Текст книги "Талисман (СИ)"

Автор книги: Sammy Lee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Постой, как нашли? – Яна удивленно посмотрела на соседку, потом в ее взгляде появилось какое-то голодное выражение. – В куске ракушечника? Где, говоришь? На Кобальте?!

– Ну да, я же с Кобальта, – растерянно ответила Салли, не понимая, чем вызван такой внезапный огонь в глазах Яны. – А что такое?

– А то, что камешек-то обработанный! – Яна уже лихорадочно снимала на камеру комма колечко в разных ракурсах. – Я бы даже сказала, что он искусственно выращенный, но это еще надо доказать, а вот то, что он обработан, я и так вижу. Я, как никак, по образованию археолог, и с инопланетными штучками работать приходилось. Ты, дорогая моя, все эти годы носила на пальчике артефакт чужой цивилизации. Боже мой, это же... это же... слов нет!

Яна еще что-то бормотала себе под нос, продолжая рассматривать кольцо, потом вдруг вскинула голову и почти прокричала, изрядно напугав и без того оробевшую Салли:

– Так вся загвоздка-то может быть в этом! Черт, это же ЧУЖОЕ изделие! Сэл, быстро отвечай, в тот вечер на тебе было это кольцо?

– Конечно, было, я его вообще не снимаю, – Салли тоже начала понимать. – Ты думаешь, это оно так подействовало?

– Возможно. По крайней мере, другого объяснения пока не нашлось. Давай, Сэл, идем. Быстро-быстро!

Яна сунула кольцо себе в карман и чуть ли не бегом вышла из номера. Салли пошла за ней, даже не заикаясь о том, чтобы вернуть кольцо, только с легким сожалением подумала, что придется, видимо, расстаться с детским талисманом. Но для спасения Артура ничего не жаль, что там какое-то колечко.

Обследование камушка поначалу тоже ничего не дало, оживившиеся, было, ученые приуныли, но тут кому-то пришла в голову гениальная идея – исследовать камень тогда, когда он находится в непосредственном контакте с человеком. Проведенные обследования дали ошеломляющий результат – камень явно генерировал какую-то энергию, но только если находился в физическом контакте с хозяином. То есть кольцо на руке или серьга в ухе любого другого человека, кроме Салли и Ронни, так и оставались простыми украшениями, но, оказавшись на этих двоих, принимались «работать». Причем на Салли «работало» только ее кольцо, а на Ронни – его серьга.

Стало очевидным, что необходимо как можно более тщательно обследовать эти артефакты, и не только из-за научной ценности будущих результатов. Когда стало ясно, что причина спасения Салли в ее талисмане, она вспомнила, что такой же камушек может быть и у Артура.

– Только он не носит его на себе, ну, как я и Ронни. Он, может, даже и не знает, что он у него есть, я его в брелок потихоньку засунула, – говорила она, всеми силами стараясь убедить слушателей. – Только я тут подумала – а вдруг мне все-таки не показалось тогда? Вдруг Арти нашел его? Вдруг это его камушек каким-то образом дает о себе знать?

– Не знаю, мисс Джонсон, – вздохнул руководитель группы, профессор-физик Аарон Шнитке. – Но я лично ничему не удивлюсь. Только вот имеющейся у нас техники недостаточно для изучения и выявления всех свойств Вашего артефакта. Нет и специалистов, и методики... Честно говоря, я в затруднении... Коллеги, есть какие-либо идеи?

– Я, в принципе, знакома с одним... специалистом, – нерешительно протянула Яна, – если его можно так назвать. Он как раз занимается изучением инопланетных артефактов, и методики у него есть, и техника. Но в научном мире он, мягко говоря, не признан, хотя я пару раз прибегала к его помощи и вполне довольна результатом.

– Коваль, только не говори, что ты о Кречетове, – простонал один из ксенологов, Веллер.

– А о ком же еще? – непреклонно ответила Яна. – Он, конечно, человек своеобразный, но с ним вполне можно сотрудничать.

– Уж очень своеобразный, – проворчал Веллер, – да и захочет ли он лететь сюда?

– Ты бы тоже был своеобразным, если бы был сыном миллиардера, – парировала Коваль. – А насчет захочет или не захочет, пока не спросишь, не узнаешь. Так я поговорю с ним, мистер Шнитке?

Профессор развел руками:

– Не вижу другого выхода. Попробуйте, мисс Коваль.

Глава 9.

Станислав Кречетов, наследник огромной финансово-промышленной империи, был действительно своеобразным человеком. Отец его, великий и ужасный Иван Кречетов, отчаялся сделать из сына полноценного преемника еще тогда, когда тому было двадцать, и за прошедшие с тех пор еще двадцать лет ничего в этом смысле не изменилось. Единственного сына Иван любил и ни в чем отказать ему не мог, так что пришлось смириться и организовать управление корпорацией так, чтобы тому оставалось только снимать сливки, поскольку, не желая заниматься нелюбимым делом, деньгами от него, тем не менее, тот пользовался охотно и изобретательно. Лет до тридцати Стас тратил деньги почти исключительно на свое экстремальное и дорогостоящее увлечение – одиночные гонки на мини-яхтах по неосвоенным, непровешенным маяками, маршрутам. До того, как Стас занялся этим делом, гонялись всего несколько энтузиастов, маршруты были короткие, техника старая. Зато было звучное название, позаимствованное из древнего фильма – «Стар Трек». Деньги и организаторские способности Кречетова подняли гонки на новый уровень. Стас хорошо вложился сам, привлек спонсоров-производителей этих самых мини-яхт, число участников и престиж соревнований выросли на порядок, но правила не изменились. Только маршруты стали длиннее, проходили по действительно неосвоенным областям и стали на самом деле опасными. Погибших и пропавших без вести пока еще не было, но пару раз заблудившихся участников удалось отыскать только тогда, когда те были уже в критическом состоянии. Кречетов продолжал и участвовать в «Стар Трек», правда, уже не каждый год, и поддерживать их до сих пор, но вот уже лет десять основным его занятием, делом жизни и целью денежных трат стало другое. Тогда, десять лет назад, совершенно случайно Стаса прибило к ксеноархеологической экспедиции, изучавшей останки цивилизации Клио, погибшей в незапамятные времена от, скорее всего, ядерной войны. Он, своевольный и, мягко говоря, самоуверенный молодой человек, безропотно, от звонка до звонка отпахал всю экспедицию разнорабочим, вернувшись на Землю, экстерном получил соответствующее высшее образование, уложив шестилетний курс в три года, и с энтузиазмом занялся собственными исследованиями. С деньгами и, соответственно, кадрами и техническим обеспечением у него проблем не было – лелеющий надежду на то, что сын остепенится, осядет на Земле и наконец-то женится, Иван не только увеличил ему денежное содержание, но и создал специальный фонд для его научной деятельности. Надежды Ивана не оправдались – Стас не женился и на Земле не осел, но научными достижениями отца радовал. Вернее, официально признанных открытий у него было мало. Сказать, что в научном мире его не любили – это ничего не сказать. Кроме всем понятных человеческой зависти и научного недоверия к богатому профану, этому была еще одна, гораздо более объективная причина. Одну из своих заповедей, по крайней мере, отцу удалось вбить сыну в голову – необходимость хранить коммерческую тайну. Стас никому не раскрывал своих методик, отчеты о проведенных экспериментах публиковал предельно краткие, к своему оборудованию не подпускал никого, кроме особо проверенных сотрудников. И возникающие закономерные сомнения в правильности выводов его нисколько не смущали, поскольку он не гнался ни за учеными степенями, ни за официальным признанием. Он просто делал это для собственного удовольствия, для того, чтобы узнать самому. Если бы его не подпинывали немногочисленные лояльные коллеги, вроде Яны Коваль, он бы, наверно, вообще ничего не публиковал. И объекты для исследований он выбирал сам и предпочитал покупать в собственность, не гонясь за потенциальной научной ценностью и уникальностью, главным для него было то, чтобы он мог работать без оглядки на чужое мнение.

Так что, отправляя ему письмо, Яна почти не сомневалась в отказе. Увлеченность ксеноархеологией не сделала Кречетова ни альтруистом, ни аскетом, и вряд ли он захочет тащиться куда-то в глушь, на военную базу ради работы на Космофлот с пусть интересными, но принадлежащими не ему артефактами, тем более что из-за соображений секретности всю информацию об уже выявленных свойствах камешков в письме Яна сообщить не могла. Контроль и необходимость считаться с возможными необратимыми последствиями экспериментов Стас ненавидел. И когда, паче чаяния, Кречетов лично позвонил ей в ответ на письмо, она постаралась сделать все возможное, чтобы уговорить его.

– Я, правда, не могу сказать тебе всего, Стас, – говорила она, – но, поверь мне, это действительно нечто! Никто никогда не сталкивался с такими вещами, и, что самое главное, они работают, Стас! Это действующие вещи!

– Интересно, – более оживленно ответил Кречетов. – Это уже интересно... Ты уверена, что они работают? Есть неоспоримые доказательства?

– Абсолютно неоспоримые, – Яна поднажала. – Ради этого стоит немного потерпеть неудобства.

– Заинтриговала ты меня... Вообще-то мне сейчас особо заняться нечем... Но эта база, б-р-р... Что она хоть из себя представляет? Там жить вообще можно?

– Мне нормально. Но ты можешь прилететь на своей яхте и жить там, потому что база не на планете, это орбитальная станция. Думаю, шлюз тебе выделят.

Стас задумчиво хмыкнул, и Яна привела еще один аргумент:

– Развлечений особых здесь нет, врать не буду. Но зато есть та-акой мальчик... Как раз в твоем вкусе – темненький метис со светлыми глазами. И вообще, просто сногсшибательно хорош, увидишь – поймешь.

– Да ладно, что там может быть сногсшибательного, – Стас рассмеялся. – Но я согласен, отказаться от изучения действующего артефакта было бы слишком... ненаучно.

Закончив разговор, Яна от полноты чувств подпрыгнула, залихватски взвизгнув. Задумавшаяся о своем Салли вздрогнула:

– Ты чего? Думаешь, этот Кречетов на самом деле сумеет разобраться?

– Сумеет, – уверенно ответила Яна. – О нем можно говорить что угодно, но результата он почти всегда добивается. И вообще, приятный мужик, если к нему подход найти. Я, когда первый раз к нему обратилась, чего только о нем не наслушалась, шла на встречу вся трясущаяся и зажатая. А теперь, видишь, на «ты», и вообще приятельствуем.

Салли вздохнула:

– Какой он мужик, дело десятое. Главное, чтобы разобрался. Знаешь, Яна, я все вспоминаю, вспоминаю и теперь совершенно уверена, что половинка моего камушка у Арти. На сто процентов уверена.

Артур с яростью пнул гладкую белую стену в том месте, где открывался вход в камеру. Конечно, ничего не произошло. Его держали в сознании уже долго, не меньше суток, если не врали сбитые биологические часы. По крайней мере, из стены трижды выдвигался лоток с едой и питьем. Еда была вполне обычная – рубленая котлета с гарниром из каких-то злаков, по вкусу напоминающих рис, овощи и фрукты с непривычным, но приятным вкусом. В качестве питья предлагалась вода, тоже нормальная, чистая и вкусная. Оказался в стене и проход в закуток с удобствами – обыкновенными унитазом, раковиной и стоячим душем – открывавшийся, если подойти к нему вплотную.

Кроме явления кормежки за все это время ровным счетом ничего не произошло. Артур даже смог поспать немного, хотя и чувствовал себя взвинченным до последнего предела. Ему даже хотелось, чтобы эти существа пришли и отключили его. Если придется долго сидеть так, в белой пустой комнате, наедине со своими мыслями, он сойдет с ума. Человек не может вынести эту пытку неизвестностью и полной изоляцией.

Чтобы немного отвлечься и успокоиться, Артур опять выгреб всю мелочь из карманов, вспомнил про камешек Салли, достал его, сжал в ладони… Снова нахлынуло чувство, что она где-то здесь, рядом, словно частичка ее души жила в этом камешке… Артур вздохнул и положил камень обратно в рюкзачок, застегнул клапан… вернее попытался застегнуть. Сразу не получилось, и, удивившись, он выкатил камешек снова на ладонь. При внимательном рассмотрении стало совершенно очевидно – камень вырос! Артур постарался вспомнить – да, точно, отколовшийся кусочек был меньше четверти целого камня, Салли еще радовалась, что вид кольца почти не изменился. А сейчас он примерно с треть… Получается, он растет? Как странно. И как хорошо, что нашлась тема для размышлений… Салли, Салли, твой талисман и впрямь спасает твоего мужчину. Господи, знать бы, что с ней…

Макс теперь был занят каждый день – физики занялись разбрасыванием по окружающему пространству разнообразных детекторов и следящих устройств по какой-то хитрой схеме. Размещать устройства следовало точно в обозначенных точках, расположенных нередко в нескольких световых годах друг от друга, так что работы хватало. Теперь он нередко возвращался в номер гораздо позже Ронни и заставал того уже спящим.

Так случилось и в тот день, когда прибыла приглашенная звезда. Яна уже всем уши прожужжала рассказами о Кречетове, поэтому Макс почувствовал жгучее любопытство, увидев на экране пришвартованную к базе дорогую, последней модели, яхту. Игрушка была просто зашибись, Макс, помнится, вздыхал и облизывался, читая о ней, но всерьез даже не мечтал. Одно время Макс следил за гонками «Стар Трек» и, увидев в проходе у шлюзов разговаривающего с дежурным Кречетова, узнал его сразу. Выглядел он так же, как и на видео, красивый, холодный, какой-то неуловимо отстраненный. Мама назвала бы это породой, решил Макс. Сам он назвал бы это высокомерием и наглостью, если бы это что-то не казалось таким естественным для Кречетова, таким же его природным свойством, как цвет глаз, например. «Наверняка индюк надутый», – решил Макс и пошел в номер. Может, Ронни еще не спит, и удастся урвать кусочек сладкого перед сном…

Кречетов закрыл последний файл с информацией, полученной от предыдущих исследований странных камешков с Кобальта, потер усталые глаза. Интуиция его не подвела, артефакты оказались действительно выдающимися. Подумать только, ими детишки игрались... Стас мгновение искренне негодовал – почему не ему они достались? Уж он бы не таскал их как безделушки столько лет. И потерять ведь могли, олухи... Вот так вот, истинные сокровища всегда достаются тем, кто не может их оценить. Пофилософствовав еще немного о свиньях и бисере, Стас переключился на деловой настрой. Пора было пообщаться с коллегами.

Яна встретила его у входной двери гостиницы и повела в гостиную, засыпая вопросами на ходу. Стас отвечал ей, знакомился с коллегами, рассказывал о первых выводах, но его мысли были заняты совсем другим. В коридоре, возле самой гостиницы, ему навстречу попался парень... Видимо, тот самый мальчик, о котором говорила Яна, потому что на этой занюханной базе двух таких быть просто не может. Да и одного такого здесь быть не должно! Такие мальчики созданы для совсем другой жизни, райской птице не место в курятнике. Кстати, эту базу, кажется, в обиходе так и называют: «Курятник». Стас вспомнил поразительные зеленые глаза, с любопытством скользнувшие по нему, стройную фигурку в космофлотовской форме без знаков различий и не по-уставному расстегнутым воротником, легкую походку... Яна была права, хорош сногсшибательно. Интересно, а мозги в этой чудной головке есть?

– Яна, – сказал он после того, как спала волна разговора на профессиональную тему, – я, кажется, видел того мальчика, о котором ты говорила...

– Наверняка его, – засмеялась Яна, – здесь больше нет никого, кто бы мог тебя так впечатлить – ни мальчиков, ни девочек. И как? Я была права, согласись.

– Да, – согласился Стас, – действительно, выглядит как голубая мечта, во всех смыслах. Что он здесь делает? Спит с командиром базы?

– Нет, он один из объектов твоей работы, так что повезло тебе. Один из артефактов – его. А спит он со своим другом, они вместе попали сюда, как свидетели.

– А друг кто?

Яна махнула рукой:

– Мелкий бизнесмен. Курьерскими перевозками занимается, кажется. Симпатичный мужик, но ничего особенного, тебе не соперник, если что.

Разглядев при первой рабочей встрече Рональда О'Ши как следует, Стас окончательно признал – такого, полностью совпадающего с его представлениями об идеальной внешности, красавчика он еще не встречал, хотя на недостаток выбора не жаловался никогда. К тому же, мальчик явно был неглуп и совсем не наивен, цену себе знал, вел себя раскрепощенно и уверенно. Давненько у него не было таких вот юных котят. Стас порядком устал от искушенных, холеных, прожженных жизнью светских львиц и львов, актеров, моделей и иже с ними. Беда была в том, что Кречетов любил изысканную, необычную красоту, а такой обладали только те, от кого он устал. По крайней мере, он думал так, пока не увидел Рональда. Может, ему, наконец, повезло?

– Ну как тебе Кречетов? – спросил Макс, с нетерпеливым ожиданием наблюдая за раздевающимся перед сном Ронни.

– В каком смысле? – Ронни забрался в постель, прямиком в ждущие объятья соскучившегося за сутки отсутствия на базе любовника. – Полегче, задушишь...

Но Макс уже сам отпустил его, подозрительно заглянул в глаза:

– Что значит, в каком смысле?

Ронни безмятежно объяснил:

– Как ученый – не знаю. Я вообще ничего в этом не понимаю и понимать не хочу. А мужик шикарный, ничего не скажешь.

Измайлов в последний момент проглотил готовую сорваться с языка ядовитую фразу, но выражение лица изменить не сумел. Ронни посмотрел на него бесстыжими невинными глазами:

– А что я такого сказал, что тебя перекосило? Шикарный же мужик, красивый, холеный. Правда, на мой вкус худощавый слишком и ростом не вышел, ниже меня.

Макс постарался спросить как можно более нейтральным тоном:

– А я в твоем вкусе?

– Ты – да, – Ронни очертил указательным пальцем рельеф мышц на груди любовника. – Очень даже в моем. И вообще, ты мне нравишься, когда ерундой не страдаешь.

Макс вздохнул:

– И на том спасибо, – перехватил скользящие по животу шаловливые пальцы, прижал, погладил, – ты хоть чуть-чуть скучал?

– Скучал, – выдохнул ему в губы Ронни. – Хватит болтать.

Макс послушно заткнулся, хотя не прочь бы поговорить еще. Ему в последние дни казалось, что он созрел для серьезного разговора, но всегда что-то мешало. Ну и ладно, найдется еще время, а сейчас он слишком соскучился...

После Ронни, как обычно, сразу заснул, даже поленился в душ сходить. Макс с грустью посмотрел на тонкое, такое нежное и мягкое сейчас лицо, осторожно, едва касаясь, убрал упавшие на лоб черные прядки. Вот ведь пока спит – сущий ребенок, его беречь хочется, защищать, помогать ему. А как об этом скажешь? Зыркнет недобро своими зелеными глазищами, процедит что-нибудь вроде: «Сам разберусь, не маленький». И ведь прав, не маленький, сам со всем справится, если, конечно, в криминал какой не угодит. Так от этого никто не застрахован. С внешностью Ронни риск, конечно, выше, но парень умный, сам на рожон не полезет и с людьми общий язык находить умеет. Не пропадет и без него, Макса. Вот только как самому Максу быть без Ронни, уже непонятно... «Надо поговорить, – думал он, аккуратно, чтобы не разбудить, обнимая парня, стараясь лечь как можно теснее, чувствовать как можно ближе. – Иначе как бы не пришлось потом локти кусать».

Особой разницы в подходе предыдущих исследователей и Кречетова Ронни не заметил. Все те же хитро выглядящие приборы, мельтешение цифр и линий на мониторах, те же кресла и кушетки, смахивающие не то на пыточные устройства, не то на ложементы пилотов-испытателей. Скорее, первое, потому что для активной натуры и молодого энергичного тела было пыткой подолгу сидеть, лежать, по много раз подряд делать какие-то непонятные ему движения, и все это по команде, под наблюдением, обвешанным датчиками, просвечиваемым разнообразными сканерами. Через пару часов такого времяпровождения у Ронни всегда начинался дикий зуд, и всегда в каком-нибудь неудобосказуемом месте. Вот и сейчас невыносимо зачесался копчик, Ронни даже поерзал в кресле, пытаясь немного почесаться, да куда там. И вздрогнул от неожиданности, услышав:

– Что-то не так?

Стало неловко, но зуд не унимался, наоборот, пополз ниже.

– Ничего-ничего. Еще долго? Если да, то я бы вышел на минутку.

Кречетов отцепил самый большой и тяжелый датчик с затылка Ронни, пригладил ему взлохмаченные волосы:

– Лучше сходи, наверно, будет долго.

Естественно, в туалете зуд исчез, как не бывало. Ронни профилактически почесал коварное место, умылся, посмотрелся в зеркало. Возвращаться в лабораторию адски не хотелось, но куда деваться, дело-то важное, нужное... И самому очень хотелось узнать, как все-таки действует его талисман, чем может помочь. Вздохнув, Ронни вернулся к ненавистному креслу, чувствуя, как возвращается проклятый зуд.

– Отдохни, – внезапно предложил Кречетов, – ты устал, наверно. И я немного отдохну, подумаю. Пойдем, поедим чего-нибудь.

Ронни с удовольствием согласился. Может, после перерыва еще пару часов чесаться не будет, а там уже и недолго останется потерпеть. Он пошел за Кречетовым, с любопытством оглядываясь вокруг. Да-а, по сравнению с этой яхтой скромняшка «Несси» выглядит консервной банкой. Большой трюм, переоборудованный в лабораторию, жилая часть размером с хорошую квартиру – проходя по коридору, Ронни насчитал пять дверей, в том числе отдельный, небольшой, но уютный камбуз, куда его и привел Стас.

– Классный кораблик, – Рон счел необходимым сделать комплимент хозяину яхты. – Хоть всю жизнь на нем живи.

Кречетов кивнул:

– Хорошая яхта. Не гоночная, но одному с ней справиться легко, и жить удобно.

– А вы один прилетели? Я думал, у вас пилот есть, и вообще экипаж, механик там, стюарды…

– Один. Зачем мне экипаж? Пилот я сам, надеюсь, неплохой, начинка у яхты такая, что никакой механик, случись что, на ходу ничего не сделает, легче помощь вызвать и сидеть спокойно. И стюарды мне ни к чему, сам себя обслужить могу, не младенец.

– Ну, вы же богатый, – ляпнул Ронни и прикусил язык с виноватым видом.

Кречетов рассмеялся:

– Да не смущайся ты, все так думают. И не зря, между прочим. Это я, скорее, нетипичный. И хочу сказать, называй меня тоже на «ты» и Стас, ладно? А то чувствую себя занудным стариком.

Ронни согласился и поспешил перевести разговор на другую тему:

– А ты, говорят, еще в гонках участвуешь?

– Да, – Стас оживился и начал рассказывать о «Стар Трек». Вначале Ронни слушал с интересом, но, поскольку экстремальные гонки любого вида, из-за смерти родителей, всегда вызывали в нем какое-то смутное отторжение, постепенно отвлекся и задумался о своем. Надо было решать, как быть с Максом, и долго тянуть с решением, как он подозревал, ему не дадут. Что бы там не думал о нем сам любовник, Ронни слепым и бесчувственным отнюдь не был, все видел и понимал. Ему нравился Макс, он привык к нему, он ему доверял. Но связывать себя словом, какими-то обещаниями, просто сказать: «Да, я хочу быть с тобой», казалось чем-то слишком большим, тяжелым, Ронни совсем не хотелось этого. Но по-другому, скорее всего, не захочет Макс.

– Ну что же, продолжим, – сказал Кречетов, прерывая его размышления.

Слава богу, после перерыва уложились в пару часов, ничего зачесаться не успело. Ронни с облегчением направился к выходу, повернулся, и тут у него спросили:

– Ты занят сегодня вечером?

– Нет, – на автомате ответил Ронни и с досадой посмотрел на Кречетова. – А что, опять в лабораторию?

– Нет, я хотел предложить – может, посидим где-нибудь? Покажешь мне, как здесь отдыхают.

Ронни покачал головой:

– Вряд ли тебе понравятся здешние развлечения. А вот моему другу точно не понравится, если я поведу тебя куда-то.

– Жаль, – Кречетов и впрямь выглядел огорченным. – Но я все понял. До свидания.

Ронни также вежливо попрощался и пошел в гостиницу, думая, что зря Макс сказал о Кречетове, что тот наверняка наглый и высокомерный, как все богачи. Вот, ему вежливо отказали, и он все понял, сразу отвалил. Вообще вон, один на яхте, можно сказать, даже скромный, хотя на самом деле мужик не только умный и богатый, но и крутой, яхтсмен-одиночник. И не лапал, не раздевал взглядом, не отпускал двусмысленных замечаний, Ронни даже удивился, когда понял, что Кречетов заинтересовался им в этом смысле.

Но что же ответить Максу, когда тот задаст прямой вопрос? Все так сложно в жизни становится, как же было просто и хорошо на Кобальте...

Салли вышла из ванной, села на постель. Ложиться спать было еще рано, никуда идти и никого видеть не хотелось. Теперь, когда появились какие-то малюсенькие подвижки, начали совершаться какие-то конкретные шаги, тревога за Артура и мысли о нем не оставляли ее в покое ни на минуту. Но сделать она все еще ничего не могла, и помочь ей никто не мог… Еще несколько дней – и она впадет в ту же депрессию, что до приезда Ронни на Каролину.

Девушка проглотила горький комок, вставший в горле, – нельзя расклеиваться, ее истерика и отчаяние не помогут спасти Арти, если там есть еще кого спасать… Она резко встряхнула головой, отгоняя чудовищную мысль, и схватила, как спасательный круг, лежащее на тумбочке кольцо. И едва не закричала, когда на нее нахлынуло всепоглощающее ощущение присутствия Артура. Посидев несколько минут, часто-часто дыша, Салли немного пришла в себя и, второпях одевшись, побежала на яхту Кречетова. Пусть говорят, что хотят, но снова упускать такой момент она не собиралась.

Глава 10.

Когда, выслушав ее сбивчивый рассказ, Кречетов молча усадил ее в кресло и подключил датчики, Салли взмолилась про себя – пусть это ощущение продлится подольше! И тот, кому она молилась, наверно, услышал ее: чувство, что Артур где-то здесь, стало даже как будто сильнее, и она гораздо отчетливее, чем в прошлый раз, ощущала направление. Как только на мониторы пошли первые данные, Кречетов удивленно вздернул брови и лихорадочно защелкал клавишами на пульте, одновременно набирая на комме номер Яны.

– Яна, это Кречетов. Можешь подойти ко мне на яхту и желательно не одна, а с физиками? Да, срочно.

Потом нацепил на Салли какой-то совсем огромный, допотопного вида, на кабеле, датчик и велел полностью сконцентрироваться на ощущении присутствия Артура, ни о чем больше не думать. Салли постаралась, сконцентрировалась... и вскрикнула от разочарования – чувство пропало, опять резко, как в прошлый раз! Кречетов, видимо, понял все сам, по мониторам, успокаивающе сказал еле сдерживающей слезы девушке:

– Не переживайте так, я успел записать данные. Теперь отдохните, но не уходите, ладно?

Как будто бы Салли ушла, даже если бы ее выгоняли! Она перевела дыхание, благодарно улыбнулась мужчине и притихла, ожидая вердикта. Вскоре подошла Яна с двумя физиками, все четверо с ходу чуть не с головой залезли в мониторы и голоэкраны, оживленно переговариваясь на своем птичьем языке. Почти ни слова не понимающая из их разговора Салли с мольбой смотрела на них, закусив губу, чтобы не торопить вслух. Наконец, после бесконечных получаса, Кречетов повернулся к ней:

– Пока еще точно ничего сказать нельзя, но кое-что уже проявляется. Салли, вы сможете носить круглосуточно датчик, не снимая его? Он небольшой, не должен сильно мешать.

– Я согласна хоть цепями приковаться к чему угодно, мистер Кречетов, – твердо сказала Салли. – Что там датчик, давайте.

Датчик оказался в самом деле небольшим, крепился за ухом, так что, если не присматриваться, его даже заметно не было. Но глазастый Ронни углядел его за завтраком:

– Что это у тебя, Сэл?

И протянул задумчиво, выслушав ее:

– Да-а, непростые камушки мы с тобой нашли.

– Ты нашел, – поправила его Салли, – а я отобрала половину находки по праву победителя. Эх, детство золотое... Я так скучаю по Кобальту иногда, Ронни, а ведь так стремилась слинять оттуда. А ты скучаешь?

– Конечно, скучаю. По ребятам, по своему дому, даже по шахте своей несчастной. А больше всего, не знаю даже, как сказать... Легко там было жить как-то, просто, пусть зачастую и не радостно. Всех знаешь, все знаешь...

– Это точно, – они ностальгически помолчали, потом Салли спросила: – А Макс опять в рейсе?

– Еще нет, на совещании по поводу рейса. Сказал, последний из этой серии, зато дней на пять, не меньше. К ним даже сопровождение на этот раз приставили, целый эсминец, раньше-то своим вооружением обходились. Я даже не знал, что на армейских транспортах оружие есть.

Салли лукаво улыбнулась:

– Скучать будешь?

Ронни сделал несчастное лицо:

– Даже не знаю, как переживу эти дни... Сэл, как по-твоему, Макс... серьезно ко мне относится?

– Я тебе давно говорю, что серьезно. А что, и ты созрел? Наконец-то.

– В том-то и дело, что не знаю... Ладно, я пойду, а то с этими исследованиями три дня на работе не появлялся. Лейтенант мне вставит по самые гланды, если еще и опоздаю сегодня.

Салли посмотрела ему вслед, задумчиво покачала головой. Стервозный парень, что тут сказать. Вот, половина сидящих за столами шеи сейчас посворачивают, на него глядючи, а ему хоть бы хны, идет, как танцует, улыбается знакомым, кивает. Как кинозвезда по красной дорожке, только что не позирует. Салли посочувствовала Максу – в такого и не влюбиться нельзя, и терпеть невозможно. Хотя Ронни притих, повзрослел, что ли, и здесь себя ведет совсем примерно, по сравнению с тем, что иногда вытворял на Кобальте в компании Чаза и Юрика. Или это Макс на него так действует?

– Салли, ты так тихо ушла, что я даже не слышала! – припозднившаяся сегодня Яна уселась рядом.

– А я специально тихо, ты же так поздно вернулась вчера, кажется. Не хотела будить.

Яна кивнула и принялась методически уничтожать завтрак. Салли взяла еще кофе, посидела, потом все же не выдержала:

– А у вас что-нибудь еще получилось вчера? Ну, с моими записями?

Яна молча кивнула, проглотила прожеванный кусок и сказала:

– Кое-что да. Но природу излучаемой твоим камушком энергии определить все равно не удалось, да и не удастся в ближайшем будущем, наверно. Так что решено оставить пока теорию и заняться статистикой. Сегодня ты отдыхаешь, если, конечно, опять того особенного чувства не появится. А завтра идете к Кречетову вместе с Ронни, он будет сравнивать характеристики ваших камушков на своем оборудовании.

– Понятно, – Салли вздохнула, – хоть бы это чувство опять появилось. Целый день кажется таким мучительно долгим сейчас...

Лейтенант встретила Ронни, можно сказать, ласково:

– Солнышко наше взошло! Ну что, кролик пушистый, затрахали тебя ученые, к нам обратно прибежал?

Ронни погрозил кулаком хихикающим ребятам, а лейтенанту учтиво ответил:

– Пока отпустили, мэм. Но могут вызвать в любой момент.

Парней же очень интересовал Кречетов. Оказывается, они все о нем были наслышаны в связи со «Стар Трек» и знали о нем куда больше, чем Ронни. К вечеру он устал отвечать: «Не знаю, нормальный вроде мужик» и «А я спрашивал?», начал чувствовать себя неотесанным деревенщиной, ничего не знающим о столь выдающемся явлении современности, как гонки «Стар Трек» и ее звездах, так что был совсем не рад, увидев Кречетова вечером в баре.