Текст книги "Избранный светом (СИ)"

Автор книги: Рия Альв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Оттолкнуть его оказалось несложно, так что Айвор уже собрался идти на помощь к Витар, на которую накинулись сразу трое, но его вновь остановили.

– А ну стоять! – вместе с воплем в сторону Айвора полетело сразу несколько боевых заклятий. – Я твой противник.

Айвор раздражённо щёлкнул языком. Этот настырный парень, имя которого он всё ещё не вспомнил, только задерживал его. Бросив быстрый взгляд в другую сторону, Айвор увидел, что противники пытаются разделить Мору и Фолкора.

– Не глазей по сторонам, когда сражаешься со мной, – с каждым словом в Айвора летело новое заклинание, которые он отводил одно за другим. – Как же бесит твоя надменная морда! Думаешь, раз твои предки Нумерованную планету создали, так ты лучше других?

– Ну тебя точно лучше, – усмехнулся Айвор, отражая одно из заклятий прямо в своего противника. Но это его только разозлило. Или всё-таки его разозлили слова. Что-то из этого.

– Сволочь, – прошипел он.

А через мгновение на щит Айвора обрушился такой поток его энергии, что самого Айвора даже начало медленно сдвигать назад из-за силы давления. Но щит держался и разрушиться в ближайшее время не грозил. Значит, можно было оглядеться. Ситуация была так себе. Витар удалось вывести из игры ещё одного соперника, но двое на одного всё равно не лучший расклад. Мору и Фолкора удалось разделить. Плохо.

Щит начал давать трещины. Нужно было решаться. Время будто замедлилось, Айвор просчитывал варианты, пытался предугадать.

Слева – Витар творит атакующее заклинание, но в её сторону уже летит другое. Она не успеет ни увернуться, ни сотворить щит.

Справа – Мора блокирует одного противника, поддерживая щит обеими руками, но её уже готовятся атаковать сзади, отразить она не успеет.

Времени обдумывать план не было. Да и зачем что-то ещё продумывать, когда хорошая идея быстро пришла в голову? Его противник сам сделал половину работы – направил на него поток почти чистой энергии, сильно заряженной эмоциями, но с простейшей формулой. Такой очень легко перехватить, перенаправить, усилить.

Щит превратился в зеркало, энергия Айвора влилась в чужую, подчиняя её своей воле, и устремилась в сторону сотворившего заклятие. Она ударила в него с глухим звуком. Врезалась, разлетелась волной ярких брызг, протащив его по земле в цветастом вихре.

Уже через мгновение Айвор был готов бросится к друзьям, но все вдруг замерли. Всё вдруг замерло. Иллюзия поля боя стремительно распадалась, развеивалась, как пылевое облако. Все взгляды были устремлены в одну точку.

– Харм! – выкрикнул кто-то в ужасе.

«Точно, вот, как его зовут» – отстранёно подумал Айвор.

Он тоже посмотрел туда, куда и всё, на Харма. Точнее, он собирался посмотреть на Харма, но увидел перед собой то, что много раз уже видел на свалке – искорёженную военную машину. Рука его была погнута под неестественным углом, изо рта вырывался невнятный хрип, похожий на помехи, а по рубашке растекалось тёмно-красное пятно ржавчины.

Айвору захотелось отвернуться, но не смог. Парализующее заклятие растеклось по венам, сделав тело неподвижным, словно оно было выточено из цельного куска железа. К Харму уже кинулись дежурные лекари.

Так что ничего страшного. Его быстро починят.

– Дейайвор, – пророкотал за его спиной голос преподавателя. – Это была последняя капля.

***

– Скажи, как до такого дошло? – мама сидела напротив него за кухонным столом, уронив голову на сложенные руки. – Это же была просто тренировка, а теперь мальчику минимум месяц лежать в госпитале.

– Не то, чтобы я буду по нему скучать, – фыркнул он себе под нос.

– Айв! – мама подняла голову лишь для того, чтобы укоризненно глянуть на него. – Тебе давно не шесть лет, но с тех самых пор, как ты пошёл в школу, я вынуждена регулярно наведываться туда, чтобы узнать, что ты опять что-то… вытворил. Думаешь, это нормально, что я постоянно оставляю ЦС без присмотра по такому поводу?

– ЦС, да? – Айвор ядовито усмехнулся. – Ты действительно сейчас о нём думаешь? Я чуть не убил человека, а ты думаешь о ЦС?

– Не преувеличивай, ты бы не убил его, просто превысил допустимый уровень мощности заклинания, – ответила она, будто защищая Айвора от него же самого.

– Ты не ответила на вопрос, – усмехнулся Айвор.

Дверь тихонечко приоткрылась. Совсем чуть-чуть. Значит, Фрит тоже вернулась из школы. И подслушивает. Айвор послал в её сторону магический импульс, слабенький, как щелчок по носу. За дверью тихонько ойкнули.

– Фрит, – вздохнула мама.

– Я не подслушивала! – Фрит выглянула из-за двери. – Просто хотела спросить, можно я потом заберу Айва, когда ты его отругаешь? Он обещал мне помочь с домашним заданием.

– Можно. Но я ещё долго буду его ругать, – мама махнула рукой и Фрит тут же оказалась за дверью, а сама дверь перестала пропускать звуки. – Ну и дети, – вздохнула она.

«Все в родителей» – хотел сказать Айвор, но слова так и застряли в горле.

– Айв, послушай, – продолжила она после недолгого молчания, – тебе осталось учиться год. Потом поступишь в академию, будешь на своём месте. А пока доучись этот несчастный год, не создавая проблем. Разве я о многом прошу?

Ему хотелось ответить «нет». Но это «будешь на своём месте» почему-то царапнуло слух. Словно скрип в огромном отлаженном механизме. В том механизме, в котором он всего лишь ещё один винтик.

– А что я, собственно, сделал не так? – вдруг спросил он, невысказанное тогда, ещё в школе, поднималось из глубины души. – Это же модель боя. В реальном бою тоже есть ограничения по уровню магии? Его тоже остановят, если кто-то превысит лимит?

– Это не бой, а тренировка. К тому же не все станут воинами.

– Не все? Тогда почему каждая академия – военная? Зачем нам вообще эти тренировки? Почему у нас всегда военная время? За что мы вообще воюем? Почему началась эта война? Скажи! Скажи же, ну!

Он не заметил, как вскочил со стула, опрокинув его. Как ударил руками по столу. Как энергия начал клубиться вокруг него, вибрировать.

– Сядь, – приказала мать ледяным тоном.

– Ответь хоть на один вопрос. Хотя бы на один, – в голосе злость и обида странным образом мешались с почти скулящей жалобностью, – кто для тебя важнее: мы или ЦС? Кого ты побежишь спасать в первую очередь, если город начнут атаковать?

Их дом находился на одном из нижних уровней той же башни, в которой обитал ЦС. Да, именно обитал. Это было его логово, его дом. Айвор и его семья лишь ютились внизу, тогда как ЦС занимал всю вершину.

– Не говори глупостей, Айвор, ты знаешь, что я вас люблю, – ответила мама. Почему-то казалось, будто она оправдывается.

– Но ЦС ты любишь больше, да? – к горлу подступил противный удушливый ком. Айвор был рад тому, что Фрит не может их подслушать. – На этот вопрос можешь не отвечать.

Он рванулся к двери и сломал запирающее заклинание. Мама что-то крикнула, но он так и не разобрал что. В ушах почему-то стоял не стихающий гул, похожий на шум, от работы ЦС.

***

Свалка только формально находилась за городом. На самом же деле – на границе между городом и трущобами, приросшим к слаженной экосистеме города, встроившимися в неё, как вирус в программу. Свалка – могильник погибших кораблей – всегда была тем местом, где легко можно было затеряться. Среди огромных гор искорёженного металла человек казался чем-то незначительным, почти смешным.

Айвор забрался на одну из таких гор, примостившись на носу корабля, от которого осталось, считай, одна кабина пилота. Эта кабина, выгоревшая изнутри, зияющая провалами разбитых бронированных окон, напоминала вороний череп. Айвор видел его однажды в учебнике о вымерших существах.

Там же он видел и изображение кита. Отчего-то слабо верилось, что столь огромное существо могло существовать. Так что воображение упорно рисовало кита похожим на боевой крейсер. Один из таких как раз лежал напротив, загораживая почти весь обзор. Вспоротое брюхо обшивки, торчащие кости стального каркаса, изъеденные ржавчиной точно гнилью.

Если подумать, эта свалка ничем не отличалась от любого другого кладбища. Люди ничем не отличались от боевых кораблей. Ведь когда ты перестаёшь быть полезен для войны – тебя выбрасывают. Это правило справедливо для всех.

– Айв!

Витар окликнула его стоя внизу, Айвор ещё не успел спросить, зачем она пришла, как она уже забралась на нос корабля и села рядом, свесив ноги с острого птичьего клюва.

– Зашла проверить, как ты, а дома одна Фрит, – объяснила Витар, не дожидаясь вопроса, – она сказала, что ты опять с матерью поссорился. Вот и подумала, что тебя стоит искать здесь.

– Фрит стоило бы поменьше болтать, – вздохнул Айвор.

– Она волнуется, – голос Витар вдруг сделался грустным, – и я тоже. Все мы.

– Я знаю, – он запустил руки в волосы, – знаю, просто… Мне страшно, Вит, мне ужасно страшно.

Слова сорвались с языка раньше, чем Айвор успел о них подумать. Глаза Витар удивлённо расширились. Он явно взболтнул лишнего. Не стоило говорить этого. Выплёскивать на неё. Не хватало ещё, чтобы его бредовые мысли переползли и ей в голову.

Айвор хотел было встать и уйти, но Витар крепко сжала его плечо, заставив опуститься на место.

– Расскажи мне, чего ты боишься, – её глаза, зелёные, как трава, как кроны деревьев, которых он никогда не видел, смотрели на него так внимательно, что казалось, если он соврёт сейчас – сгорит в их зелёном пламени.

– Я боюсь быть машиной, боевым кораблём, – слова давались тяжело, словно и горло, и язык немели, как от действия заклятия, – я боюсь, что меня используют и выбросят. И я буду гнить где-то искорёженный, ненужный, бессмысленный. Я боюсь умереть, даже не узнав, за что сражаюсь. Я боюсь, что это случится с Фрит. С родителями. Со всеми вами. Я боюсь вернуться из школы и обнаружить вместо дома воронку от взрыва. Я боюсь и злюсь, потому что ничего не могу с этим сделать!

На последних словах горло вновь сдавил удушливый спазм, словно кто-то стиснул на нём руки. Не зная, как избавиться от этого чувства, Айвор с силой ударил по стальному корпусу. Корабль ответил глухим, ноющим скрежетом. Рука – такой же глухой болью.

– Ты не можешь? – переспросила Витар, и в голосе её слышалась тихая угроза. – Твоя семья создала Нумерованную планету. Тебе обеспеченно место в отделе по её разработке. Твой отец руководитель группы. В твоих силах завершить её и закончить войну. И ты говоришь, что ничего не можешь сделать?

Отец всегда говорил, что война закончится, как только они завершат Нумерованную планету. Его народ просто уйдёт на неё, оставив противников в этом мире – это единственный способ решить конфликт. Но Айвору казалось, что даже в другом мире война продолжиться, придёт за ними следом. Просто потому, что они разучились творить своими руками хоть что-то кроме неё.

– Раньше я думала, что эта война переживёт меня, – продолжила Витар, глядя на огромное тело стального кита, – так же, как пережила моих братьев и отца, как переживёт мою маму. Я и сейчас иногда так думаю. Но после того, как я встретила вас, у меня появились силы гнать от себя эти мысли. Я знаю, что меня не возьмут никуда кроме академии боевых магов. Я сделала глупость, так хорошо проявляя себя на уроках боевой подготовки.

Айвор до боли сжал кулаки. Он много раз говорил Витар быть сдержаннее, спокойнее, медленнее. Но во время битвы она входила в раж. Она была так прекрасна, что он сам порой засматривался. Конечно, её будут рекомендовать в академию боевых магов. А если тебя рекомендуют туда, путь в другие академии тебе заказан. Нет ничего важнее, чем быть боевым магом. Так что, куда бы ты ни подал заявление, после получения рекомендации – везде ждёт отказ.

– Я уже ничего не могу изменить. Действительно не могу, – говорила Витар. Или её страх говорил сейчас её голосом. – Но ты можешь. Можешь закончить Нумерованную планету до того, как я превращусь в ещё один подбитый крейсер.

– Тогда я закончу академию раньше, чем ты. Экстерном. И завершу работу над планетой даже раньше, чем ты попадёшь на поле боя, – не задумываясь пообещал Айвор.

– Любишь же ты словами разбрасываться, – усмехнулась Витар.

– Не веришь? – спросил Айвор, немного обиженно.

– Не очень, – пожала плечами она, – но знаешь, я не требую от тебя невозможного. Так что строй свою планету столько, сколько будет нужно. Я дождусь. Обещаю.

Она улыбнулась. И от этой улыбки, и от её обещания на душе у Айвора стало легче, ведь Витар действительно никогда не бросала слов на ветер.

***

Тогда – по ощущениям, столетия назад – ему казалось, что он действительно сможет выполнить обещание, так что Витар не придётся выполнять своё.

Но Витар никогда не бросала слов на ветер. В отличии от него.

Окончить академию экстерном действительно оказалось несложно. Так что до того, как Витар попадёт на линию фронта, у Айвора было целых два года. Два года, которые он потратил практически впустую, составляя бесчисленные ряды магических формул, отметая их и создавая новые, только затем, чтобы отмести и их тоже.

Айвор пытался создать некий единый пульт управления планетой. Одно заклинание или артефакт, с помощью которого можно было бы управлять всеми процессами, происходящими с планетой, следить за её состоянием. Тогда, вживив его внутрь планеты, можно было бы перебираться на неё хоть завтра, а остальное закончить и отладить уже там, в мирной обстановке. Но ничего не выходило. Ничего не выходило, а время шло. Витар уже полгода как бросало по полям сражений, а он всё ещё не закончил Нумерованную планету. Не остановил войну.

Но каждый раз, разбитый очередной неудачей, Айвор находил в себе силы начать заново, только потому, что думал о Витар, о Море, о Фолкоре. О Фрит. Хотя, по идее, думать он должен был только о Нумерованной планете, о её нуждах и благах.

«Забыв про прошлое, посвяти всего себя будущему» – вот что всегда твердил ему отец. Если опустить лишнюю возвышенность, то получалось что-то вроде: «Забудь об этом мире, ему всё равно конец. Заботься только о Нумерованной планете – вот наше будущее».

Учёные следовали этому принципу в полной мере. Они жили ради Нумерованной планеты. Работали, отлаживая её механизмы. И даже во снах грезили о своём детище. Айвор не был учёным в полной мере. Все сходились на мнении, что он не отдаётся работе целиком и полностью потому, что ему ещё только двадцать лет. Сам же Айвор думал, что это потому, что он тут единственный, кто любит что-то кроме Нумерованной планеты.

По правде говоря, Нумерованную планету он почти ненавидел. Сложно проникнуться любовью к чему-то подобному, когда знаешь его суть.

Проект №716 был разработан прадедушкой Айвора несколько столетий назад. На новую планету, которую так и прозвали Нумерованной, должно было переселиться всё население, ведь ресурсы мира были истощены. Но потом вдруг оказалось, что места на всех не хватит. Так вспыхнула многовековая война – между теми народами, на которых места хватало, и теми, на которых нет. Конечно, в учебниках истории это преподносили не так. Там было что-то и про предательство, со стороны тех, кто «не входил» на планету, и про диверсии с их стороны и ещё про что-то. Но по факту, группка учёных просто решила кому жить, а кому умереть. И теперь Айвор должен был продолжить их дело.

Впрочем, отец клятвенно заверял его, что душа каждого, кто умер на этой войне переродится в новом мире, вне зависимости от стороны. Но Айвор подсмотрел структуру заклинания, собирающего души. По сути своей оно являло собой огромную перерабатывающую машину и одновременно аккумулятор. Часть душ оно действительно отправляло на новую планету, где к ним подключались алгоритмы, добраться до которых Айвор уже не смог. А другую часть заклинание перерабатывало в энергию, чтобы питать планету. Могло ли заклинание разграничивать стороны? Вполне. По крайней мере в его цепочке было несколько непонятных Айвору формул. Так что не факт, что и «свои», и «чужие» с одинаковой вероятностью могли переродится на Нумерованной планете. Или быть скормлены ей.

Но больше всего Айвора пугало даже не это, а сам факт того, что учёные додумались вмешаться даже в такой процесс, как жизнь и смерть. Даже из смерти они извлекли выгоду, превратив её в энергию, топливо, корм.

Чем больше Айвор об этом думал, тем больше ему казалось, что предок его соврал, сказав, что на планете для кого-то не хватит места.

***

Когда Айвор ехал домой спустя почти полгода отсутствия, его не покидало чувство неприятной, неясной тревоги. Он никогда не думал, что, уехав из дома, будет так скучать и чувствовать себя таким счастливым, когда Фрит с радостным визгом несётся к нему на встречу, тревожа сонную тишину улицы. После она прямо с разбега прыгает ему на шею, начиная сбиваясь рассказывать обо всём, что успело произойти. Ему нравилось ловить усталый взгляд матери, которая ждёт у входа в дом, прислонившись к дверному косяку.

Иногда ему удавалось увидеть друзей. Их разбросало по полям сражений. Мора и Фолкор хотя бы работали в одном военном госпитале, находившемся не так далеко от города. А вот Витар он не видел с того момента, как она закончила академию.

Хотя из последних сводок новостей, которые долетали до Айвора несколько дней назад, он знал, что гарнизон Витар вроде как находится где-то неподалёку.

«Может, удастся встретиться с ней хотя бы ненадолго» – подумал тогда он.

На самом деле думать, конечно, стоило о другом. Например, о том, что дислокация гарнизона свидетельствует о приближении линии фронта. Опасном приближении.

Солнце безжалостно жгло серую испещрённую трещинами землю. Айвор стоял и смотрел бесцветными глазами на изломанный мир.

Его родного города, покрытого пылью и копотью, его тихого полуживого города больше не было.

Была свалка – могильник погибших кораблей. Теперь весь город ей обратился. Он лежал в руинах, разлагаясь под лучами палящего солнца, как выброшенный на берег кит. Как упавший с неба крейсер.

Айвор понял, что бежит к дому, только когда до него остался один квартал. Улица, по которой он часто возвращался из школы, сильно пострадала. Пришлось пробираться сквозь обломки рухнувших многоэтажек, только затем, чтобы вывернув из-за последнего покрытого копотью обломка, замереть.

Айвор забыл, как дышать, забыл, что ему вообще нужно дышать.

От его дома не осталось ничего. Вместо целого района зияла дыра. Прожжённое пятно. Глубокая рана на теле города, оказавшаяся для него смертельной.

Воронка от взрыва была такой глубокой, что стоя на её краю, Айвор не видел дна. Лишь горы пепла, летавшего по воздуху хлопьями. Ноги подкосились, и он упал на колени, на этот проклятый тёмно-серый пепел. В воздухе стоял невыносимый запах гари, боли и смерти. Воронка перед глазами ширилась и росла, щерилась хищным оскалом. Она будто собиралась вот-вот проглотить и его тоже.

– Айвор! – чья-то рука рывком поставила его на ноги, оттянула от края.

Он отвёл безучастный взгляд от недосягаемого дна воронки и увидел Фолкора. Он выглядел бледным, усталым и измученным, но всё же определённо живым.

– Наши войска не смогли полностью сдержать вражеские корабли, часть из них прорвалась в город, – заговорил Фолкор, будто стараясь подготовить Айвора к тому, что скажет после.

– Все силы они бросили на уничтожение ЦС, – продолжил за ним Айвор, даже почти не удивившись тому, как чуждо звучал его голос. Так, словно раздавался из-за могильной плиты. – Что с мамой, Фрит и Витар?

– Когда началась бомбёжка, с эвакуацией Центрального Сервера возникли затруднения, и…

– Она не успела, – Айвор мог рассказать всю эту историю сам. Он видел картину боя так, будто она разворачивалась прямо перед его глазами.

Вот огромный, словно кит, крейсер летит к башне ЦС. Айвор слышал рокот его моторов, чувствовал, как он разрезает ветер своим бронированным телом. Айвор видел, как его мать мечется в башне, окружённая магическими формулами, словно паутиной. Видел, как порхают её руки, как губы шепчут заклинание. Как она оглядывается, смотрит в окно и уже не видит там крейсера, потому что он завис прямо над башней. Последнее, что она увидела – огонь и свет. Айвор же видел больше – как горящая башня рушится, падает и тает, подобно свече.

– А Фрит? – голос стал совсем хриплым, будто слова выходили из горла со скрипом.

– Наш отряд был направлен в город для эвакуации жителей, привлекли и военных, и медиков, вообще всех, кого могли, – продолжил Фолкор в этой чисто «медицинской» манере. Это ведь почти как с ампутацией конечностей – сначала обезболить, потом рубить. Только вот его обезболивающее не работало.

– Без вступлений, – прервал его Айвор.

– Фрит не хотела оставлять мать, но она сказала ей идти с нами.

Айвору вспомнилось, как много лет назад он спрашивал у матери, кого она выберет – их или ЦС. Тогда она не ответила, зато сейчас…

– Она пошла, но, как только увидела летящий к башне крейсер, вырвалась и бросилась к дому…

Фолкор хотел продолжить, но Айвор жестом прервал его. Эту картину он тоже видел. Как Фрит бежит к дому по пыльной улице, как слышит оглушительный свист. Как замирает перед стеной огня и исчезает в ней.

– А Витар, – даже одно её имя удалось произнести с трудом, – она…

– Жива, – её голос резкий и звонкий вдруг расколол тишину. Она вывернула из-за крупного обломка многоэтажки и, тяжело дыша, прислонилась к нему, встав к Айвору боком.

– Что ты здесь делаешь? Тебе же нельзя вставать! – в словах Фолкора слышалось столько паники, что радость, колыхнувшаяся в душе Айвора, тут же угасла, скрытая волнами тревоги.

– Как видишь, можно, – Витар невесело и болезненно усмехнулась, а потом перевела взгляд на Айвора.

Она стояла молча, тяжело оперевшись о стену, и на фоне чёрной копоти её кожа казалась безжизненно белой. Глаза были тусклыми, усталыми, а под ними залегли тени. Волосы неровно острижены, одна прядь и вовсе обгорела. Порыв ветра заставил их взметнуться, закрыв половину её лица. Вместе с волосами на ветру развевался и один рукав её медицинской рубашки. Пустой.

– Твоя рука…

– Не важно, – она качнула головой, откинув с неё волосы, так словно это действительно ничего не значило. – Скоро поставят протез. Их сейчас хорошие делают, от настоящей руки не отличишь, даже ощущения почти без задержек передают.

Айвор сделал шаг ей навстречу. Ему до сих пор не верилось, что это Витар. Настоящая. Раненая, но живая. Но она почему-то отступила назад, словно в испуге.

– Это я не уберегла Фрит, – вдруг сказала она, глядя Айвору в глаза, – Я пыталась её удержать, но ты же знаешь Фрит, она такая быстрая. Она убежала вперёд, я пыталась догнать, но нас разделило рухнувшей многоэтажкой. А потом этот взрыв и…

Витар резко втянула воздух, посмотрела наверх, несколько раз быстро моргнула, и только потом вновь встретилась взглядом с Айвором. Но глаза её всё равно влажно блестели.

– Так что это моя вина. И ты имеешь полное право меня ненавидеть. И… и…

Он обнял её раньше, чем Витар успела отстраниться.

– Это не твоя вина. Это всё я. Я должен был закончить планету раньше. Я…

Витар зажала ему рот рукой, отчаянно отрицательно замотала головой, так что её волосы взметнулись зелёным огнём. Она хотела ещё что-то сказать, но слёзы душили её. Она неловко попыталась вытереть их плечом. Не вышло.

Айвор зачем-то поцеловал её пальцы. Может, затем, чтобы почувствовать, что она жива.

***

– Тебе не нужно вернуться в центр разработки? – осторожно спросила Витар, когда они спустя где-то неделю после случившегося сидели в столовой пункта временного размещения.

– Не знаю, – бросил Айвор. – Нет. Наверно, нет.

– Но ведь твой отец, он не знает о…

– Знает. Я послал ему электронку, он не ответил.

– Ты правда сообщил ему о смерти жены и дочери через электронное письмо? – в тоне Витар всего на мгновение промелькнуло осуждение, но потом она, видимо, вспомнила, что человека в его состоянии нельзя осуждать.

– Почему нет? – спросил Айвор, бессмысленно ковыряясь вилкой в том, что якобы было едой.

– Потому что он твой отец, и потому что для него это тоже горе, – обычно, когда Витар говорила так, она складывала руки на груди. От того, как её рука неловко дёрнулась, рефлекторно пытаясь воспроизвести жест, на душе сделалось ещё хуже. Протез Витар было ждать ещё как минимум недели две.

– Думаешь, для него это горе? – спросил Айвор, странная горькая злость разъедала всё внутри. – Вот если бы Нумерованная планета вдруг взорвалась, тогда это была бы трагедия. Горевали бы всем отделом.

– Не говори так, – её рука легла поверх его, а зелёные глаза заглянули ему в лицо.

– Но это же правда. Планету он всегда любил больше, чем нас всех вместе взятых.

Витар ничего не ответила, только сжала его руку сильнее.

***

Сообщение пришло посреди ночи. Вырвало из короткого, полубредового сна противной вибрацией и вспышкой яркого света. Сонно щурясь, Айвор потянулся к дисплею.

Первая мысль была – от Фрит. Из-за разницы в их режимах жизни она часто писала ему в то время, когда Айвор только-только добирался до кровати.

Глупая мысль. Порождение недавнего сна. Просто идиотская мысль. Идиотская и болезненная.

Сообщение оказалось от отца. Айвор фыркнул, включил экран и снова упал лицом в подушку. Пролежал без сна больше часа. Отключился минут на десять-двадцать, только чтобы вскочить с кровати с безумно колотящимся сердцем, проснувшись от оглушительного свиста, который, оказалось, приснился.

Поняв, что уснуть всё равно не удастся, Айвор снова потянулся к планшету. Яркий свет экрана в окружающей темноте чуть не выжег ему глаза. Убавив яркость на минимум, он открыл сообщение, ожидая увидеть что-нибудь в духе: «Почему ты до сих пор не в центре разработки? Возвращайся немедленно». Но увидел нечто совсем другое.

«На наш центр напали третьи».

Третьи. «Третья сторона» – так называли тех, кто изначально воевал на стороне тех, кто не входил на Нумерованную планету, но потом отделились от них, решив, что, в общем-то, плевать, кто не войдёт, главное, чтобы им места хватило. Третьи, по факту, никогда не были единым фронтом – всего лишь бандитские группировки, не брезговавшие мародёрством и работой на два фронта. Если какой-то отряд третьих нашёл центр, значит, они сделают всё, чтобы добиться своей главной цели – попасть на Нумерованную планету.

Айвор несколько раз перечитал эту строчку, будто надеясь, что написанные слова вдруг изменятся. Не изменились.

«Один из нас оказался предателем и раскрыл третьим местонахождение центра.

Хорошо, что тебя здесь нет. Ты бы точно выкинул что-нибудь безумное, уж я тебя знаю. Всех боевых магов они перебили, а мы – мирные учёные, так что сдались. Главарь их отряда хочет, чтобы мы открыли им проход на планету, и мы сделаем это. И как только мы сделаем это, от нас избавятся. Так что пока остальные занимаются подготовкой пути, у меня есть немного времени».

Эти слова тоже не менялись. Хотя Айвор прочёл их раз десять, боясь продолжить чтение.

«Мы почти закончили планету – остальное можно завершить уже находясь на ней. Твоя идея по созданию единого центра управления – хороша, я верю в неё и в то, что ты сможешь довести её до конца. Никто другой не смог бы. Начиная работу над планетой, твой прадед слишком плотно связал её с жизнью нашего рода. Так что планета – наш смысл жизни, вся наша жизнь».

Эти его слова заставили скривиться. Даже в такой ситуации отец ухитрялся читать ему нотации о важности Нумерованной планеты. Это могло казаться смешным. Но было страшно.

«Я никому не сказал, что портал может перемещать за раз не больше восьми человек, так что большую часть их отряда попросту расщепит. Этот проход изначально был рассчитан только на один запуск. Для остальных был приготовлен другой путь».

Не больше восьми человек, мысленно повторил Айвор – по количеству учёных центра. Эгоистично. Практично. Похоже на отца. Но что за другой путь?

«Когда ты вернёшься в центр, от нас уже ничего не останется. Третьи опробуют на нас то заклинание, которое мы подготовили для всего мира. Так что я пойду к Нумерованной планете тем же путём, которым прошли твои мать и сестра. Я верю, что они обе переродятся на новой планете, а не станут топливом для неё. Но только после их смерти я впервые задумался, как жесток тот путь, что мы подготовили для всех. Пожалуй, то, что этим путём пойдём мы, учёные, в высшей степени справедливо».

Осталась одна, последняя строчка письма. И Айвор минут десять смотрел в темноту, не в силах вновь опустить глаза на экран и прочитать её. Это было очень глупое, детское убеждение – будто пока он не читает этой строчки, отец остаётся жив.

«Третьи дали нам десять минут. Очень щедро с их стороны. Но мне хватит этого, чтобы закончить письмо.

Прости меня, Айв. Я был не лучшим отцом для тебя и Фрит, не лучшим мужем. Но я никогда не любил никого больше, чем вас. Поэтому я оставил лазейку, создавая портал. Его удастся запустить ещё один раз, но больше четырёх человек он не переправит. Воспользуйся им, как посчитаешь нужным.

Я хотел создать идеальный мир для вас, но это всё, что я могу оставить в наследство. Но от мысли, что я сделал для твоего счастья хотя бы это, мне уже становится легче.

Не повторяй моих ошибок, Айв. Не отпускай тех, кто тебе дорог. И будь счастлив. Мы с мамой так любим тебя и Фрит».

Планшет выскользнул из рук, с грохотом ударился об пол. По экрану расползлась сеть мелких трещинок. Айвор сидел и бессмысленным взглядом смотрел на расколотое письмо. Слова дробились на части, расплывались, но Айвор перечитывал их раз за разом, не понимая смысла.

Они не менялись. Всё никак не менялись.

Это было странное чувство. Такое же, как поднялось в нём в тот момент, когда он стоял на краю воронки от взрыва.

Айвор почувствовал, как у него затряслись руки. В комнате было безумно холодно. И душно. Он вышел в коридор, полутёмный, длинный, с мелькающей вдалеке лампочкой.

Свет. Тьма. Свет. Тьма.

Энергия по ночам часто сбоила. Это быстро начало раздражать, и он снова зашёл в комнату. Постоял, прислонившись к двери. Стены и потолок давили так, что, казалось, они вот-вот рухнут.

Хорошо бы, если бы они рухнули.

Айвор не знал, что делать. Но ему безумно хотелось сделать хоть что-нибудь. Что-нибудь ужасное. Где-то внутри него поднималась огромная сила, росла, застилая собой всё, поглощая его самого без остатка. Этой силы хватило бы на то, чтобы уничтожить мир одним движением руки. Но у него не было сил поднять руку.

Там же внутри, глубоко, у самого сердца рождался безумный болезненный крик. С таким отчаянно болезненным стоном кит выбрасывается на берег. Боевой крейсер врезается в землю, вспыхивая алым взрывом. Айвора раздирало изнутри этим криком, воем. Но у него не было сил даже на шёпот.

В комнате он задыхался. Снова вышел в коридор, тесный, низкий, тёмный, с рябящей лампочкой.