Текст книги "Сияние серого солнца (СИ)"

Автор книги: Siopflodas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Цеп, – хрипло отвечаю я, и на моё внезапное пробуждение он сильнее сжимает руку, – наш рюкзак он у него. Прости, что мы встретились так, – а по щеке сползает слезинка разлуки.

– Неважно, ты главное не умирай, – говорит он. Пушка гремит снова. Наверное, предыдущая была просто щелчком, извещающий об окончании пира. Чернота, в которой я лежу, расплывается. И я чувствую, как медленнее бьётся сердце.

«Пульса нет, да и мне эти ножи больше не пригодятся», – говорит голос в голове. Это Катон. Ощущаю, как его тёплая и влажная ладонь ускользает все дальше, как падают ножи, и вдобавок слышу красочные ругательства напарника. И затем он удаляется. Но почему не ухожу я? Что меня здесь теперь сдерживает?

Ответ не ясен. Вокруг тишина. Но и её разрушают. Что-то неприятно жужжит. Это планолет? Это планолет. А тем временем боль в висках слабеет, оставляя лишь приятное покалывание. И я снова обретаю способность открыть глаза. И вовремя, потому что в следующую секунду мне удаётся увернуться от лап электротока.

Миротворец сверху смотрит на меня ошарашенно. Да что же со мной? Неужели я жива? Что все-таки прислал мне Брут? Столько вопросов, но так мало ответов. Я приподнимаюсь и усаживаюсь на землю. Вот так поворот. Распорядители что-то поторопились приписывать мне смерть.

Планолет ещё минуту кружит надо мной и оставляет меня на арене. Походу, мои игры продолжаются. Но для всех я мертва. До наступления ночи уж точно, а утро только начинается. И теперь у меня назревает план и в придачу улыбка на лице.

Я знаю, что делать. Но сначала вытащу стрелу.

========== Фантасмагорическое поле и прощание с Цепом. ==========

Комментарий к Фантасмагорическое поле и прощание с Цепом.

* Невидима и свободна! Невидима и свободна! – цитата из романа Булгакова «Мастер и Маргарита», глава 21 «Полет». Слова эти проговариваются автором , когда Маргарита покидает свой дом , своего мужа и прошлое , готовая стать ведьмой. А в случае Мирты , она просто отрекается от своего прошлого , чтобы стать настоящей профи. В начале главы она никому не видима , ведь её считают погибшей , оттого и перестают на неё охотиться , что делает её временно свободной от расправы других трибутов.

* Я в восхищении – цитата произнесенная Фаготом на балу у Сатаны.

«Мастер и Маргарита», глава 23 «Великий бал у Сатаны». Всю эту маскарадную битву Катона и Цепа, приправленная нападением Мирты , которая разрядилась в мертвеца и восстала из небытия можно рассматривать как аллюзию на иллюзорность смерти.

* И Мирта, имя которой в полном варианте звучит как Маргарет это англоязычная версия греческой Маргариты. Точно такое же имя носит главная героиня Булгакова.

* Намек на то, что победа Катона может быть заранее купленной. Но победит ли он? Вот в чем вопрос.

Наступило самое странное утро в моей жизни. Даже первый день в приюте не может им тягаться. И все же я ещё не покинула Рог Изобилия, решив, что на данный момент это место может быть самым безопасным.

Ведь все оставшиеся четыре разбрелись по разным сторонам. Думая, что со мной покончено. Потому полагаю, что ко мне сегодня щедры. Из-за того, что я выжила. Правда, случайно. Потому я невидима и свободна*.

А Капитолий допустил оплошность, оповестив трибутов о моей ложной кончине, тем самым давая мне в руки козырь. Но теперь возникает закономерный вопрос, позволят ли мне выиграть после такого? Или найдут способ как-то устранить?

Все-таки не могу вспомнить, чтобы представители одного и того же дистрикта побеждали на играх два года подряд. Ну, кроме Блеска и Кашмиры разумеется. Однако я не унываю, так как все страшное уже позади.

Пока я встаю и осматриваюсь по сторонам, Брут присылает целую коробку вещей. Бандану , которая может прикрыть вмятину в черепе, оставленную мне Цепом. И по правде говоря, я стараюсь даже её не трогать. Но странность в том , что после удара, мигрень отошла на второй план. Наверное, организм сосредоточен на более важных процессах.

Дальше рассматриваю спонсорские пожертвования, надо же не скупились даже на бинт с обезболивающими таблетками. При таком морозе немного неприятно менять старую марлю на новую. Но нужно, чтобы рука могла исправно функционировать для дальнейшего боя.

Затем покончив с этой неприятной процедурой, думаю позавтракать. И достаю суп с водорослями. Восхитительно. Но недостаточно, чтобы я насытилась. Потому и в дополнение закусываю древесной корой. Теперь я восстановила силы. Наверное.

После утреннего приёма пищи, начинаю обдумывать свои дальнейшие действия. Да и Катон, словно небеса смилостивились, оставил здесь метательные ножи. Мои.

Кстати, о нем. Подозреваю, что он сегодня посетит поле. Но надеюсь, что не на горячую голову. Ведь нынешние трибуты из второго ничего не соображают в припадке гнева. Каюсь, это наш недостаток с напарником, как бы мы не пытались оставаться хладнокровными. И неважно аутсайдер ты или первый фаворит жатвы. Это и беспокоит, похоже, потому и мне придётся последовать за ним.

Мне нужно найти Цепа. Не то, чтобы я собиралась ему мстить или нападать. Не сумасшедшая же. А просто помочь Катону, ведь вдвоём будет легче атаковать и обороняться.

И пусть даже после этого напарник попытается меня убить, но теперь я подготовлена к такому исходу. Как бы то ни было теперь со мной мои ножи, предназначенные мне с самого начала. И я буду противиться, и отбиваться, и возможно смогу себя защитить.

Да и тем более не зря же Брут и Энобария одаривают меня, хотят, чтобы я вернулась к нему? Если надо, то я сделаю это.

– Брут, вы меня слышите? Пришлите мне театральный грим белого оттенка и длинное платье того же цвета. Устрою представление для Цепа, – уже слышу, как Цезарь с Клавдием обсуждают мою задумку. В тёплой студии с малиновым чаем.

Завидую им немножко, но не сильно. Хотя, чем быстрее справлюсь, тем быстрее вернусь во второй. Однако признаться, не хочется покидать арену. Мне здесь нравится, ведь тут я впервые живу по-настоящему (примечание автора: стокгольмский синдром).

И он присылает. Наверное, спонсоры посчитали это неплохим вложением в дело Катона и Маргарет, ведь теперь на моей стороне временное преимущество.

Получив прошеное, я отрезаю подол платья, корректируя его под свой рост. И наношу грим. Теперь кожа мертвенно-бледная, а если нападение произойдёт при лунном свете, никто не сможет упрекнуть меня в неправдоподобности внешнего вида. А бандану я прячу за распущенными волосами и остригаю длинные концы, чтобы противник не смог за них ухватиться.

И закончив приготовления, решаюсь идти в путь. В поле. Катон нападёт вечером, чтобы оправиться и восстановиться от утренней неожиданности.

Без рюкзака и только с мечом, и без союзника. Ведь все профи мертвы, благодаря дальним округам. Да и бедняга хотел стать моим личным палачом, но не получилось. Но у него получится сразить другого. И имя ему – Цеп.

*****

А пшеничные колосья тут высокие. Иду, медленно высматривая трясину или замаскированные ямы, чтобы не упасть в них. Это было бы нелепо после того, что я пережила утром. Да и надо постараться не споткнуться на грязь, ведь можно подвернуть ногу.

И все это из-за мелкого моросящего дождя. Надеюсь, этот дождь закончится раньше, чем жизнь Цепа. Как бы все это не переросло бы в гололёд. Хотя нет. Ведь снег не тронул эту часть арены.

Потому остаётся беспокоиться лишь о чистоте платья. Белый – цвет совершенства. И носить его нужно соответственно. С почтением.

Ведь теперь подобно ему моя душа переродилась заново без изъян. Кристально чистая глава. Теперь я не имею право допустить ошибку. Не имею.

Поблуждав немного, дохожу до лагеря. Дождь прекращается. Стоит палатка. И две массивные рюкзаки чёрного цвета. А на углу аккуратно сложен небесно-голубой. Видимо, его и не тронули. Показываться, не решаюсь, ведь ещё нет Катона. А Цеп разминает тело, готовясь встретить противника.

Медленно обхожу поле и начинаю лазать на одинокое дерево в поле. Повезло мне, что листья густые. Что перестал лить дождь, и что часть арены слабо освещена луной. Нет костра. Лишь темнота и озлобленность.

Лезть в платье, надетое верх формы дело нелёгкое. Но мне кое-как удаётся пролезть наверх. С моими ножами. И как только я успеваю спрятаться, слышу бесцветный голос напарника:

– Дистрикт 11, – представление начинается, ведь один палач бесстрастно приветствует другого несостоявшегося палача, – ты забрал кое-что принадлежавшее нам.

– Кому это нам? – презрительно усмехается Цеп, – теперь есть только ты и я. А её нет.

– Да, это верно, – спокойно проговаривает он. Тишина перед бурей, ведь ни одна мышца лица не дрогнула даже от такой провокации. Пока что.

Мне почему-то смешно. Но я не спешу, пусть сначала вымотаются.

Катон и Цеп, два мои наиопаснейшие противники встают напротив друг друга. Катон готовится размахивать кинжалом, а у Цепа тоже нож. Видимо из нашего рюкзака.

И они начинают бой. Двое дерутся нещадно. Прямо под деревом, как я и рассчитала. Главное, чтобы они не перенеслись дальше.

Цеп не спешит ранить Катона, а лишь бьёт по лицу и старается его задушить, полагаясь на свои огромные кулачище. А зря. Катон отшатывается назад, но еле удержавшись, покрасневший заново бежит в разъярённом темпе. И всаживает кинжал в бедро, хотя и целился в брюшную полость, ведь соперник перевернулся в последнюю секунду.

У Цепа перекашивается лицо от нахлынувшей боли. Раненый он пытается инстинктивно зажать рану, но пользуясь возможностью, Катон ещё раз ударяет ножом в руку. Цеп, споткнувшись о камень, падает, и напарник мой прижимает его к земле.

Они катаются по земле несколько раз, и теперь Катон оказывается снизу придавленный Цепом.

Они оба хрипло дышат, пытаясь, испепелить друг друга взглядом. Катон потерял меч, как и выронил Цеп. И теперь он пытается из последних сил избить его по голове.

– Я тебе череп пробью, – скалится он.

– Мстишь, верно? – ещё сильнее впивается противник в адамово яблоко.

– А то! Умрёшь как она, – пренебрежительным тоном отзывается он.

И теперь спрыгиваю я и замахиваюсь ножом на спину. Но получается криво, и нож входит в правое плечо, пока Цеп пытается разглядеть меня.

У Катона от шока бледнеет лицо и на миг мне кажется, что он не дышит. Пока Цеп пытается стряхнуть меня с себя, Катон оправившись, кусает его за локоть. До крови и мышц.

Цеп рычит на все поле. Этот Джейсон был прав, как бы я не заполучила Тита из второго.

Пока он в агонии мечется, я все больше распариваю ранее расцарапанное бедро, пытаясь почувствовать кровь живой плоти. Наконец пальцы утопают в тёплой черешне вперемешку с грязью. И все трое мы падаем, шипя от боли.

Я быстро ныряю в колосья и Цеп, ещё не заметивший меня, кричит:

– Не благодарная ты, Эвердин. Разберусь с Катоном и убью тебя.

Катон на это заявление молчит. Впрочем, он молчал и когда увидел меня после «смерти». И корчась от боли, Цеп бежит на ослабевшего Катона. И тут я, выбежав из засады, ставлю ему подножку, и потому он окончательно падает.

Катон наклоняется и пинает его по голове, пока я еле оттаскиваю его от тела противника. Как бы он не ослабел, я все ещё уступаю ему по силе.

Катон поворачивается и с расширенными от удивления зрачками всматривается в меня. А затем проговаривает:

– Ты, ты же …мертва.

Умирающий Цеп, думая, что он тоже видит галлюцинацию, повернув голову истерично хохочет:

– Не довезли до неба? Пришла попрощаться, девочка с ножами?

Теперь улыбаюсь я.

– Возможно, но не совсем, – и наклонившись, перерезаю ему сонную артерию. Гремит пушка. Умер Цеп.

Катон, полагая, что сходит с ума оседает на землю. Стараясь отдышаться, спрашивает:

– И что теперь? – столько в нем неопределённости и опустошения.

– Он мёртв, – констатирую я факт. Нужно начать с чего-то попроще.

– Как и ты, – отрицает он очевидное.

– Нет, я жива, – не соглашаюсь я.

– Неужели я сошёл с ума? Как эта Креста? Даже после своей смерти ты не оставляешь людей в покое. Мучаешь, Мирта.

– Я не страдаю садизмом, – проговариваю на одном дыхании.

– Я бы поспорил, – криво улыбается напарник.

– Посмотри на небо, сейчас будет показ погибших. И ты сам убедишься, что меня там нет.

Играет гимн. На небе мерцает фото Цепа, а затем гаснет. Теперь уж навсегда.

– Только Цеп, – растерянно откликается он.

– Теперь веришь? – не силясь оторвать взгляд смотрю на человека из прошлого.

– Но как такое возможно? – теперь безразличные нотки в его голосе сменяются пробуждающимся удивлением.

– Не волнуйся, без десерта не останешься, – отмахиваюсь я.

Он воодушевлённый поговаривает:

– Уничтожим остальных. Потом сразимся на финале. Я и ты, – произносит безумные вещи почти ласковым тоном.

– Учти, в этот раз я просто не сдамся, – хмурюсь я.

– Знаю, теперь ты профи, – подтверждает он.

Я польщена.

– Я просто учусь у лучших. У тебя. Я в восхищении*! – торжественно ему заявляю, ведь моя душа уже продана и куплена. Как и его *.

Так и покидаем поле, оставляя Цепа в прошлом. И свою человечность в придачу, оно и не нужно мёртвым.

========== Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел. ==========

Дистрикт – 4.

Лазурное море переливалось сияющими оттенками неизведанной, но такой притягательной свободы. Калиста Ньюсом нехотя сняв серебристое платье, переоделась в простой хлопковый сарафан.

Узнали бы её школьные подруги, что она позволила себе нарядиться в столь недостойный наряд, закрыли бы доступ ко всем столичным вечеринкам. Ведь каждому капитолийцу известно, что мелочи подчёркивают социальный статус, а оно определяет дальнейшую жизнь. И как-никак имидж надо поддерживать.

Но маленькая Маргарет, маленькая дочка её старшего брата, уговорила её на такую авантюру. Девчушка мотивировала тётю тем, что нужно жить для себя без оглядки на других. Такое наивное дитя, ведь это просто невозможно в реалиях Панема. Но, чтобы не расстраивать любимую племянницу молодая девушка согласилась. И собиралась она только выйти на прогулку в пляж, как услышала в фойе рассерженные голоса.

– Мама, Шарлотт выронила мои записи в воду, когда каталась на лодке. И ещё она взяла их без моего спроса, – жаловалась племянница, теребя край своего бантика. Огненные слезы озлобленности так и пылали, оставляя на загорелом лице лишь покраснение.

А рядом громко плакала её более миловидная копия. Слёзки её были ледяными и она что-то невнятно бормотала. Но глаза, эти глаза выражали лишь трезвый расчёт. Глаза, которые имели власть заглянуть в душу и разыскать все слабые точки. Такова была Шарлотт Ньюсом. Благодаря этому, она всегда могла найти нужные слова и интонации.

И потому возможно Калиста побаивалась Шарли, зная о её недетской проницательности.

– Мамочка, я случайно, – ласково прошептала она, – правда, правда. Я просто хотела посмотреть. А вообще Роуз сама виновата, что оставила его на тумбочке без присмотра.

Маргарет Роуз была ошарашена тем, что её, жертву этого обстоятельства, так бесцеремонно обвинили. Судорожно подавляя агрессию, но с долей возмущением она решительно обратилась к матери, к невестке Калисты.

– Но я писала эти рассказы полгода, вы понимаете это? Предпримите ли что-либо? – не унималась она. Все сильнее давя на мать отцовской интонацией, когда он вёл переговоры в столичном сити.

Однако Селесте, занятой матери и светской даме замученной такой жизнью это не понравилось. Она не могла терпеть, когда закатывали истерики или проявляли эмоции на людях. Ненавидела, когда на неё давили и принуждали принимать решения.

– Успокойтесь, – спокойно, но жёстко отрезала, – молчите. Ничего не намерена слушать. Роуз нужно было смотреть за своими вещами лучше. Вы в курсе, сколько папе пришлось поработать, чтобы устроить нам отпуск в четвёртом?

Калисте стало неуютно от этой сцены, но и вмешиваться она не решалась. Кто её послушает, шестнадцатилетнего подростка? Не хватало, чтобы из-за неё брат Хьюго поссорился с женой.

– Прошу прощения, мама, – подавляя горькие слезы отвержения, проговорила Маргарет.

Селеста, откинув пшеничные пряди назад горько вздохнула. И в следующий же миг с силой повернула «провинившуюся» к сестре.

Пусть и не приказным, но оттого и хуже бесстрастным тоном, отдающим откровенным равнодушием выдала:

– Извиняйся не передо мной, а перед Шарли. Пусть такое больше не повторится Маргарет Роуз.

Марго недоуменно взглянув на мать, а затем на сестру покорно опустила голову и глухим тоном извинилась, за то, что посмела пострадать:

– Прости, Шарлотт. Мне очень жаль, что я тебя расстроила.

– Я прощаю, – нехотя улыбнулась другая сестра, не удостоив её даже взглядом.

А стыдно было Калисте. Просто так.

Дистрикт – 1.

Калисте по выходным нравилось ездить из Капитолия в провинциальный Смарагдус. В один из городков первого. В тайне она приходила в оранжерею и грелась под солнышком, да и дедушка Николас всегда угощал её и жемчужинку с ягодами из ручного сада.

Ведь после смерти её родителей именно он и бабушка Элеонор взяли Хьюго и Калисту под свою опеку, позволив им право сохранить гражданство Капитолия.

Пока Калиста лениво переворачивала страницы одной из древних книг, к ним присоединилась ещё одна маленькая книжница. Она столь мило хмурилась, что девушка невольно рассмеялась. Маргарет ничуть не задетая этим, воинственно прошагала к дедушке.

– Леди Элеонор сказала, что мне нельзя. Позвольте поинтересоваться, в чем причина? – столько упрёка и концентрированной злости было в этом вопросе.

– Милая, это клубника специально приготовлена именно для Шарлотт, – примирительным тоном попытался успокоить разбивавшуюся правнучку.

– Почему «все» только для неё? – теряла самообладание малышка и Калиста отшатнулась, уловив в её взгляде нехарактерную для неё жестокость, – признаю, она старше меня на несколько минут. И это жалкая разница во времени делает её особой?

– Дело не в первородстве, Маргарет, – невозмутимо продолжил дедушка, все так же стараясь погасить гнев.

На что Маргарет горестно воскликнула:

– Даже вы её выбрали. Не врите мне, думаете, я не почувствую ложь?

– Нет, жемчужинка. Её выбрали небеса, – задумчиво ответил он.

Маргарет после такого неприятного откровения срезала бутон белоснежной розы и провела её стеблем по своей шее, оставляя на неё рубиновые бусинки.

– Тогда я бросаю вызов небесам.

Она и бросила. Как и небеса к ней.

Дистрикт – 2. Начало.

На холодном полу сидела девчушка с взлохмаченными волосами и отрешённым взглядом. Она не замечала остальных, упорно держась за нитки прошлого.

– Поешь, Мирта, – холодно обратилась к ней Шарлотт. Двойник с ореховыми глазами.

Внезапно сидевшая подняла глаза светившиеся безысходностью и бесцветно отчеканила каждое слово, пытаясь выбраться из тонущего корабля принятия. Лишь только не оказаться бы в водах реальности.

– Маргарет, а не Мирта, – процедила сквозь зубы. Она с презрительностью относилась к имени данное дистриктом.

Но кто же знал, что имя это олицетворяло бессмертие его обладателя.

Шарлотт это не поразило. Ничего и никто не мог её утопить в любой игре до определённого времени.

– Ты заболеешь.

Два слова, а стены сломались в миг. И в глазах измученной промелькнула искра надежды. Неужели её сестра заботиться о ней?

– Я хочу домой, – жалостливо прижалась она к сестре.

Шарлотт не оттолкнула Мирту, но и не обняла.

– Теперь это наш дом.

– Не хочу быть второй (представительницей второго дистрикта).

– Это не так уж плохо.

– Нет, я не буду второй, а буду первой*.

* Игра слов: Маргарет подразумевает, что не только не желает быть представительницей второго дистрикта, но и уступать в Шарлотт в чем-либо.

Дистрикт – 2. Середина пути.

Шарлотт прячась в шкафу директрисы, подслушивала разговор взрослых, стараясь не попасться. Ведь она пришла сюда, чтобы украсть немного денег, чтобы выкупить игрушку Маргарет у хулиганов.

– Шарлотта очень миловидный ребёнок, увлекается живописью и получила неплохие знания до приюта. Жаль, такое сокровище упорхнёт в ювелирный дистрикт, – директриса с притворной вежливостью обратилась к семейной чете.

– Потеря для второго, а приобретение для первого, – неловко рассмеялся парфюмер, стараясь игнорировать презрение жительницы гор.

– А что насчёт её сестры, мистер и миссис Арденн? – обеспокоенно обратилась она к ним.

– Увы, мы не можем себе позволить содержание другой девочки.

Шарлотт ахнула. Бывало, что она презирала сестру за мягкий характер и за податливость, хотя и у неё был потенциал развить волю. Теперь она точно сломается, подумала девочка.

– Понимаю, постараемся держать от неё в секрете, – директриса понимающее пожала им руки.

*****

В эту ночь Шарлотт поздно вернулась в комнату и впервые полезла в кровать сестры.

– Марго? – провела по её щеке холодными кончиками пальца.

– Да? – сонно прошептала Мирта.

– Знаешь, а я ведь завтра сяду в полуночный поезд.

– Ты уедешь в мир теней?

– Да. Там будут все. Мама, папа, леди Элеонор и дедушка Николас.

– Зачем тебе к ним? У тебя есть я.

– У тебя есть мистер мышонок, я его привезла.

– Не уходи, мы ведь единое.

– Мы были единым.

*****

– Ты думаешь, что это тебе сойдёт с рук? – прошипела Изольда. И ударила её в висок.

Девочка, покачиваясь, упала в кровать. И бессмысленно глядела на неё.

– Я не брала кофту.

Изольда рассмеялась, собирая рыжие волосы в пучок, чтобы сосредоточиться на битье.

– А Ирен сказала, что такие ущербные, которых даже бросают родные сестры способные и не такое. Нужно же компенсировать убогость чем-либо?

– О чем ты? – издала нервный смешок она.

– Ты не знаешь? Глядите, она не знает. Твою сестру удочерили и увезли в первый. Очнись, мечтательница, – и громко рассмеялась на всю комнату под аккомпанемент группы.

Мирта, не сдержавшись, кинулась на обидчицу и начала методично её избивать, пока Миорам девушка из старшей группы не оттащила её от тела. Никому было не сказано, что Изольда Галифаксе умерла тем же вечером от внутреннего кровотечения.

И все они притворялись, что такого не было. Как и виновница, а возможно и нет.

Дистрикт – 2. Конец.

– Ты пришла, – вышла она из тени деревьев, которое не могло укрыть её от ненависти второго.

– Я думала наказать сумасшедшего, который посмел так пошутить, – отмахнулась она.

– Быстро же ты ожесточилась, Маргарет. А где же мистер мышонок? – тяжело вздохнула Шарли. Видимо, замешкалась, не встретив тёплый приём. Или старую её.

– Мирта, а не Маргарет, – поправила она, – почему ты тут?– смотрела вдаль ущелья, оценивая местные красоты.

– Думала тут переждать бурю. Представляешь меня хотели отправить на игры, думая, что смогут сделать из меня второго Одейра.

– Вот как? – в голосе засквозили злобные, но такие торжественные нотки.

– Я свалила. Исчезла. Сбежала. Конечно, пришлось грохнуть мисс Ричтсон. Пыталась её задушить. Ну, на время. Тебе даже не интересно, как это я, всего лишь претендентка на фаворитку жатвы смогла укокошить саму Кашмиру?

Маргарет знала. И всегда знает, но что не нравится, то забывает.

– Ты её душила. Но только мысленно. Потому и тебя боготворили, ведьма* ( речь идет о телекинезе , дар Шарлотт).

*****

– Мне так жаль, мисс Ньюсом. Но никто не выжил в аварии, – монотонно проговорил миротворец. Калиста винила себя, если бы она только бы не пошла на ту вечеринку, то смогла бы быть с ними в стране теней.

========== Уютный вечер в компании врага (переделанная версия). ==========

На чёрном полотне сияют множества бриллиантов, освещая нам с Катоном путь в землянку. Казалось, прошёл всего лишь размеренный день для обыкновенного жителя Панема, но для меня участницы игр день стоил целой вечности. Ведь Цеп мёртв. Можно теперь с неподдельной радостью сказать, что ещё одна преграда устранена. До желанной победы, которая подарит жизнь. Или существование. Для меня это не имеет значения.

А пока я заполучила лишь свои ножи, напарника и смертельную опасность быть убитой в любую секунду. Но у нас перемирие, ведь вторые должны дойти вместе до решающей схватки, чтобы устроить в конце побоище. Но смогу ли я физически одолеть Катона? Вряд ли.

Потому теряясь в догадках, пытаюсь завести светский разговор. Ну, знаете, чтобы отвлечься от ужасов сегодняшнего. Но на ум приходит лишь юноша из первого, который умер на моих глазах.

А руководит мною лишь эгоистичное желание выговориться, чтобы снять тяжесть в сердце. Но сделать это надо так, чтобы всем казалось, что мне все равно. Могу ли я осыпать себя проклятиями, что, будучи новоявленным профи, не могу совершенно спокойно наблюдать за смертями тех, кто мне небезразличен?

– Знаешь, а ведь Марвела убила Эвердин. Пристрелила луком в сонную артерию, а он умер от обильной потери крови, – тяжко вздыхаю я, как-никак он был союзником профи и другом моей сестры.

Катон удивлён, сей малоприятным открытием. Кажись, ранее он не знал этих подробностей.

– Я-то думал, кто его смог одолеть. Значит, Эвердин убила обоих трибутов первого, как и сбросила гнездо ос-убийц прямо на Диадему.

У нас Диадемой, конечно, были прохладные отношения. Но меня охватывает злость от безобразной кончины настигнувшего её. Ведь каждый имеет право на достойную смерть. Жаль, только она не сумела очистить своё имя в отличие от меня. А мне просто мне повезло расправиться с Цепом, чтобы зрители забыли моё жалкое поражение в начале дня.

А Диадеме нет. Теперь она превратилась в мёртвую и немощную пустышку только из-за того, что недооценила соперницу. Это и пугает.

– Эта Эвердин просто нечто, – недовольно открываю для себя, что она все ещё жива и может претендовать на победу наравне с моим напарником.

– Соглашусь, она ещё сумела сжечь и наши запасы. Мне повезло, что спонсоры обеспечили меня едой, – сердце пронзает бессмысленный укол зависти, а ведь мне ничего не присылали до пира, хоть я и не ждала. Зависть. Чёрная, тщательно скрываемая, затаённая и сильная. Ведь это доказательство того, что я была ничтожной и буду ничтожна, если не одолею остальных. Нужно сворачивать пиар кампанию Китнисс.

– Катон, сейчас мы делаем ей рекламу, – усмехаюсь я.

– Плевать, все равно устраним. Убьём. Уничтожим, – едва заметно улыбается он. Киваю его самоуверенности. Надеюсь это сведёт его в могилу желательно одного. Но предупредить надо, если даже не хочется. Ведь его смерть понижает и мои шансы на победу.

– Финч как-то сказала мне, что я не умею равнодушно убивать, – вспоминаю слова своей мудрой подруги.

– И что? – бесстрастно осведомляется он, хотя вижу, как он еле пытается скрыть чудное любопытство.

– Ты тоже застрял в этой ловушке. Твоё желание её обойти глушит разум, – пытаюсь его вразумить. Мечтаю, чтобы он умер не от рук Китнисс, а от моих. Хотя, минуту назад малодушно помышляла, чтобы его убила Китнисс.

– Я думал, что ты тоже её ненавидишь. Ведь тебе из-за неё проломили череп, – недовольно бурчит он.

– Верно. Но мне теперь все равно, – апатично высказываюсь.

*****

В крошечной землянке сыро и темно. Зажигаем камин, топим печь, и, вытащив из рюкзака покрывало, закрываем им дыру в окне. Теперь «дома» тепло и приятно. Я оставляю ножи на столе, пока Катон ставит копье и меч в угол. Мы готовы быть безоружными на время. И устроившись на полу, начинаем разглядывать спонсорские дары.

В рюкзаке Катона много продовольственных вещей. Консервы. Тушёная баранина с черносливом, то, что так понравилось Эвердин, что она рассказала об этом всему Панему на интервью. Печёночный паштет. Гуляш. Немного спаржи. Пять пакетиков чая с мелиссой. Две металлические кружки и чайник. Плед и таблетка для дезинфекции воды.

Дальше открываем мой. Шоколадный пудинг, мыло, крошечный дротик и полотенце. Не хочу показаться неблагодарной, но что за это нонсенс.

– Вряд ли бы этим можно питаться, – задумчиво потираю висок.

Серьёзно, что за издевательство? Из этого полезен лишь пудинг, и то, потому что его можно поесть. А для чего дротик, ведь это традиционное оружие первых.

Катон хмуро соглашается.

– У нас очень странные спонсоры, может и в этом есть своя логика, – подытоживает он.

И мы принимаемся за поздний ужин. Приправляю спаржей гуляш, пока Катон ставит чайник, чтобы сварить нам чая. А воду достали, растопив снег и на всякий случай очистили высланной таблеткой, а кто его знает, вдруг вода тоже отравлена? Съев основные припасы, приступаем к чайной церемонии.

– Бери пудинг, Катон. Мне особо есть не хочется, – предлагаю ему свой десерт.

– Нет, тебе же выслали, так насладись им. Тем более, ты голодала на арене, – как-то виновато улыбается.

– Видела же, как ты налегал на сладости. Бери ты, знаю же, что в академии запрещали. А я лучше попью чай.

– Уговорила, – вполне искренне смеётся он. Мило. Надо же, что за безмятежный денёк. Кошмарное начало окупилось приятным вечером в компании напарника. А если закрыть глаза, то можно представить нас обычными приятелями. Хотя, вряд ли бы вне арены мы смогли бы поладить. Лучше об этом не думать.

После мы просто лежим на полу, любуясь огнём, будто это обычный пятничный вечер у друга.

– Почему ты ко мне вернулась? – неожиданно спрашивает он.

Не знаю, что ответить. Это довольно серьёзно. Прямого ответа нет.

– Китнисс, Финч и ты. Вы все планируете меня устранить. Но ты, ты убил бы меня с пониманием в душе. А остальные прирезали бы и даже не поняли. Вот за это понимание я и ценю тебя, Катон.

Если подумать, то так и есть. Мы не осуждаем друг друга, не считаем себя сумасшедшими и в какой-то мере наслаждаемся ареной. Разговаривать с ним было сродни облегчению. И в реальности голодных игр я даже сочла бы это привилегией. Просто потому что впервые я не боялась говорить то, что думаю. Может и не открыто, но все же. А когда я была с Франческой, я очень переживала и контролировала каждое слово, чтобы не оттолкнуть её от себя.

Если для моих других оппонентов арена равноценна незабываемой муке, то меня сейчас все устраивало. Не заботило. Не волновало. Неужели мне пришлось «умереть», чтобы понять эту простую истину?

– Мы с тобой играем игры вечности, Мирта. И я рад, что ты стала константой в моей арене.

Я тоже, Катон. Но ты переменная в моей жизни.

========== Туман милосердия. Часть первая. Рассказ Мирты (переделанная версия). ==========

Тёплая вода с мылом смывает взъевшуюся грязь и растворяет засохшую кровь. Больше не чувствую себя озлобленной оборванкой. Теперь я вообще никакая, как Энни с ободком из одуванчиков. Коробка пуста, нечего там смотреть. Ведь легче себя убедить в том, что в душе не осела грязь. И то потому что его не смыть. На арене.

Не спеша промываю руку и протираю полотенцем ключицы. Почему-то после смерти Марвела мне нравится притрагиваться к шее, чувствуя, как в артериях циркулирует кровь. Исправно, несмотря ни на что. В отличие от поломанных трибутов. Да и будоражит, словно электрический заряд, напоминая, что я смертна. Катон смертен. Китнисс смертна. Как и моя дорогая Франческа.