Текст книги "Стану твоим дыханием (СИ)"

Автор книги: SashaXrom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Оббежав с пару десятков отелей и полиняв на некоторую сумму денег, заходит перекусить в кафе. День клонится к закату, на улицах города наблюдается нездоровый ажиотаж – снуют какие-то люди, перегоняют какие-то странные машины, что-то монтируют, украшают. Харон понимает, что полным ходом идёт подготовка к карнавалу. Но это его мало заботит. Отхлёбывая кофе, он внимательно изучает карту города, делая пометки. «Неосвоенными» осталось ещё несколько отелей почти у самого побережья. И в этой части города – всё. Есть ещё несколько вариантов на выезде, но Харон здраво рассуждает, что вряд ли парня занесло именно туда. Ну что ж, сейчас дождётся своего заказа, поест, и с новыми силами – новый рывок.

В первом из оставшихся отелей Харон очень долго ждёт администратора. Решив уже плюнуть и вернуться позже, замечает запыхавшуюся даму преклонных лет, которая, распространяя вокруг себя почти осязаемую ненависть, усаживается за стойку, поджав губы. Разговорив злобную тётку и подогрев её снисходительность купюрой, Харон выясняет, что «с этим карнавалом все с ума посходили».

Оказывается, она работает не в свою смену, потому что её напарница принимает участие в шествии. А тётке это и даром не надо – вместо кого-то сидеть сейчас на ресепшн. У неё консервация, внуки, ещё что-то, и вообще, она в отпуске. Харон слушает вываливаемую на него ненужную информацию обречённо и устало. Но понимает, что иначе то, что нужно ему, выяснить не удастся. Наконец, выговорившись, дама успокаивается и спрашивает Харона, с какой целью он пожаловал.

– Заселяться будем? – задаёт она идиотский вопрос, вдруг вспомнив о своих обязанностях. – Все занято, но я постараюсь что-то подобрать.

– Нет, я друга ищу… – Харон рассказывает заготовленную сказочку, и тётка радостно щёлкает в компьютере с информацией о гостях отеля.

Есть, номер триста четыре. Сейчас посетитель не в номере, ключ сдан, можете подождать в холле. Харон кивает и усаживается в мягкое кресло, вытянув ноги и скрестив руки. Проходит полчаса. Час. Харона начинает раздражать бесцельное ожидание.

«Сижу здесь, как идиот. Может, он вообще не явится. А я как лошара последний. И вообще, это была дурацкая идея. Идиотская. Ну даже был бы он в номере, ну поднялся бы я, ну что бы я ему сказал? Давай потрахаемся, ты же сам этого хочешь? Я помню, как тебе было хорошо со мной в поезде. Бред. А что ему сказать? Что? Что я ночей не сплю из-за него? Что мне кроме него нахуй не нужен никто? Что я его во всех своих подстилках вижу с того самого момента, как столкнулись в этом блядском книжном магазине? Что я ему, блядь, скажу?»

– А ты с ним только потрахаться хочешь и больше ничего? – лукаво улыбаясь, материализуется Змей.

– Нет! – мысленно рявкает Харон, забыв даже о том, что уже и отчаялся увидеть Змея.

– А чего ты хочешь? – продолжает Змей. – Чтобы что-то говорить, нужно самому знать, что ты хочешь от жизни и человека рядом. Ведь ты его хочешь видеть рядом с собой, правильно я тебя понимаю?

– Ну мне явно будет недостаточно одного раза, – хмурится Харон. – Я хочу его постоянно, меня свернуло на нём окончательно и бесповоротно.

– Вот как? – хмыкает Змей. – Ну хорошо, два раза? Три? Пять?

– Ты издеваешься, что ли? – Харон взвинчен. – Всегда. Он мой, понимаешь? Мой.

– А ты готов на это «всегда»? А ты не сбежишь при первых же притирках? А ты готов взять на себя ответственность за него? А поделиться своими предпочтениями? И самое главное, ты не берёшь в расчёт, что он этого всего может совсем не хотеть.

– Да ладно, – хмыкает Харон. – Не хотеть? Да его не меньше моего штырит. Только он себе признаться боится.

– Думаешь, тебе признается? – улыбается Змей. – У него своя жизнь, Харитон. И ты туда можешь не вписаться.

– Посмотрим, – упёрто рычит Харон.

– У него, может, и девушка есть…

Резкий звук оконной фрамуги, захлопнувшейся от сквозняка. Ветер усиливается, погода портится, как и предсказывал Вахтанг. Из-за внезапного хлопка Харон, погрузившийся вглубь себя, выныривает на поверхность, недоумённо осматриваясь. Тётка со стойки отеля перемещается к окну, что-то там высматривая. Включено электрическое освещение. На часах девятый час вечера. Харон просидел в холле почти два часа.

«Охренеть», – он встаёт, разминается и подходит к администраторше.

– Не появлялся? – спрашивает он.

– Нет, – отвечает она, не отлипая от окна. – Дурацкий ветер разыгрался, ещё с утра же была отличная погода. Ну надеюсь, дождь карнавал не испортит.

«Да ебал я ваш карнавал, – мысленно бесится Харон, – маршрутку я уже проебал, ну ничего, такси возьму… Обдумаю всё ещё раз, а завтра вернусь. Зато я теперь точно знаю, где он остановился».

– …Скорее всего, – заканчивает фразу тётка.

– Что?

– Говорю, что на карнавале он скорее всего. Там сейчас вся молодёжь. Вот жду, скоро мимо нас пройдёт шествие.

Харон кивает и выходит из отеля. Глупо искать одного человека в карнавальной толпе. И ещё более тупо – посреди всей этой вакханалии о чём-то говорить. Надо ехать, а завтра…

Но легко сказать «ехать», а вот найти свободную машину… Харон осматривается, но вокруг только пешеходы. Люди толпятся с двух сторон от широкой набережной. Все ожидают зрелищ. Харон проходит чуть дальше, виртуозно перемещаясь сквозь толпу. Как он и предполагает, дорога перекрыта. Искать машину здесь – бесполезно. Нужно выбираться.

И тут толпа всколыхнулась. Харона выталкивает каким-то образом чуть ли ни перед всеми, он отходит на пару шагов назад. Музыка, звучащая вдалеке, приближается. Становится громче, ещё громче. От неё уже просто закладывает уши. Харон видит шествие и удивляется размаху. Да уж, права была Манана – как в Рио. Не лучше, но вполне.

Движущиеся платформы, разномастные костюмы, веселящиеся и танцующие участники. Толпа присоединяется к танцующим, двигаясь вместе с шествием. Харон отходит ещё немного, но даже его увлекает это яркое зрелище. Он наблюдает за заполняющими площадь перед отелем людьми, невольно отмечает особо яркие костюмы и лица…

Как вдруг, практически во главе всего карнавала видит своего парня, который облапил задницу какой-то очередной курице. Курица и есть – перья, стразы, почти голое тело – костюм очень условный. И крутит она этой самой задницей, как… А её рука… Какого хуя её долбаная грабля делает, блядь? Её рука забирается за ворот расстёгнутого верха рубашки совершенно пьяного – теперь, когда они подошли поближе, Харон это отчётливо видит – парня, который принадлежит Харону. Только ему, и никому больше. А уж тем более не какой-то там общипанной сиськастой бляди, которая чуть ли ни вешается на него, тряся своими буферами. А он улыбается ей. А она ему. Весело им. Весело, сукам.

Внутри Харона начинается шторм. Ураган, смерч, торнадо, сметающие всё на своём пути. Он стоит в толпе и видит, как к нему приближается эта обнимающаяся парочка и отчаянно жалеет, что у него нет при себе хотя бы автомата. А лучше гранатомёта. А лучше и того, и другого. А ещё лучше, какую-нибудь небольшую бомбу. Или большую. Чтоб разнести здесь всё к ебене фене. Чтоб от этой курицы перья в разные стороны полетели. Потому что никто, блядь, не имеет права…

Коза, метящая на аннексию «собственности» Харона, вдруг спотыкается на своих высоченных каблуках. И навернулась бы прямо на тротуар ебальником, если бы её заботливо не подхватили руки идущего рядом с ней парня. Подхватил, прижал… смеётся.

«Хватит, нагулялся», – рычит Харон в голос и делает стремительный шаг вперёд. Толпа расступается. Кто-то, видимо, окликает парня, обнимающего девушку в авангарде карнавала. Потому что он поворачивается на звук чьего-то голоса и натыкается своим взглядом на убийственный взгляд Харона, полыхающий молниями.

Комментарий к Харон

Хо* – да (грузинск.)

Калишвили* – дочь (грузинск.)

Цоли* – жена (грузинск.)

========== Андрей ==========

Мне бы выблевать образ твой ненавистный,

Нежеланный настолько, что становится тошно,

Чтобы мысли опять стали девственно-чистыми,

Чтоб забыть тебя стало реально-возможным.

Чтоб не снился мне в жарком горячечном бреде,

Не вжимался в меня телом жёстким, как плеть.

Нет, хочу быть твоим, чтобы всё в самом деле,

Хоть придётся за это в аду мне сгореть.

Уже сидя в такси, везущем его к отелю, Андрей пытается собрать свои мысли в единое целое и вспомнить, продираясь сквозь мутную завесу полусна-полуяви, а что же всё-таки произошло ночью. То, что тогда представлялось просто видением и игрой измененного сознания, теперь представало совсем в другом ракурсе.

Сосед, оказавшийся полным извращенцем, в чём Андрей в общем-то и не сомневался, раздел его ночью… а дальше? Что дальше? Рассматривал его тело, трогал его… и?

Андрей пытается себя убедить, что если бы вдруг случилось что-то кардинально непоправимое, он наверняка почувствовал бы это. Но никаких болезненных ощущений нет, а тело помнит, как выгибалось под чужими руками, как требовало ещё и ещё, извиваясь от непреодолимого желания ноющих от наслаждения рецепторов.

Андрей краснеет от нахлынувших псевдовоспоминаний, вновь по коже расползается предательский жар, несмотря на открытое окно такси. Как же хочется в душ, чтобы смыть с себя такие нежеланно–желанные прикосновения.

– Жаркая была ночка? – подмигивает таксист, отсчитывая сдачу.

– Что? – Андрей непонимающе смотрит в ухмыляющееся лицо водителя.

– Да это я так, – отмахивается тот, глупо ухмыляясь. – Завидую.

«На каждом шагу идиоты», – Андрей хмыкает, заходя в отель – его уже ждут – все прекрасно осведомлены кто он и с какой целью приехал. Администратор знакомит его с основными зонами отеля, с программой экскурсий и развлечений на ближайшие дни.

– Вы очень удачно приехали. На днях состоится самый зрелищный праздник на побережье в духе карнавалов Рио-де-Жанейро. Феерия развлечений, как раз к открытию курортного сезона. Вам обязательно надо посетить этот фестиваль, чтобы проникнуться колоритом наших традиций, – девушка улыбается и продолжает. – Будет грандиозное шествие по улицам города, в котором примут участие все желающие, а организации готовят платформы в соответствии с тематикой. Да и все два дня фестиваля обещают быть очень насыщенными.

– Конечно, – Андрей кивает и смотрит на бейджик администратора, – Юлия. Я ещё к вам подойду.

– Буду рада помочь, – девушка отходит к ресепшену, отмечая что-то в своем блокноте.

Андрей поднимется в лифте на нужный этаж – больше всего сейчас хочется оказаться в своём номере – принять душ, завалиться в постель и поспать ещё пару часов, чтобы ушла, наконец, эта муть из головы и, может быть, отпустило это неясное томление.

Бросив сумку рядом с кроватью, едва взглянув на сам номер, Андрей идёт в душ и, стоя под тёплыми струями, стекающими по его телу, невольно представляет, как по этому же маршруту совсем недавно скользили совсем не его руки, гладили, касались его там, где он и представить не мог, что такое возможно. И руки эти были не нежные девичьи, а сильные мужские. Андрей трясёт мокрой головой и выключает воду. Обтирается наспех полотенцем и смотрит на себя в зеркале. Покрасневшие глаза, уставший вид и…

«Это ещё что такое?»

Не веря своим глазам, Андрей всматривается в своё отражение, приблизившись вплотную к зеркалу, трогает пальцами яркое бордовое пятно на шее.

«Жаркая была ночка», – в ушах голос таксиста.

«Да чтоб тебя, сука»…

Андрей теряется в ощущениях… хочется бежать, найти эту гниду, размазать его самодовольную ухмылку по самоуверенному лицу… хочется… дыхание срывается… хочется… назад в ночь – тянуще-сосущий вакуум по коже и возбуждение, волной пронесшееся по обнаженному под бесстыдным взглядом телу.

«Су-у-ука-а-а», – возмущение, злость, стыд… слишком много эмоций… слишком много. Андрей не может оторвать взгляда от обжигающего кожу знака-метки-клейма. Обводит по краям пальцем снова и снова.

«За что? За что мне это?» – Андрей в полный голос обращается к своему отражению.

Две стихии грозят вот-вот затопить сознание.

Неприятие того, что с ним кто-то вот так собственнически без разрешения, наплевав на его мнение.

И странно-саднящее удовольствие от неясного порыва принадлежности тому, кто единолично позволил себе взять то, что захотел.

Андрей выходит из ванной и обессиленно падает на кровать. Закрывает глаза – вот точно так же он ночью лежал, разметавшись на своей полке, под прикосновениями по обнаженному телу и эмоциям, вот точно так же томление разливалось по всем клеткам, чтобы в итоге закончиться ярко-синей вспышкой перед глазами. Андрей стонет от всплывшего воспоминания, комкая пальцами простынь, кусает губы, пытаясь переключиться хоть на что, только стереть, проявляющийся прямо перед собой стальной взгляд пронзительных зелёных глаз.

Не получается.

Напряжение пульсирует, не даёт успокоиться, требует к себе внимания, и Андрей сдаётся. С мучительным выдохом, он опускает руку вниз и проводит по напряжённому стволу, морщась от пробивающей насквозь судороге удовольствия.

«Су-у-ука-а-а», – обречённый всхлип из сжавшегося горла, ладонь обхватывает член, большой палец проходится по уретре, растирая выступившую каплю. Андрей прогибается, закидывая голову назад, не в силах больше сдерживать рвущуюся наружу потребность разрядки. Рука ритмично движется, увеличивая темп, а перед глазами стоит как нарочно он… там, в их купе… совершенно голый, смотрит Андрею в глаза: «Нравлюсь?»

«Охмм», – стон рвётся сквозь опустевшие лёгкие.

«Хочешь отсосать мне?»

– Да-а-а-а-а, – выгибаясь всем телом в приступе острого удовольствия, только от одной мысли, лишь самым краем задевшей сознание – как он касается губами чужого возбуждённого члена.

– Да-а-а-а, – до слёз, до припадка, до потери сознания – выворачивает так, что не собрать заново – рассыпавшись до молекул, превратившись в серебристый лунный свет мерцающей дорожкой растекающийся по замершему в предвечерней неге морю.

Судорога постепенно отходит, отпуская измученное тело, постепенно расслабляющееся на влажных простынях. Дыхание успокаивается, Андрей проводит языком по случайно прокушенной губе, чувствуя во рту металлический привкус – по телу пробегает волна посторгазменных сокращений, и почему-то хочется разрыдаться.

«Докатился… бля-я-ядь, до чего докатился».

«Хочешь?» – вкрадчиво интересуется подло подкравшееся сознание.

«Нет», – Андрей отвечает вслух, убеждая больше себя в том, что говорит.

«Хочешь ведь. Признайся», – не вопрос. Утверждение.

Хочет? Правда, хочет?

Андрей морщится, прислушиваясь к своим ощущениям.

«Я не знаю. Может. Но я никогда…»

«Да ладно?» – насмешливый тон уже не внутреннего собственного голоса, а тон его личного демона, что посмел поселиться в его мыслях.

Наваливающаяся дремота спасает Андрея от спора с самим собой, он засыпает, теряясь в беспокойном сне, листающим перед ним фрагменты встреч с демоном, где уже и не разберёшь, а что было или не было.

– Тебе хорошо со мной? – чужие пальцы легко касаются лица, очерчивают скулы, проводят по линии рта. Губы сами собой раскрываются под невесомым давлением.

– Да, очень, – он улыбается, прижимаясь к находящемуся рядом телу.

– Хочешь меня? – спокойная констатация факта, и тут же приятная тяжесть, придавливающая его к кровати.

– Хочу. Очень хочу, – он тянется к горячим губам, тут же позволяя чужому языку проникнуть в свой рот.

– Мой, мой мальчик, – жаркий шепот опаляет высушенную кожу, он зарывается пальцами в нависающие над ним волосы, пропуская их между пальцев.

– Тво-о-ой, – длинным и протяжным выдохом. Давление становится сильнее, он тянет к себе, прижимающееся к нему тело… ещё плотнее, ещё… ещё-ё-ё-ё…

Режущий по нервам звонок выдёргивает Андрея из вязкого дурмана. Он опускает руку на грудь, откуда пытается вырваться бьющееся в исступлении сердце, переводит дыхание и тянется к заходящемуся в истерике телефону.

– Да, – голос со сна хриплый.

– Привет, милый, – бодрый Жанкин голос заставляет поморщиться. – Как доехал? Как погода? Ты что спишь?

– Да, устал с дороги, – отвечать на все вопросы нет сил и желания.

– Ты себя хорошо ведёшь? – единственное, что волнует его девушку.

– Жанна, да я только приехал, даже оглядеться не успел, а ты уже себе что-то придумываешь, – Андрей пытается подавить пробуждающееся раздражение.

– Ну, напомнить-то лишний раз мне ничего не мешает, – разумно замечает Жанка. – Не забудь, ты мне обещал – никаких курортных девок.

– Тебя послушать, так я только за этим и приехал.

– Я тебя не первый год знаю, милый, – голос девушки категоричен. – На тебя там по-любому будут вешаться, а ты и против не будешь.

– Когда ты так говоришь, хочется так и сделать, – Андрей встаёт с кровати и выглядывает в окно – сверкающее под жаркими лучами солнца море так и тянет искупаться.

– Не будь ребёнком, который делает всё наперекор, – фыркает Жанка и добавляет. – Позвони мне вечером, буду ждать. Не шали там.

Андрей зевает, потягивается, откладывая в сторону телефон. Всё, хватит катать в голове дикие и нелепые фантазии. Надо смотреть на всё, что произошло, просто как на случайность, безумный эксперимент, который добавил остроты эмоциональному фону, подстегнул инстинкты. И всё. На этом всё.

Глупости это – на полном серьёзе думать, что он бы осмелился сделать такой кардинальный шаг в сторону. Да, такая вот своеобразная насмешка судьбы – а пройди тест на гетеросексуальность.

Как там говорит Наташка? Все люди от природы бисексуальны, просто кому-то выпадает шанс проверить себя в этом, а кому-то нет. Сама сестра как-то рассказывала, что у неё было кое-что, ну очень близкое, с другими девчонками. Андрей тогда замахал на неё руками, прося избавить его от подробностей, а Наташка хохотала над его покрасневшим лицом и пошло подмигивала.

Андрей одевается, закидывает на плечо фотоаппарат и спускается вниз – администратор Юля, широко улыбаясь, сразу же спешит ему навстречу.

– Отдохнули? Я вам тут подготовила программу того, что предлагает наш отель. Если хотите…

– Может на ты? – Андрей тоже улыбается, он совсем не собирался кого-то цеплять, но раз Жанка позволила разговаривать с ним в таком тоне, будто это она решает, то почему бы и нет.

– Конечно, – девушка слегка краснеет и уже заинтересованно смотрит на Андрея.

– Спасибо, Юля, я всё просмотрю, а сейчас я бы хотел пообедать.

– Пойдём, я тебя провожу, – администратор берёт Андрея под руку и тянет в сторону ресторана.

Весь день, да и следующий проходит в беседах с персоналом, с постояльцами отеля, Андрей пытается успеть пройтись по всему прейскуранту, чтобы отчёт был по максимуму полным. Много знакомится, фотографирует, яркие фотографии – одна из составляющих хорошего репортажа. С коммуникабельностью у него всегда был полный порядок, поэтому уже к концу второго дня его узнают, приветственно машут руками при встрече, зовут выпить.

Два дня пролетают незаметно в суете и массе впечатлений, Андрею почти удаётся выкинуть из головы своё наваждение, и демон посещает его только ночью, вытесненный дневным светом эмоционального драйва.

– Сегодня вечером будет полный отрыв, – говорит кто-то из новых знакомых, разливая вино по стаканам. – Я проехался по городу, все как с ума сошли – полная вакханалия. Представляю, что нас ожидает.

– Отлично, кажется, наш отель тоже собирается выставить своих представителей, – Андрей тянется нетвёрдой рукой за своим стаканом, промахивается, смеётся и повторяет попытку. – Надо будет зафотать – зачётные снимки будут.

– Ты стакан поднять уже не можешь, какие тебе фотки, – хохочут вокруг. – Тут Паша-фотограф вертится, надо с ним перетереть, он тебе потом фотки сольёт за маленькое вознаграждение.

– Ну, или так. – покладисто соглашается Андрей, кивая одному из парней. – Наливай.

Через стеклянные стены ресторана видно, как возле входа собирается персонал, участвующий в карнавале – разноцветные костюмы, яркие парики, перья, стразы – феерия цветового беспредела.

Толпа туристов, привлечённых шумом, собирается вокруг участников, Андрей с новыми товарищами тоже выходят на свежий воздух.

– Андрей, – он оборачивается и застывает в полнейшем изумлении. По направлению к нему идёт она – королева предстоящего шоу – администратор Юля, которая сейчас вовсе не похожа на ту Юлю в строгом костюме, что общалась с ним на протяжении этих двух дней.

– Какая ты-ы-ы, – восхищённо присвистывает Андрей, разглядывая костюм девушки.

Минимум одежды: очень условный купальник, обсыпанный стразами, прикрывает грудь и бёдра, сзади высокие пушистые перья, прикреплённые к плотному каркасу, а ноги обуты в босоножки на высоченной шпильке.

– Нравлюсь? – Юля горделиво поворачивается вокруг себя, уверенная в том эффекте, что производит.

– Ещё как, – руки так и тянутся потрогать это великолепие.

– Хочешь пойти с нами, с нашей колонной?

– Хочу, – кивает Андрей, забыв о своих случайных товарищах.

– Здорово, – Юля вплетает свои пальцы в пальцы Андрея и кивает в сторону подошедшего автобуса. – Грузимся. Нас как раз сейчас отвезут к началу шествия, а там уже наша платформа.

Андрей улыбается, так резко преобразившаяся Юля полностью овладевает его воображением, подогретым винными парами, поэтому он с лёгкостью признаёт эту идею самой, что ни на есть отличной, тем более пройтись в колонне среди бушующего веселья – что может быть привлекательнее.

Действительно, оказавшись в самой гуще фестиваля, он полностью отдаётся царящему здесь жизнерадостному торжеству несущегося на всех парах вперед праздника, уже с удовольствием обнимает Юлю, жмущуюся к нему всё теснее.

Много смеётся в ответ на смех девушки, которая ведёт себя так, будто они знакомы уже сто лет, да и он сам ничего не имеет против. Атмосфера карнавала полностью захватывает Андрея, он плывёт по течению в состоянии алкогольной эйфории, чувствуя себя донельзя счастливым, машет руками незнакомым людям, которые приветствуют его в ответ, выкрикивает что-то торжественно-позитивное – ведёт себя так, как и все, кто его сейчас окружает.

Юля то и дело спотыкается на своих высоченных каблуках, Андрей ловит её, и они снова смеются, рука девушки то и дело забирается под ворот расстёгнутой на груди рубашки, а его рука то и дело соскальзывает ниже её спины.

Вечер ставится всё лучше и лучше, несмотря на поднимающийся ветер, Андрей уже предвкушает продолжение банкета в более спокойной обстановке, как ему вдруг кажется, что кто-то из толпы кричит его имя. Он оборачивается в поисках того, кто звал его, вглядывается в стоящих зрителей, и тут, внезапно-неожиданно-невозможно, натыкается на холодный взгляд пронзительно-зелёных глаз своего недавнего попутчика, который застыл каменным изваянием буквально в нескольких шагах от Андрея.

========== Харон and Андрей ==========

Парень в двух метрах замирает, не отрываясь от гипнотизирующего его взгляда, а сам Харон напряжён до предела: крепко – до боли – стиснутые кулаки и ходящие желваки на челюстях, сузившиеся от злости глаза. Он выдыхает сквозь сжатые зубы и делает стремительный бросок вперёд, тут же оказываясь возле своего наваждения, стоящего столбом от растерянности. Не раздумывая ни секунды, Харон хватает парня за руку и рывком выдёргивает из толпы.

– Развлекаешься? – рычит он, позабыв о том, что хотел адекватного и спокойного разговора, хотел объяснить, может быть, даже объясниться…

Но застилающая глаза ярость заставляет его сейчас тащить пока не особо сопротивляющегося парня за собой, стальным хватом сжимая его запястье. Он почти ничего не соображает, в голове полыхает ярко-алым «моё, не сметь», и больше ничего.

– Что за?.. – слышит Харон, отчего его ярость становится почти неуправляемой.

– Нажрался, как скотина, – Харон резко дёргает руку уже начинающего соображать парня и тянет его за собой, отходя в противоположную от людей сторону – подальше отсюда, от этого веселья, от этой курицы. – Оторваться захотелось? Я тебе оторвусь… Я тебе сейчас так оторвусь…

– Руки убрал, – возмущённо орёт включившийся в происходящее визави Харона и пробует остаться на месте.

Андрей пытается прийти в себя, понимая, что то, что сейчас происходит ни в какой реальности происходить не должно, пытается взять ситуацию в свои руки, пытается возмущаться, пытается найти в себе силы сквозь мутную расслабленность опьянения оказать достойное сопротивление.

Но остановить Харона в ярости не удавалось ещё никому. Он выворачивает запястье парня, намеренно причиняя боль, и продолжает тянуть того за собой. Колонна отдаляется, музыка становится тише, крики и восторженные возгласы толпы всё дальше. Харон, заприметив спуск с набережной к морю, направляется туда. Там сейчас ни души, и ему никто не сможет помешать.

– Руки, сука, – боль, видимо, слегка отрезвляет пленника Харона, и он начинает сопротивляться ещё активнее. – Я ж тебя урою. Руки свои убрал.

Андрей тяжело дышит, намеренно подогревая своё недовольство, агрессия поднимается к горлу, готовая выплеснуться на противника.

– Что ж ты курице той общипанной, которая прилюдно тебя лапала, не орал, чтоб она свои руки убрала? – цедит Харон, упрямо двигаясь к своей цели.

– Тебя ебёт? – преувеличенно возмущённо огрызается Андрей. Да и с какой стати он должен отчитываться за свои поступки перед человеком, который вдруг решил, что имеет право что-то ему предъявлять.

– Поговори мне ещё, – снова рычит Харон, ещё больше выворачивая кисть парня.

– А то что? – безбашенно несётся в ответ, и Харон окончательно звереет.

Приблизившись вплотную, он перехватывает сопротивляющегося, заламывая ему за спину его многострадальную руку. Прижимается со спины, второй рукой несильно, но чувствительно сжимая горло парня. И тут же от близости по телу пробегает жаркая волна, простреливающая разрядами по позвоночнику. Харон слегка наклоняется в сторону и, почти касаясь губами ушной раковины, угрожающе шепчет:

– А то тебе придётся на собственной шкуре узнать, что именно. Готов? Уверен, что хочешь этого? – слова прорываются через тяжёлое дыхание, и вместе со свистом ветра звучат зловеще. – Шоу он мне здесь устроил, – подтягивает вверх заломленную руку. – С суками какими-то левыми обжимается.

Андрея окатывает горячим потоком от прикосновений чужого тела, так близко, почти вплотную – нервные окончания замыкает импульсами удовольствия, прорывающимися через вынужденную скованность.

– Да какое тебе дело вообще? – хрипя и задыхаясь то ли от боли, то ли от злости, то ли ещё от чего, не сдаётся упёртое «наваждение». – Хули тебе надо?

– Душу твою, – на автомате отвечает Харон и немного попускает хват. – Выделывается ещё… Сюда иди, за мной, живо, – тащит парня ещё дальше от освещённой набережной. – И не зли меня. Или ты сам сейчас идёшь, или я тебя вырублю и волоком потащу.

Харон направляется ближе к морю, постепенно они оказываются на пустынном берегу. Ноги вязнут в песке, ветер ещё больше усиливается.

– Больной, блядь, – под натиском Харона парень идёт с ним, но тот понимает, что только потому, что пока не может сбежать. Почти осязаемо ощущает напряжение мышц в ожидании возможности вырваться. Но даже малейшей возможности Харон предоставлять не собирается. – Чего тебе надо, придурок? Чего ты ко мне вообще привязался?

– Я привязался? – Харона снова штормит от ярости. – Я к тебе привязался? Это я-то? Привязался… ты посмотри. Я бы тебя привязал бы… к ноге, на цепь, чтоб не рыпнулся у меня никуда. Я бы тебя…

Харон слегка оступается, зацепившись за небольшой валун. Его захват слабеет, и парню удаётся вывернуться. Он резко разворачивается лицом к противнику, вломив Харону ступнёй по травмированной ноге. Задохнувшись от пронзившей боли, Харон еле удерживается на ногах. Ветер треплет волосы, забрасывая их на лицо, прибой ревёт, почти заглушая все звуки. Но Харон может поручиться, что сейчас очень отчётливо слышит гулкий стук сердца стоящего и глядящего прямо в его глаза парня. И осознание происходящего наваливается неотвратимой тяжестью. Поговорить хотел, значит? Адекватно и как взрослые люди? Поговорили, блядь…

– Так что бы ты меня? – слышит Харон. – Что? Или ты смелый только когда своё превосходство чувствуешь, почти придушив? А сейчас слабо сказать?

– Давай поговорим, – выдыхает Харон, поднимая перед собой руки ладонями вперёд и стараясь успокоиться. – Просто. Спокойно. Поговорим.

– Поговорим? Серьёзно, блядь? Поговорим? Это ты называешь «поговорим»? Нихуя себе у тебя разговорчики, – резонно орёт в ответ парень. – Нихуя себе методы…

– Просто поговорим, – Харон не отводит взгляда от пронзительных глаз напротив. И что в них творится, не может объяснить даже он. – Ты же сам меня хочешь. Ну смысл сопротивляться? Ты сам этого хочешь. Я же чувствую…

Андрей, уже готовый обрушить на своего противника ещё одну гневную тираду, вдруг замолкает – то, что сейчас он услышал, в точности повторяет мысли, мучающие его вот уже на протяжении нескольких дней. И он… вот он… наваждение чёртово… личный демон… искушение по индивидуальному проекту.

«Чтобы избавиться от искушения, надо поддаться ему», – звучит где-то в подсознании. И Андрей, понимая, что проиграл эту битву, с мучительным стоном подаётся вперёд:

– Как же ты меня заебал, – почти выплёвывает сквозь зубы и прижимается к холодным с привкусом морского бриза губам своего демона.

Водоворот ощущений тянет его тут же на самое дно, потому что ответ приходит сразу, не давая ни шанса на раздумья. Ему отвечают с такой готовностью и так страстно, жёстко и уверенно, словно готовились к этому, тренировались, ждали этого мгновения. Этот поцелуй обрубает шаткую канатную дорогу, что связывала Андрея с прошлым, потому что этот поцелуй не похож ни на что, что было когда-то с кем-то… да и было ли что-то когда-то? Андрей слышит как бы со стороны свои стоны, видит, как прижимается его тело к другому, как изгибается под чужими ладонями, уже проникшими под рубашку, уже выглаживающими узоры по ставшей такой чувствительной коже.

Андрей забывает где он, кто он, теряется в этих ощущениях, плавится от того неизведанного, что въедается в него намертво – не вырвешь. Тело живёт собственной жизнью, в голове туман то ли от возбуждения, то ли от ещё не выветрившегося алкоголя. Андрея затягивает всё глубже… ещё глубже… и когда на его плечи ложатся сильные руки и давят, заставляя опуститься на колени, у него не мелькает ни единой мысли о сопротивлении. Логика, чувство собственного достоинства и самоидентификации в глубоком пьяном отрубе, а сам Андрей безвольная марионетка в руках опытного кукловода.

Что он делает?

Что он, блядь, делает?

А перед лицом, поцелуем в самые губы, воплощённая в реальность та самая фантазия, от которой совсем недавно его скрутило и выбросило в бесконечность.

И бессознательное движение языка по сухой коже, и приоткрывшийся рот, куда тут же проникает, ждущий этого момента, враг. И чужой вкус на языке… глубже… ещё… спазмы в горле… слишком глубоко… судорожное сокращение стенок, рефлекторное сглатывание, и Андрей слышит над собой, там, вверху, глухой стон.