Текст книги "Талисман (СИ)"

Автор книги: Sammy Lee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Правду он рассказал только Салли с Артуром. Салли его, как он и ожидал, отругала, Артур молчал, только смотрел укоризненно.

– И что, думаешь, они теперь в покое тебя оставят? – спросила Сэл в конце речи. – Почему ты полиции ничего не сказал?

– Оставят, – твердо ответил Ронни. – С психом связываться не захотят, кишка тонка.

– Рон прав, наверно, – вмешался Артур. – Такие ублюдки только на слабых горазды. А мне вот что интересно, почему твой камушек на них не отреагировал? Угроза-то нешуточная была, на самом деле. Если верить, что они в беде человека прикрывают, должен был как-то подействовать.

Ронни почесал в затылке. Вопрос и вправду был интересный.

– Не знаю… Слушай, Сэл, мы же их с шести лет таскаем. И разное у нас было, у меня так точно это не первый случай… Помнишь историю с матросом с «Леди Янг»? Меня тогда точно так же переклинило. И еще было, и просто драки, и тоже… хотели… Но ни разу ведь не срабатывал камушек.

– Точно, – задумчиво сказала Салли. – Я, конечно, не ты, и приключений на задницу специально не искала – молчи, Рон, так и есть – но один раз пришлось всерьез отбиваться, и ничего. Получается, что на других людей он не реагирует?

– Получается, так.

– Да, – вздохнула Салли, – лучше бы реагировал… Кречетову, наверно, надо будет сказать, если… когда… Ронни, ты так и не успел ничего узнать?

Ронни помотал головой.

– Я же не дошел до шлюзов.

Салли сочувствующе вздохнула:

– Как ты вообще? Сильно переживаешь?

– Даже не знаю, Сэл, – искренне ответил Рон. – Просто… скучно очень, понимаешь? Как будто у меня отобрали что-то… Что-то очень важное и нужное. И я сижу и тупо жду, когда мне его вернут.

Ронни с Артуром оказались правы. Когда на следующий день Ронни пришел в штаб сказать, что приболел, и врач запретил ему работать, Ваш был на посту и только отвел глаза. А на второй день после происшествия, когда Рон в одиночестве стоял на обзорной галерее, глядя на неизменный тускло-желтый шар безымянной звезды и раздумывая, чем бы занять бесконечное послеобеденное время, к нему подошел тот самый третий космопех. Ронни напрягся и вызывающе посмотрел ему в глаза. Парень был молодой, едва ли намного старше самого Рона, рыжий, веснушчатый, так посмотреть – теленок теленком. В ответ на взгляд Ронни он смущенно опустил голову и покраснел.

– Смотри-ка ты, прямо девственница, – ядовито процедил Рон. – Чего надо?

– Я… это… извиниться, в общем, хотел… Я ж не знал…

– Чего не знал? Что я псих, и меня бояться надо?

– Ну, вообще… Что трое на одного и все такое. Меня позвали, мол, разобраться надо, я и пошел, – парень внезапно осмелел и поднял голову. – Я только хотел вмешаться, как ты раз – и… Отчаянный ты. И не думай, что я так и бросил тебя там. Я вернулся сразу, как понял, что произошло, но с тобой уже кибермед возился, я и ушел.

– Ну, спасибо, – Ронни прищурился, – я все понял. И чего ты теперь от меня хочешь?

– Ничего. Просто сказать хотел и извиниться, – парень несмело улыбнулся. – Не держи на меня зла, короче. И если что, скажи мне, ладно? Я кому хочешь наваляю, мало не покажется.

– Спасибо, – уже искренне сказал Ронни. Надо же, заступник нашелся, но от души же предлагает. – Но у меня уже есть, кому говорить, в случае чего.

И подумал с тоской – а есть ли еще? Где тебя носит, Макс?

Чтобы привести пленника в чувство, пришлось попотеть. Но и придя в сознание, он оставался вялым и безжизненным, ни на что не реагировал, только тупо моргал черными глазами-блюдцами.

– Пытать его, что ли, – плюнула с досады Лепке. – Так помрет еще, хлипкий, сука…

– Это точно, – протянул Кречетов. – Ладно, оставим его пока… Надо бы запереть его где-нибудь. Пусть оклемается, я думаю, у него шок.

– Да я же ничего такого ему не сделал, – озадачился Хусейн. – Кровь не пускал, ничего не ломал.

– Психологический шок, – сдерживая смех, пояснил Кречетов. – Душевный, можно сказать.

Все помолчали, переваривая, что у «серокожих» тоже может быть душа.

– Ну, так и есть, наверно, – наконец согласился Хусейн. – Только как-то не верится мне, что душа у него есть. Тьфу, погань.

Однако, как оказалось, Стас опять оказался прав. Когда пленника на следующий день выпустили из заточения в единственном запирающемся помещении – чего-то вроде чулана, он заговорил. Сразу, сам, добровольно.

– Ваши люди – здесь, – он указал на «медуз». Говорил он на староанглийском, очень чисто и правильно, произнося слова без всяких интонаций, как робот. – С ними ничего плохого не случилось. Забирайте их и уходите, убийцы. Я покажу вам.

– О как, – Лепке хлопнула себя по бедру. – Надо же, как куколка вывернула. Ну уж нет, сладенький, для начала ты нам докажешь, что люди – здесь, и что они в полном порядке.

– А может, не надо пока их трогать? – сказал Макс. – Может, правда, забрать их и свалить отсюда, пока не поздно. И его заберем с собой. На базе лучше разберутся, думаю.

Все заговорили одновременно, заспорили. Все это время серокожий молчал, равнодушно таращась на стены, как будто его ничего больше не волновало. Страшненькая такая, уродливая куколка, сержант точно подметила.

Наконец решили сделать так, как предложил Макс. Всех очень напрягала возможность, что чужак зашвырнет их к черту на кулички вместо базы, но чтобы найти другой выход, требовалось время, а оно теперь ценилось дороже золота.

– Давай, показывай, – пихнул серокожего Хусейн. – Но учти, ты с нами идешь, так что, в случае чего, тебя ждет мучительная медленная смерть. Понял?

Понял чужак или нет, но сделал все, как надо. Он долго возился с большим, причудливых очертаний, агрегатом, так же похожим на какое-то чудовище, как и «медузы» и вся их техника, на которую Кречетов смотрел голодным взглядом и, было видно, весь вчерашний день мысленно бил себя по рукам, чтобы не закопаться в нее с головой. Работали со своей техникой чужие очень своеобразно – откидывали крышку, погружали по локоть руки в желеобразное содержимое и замирали. Как бы то ни было, все сработало штатно – в какой-то миг все почувствовали тошноту и головокружение, а в следующее мгновение уже стояли в центре зала на базе чужих в системе E276H592, в окружении обалдевшей толпы, в обществе двадцати трех «медуз» и валяющегося безжизненной тушкой «серого».

– Ронни, ты слышал? – голос Салли из комма буквально оглушал.

– Что? – спросил Рон, потирая ухо. – Говори тише, ты меня…

– Заткнись, Рон О’Ши, и слушай меня! Они вернулись!

– А?! – Ронни постоял, осознавая услышанное, потом отключил комм, невзирая на несущийся оттуда голос Салли, и побежал в штаб.

Там творился полный бардак. Все бегали от стола к столу, от монитора к монитору, размахивали руками. Гомон стоял, как в дешевой пивнушке в день зарплаты. Ронни оторопело посмотрел на всегда таких чинных, холодно-вежливых штабных офицеров и схватил за рукав пробегавшую мимо Ирму:

– Так это правда? Они вернулись? И… Макс?

Ирма бросилась ему на шею:

– Да-да, правда! Ой, поздравляю тебя, Рон! – отстранилась, озабоченно глядя на него. – Ты, наверно, захочешь туда полететь? Я узнаю, смогут тебя взять или нет.

И унеслась, не дожидаясь ответа. Ронни и сам не знал, хочет он туда лететь или нет. И вообще не понимал, что сейчас чувствует. Одно было ясно – пока своими глазами Макса, живого и здорового, не увидит, покоя ему не будет.

Так что, когда Ирма прибежала обратно, издалека крича, чтобы он шел и быстро собирался, потому что борт уходит через сорок минут, и она выбила ему место, он рванул в номер со всей возможной скоростью. И думал по дороге, что вся эта история с Вашем обернулась к лучшему – у него впереди целая свободная неделя, считая выходные.

Навалились на них сразу, всей толпой, прямо в зале. Если бы не Кречетов, пожалуй, так и продержали бы там, пока они бы от голода и усталости не свалились. Стас сумел коротко и содержательно ответить на вопросы, сказал, что чужак говорит на староанглийском, и что надо бы для начала позаботиться о людях в «медузах», и их оставили в покое. Вернее, оставили ученые, а военные взяли в оборот. Максу казалось, что он никогда еще не говорил столько слов кряду. Его вежливо и дотошно заставили в мельчайших подробностях рассказать о каждом проведенном дне на чужой планете. Слава богу, удалось не проговориться об их с Кречетовым маленьком приключении. Макс горячо понадеялся, что и тот промолчит. Потом его похвалили за снимки звездного неба, которые он догадался сделать на всякий случай, хотя какое там могло быть качество, и, наконец, отпустили.

– А когда можно будет вернуться в «Орлиное гнездо»? – спросил, уходя, Макс.

– Вот этого сказать не могу, – допрашивавший его разведчик развел руками. – Сами должны понимать, это от многих факторов зависит.

Макс понимал, но легче от этого ему не было. Встреча с Ронни отодвигалась на неопределенный срок. Хорошо, хоть матери, оказывается, еще не сообщили. А Рону даже и не позвонишь – транслятор Сети должен добраться сюда вместе с орбитальной станцией, а та еще в трех сутках пути. Может, как героям, им разрешат воспользоваться гиперсвязью? Макс подумал и решил, что завтра обязательно попробует. И сегодня бы спросил, да точно откажут, гиперсвязь сейчас наверняка посекундно расписана.

Разместили их там же, где и допрашивали – на флагмане Второй эскадры – крейсере «Александр Невский». В тесноте, что называется, да не в обиде – в одной из кают-компаний к четырем имеющимся койкам поставили пятую. Для шестой места не хватило, и одному из них, сказали, придется спать в гамаке. Макс подозревал, что ему, но Кречетов неожиданно вызвался сам, сказав, что он мельче, и ему будет удобнее, чем Максу. Тем более что завтра он все равно переберется на свою яхту, которая уже движется на автопилоте к «Невскому». Так что после душа и горячего ужина Макс блаженно растянулся в чистой постели и заснул, чувствуя себя счастливейшим из смертных.

За полусутки пути к системе E276H592, которую, оказывается, стали уже называть «Талисманом», Ронни узнал много нового. Нет, о возвращении группы Кречетова все летевшие офицеры знали столько же, сколько и он сам – что просто так вот возникли из ниоткуда посреди зала, да не одни, а с кучей непонятных устройств и полудохлым инопланетянином в придачу. А узнал он о том, что, оказывается, уже определили ближайшую, предположительно, обитаемую звездную систему чужаков, и сегодня к ней стартовал автомат-разведчик. Но военных смущала необычайно низкая техногенная активность в системе. И еще кое-что узнал.

– Если бы не рылись, как мыши в крупе, – объяснял ему о системе чужих майор Смит, невысокий толстячок, сразу начавший относиться к Ронни, как добрый дядюшка, – хрен бы чего обнаружили. Там можно год жить и ничего не заметить, думаю. Вот, кавалеры твои, глядишь, чего и объяснят.

– Почему кавалеры? – обиделся Ронни. – Там только один мой… кавалер.

– Э, нет, – дробно засмеялся Смит. – Один там твой бойфренд. А кавалеров море – Измайлов твой, сам Кречетов и сержант Лепке. Кавалер – это тот, кто ухаживает, неважно, результативно или нет.

– Охуеть, извините, – потрясенно выдохнул Ронни, – откуда вы все это знаете? Кому моя личная жизнь покоя не дает?

Смит махнул рукой:

– А, забей. База – это деревня, сам понимаешь. А ты слишком уж яркий парень, всем в глаза бросаешься. Вот и сплетничают. А я, грешен, люблю это дело, языком помолоть.

Ронни только головой покачал. Какое счастье, что он с самого начала держал всех на расстоянии, еще раз спасибо дедушке. А то бы давно прослыл шлюхой, и наезды Ваша еще цветочками бы показались в сравнении с тем, что могло быть.

– А еще что-нибудь выяснили, например, о самой базе? – перевел он разговор на другую тему.

– А как же, – охотно ответил майор. – Возраст, например. Знаешь, сколько ей лет?

– Сколько?

– Сто сорок три тысячи с хвостиком.

– Сколько?!

– Вот-вот, я точно так же отреагировал. А так и есть, все измерения подтвердили с погрешностью в пару десятков лет.

Майор вдруг стал серьезным, даже суровым:

– Вот и думай, Ронни, с чем мы столкнулись. На кого напоролись.

Ронни подумал. Думал долго, напряженно, но что-то никак у него не укладывалось в голове.

– Нет, – сказал он наконец, – не могу понять. Если они такие… древние, такие развитые… Почему тогда скрываются, все как-то украдкой, тишком, как будто боятся. Ведь, так подумать, это мы должны их бояться, а не они нас.

– Вот именно, – майор помолчал, потом добавил, – но почему-то выходит, что это они нас боятся. Ладно, скоро, надеюсь, все узнаем.

– Вы-то узнаете, – уныло ответил Рон. – А мне кто расскажет? Засекретите все, наверно.

Майор опять засмеялся:

– Конкретные вещи, технологии там, науку, конечно, засекретят. А тебе оно надо?

– Нет, – тоже засмеялся Ронни. – Вот чего-чего, а этого сто лет не надо. Но в общих чертах хочется же все узнать.

– В общих чертах узнаешь, – обещал майор. – Я только удивляюсь, как это до сих пор ни одного щелкопера сюда не принесло. Ох, налетят скоро, готовься интервью давать! Ты красивый, так что будешь у нас звездой эфира, как пить дать!

Остаток пути Ронни размышлял об обрисованной майором перспективе. Интересно, наверно, будет настоящее интервью давать. Но если станут толпой за ним бегать, наверно, скоро надоест. Потом он немного поспал и в восемь утра по местному времени ступил на борт «Александра Невского». Где находится Макс Измайлов, ему сказали сразу, у шлюза. Думая о том, что станет ли сам он звездой эфира, еще неизвестно, а вот Максу это точно светит, Ронни направился к указанной кают-компании.

Макс проснулся ни свет, ни заря, хотя совершенно не выспался. А как тут не проснешься, когда со всех сторон шум – зевают, переговариваются, кряхтят, шуршат одеждой… Он стоически пережил эту суету, не открывая глаз, намереваясь заснуть снова, когда все уйдут, да уж куда там. Когда последний из ученой братии убрался, сна не было ни в одном глазу. Он полежал еще и все-таки встал – что толку валяться, все равно скоро, наверно, поднимут. Посмотрел на часы – полвосьмого. Не так уж, оказывается, и рано. Подумав, решил сходить в душ, хотя и далековато было идти – слишком уж соскучился. Вроде бы и там грязью не зарастали, плескались в любой подходящей луже, да это все не то, не сравнить с нормальным душем, хоть и ионным. Эх, а еще бы настоящий, водяной, контрастный, а еще лучше ванну… Когда он доберется до собственной ванной, хотелось бы знать…

Но и ионный душ оказал нужное бодряще-освежающее действие. Возвращался в кают-компанию Макс уже в хорошем настроении, насвистывая легкомысленную песенку. А что, чего жизни не радоваться? Из такой передряги невредимым выбрался – раз. Стоит, можно сказать, на переднем крае самого выдающегося события современности – два. Ради этого можно потерпеть некоторые неудобства. Эх, еще бы и Ронни сюда… Ну да ладно, скоро увидятся…

Кречетов все еще спал. Макса это возмутило – ни хрена себе, народ вовсю трудится, а этот дрыхнет, сразу видно, богатый бездельник! Он походя толкнул гамак:

– Подъем! Один ты на всем крейсере дрыхнешь.

Стас что-то неразборчиво пробормотал и натянул на голову одеяло. Макса разобрал смех – как маленький, ей-богу:

– Вставай-вставай, – он потянул одеяло на себя, – время девятый час, все равно будить скоро придут.

Стас нехотя сел в гамаке, чуть не упал спросонья, схватился за Макса – обеими руками за пояс.

– Черт, точно… Как же спать хочется, а? – Он игриво подмигнул и сомкнул руки у Макса на спине. – Может, поможешь проснуться? У тебя это хорошо должно получиться. Расслабиться ведь отлично помог, помнишь?

Он, смеясь, потянул сопротивляющегося Макса на себя и вдруг осекся, отпустил его, глядя со странным выражением на дверь.

Макс оглянулся и понял, что все, ему конец. Привалившись плечом к косяку, с руками, скрещенными на груди, с высоко вздернутым подбородком, в дверях стоял Ронни и смотрел на них ледяными, прозрачными, совсем чужими глазами.

Глава 16.

– С возвращением, – сказал Ронни, слыша собственный голос откуда-то издалека. От обиды, гнева и стыда кровь бросилась в голову, шумела в ушах. Но взгляд не помутился, напротив, все стало таким четким, что резало глаз. Откуда-то из живота поднималась вверх тяжелая черная ледяная волна. – Вижу, вы не скучали.

Он отлепился от косяка и вошел в каюту. Волна захлестнула голову, мысли и чувства разом замерзли. Он не будет истерить, не будет унижаться, не будет устраивать сцены ревности. В конце концов, Макс ему никто и ничего ему не должен. А то, что Ронни думал там себе что-то, мчался сюда сломя голову – это его проблемы. Об этом он подумает потом, когда останется один. А сейчас главное – ничего не показать. И уйти отсюда побыстрее под благовидным предлогом.

– А здесь указатели в коридорах такие же, как на «Курятнике»? – спросил он. – Я бы позавтракал.

Стоявший все это время столбом и с ужасом смотревший на него – что он думал, Ронни убивать его кинется? – Макс, наконец, отмер:

– Я покажу... То есть, пойдем вместе.

Ронни пожал плечами. Он бы прекрасно обошелся без сопровождения, но не говорить же, что при нем кусок в горло не полезет. Ладно, переживет и это. Умные на ошибках учатся, говорил дед, и больше так не ошибаются. Ронни этот урок надолго запомнит – с чего он взял, что Макс что-то там имеет к нему? Может, сколько-то и имел, но все меняется. Тоже можно, наверно, понять – они со Стасом вместе столько вынесли. Наверно, можно... Но не здесь и не сейчас! Бля, зря он согласился идти с Максом, как бы не сорваться... Ронни выпрямил спину и вышел в коридор, не оглядываясь.

С каждым пройденным шагом Макс чувствовал, как стремительно отдаляется, отгораживается, уходит от него Ронни. И как проваливается, падает, тонет в безнадежном отчаянии он сам. Он знал бы, что делать, если бы Рон разозлился, закричал, ударил... Он бы все выдержал, повинился, вымолил прощение, но он не знал, что делать с таким Роном – холодным, замкнувшимся, чужим. С Роном, который приехал к нему сам, увидел и услышал то, что должно, просто обязано было его взбесить, и который ведет себя так, как будто они знакомы первый день. «Так заставь его беситься, – крикнул внутри кто-то голосом матери. – Заставь его кричать, ругаться, драться! Делай что-нибудь, идиот, пока окончательно все не загубил!»

Дальше Макс не думал, все делалось само. Он в два широких шага догнал ушедшего вперед Ронни, развернул за плечи, прижал к стене и с невыразимым облегчением увидел гнев, полыхнувший в зеленых глазах:

– Рон, лучше пристрели меня сразу, – сказал он. Слова тоже шли сами. – Я все равно сдохну, если ты уйдешь, так что добей сам.

Ронни напрягся, сбросил с плеч его руки, но не двигался, продолжал молча сверлить его взглядом.

– Я не буду врать, да, было, но только один раз и... Ну ты же сам мужик, должен понять, так бывает, случается, просто, правда, был очень тяжелый день... Я не хотел, веришь, я не собирался тебе изменять!

– О, – процедил Ронни, – ты об этом? У меня нет на тебя эксклюзивных прав, можешь не оправдываться. И у тебя...

– Есть! – Макс не дал ему договорить. – Есть у тебя права, ты же сам все знаешь, ну что ты мне душу рвешь, ледышка ты бессердечная!

Ронни выдохнул, глаза сверкнули совсем уж бешено:

– Есть, говоришь? Ну, тогда держи!

Через секунду, валяясь на полу с гудящей головой и разламывающейся от боли многострадальной челюстью, Макс удивлялся, насколько все-таки силен Ронни. И не он один, как оказалось:

– Так его, парень! – раздался восхищенный возглас прямо над ним. Макс скосил глаза и увидел, что возле них собралась порядочная толпа, человек десять, не меньше. Вот гадство, и давно они тут стоят? Дальнейшие слова показали, что давно. – Отпинай его еще, будет знать, как гулять от такого красавчика! Совсем мужик зажрался!

Макс поднялся с пола под хохот непрошеных свидетелей, обвел их таким взглядом, что те предпочли убраться, продолжая хихикать и переговариваться, повернулся к бледному от злости Ронни, крепко взял его за руки:

– Я тебя люблю. Вот что хочешь делай, люблю, и все.

Ронни внезапно обмяк, привалился спиной к стене, сказал слабым голосом:

– Кретин. Клоун. Шоу устроил. Бля, Макс, что-то мне херово, крыша едет...

Макс подхватил его, встревожено заглянул в посеревшее лицо:

– Что с тобой? – зацепил взглядом мелькнувшую из-под рукава повязку. – Это еще что?

– А, так, – Ронни отдышался, лицо порозовело. – Порезался сильно на днях, переливание делали, из-за этого и поплохело, наверно... Сука ты, Макс, – сказал он без всякого перехода, – ладно, пусть там один раз и случайно, могу поверить... А сегодня что было? Опять скажешь, что ничего?

– Ничего, – честно ответил Макс, ненавязчиво поглаживая парня по спине. – Просто дурачились, настроение хорошее... было с утра. Рон, ну, не злись, пожалуйста. Знаешь, как я скучал? И вообще... – его понесло от потеплевшего взгляда зеленых глаз. – Хочешь, поженимся? Я даже твою фамилию возьму, а?

Ронни усмехнулся, отпихнул Макса от себя:

– Скажи еще, сына рожу и троих котят... Клоун... Пойдем уже жрать. Но учти, я тебе еще все припомню...

Стас осторожно выбрался в коридор, огляделся. Ого, Макс, похоже, огреб по полной, вон как встает неуверенно. Но молодец мужик, не растерялся, теперь наказан и может с полным правом просить прощения. Хотя, Стас сам бы по-другому повернул, не позволил бы мальчишке свои условия диктовать... Какой котенок, однако, жесткий парень, очень интересный, очень... Увы, теперь так просто к нему не подступишься. Макс станет стеречь свое сокровище, как цепной пес, да и сам мальчик явно будет против него, Стаса, настроен. Вот ведь собственник юный, как его разобрало от вполне, между прочим, невинной сцены. Прямо попкой своей прелестной чует, что на его личное достояние покушаются. И понять можно, где он еще такого Макса найдет, которым можно вертеть, как вздумается, а при нужде найти и защиту, и заботу, и замечательный секс…

Стас позвонил вахтенному по шлюзам и с облегчением узнал, что его яхту уже пристыковали к «Невскому». Вот и отлично, прямо сейчас и переберется туда. Какое-то время надо избегать воссоединившуюся парочку, чтобы ненароком под разборки не угодить. Горячие парни оба, страстные, везет же некоторым... Ну и ладно, зато Стаса ждет море, бездна упоительной, умопомрачительно интересной работы. До конца жизни, пожалуй, хватит… Тут не до укрощения строптивых.

Стас торопливо направился к яхте – надо быстро привести себя в порядок, поесть и лететь на базу. За ночь там должно было многое произойти. В частности, сейчас должны были уже вскрывать первую «медузу», если допрос пленного чужака закончен...

Допрос пленного был закончен, вернее, можно сказать, трагически прерван. Самым первым, конечно же, был вопрос о людях, якобы находящихся в чудовищного вида тварях, и о том, как их оттуда вызволить. Чужак молча продемонстрировал, куда и как нажимать, чтобы тварь опустила свой «капюшон» и позволила извлечь из нее спящего человека, дождался, когда первого извлеченного привели в сознание, и умер. Вот так просто, осел на пол бесформенным комком, и все. Попытки реанимировать его, конечно же, результата не дали.

Во всех «медузах» на самом деле были люди. Живые, здоровые, можно сказать, невредимые, если не считать глубочайшей амнезии – кое-кто забыл не только время, проведенное у чужаков, но и все события за два-три года до этого. Сами «медузы» представляли собой сложнейшие аппараты, умеющие не только выдерживать человека в состоянии летаргии без вреда для его здоровья, но и, судя по всему, именно они обеспечили такое полное стирание памяти у похищенных, поскольку у Лебовски амнезии, за исключением периодов бессознательного состояния, не наблюдалось. По всей видимости, в эти периоды его сознание каким-то образом действительно полностью отключалось. Так что цель похищения людей оставалась неизвестной. Но все надеялись, что это ненадолго – автомат-разведчик уже должен был достичь цели, и через несколько дней, если наличие в системе чужаков подтвердится, туда отправится военная экспедиция, а сразу следом за ней – и научная. За места в последней на Земле шла уже жестокая борьба, на которую Кречетов взирал свысока и со снисхождением – ему-то место было обеспечено в первой, разведывательно-карательной, ему и ксенологам, остальных ученых оставляли. Контр-адмирал Каплан лично попросила его участвовать в ней, как и всех членов его группы. Поразмыслив, Стас попросил взять и Ронни – как обладателя ценного артефакта. Авось ему зачтется такое дело…

Вторая эскадра Космофлота подошла к планете, не скрываясь, давая о себе знать всеми известными способами. Не дождавшись никакой ответной реакции, по-хозяйски расположилась на орбите, рассыпала рой малых кораблей и разнообразных спутников, за сутки взяв под контроль всю систему. Все материки обитаемой планеты были перекрыты зонами обстрела крупных кораблей так, что при одновременном залпе всех орудий за несколько минут там не осталось бы ничего живого. Все эти сутки штаб операции не спал, напряженно ожидая появления делегации аборигенов с планеты или карательного флота откуда-то еще. Но ничего ровным счетом не произошло. Надо было спускаться на планету самим.

Кречетов сумел-таки настоять на том, чтобы его включили в первую разведывательную группу, спускающуюся на поверхность. Разведывательной она была лишь по названию, по сути, представляя собой настоящий десант.

По данным автоматов-разведчиков, обитаемым был лишь небольшой клочок суши в субтропической зоне, размером примерно с четверть Западной Европы. На всем остальном огромном пространстве никто не жил, хотя развалины городов и различных сооружений были повсеместно, а некоторые наблюдались с низкой орбиты чуть ли не невооруженным глазом. Вся площадь, на которой были замечены признаки активной деятельности, покрывалась мощностью одного десантного рейдера. Тем не менее, в атмосферу их вошло два, для подстраховки, в сопровождении целого полка истребителей и двух эскадрилий штурмовиков.

Стас был на втором рейдере и со всеми вместе восторженно наблюдал на большом экране в кают-компании, как огромная махина в форме наконечника стрелы вспарывает атмосферу, гоня перед собой видимую глазом воздушную волну и таща чудовищной величины инверсионный хвост. Далеко впереди и низко над землей должны были кружить штурмовики, над ними коршунами парить истребители, но их, увы, камеры не брали. Стаса даже досада разобрала – какие кадры потеряны для истории! Хотя, конечно, потом соберут все записи с камер всех больших и малых кораблей, обработают, смонтируют, получится красота. Но очень жаль, что некому снимать с поверхности планеты эту грозную и прекрасную картину. Ронни бы, наверно, дар речи потерял и шею вывихнул, любуясь...

Рейдер завис на высоте двух километров над землей, десант высаживался по гравитационным колодцам – дорого, энергозатратно, зато быстро. Сержант Лепке говорила, что терпеть не может такие высадки – уж очень уши закладывает. Хусейн с ней спорил, говоря, что некоторые просто не умеют настраивать компенсаторы, а к техникам обращаться стесняются.

Десантники высаживались в боевых скафандрах, полностью автономных, оснащенных оружием и приборами так, что один человек в таком скафе, пожалуй, по разрушительной мощи заменил бы танк в какой-нибудь из войн двадцатого века и был бы неуязвимее и оперативнее раз так в двадцать. Десантировались группы с обоих рейдеров в одну точку – самый, похоже, крупный обитаемый город на планете. Судя по площади, жить здесь должны были около трех-четырех тысяч «серых». Выпрыгивая из гравиколодцев, десантники веером разбегались по поселению, занимая заранее расписанные позиции, готовясь взять на мушку каждого, кто высунет нос на улицу и сразу подавить всякое сопротивление. Но никаким сопротивлением даже не пахло. Истребители и штурмовики безнаказанно патрулировали небо – не было не то что воздушных боев, даже ни одного выстрела с земли. Высыпавшие из домов и находившиеся на улице аборигены стояли в явной прострации, совершенно неподвижно, и, кажется, даже не говорили ни слова. Миссия стремительно превращалась в фарс.

Как потом рассказывали, контр-адмирал Каплан, полюбовавшись на эту картину минут пять, сказала:

– Что за хуйня творится, прости господи! – пока офицеры переваривали такую метаморфозу своего всегда сдержанного и безупречно вежливого командира, она добавила еще пару крепких словечек и скомандовала, – мой катер на старт! Сама туда полечу! И кто там из яйцеголовых есть, всех со мной!

Ронни с Максом наблюдали все это, валяясь в постели, с голоэкранчика Максова комма – как героя-разведчика, его включили в список тех, на чьи личные коммы транслировалась передача с главного бортового компьютера «Александра Невского». Хотя большая часть ученых и осталась в системе Талисмана, в кают-компании, где они жили, народу меньше не стало. Сюда переселили мужчин-ксенологов, освобождая площади для штатного функционирования корабля – все же ожидались боевые действия. Так что, когда остальные ушли в большой конференц-зал смотреть общую трансляцию, они сначала как следует воспользовались возможностью уединиться, а потом уже включились в общий процесс.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Ронни, глядя, как десантники сгоняют на большую площадь покорных и безропотных аборигенов, как контр-адмирал произносит речь, по всей видимости, впустую сотрясая воздух. – Они что, дебилы все? А может, это какая-нибудь выродившаяся колония? Ну, не знаю, болезнь там была какая-то...

– Я тоже не понимаю, – ответил Макс. – Я же рассказывал – там вроде такие огромные города были, техника такая сложная, одна телепортация чего стоит. Да и «медузы» эти – наши сколько над безопасным анабиозом бьются, и все ничего не получается, а они еще и в мозгах избирательно копаются. Какая болезнь может так опустить такую развитую расу? И на хрена им люди сдались, вот что меня больше всего мучает...

– Да, – Ронни встал, ловко увернувшись от объятий, – вставай тоже, пошли к народу. Умных людей послушаем.

– Ну, Ронни, – заныл Макс, – мы с тобой сколько не были, в кои веки одни остались... Да что они скажут, хоть и умные, все равно ведь ничего не понятно.

– Вставай-вставай, – безжалостно ответил Ронни. – Трахаться каждый день можно и не по одному разу. А такое событие раз в жизни бывает. Его надо с людьми переживать.

Макс вздохнул и нехотя поднялся. Он, вообще-то, трахаться и не хотел, хотел просто лежать вот так, вдвоем, в обнимку, смотреть, разговаривать, между делом поглаживая и нацеловывая, соскучился же... Но и Ронни тоже прав, как ни крути. И все равно настроение у него заметно испортилось.

В конференц-зал народу набилось битком, все стулья были заняты, многие сидели прямо на полу. Ронни углядел свободное местечко возле стены, потащил туда Макса.