Текст книги "Северус (СИ)"

Автор книги: shellina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Глава 15

В школе царило ставшее уже привычным оживление. На этот раз в центре внимания оказались две пары старшеклассников, поженившихся во время каникул. Такое иногда случалось, тем более что на седьмом курсе учились уже совершеннолетние. Перешептывания и косые взгляды вызывало то, что пары, по мнению большинства учеников, их родителей и даже учителей, были совершенно неподходящие.

Хуже всех приходилось Алисе Малфой, в девичестве Рейвен. Даже женатые ученики Хогвартса не расселялись в отдельные комнаты, а продолжали занимать места в спальнях своих факультетов. Фрэнк как мог защищал подругу от нападок гриффиндорцев и примкнувших к ним представителей других факультетов, но он не в состоянии был всегда находиться рядом – так же, как и муж Алисы.

Нарцисса в первый же день продемонстрировала, что она Блэк, выплеснув заваривавшийся в кружке чай в лицо Крэббу, который позволил себе сказать что-то нелицеприятное про Лонгботтома и ее замужество. И с милой улыбкой сообщила, что в следующий раз это будет не кипяток, а кислота – и это если у нее будет хорошее настроение. В противном случае новоявленная миссис Лонгботтом обещала умыть шутников ядом из коллекции Блэков, обладающим кожно-нарывным действием. Происходило все это в Большом зале во время обеда, и говорила Нарцисса громко. Ее наказали неделей отработок у Филча и сняли пятьдесят баллов со Слизерина, но эмоциональную речь миссис Лонгботтом услышали все.

Ученики быстро прониклись, молча посочувствовали Крэббу, походя вспомнив сестру Нарциссы, и, придя к выводу, что в семье Блэков просто не могла родиться добрая и ласковая домохозяйка, оставили Нарциссу в покое.

Гриффиндорцы вспомнили, что их Сириус также является представителем этой беспокойной семейки, и начали сторониться его – просто так, на всякий случай. Даже закадычный друг Сириуса Джеймс Поттер стал поглядывать на Блэка с опаской.

Но вот Алиса просто физически не могла причинить вред другому человеку. Точнее, не могла совершить что-нибудь настолько ужасное, что могло бы заткнуть злопыхателей.

Ворону было ее безумно жалко, но в то же время он не мог не восхищаться этой девушкой: ее выдержкой, ее твердостью, тем, что, несмотря ни на что, она продолжала глядеть на мужа с неизменной нежностью.

Сделать в этой ситуации валет ничего не мог, да она и не приняла бы помощь.

Через неделю, глядя на бледное лицо сидящей за гриффиндорским столом Алисы, Ворон покачал головой. Он уже направлялся к выходу. Лили шла рядом с ним. Проследив за взглядом друга, она поджала губы и сказала, явно кому-то подражая:

– Зачем она так поступила? Все думали, что у нее роман с Фрэнком. Они же были прекрасной парой…

– С чего ты взяла? – рассеянно перебил ее Ворон.

– Прости. С чего я взяла что? – Лили нахмурилась.

– С чего ты взяла, что они были прекрасной парой?

– Ну… Фрэнк же тоже гриффиндорец. К тому же его семья никогда не поддерживала Темных магов, да и…

– Что?! – Ворон остановился и уставился на Лили. – Они были прекрасной парой, потому что учились на одном факультете? Ты в своем уме? Им повезло, они очень удачно полюбили: дети из старинных обеспеченных семей, никакого мезальянса здесь быть не может, так почему вы все нападаете на Алису?

– Но ведь это же Малфой, – растерянно пискнула Лили.

– Ну и что? Она его любит. Да и он к ней неравнодушен. Неужели ты так действительно думаешь? Плевать на отношения и чувства, лишь бы все выглядело правильно с точки зрения окружающих? А как оно правильно? Что ты молчишь? Думаешь, что правильно создавать семьи по факультетскому принципу? Если ты слизеринец – то ты заклеймен? Осуждение со всех сторон обеспечено только из-за цвета галстука в школе?

– Что ты такое говоришь? – Лили не мигая смотрела на Ворона, а тот уже не сдерживал себя. Преподаватели к тому времени ушли, а вокруг парочки начала собираться толпа поужинавших студентов.

– А ты что же – не понимаешь? – прищурился Ворон. – Хотя нет, понимаешь. Значит, ты действительно именно так и думаешь. Слизеринец – исчадие бездны, и ни в коем случае нельзя запятнать себя общением с ним. Получается, ты пачкаешься, стоя сейчас здесь рядом со мной? В таком случае не нужно приносить на этот алтарь такие жертвы, я все равно этого не оценю, – валет криво усмехнулся и повернулся к двери, намереваясь продолжить прерванный путь.

– Постой, я не понимаю, – Лили видела, что он не просто уходит, а уходит от нее и, схватив Ворона за рукав мантии, попыталась удержать.

– Посмотри на Алису, – Ворон схватил девочку за плечи и развернул в сторону стола, за которым все еще сидела староста Гриффиндора и удивленно глядела на них. Толпа, собравшаяся вокруг двух первокурсников, молчала. Студенты были удивлены вспышкой гнева в спокойном и уравновешенном Снейпе. – Смотри, не отворачивайся. Видишь эту девушку? Так вот, она самый храбрый и мужественный человек из всех, кого я когда-либо встречал. Думаешь, Алиса не знала, что станет мишенью для придурков, которым кто-то что-то сказал, а они как попугаи просто повторяют, не забывая кивать головами? Так вот, она знала это. Может, масштаб не могла предвидеть, но общее недовольство было прогнозируемо. Но… Алиса не отказалась от Люциуса. Она пошла на все это и, думаю, сможет пережить и большее, но останется с ним. Не знаю, смог бы я поступить так же. Не уверен, что мне хватило бы мужества, чтобы встать против своей семьи, встать против общественного осуждения. Бросить вызов всем правилам, возведенным здесь в абсолют. Вот она, настоящая храбрость. Именно это, а не то, что вы, гриффиндорцы, почему-то называете храбростью. Думаешь, это сложно – с мечом, очертя голову, броситься на опасность? Да ничего подобного, нужен просто определенный настрой. И знаешь что, Лили, именно сейчас я понял одну истину: ты сама на подобное не способна, – практически прокричав последнюю фразу, Ворон замолчал. Он сам от себя не ожидал подобной горячности. – Я восхищаюсь этими девушками – и Алисой, и Нарциссой. Считаю, что парням просто жутко, незаслуженно повезло, – намного тише проговорил Ворон.

Его все бесило в последние дни. Он не понимал, что плохого в браках этой четверки. Да, само действо было сопряжено со скандалом, во время которого были нарушены договоренности, но это касалось только этих четырех Родов. Он знал, что новобрачные подвергнутся осуждению в обществе, но даже представить себе не мог, что ту же Алису станут травить не за безнравственность и глупость совершенного поступка, а потому, что она вышла замуж за Малфоя. Причем главным пороком Люциуса считалось именно то, что он Малфой, да в его Роду, по слухам, были Темные маги. Хотя что в этом плохого, Ворон пока тоже не понимал.

Разозленный, валет чувствовал, что не может успокоиться. Переведя дыхание, он посмотрел на собравшихся вокруг него студентов.

– Я всегда думал, что для заключения союза среди аристократии имеют значение следующие качества: родословная, состояние и равное общественное положение. Конкретно в этих браках все эти условия соблюдены. Да, чаще всего браки в подобных семьях заключаются родителями, и молодоженам очень сильно повезет, если они вообще видели друг друга до свадьбы. Но в данном случае… Они поступили глупо, я бы сказал, необдуманно, но, как я уже упоминал, им повезло так удачно полюбить. Слухи в конце концов затихнут. И они сами будут со смехом рассказывать своим детям о побеге и последующей за ним свадьбе. Их родители тоже в итоге успокоятся и начнут просчитывать выгоды от этих союзов, – он обвел неприязненным взглядом зал. – Наверное, я слишком много времени провел в другом мире, но если в магическом обществе столько глупых и бестолковых правил, то, пожалуй, мне с ним не по пути.

Ворон буквально вылетел из Большого зала и побежал по лестнице вверх, не разбирая дороги. Меньше всего ему хотелось сейчас очутиться в гостиной своего факультета.

Он пришел в себя, очутившись на каком-то, судя по всему, заброшенном этаже.

Оглядевшись по сторонам, он попытался сообразить, где находится и как вернуться в знакомую часть замка. Роксана появилась перед ним неожиданно.

«Ты расстроен», – огненные буквы вспыхнули перед Вороном.

– Меня от них тошнит, – признался валет. – Я вор, я мошенник, но подобного лицемерия еще ни разу не встречал. Ну и что, что Алиса вышла за Люциуса? Она что, от этого перестала быть той Алисой, которую все знали?

«Ты многого не понимаешь».

– Так просвети меня. Уже прошла неделя, а ты только сейчас объявилась.

«Я была занята».

– Где, кстати, я нахожусь?

«На седьмом этаже в западном крыле. Здесь раньше были расположены классные комнаты детей ветра».

– А что здесь сейчас?

«Ничего. Но отсюда можно пройти в усыпальницу и кабинет».

– Ты вроде говорила, что туда можно попасть из подземелий?

«Путь не один, – Роксана подплыла к картине с каким-то пейзажем и указала на нее. – Перевесь картину на соседний крючок. Затем простая алохомора палочкой. Когда войдешь, иди дальше по коридору. Он один, никаких ответвлений нет, так что не заблудишься. Я буду ждать тебя в кабинете».

И Роксана исчезла.

– Как обычно, минимум объяснений, – проворчал Ворон, подходя к картине. – Ну и как я буду ее перевешивать, если эта мазня раза в три больше, чем я сам?

Валет начал осматривать тяжелую раму и даже попытался приподнять ее. Картина не пошевелилась.

Ворон задумался, затем принялся осматривать холст. Тот не был волшебным.

– Наверное, придется попробовать применить магию, – пробормотал валет и достал палочку, решив, что конкретно для этого случая помощь усилителя лишней не будет.

Знал он пока немного, но профессор Флитвик научил его заклятью, уменьшающему вес неодушевленных предметов.

Сделав картину более легкой, Ворон на этот раз сумел ее снять. Приставив свой трофей к стене, он принялся оглядывать ее в поисках крючка. Нашел, снова ухватил и приподнял картину.

– Что ты делаешь?! – высокий девчоночий голос заставил Ворона подпрыгнуть.

Он развернулся на звук голоса, все еще держа картину в руках.

– Ты кто, и что здесь делаешь? – вопросом на вопрос ответил Ворон, разглядывая девочку. Это была его однокурсница. Цвет галстука указывал на ее принадлежность к воронам.

Раньше он ее не замечал. Просто не обращал на нее внимания.

Да и сейчас, оглядывая случайную свидетельницу его действий, он не видел в ней ничего примечательного: маленькая, худенькая. Длинные каштановые волосы заплетены в две толстые косы. Светло-карие глаза смотрят с неодобрением.

– Я часто здесь бываю. Мне нравится смотреть на эту картину, – ответила девочка. – Так что ты делаешь?

– Как что, разве не видно? Я ее краду, – усмехнулся Ворон и отвернулся от девочки, направляясь к крючку на стене.

– Что?! Немедленно повесь на место! – девочка стояла, скрестив на груди руки.

– А если нет? – лениво процедил Ворон, не поворачиваясь к девочке.

– Немедленно повесь картину на место, – прокричала девочка и подскочила к Ворону, попытавшись вырвать добычу у него из рук.

– Отпусти, ненормальная, – валет попытался удержать равновесие, но очередной рывок заставил его выпустить раму и растянуться на полу.

Девочка от неожиданности упала на него сверху, а злополучная картина накрыла их обоих.

– Ты что, совсем больная? – процедил Ворон, пытаясь вылезти из под холста, который он уже ненавидел лютой ненавистью.

– Зачем ты ее снял? Это неправильно, – пропыхтела девочка, в свою очередь выбираясь из-под картины.

Наконец им удалось подняться на ноги. Ворон еще раз осмотрел девчонку. Косы растрепались, и прядки волос, выбившиеся из прически, делали ее очень милой, несмотря на воинственный вид.

– А ты всегда соблюдаешь правила? – поморщившись, спросил Ворон.

– По крайней мере, я пытаюсь это делать.

– Это скучно.

– Кому как.

– Ты не сказала, как тебя зовут, – Ворон с ненавистью посмотрел на лежащую на полу картину.

– Амелия Боунс, – девочка тряхнула головой. – А теперь повесь картину на место!

Глава 16

– Да что вам здесь, медом намазано? – прошипел Ворон, увидев своего однокурсника перед злополучной картиной. Прямо на полу коридора сидел Ремус Люпин.

Накануне ему пришлось повесить картину на место и уйти с седьмого этажа с Амелией. Девчонка оказалась настырной и настояла на том, чтобы непонятный слизеринец пошел вместе с ней. Ворон тогда почувствовал глухое раздражение и, чтобы не сорваться и не наговорить гадостей еще совсем юной девочке, удалился в гостиную своего факультета.

Сейчас же, в субботу, он решил, что можно пожертвовать обедом, и вернулся на седьмой этаж. Чтобы увидеть здесь еще одного случайного свидетеля.

Люпин резко развернулся и испуганно посмотрел на Ворона.

Валет видел в своей жизни достаточно оборотней, чтобы не узнать одного из них. Многоликих он недолюбливал. Он хорошо помнил их надменность, презрение к окружающим, которых они считали гораздо ниже себя. Каждый оборотень был в мире Ворона нарасхват, а если он был еще и магом… Наниматели чуть ли не кулачные бои устраивали, чтобы заполучить в свою охрану многоликого мага. Естественно, даже совсем еще щенкам предлагались должности не ниже командира.

Очень обеспеченные, чаще всего красивые из-за скрытого внутри каждого из них зверя, они были бы настоящими хозяевами жизни, если бы сами жестко не регулировали свою численность. Как объяснил однажды один матерый, снизошедший до разговора с валетом за партией в кости, это происходило потому, что оборотни с трудом переносили общество друг друга. В жены они всегда брали обычных человеческих женщин, да и не было среди многоликих самок. Внутренний закон карал не самой приятной смертью всю семью, если вдруг супруг решит обратить жену в себе подобного. Из детей также далеко не каждый мог стать многоликим. Выбирались только лучшие, и обряд посвящения был зрелищным и очень помпезным – так же, как и первое обращение в зверя. Хотя та школа, которую проходили все дети многоликих, не оставляла на задворках жизни ни одного из них.

Ворон встряхнулся, прогоняя воспоминания, и подошел к Люпину. Тот настороженно следил за приближающимся валетом. Впервые у Ворона мелькнула мысль о том, что что-то здесь не так. Если бы подобная встреча случилась в Академии, то оборотень даже не взглянул бы второй раз в сторону такой незначительной личности, какой был Ворон.

Здесь же у валета сложилось впечатление, что Люпин опасается его. Промелькнуло ощущение, что сидящий на полу щенок боится, что его сейчас ударят. От неожиданности Ворон остановился и уставился на съежившегося Люпина. Да когда это было, чтобы оборотень боялся обычного человека? Что Ворон мог ему противопоставить, дойди дело до драки?

– Привет, – Люпин поздоровался первым, убедившись, что ему не желают зла. – Твоя речь произвела вчера на всех неизгладимое впечатление, – он улыбнулся. – Парни в нашей гостиной переругались, а некоторые даже подрались, пытаясь выяснить, можно ли считать Малфоя человеком, если он понравился Алисе. Девочки же краснели и перешептывались с ней, пытаясь выяснить, а каково это – быть замужем за Малфоем.

– Это хорошо, значит, они оставят ее в покое, – Ворон подумал о том, что совершенно не нужно, чтобы все узнали о том, чьим потомком на самом деле является Алиса. – Наверное, хорошо иметь такой слух, как у тебя, многоликий, можно услышать много чего интересного.

– Да не так уж много я и слышал… – внезапно Люпин запнулся. – Как ты меня назвал?

– Вообще-то это не я тебя так назвал. Вы сами себя так называете. Официальное самоназвание вашей расы, – Ворон пожал плечами.

– Ты что, знаешь, кто?.. – Люпин снова зажался и смотрел теперь на Ворона с ужасом.

– А чего там знать-то? Можно подумать, оборотня можно с кем-то перепутать, – Ворон нахмурился. Опять у него ничего не сходилось. Оборотни в его мире не просто гордились своим происхождением, они кичились им, а Ремус был объят каким-то первобытным ужасом.

– Ты же никому не скажешь? – вдруг заскулил щенок и закрыл лицо руками.

Этого Ворон уже вынести не смог.

– Да что происходит? Почему ты так боишься, что кто-то узнает?

– А ты бы не боялся, если бы кому-то стало известно, что каждый месяц ты превращаешься в чудовище?! – Люпин вскочил на ноги.

– Что?! Почему каждый месяц? Насколько я знаю, с луной связано только первое обращение, но это понятно, волк должен впервые вырваться на свободу сам, без посторонней помощи. А потом молодняк усиленно учат, и через месяц вы уже плевать хотели на луну. Не совсем, конечно, в полнолуние с оборотнем лучше не связываться, хотя с оборотнем вообще лучше не связываться, но перекидываться учат в любое время. Частичное обращение, полное, с частичной уступкой разума зверю, – Ворон поежился, он однажды видел, что осталось от банды пришлых, по дурости залезших в дом, в охране которого насчитывалось аж три оборотня. Герцог Брейвис мог себе это позволить.

– Да откуда ты это взял? – Люпин даже забыл, что должен бояться этого ненормального. Снейп говорил какие-то невероятно странные вещи, которые пробудили в душе мальчика огонек надежды.

– Постой, ты хочешь сказать, что с тобой никто не занимался? – Люпин покачал головой. – Дела, – Ворон взлохматил волосы. – Так ты что, дикий, что ли? – он слышал про диких оборотней. Но они жили уединенными общинами, куда добраться человеку было просто невозможно. Объясняли свое отшельничество неразрывностью связи с природой. Ворон всегда считал их полными придурками, но среди этих идиотов чаще всего встречались гениальные художники, ювелиры, да и просто случайно обращенные и боящиеся выбраковки. За этими поселениями всегда очень плотно наблюдали – как подозревал Ворон, не для того, чтобы оборотни не трогали людей, а чтобы они никого больше не обратили. В закрытые поселения также допускались купцы – из многоликих, естественно.

– Сам ты – дикий, – решил обидеться Люпин.

Ворон не обратил на этот выпад внимания и задумался, затем снова посмотрел на оборотня.

– Где-то должны быть методики обучения оборотней, их просто не может не быть.

– Почему? – в голосе Люпина звучало жадное любопытство.

– Да потому, что если бы вы никогда не умели себя контролировать, то вас давно бы уничтожили. Поверь, десятка два крестьян с вилами вполне хватит, чтобы прикончить необученную, не контролирующую себя тварь, – Ворон покачал головой. «Наверное, в библиотеке Основателей можно найти что-нибудь похожее, но чтобы это выяснить, нужно туда попасть». – Так что ты здесь делаешь?

– Ты не испытываешь отвращения ко мне? – Люпин проигнорировал вопрос. Все это время, что прошло с момента его поступления в Хогвартс, он чувствовал себя одиноким. Ремус сильно боялся, что о его проблеме кто-нибудь узнает. Боялся к кому-то привязаться, чтобы не быть отвергнутым. И вот перед ним стоит слизеринец, который совершенно спокойно говорит о том, что знает его секрет, и которого, кажется, мало волнует, что он является оборотнем. Про систему занятий, позволяющих не зависеть от луны, Люпин не верил – это казалось ему слишком фантастичным, чтобы быть правдой.

– Своими тупыми вопросами ты меня раздражаешь гораздо больше, – хмыкнул Ворон.

– Я часто сюда прихожу, – внезапно объявил Люпин. – Забрел сюда случайно и наткнулся на эту картину. Она меня просто притягивает к себе. Иногда мне кажется, что там, за ней, что-то есть. Что-то волнующее и прекрасное. И очень полезное для меня.

Ворон скептически посмотрел на пейзаж. Ничего выдающегося он на картине не увидел. Деревья, озеро, камыши… В силу своей деятельности валет был вынужден разбираться в искусстве, и эта картина шедевром точно не являлась.

Внезапно он замер. Дверь. Скрытая дверь за картиной, ведущая в тайную усыпальницу – вот что влекло оборотня. Валет прищурился и посмотрел на неуверенного в себе щенка совершенно с другой стороны. Если он чует двери, то, может быть, сумеет почуять подземные ходы из замка? Ворон был абсолютно уверен, что тайные ходы из Хогвартса существуют. Их просто не может не быть. Этого требовала элементарная техника безопасности.

«Я могу помочь этому странному типу, а взамен получу многоликого, который не будет смотреть на меня как на букашку, что сулит просто грандиозные выгоды», – он еще раз расчетливо посмотрел на Ремуса.

– Послушай, Люпин, что ты думаешь насчет небольшого приключения?

– А это не против правил? – мальчик вздохнул.

– Конечно же, это против правил, – радостно заявил ему улыбающийся Ворон. – Да не бойся, при соблюдении определенных условий нас никто не поймает.

– Каких условий?

– Главное – вовремя вернуться.

Люпин размышлял недолго, все-таки мальчишка остается мальчишкой, даже если он многоликий.

– Ладно. Что нужно делать?

– Во-первых, нужно снять эту картину и перевесить ее вот на это место, – Ворон указал ему на неприметный крючок и вытащил палочку, чтобы, как накануне, уменьшить вес картины.

Но Люпин его опередил. Слегка напрягшись, он приподнял тяжелую раму и снял картину со стены. Ворон замер и рефлекторно поднес руку к груди. Хотя это тело никогда не испытывало перелома ребер от несильного толчка пьяного многоликого, но валет словно воочию услышал их хруст и почувствовал острую, заставившую его тогда заорать, боль. Поморщившись, он отнял руку от груди и попытался успокоить бешено бьющееся сердце. Как он мог забыть о невероятной силе этих созданий?

«Я тебя, дружок, ни за что от себя не отпущу», – хищно подумал Ворон, глядя на вытирающего пот со лба Люпина. Все-таки тот был еще щенком и не мог демонстрировать всю силу, доступную взрослому оборотню.

– Куда ее повесить? Сюда? – Ремус кивнул на крючок, вбитый в противоположную стену. Получив утвердительный ответ, он примерился и одним рывком водрузил картину на ее новое место.

– Тебе не тяжело? – решил все же поинтересоваться Ворон.

– Тяжеловато, конечно, но у меня кости, мышцы и связки крепче, чем у простых людей. Это нужно для трансформации. Ну, и чтобы тяжести таскать, – он застенчиво улыбнулся.

– Алохомора, – Ворон повернулся к освободившейся от картины стене.

Каменная кладка начала словно въезжать в пазы, открывая дверной проем.

– Ух ты, – Люпин осторожно заглянул внутрь и рефлекторно втянул в себя воздух, принюхиваясь. Но сразу же смутился и отпрянул.

– Да что ж ты всего боишься? – Ворон ухватил его за рукав мантии. – Нюх – это важно для тебя. Ты же не человек, зачем ты пытаешься подражать во всем людям?

– Да что ты понимаешь! – Люпин выдернул руку из захвата валета.

– Где уж мне, – хмыкнул Ворон. – Ты не первый знакомый мне оборотень. Но тот убил бы меня на месте, если бы я рискнул сравнить его с человеком. Пошли, и так времени много потеряли, а нам нужно вернуться до отбоя, помнишь условия?

Ворон первым вошел в коридор. Люпин, немного попыхтев, двинулся за ним следом.

В коридоре царил полумрак. По пути следования мальчишек загорались редко расположенные на стенах факелы.

– Куда мы идем? – Люпин уступил инстинктам и принюхивался по ходу их движения. – Ты знаешь, куда мы идем?

– Я знаю, куда мы, в конце концов, придем, – Ворон покосился на оборотня.

Судя по ощущениям, коридор уходил вниз. Прошло около получаса, когда их путь закончился массивной дубовой дверью.

Переглянувшись, они одновременно толкнули дверь, которая открылась очень легко, даже не скрипнув.

Войдя в уже знакомую комнату с фонтаном, Ворон сразу же столкнулся с рассерженной Роксаной. Призрачная хранительница, скрестив руки на груди, сердито смотрела на него.

Переведя взгляд на мнущегося в дверях Люпина, Роксана подняла правую руку, и в воздухе застыла огненная надпись:

«Мало того, что ты заставил себя ждать, так ты еще и оборотня сюда притащил!»

– Успокойся, парню помочь нужно. Посмотри на него, разве вот это – оборотень? – Ворон подошел к диванчику и удобно устроился на нем.

«Ты просто не знаешь, что оборотней маги за едва разумных тварей считают».

– Это глупо и небезопасно.

«Но так оно и есть», – Роксана посмотрела на Люпина уже с любопытством.

– Так было всегда?

«Ты же догадываешься, что нет».

– Ты поможешь нам?

«Вторая полка снизу от того места, где ты стоишь», – надпись предназначалась Люпину, и он сразу же это понял, направившись к указанной полке. Движения у него были скованные. Со стороны казалось, что каждый шаг дается ему с трудом.

– А кто вы? Я не помню вас среди призраков замка. И где мы? – в его голосе снова звучала неуверенность и страх.

– Ее зовут Роксана, и она не призрак, – вместо хранительницы ответил Ворон.

«Все свитки на той полке посвящены оборотням. Не отвлекайся. А с тобой у нас совсем другие дела запланированы!»

Роксана подплыла к столу, а Ворон повернулся к застывшему у книжной полки Люпину и прошептал на грани слышимости:

– Позже, – вскочил с диванчика и подошел к Роксане.