Текст книги "Песня северного ветра (СИ)"

Автор книги: Sininen Lintu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Не может быть всё так страшно. Просто не может. Иначе мир под ногами начнёт разрушаться.

Кира открыла дверь, и, взглянув на её бледное от страха и переживаний лицо, Марк понял, что надеяться на вариант возвращения блудного мужа не стоит – он рассыпался, как карточный домик. На глазах.

А ещё – осознал, что испытал облегчение, убедившись, что хотя бы Кира в порядке. А Брайан?

– С Брайаном всё в порядке? Что с Сэмом?

Схватив Марка за руку, Кира втащила его в дом и захлопнула дверь. Кажется, это было первое её добровольное прикосновение за эти дни и вообще за всё время их знакомства – если не считать случайных столкновений в школьных коридорах и одного-единственного танца на школьном балу, приведшего к драке между Сэмом и Марком. Денни тогда с трудом их разнял.

А, да, ещё она, кажется, как-то передавала ему ручку на уроке математики.

Пальцы у Киры были тонкие и ледяные. В распахнутых серых глазах читалась беспомощность. И ещё – ужас, роднивший её с Марком сейчас намного сильнее, чем что-либо другое могло их сроднить.

Марк поймал себя на мысли, что хочет обнять её – Кире это нужно сейчас, а, может быть, нужно и ему. Но прежде, чем он смог эту мысль воплотить, Кира отпустила его запястье. Шагнула назад, обхватив себя руками, и нервно обернулась на лестницу, ведущую на второй этаж. Сглотнула.

– Я уложила его в постель. Он очень ослаб, и я вызвала доктора, но скорая из Бангора всё равно ещё в пути, и я… – она зажмурилась, чтобы удержать слезы. – Ты должен сам увидеть. Я не знала, кому ещё позвонить, а Денни не отвечал.

– Он в участке, – Марк сам не знал, зачем сказал это вообще, это было совершенно не важно. Лестница казалась ему подъемом в настоящий христианский Ад, хотя, говорят, Ад, вообще-то, должен быть под землей. Он смотрел на неё, смотрел, и в нём поднималась твердая уверенность, что наверху что-то прячется.

Таится.

– Хорошо, – невпопад отозвалась Кира. – Я думаю, здесь нужнее «Скорая помощь», он выглядит так, будто ничего не ел месяцами, и я… Боже, – она уткнулась лицом в ладони и разрыдалась. – Я не знаю, что с ним случилось там, – всхлипывала она, вытирая слезы с бледных щёк. – Я уложила его в кровать, и я заперла Брайана в комнате, он не должен видеть отца таким, и теперь он там плачет и очень обижен, а я… Что я ещё могла сделать, черт возьми?! Он говорил, что голоден, но выплюнул кашу, и я думаю, его желудок не принимает пищу, и здесь нужен врач, а я просто химик. У него обморожение, и он похож на ходячий скелет!

Марк всё же шагнул вперед и потянул её к себе, и Кира прильнула к нему, плача. Её хрупкое тело в объятиях Марка сотрясалось от рыданий. Всё, что она держала в себе за три недели, всё, что она пережила, выплеснулось в истерику. Вцепившись пальцами в свитер Марка, она рыдала, наплевав и на свою обиду, и на все эмоции, которые явно казались ей теперь мелкими, незначительными. Как и Марку.

Он понимал, что должен подняться туда, где лежит Сэм, и увидеть его. Собственными глазами. Быть может, он почувствует что-то… но Марк молился всем великим духам и заодно – христианскому Богу, чтобы не почувствовать. Чтобы это было всего лишь повреждение рассудка и крайнее истощение у Сэма. Чтобы это был шанс на излечение.

Потому что иначе городу придёт конец, и начнет вендиго с тех, кто окажется рядом с ним в момент его восхождения. А потом он примется за свою семью. Они всегда начинают с семьи, ибо вендиго знает все тёмные тайны Вселенной, а уж чужие скелеты в шкафу – тем более. Вендиго – это Великий Дух, но не созидающий, а разрушающий и поглощающий. Дух Вечного Голода. Всё это дед рассказывал ему когда-то, а, может быть, Марк всегда это знал. Он смотрел на ступени лестницы и молился, чтобы его мысли оказались обычной паранойей. И существо, затаившееся наверху, было всего лишь Сэмом, который повредился рассудком и оголодал, но сможет возвратиться к себе прежнему и к своей семье.

Хватка Киры ослабла, как только утихла истерика. Марк не утешал её и не говорил ненужных слов – он вообще не очень-то хорош был в утешении женщин, а Маргарет не впадала в истерики в его присутствии, – и просто гладил по волосам, путаясь пальцами в рыжеватых прядях. От её слез у Марка промок ворот свитера. Её прерывистое, горячее дыхание обжигало кожу.

Отстраняясь, Кира случайно чиркнула губами по его шее. Марка словно током дернуло, и волна тепла резко схлынула по груди в низ живота. Какого..?

Твою мать.

Он просто должен был сразу же улететь домой, к Маргарет, а не оставаться в этом городе, полном призраков и воспоминаний прошлого. Теперь они пытались захватить его душу. Напоминали, что женщина, которую он только что обнимал, – как друг, – была в него влюблена когда-то, и лишь Богу известно, что творится в её сердце теперь.

Наверняка его ощущения связаны только с тем, что теперь он знает: когда-то Кира его любила. Но жизнь всегда вносит свои коррективы. Сэму удалось добиться её, а Марк уже давно встречался с Маргарет, которая была с ним рядом, пока он поднимался – и продолжает подниматься, – к вершине музыкального Олимпа. И помнить он должен только о ней, даже если былой влюбленности в их отношениях не осталось.

Разве любовь – это не что-то большее, чем просто желание или влюбленность, что вспыхивает между людьми? Марк попытался вспомнить последний разговор с Маргарет, однако Кира прервала его попытки.

– Идём, – не заметив его реакции, она вновь обняла себя за плечи и направилась к лестнице. – Врачи скоро приедут, и я… – она замолчала. Первая ступенька скрипнула под её ногами.

Хоть она и не договорила, но Марк был уверен, что именно она хотела сказать: ей страшно оставаться одной в доме. Одной с этим… существом. Кем бы Сэм ни был, собой или монстром (разум всё ещё протестовал против этого), он не был собой. Любая женщина бы испугалась. Даже если Сэм – не монстр, а просто повредившийся умом человек, он всё равно уже другой. И, возможно, рассказы деда Марка и основывались на каком-нибудь редком виде психоза, но разве от этого хоть кому-то могло быть спокойнее?

Марку отчаянно не хотелось подниматься наверх. Преодолевая каждую ступень, он боролся с собой и с собственным ужасом, который не был рациональным, – черт, наверху ведь лежал его друг! – но шел из самых глубин его души.

На втором этаже было слышно, как Брайан всхлипывал в своей комнате. Заслышав шаги матери, он с новой силой зарыдал и начал звать её. Кира вздрогнула, замерла на мгновение. Марк осторожно коснулся ладонью её спины, прямо между лопатками.

– Ему не стоит видеть отца в таком состоянии. И не стоит видеть тебя в раздрае.

– Он уже видел Сэма. Мельком, в окно. Это Брайан меня позвал, – тихо произнесла Кира. – Я так испугалась, что сначала… инстинктивно… заперла его, а только потом уже… – она замолчала.

Значит, её чутье всё-таки подсказало ей, что с мужем что-то не так. Марк не мог осудить её за лишние предосторожности, хотя понимал – Брайан их сейчас вряд ли оценит. Он, в конце концов, просто ребенок, который хотел увидеть папу, а мама почему-то не пускает к нему. Почему? Что случилось?

У Брайана могла начаться паника.

– Когда приедут врачи, мне, наверное, придется поехать с ними, – произнесла Кира. – Посидишь с Брайаном?

– Ты не должна ехать с ними, – вырвалось у Марка прежде, чем он успел подумать о подоплеке своих слов.

Кира обернулась. В полутьме коридора её лицо казалось худощавым, с резко очерченными скулами и губами, и, Боже, как она была бледна! Ещё бледнее, чем там, внизу, где электрический свет как-то смягчал её черты и окрашивал желтоватым кожу. Её губы были искусанными и яркими, и на мгновение Марку показалось, что на них запеклась кровь.

– Ночью тебя всё равно не пустят дальше приемного покоя, тебе ли не знать, – нашелся Марк прежде, чем она спросила, почему. – Сэма наверняка отвезут прямиком в реанимацию, а тебе нужно поспать.

Не так. Всё не так, и он знал это. Просто если он прав, если за дверью спальни – не Сэм, а вендиго, то Кира не должна находиться рядом с ним ни одной минуты. Даже если он ещё не вошел в полную силу.

– Я не могу оставить его.

– Врачи позаботятся о нём, – твердо произнес Марк. – А ты должна заботиться о Брайане и Рейчел. Где она?

– У подруги. Они хотели посидеть и помянуть Виктора. Мол, ему бы понравилось.

Даже если Рейчел не горевала по Виктору бесконечно, это не значило, что его смерть не затронула её, как затронула каждого, кто его знал. Люди – странные существа, порой жестокие, но чужая смерть обычно их задевает. Марк даже порадовался, что вздорной девчонки нет в доме. Чем меньше близких людей видит Сэма сейчас, тем лучше. И тем лучше, если он не видит их. Марк осознавал, что думает, как параноик, но, черт возьми…

У него холодело в желудке от иррационального ужаса, а, взглянув на свои руки, он увидел, как подрагивают его пальцы. Марк сжал руки в кулаки. Как бы ему ни было страшно, он должен войти в пещеру чудовища. И, быть может, увидеть, что монстр – всего лишь человек.

Или нет.

Марк мог ощущать, как приподнимаются тонкие волоски у него на затылке. Но выбора у него опять не было. Точнее, этот выбор казался ему неприемлемым. Сбежать и бросить здесь Киру и Брайана Марк уже не мог.

– Где он?

Кира коснулась ладонью ручки одной из дверей. На мгновение её лицо скривилось, будто она почувствовала неприятный запах или увидела труп дохлой мыши на полу, но затем она просто открыла дверь.

– Твою мать… – прошептал Марк.

Сэм лежал на кровати, и одеяло, которым он был укрыт до подбородка, не могло спрятать его невероятную худобу. Его руки и ноги будто стали длиннее. Щеки запали, а глаза провалились в глазницы и беспокойно блуждали под закрытыми веками. Кончики ушей у него были почерневшие, обмороженные; а губы ссохлись, открывая пожелтевшие зубы, кажущиеся теперь неестественно крупными. Его лицо, возможно, заросло за эти недели бородой, но теперь Сэм был гладко выбрит, и только торчащие в разные стороны волосы подсказывали, что он где-то блуждал в беспамятстве, а не скрывался в той же Огасте. Марк представил, как тяжело и жутко было Кире сбривать с лица Сэма бороду, и его едва не передернуло.

Однако, несмотря на исхудалость, при которой обычный человек уже давно умер бы, черты лица всё равно оставались чертами Сэма.

Он изменился не более, чем изменился бы любой другой человек в подобной ситуации, но…

Но.

Кира осталась в дверях. Марк, преодолевая ужас, никак не желавший убираться, подошел к постели Сэма, и его чуткое обоняние уловило странный запах, похожий на запах протухшей пищи. Впрочем, дыхание Сэма, три недели пожиравшего в лесу, что придется, вряд ли могло быть ароматным. И он действительно выглядел точно как человек, блуждавший по лесу три недели. Но в нём изменилось что-то внутри. Марк чувствовал это, как чувствовал многое и многое с момента своего возвращения.

И надеялся, что ошибался.

– Марк… – прохрипел Сэм и открыл глаза. – Ты приехал…

Белки глаз у него были желтоватые, как при циррозе или гепатите, но взгляд казался почти осмысленным. Это было странно и пугающе, а вовсе не обнадеживающе.

Неожиданно Сэм выпростал руку из-под одеяла и ухватил Марка за запястье. Эта хватка ничем не напоминала пусть и холодное, но человеческое прикосновение Киры. Марк постарался отбросить эту мысль: Сэм узнает его, разговаривает, не пытается наброситься на него. Значит, с ним всё в порядке.

Насколько это возможно.

Ведь так и есть? Его организм оказался крепче, чем предполагалось?

Только почему так хочется отнять руку, вырвать её из хватки?

– Конечно, – сдавленно произнес Марк, пытаясь сдержать внезапно охватившее его отвращение. – Я же обещал.

– Ты обещал… – Сэм попытался приподняться, но упал обратно на подушку. – Слишком… – он закашлялся, – поздно… – он перехватил ладонь на запястье Марка. Вспыхнувшая мысль в мозгу заставила Марка снова похолодеть (Боже, его так не бросало в холод со времен первого концерта!). Что, если Сэм ощущает прикосновение Киры к той же руке? Что, если он… знает?

Это казалось глупым… и бесконечно верным. Но не правильным, нет. Это было чертовски неправильно. Очень хотелось отстраниться, но Марк понимал, что, если отдернет руку сейчас, Сэм – кем бы он ни был, вендиго или больным психопатом, – догадается, что его раскусили. Впрочем, Сэм и сам отпустил запястье, с шорохом убрал исхудавшую ладонь под одеяло.

– Холодно… – пожаловался он.

– Тебе принести чаю? Супа? – Кира встрепенулась.

Она прекрасно понимала – и сама говорила об этом, – что желудок Сэма на принимает нормальную пищу, но ей явно хотелось уйти, и она лишь не хотела или опасалась оставлять Марка и Сэма одних.

– Я… голоден, – согласился Сэм.

– Ты отказался от ужина, – тихо произнесла Кира.

Прежде, чем Сэм успел что-то ответить своим новым, надтреснутым голосом, Марк покачал головой, останавливая Киру.

– Он слишком долго голодал, он не сможет сейчас есть обычную пищу. Ему нужно внутривенное питание, – напомнил он ей собственные слова. Взять себя в руки и заговорить, как разумный человек, когда его интуиция верещала пожарной сиреной, было трудно. И необходимо. – Удивительно, что он в сознании.

Кира наверняка поняла бы это и без него, но прямо сейчас она явно не очень хорошо соображала. Марк и сам еле держал себя в руках, чтобы не рвануть вон из комнаты. Да, он понимал, что смотреть на едва не погибшего в лесах друга, которого не видел десять лет и представлял явно не таким, было бы трудно любому. Но дело было не только в этом. Не только в боли, которую он испытывал, глядя на Сэма.

Ещё и в страхе, который он так старался, но никак не мог побороть. Потому что Сэм вёл себя и говорил, как любой, кто перенес кошмарное приключение в холодном лесу, но…

«Три недели, – напомнил себе Марк. – Это не семь дней и не десять. А он ещё жив. Говорит. Двигается, пусть и с трудом. Какого хрена? Почему он не в коме? Как это возможно?»

Где-то в глубине души он знал ответ. А существо, сидящее внутри Сэма, знало, что связывает их троих. И, казалось, оно видело, как рыдала у Марка на плече Кира, и как он обнимал её. Оно было там, внизу, невидимое и неощущаемое. Стояло на лестнице, которая так пугала. Оно знало то, что Марк сам в тот момент не решился подумать: ему понравилось обнимать Киру.

В этом было что-то правильное. Как и в том, что Марк – здесь, в Баддигтауне, а не в Эл-Эй.

Не свихнулся ли Марк от происходящего? Адекватен ли он сам, если всерьез – черт, всерьез! – предполагает, что его друг превратился в монстра из легенд? Недолго и чердаком поехать. А ведь он и правда думает, что Сэм вполне мог стать вендиго. По крайней мере, иррациональная его часть в этом уверена.

И эти глаза…

Зубы.

Сэм снова закрыл глаза, будто устал говорить и смотреть.

А через несколько минут приехала «Скорая» из Бангора, и Сэма увезли в больницу, в которой он работал, ещё будучи интерном.

========== Глава двенадцатая ==========

Комментарий к Глава двенадцатая

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c849420/v849420896/16e150/zl5CGHFWu2Q.jpg

У Киры тряслись руки, когда она закрывала за «скорой помощью» дверь. Щелкнул замок, и знакомый звук, всегда гарантирующий безопасность, впервые не показался Марку спасительным. Кира оперлась о дверь спиной, закрыла лицо руками, затряслась, как в лихорадке, но на самом деле она плакала – безутешно и горько. Наверное, так плакала бы любая женщина, чей муж блуждал неделями по лесу, едва выбравшись потом к дому. Но Марк чувствовал, что к её горю примешивался животный ужас, объяснить который она сама была не в состоянии.

Он и сам боялся. Так, что его иррациональная часть требовала напиться вдрызг, чтобы не помнить взгляд огромных глаз с желтоватыми белками, чтобы не слышать свистящего голоса, чтобы не вспоминать ссохшиеся губы и удлинившиеся зубы. Чтобы всё оказалось просто кошмарным сном.

Кира плакала, и Марк не знал, нужно ли утешать её и как? Обнять снова? Дождаться, пока она доверчиво прижмется к нему, пряча лицо у него на плече? Во всем городе – какая ирония гребаной судьбы, ага? – у Киры не осталось никого, кроме Марка. У Брайана не было никого. И, как бы Марку ни хотелось уехать подальше от города детства, законсервировавшегося во времени, однако при этом – неуловимо изменившегося, он понимал, что точка невозврата уже пройдена.

– Кира… – позвал Марк. – Эй…

Черт, если она сейчас не отзовется, он всё же обнимет её, потому что с женщинами, наверное, нельзя по-другому? Они не успокаиваются иначе. А Кира хоть и казалась очень сильной, могла сломаться прямо у него на глазах.

Она всхлипнула, помотала головой. Выпрямилась, вытерла пальцами мокрые щеки.

– В больнице ему помогут, – произнесла Кира твердо, однако Марку почудилось, будто уговаривает она себя, а не его. – Поставят капельницы, будут вводить питание внутривенно. Я бы не смогла, я… просто преподаю химию, – она ухватилась ладонью за горло, будто слова душили её. Будто внутри оставалось столько невысказанного, что оно грозило перекрыть ей дыхание. – Нужно открыть Брайана, – произнесла Кира безо всякого перехода, явно ухватываясь за земную, понятную мысль. И, быстро пройдя мимо Марка, устремилась наверх.

Марк вдруг подумал: что, если Кира тоже почувствовала неладное? Что, если она осознала – из леса возвратился не Сэм? Не совсем Сэм. Существо, способное узнавать самые грязные тайны, вытеснять всё доброе из человека, заменяя жаждой крови и плоти ему подобных? Что, если Кира ощутила это? И сможет ли её разум хоть когда-то справиться с таким кошмаром?

– Где папа?! – наверху раздался топот. – Мама, ты меня закрыла! Я хочу увидеть папу!

Брайан явно пробежал в комнату родителей, увидел пустую постель и побежал дальше, распахивая двери в оставшиеся несколько комнат. Разумеется, отца не обнаружил и пробежал обратно в детскую, где его ждала Кира. Почему-то она хотела, чтобы сын сам убедился – Сэма в доме нет.

– Где папа? – требовательно повторил Брайан. Его звонкий голос было слышно даже на первом этаже, но, чтобы расслышать ответ, Марк поднялся по лестнице на несколько ступенек выше.

– Папу увезли в больницу, он очень болен, – какой бы сломленной Кира ни казалась, теперь её голос звучал спокойно и твердо. – Если бы ты приблизился к нему, то мог бы заразиться.

– Ну и что? – Брайан явно не понимал, почему какая-то там болезнь должна оградить его от любимого папы. – Мы бы вдвоем болели! Почему ты не дала мне его увиде-е-е-ть? – изнервничавшийся, зареванный мальчишка был готов сорваться в слёзы в любой момент. По-хорошему, он давно должен был уже уснуть, даже в запертой спальне, но разве уснёт ребенок, видевший в окно отца, к которому его почему-то не пускают?

Марк понимал: Брайан единственный верил, что отец вернется, хотя Кира и говорила ему, что папа уехал по делам, но его детская чуткость явно распознавала, что мама сама не верит в то, что говорит. И теперь он увидел его в окне, он был так рад, он хотел броситься к отцу на шею и обнять, но его заперли в комнате, так и не дав повидаться. Любой ребенок будет расстроен, будет плакать и ныть.

– Брайан, – Кира уже повысила тон. Слишком многое на неё свалилось, слишком сильно она устала и была готова сорваться на сыне. – Я же сказала, отец болен!

Марк счел за лучшее вмешаться.

Подъем по лестнице наверх дался ему намного легче, когда Сэм уже не лежал в своей спальне. Дверь в детскую была приокрыта, и он мог видеть Брайана, лежавшего на кровати и морщившегося от подступающих слёз. Не то чтобы Марк вообще понимал, как успокаивать расстроенных детей. Своих у него не было. И не то чтобы он вообще рационально осознавал, что вообще творит, но ему, определенно, было дело до семьи Сэма. До хрупкой Киры, что так доверчиво прижалась к нему, разом переворачивая всё мнение, о ней сложившееся. До Брайана, так сильно напоминавшего Сэма в его возрасте. И даже до Рейчел, которая хоть и была маленькой неблагодарной дурочкой, но всё же принадлежала этому маленькому семейному кругу, который медленно разваливался у него на глазах.

А был ли он крепким хоть когда-то, или это было простой видимостью, как и все в Баддингтауне?

Марк не знал. Зато он знал, что должен успокоить Брайана и дать Кире отдохнуть.

– Привет, бандит, – он сунулся в дверной проем, делая вид, словно только что появился в коридоре. – Чего ревём?

Брайан вскинулся, как вскидываются только маленькие дети, увидевшие кого-то, кого они очень любят.

– Марк! – и соскочил с постели, бросился к Марку, обнимая за ноги. Марк подхватил мальчишку на руки, позволяя худым ручонкам обнять его за шею. – Что ты здесь делаешь? Папа вернулся, ты уже знаешь? Мама не хочет меня пускать к нему, – новости, уже Марку известные, посыпались заново в детской уже интерпретации. Он улыбнулся: Брайан был очаровательным мальчишкой, умным для своих лет, но всё-таки – ребёнком, которому очень не хватало отца.

Улыбка увяла, стоило подумать, что, возможно, Сэма Брайан больше никогда не увидит. Если догадки Марка верны, то от Сэма в его собственном теле почти ничего не осталось. Как и когда удалось свыкнуться с мыслью о вендиго? Марк подумал: сейчас, только сейчас. Когда он увидел эти глаза… и зубы. Услышал этот голос. Рацио, которым он так долго руководствовался, признало своё поражение и отползло зализывать раны.

Боги, только бы он оказался не прав!

– Давай дадим отдохнуть маме? – усилием воли возвратившись в реальный мир, Марк прошел с Брайаном на руках к детской кровати, застеленной бельем с изображением Человека-Паука. – У неё был трудный день.

– А папа?

Марк бросил на Киру взгляд и одними губами произнес: я справлюсь, иди. В ярком свете детской он видел, какой усталой и измученной она выглядит, какие синяки залегли у неё под глазами. Вряд ли она была способна хоть что-то объяснить сейчас Брайану.

Она кивнула. Шагнула к двери.

– Твой папа действительно в больнице, – Марк усадил Брайана на постель, невзначай заслоняя спиной отступающую Киру. Как бы жутко ему не было полчаса назад, сейчас он понимал, что доверившийся ему мальчишка был важнее кошмарной реальности, которая на время отступила, стоило «скорой помощи» увезти Сэма. – Он очень болен, и ты мог заболеть тоже, если бы увиделся с ним. Твоя мама лишь хотела уберечь тебя от вируса.

Брайан моргнул.

– Ты сможешь увидеть папу, когда он немного поправится, – Марк потрепал его по макушке, хотя от собственной лжи мутило. Он вовсе не был уверен, что Сэм поправится, но не говорить же это ребенку? Все лгут, и не всегда – во вред. – А сейчас, – он мягко подтолкнул Брайана, – тебе нужно ложиться спать.

Тот послушно забрался в кровать, закрыл глаза. Слова Марка, что Сэм скоро поправится и вернется домой, его успокоили. Хорошо, что дети не умеют читать мысли. Марк подоткнул Брайану одеяло, с удивлением отметил про себя, что ему совсем не сложно заботиться об этом классном и умном ребенке, хотя детей он особенно никогда-то и не любил. Они с Маргарет даже не собирались их заводить. Снова взъерошил Брайану волосы.

– Твоя мама знает, что делает.

– Надеюсь, папа поправится… – прошептал Брайан. – Я видел, как у него желтым сверкали глаза, пока он стоял у нас на лужайке… Это потому, что он болеет?

Марк вздрогнул, ощутив, как снова зашевелились волосы у него на затылке. Он не видел взгляда Сэма в темноте, но знал, что у вендиго глаза сияют потусторонним, жутковатым светом. Так рассказывал ему дед, и он сам читал об этом в книге, которая валялась у него в номере мотеля сейчас.

Ни одна книга и ни один рассказ не способны были описать ужас, который испытываешь, увидев… это существо, если это было оно, а не воображение Марка, накрученное древними легендами и страшными совпадениями. Черт, он всё ещё сомневался, не сошел ли с ума? Но эти глаза, и эти зубы, и эти удлиннившиеся пальцы, и этот голос… В Сэме было что-то неправильное, будто его личину кто-то натянул поверх собственной – настолько кошмарной, что можно сойти с ума, лишь увидев её. Сэм словно был куклой, управляемой кем-то… или чем-то.

И так можно запросто чердаком поехать, если продолжать об этом думать.

– Да, – солгал Марк. – Он просто болеет.

Что ещё он мог сказать?

Брайан зевнул и почти моментально провалился в сон, удовлетворившись ответом.

Марк наклонился и поцеловал наплакавшегося, уставшего Брайана в макушку. Кем бы Сэм ни был, он постарается защитить мальчишку и не позволит причинить ему вред. И где-то в самом сердце ворочалось чувство, что делает он это не только из-за детских сентиментальных воспоминаний и обещаний.

*

Кира обнаружилась в кухне. Сидя на стуле, она вертела в руках блестящий корпус зажигалки, но не пыталась закурить или щелкнуть кнопкой, чтобы увидеть пламя. Марк прислонился плечом к дверному косяку, разглядывая её сосредоточенное лицо. Её щеки всё ещё были чуть покрасневшими от слез, но, казалось, она пыталась успокоиться. Губы у неё были сухие и покусанные, а упрямая прядь рыжеватых волос то и дело лезла на высокий лоб. Трудно было сказать, что это именно та Кира, прижимавшаяся к Марку и трясущаяся от рыданий, потому что её муж хоть и вернулся из лесов, но часть его навсегда осталась там, и не нужно было быть индейцем, чтобы это понять.

Марку не хотелось оставлять её и Брайана одних в доме. Чисто интуитивно он понимал, что нужен им обоим здесь и сейчас, как бы глупо это ни звучало. Он не позволил Кире сопровождать Сэма в больницу, потому что знал – это может обернуться чем-то ужасным. И так же он знал, что, пока он рядом, Сэм не объявится. Он будет ждать, пока голод не станет совершенно невыносимым. Быть может, у них есть несколько дней.

Или вся жизнь, если Марк ошибся. Ещё никогда в жизни он так не хотел ошибиться! Он даже был готов отправиться к психиатру и поделиться своими страхами, лишь бы они оказались беспочвенными.

Кира казалась такой хрупкой и маленькой. Марк сглотнул, вновь подавляя инстинктивное, совершенно мужское желание обнять её и защитить от монстров, скрывающихся в темноте. Монстров, в которых она, как разумный и взрослый человек, не верила. Он сам тоже был разумным и взрослым, но теперь его рациональность испытывали на прочность, и здравый смысл шел крупными трещинами. Кира не должна чувствовать ничего подобного. Никогда.

Это было странное, но правильное чувство – хотеть её защитить. С Маргарет такого не было. Маргарет справлялась сама. Она была совершенно другой. Почему Марк вообще их сравнивал?

Он не должен сравнивать свою девушку с чужой женой. Но всё равно думал об этом.

Кира подняла голову и, наконец, заметила Марка. Попыталась улыбнуться, но вышло как-то криво.

– Собрался уходить?

Да? Нет? Марк не знал. Его не приглашали остаться, пусть он и был уверен, что Брайан этому лишь обрадовался бы. Он пожал плечами.

– Наверное.

Кира вновь крутанула в пальцах блестящий корпус зажигалки.

– Это не моя, – пояснила она зачем-то. – Сэма.

Ощущение неловкости, возникшее у Марка где-то в груди, неприятно защекотало. Неловкости и чего-то ещё, кольнувшего за ребрами.

– Я редко курю, – продолжила Кира. – Ты куришь? Постоишь со мной? Мне нужно.

Холодный воздух щипал за щеки. Задний двор дома Риксов, до каждого камня Марку знакомый, засыпало снегом, но всё равно было заметно, что его регулярно вычищают и прибирают. Кира затянулась, выдохнула дым и закашлялась: было заметно, что она далеко не заядлый курильщик.

– Господи Иисусе, как противно, – произнесла она, прижимая ладонь к груди. – Но мозги прочищает.

Марк кивнул, соглашаясь.

– Мне страшно, – просто сказала Кира, делая ещё одну затяжку. Во второй раз она почти не кашляла. – Я не знаю, что произошло. И мне иррационально кажется, что… – она стряхнула пепел на снег, – что это не Сэм. Кто угодно, только не он. Я не знаю, почему говорю тебе об этом, и не знаю, почему у меня такой холод внутри… знаешь, как в детстве, когда рассказываешь жуткие истории? Только в детстве ты всё равно знал, что это неправда, а тут… – она обхватила себя одной рукой. – Я знаю, что не должна оставлять его, что он болен, но я вспоминаю его глаза, и мне страшно.

О, Марк отлично понимал, о чём она говорит! Он и сам чувствовал то же самое. И знал, что Кира не знает, кому ещё может довериться в этом городе, где каждый готов обвинить её в уходе мужа, а теперь найдут, в чем обвинить ещё. В Баддингтауне любили перемывать кости. Кто знает, не следит ли за ними сейчас какая-нибудь соседка, готовая на весь мир раструбить, что Марк Аллен ночевал у Риксов, пока Сэм, бедняжка Сэм, находился в больнице?

Он точно знал, что не должен оставлять Киру и Брайана одних. Но это было чувство, которое невозможно объяснить логикой. А разум твердил, что если он останется ночевать, то новой порции слухов не избежать. И пострадает от этого Кира. Что важнее – репутация или безопасность? Чужие домыслы или жизнь? Для рациональной части Марка угроза жизни была лишь придумкой, но его индейская часть… знала, что есть только один верный ответ.

– Ты считаешь меня трусливой дурой? – Кира вновь поднесла сигарету к губам, и Марк увидел, как дрожат её пальцы.

Он и сам точно так же боялся.

– Нет, – качнул он головой. – Сэм действительно выглядел жутко.

– Не совсем так. Он был… – Кира сглотнула. – Он был не-собой. Но, наверное, это нормально для тех, кто едва не сошел с ума, блуждая по лесу? – она издала невеселый смешок. – Как и нормально для их семьи потом испугаться и… – она беспомощно пожала плечами. Казалось, Кире было трудно говорить о вещах, которые она не могла объяснить логически. Которые не укладывались в её четкую картину мира.

– Пожалуй, я останусь, – Марк швырнул окурок себе под ноги, в снег.

Кира прикрыла глаза, и стало ясно, что её почти омыло облегчением от его слов. Марку захотелось сказать, что всё будет хорошо. Беда была в том, что он сам в этом был не уверен.

– Спасибо, – произнесла Кира.

– Да ладно, – отозвался он.

Что-то внутри него подсказывало, что он должен лечь спать в той комнате, где лежал Сэм. Однако тогда Кире пришлось бы ночевать где-то ещё, и это было бы неудобно. Не в одной же постели им спать! Поэтому Марк ничего не сказал, а сама Кира просто постелила ему в запасной спальне, которую явно использовали для гостей. Она казалась безликой, не носящей отпечатков личности тех, кто ночевал в ней, и быть может, это было даже хорошо.

Марк понимал, что Кира цепляется за него отчаянно, как за единственную соломинку, что может вытянуть её и Брайана из кошмарной ситуации, в которой они очутились. И, черт, впервые в жизни Марк так хотел кого-то защитить, и это было уже не чувство вины, а просто желание помочь и уберечь. Оно росло постепенно – с тех пор, как он впервые встретил Брайана. С того момента, как впервые треснула холодная и враждебная маска, которую нацепила на себя Кира, и за ней обнаружилась женщина, слишком много несущая на своих плечах.

Назад к карточке книги "Песня северного ветра (СИ)"