучение, чтобы к совершеннолетию заполучить к себе перспективного миротворца-разработчика. Так вот, теперь вспоминаю, что в рассказе Миорам иногда фигурировал некий мистер Уильямс.

По её словам, Катон не просто победитель турнира по ближнему бою в старшей лиге, но также обладатель свирепого нрава. И никто не знает, что его может вывести из себя. Люди шепчутся, что лучше его не злить, а то будете лежать отбитой почкой как бедняга Томас. Не знаю Томаса, но теперь мне стало его жалко. Может оттого, что меня тоже ждёт такая незавидная участь?

Только вот собрата на арене с психическими расстройствами не хватало, поведение таких людей не предугадаешь. А может он притворяется отбитым, кто его знает? Надеюсь, притворяется. Я теперь не знаю, что и думать и чему верить.

Я вообще ничего не знаю.

Ранее Миорам также поведала мне, что Катон в совершенстве владеет мечом и копьём. Опасные оружия. А может, мне вообще убежать?

Уж, очень он пугает меня. И неважно, что час назад он поднял мне настроение своеобразным одолжением микрофона у новой сопроводительницы.

Лучше бы я вообще не знала о нем ничего. Не знаю, что я даже могу ему предложить. От этого и болит голова. Да и приступ мигрени вернулся с двойной силой.

Все-таки не помешает мне полежать на деревянной кровати, как раз и спина отдохнёт.

Вот я и забралась на кровать. И лежу, разглядывая потолок, мечтая заснуть мёртвым сном. Чтобы не думать. Чтобы не брать ответственность за свою жизнь.

Откладывай своё спасение на дальний ящик, Мирта. Вот придёт твоё тело в деревянном гробу, и его даже нормально не похоронят.

Никто не будет беспокоиться за тебя, потому что ты никому здесь не сдалась. Потому, соберись, Реггадсон.

*****

Проснулась от скрипа металлической двери. Кажись, невольно вздремнула. Протирая уставшие глаза, вижу, что ко мне пришли посетители. Точнее, две маленькие посетительницы. Увидев, что я окончательно проснулась, девочки бегут ко мне навстречу. Сев на край кровати, тянутся ручками к моей шее.

Обнимаемся. Ненавижу обниматься, но не скажешь же детям, что тебе неприятно. Ведь в играх мисс Ричтсон, её напарнику свернули шею наши профи, обнимая «по-дружески». И, пытаясь развеять призраки прошлого, поочерёдно сжимаю их руки. Даю последние указания и советы:

– У меня есть к вам последняя просьба. Лили, после нашего свидания, проберись в мою комнату и выброси все мои бумаги в мусоропровод. Ты же у нас бесшумно передвигаешься, значит сможешь. Я верю, что ты справишься. Но ничего не читай, ладно? И последнее, не смотрите игры. Не смотрите мои игры, пожалуйста.

Девочка мнёт край своего платья, но не возражает. Энн кивает. Но обе молчат. Знают, как я раздражаюсь, когда трогают мои вещи.

Однако визитёрши, надо отдать им должное, взгляда моего не избегают и не опускают голову. Вдруг голос пылкой Энн с негодованием разрезает тишину:

– Мирта, если потребуется, убей Катона первым. Убей. Хоть во сне, неважно. Подлый трюк, зато живой вернёшься, – признаюсь, тут даже Катрин бы поперхнулась от неожиданности.

Неужели мне это говорит семилетняя девчушка?

Надо же, забыла, что они же все поголовно ходят в академию.

– Возможно, ты и не вернёшься. Но обещаю, мы усложним жизнь Катону. Но, тем не менее, старайся, тогда задание с бумажками не станет последней твоей просьбой, – поддакивает ей флегматичная Лили.

Дети второго не лгут и не надеются попросту. И это вселяет недостающую мне решительность. И ещё порождает откровенную злость.

Кто им вообще вдолбил в голову про допустимость убийства? А вдруг они сами в будущем захотят поехать туда?

Нет, такого допустить нельзя.

Стараюсь улыбаться. Выходит натянуто.

– А из вас получились бы хорошие профи, – замираю на миг и саркастично добавляю, – Энн, особенно из тебя, думаешь уже как готовый хищник, – девочка самодовольно улыбается, сочтя это за комплимент.

И в следующую секунду, яростно кричу им в лицо:

– Только вот, такого не произойдёт, слышите? – на миг девчонки отшатываются назад и выжидают конец вспышки, – не смейте вызываться добровольцами. Никогда. На арене все умирают одинаково. И когда, вам как-нибудь доведётся увидеть мою кровавую смерть, вы поймёте, что даже вторые могут ломаться.

И тут же спокойно добавляю. М-да, эмоции у меня меняются карусельной периодичностью. Надеюсь, причина в играх.

– Вот мой талон для овощей, не теряйте его, – даже после такого срыва, они делают вид, что ничего не произошло, и берут талон.

Не хотелось бы прощаться так, но приходится, так как в дверях появляется миротворец. И уводит моих маленьких, но потенциально опасных подопечных.

А вот следующая визитёрша своим приходом чуть ли не доводит меня до инфаркта. На дверях стоит Катрин с апельсинами. Не ожидала её увидеть.

– Будешь?

Смотрит так пронзительно. Отказать ей, нашему экс-лидеру, невозможно. Подхожу к ней пошатывающейся походкой и беру апельсин.

Мы не разговариваем, а минуту стоим около входа, что даже миротворец начинает пристально рассматривать нас. Уловив подозрительный взгляд человека в форме, шепчет мне: