Текст книги "Северус (СИ)"

Автор книги: shellina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Глава 17

Ворон склонился над котлом и задумчиво посмотрел на зелье. Профессор Слагхорн сдержал обещание и предоставил ему класс зельеварения и свое время для дополнительных занятий раз в неделю. Еще два дня с валетом продолжал заниматься профессор Флитвик.

Для кабинета Основателей Ворон выделил выходные дни, что безумно нервировало Люпина. Лили же просто бесилась из-за того, что друг не проводит с ней достаточное по ее мнению время. Начинающуюся истерику подружки Ворон прервал, развернувшись и уйдя в гостиную своего факультета, оставив Лили стоять посредине коридора. После этого девочка молчала о своем недовольстве и старалась не раздражать друга, который уже не раз демонстрировал, что прекрасно может прожить и без нее.

С Люпином было сложнее. Двух дней, проведенных за чтением свитков, показалось ему мало, и теперь он сопел рядом с Вороном, отвлекая того от зелья – самого первого из тех, что сварил валет, и которое показалось ему незаконченным.

– Может, спустимся сегодня? – в голосе щенка появились умоляющие нотки, заставившие Ворона поморщиться.

– Нет, – просто ответил он, зачерпнул лопаткой немного зелья и поднес его к носу, пытаясь определить, что же его не устраивало.

– Ну, Северус…

– Я же сказал, нет, – Ворон опустил лопатку обратно в котел. – Если хочешь, иди сам, а мне некогда.

– Я спускался, – вдруг заявил Ремус. – Когда ты так категорично отказался, я решил спуститься.

– И что в таком случае ты делаешь здесь? – Ворон перевернул очередную страницу справочника, выданного ему профессором Слагхорном для этого самостоятельного задания. Ворон полагал, что декану просто неохота заниматься с первокурсником, но так как его самого это пока вполне устраивало, он не возражал.

– Если бы я мог читать на древнегерманском, меня здесь не было бы, – Люпин облокотился на стол и скрестил руки на груди. – Проблема в том, что я не знаю даже современного немецкого. Почему-то почти вся информация об оборотнях предоставлена именно на этом языке. А Роксана без тебя не появляется. Мало того, мне запрещен допуск к другим полкам. Я могу читать только про себе подобных.

– Роксана пытается помочь, она сделала это, чтобы ты не отвлекался.

– Может, обсудим то, что я уже прочитал?

– Позже. Когда я с этим зельем разберусь.

– А что ты делаешь? – Люпин подошел поближе и заглянул в котел. – Это же зелье против фурункулов?

Ворон рассеянно кивнул.

– У меня такое ощущение, что оно какое-то не такое… что оно незавершенное, что ли, – он повертел рукой, пытаясь объяснить, что же его не устраивало.

Люпин чихнул и отодвинулся.

– У него очень резкий запах, – пожаловался он, вытаскивая из кармана платок и вытирая нос. – Как будто носки несвежие варили.

– Носки, – повторил Ворон, затем хлопнул себя по лбу и подтащил упирающегося Люпина к столу, на котором были выставлены ингредиенты. – Что имеет такой запах?

Оборотень недовольно фыркнул, но начал принюхиваться. Затем уверенно показал на банку с рогатыми слизнями.

– Вот, это они так воняют. Странно, а на уроке я этого не замечал.

– Во-первых, на уроке полно других, не менее резких запахов, которые могли и перебить этот. А во-вторых, на прошлом занятии ты так старательно пытался не принюхиваться, что не удивлюсь, если вообще не дышал. Почему они перебивают запах других компонентов в уже готовом зелье?

– Понятия не имею. Может, потому что их много?

– Много, – Ворон задумался. – Точно! Их много! В рецепте сказано, что необходимо положить шесть рогатых слизней, а если уменьшить количество? Так, нечего прохлаждаться, давай, помогай. Думаю, что класть меньше трех – нет смысла... тогда так: бери котел и вари зелье, только вместо шести положи пять. Я возьму четыре…

– Северус, – Ворон резко обернулся. В дверях стояла Лили с самым несчастным выражением лица, которое он только видел. – Чем ты занимаешься? Можно, я помогу?

– Это будет кстати, – Ворон кивнул на пустой котел. – Бери и начинай готовить зелье против фурункулов, только вместо шести рогатых слизней положи три.

– Привет, Ремус, – Лили подбежала к мальчишкам. – Это эксперимент? Здорово.

– А он любит командовать, – хмыкнул оборотень, приступая к работе.

– Да, я заметила, – хихикнула Лили, разжигая горелку под своим котлом.

Когда работа была закончена, Ворон сравнил все четыре образца зелья. Ему показалось, что самый удачный вариант получился именно в его образце. Люпин подтвердил, что, хоть запах и присутствует, но уже не вызывает отвращения и рвотных позывов. Зелье же, которое готовила Лили, вообще почти не пахло, и поэтому его эффективность вызывала сомнение.

– Нужно как-то проверить, – неуверенно предложил Ворон.

– Может быть, попросить медведьму? – задумалась Лили. – Она совсем молодая, вдруг согласится?

– Попробуем, – кивнул Ворон и разлил образцы по флаконам, прикрепив к каждому ярлык.

– Теперь мы можем поговорить? – Люпин собрал грязные котлы и направился к мойке.

– Теперь можем, – Ворон тщательно протирал столы, в то время как Ремус и Лили принялись за чистку инструментов. – Что ты вычитал?

– О чем вы? – поинтересовалась девочка, старательно отскребая зелье со стенок котла.

– Люпин прочитал интересную книгу, и ему не терпится ее с кем-нибудь обсудить, – ответил Ворон, поймав неуверенный взгляд оборотня. Ремус кивнул и с облегчением прикрыл глаза.

– И что это за книга?

– Она про оборотней. Знаете, оборотни ведь когда-то сумели создать подобие государства. Они даже почти мир завоевали, – Люпин на секунду прервал чистку котла, затем продолжил: – Оборотни в то время называли себя берсерками. Они могли контролировать свое состояние, чаще всего выпуская зверя на поле боя. Представляете, вождя оборотней звали Аттила.

– Ничего себе, – Лили удивленно посмотрела на Люпина. – Аттила был оборотнем?

– Нет, он был берсерком. В этом все дело. Те, кто не мог сдерживать своего зверя и зависел от луны, назывались оборотнями, вервольфами и другими неприятными названиями. Они были практически все уничтожены, причем самими берсерками. Остатки спаслись, пересекая пролив и оседая на Британских островах. А кто мог перекидываться по своей воле, образуя полный гармоничный симбиоз со своим зверем – те и были берсерками.

– Оборотень может стать берсерком? – Ворон внимательно посмотрел на Ремуса.

– Да. Только это очень сложно. Какие-то сложнейшие медитативные техники. Тренировки с оружием. Много чего. Но самое главное – захотеть.

– Интересно, а какой-нибудь оборотень захочет? – Ворон вернулся к чистке стола.

– Да. Думаю, да, – сжав губы, ответил Ремус.

– Но тогда почему оборотни не учатся всему этому? – Лили удивленно переводила взгляд с Ворона на Люпина и обратно.

– Потому что не хотят. Все просто, нужно переступить определенный порог в понимании того, кем ты являешься, и тогда можно будет договориться со своим зверем. Но это трудно, – ответил за Люпина Ворон. – Куда проще ныть и стенать про свою несчастную судьбу, обвиняя в ней всех подряд.

– А почему империя Аттилы распалась? – вернулась к интересной теме Лили.

– Я не дочитал, – Люпин укоризненно посмотрел на валета.

– На этот вопрос я могу ответить, – хмыкнул Ворон. Люпин встрепенулся, а Лили посмотрела на друга с любопытством. – Они сами себя уничтожили. Понимаете, – Ворон задумался, вспоминая многоликого, который позволил себе немного откровенности с молодым вором, – берсерки крайне антагонистичны друг к другу. Они очень плохо переносят общество себе подобных. Здесь идет, как бы объяснить, уступка волку. Вы знаете, что волки – стайные животные, но стая может существовать только до того момента, пока во главе стоит вожак, чья власть не подвергается сомнению. Это не значит, что молодые волки постоянно не пробуют вожака на прочность, но все же они подчиняются более сильному. Теперь представьте себе ситуацию, в которой среди берсерков может появиться вожак, учитывая, через что приходится пройти каждому оборотню, чтобы стать берсерком. Представили? – и Лили и Люпин вздрогнули. – Вот так-то. Личности наподобие Аттилы рождаются крайне редко. Скорее всего, он такой один и был. Империй волков не бывает – вот правда жизни. Иначе им принадлежал бы мир. Думаю, что все миры подчинились бы силе оборотней, если бы они могли просто собраться и решить их завоевать.

– Так, все чисто, – прервал Ворона Люпин. – Пойдемте в больничное крыло. Мне самому интересно узнать, что же у нас получилось.

Собрав флаконы, трое первокурсников направились уговаривать Поппи Помфри – новую медведьму – испытать их экспериментальные зелья.

Совсем молоденькая девушка удивилась, услышав просьбу, изложенную ей Вороном. Покачав головой, она взяла несколько мензурок и отлила из каждого флакона по нескольку миллилитров. Затем начала проводить над ними палочкой, шепча заклинания. Вскоре она положила палочку на стол.

– Ну что же. Единственное, что я могу сказать: в каждом из флаконов находится зелье против фурункулов. Оно лишено посторонних примесей и ядовитых составляющих. В общем, оно абсолютно безопасно для применения. А вот насколько каждое из них эффективно – это действительно можно увидеть только при использовании. Вот что, я согласую с главным целителем больницы Святого Мунго и с директором Дамблдором проведение «слепого теста». Думаю, что они дадут добро. Как только разрешение будет получено, я вам сообщу. Все-таки это ваш эксперимент. Так что вы будете наблюдать и записывать результаты для каждого образца.

– Что нам нужно делать? – деловито поинтересовался Ворон.

– Вы должны подумать о том, какие именно параметры проводимого эксперимента вас интересуют: время действия, эффективность действия, закрепление результата, возможные побочные эффекты, ну и так далее, – улыбнулась девушка.

– Но это всего лишь простейшее зелье от фурункулов! – попытался возразить Ворон, но двое его сопровождающих одновременно шикнули на него.

– Все начинается с малого, – снова улыбнулась медведьма. – А теперь идите, подумайте, мне нужно работать.

В коридоре Лили с Люпином сразу же принялись обсуждать, как именно будут составлять дневники. Ворон же только морщился. Эта сторона научной деятельности его совершенно не привлекала.

– О чем задумался? – Ворон вздрогнул и взглянул на Люпина.

– Да так, ни о чем, – Ворон зевнул. – Скоро отбой, нужно в свои гостиные возвращаться. Мне еще эссе по трансфигурации заканчивать.

– Тебе помочь? – вдруг спросила Лили. – Мне трансфигурация нравится.

– Нет, не надо. Ничего там сложного нет, мне просто времени не хватило, – и Ворон направился к лестнице, ведущей глубже в подземелья к гостиной факультета.

До помещений Слизерина он не дошел, внезапно остановившись и вглядываясь в идущего ему навстречу человека.

Альбус Дамблдор неторопливо шел по коридору, заложив руки за спину. Ворон впервые видел директора так близко. Он отметил, что, несмотря на покрытое морщинами лицо и седые волосы, двигался директор очень легкой походкой.

– Добрый вечер, – Ворон поздоровался и слегка подвинулся, чтобы дать Дамблдору пройти.

– Добрый вечер, – директор улыбнулся. – А я как раз тебя ищу, Северус.

– Зачем? – Ворон занервничал. Его совершенно не радовало, что директор его искал.

– Хотелось бы поговорить с виновником нарушения спокойствия Хогвартса, – хмыкнул Дамблдор.

– Ну что вы, какой из меня виновник, – пробормотал Ворон.

– Пойдем-ка, Северус, проводишь старика до его кабинета, заодно и поговорим по дороге.

Глава 18

Ворон настороженно посматривал на директора Дамблдора, который шел по коридору впереди него, заложив руки за спину.

Он не знал, что это за человек, и не мог составить о нем никакого представления.

Некоторое время они шли молча, и только когда показалась лестница, ведущая из подземелий, Дамблдор нарушил молчание.

– Я довольно долго уже живу на этом свете и считаюсь неплохим магом, – он замолчал, а потом, вздохнув, продолжил: – В своей жизни я встречал только одного человека, несшего в себе зерно разрушения. Нет, даже не так. Хаос нельзя назвать разрушением в чистом виде, он просто… Мерлин, я впервые не знаю, как четко сформулировать свою мысль. Тот человек, она не смогла справиться с тем, что несла в себе.

– Она? – не удержался Ворон.

– Она. Она была всего лишь маленькой девочкой, когда Хаос вырвался на свободу. Она не могла его удержать, не могла контролировать, а мы все… Мы не знали, с чем имеем дело, и не сумели ей помочь. Тогда погибли люди. Очень… нехорошо погибли. Я не знаю, что спровоцировало выброс, скорее всего, ее действительно оскорбили или пытались обидеть физически… Я не знаю. После этого, после того как она увидела последствия… Она уже не была прежней. Ее отец взял вину на себя. Веритасерум тогда не был изобретен, а применить легилименцию к себе он не позволил. Мало кто знает о том, что для удачного применения легилименции требуется своеобразное согласие того, чьи скрытые помыслы хотят увидеть. Пусть бессознательно, но человек разрешает, грубо говоря, «копаться в своей голове». Он не разрешил.

– Что с ними стало? – нарушил затянувшуюся паузу Ворон.

– Он был заключен в Азкабан и там умер весьма скоро. А она… Она стала не совсем вменяемой. Но главное не это. Главное – то, что пока та девочка была жива, она одним своим присутствием могла влиять на окружающих. Часто не лучшим образом. После ее гибели я изучал все, что могло натолкнуть меня на понимание ее проблемы. На заметки о Хаосе я наткнулся случайно. По этому… этой… я так и не понял, что это – информации слишком мало. Собирая по крохам знания и опираясь на собственный опыт, я смог составить некоторое представление об этой силе. Иногда мне кажется, что Хаос живой и мыслящий.

– Почему вы мне все это рассказываете, директор? – осторожно спросил Ворон.

– Я, наверное, являюсь единственным в нашем мире разумным, кто может почувствовать и распознать зачатки этой силы в ком-то. Почувствовав ее в тебе, я сначала испугался. Но последующие события позволили мне убедиться, что ты прекрасно уживаешься с той искрой Хаоса, что бурлит в твоей крови.

– Директор, – Ворон остановился. – Я не понимаю, зачем вы все это мне говорите. Мне всего двенадцать лет, – осторожно напомнил он.

– Я тесно общался с девочкой, процент Хаоса в крови которой превышал твой в несколько раз. Дети этой стихии никогда не взрослеют в том понимании, к которому мы все привыкли. Но… Они никогда не бывают детьми – обычными детьми. Уже очень рано они становятся мудрыми. Не умными, не энциклопедически начитанными, а именно мудрыми. Все-таки сила, которая питает их кровь, слишком древняя, чтобы позволять носителю медленно расти. С другой стороны – это вечные дети, которым до конца жизни будет не хватать острых ощущений. Так что ты прекрасно можешь понять все, что я хочу тебе сказать. Как ты воспримешь мои слова – это уже совершенно другой вопрос, но понять, ты поймешь.

Директор возобновил свой путь. Поднявшись по лестнице и выйдя в главный коридор, он внезапно свернул в неприметную нишу, в которой обнаружилась дверь. Альбус открыл ее и взмахом руки пригласил Ворона войти внутрь.

Помещение оказалось классом. Парты, кафедра преподавателя, доска… Кабинет был настолько безликим, что определить, какой именно предмет здесь преподавался, не представлялось возможным.

Ворон осторожно устроился за партой.

Дамблдор сел рядом с ним.

– Удивительно, я не был в этом классе с тех самых пор, когда сам учился в Хогвартсе. Иногда приятно почувствовать себя снова учеником, – задумчиво произнес он.

– Вы злитесь на меня? – Ворон покосился на сидящего рядом с ним старика.

– За что? Я же сказал, что дети Хаоса могут влиять на окружающих и на развитие событий одним своим существованием. Ты же не виноват в том, что такой.

– Тогда зачем весь этот разговор?

– Не знаю, – Дамблдор смотрел прямо перед собой на доску. – Наверное, потребность старого человека выговориться перед тем, кто может тебя понять. И да, мне нужно было убедиться, что ты не несешь в себе угрозу, а для этого было необходимо какое-то время провести рядом с тобой.

– И что вы выяснили?

– Рядом с тобой безопасно, – Альбус посмотрел на Ворона поверх очков. – Я прекрасно помню те чувства, которые обуревали меня, когда я находился рядом с… ней. Жажда власти, безумное стремление получить все любой ценой. Я еще очень долго не мог избавиться от этого наваждения. Возможно, мне не удалось излечиться до конца. Именно поэтому я раз за разом отказываюсь от кресла министра. Не могу гарантировать, что сумею потом остановиться.

– А что вы чувствуете рядом со мной?

– Азарт, – Дамблдор улыбнулся. – Желание совершить что-то безумное, но скорее веселое, чем опасное.

– Перемены, невольной причиной которых я стал – они не кажутся вам слишком глобальными?

– О, нет. Вот в этом я тебе благодарен. Я всю жизнь хотел как-то встряхнуть магический мир, что-то изменить, но мне не позволяли. Диппет был слишком консервативен. Странно даже то, что он мне дал работу.

– Почему?

– Я ведь всего лишь полукровка, – хмыкнул Дамблдор. – Я не мог повлиять ни на что, меня просто не слушали. Я не смог даже настоять на невиновности одного ученика… Ну, об этом тебе знать все-таки рановато. Может быть, чуть позже.

– Когда вы стали председателем Визенгамота?

– Какой правильный вопрос, – усмехнулся Дамблдор. – За год до того, как стал директором Хогвартса. То есть, три года назад.

– Нас будут переселять?

– Да. Третий этаж уже поделен на два крыла. Для мальчиков и девочек. Комнаты будут на трех человек с отдельным санузлом. Общей гостиной не будет. Просто холл, разделяющий две половины общежития, будет поделен на четыре секции. В каждой секции будет полностью восстановлен антураж гостиных, где представители факультетов могут общаться друг с другом.

– Здорово, наверное. А как будут в комнаты распределять?

– Начиная со второго курса – по личным предпочтениям. Первокурсников – случайным выбором. В течение года комнату они смогут поменять. Но тот состав, который останется на конец учебного года, закрепится до окончания школы.

В этот момент прозвучал колокол, оповестивший, что настал час отбоя.

– О, как поздно. Извини старика, я заболтался, – Альбус поднялся. – Беги в свою гостиную.

Ворон медленно пошел к выходу. Когда он уже подходил к двери, директор окликнул его:

– Северус, – он обернулся. – Будь осторожен.

Весь путь до гостиной Ворон размышлял об этой встрече. Он уже слышал, что несет в себе Хаос. Хаос есть суть разрушений – именно такое определение дал этому понятию маг Гильдии, когда учил юного вора основам магии. Понятно, почему директор испугался. А с другой стороны, Ворону было безумно интересно, что это была за девочка, которая когда-то давно так повлияла на директора, причем одним своим присутствием рядом с ним. Валет не мог даже представить себе, что за страсти тогда мучили Дамблдора, если он всю последующую жизнь старался подавить их, но даже сам сомневался, что ему это удалось.

Не задерживаясь в гостиной, Ворон сразу же прошел в спальню. Мальсибер сидел на кровати, скрестив ноги, и читал учебник по зельям. Ворону внезапно стало интересно, а как он повлиял на мальчика, который жил с ним в одной комнате уже полгода.

– А, Снейп, – Мальсибер потянулся. – Ты же понимаешь, что здесь написано? – он протянул учебник Ворону.

– Вообще-то здесь все написано по-английски, – фыркнул Ворон.

– Ты же прекрасно знаешь, что я имею в виду.

– Что тебе непонятно? – вздохнул Ворон и присел на его кровать. Эссе по трансфигурации откладывалось на неопределенное время.

Пока Ворон объяснял тему постоянно перебивающему его Мальсиберу, он настолько запутался, что неожиданно пришел к совершенно иному выводу, чем тот, что был описан в учебнике.

Валет замолчал, уставившись на притихшего Рейнарда, который все это время старательно конспектировал объяснения. Вырвав из рук Мальсибера пергамент, Ворон принялся изучать записи, а Мальсибер, нахмурившись, наблюдал за ним.

– Нужно будет проверить, – наконец пробормотал Ворон, сворачивая пергамент.

– Что проверить? – шепотом спросил его Мальсибер.

– Похоже, вместо настойки бодрости мы с тобой только что изобрели что-то принципиально новое, – Ворон нахмурился. Ему не терпелось узнать, что же у них получилось, но возможности такой не было. А на завтра у него было назначено занятие с Флитвиком.

– А что мы изобрели? – Мальсибера также мучило любопытство.

– Понятия не имею. Ладно, подождем до послезавтра. Попрошу Слагхорна дать мне допуск в лабораторию еще на один день.

– Сейчас еще только одиннадцать часов, – задумчиво пробормотал Мальсибер.

– Что ты предлагаешь?

– Пошли в класс зельеварения, попробуем сварить это нечто, – азартно потер руки Рейнард, а Ворон внезапно понял, что имел в виду директор, говоря о безрассудстве, которое посещает людей, находящихся рядом с ним.

– Пошли, – в кровь поступил адреналин, заставил сердце забиться в предвкушении предстоящей авантюры. Он еще раз посмотрел в пергамент, чтобы убедиться, что зелье действительно готовится из несложных компонентов и достаточно быстро.

Им удалось прокрасться в класс незамеченными. Они умудрились даже сварить зелье и налить его во флакон, чтобы утром показать Поппи Помфри для предварительного анализа. Они все вымыли, ничего не взорвали и уложились в один час.

Но вот кошку смотрителя Филча, которая разлеглась на ступени небольшой лестницы – той, что вела в коридор, заканчивающийся гостиной факультета, – они предусмотреть не могли.

Ворон, осторожно несший флакон с неизвестным зельем, в темноте не увидел серую кошку и наступил на нее. Заорали оба: и валет, и кошка.

Падая, Ворон умудрился извернуться так, что оказался лицом к коридору, из которого они вышли. Однако никакие его ухищрения не смогли защитить стеклянный флакон – тот вырвался из рук, пролетел по красивой дуге, упал на пол прямо перед началом лестницы и разбился.

Одновременно с этим послышалась приглушенная брань Филча, который спешил на помощь своей любимице.

Ворон чувствовал, что повредил левую ногу, наступать на нее было больно, но времени для более точной диагностики не было, как не было времени и на то, чтобы посмотреть на эффект, произведенный разлившимся зельем.

Ребята побежали к помещениям своего факультета, причем более рослый и не повредивший ничего Мальсибер практически тащил на себе подволакивающего ногу валета.

Они проскользнули в гостиную и не видели, как Филч, добежав до кабинета зельеварения, внезапно замер, потому что пола дальше не было. Точнее, он стал прозрачным, или невидимым… кто как это безобразие потом называл. Вместо пола от кабинета до лестницы, ведущей к гостиной Слизерина, был виден темный провал. Рассмотреть, что же было на дне, не представлялось возможным. Филч мялся у края «пропасти» минут десять, а затем побежал докладывать директору Дамблдору.

Всего этого парни не видели, потому что завалились на кровати и, отхохотавшись, быстро уснули.