Текст книги "Стану твоим дыханием (СИ)"

Автор книги: SashaXrom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Рот Андрея приоткрывается. Язык облизывает сухие губы. Его рука в ответном движении дёргается наверх – дико хочется погладить эту татуировку на груди Харона. Взгляд неподвижен. Андрей словно зависает. А затем, сделав над собой невероятное усилие, отступает на шаг назад.

– Подойди, – тягучим шёпотом просит Харон, видя мучительную внутреннюю борьбу, происходящую с дорогим ему человеком. – Иди ко мне, – рука Харона всё ещё на весу. – Иди, хороший мой, – плавно опускает руку вниз. – Доверься мне.

Харон видит выступившую на висках Андрея испарину. Слышит учащённое, чуть сорванное дыхание. Громкое, намного громче, чем прилично. Чувствует упирающийся в ширинку свой член. Перед глазами слегка плывёт и небольшая расфокусировка во взгляде.

– Иди ко мне, ну же… – Андрей делает ещё один осторожный шаг назад, и Харон включается, замечая прямо под ступнёй Андрея упакованный в целлофан малярный валик для краски. – Стоять! – слишком громко и внезапно.

Андрей дёргается от резкого голоса, оступается, спотыкается о чёртов валик и грохается прямо в громоздящуюся за его спиной башню из банок с краской. Харон бросается к нему, чтобы не допустить падения, но слишком поздно. Ступня тоже попадает на скользкий целлофан валика, и он падает сверху, прямо на Андрея. Угрожающе пошатывающееся наверху ведро с белой водоэмульсионной краской всё-таки падает. При падении ударяется углом, крышка отскакивает и содержимое выливается прямо на Андрея с Хароном. Больше достаётся Андрею, так как банка находилась практически над ним. Но и Харон получает прилично. Ситуация настолько гротескная, что Харона невольно разбирает смех.

– Сука, блядь, твою мать, твою же мать, – Андрей пытается подняться, но нависший над ним Харон не позволяет этого сделать.

Включаясь, Андрей понимает, что лежит на полу, придавленный чужим телом. Тем самым телом, от которого его так ведёт. И уже заканчивается воздух в лёгких, уже коротит нервы и перегорают предохранители. Тем временем Харон приподнимается над ним, и Андрей осознанно-неосознанным движением касается пальцами его татуировки. Поглаживает. Задыхается. Харон замирает.

– Это…

– Пленка, – голос Харона хриплый и какой-то сухой, надтреснутый. – Пока заживёт.

– Больно?

– Приятно.

Андрей учащённо дышит, уже не скрывая, облизывает губы. Харон чувствует, как срывается и его дыхание от этих осторожных прикосновений. Мышцы сводит. Харон аккуратно прижимается коленом к внутренней части бедра Андрея. И пусть краска, пусть изгваздались они сами и всё вокруг. Плевать. Остановись, мгновение. Стань вечностью. Ну пожалуйста…

Андрей вдруг отдёргивает руку. Пытается отодвинуться, выползти из-под давящего всё сильнее тела. Харон не удерживает, понимая, что не время сейчас, но как же жаль.

– Стой, – всё же шепчет Харон, в надежде продлить этот контакт хотя бы ещё ненадолго.

– Да что стой, блин? – Андрей отодвигается ещё дальше. – Блин, пиздец какой. Шмоткам пиздец, всему пиздец. В таком виде даже в такси не пустят. Нахрена у тебя здесь это всё? Специально, что ли?

Харон выдыхает, понимая, что теперь уже его мальчик никуда от него не денется. Но со свершившимся мини-армагеддоном всё-таки нужно что-то делать.

– Ага, специально, как же. Делать мне нечего. Ты сам грохнулся. Говорил же – стой. Теперь вот да, пиздец. Шмоткам – пиздец, моим полам тоже пиздец и частично стенам. Чем рассчитываться будешь? – Харон смеётся.

– Пошёл ты, – шипит Андрей. – Это отмывается вообще?

– Я б пошёл, но куда ж в таком виде? – Харон не отказывает себе в удовольствии ещё раз прижаться к телу Андрея, опустившись на локтях. – Отмывается. Наверное. Вот бери и отмывай теперь, разрушитель.

– Сам отмывай, – огрызается Андрей.

– Ещё чего, – настроение Харона ещё больше взмывает вверх. – Ты это уронил, тебе и отрабатывать. Или ты предпочитаешь отработать иначе?

– Встань с меня нахуй, – Андрей дёргается.

– Не могу, – тянет довольно Харон.

– Почему это? – Андрей, устав бороться, бросает попытки освободиться и, расслабившись, только тяжело дышит.

– Скользко, – довольно лыбится Харон.

Андрей фыркает и, кажется, тоже смеётся. Харон выдыхает – напряжение исчезло. Теперь разгребстись с последствиями.

– Надо подниматься, – Харон нехотя встаёт. – А то надышимся сейчас, будет не очень. И потом краска схватится, хер отдерёшь. Клёвое слово какое, м? Руку давай, – протягивает Андрею ладонь.

– Сам, – Андрей поднимается, сокрушённо разглядывая испорченную одежду.

– На спине особенно, – подсказывает Харон, а Андрей, сверкнув глазами, вдруг потеряно произносит.

– И как теперь?..

– Если действовать быстро, то есть шанс спасти шмотки, – Харон вытаскивает из шкафа-купе ведро с тряпкой и пытается вытереть остатки разлившейся по полу краски. – Так. раздеваемся, шмотки в воде замочим. Пока отмоемся, с них краска отойдёт. Затем в стиралку закинем, и ничего им не будет, – бросает тряпку в ведро. – Давай, давай, чего замер? Раздевайся, – это «раздевайся» получилось вкрадчивым и с каким-то придыханием. – И в душ. Отмываться будем.

– Отмываться? – Андрей недоверчиво смотрит. – С тобой?

– А ты хочешь в краске остаться?

– Нет, – вспыхивает Андрей.

– Тогда мне предлагаешь в ней ходить?

– Нет.

– Ну тогда какие проблемы? Идём в душ.

– Вместе?

– Ну да.

– Давай по очереди, – Андрей не оставляет надежды выторговать себе возможность самостоятельно принять душ.

– Пока из нас кто-то будет мыться, на втором это всё коркой засохнет. И так уже тянет. Вот чего ломаешься? Ты что, в баню или сауну никогда с пацанами не ходил?

– С пацанами ходил, – Андрей краснеет ещё больше под изучающим взглядом Харона.

– Ну и всё, чего мнёшься тогда, как целка? То же самое практически. Раздевайся давай, тоже мне, красна девица, – Харон расстёгивает свои джинсы и стаскивает их с ног, бросая следом за тряпкой.

– Ок, – сухо произносит Андрей, а его лицо всё пылает от прилившей к коже крови.

Но деваться некуда. Не ходить же, и правда, в краске. Не глядя на Харона и упрямо сжав губы, Андрей начинает раздеваться. Как так вышло, что чёртова краска залила всё? И футболку, и джинсы, и даже бельё, зараза. И потёки по всему телу, и даже под одеждой, размазанные ею и уже подсыхающие, тянущие кожу.

– Шмот к моему кидай, в ванной водой зальём, – Харон подхватывает ведро, залипая на заканчивающем раздеваться Андрее.

Андрей повторяет своё сухое «Ок», ещё крепче сжимая губы.

– Идём, – Харон продолжает смотреть.

– Не пялься на меня.

– Не могу, дарлинг, – лёгкий, слегка нервный смешок Харона. – У меня инстинкты. А вообще, я осматриваю фронт работ.

– Я сам разберусь, – когда же это закончится уже? Почему он так смотрит? Почему Андрей вообще на это всё соглашается?

– Да разберёшься, разберёшься, – Харон проводит ладонью по своей руке. – Пойдём уже, а то нам сейчас, по ходу, наступит пиздец – оно ещё и быстросохнущее.

С этими словами, Харон движется по направлению к ванной, а Андрею ничего не остаётся, как идти следом. И Андрей идёт. Как на расстрел, уперев взгляд в пол, видя только босые ноги Харона перед собой. И вдруг, неожиданно для самого себя, поднимает взгляд выше. Поджарые ягодицы. Рельефная спина. Снова молниеносно пересыхает в горле, и кровь опять бросается к лицу.

Почувствовав взгляд, Харон останавливается, поворачивается в пол-оборота, а Андрей тут же отводит взгляд.

– Поможешь мне? – улыбается Харон.

– В чём? – хмурится Андрей.

– Вымыться.

– С какой радости?

– Забота о ближнем, не?

– Сам как-нибудь, – ну вот что он издевается? Андрей и так уже не знает, куда себя девать. – Слушай, долго мы тут дискутировать будем? Кожу уже тянет.

– Ну хорошо, тогда я тебе помогу.

– Справлюсь без помощников.

«Это вряд ли», – хитро улыбается про себя Харон, но ничего не отвечает на упорное желание Андрея самостоятельности в дальнейших действиях.

В душ-кабину, которая больше стандартной, но ненамного, чтобы там совсем уж вольготно разместились два человека, заходят вместе. Харон откручивает кран смесителя, и из рассекателя сверху льётся вода, широко рассеиваясь. Андрей молчит, деловито оттирая со своего тела краску. Ничего такого. Его вовсе не смущает чужое тело рядом. Слишком рядом. Слишком близко… Ах-х-х… Харон тянется за шампунем к полке и случайно – случайно ли? Андрей не знает – цепляет голый живот Андрея. И словно не замечая этого, спокойно намыливает голову. Андрей переводит дыхание. Легче думать, что случайно. Спокойно, дышим. Но дыхание никак не хочет успокаиваться, как и частящее, норовящее вырваться из груди сердце. И снова касание. Коленом? Или бедром? По ягодицам. И рукой по бедру. А, это он повернулся. Мало места. Просто мало места. Андрея трясет. Дрожь пробегает по позвоночнику, жаром падая к пояснице и перетекая к паху. Отдаётся сладким спазмом в яйцах и прошивает по члену. И тут он с трудом удерживается от стона, потому что его ягодиц что-то касается, прижавшись на доли секунд. Что-то, что совсем не должно их касаться. Упирается, елозит по бедру, а на животе рука и…

Харон с зажмуренными глазами хаотично шарит по телу Андрея, пытаясь вернуть шампунь на полку, и только поэтому…

Андрей молча забирает из его рук флакон и ставит на место. А Харон интенсивно трёт пальцами голову, пытаясь промыть свои волосы. Андрей смотрит на него, не в силах отвести взгляд. На его татуировки, а особенно на свежую. На его напрягающиеся мышцы пресса. И ниже…

Пар клубится, оседая на стенках кабинки водной взвесью. Горячая вода расслабляюще льётся сверху. Вот только Андрей никак не может расслабиться. Жарко. Воздуха не хватает. И даже голова слегка кружится. И внутри словно узлом скручивает. Андрей опускает взгляд вниз. Эрекция. Как и чувствовал. Ну, конечно, кто бы сомневался. Стыд. Смущение. И что-то ещё, понятно, что…

«Имей силы хотя бы себе признаться»…

Что-то тянет его повернуться к Харону лицом. Что-то необъяснимое заставляет податься вперёд и коснуться обнажённой головкой своего возбуждённого члена его головки… Прошивает таким приходом, что Андрею кажется, будто он сейчас просто свалится на пол. И ему на самом деле очень хочется просто взять и осесть на пол. Опуститься на колени и расплакаться. Или опуститься на колени и… Его взгляд снова прикипает к члену Харона. Во всей красе, бля. Как он там говорил? Инстинкты у него?

«А у меня? Что у меня? Тоже? Я же не… Я же никогда… Что со мной? Почему я так… так»…

Андрей не понимает, когда Харон успел смыть шампунь и открыть глаза. Как так получилось, что он оказался совсем рядом с ним, почти вплотную – глаза в глаза…

И Андрей не может отвести взгляда от зелёного и гипнотизирующего омута. А Харон уже ещё ближе. Его рука ложится сзади на шею Андрея и ласково проводит пальцами под волосами. Безошибочно по одной из самых чувствительных зон. Сцепив зубы, Андрей негромко стонет и отпускает своё тело, которое тут же вплавляется в тело напротив, сливается с ним в одно целое.

– У тебя здесь, – Харон медленно, плавно, круговыми движениями слегка массирует затылок Андрея своими пальцами, – немного…

– Да-а-а, – рвётся из горла Андрея.

– Немного осталось, – шёпотом, хрипло, чувственно. – Повернись.

Андрей послушно поворачивается под небольшим давлением умелых рук. Перед глазами всё плывёт, каждая мышца вибрирует. Тело периодически содрогается.

– Доверяй мне, пожалуйста, – как сквозь вату до Андрея доносится шёпот Харона.

Руки Харона скользят по напряжённой спине Андрея, и под его руками мышцы невольно расслабляются. Андрей чувствует горячее дыхание у себя около шеи. Чувствует, как ему на плечи льётся гель для душа. Много. Как ловкие ладони растирают спину, скользя вниз, к ягодицам. Широкие, влажные, горячие поглаживания ладонями по всему телу сзади. Андрей расслабляется и закрывает глаза, отдаваясь во власть этих рук.

– И вот здесь, – снова шёпот на ухо, а рука скользит по его бедру под самыми ягодицами, продвигаясь к внутренней части бедра. Гладит уже почти между ног. Практически по промежности. – Обопрись руками о стену.

И тут же на поясницу ложится ладонь, нажимая, прогибая. Андрей уже ничего не соображает. Просто следует за этими руками и за этим завораживающим голосом. Упирается руками в стену, прогибается.

– Хоро-о-оший мальчик, – губы вдоль позвоночника и ладонь скользит по животу к паху. – Какой же ты горячий, податливый, – рука сзади оглаживает ягодицы, а вторая гуляет по прессу, с силой прижимаясь к паху над основанием члена. – Такой красивый, породистый. Такой возбуждённый, – ладонь охватывает ствол члена Андрея и, сжимая, медленно движется.

– Да-а-а-а-а, – уже не сдерживаясь, стонет Андрей, толкаясь в руку Харона.

Андрей чувствует пальцы Харона у себя между ягодиц. Чувствует, как они там гладят, скользят, слегка надавливая на сжатые мышцы сфинктера. Андрей слегка дёргается, но вторая рука спереди крепко удерживает его, продолжая ласкать член.

– Спокойно, мой хороший, – снова шёпот на ухо. – Всё в порядке. Я не сделаю ничего плохого. Доверяй мне. Ничего плохого. Только хорошо, – подушечка большого пальца потирает уздечку и скользит по отверстию уретры, – очень хорошо.

И у Андрея уже нет страха перед пальцами сзади, к тому же они не производят никаких настойчивых, опасных движений, никакого дискомфорта.

Наоборот…

Бля-я-ядь, ему нравится?

Ему это нравится?

Ему нравится…

– Хорошо? – хрипло шепчет Харон, потираясь между ягодиц Андрея уже своим членом, поддерживая его под живот одной рукой, а второй продолжая растирать скользкий гель по члену. – Хорошо тебе, охренительный мой?

– Да-а-а-а-а-а, – воет Андрей, чувствуя, что сейчас, ещё немного, уже почти…

Харон убирает руку от члена. Андрей разочарованно стонет и хаотично толкается, ища такое вожделённое касание. Чувствует, как его бёдра плотно прижимаются к твёрдому стояку Харона, которым тот интенсивно трётся между ягодиц Андрея. И какие-то абсолютно новые, непривычные ощущения заставляют Андрея получать удовольствие от этого трения, от всего того, что с ним сейчас делают.

Две руки на прессе скользят вверх, оглаживают грудные мышцы, растирают между пальцами соски. Одна рука остаётся наверху, а вторая снова с силой вжимает мышцы пресса и спускается к паху, снова обхватывая ствол члена. Несколько быстрых фрикций, и снова пальцами по животу, впиваясь в кожу.

– Ещё-ё-ё, – уже в голос воет Андрей.

Смущение куда-то исчезло, он уже сам трётся о член Харона и слегка сгибает колени, чтобы плотнее ощущать контакт. Прогибает поясницу и пытается поднять ягодицы повыше.

– Хочешь меня? – жаркий шёпот на ухо и лёгкое, скользящее касание по головке члена.

– Да-а-а-а, хочу-у-у-у, – и наградой за правильный ответ плотный обхват и несколько поступательных, выдаивающих движений.

– Хочешь меня, – удовлетворённым выдохом. – Хо-о-чешь.

– Ещё, пожалуйста, – Андрея всего колотит. – Ещё.

– Мой мальчик сладкий, – пальцем по уздечке. – Моё наваждение. Моё чудо. Мой Андрей. Мой? – и руки исчезают.

– Тво-о-о-о-ой, – воет Андрей, захлёбываясь эмоциями. – Ве-е-ес-с-сь твой. Ещё-ё-ё.

– Мой, – ладонь прижимает член к паху, одновременное трение и по прессу, и по стволу, отчего у Андрея темнеет перед глазами и подгибаются колени. – Весь мой, – отрывистым, безоговорочным тоном, и движения сзади резче, интенсивнее. – Полностью мой. Да? – ещё быстрее движения. Жёстче, ярче. – Да?

– Да-а-а-а-а-а-а-а-а-а, – Андрей не в силах сдерживать крик. – Полностью твой, весь, ве-е-е-е-есь… Я… бля-я-я-я… я… уже… сейчас-с-с-с.

– Кончай, мой хороший, – и на Андрея обрушивается небо.

Его тело, будто по команде, подчиняется, содрогаясь в конвульсиях. Его трясёт, как будто в лихорадке. Он захлёбывается неведомым, нахлынувшим спектром эмоций, не имея ни сил, ни возможности определить, чего сейчас здесь больше. Его член, подрагивая, заляпывает спермой стену душевой кабинки. Две, три, четыре порции. И где-то на периферии сознания он ощущает, как что-то липко-вязкое и тёплое стекает между его ягодиц.

Андрей не в состоянии сейчас анализировать это или возмущаться этому. Он настолько расслаблен, что если бы не горячие ладони, крепко удерживающие его за бёдра, он бы уже растёкся по этой кабинке, как кисель.

А Харон осторожно поворачивает его лицом к себе и прижимается своими губами к его губам. Трогает верхнюю языком, проводя от одного уголка рта к другому. Отстраняется ненадолго:

– Ты великолепен, – тихим шёпотом. – Спасибо. – И снова целует, уже чуть глубже.

Андрея хватает только на то, чтобы простонать в эти губы. Он чувствует себя опустошённым, а тело настолько лёгким, что кажется, будто сейчас взлетит.

– Выходим? – снова улыбается Харон. – Вроде отмылись.

Андрей кивает. Спотыкается о порог кабинки, но Харон успевает поддержать.

– Одежда…

– Откисает, – Харон продолжает обнимать Андрея. – Стоишь? – тот кивает, и Харон отпускает его, стягивая с держателя большое полотенце. Накидывает его на плечи Андрея. – Вместо одежды, – улыбается.

Сам обматывает бёдра вторым полотенцем и выходит из ванны. Андрей тянется следом. Они проходят через коридор в остатках потёков краски. Молча, не сговариваясь, проходят дальше. Харон идёт к спальне. Андрей останавливается, немного наклоняется вперёд, опираясь рукой о стену.

– Тебе плохо? – в голосе Харона отчётливое беспокойство.

– Нет, всё нормально, – Андрей трясёт головой. – Чутка голова кружится.

– Это от краски, наверное, – Харон подходит, не решаясь обнять. – Нужно полежать. Пойдём?

– Дашь мне что-то из одежды? Домой добраться.

– Может, останешься? Уже поздно, ночь. Все устали, да и неважное самочувствие. Отлежаться надо. – Андрей молчит. Думает. Харон даже не надеется на такой подарок, но продолжает уговаривать. – Тем более, сегодня суббота, выходной. И завтра выходной. Торопиться некуда. А к завтра и одежда твоя в порядке будет, и вообще, – откажется, как два байта переслать, откажется. – Просто будем спать.

– Просто спать? – Харон кивает, а внутри всё сжимается тугой пружиной. Ну же? Ну?

– Останусь, – кивает Андрей.

Пружина резко и со звоном распрямляется. Харон внутренне ликует. В душе взрываются фейерверки и светит солнце.

– Ложись, – Харон снимает с кровати покрывало. – Постель свежая, сегодня менял.

– Как знал, – слабо улыбается Андрей.

– Ложись давай, – Харон никак не комментирует эту проницательность. Но ведь, и правда, не знал, просто так получилось. – Я сейчас. Шмот сполосну и в стиралку закину.

– Тебе помочь? – ого, внезапно. – Там же и мои вещи тоже.

– Ерунда, – отмахивается Харон. – Ты ложись, я переживаю, чтоб тебе хуже не стало. Мало ли, как организм на токсины отреагирует. Вроде эта краска и не отрава, да и не воняет особо, безвредной считается, но может быть индивидуальная чувствительность. Ложись, я скоро.

– Хорошо, – Андрей делает шаг к кровати.

– Полотенце отдай, – улыбается Харон. – Нафига оно тебе в постели?

– В твоей постели спят без одежды? – шутит Андрей или ёрничает, Харон понять не может, но надеется, что всё-таки шутит.

– Именно, – улыбается в ответ, видя улыбку на лице Андрея. – Давай, залезай.

«Ляжет так, укроется, замотается, а потом выдаст мне полотенце из-под одеяла, – просчитывает наперёд ситуацию Харон, – ну и ладно, хватит с него на сегодня. И так впечатлений выше крыши».

И замирает. Потому что Андрей сбрасывает с себя полотенце прямо на руки Харона и обнажённым делает несколько шагов к кровати. Затем спокойно ложится и слегка прикрывается одеялом. Сказать, что Харон охренел – не сказать ничего.

«Однако», – думает он, выходя из спальни.

Быстро споласкивает одежду, кладёт её в стиральную машину, включает программу и идёт в коридор. Окидывает взглядом бедлам и мысленно машет рукой – один хер сдирать этот линолеум и стены. На пол бумагу кинуть, чтоб не растаскивалась краска, да и всё. Справившись, возвращается в спальню и ныряет под одеяло.

– Спишь? – рука поверх одеяла на тело Андрея.

– Почти, – сонно, расслабленно.

– Вот и хорошо, – мысленно зажмурившись, обе руки под одеяло, касание к коже, оглаживание и притягивание к себе ближе. Без потерь. Словно очнувшись, Андрей немного возится в попытке отодвинуться, но Харон не собирается так просто сдавать уже отвоёванные позиции. – Тс-с-с, – шёпотом на ухо и ближе тело к телу. – Ты замёрз весь, руки ледяные… Я погрею, – сплетает пальцы с пальцами. – Всё, не шоркайся. Спим.

Андрей расслабляется ещё больше, согреваясь в тёплых руках, и ему уже не хочется отодвигаться и терять это тепло. Сон наваливается приятной тяжестью. Засыпая, Андрей ещё немного удивляется тому, что ему настолько спокойно, как будто он всю жизнь только и делал, что вот так вот засыпал в объятиях Харона.

========== Междуглавие. Андрей ==========

Сон.

Глубокий, и вместе с тем словно на грани между мирами.

Тут и не тут.

Умиротворение.

Спокойствие.

Нирвана.

А за спиной крылья. Со всех сторон плотное тепло. Держит. Не даёт упасть.

Полёт.

Свобода.

Тепло обволакивает со всех сторон, обретает форму, упругость, сжимает в своих объятиях.

Защищённость.

Правильность.

Как в детстве, когда ты дома, и никогда не случится с тобой ничего плохого.

Потому что дом – твоя крепость.

Андрей вздыхает во сне, улыбаясь своим ощущениям, прижимаясь крепче к источнику тепла, которое тут же реагирует, притягивая его ближе.

Сон медленно отступает, оставляя миндальный привкус сбывшихся желаний, а горячий обволакивающий со всех сторон жар и не думает растворяться в призрачном наваждении уходящей ночи.

Всё ещё не открывая глаз, Андрей слегка потягивается, тут же удивляясь некоторой скованности в движениях, чувствует на своём теле сухие ладони, чуть сдавившие кожу. Память оживает, и Андрей, только сейчас по-настоящему проснувшись и вспомнив вчерашний вечер, приподнимает веки и, не веря тому, что видит перед собой, смотрит на спящего рядом, слишком рядом, непозволительно рядом, парня.

Первое желание – немедленно вскочить на ноги и убраться, куда подальше.

Сердце стучит перегревшимся мотором, а воздух отказывается выходить из мгновенно сжавшегося горла.

Пробуждение на адреналине.

Усилием воли, Андрей приказывает себе успокоиться.

Всё хорошо.

Эй, спокойно.

Ничего не произошло.

Всё под контролем.

«Под чьим контролем?» – невротик внутри Андрея бьётся в припадке.

Ничего не происходит.

Харон продолжает спать, и дыхание Андрея постепенно выравнивается. Только сейчас он, наконец, получил возможность спокойно рассмотреть человека, который прочно поселился в его жизни.

Андрей обводит взглядом расслабленное лицо напротив, а затем, сам не понимая, что делает, прикасается кончиками пальцев к губам Харона. Тот инстинктивно дёргает одной стороной рта, будто в попытке улыбнуться. Андрей замирает… не отнимая руки от чужого тела, гладит по контуру подбородка, очень медленно, словно всё ещё во сне спускаясь ниже по шее.

Пальцы подрагивают в волнении, но остановиться уже невозможно – хочется чувствовать, хочется большего контакта, и вот уже ладонь прижимается к мерно вздымающейся груди, а стук чужого сердца отдаётся эхом в сердце Андрея.

Осторожно, очень осторожно, Андрей придвигается почти вплотную к Харону, к его лицу, и губы так близко, что дыхание становится общим.

Только эмоции, только ощущения, стыковка с разумом произойдёт потом… потом… а сейчас… в ушах только грохот взбесившегося сердца.

Бесконтрольно, как под гипнозом, под властью проснувшихся инстинктов, Андрей тянется к зовущим его губам, на секунду прижимается к ним и тут же, испугавшись своей смелости, отодвигается, подавляя позыв впиться в эти губы со всей дури, чтобы в полной мере ощутить весь спектр удовольствия.

А тело зовёт, умоляет, приглашает, требует этого контакта… ближе, ещё ближе… ну же…

Инстинктивное движение бёдрами вперёд… растущее возбуждение, минутное смущение заменяется таким ярким желанием, что Андрей, прикусив губу, опускает вниз руку… сжать, только сжать… успокоиться… дышать размеренно… и чувствует, что и возбуждение у них одно на двоих – общее. Ещё одно движение вперёд… соприкосновение, стыковка – есть контакт.

«Что ты делаешь?»

Андрей отмахивается от слабой попытки разума привести его в чувство.

Нет. Не сейчас. Он не будет сейчас думать.

Ладонью почти невесомо по упругой плоти… чужая плоть совсем другая на ощупь… новое, первый раз – всегда взрывом, потому что неизвестность манит к себе… попробуй, почувствуй, насладись вседозволенностью.

Обхватывает кольцом пальцев плотнее, чувствуя в ответ напряжение под тонкой кожей. Со стоном притирается своим членом, захватывая и его обручем судорожно сжимающейся ладони. Возбуждение накатывает пылающим прибоем, так жарко, что хочется откинуть прочь мешающее одеяло. В голове туманится, и Андрей, закрыв глаза и закусив до боли губы, забыв где он, потерявшись в ощущениях, наплевав, что в любой момент разбудит, если уже не разбудил, спящего напротив, сбившись с ритма, которого и не было, уже не пытается справиться с дрожью подступающего оргазма. Еще быстрее, ещё… мир напрягается вокруг, сжимаясь до абсолютного ничего…

Да-а-а-а…

Андрей со стоном выдыхает, чувствуя пульсацию там внизу, две пульсации… нет, одну на двоих… и совсем рядом ещё один выдох.

И реальность возвращается, когда его руку, там внизу, накрывает другая рука, а чужие пальцы переплетаются с его, мокрыми от их общего удовольствия.

– Привет, – тихо, почти шёпотом.

Андрей краснеет, словно со стороны оценивая то, что сейчас произошло, краснеет от мысли, что только что сделал, краснеет, что его так накрыло, что он потерял всякое представление о правильности своих поступков.

Сжав крепко губы, открывает глаза.

Харон.

Так рядом. Улыбается, еще сильнее стискивая его липкие пальцы.

– Привет, – повторяет он.

И Андрея вдруг отпускает. Он выдыхает и тоже слабо улыбается лежащему напротив парню.

– Привет, – всё ещё неловко. – Разбудил?

– Мне нравится так просыпаться, – Харон не отводит взгляда от лица Андрея. – С тобой я готов просыпаться до конца своей жизни.

– Даже так? – Андрей пробует усмехнуться.

– Сам в шоке, – Харон отпускает пальцы Андрея и притягивает его к себе. – Иди ко мне, – дыханием по губам.

Так просто. На самом деле оказывается всё так просто. И это пробуждение в одной постели. И утренние поцелуи кажутся до невыносимости правильными.

И не надо с собой бороться.

Потому что хватит.

Всего лишь одна фраза.

«Иди ко мне».

И Андрей прижимается к губам Харона, сразу, глубоко, жадно, со стоном… так хотелось, так устал себя сдерживать, получая от этого поцелуя такое удовольствие, что хочется, чтобы мгновение стало вечностью.

========== Харон and Андрей ==========

Сон.

Глубокий, и вместе с тем, будто на грани между мирами.

Здесь и не здесь.

Умиротворение.

Спокойствие.

Расслабленность.

И рядом – живое тепло, к которому хочется быть как можно ближе. Ещё ближе. Ещё.

Расплавиться в этом тепле, слиться с ним, нырнуть с головой в нирвану.

Харон в полудрёме инстинктивно прижимает к себе тело Андрея и улыбается, не открывая глаз. Вот оно – счастье. Настоящее, живое, которое можно держать в своих руках. И которое…

Ну нихрена же себе.

Харон еле сдерживается, чтобы тотчас же не открыть глаза, когда его губ касаются подушечки пальцев Андрея. Старается мерно дышать и не выдать себя, когда пальцы скользят по подбородку к шее и уже смелее прижимаются к груди. И его дыхание, смешивающееся с дыханием Харона. Почти вплотную. Стоит только приоткрыть губы и коснуться языком таких желанных рядом…

Невероятно, но соприкосновение губ происходит. Но не Харон инициатор этого мгновенного поцелуя. Андрей сам прижимается к его губам своими. И тут же отстраняется, будто обжёгшись. Как же хочется слизнуть ещё ощущаемый поцелуй со своих губ. Как же хочется сграбастать Андрея в объятия ещё крепче, притянуть к себе, навалиться всем телом. Как же хочется взять и…

Харона прошивает дрожью, когда он чувствует на своём члене пальцы Андрея. И касание плоти к плоти. И напряжение. И сначала несмелое поглаживание, которое становится всё откровеннее, ощутимее и сильнее. Пальцы Андрея слегка подрагивают, его тихий стон оглушает Харона и отдаётся в сознании небывалым кайфом. Андрей уже не стесняясь, крепко обхватив всей ладонью два трущихся друг о друга члена, дополнительно стимулирует оба своей собственной рукой. И обоюдная дрожь, хриплый длинный выдох, пульсация, взрыв…

Харон в таком охренении, что и не знает, как на это реагировать. Подумать только – Андрей сам, по собственной воле, инициативе… Вот уж не ожидал Харон такой прыти от своего мальчика. Но произошедшее так приятно, и так возносит куда-то высоко-высоко, что Харон забивает на своё удивление и воспринимает случившееся данностью.

Он открывает глаза и пристально смотрит на Андрея, всё ещё зажмурившегося, с лихорадочным румянцем на щеках, даже не пытающегося выровнять сбившееся дыхание.

Не в силах больше сдерживаться, он переплетает свои пальцы с влажными, перепачканными пальцами Андрея и улыбаясь, тихо произносит:

– Привет.

А глаза внимательно отслеживают реакцию смущённого Андрея. Мозг работает со скоростью мощнейшего процессора на максимальной тактовой частоте, чтобы мгновенно отреагировать, если понадобится.

– Привет, – повторяет Харон громче, сильнее стискивая пальцы и будто бы демонстрируя свою поддержку и абсолютную правильность происходящего.

И Андрей расслабляется. Он всё ещё смущён, но уже неловко улыбается и не отстраняется, пытаясь вырваться. Харон, всё ещё фигея от ситуации, тем не менее понимает, что лёд тронулся. И сейчас очень многое зависит от того, как повести себя в дальнейшем. А внутри происходит что-то невероятное, что-то, что нельзя охарактеризовать ни единым известным Харону понятием. Благодарность? Нежность? Счастье? Но накрывает с головой и утаскивает в свою вселенную со своими правилами.

– Иди ко мне, – не в силах сопротивляться себе, Харон притягивает Андрея вплотную, впиваясь в его губы поцелуем.

И чуть ли не задыхается от горячего ответа, смешанного с протяжным стоном. Они целуются, кажется, целую вечность, но вечность, порой, бывает так быстротечна. Дыхания не хватает, сердце выламывает рёбра, а перед глазами яркие вспышки. Разорвав поцелуй, Харон внимательно смотрит в глаза Андрея и снова тонет в поплывшем взгляде, в колодцах расширившихся почти во всю радужку зрачков.

– Пиздец просто… Что ты со мной делаешь? – Харон трогает пальцем припухшие от ярости поцелуя губы Андрея и, не дожидаясь ответа, снова глубоко и настойчиво целует.

Но в этот раз уже не вгрызаясь в податливый рот, а осторожно и бережно зализывает небольшие ранки на пересохших губах Андрея, проводит языком по кайме губ, трогает, приподнимает, будто пробуя на вкус. Скользит языком по дёснам и зубам, сплетаясь с отвечающим ему языком. И чувствует, что успокоенное утренней дрочкой возбуждение снова начинает оживать. Небывалый случай. Обычно нужно дольше времени для второго захода. Хотя бы небольшой тайм-аут, а здесь… Эрекция ещё не окрепла должным образом, но близка к этому. Харон проводит ладонью по животу Андрея, упиваясь его стоном и пальцами оглаживает пах, мошонку и уже тоже не совсем и расслабленный член. Сумасшествие, но факт.