Текст книги "Стану твоим дыханием (СИ)"

Автор книги: SashaXrom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

«А если это и в самом деле любовь? С кем ещё ты чувствовал то, что испытываешь с ним?» – внутренний голос снова тут как тут – не дремлет.

«Судьба, Андрюша, а если это судьба?»

«Хочешь упустить шанс быть счастливым?»

И весь день в сомнениях – ехать или нет. Стоит оно того или лучше оставить всё как есть?

Встреча с Наташкой как нельзя кстати – сестра своим ураганным энтузиазмом поднимет даже со смертного одра.

– Андрюш, – вдруг говорит она после обсуждения последних новостей, – помнишь, я пару лет назад хотела набить себе на руке твоё имя китайскими иероглифами?

– Помню, – кивает Андрей.

Ещё бы не помнить. Маниакальная любовь сестры к нему одно время достигла своего апогея, и её посетила подобная идея.

– Еле отговорил тебя, – усмехается он. – Столько трудностей ты бы себе обеспечила.

– Ай, какие трудности, – отмахивается Наташка. – Никто не понимает, что там накалякано этими несуществующими знаками. Я к чему это вспомнила – вчера я была в салоне, добивала свою татушку. И там был парень, который себе на груди набил те самые иероглифы.

– Парень? – Андрей хмыкает. – Мужское имя на груди? На китайском? Забавно.

– Ну да, – кивает сестра. – Забавно. Я сначала подумала, что он от балды что попало набил – первое, что попалось. Ну, знаешь, как люди найдут что-нибудь в интернете и колют себе по всему телу. И я, короче, не сдержалась, и выдала ему, что думаю об этом.

– А он?

– А он мне так ответил, что я ощутила себя так, что лезу не в своё дело. Короче, этот тип по ходу прекрасно понимал, что он набивает и стесняться этого не собирался. Такой знаешь – я живу по своим правилам. В моём вкусе. Жаль, что из другого лагеря. Такой, чуть ниже тебя ростом, волосы до плеч, а смотрит так, будто выше всех. Классный, – Наташка мечтательно вздыхает.

– Волосы светлые? – на автомате продолжает Андрей, не задумываясь о том, что говорит.

– Ну да, – Наташка удивлённо вскидывает на него взгляд. – Ты откуда?..

Андрей молчит, складывая в уме фрагменты мозаики… Нет, не может быть, этого не может быть…

– Андрей, ты чего? – сестра вглядывается в его лицо, а он не в силах переключиться сейчас на что-то ещё отвечает:

– Мне надо отъехать, потом состыкуемся, окей?

Достаёт телефон и быстро набирает сообщение:

«Еду».

Отправляет и тут же вызывает такси под внимательным взглядом сестры, которая смотрит на него так, словно ей открылось в нём что-то новое.

========== Харон and Андрей ==========

Весь вечер Харон не находит себе места. Два его сообщения так и остались без ответа. Подкравшаяся душная ночь не оставляет выбора: либо сон с транквилизатором, либо сомнительный досуг. Клубные вылазки сейчас для Харона костью в горле – воротит даже от мысли. Чего он там не видел? Всё как всегда – однообразно, скучно, предсказуемо. Играть вслепую, пытаясь подцепить кого-то в Сети – тоже не вариант. Не факт, что встреча вообще состоится, даже если случится нечто невообразимое, и достойный претендент найдётся. Да и не хочется почему-то этих одноразовых встреч, не хочется и всё тут. Точка.

Решив остаться дома, Харон лениво серфит в инете. Новости мира, короткие ржачные видосы, биржевые новости, порнхаб, курсы валют и динамические графики, тематический порно-контент…

Как-то всё мимо и не цепляет.

Поработать?

Но пальцы на тачпаде листают страницы дальше. Музыка… Вот, релаксовые и медитативные звуки природы. Шум леса, дождя, пение птиц, прибой… Да, прибой – хорошо, то, что нужно.

Харон принимает транквилизатор и, негромко включив тридцатиминутный ролик, растягивается на кровати, прикрыв глаза. И сразу же сознание переносит его на берег моря в шторм. На тот самый берег, в тот самый шторм, когда…

Невыносимо.

Харон выключает ноут. Проверяет телефон на наличие новых сообщений. Ничего. Устроить смс-террор? Глупо. И бесперспективно. А у него вообще есть хоть какие-то перспективы? Нервный смешок. Зря транк сожрал, сейчас бы в клуб поехал. Пусть и тошно, зато физиология не впроголодь.

А душа… Да нет никакой души.

Харон зло усмехается. Понапридумают сказок – души ещё какие-то. Хрень собачья. А то, что сейчас ноет внутри, в районе солнечного сплетения, скручиваясь тоской и неизвестностью, это просто уязвлённое самолюбие. Привык, что всё легко и просто всегда доставалось, а тут вдруг раз – и непросто. Вот и корячит во все стороны.

Харон поднимается и, тяжело ступая, бредёт на кухню. Закуривает, включив вытяжку и опираясь на подоконник у открытого окна. Смотрит сверху на ночной двор, выглядящий сейчас каким-то сюрным и даже слегка инопланетным в бледном свете луны. Разбитые лампочки фонарей не способствуют лучшей видимости. А раскачивающийся на ветру одинокий, древний «колокол» – единственный с уцелевшей лампочкой в самом конце двора

– только добавляет атмосферности.

Скоро осень. Так быстро проходит время. И сейчас, в самый разгар лета, если хорошо прислушаться, уже можно почувствовать горько-дымное дыхание хабалки в фальшивом золоте. Она прячется в пока ещё одиночных пожелтевших листьях среди буйной зелени деревьев. Скрывается в скрипе старого фонаря. Таится в изломанных ветках отцветшей сирени и ухмыляется прозрачным воздухом ночной прохлады. Не успеешь оглянуться, как укроет своим тленом и зальёт бесконечными слезами. А следом и зима ледяной смертью.

Безысходность.

Бесполезность.

Бессмысленность.

Харон чувствует, как вздыбливаются волоски на руках и промораживает ознобом по затылку. Странные мысли. Если не сказать хуже. Нужно брать себя в руки, не циклиться. Расслабиться, выдохнуть. Как говорят шаманы? Всё идёт своим чередом и случается не раньше, чем вовремя. Значит, ещё не время. Всё ещё будет. И будет так, как надо.

Харон через силу улыбается и идёт спать. Как там в умных пословицах?

Утро вечера мудренее?

Вот и посмотрим.

Неожиданно быстро засыпает и спит до самого утра без сновидений. А утром отправляет очередное сообщение Андрею, известив того о своих планах:

«Я сегодня весь день дома. Жду тебя. Думаю о тебе. Приезжай?»

Харон не будет зависать в неопределённости. Погода у моря нестабильна. Иногда нужно и в шторм выйти. Лучше так, чем безызвестность. Харон отгоняет мысли, что, возможно, торопит события. Но иначе поступить не может, понимая, что Андрею необходимо побуждение к действию. И нелишним будет знание, что здесь его ждут, что он нужен и что ему рады. А дальше будет дальше. Отправляя, Харон не думает о том, откликнется Андрей на его приглашение или нет. Он вообще ни о чем не думает. Он чётко следует своему шестому чувству. Потому что ни логика, ни опыт в этом – конкретном – случае не помогают.

После отправки сообщения Харон идёт в душ и привычно приводит себя в порядок. Одевается, выходит в ближайший супермаркет. Нужно купить кофе и кое-каких продуктов. Закупается и сворачивает в ближайшее кафе, где завтракает, а после возвращается домой. У подъезда недовольно рассматривает приклеенный скотчем к входной двери обшарпанный листок в клеточку, на котором написана просьба не закрывать дверь из-за сломавшегося домофона. Проанализировав информацию и решив, что сделать с этим ничего не сможет, Харон пожимает плечами и поднимается на свой этаж.

Со следующей недели в квартире начнётся ремонт, и нужно бы заняться освобождением хотя бы одной комнаты. Решив начать с гостиной, Харон переносит в кабинет всё, что можно перенести. Упаковывает в коробки всё, что можно упаковать. Остальное – задача бригады. Либо под плёнку, либо отодвинут-вынесут-разберут. Спальню и кабинет он трогать не будет, там и так всё хорошо. А вот гостиную, кухню, санузел и прихожую можно и обновить – не помешает.

Провозившись полдня, Харон принимает душ, обедает и занимается скопившейся текущей работой. За делом день проходит достаточно быстро и уже клонится к закату. Харон смотрит в телефон. Его сообщения все так же без ответа. Усилием воли он глушит поднимающуюся откуда-то из глубин ярость и улыбается.

Всё идёт так, как должно идти.

Не ответит, значит Харон найдёт себе временный ночной досуг. А дальше будет видно.

Выдержанный, холодный и надменный Харон.

Браво.

Хочется поаплодировать самому себе и покинуть сцену с гордо поднятой головой. И даже за кулисами не позволить себе вывернуться от отвращения к себе же, поддавшись эмоциям. Высший пилотаж. Достойнейший Мастер. Так держать. И в телефон нехер пялиться каждые десять-семь-пять минут. Вообще не смотреть. Звуковой сигнал для кого? Ну и всё. Самовнушение.

Сила.

Выдержка.

Можно гордиться… бесполезностью.

Легкое дребезжание вибрации. Входящее. И тут же, мгновенно ослабевшие пальцы.

Ну? И где твоя выдержка, Мастер?

«Еду», – одно слово.

Всего одно слово, возвращающее лету его беззаботность, осени тепло и уют, а зиме – яркие огни, блеск мишуры и предчувствие чуда.

Жарко.

Харон включает сплит-систему и идёт в душ ополоснуться. Прошло всего минут пятнадцать, а дверной звонок уже настойчиво трезвонит. Харон как раз вытирается и, чертыхаясь, быстро пытается натянуть джинсы на ещё влажные ноги. Мокрые волосы в хвост, концы отжать. Футболку в стиралку, искать чистую нет времени. Ладно, потом. Все потом. Харон спешит в прихожую, распахивает дверь и с удивлением смотрит на стоящего на пороге Андрея.

Другого Андрея.

Не его.

Того, бывшего Андрея, которого он вовсе не ждал и который выбрал самое неудачное время для своего появления.

– Какого черта? – рычит не справившийся с эмоциями Харон, понимая, что сейчас приедет другой Андрей, его Андрей, его наваждение, его мальчик… а тут это – совсем не в тему.

– Не рад мне? – ухмыляется бывший, бегающим взглядом оглядывая Харона. – Новая? – кивает на татуировку.

– Какого тебя принесло? – Харон игнорирует вопрос. – Я занят сейчас, поэтому кру-у-угом и шагом марш.

– А как же гостеприимство? – тянет бывший, и Харон внезапно замечает его общий уставший и потасканный вид. Синяки под глазами, болезненную худобу, дрожащие руки и суженные в точку зрачки. – Хотя бы воды попить можно?

– Нет, – Харон прикидывает каким образом и с наименьшими потерями сплавить бывшего. Не морду ж ему бить, в самом деле. – Послушай, мы с тобой уже всё решили. Если у тебя где-то что-то не сложилось, это уже не мои проблемы.

– А ты и раньше себя подобными проблемами не обязывал, – зло выплевывает нежданный гость. – Тебе всегда было на меня похуй.

– Ты мне проповеди читать пришёл, я не понял? – Харон чувствует, что начинает злиться. – Мне нужно было бегать за тобой и стаскивать тебя со всех хуев, на которых ты скакал с завидной регулярностью? Или я тебя не просил достойно себя вести? Но тебе было не похуй, да? И именно поэтому ты херил меня, мои просьбы, мои желания и мою репутацию. Зато ставил на первое место свои хотелки, пусть даже они шли вразрез с кодексом, и что там уже говорить, даже с твоим собственным здоровьем. Знаешь, мне хватило. Я не идиот, не лох и не бомж, чтобы падаль с помойки подбирать. Поэтому прошу уйти по-хорошему. Пока ещё прошу. По-плохому мне бы не хотелось.

– Падаль, значит? – глаза бывшего гневно блеснули. – Брезгуешь, значит? А как сам подкладывал меня под своих друзей, не брезговал?

– Что ты несёшь? – Харон задыхается от возмущения. – Что ты, мать твою, несёшь?

– Ты ещё скажи, что не было такого, – повышая голос, уже чуть ли не орёт бывший. – Совести хватит так сказать? Да о чём я? Какая совесть? У тебя её и не было никогда. Так, поиграл, а когда надоело, вышвырнул…

– Ты блядь, и знаешь это, – припечатывает вердиктом Харон. – А мне этого не нужно.

– Я блядь? – взвивается бывший. – Я? А кто меня таким сделал? Не ты, нет? И чем я блядь? Тем, что каждое твоё желание предугадать пытался? Тем, что закрывал глаза на твои публички в клубе? На ваши пати с Маратом? И после этого я блядь? Да ты сам ничем не лучше. Ты даже хуже. Озабоченный уёбок.

– Ты… – Харон из последних сил держит себя в руках. До боли сжимает кулаки, впиваясь в ладони короткими ногтями. Медленно выдыхает сквозь сжатые зубы. Не вестись на его провокации, не вестись. Доведёт же, убью нахрен. Спокойно. Ещё один длинный выдох. – Слова подбирай. С памятью плохо? Так я тебе напомню, как все было. Или это я по чужим дачам с профессорами ебался? Я по съёмным хатам обдолбанным до потери пульса троих сразу принимал? А может с иностранцами тоже я тягался? И все это, заметь, тогда, когда ты ещё считался якобы моим. А все публички и пати – это из разряда ответных действий. Да, это неправильно. Но на ошибках умные учатся, а идиоты вроде тебя считают это оправданием. И если я так дорог был для тебя, как Топ, почему ты не задумывался о том, чтобы подумать об удовольствии Топа, а не только о своих желаниях?

– А я не думал? – прилетает ором в ответ. – Ты считаешь, мне сильно хотелось спариваться с этим, как его, блядь, ну с тем, с которым ты меня на один дилдак двусторонний насадил? Это же было твоим желанием, нет?

– Нет, – Харон устало выдыхает. – Ты ни черта не помнишь. Или сознательно переворачиваешь факты. Я не отрицаю, что мне это понравилось, и что я хотел чего-то подобного – не отрицаю. Но я не принуждал тебя, и тебе стоило просто произнести стоп-слово. Даже не учитывая того, что ты сам просил меня о публичках с твоим участием. Не путай кислое с твёрдым и не приписывай мне несуществующих грехов. Я далеко не святой, я много делал глупостей и поступал неправильно, но с тобой я старался быть адекватным. А ты думал только о себе и о том, что бы хотелось тебе, загоняя в табу даже те вещи, которые мы практиковали сначала. Что это было? Своеобразная месть? Пойми, ни один Топ не будет прыгать вокруг сабмиссива, не получая взамен отдачи. А отдачи от тебя не было. Такое впечатление, что ты просто ловил свой кайф при любой возможности, херя тех, кто тебе этот кайф доставлял. Херя их и их желания, потребности, даже просьбы, а иногда и прямые приказы. Знаешь, меня долго мучил этот вопрос, почему всё именно так. Я долго себя грыз, обвиняя во многом, но сейчас мне уже все равно. И мне не нужны твои ответы. И ты тоже, прости, не нужен. И мне плевать, что тебя ко мне привело. Сейчас уже плевать. Сейчас мне нужно только чтобы ты ушёл и больше не появлялся в зоне моей видимости.

– Прости меня, – бывший вдруг падает на колени и цепляется за ногу Харона. – Прости, Мастер.

– Не смей ко мне так обращаться, – Харон брезгливо пытается оттолкнуть вцепившиеся в штанину пальцы и почти задыхается от нахлынувшего отвращения. Надо же, и не ожидал, что может быть даже такая реакция. – Я тебе не Мастер, я тебе сейчас никто, как и ты мне. Поднимайся и прекращай этот цирк. Я не возвращаюсь, уясни себе это. И имей мужество принять. Я желаю тебе всего хорошего, но без меня.

– Но ведь тебе же нужен сабмиссив, преданно глядящий в глаза, предугадывающий желания и ловящий каждое твоё слово, – бывший не прекращает попыток… попыток чего именно, Харон даже предположить не может. – Ведь нужен, я же знаю. Тебя всегда вело от безоговорочной покорности, от готовности принадлежать тебе полностью. Я готов, я исправлюсь, я буду таким, как ты хочешь. Хочешь, ковриком под ногами. Хочешь, собакой. Хочешь, даже без табу…

– Прекрати, – Харон бы сейчас даже пожалел бывшего, если бы не успел того досконально изучить. – Повторяю для непонятливых: я не возвращаюсь.

– А как же голод? – не сдаётся тот. – Я же знаю твою неприязнь к блядям, а временные все такие. Вот ты меня в этом обвиняешь, а сам и с клубными не брезгуешь. А хочешь, я для тебя личной блядью стану?

– Мне это не нужно, – Харон нервничает и подглядывает на часы. С минуты на минуту появится Андрей, и Харону очень не хочется, чтобы он встретился здесь с кем-либо. По-хорошему не получается. Придётся применять крайние меры. – Не нужно, ясно выразился? – одновременно с вопросом, Харон резко прижимает к полу руку бывшего свободной ногой. – Последний раз прошу – убирайся. Иначе пожалеешь, что не ушёл сразу.

Бывший тихо скулит и тяжело дышит, но прижатую руку освободить не пытается. Харон убирает ногу и делает шаг назад.

– Иди туда, откуда пришёл. Что ж ты навязчивый-то такой? Или тебя в ментовку сдать? Говорят, они наркоманов там как родных. И отпиздят, и отлюбят, всё как тебе хочется.

– Сука, – злобно бросает бывший, с ненавистью глядя исподлобья. – Ну ты и сука. Всегда таким был. Только себя видишь, только о себе думаешь. У меня проблемы, я помощи хотел попросить… Мне деньги нужны, я влетел. У меня реальные проблемы, меня убьют к ебеням… Помоги, хоть в долг. Я отдам, отработаю. Помоги, а я тебе всё, для тебя, что хочешь. Только помоги. У тебя же сейчас все равно никого нет…

– Есть, – внезапно даже для самого себя выпаливает Харон. – Есть у меня. Так что поезд ушёл. И тебе советую уйти, пока из-за твоего ора соседи и правда ментов не вызвали. Предупреждаю сразу: я умою руки.

– Ненавижу тебя, – бывшего начинает отчетливо трясти.

Трясёт явно, заметно и неприятно. То ли, в самом деле, от ненависти, но скорее из-за начинающейся ломки. То, что перед ним наркоман со стажем, Харон понял ещё в начале беседы. А когда прозвучала истиная причина его появления здесь, убедился в этом.

– Ненавижу суку, – продолжает плеваться ядом бывший, облокотившись о перила и пытаясь унять дрожь. – Тебя и всех таких же, как ты. Эгоисты, уроды, мудаки. Ненавижу…

– Иди домой, – повторяет Харон, понимая, что ещё минута, и он себя не сдержит – применит физическое воздействие, а это чревато, к тому же, сейчас этому опустившемуся торчку много не нужно.

– Ого, я, кажется, не вовремя? – голос Андрея раздаётся внезапно, и Харон мысленно стонет от неотвратимости сложившейся ситуации.

– Вовремя, – отвечает улыбаясь и стараясь не наговорить лишнего. – Ты проходи, я сейчас помогу этому заблудившемуся товарищу найти обратную дорогу и вернусь.

Андрей топчется на площадке, пытаясь оценить обстановку и не решаясь войти в квартиру.

– Это и есть твоя новая подстилка? – хрипло ржёт бывший, а Харон еле успевает перехватить резко развернувшегося с намерением пойти в наступление Андрея и прижать того к косяку входной двери.

– Ебало завали. Ты, мудло, совсем берега попутал? – Андрей рвётся в бой, но Харон держит крепко. – Да отпусти меня, я ему въебу, он охерел совсем, что за хуйня ваще.

– Тихо, тихо, родной, – успокаивающе шепчет Харон. – Выдохни, не стоит он того. Больной человек, видишь же, ломает его. Сам не знает, что несёт. Пойдём, не обращай внимания на придурка.

Харон пытается сдвигать Андрея в сторону квартиры, затащить вовнутрь, ему это почти удаётся и уже, захлопывая дверь, оба слышат из-за двери издевательское, приправленное незамутнённой ненавистью:

– Ну давай, давай, удачи. Он о тебя ноги вытрет, использует и вышвырнет на помойку, как и меня, как и всех других, кто был до тебя, будет при тебе и после тебя тоже.

Харон со злостью проворачивает до двух щелчков дверной замок и, тяжело дыша, приваливается к двери спиной. Перед глазами темнеет от ярости, но начинать сейчас разборки с мордобоем – самое худшее, что можно сделать в данной ситуации.

– Много нас таких, значит? – слышит Харон слова Андрея через гул в ушах и стучащий в виски пульс.

Андрей стоит прямо напротив, прислонившись плечом к стене и смотрит исподлобья, сжав в одну линию губы.

– Каких это, «таких»? – Харон раздосадован: так и знал, что слова этого нарка недораскумаренного произведут на Андрея просто-таки неизгладимое впечатление.

– Каких? – Андрей хмыкает и кривит рот. Нечитаемое выражение лица, сжатые в кулаки пальцы. – Ну, таких, на кого у тебя сезон охоты открыт. Ты ведь меня со всех сторон флажками окружил. И как тебе результат?

Андрей не хочет никаких выяснений и разговоров, но слова вылетают против желания. Не ожидал, что так заденут его слова этого… кто это вообще? Один из? Как и он – Андрей – тоже? Один из…

С-с-сука…

К концу фразы Андрей повышает голос, и Харон внутренне срывается, хотя снаружи продолжает сохранять спокойствие. Кому-то другому он бы уже быстро рассказал, как следует себя вести и что не следует позволять. А здесь… И ещё этот взгляд. Больной взгляд. Он что, ревнует? То есть… Но тогда…

Пауза неприлично затягивается. Харон понимает, что вся его линия поведения, которой он решил придерживаться с Андреем, ломается к чертям собачьим и нужно срочно спасать ситуацию. Но вот как? Принесла же нелёгкая бывшего именно в этот момент, но и Андрей тоже хорош, прицепился к фигне.

– Что молчишь? Я прав, да? – Андрей не выдерживает первым. – Ясно всё.

– Да что тебе ясно, – бросает Харон прежде, чем думает. – Ясно ему. Вот давай ты мне ещё концерт здесь устрой, мало мне было. Кого ты слушаешь вообще? Нарка конченного?

– Концерт? – Андрей даже задыхается от возмущения. – Ну, за концертами не ко мне. Я пойду, пожалуй.

«Если ты сейчас дашь ему уйти, он больше не вернётся», – откуда-то приходит Харону сверлящая сознание мысль.

Да и куда идти? Неизвестно, далеко ли ушёл бывший, если вообще ушёл. Сейчас Андрей если выйдет, а тот околачивается поблизости, не надо быть особо провидцем, чтоб понять, чем всё это закончится. А от наркомана можно всего ожидать. Ну и от соседей тоже, которые, увидев потасовку, могут и полицию вызвать. Объясняйся потом. Но самое главное – я не могу допустить, чтобы Андрею угрожала опасность. Поэтому никаких «пойду», пусть и не мечтает.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – взяв себя в руки и переведя дыхание, мягко произносит Харон.

– Не хочешь? А чего хочешь? – резко, почти с агрессией, тут же летят ответные слова.

Андрей злится. Слишком уж его задело. Злится на Харона, на того придурка и на себя, за то, что задело, что вообще приехал. Нужен он здесь, как прошлогодний снег.

– Хочу, чтобы остался, – с улыбкой отвечает Харон.

– Остался? – язвительное хмыканье. – И что? Что дальше? – взгляд Андрея невольно скользит по груди Харона, по свежей татуировке.

«Что дальше, блин, – нервно ищет ответ Харон, – тут бы разобраться хотя бы, что сейчас. И не отпустить. А дальше… Дальше – по ситуации».

Но Андрею этого не скажешь. А говорить что-то нужно, парень напряжён до предела. И у самого Харона уже рвёт крышу от эмоций.

– Ведь ты же почему-то приехал. Сам приехал. Может, хватит от себя бегать? – вот зря, зря Харон произнёс последнюю фразу, но что уже, слово – не воробей.

Андрей продолжает смотреть на татуировку, изо всех сил стараясь, чтобы взгляд не пополз ниже.

– Приехал, чтобы проверить кое-что. Зачем? – кивает на тату.

– Проверяй, – улыбается Харон. – Или уже? Каковы результаты проверки? – сейчас он готов говорить что угодно, нести любой бред, только бы задержать Андрея подольше.

– Зачем? – повторяет Андрей, снова указывая взглядом на тату.

– Нравится, – улыбается Харон.

Кто б знал, чего стоят ему эти «непринуждённые» улыбки.

– Это моё имя, – Андрей настойчив.

Харон уже просто себя отпускает – будь, что будет, но он просто не может одновременно контролировать столько вещей сразу. Главное – не выпустить.

– Хочешь и тебе сделаем, – отбивает подачу Харон. – С моим именем.

– Что? – Андрей ошарашен. – Совсем уже? С какого?

– Чтоб было, – ещё шире растягивает губы в улыбке Харон.

– Я не понимаю, что ты хочешь от меня, – бормочет Андрей, почему-то покраснев.

– А ты? – вкрадчиво, бархатно. – Чего хочешь ты?

– Я… я не знаю, – Андрей краснеет ещё больше.

«Да ладно, не знаешь ты», – Харона изнутри прошибает будто разрядом от смущённого вида Андрея, от его этого растерянного «не знаю», которое завуалированное «знаю, но мне страшно». Твою ж мать, как же…

Но надо менять тему, слишком хрупок лёд, на который они ступили, двоих не выдержит.

– Так что ты хотел проверить, м?

– А, что? – Андрей словно в прострации. – Проверить… Проверить, о тебе ли говорила моя сестра.

– Твоя сестра? – Харон на самом деле удивлён. – С чего бы ей обо мне говорить? Мы с ней что, знакомы?

– Ты с ней пересекался в тату-салоне, когда делал это, – Андрей кивает на татуировку Харона, почти взяв себя в руки.

– Так эта нахальная девчонка твоя сестра? – смеётся Харон. – Охренеть, вот это совпадение. Знаешь, что я тебе скажу? У тебя клёвая сестра.

– Знаю, – Андрей наконец отрывает взгляд от торса Харона и смотрит ему в глаза. – Так зачем ты это сделал?

– И твоя сестра рассказала тебе о том, что увидела, как какой-то парень сделал себе татуху, обозначающую твоё имя, – рассуждает Харон, будто и не слыша вопрос Андрея. – И ты почему-то сразу решил, что это я. Интере-е-есно. Значит, ты думаешь обо мне. Постоянно, да?

– Нет, – слишком быстрый ответ.

– Нет, не постоянно?

– Нет, не думаю, – как-то неуверенно это прозвучало. – Я не думаю о тебе. Вообще не думаю, – Андрей беспокоится, неосознанно хрустит пальцами рук и снова залипает на этой чёртовой татухе.

Что с ним происходит? Почему он не может оторвать взгляда от него и просто уйти. Почему? Почему тяжелеет дыхание и отнимаются ноги. Почему? Что происходит? Что творит с ним этот невыносимый, невозможный человек. Нет, не человек, дьявол, иначе не объяснить всей этой чертовщины.

– Хорошо, хорошо, вообще не думаешь, я понял, – хитро улыбается Харон. – Имя у тебя не такое уж и редкое, с чего ты тогда решил, что твоя сестра говорила именно обо мне, если ты обо мне вообще не думаешь?

– По описанию, – хрипло произносит Андрей. Губы пересохли, язык еле ворочается. Да что ж такое? – По поведению. Ты… таких больше нет, – Андрею кажется, будто внутри него что-то оборвалось и летит в бесконечном падении. – Пойду. Мне надо идти.

Харон давится заготовленными словами, воздухом, непонятно чем, силится что-то произнести, а в голове только одно – «Таких больше нет».

Таких больше нет.

Ты.

Таких, как ты.

Нет.

Больше нет.

– И таких, как ты, больше нет, – повторяет вслух. И включается. – Таких нет больше. Вот и встретились два одиночества. Судьба, родной. Не сбегай от меня. И от себя.

– Я… у меня есть девушка, – с отчаянием говорит Андрей.

– Девушка, – с горечью повторяет Харон. – Видел я. Я бы не назвал это «есть девушка». Извини, но она какая-то…

– Ничего ты не видел, – взрывается Андрей. – Ты… ты не знаешь меня. И я тебе не родной.

– Не родной? А кто ты мне?

– А кто я тебе? – эхом повторяет Андрей и продолжает уже более уверенно. – Кто я тебе? Расскажи мне. Что будет после того, если мы с тобой… – замолкает и отворачивается.

– Говоришь, я тебя не знаю, – задумчиво произносит Харон. – Но у меня порой складывается впечатление, что я тебя знаю даже лучше, чем ты сам себя. – Андрей молчит. – После того, когда мы с тобой что? – Харон задаёт этот вопрос, специально меняя «если» Андрея на «когда». Андрей продолжает молчать. – Кто ты мне? Я бы рассказал тебе, но это дело не быстрое. Может, всё-таки, пройдём в квартиру? Что мы тут на пороге, как неприкаянные.

– Ты думаешь, я не знаю, чего ты хочешь? – с некоторым вызовом бросает Андрей, не двигаясь с места.

– И чего же я, по-твоему, хочу? – слегка прищурившись. – Так что, пойдём? Побеседуем нормально.

– Хочешь того, о чём голосил тут на весь подъезд этот… – Андрей кивает за дверь. – Не идём мы никуда, я ухожу.

– Ну, алкаши в подворотнях тоже много о чём голосят, ты и им веришь? – Харон не бросает попыток достучаться.

– Кто это, кстати? – Андрей очень старается, чтобы вопрос прозвучал непринуждённо. – Ты его так же, как и меня обхаживал, а теперь знать не хочешь?

Харон мысленно взывает и к богу, и к чёрту, но чувствует, что контроль над ситуацией теряет. Слишком много отчаяния в вопросах Андрея. Слишком они искренни. И слишком всё не вовремя, чтобы хоть что-то нормально объяснить.

– А ты с девушкой своей первой тоже вот прям как познакомился, так ни разу и не расставался?

– Да.

«Вот же ж блин, ну кто знал? Как так-то? Твою ж мать».

– Надо же… И как ты, бедный, только выдерживаешь такое столько времени.

– Какое «такое»? С чего ты взял, что мне плохо?

– А у меня не сложилось, поэтому расстались. Не терплю блядства, знаешь ли, – Харону больно от взгляда Андрея. С чего я взял, что тебе плохо, говоришь? Да у тебя это на лице написано, мальчик мой. – Заметь, я не говорил, что тебе плохо с ней. Ты сам это сказал.

– Мне не плохо, мне хорошо. У меня всё хорошо, – отчаяние, самовнушение, как мантра. – Мне отлично. У меня всё отлично. И мне пора. Пусти.

– Я тебя не держу, – разводит руками Харон.

– Отойди от двери.

Да сейчас, разбежался. А может, лучше, действительно отпустить его?.. Нет.

– С какого это мне отходить? Моя дверь, хочу – отхожу, хочу – стою возле неё. Захочу – хоть лягу на неё. И вообще, не митингуй, не надоело? Идём лучше чай пить. Из счастливого сервиза, – Харон снова улыбается. – Пойдём, ну?

– Нет.

Напряжение сгущается. Кажется, его можно даже потрогать.

– Почему?

Сгустки напряжения чуть ли не искрят.

– Что после чая?

Сейчас полыхнёт. Срочно разрядить обстановку.

– Коньяк? Виски? Потанцуем?

– Блядь, – но градус напряжения всё-таки немного падает. – Что ещё в твоём списке?

– Любой каприз, – Харон широко и искренне улыбается. – Я не сделаю ничего против твоей воли. Представь, что я твоя золотая рыбка. Желай.

– Хоть что? – усмехается Андрей.

– Что угодно, – подтверждает Харон. – Есть единственное исключение, но с учётом того, что ты согласен на исполнение желаний, оно автоматом отпадает. Абсент есть ещё, хочешь?

– Нет, пить я с тобой не буду, – уверенно и категорично.

«Ну ещё бы, страшно, что расслабишься и отпустишь себя», – резюмирует про себя Харон, но вслух произносит совсем другое:

– Пить не будешь? Хм, даже кофе?

– Я не пью бурду, – резко и отрывисто.

– Я тоже, – на автомате.

– Ну вот и поговорили, – Андрей вздыхает. – Золотая рыбка, у меня желание есть: отойди от двери.

– Это как раз то самое исключение, единственное, – Харон усмехается. – Давай что-то другое.

– Да выпусти меня, блин.

– А если нет, то что?

Андрей в растерянности переминается с ноги на ногу, скользя взглядом по прихожей, двери и усиленно избегая встречаться со взглядом Харона.

– Ты так сильно хочешь уйти? – Харон включает всё своё обаяние и бросает все мягко вибрирующие басы в тональность, приглушая голос почти до шёпота. – Вот прямо сейчас? Взять и уйти?

– Да, – звучит растерянно и неуверенно.

– А мне кажется, ты совсем не этого сейчас хочешь, – ещё бархатнее.

– И чего я… чего я хочу… по-твоему? – Андрей усиленно пытается побороть дрожь в голосе и не облизать в секунду пересохшие губы.

Харон молчит. Молчит и смотрит на Андрея. Ловит его взгляд, но тот ускользает. Харон фиксируется на губах Андрея. Смотрит долгим, внимательным взглядом. Андрей не выдерживает и закусывает губу изнутри, чтобы незаметно. Пальцы дрожат. В животе что-то переворачивается и так жарко…

Харон скользит взглядом ниже, на шею. Облизывающим, откровенным, раздевающим взглядом. Плечи, грудь, живот, область паха, ноги… и обратно наверх. Так же медленно, скользяще. Снова останавливается на губах и ловит ответный взгляд. Смотрит в упор, вкладывая в свой взгляд всё, что так хочется сказать и сделать. Медленно поднимает руку и пальцем касается себя под кадыком. Ведёт палец по телу вниз. По грудине, по прессу, задерживается у пояса джинсов. Удовлетворённо замечает, что взгляд Андрея послушно следует за его пальцем. Поднимается вверх по тому же маршруту и, дойдя до верхнего пресса, медленно отводит палец от своего торса. Касается тела Андрея в том же месте – зеркально. Чувствует ответную дрожь, и тут же в затылке взрывается жаром. Теперь сдвинуть палец чуть вниз. Ещё ниже. Не спеша, плавно. Какой же он отзывчивый…