Текст книги "Талисман (СИ)"

Автор книги: Sammy Lee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Талисман

Автор: Sammy Lee

Бета: XTreme

Жанр: слэш, космоопера, romance, местами возможен angste.

Рейтинг: R

Предупреждения:

Есть ненормативная лексика.

Автор читал очень много космоопер и космической фантастики вообще, поэтому что-то совсем свое в техническом смысле придумать не в состоянии. Сознательно не плагиатила, старалась применять так называемые общепринятые в космической фантастике понятия и термины, но, возможно, вы что-то опознаете.

Пролог.

Когда люди выбрались, наконец, в Большой Космос, он оказался удручающе пустым с точки зрения наличия в нем разумной жизни. Следы мертвых чужих цивилизаций находили несколько раз. Две погибли явно от глобальных техногенных катастроф, еще три – по неизвестным причинам, скорее всего, от природных катаклизмов. Ничего полезного из изучения этих обломков извлечь не удалось. Да и что полезного, если здраво подумать, могли дать те, кто проиграл борьбу за выживание?

Поначалу разочарование землян было огромным, но постепенно люди свыклись с мыслью о своем одиночестве. Не приходилось ожидать ни от кого помощи, но зато и агрессии тоже. Человечество плюнуло на поиски братьев по разуму и ринулось обживать предоставленный в его распоряжение уголок Галактики так, как оно считало нужным.

Примерно триста тысяч лет назад, на планете, названной потом землянами Кобальт.

Вук упал на колени возле тела жены, трясущимися руками закрыл ее веки. Сорвал с себя и с нее ставшие бесполезными аорг’кхи. Квазиживые кристаллы были заботливо взращены погибающей сейчас цивилизацией мирных травоядных, чтобы прятать от чужих хищных глаз своих хозяев, а своим, родным и любимым, наоборот, показывать, где их искать в минуты опасности. Они помогли им освоить свой родной мир, выжить и размножиться, но не могли спасти от ставшего гибельным взора Солнца. Кажется, только вчера он с благоговением преподнес своей любимой бесспорное свидетельство их единения – половинку своего разделившегося аорг’кха, а она с улыбкой сняла свой прежний, переданный ей матерью и приняла его… И вот, она лежит здесь мертвая и никому ничего уже не передаст. Никто уже никому ничего не передаст в этом мертвом мире. Все, все было зря! Вук выбросил ненужные безделушки в воду и затрясся в сухих рыданиях. Пусть придет какой-нибудь оголодавший зверь, он встретит его с улыбкой. Может, хоть этот зверь выживет, насытившись его плотью…

Пятнадцать лет назад там же.

– Салли, отдай, это я нашел! – худенький черноволосый мальчишка шести лет боролся со слезами и явно проигрывал борьбу.

Рыжая бесовка того же возраста отскочила, дразнясь, спрятала за спину кусок ракушечника с блестящими в нем красивыми камушками, показала язык:

– Давай реви, Ронни-пердонни! Рева-корова!

Ронни накинулся с кулаками на более рослую и сильную подружку, был постыдно бит и на самом деле заревел, горько и безнадежно. Салли все же была девочкой доброй, и ей стало немножко стыдно.

– Ладно, – сказала она, садясь рядом с плачущим мальчиком. – Тут же два камушка, давай выковыряем их оттуда и поделим.

Ронни еще немного подулся и все-таки согласился. Иначе он рисковал остаться ни с чем.

Так аорг’кхи нашли новых хозяев, совершенно не подозревающих о том, что эти красивые камушки – самые настоящие обереги, умеющие в минуты смертельного страха создавать искажающее поле, не дающее хищнику заметить жертву. Но детский инстинкт – непостижимая вещь. Наигравшись, они не выбросили и не потеряли камушки, а превратили их в свои талисманы. Со временем Салли вставила свой камень в кольцо, а Ронни – в серьгу. Сами того не зная, они, новые дети Кобальта, приняли посмертный дар погибших детей своей планеты и распорядились им так, как должно.

Глава 1.

Из космоса Кобальт синий-синий, потому так и назван. Очень красивое зрелище, если смотреть на экран, но если спуститься на поверхность, ничего красивого там нет. Все бело-серое – небо, камни и песок, только редкие островки растительности – голубовато-зеленые, да океан, занимающий большую часть поверхности планеты, лилового цвета. Кобальт – древний мир, когда-то на нем была жизнь, и даже разумная. Никто не знает, что случилось, но жизнь почти вся вымерла несколько сотен тысяч лет назад. Остатки местной цивилизации никакого интереса не представляют – дотехнологичный период и слишком мало сохранилось. Так бы и оставаться Кобальту пустым и никому не нужным, если бы здесь не обнаружили месторождения сейферов. Эти небольшие черные кристаллики, являвшиеся лучшими на текущий момент компактными аккумуляторами, встречались достаточно редко и стоили достаточно дорого, чтобы довольно-таки скудные их запасы на Кобальте кормили десяток тысяч людей в течение последних двадцати лет. Макса Измайлова сюда привела работа или судьба, это как посмотреть.

Макс взял очередную порцию виски с содовой, вернулся за столик. В голове приятно шумело, но настроение все равно было хреновое. Что за дыра этот Кобальт, и чем здесь можно заниматься целых три дня? Но делать было нечего, клиент всегда прав. Он привез груз и должен был дождаться ответного. Ему заплатили за это, и теперь оставалось только накачиваться в одном из пяти баров единственного городка на Кобальте. А ведь это только первый из трех вечеров…

За угловым столиком компания молодых парней оживилась, замахала руками, кто-то крикнул, заглушая музыку:

– Эй, Ронни! Привет, давай сюда!

Макс машинально повернул голову и остолбенел.

Сказать, что парень, невесомо скользящий по заплеванному полу бара, был хорош, значило ничего не сказать. В этом антураже он выглядел райской птицей, чудесным видением, ангелом, спустившимся с небес. Хотя про ангела он загнул. Ничего ангельского не было в высоком стройном брюнете, смерившем Макса скучающе-томным взглядом. Парень сел к компании, боком к Максу, чокнулся подсунутым стаканом, выпил, улыбнулся, заговорил… Общение за угловым столиком сразу повеселело, время от времени оттуда слышались взрывы хохота. Макс украдкой поглядывал туда, любуясь тонким профилем, мягкими даже с виду черными прядками, в беспорядке падающими на лицо и шею, кошачьей грацией движений. Просто любовался, без всякой задней мысли, ни на что не надеясь. Такой парень просто не может быть свободным, разве что он упертый натурал. Но это вряд ли, только не на Кобальте, где на хрен знает сколько мужчин приходится одна женщина. А ввязываться в разборки из-за пары жарких ночей, он зарекся раз и навсегда.

Поэтому, когда красавчик запросто, без затей, подошел к его столику и попросил разрешения присесть, смог только кивнуть, чуть не поперхнувшись от удивления.

– Ронни, – представился парень, протягивая руку. Глаза у него оказались прозрачными, светлыми, а кисть – тонкой и неожиданно сильной. – Не против уделить мне несколько минут?

– Макс. Совсем не против. И, если можно, на «ты».

– Хорошо. – Ронни улыбнулся, и Макс на секунду ослеп. – Ты капитан «Несси», которая сегодня прилетела?

– Да, и капитан, и весь экипаж. А как ты узнал?

– Здесь мало новых лиц, а у меня широкие связи… Ты отсюда куда, на Каролину?

Макс кивнул.

– Отлично. Пассажиров берешь? Груза с собой у меня не будет, только я и маленький багаж.

Измайлов никогда не брал пассажиров. Ни разу за все пять лет занятия этим бизнесом. Грузы он перевозил срочные, часто секретные и всегда ценные. Чужой человек на борту ему был совершенно не нужен, но тут он не смог сказать: «Нет». Просто язык не повернулся. Через несколько минут он опять остался один за столиком, с ужасом осознавая, что только что впервые в жизни изменил своим принципам.

Но слово было уже дано, и даже аванс принят. Ронни сразу перекинул на его счет пятьдесят процентов оговоренной суммы, ушлый, видать, паренек. Понять его можно, на Кобальт регулярный рейс с той же Каролины один и летает раз в два месяца. А тут курьер, быстрее обычного грузовика в полтора раза, и, что немаловажно, с одним-единственным членом команды. А на грузовике их, членов, десяток. И почти у всех, э-э, члены. Красивому мальчику там может быть опасно. Хотя кто сказал, что на курьере безопасно, когда там капитаном и владельцем Макс Измайлов? Насиловать мальчишку он не будет, конечно, да, по правде говоря, и не справится – несмотря на тонкую кость и общее изящество, Ронни впечатление слабого не производил. Но есть много более приятных способов заполучить его в постель. Макс повеселел и дал себе слово, что трахнет парня по дороге, хотя бы один раз. Возьмет плату за свои принципы, похеренные из-за одной улыбки этого цветка шахт и развалин.

– Рон, так ты все-таки улетаешь? – Чаз спрашивал вроде бы беззаботно, но в глазах читалось напряжение. – А с шахтой что, совсем безнадега?

– Совсем. Исчерпана шахта, – махнул рукой Ронни. – Новую разрабатывать у меня ни денег, ни желания нет. Киберы все старые, участок и лицензию по новой оформлять, хозяйство все перетаскивать… На фиг. Того, что от деда осталось, да сам заработал, хватит на годик на Каролине. А там устроюсь, руки-ноги есть, да и голова, вроде, на месте.

– Жалко, – огорчился Юрик, самый младший в компании. – Все уезжают, эх… Дик в позапрошлом году, потом Салли, теперь вот ты… Так скоро никого из наших не останется. Один я.

Юрик был археологом-любителем и никуда, в отличие от других, уезжать не хотел. Все свободное время он проводил, изучая следы погибшей цивилизации Кобальта, и надеялся когда-нибудь совершить эпохальное открытие, благо конкурентов в этом деле у него не было.

– Салли тоже на Каролину ведь улетела. Интересно, там она еще? – вступил в разговор Майк, четвертый и последний из сидящих за столом.

– Не знаю, – покачал головой Ронни. – Она в последние пару месяцев ни с кем не связывалась. Даже с матерью. Та уж попросила меня поискать Салли, если я все же попаду на Каролину.

– А Дики на Земле, – вздохнул Юрик. Все на некоторое время замолчали.

Их было шестеро с самого начала, пять мальчиков и одна девочка, старательских детей, привезенных родителями, а Ронни – дедом. Они были первыми детьми на планете, первой группой малышей, за которыми присматривала добрейшая фрау Миллер. Тогда старшему из них – Майку, было шесть, а Юрику – всего три года. Они так и выросли вместе, дружили, ссорились, мирились, в буйном отрочестве перетрахались все друг с другом, девчонок-то своего возраста не было, да и вообще женщин на Кобальте – кот наплакал. Салли, кстати, ни с кем из них ни разу не спала, у нее постарше были ухажеры, с одним из них она и уехала. Дед все ворчал, что мало того, что внук – пидорас, еще и дает всем своим дружкам, но ворчал беззлобно, и Ронни на него не обижался. В самом деле, наверно, их дружба странновато выглядела со стороны. И вот теперь настала пора расставаться.

– Поедем ко мне? – спросил Ронни Чаза, выходя из бара.

– А что Грей?

–Я его послал. Права больно начал качать, на хрена мне это. Потому и решил окончательно, что уеду. Здесь либо загнусь от скуки, либо пристрелят меня от ревности.

Чаз дал другу подзатыльник:

– Это точно, иногда даже мне тебя пристрелить хочется, что уж про любовников твоих говорить. Что ж, поедем. Давненько мы с тобой не были.

– Потому и зову. Зажжем еще разок напоследок.

Зажгли знатно. Чаз скатился с распластавшегося на постели Ронни, провел рукой по мокрой от пота пояснице:

– Жалко, что уезжаешь. С кем теперь утешаться в тяжелые минуты...

Ронни перевернулся на спину:

– У тебя остаются Юрик с Майком. А я вообще один буду.

– С ними поговорить только, – вздохнул Чаз. – А иногда охота, чтоб приласкали попросту, по-дружески, а так только ты и можешь. Ты поосторожнее с этим, Рон. Нарвешься, и помочь некому будет.

– Ну не дурак же я совсем. Хотя прав ты, слабоват я насчет этого дела. Как про баб говорят – на передок слабая? А я, значит, на задок.

Чаз захохотал, мотая головой:

– Ну и сказанешь же ты, прости господи. Эх, Ронни-бой… Кстати, курьер этот на тебя явно глаз положил.

– Я заметил, – кивнул Ронни. – С него и начну тренироваться не давать каждому, кто понравится.

– Ничего парень, симпатичный, фигуристый, – согласился Чаз, – хороший тренажер. Ох, я уже по тебе скучаю, Рон. Ты хоть пиши, не пропадай…

Оставшиеся дни до отлета Ронни собирался. Запечатал шахту, сдал лицензию. Земельный участок, на котором были шахта и жилой купол, подумав, решил оставить за собой. Сейчас за него он все равно почти ничего не получит, а там кто знает, недвижимость есть недвижимость. Да и дом родной, Ронни же вырос здесь. Киберов отдал Юрику для археологических раскопок, на большее они все равно не годились. Купол вместе с встроенной мебелью он разберет в последний день и отдаст на хранение тому же Юрику. У них места много, семья большая и участок большой. Продавать купол он пока не хотел по тем же причинам, что и участок. Много за него не дадут, а вдруг придется возвращаться? А вездеход Чаз обещал продать после его отъезда и переслать ему деньги.

Оставались личные вещи. Хоть и было их, наверно, не так много, как у людей в более цивилизованных местах, но все же за семнадцать лет жизни на одном месте накопилось достаточно. Никакого сомнения не вызывали три вещи – старый, еще дедов, но надежный бластер, его же универсальный десантный нож и мем-блок с опять же еще дедом начатым и им, Ронни, продолженным архивом разнообразнейшей информации, начиная с исторических трудов, заканчивая кулинарными рецептами. Все остальное следовало перебрать и решить, что взять с собой, что выкинуть. За разбором этого и прошло почти все время. Старт «Несси» был назначен на раннее утро четверга. В среду Ронни сходил попрощаться с дедом в колумбарий, оплатил хранение праха на пять лет вперед, а вечером устроил прощальную вечеринку у себя дома. На рассвете, ежась от утренней свежести, похмелья и бессонной ночи, он взошел на борт «Несси».

Ронни пришел точно в назначенный час, очевидно, ночь не спавший. Но все равно был хорош, несмотря на красные глаза, синюшность и общую похмельность вида. Макс отвел его в одну из двух крохотных каюток и ушел в рубку. Когда «Несси» дали отмашку на старт, оповестил по внутренней связи пассажира о необходимости пристегнуться – впервые в жизни. Через пятнадцать минут, заняв позицию на орбите, опять же впервые в жизни произнес в микрофон сообщение и об этом и, подумав, пригласил Ронни в рубку – экран с выходом на внешние камеры на «Несси» был только здесь, а иллюминаторов вообще не было. Может, парень захочет посмотреть на родину напоследок.

Парень захотел. Вошел, деликатно позевывая в ладошку, сел в вечно пустующее кресло второго пилота, заворожено уставился на экран, на синий-синий Кобальт, лениво плывущий в лучах своего голубого солнца. Макс изо всех сил старался не пялиться на пассажира, но все равно увидел больше, чем надо. Терморегуляция на «Несси» была неважная, как и на большинстве таких кораблей, удобством экипажа здесь пожертвовали для большей скорости и маневренности. Поэтому температура ниже двадцати восьми по Цельсию на борту не опускалась. Сам Макс ходил обычно в одних трусах, только на этот раз оделся приличнее – в майку и шорты. И Ронни был одет также. И вроде бы были это нормальные вещи, не слишком короткие, не слишком обтягивающие, нейтрального болотного цвета. Но они не скрывали плавных очертаний стройного торса, тонкой гибкой талии, аккуратной маленькой задницы, длинных точеных рук и ног, гладкой, поразительно безволосой для мужчины, золотистой кожи. А глаза у него были зеленые, слегка раскосые, а черные волосы при ярком свете имели глубокий темно-красный оттенок. В общем, когда настало время для первого прыжка, и Ронни ушел, предупредив, что будет спать, Макс успел раз десять мысленно его отыметь в разных позах, а некоторые из поз запомнил на будущее.

«Несси» ушла в первый прыжок из девяти на пути к Каролине. На ближайшие десять-двенадцать часов кораблик будет наглухо отрезан от мира. Потом он вынырнет в обычное пространство, но уже за несколько световых лет от Кобальта. И опять нырнет, прошивая пространство стежок за стежком.

Пока корабль в прыжке, управлять им нельзя, и пилоту делать нечего. Работа начинается потом, в обычном пространстве: проверка систем, их наладка и синхронизация – что-то да все равно разладится – определение местоположения, расчет следующего прыжка. Но это тоже ненадолго. Большую часть времени до следующего прыжка занимает настройка и разогрев генератора экзотической материи, который и создает «прокол» в пространстве, а этим занимается бортовой компьютер. На больших кораблях, имеющих разветвленные системы жизнеобеспечения, многочисленные помещения, требующие постоянного присмотра и ремонта, дело экипажу находится всегда, но на крошечном курьере во время полета в основном царит безделье. Макс обычно занимал это время сном и чтением, а во время пребывания в обычном пространстве – лазанием в Сети. Но не в этот раз.

На «Несси» не было места для изолированных помещений и коридоров. Двери в обе спальные каютки вели из чуть более просторной кают-компании, она же служила камбузом, а в противоположной стене была дверь в рубку. Единственный санузел располагался между обеими каютами и попасть туда можно было тоже только из кают-компании. Вот и вся жилая часть корабля. С другой стороны рубки был трюм, тоже совсем небольшой, а дальше уже двигательный отсек.

Весь первый прыжок пассажир проспал. Макс успел поесть, поспать, два раза принять душ, благо установил в свое время ионный – вопрос экономии воды не стоял, приготовить обед и весь известись от ожидания, заняв стратегическое положение в кают-компании. Он сам не мог понять своей реакции – ну подумаешь, красивый мальчик, что он, не видел таких? Видел и даже… ладно, не имел, но ведь мог?.. Но когда выспавшийся Ронни, потягиваясь на ходу, вышел из своей каюты и, улыбнувшись припухшими со сна губами, скользнул в санузел, Макс перевел дыхание и честно признал – таких не видел. Дело было не столько в красоте, как таковой, сколько в ее необычности, даже экзотичности и абсолютной естественности. Ронни не был ухоженным, стильным, холеным, как другие виденные Максом парни модельной внешности. Он был просто прекрасен, как дикий зверь, леопард или олень, без изысков и украшений. Макс, было, подумал, что парень и сам может не понимать, насколько он хорош, но Ронни быстро опроверг это мнение.

– Ты русский? – спросил он за обедом. – Фамилия вроде русская.

– Да, – ответил Макс. – А вот ты О’Ши, но на ирландца не похож совсем.

– У меня отец был ирландец, – пояснил Ронни, – а мать – японка. Вот я и получился такой. Все лучшее взял от предков, скажи?

– От скромности не помрешь, – одобрительно подмигнул Макс. – Молодец, свои плюсы знать надо.

Ронни кивнул, нисколько не смущаясь:

– Ага. Я и танцую хорошо, с координацией все в порядке. Если что, в стриптизеры пойду, так что с голоду пропасть не боюсь.

– Тогда уж лучше сразу к папику на содержание, – съязвил Макс. – Зачем трудиться? У тебя данные позволяют, только мигни, очередь выстроится за таким сладким мальчиком.

– Нет, – очень серьезно ответил Рон. – За деньги не трахаюсь. Ты меня только что проституткой назвал, а за это я могу и язык отрезать.

– Извини, – стушевался Макс. – Просто… шутка неудачная. Извини, я не хотел тебя обидеть.

Но парень, похоже, обиделся всерьез. Молча доел, сухо поблагодарил и ушел к себе, оставив незадачливого шутника маяться вопросом – чувствовать себя виноватым или оскорбленным?

Ронни на самом деле был обижен. Неуклюжая шутка Макса задела самое больное его место. Как Ронни ни храбрился перед друзьями, но улетать в большой мир со скучного, бесперспективного, но родного, до мелочей известного Кобальта ему было чертовски страшно. Дома его все знали и любили, у него там были люди, которым он мог полностью доверять, свой дом. Дураком и самовлюбленным нарциссом он не был и прекрасно понимал, что такая яркая внешность скорее минус, чем плюс для молодого парня, желающего спокойно жить и честно зарабатывать деньги. Ронни на самом деле любил секс, любил зрелых сильных мужчин и от многих из них с удовольствием принимал подарки. Чаще всего, это, конечно, было из серии: «Пожрать повкуснее, выпить послаще», но были и более щедрые и состоятельные ухажеры. То, как тонка граница между подарком от желанного партнера и партнером за желанный подарок, Ронни в свое время очень хорошо объяснил дед, искренне беспокоившийся за беспутного внука.

– Хоть бы пожестче кто тебе попался, покруче мужик, – вздыхал Рон О’Ши-старший. – Чтобы согнул тебя в бараний рог, да дома сидеть заставил. Так ведь у тебя еще и норов поганый, наш, фамильный. Ты же никого над собой терпеть не станешь. Но деньги, Ронни, деньги могут сильнее тебя оказаться. А самое это последнее дело – за деньги себя продавать.

И еще как-то сказал:

– Ты, внучок, уж прости меня, блядь первостатейная. Но бляди бывают разные: те, которые всем дают от того, что всех любят, и те, которые от того, что никого не любят. С первых спроса нет, да и с мозгами у таких обычно негусто. А вот ты, Ронни, как раз из вторых. А такие, если вовремя не угомонятся, плохо кончают. Ты слушай, слушай меня, дед дурного не скажет. Одни мы с тобой на свете, вот помру, и поучить тебя некому будет.

Ронни на деда фыркал, пытался спорить, но в глубине души знал, что тот прав. Оттого слова Макса задели его действительно за живое.

«Он бы еще прямо шлюхой меня назвал и цену предложил, – старательно накручивал себя Ронни, ожесточенно роясь в багаже в поисках ножа, с которым отныне решил не расставаться. Не то чтобы он собирался пустить его в ход или боялся, что не справится с Максом голыми руками, просто они с дедом считали оружие неотъемлемой принадлежностью настоящего мужчины. – И пусть только попробует лапы свои поганые тянуть, я ему покажу мальчика на содержании».

Ронни нашел нож, сунул его в карман шортов, вынул из сумки мем-блок, подключил его к своему комму и улегся на койку. Лучше поменьше общаться с Измайловым, спокойнее будет. А материалов в архиве хватит на всю неделю, да еще и останется, даже если не перечитывать уже прочитанное.

Глава 2.

За ужином разговор не ладился, да и некогда было. Время прыжка истекало, и Макс торопился в рубку. Виноватым он себя не чувствовал – подумаешь, какой нежный, слова ему не скажи. И он же извинился, так что пусть мальчик дуется, сколько влезет. Все равно долго не выдержит, такие избалованные вниманием создания одиночество переносить не умеют, а уж тогда Макс свое возьмет.

Следующим утром они вообще не встретились. Когда допоздна проработавший накануне единственный член экипажа встал, пассажир уже позавтракал и опять засел у себя в каюте.

К обеду Макс начал закипать. Такой игнор действовал на нервы сильнее, чем ему раньше думалось. «Вот ведь сучонок, – раздраженно думал он, накрывая на стол. – Строит из себя принцессу-недотрогу… Что мне, в ногах у него валяться, чтобы поговорить соизволил? Да я б его…» Додумать, как бы он его и где, и сколько раз, Макс не успел. Ронни вышел из каюты и, как ни в чем не бывало, спросил:

– Уже обед? Может, помочь?

– Да все уже готово, – Макс широким жестом указал на стол, – прошу!

И сел сам, чувствуя какую-то совершенно необъяснимую радость.

За обедом разговор пошел о Каролине. Как выяснилось, Ронни, со времени прибытия с Земли в четырехлетнем возрасте, Кобальт ни разу не покидал и о Большом Мире имел представление, почерпнутое только из Сети и разговоров. Поскольку последние три года Каролина была официальным местом обитания Макса, ему было что рассказать. Благо жил он в главном городе планеты – Кэрриполисе, был холост, достаточно обеспечен и довольно общителен.

– Так что, Каролина – нормальное место для жизни, – воодушевленно расхваливал он, – не Земля и не Гера, конечно, но очень цивилизованный мир. Кэрриполис вообще земным городам ни в чем не уступает, я знаю, о чем говорю, до двадцати на Земле жил.

– А на Земле где? – полюбопытствовал Ронни.

– Знаешь, так даже сложно сказать, – Макс пожал плечами. – У меня мать – вечная кочевница, работа у нее такая. Она на «Морган Киб» работает, занимается запуском новых производств. Мы больше двух лет на одном месте не жили. И все по промышленным центрам.

– Ты тоже, можно сказать, кочевник… Нравится?

– Да. Мне бы скучно было на одном месте всю жизнь сидеть. Да еще и на Кобальте, – Макс передернулся. – Так что ты правильно сделал, что свалил оттуда. А родители у тебя там остались?

– Нет у меня родителей, – поскучнел Ронни. – Я их и не помню даже. Они в шторм попали на парусной яхте, экстремалы были, дед говорил. Мне всего два года тогда было.

– А дед?

– Умер в прошлом году.

– О… Прости…

– Да ничего, я уже привык, – ответил Ронни, но оживление в его глазах пропало, и вообще парень как-то увял.

Макс заткнулся и принялся сосредоточенно жевать. Черт, опять облажался. Ну откуда он мог знать? И почему он так реагирует на любое изменение выражения этого хорошенького личика? Завершился обед в молчании, Ронни помог убрать со стола и опять ушел к себе. Макс в сердцах сплюнул на пол, вытер плевок салфеткой и пошел в рубку. Лучше протестировать еще раз бортовой комп, чем тупо сидеть в кают-компании, так хоть видимость какой-то деятельности будет.

Ужинали они опять по отдельности, «Несси» вышла из прыжка, и Макс отнес свою порцию в рубку. А закончив работу, очень удивился, обнаружив Ронни в кают-компании.

– Я думал, ты спишь давно.

– Да не спится что-то, – парень отключил радужный прямоугольник голоэкрана. – Решил вот здесь посидеть, а то все бока отлежал. Тебе не надоедает так, все время на корабле, в четырех стенах?

– Я привык. А поначалу да, скучновато было.

Ронни помолчал, потом потянулся и сказал:

– Двигаться хочется, я не привык так... У тебя тренажера нет?

– Почему нет, есть, – рассеянно ответил Макс, думая, сейчас предложить мальчику вместе совершить некие возвратно-поступательные движения или отложить до завтра. – Я бы жиром заплыл, если бы не было.

«Все-таки, завтра», – решил он и сказал:

– Вот, в углу, кнопку нажми... Теперь разворачивай. Умеешь таким пользоваться?

– Ага, – Ронни повеселел, – у моего друга такой был. Я прямо сейчас позанимаюсь?

Видно было, что парень хорошо знаком с механизмом и регулярно тренировался. Он даже веса, установленные Максом, менять не стал. Измайлов несколько минут понаблюдал за ним и ушел от греха подальше. Видеть, как перекатываются упругие мышцы, как гнется и выкручивается точеное тело, как гладкая золотистая кожа начинает блестеть от испарины, и сохранить при этом незамутненность взгляда и ясность мыслей было невыполнимой задачей. Вряд ли Ронни понравится, если у Макса встанет от этого зрелища, как бы в морду не засветил. Хотя, может, он привык...

К делу он приступил с самого утра. После завтрака, когда Ронни собрался выйти из-за стола, поймал его за руку:

– Посиди со мной, куда ты торопишься?

Тот пожал плечами и сел:

– Привычка. Поел и вперед, дела не ждут. А здесь, и правда, торопиться некуда.

Макс накрыл лежащую на столе ладонь Ронни своей, легонько погладил:

– Я знаю несколько хороших способов провести время приятно и полезно...

Ронни мягко, но решительно отобрал руку:

– Я вообще-то тоже. Но нет, извини.

– Почему?

– Не хочу, – Ронни встал, посмотрел на Макса пытливо, – надеюсь, ты не обиделся.

Макс кивнул. О нет, он не обиделся. Обижаются на тех, кто близок и дорог, а на этого сопляка Макс был просто зол. Тоже мне, принцесса, цену себе набивает. Отказ только распалил его. Ну что же, не вышло прямым путем, пойдем обходным. Вряд ли ты видел таких мужчин в своем захолустье, мальчик. Посмотрим, долго ли ты сможешь сопротивляться, когда Макс Измайлов доберется до твоего юного, отзывчивого на ласку тела... Ты еще сам просить будешь.

Ронни вздохнул, повернулся на бок. Вот черт, начинается. Лететь еще три дня. И что, все это время просидеть в каюте? Вернее, пролежать, сидеть на койке было очень неудобно. А может, плюнуть и не сопротивляться? Чем еще заниматься-то, на самом деле... Макс ему нравился, ему вообще нравились такие – крепко сложенные, в меру накачанные, с сильными руками. Ронни представил, как эти руки могут обнимать, гладить, сжимать... В животе знакомо потеплело. Блядь ты, Рон О’Ши-младший, прости меня господи за такого внука, как сказал бы дед. Прав был старик, во всем прав… Ронни как наяву услышал родной хрипловатый басок:

– Хороший ты у меня мальчик, ничего не скажу, умный, добрый, работящий. Да вот только не повезло тебе, красивый слишком. Пороть надо было, пока малой был, да я все жалел, а потом уж все, испортили тебя мужики, избаловали. Вообще не надо было везти тебя сюда, на Земле, глядишь, нормальным бы вырос, с девками бы гулял… Да кто ж знал-то, – шумно вздыхает, гладит надувшегося внука по голове, – не обижайся, я же не со зла. Эх, полюбить бы тебе, да так, чтобы свет клином сошелся… А так, боюсь я, истаскаешься, сердцем очерствеешь, а там и покатишься вниз по наклонной. Поверь старику, и не такие ломались, это легче, чем ты думаешь. И в кого ты такой, мы, О’Ши, все однолюбы, и мать твоя достойная была женщина. А уж красавица была какая, ты на нее больше похож, чем на отца.

Ронни мотнул головой, отгоняя непрошеные слезы. Смерть деда застигла его врасплох, как и всех вокруг. Крепкий семидесятилетний старик днем еще наравне с внуком работал в шахте, вечером посидел за кружечкой пива в любимом баре, лег спать, а утром не проснулся. Вскрытие никаких определенных причин не выявило, врач только плечами пожал: «У старых людей так бывает, как и у младенцев. Просто сердце останавливается, и все». Ронни до недавних пор спросонья вслушивался – встал ли уже старик, что готовит на завтрак, и потом только вспоминал, что нет деда, больше никогда не будет…

Ну что ж, дед сам всегда говорил, что Ронни не дурак и головой думать умеет, когда хочет. Отныне он будет осторожным, никого не будет с ходу к себе подпускать. А с Максом разберется, он, кажется, вполне безопасный и порядочный мужик, и ни на что, кроме одноразового секса, не претендует. Что же теперь, монахом жить?

К ужину Макс достал бережно хранимую для особых случаев бутылку коллекционного бренди – для расслабления. Своего расслабления, парня с шахтерской планеты он одной бутылкой подпоить не надеялся. Разве что впечатление произвести, обозначить ухаживание. Рон хмыкнул понимающе, но отнекиваться не стал, выпил, уважительно поцокал языком:

– Класс! Красиво живешь!

– Иногда могу себе позволить, – благосклонно кивнул Макс, рассматривая золотистую жидкость, плещущуюся на дне хрустального стакана. – Хороший бизнес и довольно доходный, если корабль свой.

– А это твой?