Текст книги "Алая жемчужина (СИ)"

Автор книги: Shelly Eclipse

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Салокин улыбнулся. Миг хотелось растянуть на вечность. Звенящая пьяная и удовлетворенная усталость, прекрасное утро и очень красивый юноша так близко, что можно протянуть руку. Кин и протянул, зачарованный.

– Ты пьян? – Наилли сморщил нос.

– Нет, – «проводящий» осторожно потянул на себя локон.

– От тебя пахнет выпивкой, табаком и, – юноша привстал и шумно потянул носом, – шлюхой. Хорошо погулял, морячок?

В голосе мешались разочарование и обида.

– Эй, погоди, – Кин ухватил его за локоть, но Наилли выдернул руку, и «проводящий» почувствовал себя неудобно, постарался не сболтнуть про Милу. – Я ходил к Нешу заказывать еще амулетов. Немного выпил и решил не идти по темноте в таком состоянии. Не злись…

– Да ладно, не оправдывайся, – Наилли немного оттаял, но нос морщить не перестал. – Иди проспись… мастер.

– Приходи вечером. Надо пересчитать кое-что… поможешь?

– Хм, что и в бордель не попрешься на ночь? – ядовито хмыкнул Наилли. – Как же? Ждать не будут?

– Приходи, – повторил Кин, осторожно стряхивая прядку с его плеча и следя, как она стекает обратно в общую массу. – Под водой красиво…

– Что? – темно-медные брови приподнялись.

Салокин кашлянул. Да что он в самом-то деле – вчера Ланцео, как травянки наглотался, а сегодня он сам одуревший, тянулся к юноше и никак не мог остановиться. Ни усталость, ни принятое решение даже не смотреть в его сторону не работали.

– Твои волосы. Надо как-нибудь все же уговорить тебя поплавать. Рядом с Бегущим Рифом есть островок алых водорослей, маленький безымянный кусок дрейфующей по кругу скалы. И они так же светятся…

Наилли застыл, слушая, потянулся на встречу, обдавая сильным свежим запахом морского ветра.

– Красиво?

– Очень.

Рыжая бровь лукаво изогнулась.

– Ну ладно, уговорил, – хмыкнул юноша, разогнав наваждение. – Приду вечером. Проспись только и душ прими. Пахнешь противно.

Голова кружилась сильнее, чем от алкоголя. Салокин проводил взглядом довольного проделкой Наилли, выругался под нос и поплелся спать. На сегодня глупостей достаточно… пусть одной и утром. Но засыпая Кин улыбался.

К полудню «проводящий» проснулся, выдул кувшин воды и сходил на кухню за едой. Сара колдовала над каким-то блюдом, приветливо улыбнулась, нагрузила верхом поднос, услышав, что Кину есть чем заняться и придется жевать в процессе, и добавила парочку сладких бананов, вываренных в меду. Лакомство, которое Салокин любил в далеком детстве.

– Ужас какой, – Наилли, вернувшийся ближе к вечерней прохладе, сразу сунул нос в разложенные на полу карты и чертежи. – Ты серьезно думаешь впихнуть еще охранку в готовую схему?

Кин кивнул. Он уже примерно представлял, как переделать вязь амулетов, чтобы не менять основные узлы. Но с интересом следил за сосредоточенным юношей. Наилли грыз кончик карандаша и водил пальцем по схеме, точно соблюдая последовательность. Потом выудил чистый лист, быстро и четко, всего с парой мелких огрехов с непривычки, перебросал схему. Подумал, морща переносицу и хмуря брови, машинально вытащил из большой вазы яблоко и смачно им захрустел.

– Кварц? – юноша глянул исподлобья.

Тот кивнул и показал амулет. Наилли по воздуху обвел контур, не прикасаясь, но камень все равно нагрелся, отзываясь на интерес к нему. Так амулет нагревался только в руках «проводящего». У Наилли явно был дар и возможный подходящий камень близко к прозрачному осколку. Может, цитрин? Салокин задумался… нет, скорее что понасыщеннее. Аметист, как у Ланцео? Фиолетовый кварц теплых вод.

– А если вот так? – Наили низко наклонился, придавив коленом кончик косы, и быстро-быстро зачеркал, выписывая цифры на поля чертежа и размещая точками амулеты, а крестиками – охранку.

Обозначил основные, узловые амулеты, не забыв, что у Кина они располагались в обратном порядке, и уверенно принялся расширять сеть охранок. Крестики появлялись именно там, куда бы их поставил сам Салокин. «Проводящий» безмолвно наблюдал. Сильный дар. Природный. Ни разу не бывший в море и знавший только в теории работу, Наилли сделал самый верный выбор, отбросив очевидные варианты. Никакие учителя не могли бы вбить такое чутье. Юноша и впрямь сокровище. За неделю плаванья он мог бы усилить и развить дар, отточив. Какой же камень? Не теплый, нет, Кин уже видел, что ошибся. Не прозрачный…

– Смотри, как тебе? – Наилли выпрямился, довольно поблескивая глазами. – Если подвинуть вот эти два, будет идеальная форма. В учебнике ее называют…

– Хвост русалки, да, – Кин взял лист, рассматривая. – Но именно поэтому ничего сдвигать не надо.

– Так и знал, – довольно хрустнув карандашом, Наилли перегнулся через руку Кина и поставил финальный крестик, одним махом сломав стандартную схему под корень. – Любишь ты замороченные решения. Одно не понятно, как кварц выдерживает? Этот ж самый простой камень. У Ланца – аметист, у отца – изумруд. И даже им приходится опираться на большее количество узлов. А ты вот так просто. Как?

– Опыт, – «проводящий» беззаботно пожал плечами. – Сам-то! Ни разу в море не был, а смотри, как верно рассчитал. И не по учебнику.

– Я талантливый, – засмеялся Наилли, улегся на спину и сложил ладони под голову, поглядывая на Кина снизу вверх. – Угадал твой стиль?

– Угадал, – «проводящий» собрал бумажки стопкой. – Дар от отца передался?

– Нет, – юноша отрицательно повел подбородком. – От мамы. Она водила его корабль. И не только его. Много лет. Рассказывала, что они плавали до самого края северных вод. Мой отец, она и Ланц со своей командой. Он тогда был старпомом. А папа капитаном. Мама смеялась – женщина на корабле – плохая примета, но команда ее любила. Хотя я не понимаю, как она могла…

– Могла что?

– Ничего, – Наили вздохнул, извернулся и потянулся к вазе, примеряясь к очередному яблоку.

Персики и виноград остались нетронутыми, горстку личи и вовсе выбрали и отодвинули под кровать – теперь ягоды торчали из-под края покрывала, как глаза подкроватного монстра, кем-то очень обиженного. Темно-синяя рубашка скомкалась и задралась, показывая вензеля на незагорелой пояснице. Даже при желтоватом свете лампы, смешавшемся с сиреневыми сумерками, линии радужно переливались.

– Не хочешь еще попробовать?

– М? – Наилли надкусил красный бок яблока и замер.

Кин вытащил заранее нарисованные чертежи разных кораблей: от барка до трехмачтовой бригантины, с усиленным парусным оснащением. Чертежи не детальные, с примерными размерами и на глаз сверстанными обводами носов. Кин назвал их от балды, что пришло в голову. Выбрав трехмачтовый барк, «проводящий» разложил лист. Углы упрямо встопорщились. Пришлось разгладить ладонью. Наилли заинтересованно наклонился, хмуря брови и подбирая сок с ладони.

– Тут неправильно парус поставлен, – сладкий палец ткнул в чертеж. – Дай карандаш.

Юноша поправил пару линий, убрал две, нарисовал вместо них дугу и принялся сосредоточенно точить зубы то о яблоко, то о карандаш.

– Рассчитай для аметиста, – Кин уперся спиной в кресло, вытянул ноги.

Его снедал азарт. Наили слишком легко и просто управлялся с кварцем. Фиолетовый его собрат был более капризен, требовал повышенного внимания к последним узлам и мог простить неточности в первых. Кин не любил теплые камни, они слишком неустойчивы. Опутанный сеткой такой схемы, корабль, на его вкус, становился слишком нервным. Была еще пара причин неприязни. Частенько обладатели аметистовых медальонов были не чисты на руку и норовили подставить.

– Неудобно, – Наилли потряс головой, почесал за ухом и вывел на пробу пару цифр. – Сюда лучше кого-то с раух-топазом или жемчугом.

Салокин цокнул языком.

– С жемчугом можно не рассчитывать вовсе. Ему хоть сырых диких камней свали горкой на палубе – корабль все равно признает. Считай для аметиста.

– Не хочу, – заупрямился юноша, недовольно морщась. – Раух-топаз!

Кин поднял раскрытые ладони, сдаваясь. Минут пятнадцать Наилли молча пыхтел, стараясь обойтись минимумом амулетов. Потом плюнул и стал пересчитывать, косясь на соседний лист. «Проводящий» наблюдал и молчал. Очень хотелось подсказать, но ему не давали повода. Если юноша ошибался, кончик карандаша замирал над бумагой, выводя в воздухе круги в нерешительности. Наилли кусал губу, склонял голову, а потом прикрывал глаза, проверяя последние действия в уме. После чего карандаш уверено исправлял цифру и менял расположение и направление амулета или охранки. Пробная схема не требовала привязок и расчетов, всего лишь игрушка, безобидная и нерабочая. Но отличное упражнение. Кин все гадал про камень. Нет, не аметист, и не изумруд как у отца. Что же? И почему губернатор в землю зарывает такие способности сына?

Они так увлеклись, что забыли обо всем. Переползали по всей комнате, далеко разбросав схемы. Советовались, спорили. Пару раз Кин настоял на своем, потом Наилли уперся, как баран, и отстаивал с пеной у рта свою точку зрения. Для бригантины они подобрали аж три комплекта, умаялись и запыхались. Яблоки давно кончились, в ход пошел виноград – ягоды использовали как указатели, половину подавили, пока двигали – виноградины оказались слишком спелые. Испачканные соком они хохотали и дурачились. Кин все чаще прикасался. То косу убрать с пути, то по плечу ободряюще погладить. Наилли мог не заметить, в другой миг, подавшись за ладонью, напрашиваясь на заслуженную похвалу и требуя ласки.

В саду громко и встревоженно вскрикнула птица. Наилли приподнялся на локте, уронив изгрызенный карандаш.

– Мне пора, – засуетился он, поднимаясь и оправляя одежду. – Отец вернулся… спасибо.

Салокин едва успел встать. Юноша крепко обнял его, не размыкая губ, поцеловал и бесшумным вихрем вылетел за дверь. Расхристанный «проводящий» остался стоять среди бумажного бардака.

Остаток ночи Кина мучили кошмары. Он крутился с бока на бок, сбегал от них на диван и обратно, открывал все окна настежь, с тоской глядя на стремительно светлеющее небо и слушая звуки просыпающегося сада. Спать хотелось до истерики, но сон позорно издевался. Стоило закрыть глаза, «проводящий» с головой ухал в штормовое облако несвязанных обрывочных видений. В одних он тонул, в других плыл сквозь бурю за алыми отблесками на волне. Красные водоросли серебристо смеялись, опутывая ноги, сдавливали грудь, обвивались вокруг шеи и тянули вниз. Спеленутый человек болтался в воде, силясь вынырнуть, и просыпался с криком, ощутив прикосновения холодных черных щупалец морского дьявола.

Устав мучиться, Салокин встал и отправился в дом просить Сару сварить ему кофе. За общим столом собралось с десяток слуг, с интересом изучавшим новое лицо. Но никто не полез с расспросами. Злой и не выспавшийся, Салокин наскоро перекусил, запив большой кружкой кофе с молоком.

Выйдя из дома, Кин по привычке остановился, приглядываясь к солнечному раннему дню, и заметил хозяина дома, курящего на увитом лианами балконе. Арман де Винеско за чем-то пристально наблюдал через витые арочные колонны внутреннего двора, скрытого от внешнего мира самим телом дома. На лице губернатора застыла застарелая злость, сожаление и странное болезненное восхищение.

Шагнув обратно, Кин осторожно прокрался по стенке, стараясь не слишком шуметь и не попасться на глаза. Продравшись сквозь кустарник, он обошел дальней дорожкой, перемахнул через садовую калитку и отправился в порт.

Бриг встретил «проводящего» суетой разбуженного муравейника. Почти вся команда что-то делала на пирсе, палубе. Кто-то проворно взбирался наверх, кто-то перевязывал приспустившуюся обвязку убранного паруса. Среди простых светлых рубах и непокрытых голов матросов промелькнули два пронзительно ярких бирюзовых платка мастеров. Бриг уже обзавелся дополнительными надстройками, борта подкрасили кое-где. Рядом с бухтой под присмотром вихрастого чумазого мальчишки в скособоченном берете юнги, стоял небольшой сундучок с хитрым замком. В таких начинающие «проводящие» копили карты и пробные схемы, сверяясь при расчетах. Имс, каким бы юным он ни был, обладал изрядной долей самоуверенности. Или глупости – оставить добро под ответственность паренька. Для других набор «проводящего» бесполезен, но все равно. Свистнуть чисто ради острых ощущений, повыколупывать камешки из амулетов, не всегда дорогие, но красивые и необычной огранки, находились охотники.

– Эй, старпом, утречка! – прокричал с носа Карлос. – Поднимайся, а то стоишь, как крыса сухопутная, аж глазу больно.

Кин хохотнул на грубоватую шутку Карлоса, повязал платок, перебросив концы на одно плечо, как принято у помощников капитана – собственно, единственное отличие от всех стальных. Особым образом платки повязывали и «проводящие», но Кин никогда не придерживался этого правила, предпочитая не выделяться, что частенько спасало шкуру.

– Обещался красавицу обнюхивать, а сам пропал, не приходил, – Карлос пожевал почти скуренную сигару, плюнул за борт и сощурил красный от недосыпа глаз. – По девкам, поди, шлялся, а, старпом?

– По чертежам шлялся почти до утра, – не моргнув глазом отбрил Кин, наклоняясь, чтобы не задели пузатой бочкой, от которой разило острым запахом пороха. – Хотелось бы видеть, чем «проводящий» занят, вот и смотрел, прикидывал.

– Уважаю, – протянул боцман и, вдруг развернувшись, гаркнул куда-то в открытый люк. – Имс! Вылазь, морква тощая, старпом пришел. Вопросы есть. Слышишь?!

Внизу что-то громко упало, завозилось, и на палубу вылез тощий, как чахлая пальма, парнишка, едва перешагнувший двадцатилетие. Светлые глаза неопределенного цвета подслеповато щурились на свет. За ухом торчал карандаш, а на груди мягко и неуверенно поблескивал небесно-голубой топаз. Рыжеватые выгоревшие вихры волос неопрятно топорщились в разные стороны, на рубашке чернели кляксы чернил и брызги черничного соуса. Чуть великоватые уши солидарно с волосами торчали в разные стороны, трогательно просвечивая розовым. В лице было что-то простовато наивное, если бы не нахмуренные брови и очень напряженный, цепкий и расчетливый взгляд.

– Приветствую, мастер, – Салокин кивнул, не протянув руки. – Как погодка?

Юнец озадаченно покосился на веселенькие облачка, яркое солнце и зябко поежился.

– То жарко, то холодно, – с голосом у «проводящего» были явные проблемы, он сипел, говорил хрипло, срываясь на каких-то звуках. – Для ливней рановато, а сутки поливал. И еще будет. Завтра-послезавтра. У Красной скалы вода поднялась.

– Так разве это плохо? – простодушно ответил Кин. – Больше воды – меньше скал.

Имс обозрел его с ноткой презрения.

– При всем уважении, мастер, этого не понять, если не водишь. Уровень воды не позволяет чувствовать дно, а если скала вырастает внезапно или риф сдвигается, то приходится лавировать без подготовки.

Салокин мысленно поставил пацану неуд и еще минус за попытку пустить пыль в глаза. Хоть залейся водой – дно останется на месте, ландшафт его не изменится критично и глубина тоже. Выросший внезапно риф или скала взволнуют воду и отдадутся тупой пульсацией в амулетах что при сорока метрах, что при ста сорока. Молодой мастер просто набивал себе цену перед незнакомым старпомом, неумышленно, а может и специально, противопоставив свои знания его. Зря.

– Какие новости? – капитан Ланцео поднял на борт, все так же прихрамывая.

– Шкипер, – «проводящий» с готовностью бросился навстречу.

– Тьфу, твою ж через корыто, – в полголоса выругался боцман. – Сколько лет со шкипером хожу, столько твержу – ну перестань ты уже на пацанов смотреть, они ж не бабы, у них сразу все мозги стекают промеж ног! Ты глянь, сейчас слюну пустит и из штанов выпрыгнет.

– Они любовники? – так же негромко спросил Кин, наблюдая действительно красноречивую картину.

Имс вился вокруг капитана, что-то ему объясняя, стоя намного ближе, чем позволяла простая симпатия. Развернув карту, он водил стертым грифелем по контурам набросанного пути, заглядывал в глаза. Ланц хмуро кивал, переспрашивал, больше внимания уделяя проходившим мимо матросам, чем «проводящему». Но не гнал. Моряки с похабными ухмылками косились на «парочку», но стоило Ланцу поднять на них глаза, втягивали голову в плечи.

– Свечку не держал, – Карлос затушил остаток сигары. – Но не знаю. Должен же этот обладатель тощей задницы за какие-то заслуги попасть на эту красотку. Талант талантом, но шкипер явно не прочь согрешить.

– Ой да ладно, – Кин фыркнул. – Мы все не против согрешить, было б с кем. Лишь бы истерик от ревности не устраивал.

– А что, тебе тоже шкипер глянулся? – несмазанными шестеренками задребезжал смех боцмана.

– Мне больше плата золотишком глянулась. Не хотелось бы пропасть с таким приятным будущим в кармане.

– Это верно. Шкипер! Когда украшеньки-то привезут? Матросня на волю просится, голову и член проветрить. Отпускать или пускай дрочат сидят?

– Я уже все заказал, – вмешался Имс, роясь в карманах. – Ах, ты ж, оставил сундук на пирсе. Минутку, шкипер, я все принесу. Оцените. Я приду…

– Стоп, – Ланц жестом велел замолчать, мрачно насупившись. – Камни будут к следующему вторнику. Через три дня их установят.

– Но… – Имс закашлялся, поврежденные связки сдали на эмоциях.

– Что-то не ясно?

– Вы сами заказали, шкипер?

– Да. И постарайся побыстрее закончить. Неделя на все про все, затем пара пробных дней в море. Пойдем к Красной скале, вокруг и до западного побережья. Вернемся – поправишь огрехи, если будут.

«Проводящий» затоптался на месте, стискивая карандаш. Пытался найти аргументы возразить и терялся. Мешала и симпатия, и показушный имидж, и вес, который в глазах начинашки имел знаменитый капитан. К тому же владевший медальоном «проводящего». Тайны из камня Ланц явно не делал – кулон свободно болтался на цепочке в расстегнутом вороте, небрежно показываясь и насмешливо блестя.

– Хорошо, шкипер, как хотите. Дайте список амулетов.

– Возьмешь у старпома. Эй, Кин, дай малышу список камней. Пускай заранее прикинет, куда какие. Сроки не изменились.

– Слушаюсь, шкипер, – Салокин покладисто подыграл, без особого восторга и злорадства отметив заходившие на скулах Имса желваки. – Могу по памяти набросать, с собой списка нет.

– Примерно мне не надо, – просипел Имс, Ланцео отошел, поманив боцмана, и они о чем-то заспорили. – Завтра лучше полный, чем сегодня набросок. Закрадется ошибка, вся схема коту под хвост.

Кин просто кивнул, хотя пацан нарвался уже дважды: пренебрежительно говорил с помощником капитана, за что можно и по морде схлопотать, невзирая на возраст и регалии, а теперь еще командовал. Будь Кин более вспыльчивым, мальчишка уже летел бы за борт, опережая звук собственного визга.

– Эй, Кин, – Ланцео жестом подозвал «проводящего». – Иди сюда.

Боцман, ворча под нос, пнул кого-то из подзамешкавшихся молодых матросов и, шаркая, ушел на корму. Над палубой разнесся резкий свисток и крики.

– Сегодня в восемь приходи в дом, Арман собирает всех за ужином. Его интересует, выдержим ли мы сроки отплытия. Сводку погоды видел?

– Не успел, – честно ответил Кин. – До вторника она мне не нужна. Все слишком быстро меняется в это время года. Имс говорит, у Красной скалы пошла вода. Значит, рифы станут активнее, а скалы наоборот. Мы можем пропустить несколько мелких островов и пройти их в открытом океане, без Дороги, а встать уже за Малахитовыми скалами.

– Слишком долго, – Ланцео уперся в борт, перенеся вес на одну ногу. – Я советовался с погодниками. Имс прав – дожди пришли слишком рано в этом году. За ними плотный штормовой фронт. Мы не успеем обогнуть Гиблый и до шторма встать на Дорогу после скал.

– Выйти раньше трех недель, как договорились, мы тоже не сможем. Особенно, если сохранять тайну с «проводящими». Имсу нужно время, чтобы почувствовать мои узлы.

– Скажи, я велел, – капитан похабно хмыкнул. – Мальчик проглотит.

– Сказать, что вы сами ставили схему? Под аметист? Он же не кретин последний, а если кретин, то лучше сразу его выкинуть за борт, как только выйдем из порта.

– Кто там предпочитал договариваться? – недобро усмехнулся бывший пират. – Имс не твоя головная боль. Хоть запрись в каюте и не выходи до самого конца пути. Мне плевать. Поставь бриг на Дорогу. Это все, что я требую за нехилую кучу золота.

Салокин кинул. Ухо остро резануло «поставь». Не проведи, а поставь. И что после? Поставить мог бы и Имс, как раз его умений хватит, а вот вести…

Нехорошее предчувствие холодком шмыгнуло по спине, отразилось аметистовым обманчивым теплом.

– Я еще нужен, шкипер? – обернувшись на юнгу, как раз волочившего сундук Имса, нарочито прогибаясь и приседая, будто нес не бумаги, а кусок гранита, спросил «проводящий».

– Нет, – Ланцео засмотрелся на воду. – Про вечер не забудь.

Кин спустился в трюм, миновал не запертые створки и уселся спиной к доскам, разглядывая крепления под кольца. Здесь все еще остро пахло свежим лаком и деревом, неумелой попыткой взять бриг под крыло без камней. Понятно, почему Имс так потрепан. Всю ночь, небось, пыхтел и старался. Не вышло. Кин без усилий чувствовал, как бриг ласково жмется к нему. Робко, неуверенно, слепым котенышем льнет к ноге, теряясь, стоило только отпустить. Не любил Салокин кошек. И собак не любил. Для него каждый корабль был скорее рыбой, морским неспешным китом или юрким игривым дельфином. Бриг походил на белугу. Большую, но легкую, смешливую, готовую поиграть.

«Проводящие» часто привязывались к своим кораблям, как к родным. Одушевляя морские суда, возводя их до почти живого существа. Кин – нет. Он радовался, переживал, но не привязывался. Менял корабль на корабль, стирая остатки прошлых «проводников», а после окончания работы, свои собственные. Бриг был чистым, девственным. Щекотал нервы нелепым обманом, не давал понять себя, отзывался наугад. Пока. Пока из нужной схемы на нем только один амулет – маленький осколок самоцвета на круглой бляшке с длинной тонкой спицей основания. Его вогнали сразу после спуска на носу. Амулет пойдет на дно или на свалку, когда Кин распределит свою схему.

Наверху громко затопали, что-то уронили. Свистнул боцман, ругань долетала обрывками, едва слышимая. Сонливость накатила так внезапно, что Салокин не успел опомниться, как задремал, свесив голову. Не вернулись ночные кошмары, сон «проводящего» был крепок и спокоен. А бриг качался на волнах, недовольно поскрипывая на бегающих по нему людей.

====== Часть 5. Сюрпризы ======

Яркое солнце начало нещадно палить, отвоевывая залитые водой территории. Ветер с океана стих. Полный штиль сгущал воздух, играл маревом и оплавлял дальние постройки, как свечные огарки, обманывая взгляд.

Салокин выбрался на палубу, почесывая живот, зевая и растирая насмерть затекшую шею. Для старпома он непозволительно расслабился. Для «проводящего» – с большой пользой провел время. Только голова заболела. Бриг активно не понимал, зачем ему два «проводящих», и по-детски зло мстил людям, которые никак не могли его поделить. Мелочи. И не такое приходилось переживать.

На палубе царила тишь и благодать. Боцман отпустил большую часть команды на берег, оставив трех на всякий случай. На пирсе в тенечке под тентом дремала охрана губернатора, успешно изображая притомившихся рабочих порта. Карлос, подставив жарким лучам продубленный морской солью и ветрами, прокопченный торс, жевал куцый остаток сигары и лениво болтал в бутылке ром.

– Я думал ты ушел, – Карлос прищурил глаз. – Надо чего или так посидишь? Рому?

– Нет, бумага есть с карандашом?

– Найдется. Мани?! Слышь, что ль?

Чумазая физиономия юнги высунулась из-за грота – мальчик валялся на досках, маясь от жары и безделья.

– Сбегай, принеси этот, как его… бювар у шкипера в каюте.

– Чего принести? – непонимающе заморгал подросток, перекатываясь на колени и вставая.

– Бумаги и чем писать, – рявкнул боцман так, что Мани сдуло. – От молодежь. Ладно я, но эти то! Ничего в жизни не хотят учить.

Кин вполуха слушал рассуждения боцмана, кивая в такт. Юнга споро обернулся, вручив «проводящему» пару листов гладкой белоснежной бумаги и стертый курносый карандашик. Разлегшись в тени борта животом к теплой палубе, Салокин быстро набросал список амулетов. Отдельно обвел охранки.

– Маловато чет, – боцман перебрался ближе, от нечего делать глазел на появляющиеся на бумаге неаккуратные буквы.

– Разбираешься?

– Да ни в одном глазу, – Карлос шумно глотнул рома. – Для меня эта хреномундия ни дьявола не значит. У шкипера путь голова болит. Как-то на «Любовнике» пошли мы к Красной скале. Скукотища. И тут шторм. Все на уши, рулевой в истерике, «проводящий»-то только-только пришел. А мы на пути стояли. Капитана с постели подняли. Он вышел, посмотрел на мастера, задал пару вопросов и отправился дальше досыпать. И вышли, ничего.

– Ты так безоговорочно веришь капитану? – Кин закончил, свернул лист вчетверо.

– Верю, – боцман ощутимо подобрался, расслабленное алкоголем лицо преобразилось в жесткую маску головореза, с кривой улыбкой и горящей жаждой крови взглядом. – Тебе – не советую.

– Ясно. Передашь Имсу? Скажи, я занес, а то будет дергаться. Шкиперу можно верить, а этого мальчонку ни ты, ни я не знаем. Постель капитана для меня хреновая рекомендация.

– Молодец, сынок, – Карлос сунул бумажку за пазуху, хихикая. – Так и надо. Еще останешься? Нет? Ну и правильно. Иди-иди.

Спрыгивая на пирс, Салокин подумал, что капитана Ланцео определенно тянет на рыжих.

То, что временное внезапное везение и затишье в его жизни закончились, Кин понял сразу, как завернул за угол Старого дворика – маленькой забегаловки за рыбными рядами только для своих, где соблазнился жареной треской с черным рисом. Расслабился всего за несколько дней. Даже полная неразбериха и нервотрепка с сотней загадок путешествия не помешали раскиснуть.

Узкий проулок оканчивался тупичком и неприметной калиткой, тоже для своих. Через нее можно было попасть на соседнюю широкую Китовую улицу. Дома сходились так близко, что балкончики почти касались друг друга, нависая аркой и закрывая солнечный свет. В любой даже очень погожий день здесь стояли на страже мрачные сумерки.

Двое хмурых типчиков перекрывали подход к калитке. Небрежная поза и деланный разговор Кина не обманули. Под солнечным сплетением кольнуло.

«Проводящий» обернулся, столкнувшись взглядом с еще одним «случайным» прохожим, и заложил правую руку за спину. Если повезет, то одного он сумеет вырубить на подходе. Если нет… трое на одного – поганый расклад.

– Привет, мешок золота, – тихо сказал зашедший сзади, в кожаном жилете и портупее, из пазов которой торчали тонкие рукояти метательных ножей. – Есть два варианта развития событий. Ты идешь с нами сам, второй – мы тебя притащим по кускам.

– Куда интересно? – Салокин судорожно соображал, это Ланцео не отменил награду за его голову, или все-таки он ошибся, и сумма в триста золотых была совпадением, а подержать его за шею жаждет кто-то другой.

– Тебе виднее, где согрешил, – хмыкнули из-за угла, и в проулке показался четвертый, невысокий, щупленький, обманчиво вялый. – Хотя мне жалко тебя дырявить, мастер «проводящий», ты ж хороший, башковитый. Прикинь мозгами-то.

Мозгами Кин прикидывал, куда свалить. Низкорослого «проводящий» хорошо знал. Он служил помощником у боцмана на корабле вместе с Салокином. Невзрачный, нелюдимый. Но Кин однажды видел, как он дерется на ножах. Шансов нет. От слова совсем. Бежать если только вертикально вверх – до самого нижнего балкона не допрыгнуть, стену дома покрывала облупившаяся штукатурка. Ни выступа, ничего торчащего, не ухватиться.

– Где гарантия, что ты мне не сунешь перо под ребро, если пойду?

– Гарантия? – матрос пощипал себя за жиденькую бороденку. – Нет никаких гарантий, но, если согласишься, я пообещаю не убивать тебя, это точно. А дальше посмотрим по поведению. Или тебе хочется подраться?

– Не особо, Натан. Вас четверо, я один. Считаем, ты меня пока уговорил.

– Руки мне покажи, – оскалил зубы Натан. – Знаю твою мерзкую привычку ножички в пояс прятать. Осторожно, выше, выше. И иди сюда поближе. Кир, накинь веревку, мастер славится не только хорошей головой, но и ловкими руками.

Салокин медленно вытащил руку из-за спины, сцепил пальцы, напряг запястья, чтобы веревка легла не туго. Пройдется он с этими ребятами – глупо лезть на рожон – а там посмотрим. Если это все же Ланцео – разумнее не дергаться, если нет – посмотрим, зачем он кому понадобился за такие деньги. Кин сделал маленький шаг, осторожно, стараясь не делать резких движений. Вытянул руки, пока поименованный Киром шарил в кармане в поисках веревки. Оба его приятеля переглядывались и презрительно кривились. Столько шороху из-за какого-то быстро струхнувшего матроса.

– Не помешаю? – на импровизированную сцену занесло еще одного участника спектакля.

Судя по вытянувшимся лицам актеров первого созыва – незваного и нежданного. Широкоплечий хозяин паба на Главной улице, насмешливо взирал на застывших мужчин. Кин начал тихонько пятиться, отходя от сгрудившейся троицы, пока она отвлеклась. Четвертый любитель поживиться за счет ближнего своего так и перегораживал проход к калитке, бежать некуда.

Браслеты-обереги на запястьях Неша тускло просвечивали сквозь рукава рубашки. На поясе не было ничего, напоминающего оружие.

– Вали отсюда, – сорвался полноватый лысый подельник Натана, – пока еще можешь.

– Угрожать, не зная человека, очень опасно, – наставительно сказал Неш и резко дернул кистью.

Пара маленьких свинцовых шариков, хищно взвизгнув, врезалась в голову вякнувшего, один попал точно в висок.

– Ах ты! – Натан выхватил нож, его напарник веером бросил сразу два узких лезвия.

Неш увернулся от обоих серебристых росчерков, не стирая улыбки. Калитка противно скрипнула, «проводящий» обернулся. Еще двое таких же невнятных, одетых в темное мужчин бросились на помощь сообщникам. Один сунулся с нахрапа к Кину. Тот сбил бросок, оба с силой врезались в стену. Посыпались ошметки штукатурки, запорошив глаза и нос. Короткий в бок Кин пропустил ради секундной свободы правой руки. Кинжал-коротышка удобно скользнул в ладонь. Кин полоснул крест-накрест, зная, что обширной и тяжелой раны не нанесет. Но нападавший неловко согнулся, подставив лицо. Кровь широко хлынула из глубокой раны, мешая видеть. Салокин прыгнул вперед, пытаясь попасть в горло. Ударил коленом и локтем. Что там происходит с Нешем он не видел, но проклятия и громкая возня не прекращались. Извернувшись, Кин добил противника коротким тычком. Спину обожгло болью. Рванувшись вперед и вниз, он ушел из-под второго удара тяжелым мясницким ножом, с разворота, не целясь, швыряя свой кинжал. Натан сбил лезвие рукой и, пригнувшись, атаковал. Тусклая полоска острого металла блеснула у самого лица, чиркнуло по плечу. «Проводящий» поднырнул под замах, заставив Натана шагнуть дальше, подсел и, вложившись, всадил ему кулак под ребра. Зажатый между пальцами хитрым образом второй поясной клинок ужалил нападавшего в бок, пропоров кожаную рубаху. Ругнувшись, Натан отскочил. Взгляд его метнулся за спину Кина. Не разбираясь, инстинктивно, «проводящий» шарахнулся в сторону. Глухой удар, от которого за мгновение до отключки показалось, что треснул череп. Перед глазами мгновенно потемнело, и все исчезло.