Текст книги "Избранный светом (СИ)"

Автор книги: Рия Альв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Уже уходишь? – этот чуть насмешливый вопрос заставил меня замереть буквально у самого выхода.

Я поспешно затолкал накатившее раздражение как можно дальше и нацепил на лицо приветливую улыбку.

– Просто захотелось подышать свежим воздухом, – обернувшись ответил я. И замер. Потому что остановила меня никто иная, как леди Хел. Оцепенение длилось от силы пару секунд, но она всё же успела заметить.

– Ну-ну, я совсем не так страшна, как кажусь, – она улыбнулась, мягко, почти ласково. Но что-то подсказывало, что с такой же улыбкой она могла бы вогнать нож мне между рёбер.

– Что вы, вы совсем не кажетесь страшной, – ответил я первую вежливую глупость пришедшую в голову.

– А вежливость и учтивость тебе к лицу, – её рубиновые глаза сейчас казались ещё ярче, чем при нашей первой встрече. Они будто видели меня насквозь. – Не думала, что у тебя так убедительно выйдет. Ты хороший актёр, мальчик.

Я готов был скрежетать зубами от досады. Нет, её насмешливое «мальчик» меня особо не задело. Внешний вид в этом мире обманчив, так что леди могло быть под сотню, и против этого мои двадцать действительно покажутся смехотворными. Меня огорчило то, что моя игра всё же оказалась неидеальной.

– Не такой хороший, раз вы смогли меня раскрыть, – ответил я, всё ещё продолжая натягивать на лицо вежливую улыбку.

– Не расстраивайся так, – она усмехнулась, – просто я вижу несколько больше, чем другие. К тому же, таким как ты дерзость обычно больше к лицу.

Почему-то я был уверен, что её это «вижу несколько больше, чем другие» совсем не просто слова. Под её взглядом мне становилось несколько неуютно. Не то чувство, что возникало, когда на тебя смотрит лорд. Здесь скорее казалось, что твою душу просвечивают рентгеном, проглядывают все твои скрытые мысли точно папки на компьютере, отрывая одну за другой, в поисках чего-то интересного. Не знаю, что искала леди, но мне очень хотелось закрыться чем-то от этого взгляда.

– Ментальный щит, значит? – она вдруг рассмеялась. Странно, я даже не заметил, как его поставил. – Неплохо, но он тебе не нужен. Я не лезу тебе в голову. Просто иногда улавливаю поверхностные мысли, это непроизвольно выходит, уж извини.

– Не хотелось бы, чтобы кто-то читал любые мои мысли, пусть даже самые поверхностные, – сказал я, на мгновение забыв, что говорю со знатной особой. И тут же себя за это обругал.

– Это я и имела в виду, когда говорила, что дерзость тебе идёт больше, искреннее выходит, – усмехнулась она, – но я вовсе не об этом хотела поговорить. А о тебе, мальчик из другого мира.

Я внутренне напрягся. Мне сложно было определиться с тем, как вести себя с леди Хел. С одной стороны, она была куда открытее лорда, и явно говорила то, что думала. А с другой – именно из-за неё я дал ту клятву в день моего прибытия.

– Снова боишься, говорю же, я не занимаюсь уничтожением городов ради развлечения, – она выдержала паузу. – По крайней мере сейчас.

Видимо, у меня на лице отразилось такое нелепое недоумение, что леди Хел рассмеялась. Смех её был таким же ярким и резким, как звон разбивающегося хрусталя.

– Так вы хотите поговорить обо мне или об избранном? – спросил я, всё же собравшись с мыслями. – На самом деле, обе темы совершенно непродуктивны. Я сам по себе совершенно неинтересен, а об избранном вам уже всё известно, пожалуй, даже больше, чем мне.

Я прекрасно осознавал, что так говорить с леди Хел совершенно не стоит. Даже несмотря на то, что я чёртов избранный, я наверняка не имею права. Но мне не нравился этот разговор, тот тон, в котором он вёлся, в конце концов мне просто хотелось уйти.

– Все герои разные, все избранные тоже, как бы сильно не пытались походить один на другого, – тон леди вдруг стал серьёзным, – не знаю, образы каких героев ты пытаешься примерять на себя, но ты никогда не станешь кем-то из них.

«Ты никогда не станешь достойным человеком, если будешь вести себя так».

Мне показалось, что до боли знакомый и ненавистный голос раздался прямо за моей спиной. Я почти вздрогнул.

– Ты никогда не станешь одним из них, просто потому, что их не существует, – леди не смотрела на меня, её взгляд был устремлён куда-то вдаль, сквозь толпу. Она будто видела что-то такое, чего не смог бы разглядеть никто другой, как бы ни пытался. – Не один герой не был идеален, ни один герой не прошёл свой путь, не совершив ошибок. Даже боги ошибаются. Хотя тут, наверно, стоит сказать, что они ошибаются больше всех.

Леди вновь обратила свой взгляд на меня. В этот раз её глаза показались мне совсем другими, тёмными, глубокими, тревожными. Это были глаза человека, который очень хорошо понимает, о чём говорит.

– Думаете, я гоняюсь за недостижимыми идеалами? – я попытался усмехнуться. Не вышло.

– Нет, – я смотрел в глаза леди, и мне казалось, что весь мир тонет в рубиново-алом тумане, – мне кажется, ты бежишь от них. В ужасе. Потому что боишься, что они тебя растопчут.

– Вы, кажется, говорили, что не лезете мне в голову, – я окончательно перестал понимать, что чувствую. Мне просто хотелось уйти, но я почему-то не мог.

– Это всё ещё лишь то, что лежит на поверхности, – она улыбнулась, почему-то сочувствующе. – Просто пойми, твои страхи могут сыграть с тобой злую шутку. Уже играют. Пока ты во власти иллюзий, ты не чувствуешь границ своей силы, не оцениваешь её здраво. А любой силе нужен контроль. Ведь если ты не контролируешь её, она контролирует тебя. Поверь, я знаю, о чём говорю, но я заплатила за это знание огромную цену, и тебе такой судьбы не желаю.

Рубиново-алый туман рассеялся, я снова видел мир чётко и ясно. В глазах леди же теперь отражались только усталость и отголоски далёкой, некогда пережитой боли. Как будто она вдруг провела рукой по старому шраму. Никогда бы не подумал, что увижу подобный взгляд у знатной леди, у жены лорда, прожившей всю жизнь в роскоши и достатке в стенах замка, или… Что я вообще знаю о леди Хел?

– Ничего, – ответила она, – узнаешь в своё время, хотя, наверно, мне бы этого не хотелось. А пока это будет моим секретом.

Она легко дотронулась до моего предплечья, словно желая меня ободрить и вывести из оцепенения, улыбнулась на прощание почти весело и шагнула в толпу, которая до этого словно и не замечала нас.

***

Я шёл куда-то без особой цели. Мне, в общем-то, было не важно куда, лишь бы подальше от павильона. Хотелось проветриться, ни с кем не говорить, ни о чём не думать и главное – никем не притворяться.

Разговор с леди выбил меня и той колеи, по которой я спокойно ехал на автопилоте. Теперь же автопилот вышел из строя, а как управлять таким своим состоянием самостоятельно я не знал. Я даже не мог чётко сформулировать каким именно «таким» состоянием.

Леди словно подняла со дна моего сознания всю муть, всю ту гадость, что там лежала и потихоньку гнила. А потом оставила меня бултыхаться в этой мутной воде, почти что болоте, бросив ободряющее: «Ну ты там не захлебнись».

Хотелось просто уйти. От собственных мыслей в первую очередь. Но мои мысли имеют одно неприятное свойство. В те моменты, когда мне больше всего хочется от них уйти, они превращаются в стаю голодных гончих. Тех самых, что не оставят твой след, как бы далеко и быстро ты ни бежал.

Я шёл вперёд по аллее, освещенной небольшими фонарями. Этот свет резал глаза. На контрасте с густой тьмой летней ночи, он казался раздражающим и навязчивым.

Когда один из фонарей погас, я не предал этому значения. Но потом погас второй. Третий. Четвёртый.

Я огляделся, тьма расползалась вокруг меня чернильным пятном, словно эти фонари были некой преградой, что сдерживали её. Теперь же, она хлынула, как вода из обрушенной дамбы.

Вскоре я понял, что не вижу дороги, не знаю, куда идти. Я не слышал даже музыки, доносившейся из павильона. Не осталось никаких ориентиров, лишь шелест листьев над головой, похожий на далёкие голоса, что-то беспрестанно и беспокойно шепчущие.

Ночь не могла быть такой тёмной. Куда-то вдруг делись и луна, и звёзды. Может, просто туча набежала? Может, если немного постоять, то они снова выглянут?

Шёпот становился всё громче. Чётче. Ближе.

За спиной хрустнул гравий, и я резко обернулся.

– Дей?

Луна выглянула из-за тучи, и в её свете я увидел Фрею. Она смотрела на меня удивлённо, чуть встревоженно, но не более. Её сложная причёска, со множеством шпилек, была почти распущена. До этого закреплённая на затылке и убранная под серебристую сетку коса свободно свисала с плеча. Так что сразу было понятно – на приём она возвращаться не собирается.

– Заблудился? – спросила она будничным тоном, словно мы не стояли в полной темноте в саду, только что сбежав с приёма.

– Нет, – соврал я, – просто решил пройтись.

– Мне оставить тебя одного?

Фрея любит прямые вопросы и прямые ответы. Это я уже понял.

– Нет, – неожиданно для себя самого повторил я, – мне просто всё равно, куда идти, поэтому я могу пойти с тобой.

– Хорошо, – Фрея вдруг приблизилась, схватила меня за край рукава и повела за собой, – я тоже всё равно не собиралась пока возвращаться в замок.

Сначала мы шли мола. Тёмная аллея всё никак не кончалась. В окружающей тишине даже скрип гравия под нашими ногами звучал слишком громко, почему-то это казалось мне странным. Я понял почему только в тот момент, когда мы свернули в освещённую аллею.

Ветер сегодня был слишком слабый. Деревья почти не шумели.

***

Вскоре мы свернули на какую-то узкую тропу, освещённую маленькими фонариками, висевшими прямо на ветвях деревьев, как спелые золотые яблоки. В эту часть сада я ещё не заходил, поэтому не знал, куда Фрея меня ведёт. Хотя, в целом, мне было всё равно.

Издали вновь начала доноситься тихая музыка из павильона, значит, вечер ещё не кончился.

– Если подумать, ты ведь провела на приёме ещё меньше, чем я, тебя точно не хватятся? – спросил я, просто потому что молчать надоело.

– Меня? – своим вопросом я явно оторвал Фрею от каких-то своих мыслей, так что сейчас она смотрела на меня немного удивлённо. – Нет, точно нет. С единственным, кто желал меня видеть, я уже встретилась, так что оставаться дальше не было смысла.

Тот самый поклонник, значит. С одной стороны, было интересно, кто же он, а с другой – ну и какой толк мне от этой информации?

– А я думал, раз ты хозяин легендарного меча, то вроде как очень важная персона, – хмыкнул я.

– Кто ещё из нас чей хозяин… – произнесла Фрея едва слышно и приподняла закрывавшую обзор ветку.

Только тогда я понял, куда она меня вела. Это оказалась широкая смотровая площадка, с которой открывался вид на весь город. Оказалось, ночью Сторград не погружался во тьму, тысячи фонарей превращали улицы в реки золотистого света, а дома – в капли золотой краски на тёмно-синем холсте. Но даже отсюда, с горы не удавалось увидеть весь город сразу, границы его расплывались и терялись в туманной дымке.

Именно таким я впервые увидел тот город, в котором прожил последние несколько лет. Золотым и тёмно-синим, мерцающим где-то внизу под крылом самолёта. Огромный город без конца и без края, уходящий прямо в бескрайнюю даль ночного неба.

– Ты скучаешь? – Фрея стояла, упершись локтями в каменные перила ограждения, подперев голову ладонями, и смотрела на город, будто адресуя вопрос ему.

– Наверно. Немного, – ответил я. – А ты?

– Да. И очень, – она грустно усмехнулась. – Особенно в дни всякого рода празднеств.

– Не любишь быть на виду?

– Дело даже не в этом, скорее уж другие не любят, когда я на виду, – сказала Фрея, и мне снова вспомнились те странные взгляды, что на неё бросали, холодные, отстранённые, иногда даже пренебрежительные.

– Ну-у, зато у тебя, например есть твой… поклонник, – вспомнил я.

– Не повторяй за Аин всякие глупости, – Фрея посмотрела на меня с показной укоризненностью. – Просто он уважает меня, как владельца Витар.

– А другие нет? – удивился я.

– А другие уважают меч, но не меня, – Фрея передёрнула плечами, – пожалуй, они бы предпочли, чтобы мечом владел кто-то… с более благородным происхождением. Но меч сам выбирает своего владельца.

– Тогда, раз всё так плохо, как ты говоришь, почему бы совсем не перестать ходить на эти приёмы? – наверно, я бы сам так и поступил.

– Нет, – протянула Фрея, и её губы растянулись в улыбку, острую, злую, почти кровожадную, – пусть видят, что я считаю себя равной им. Иначе, они решат, что я сдалась, а значит, признала, что их отношение ко мне справедливо. Для меня это вроде как принципиальный вопрос.

Мы продолжили молча смотреть на город, на то как гаснут одни огоньки и зажигаются другие. Но в наступившей тишине собственные мысли вновь стали оглушительно громкими. Такое отношение к Фрее казалось мне странным. Если она действительно родственница лорда, то её происхождение вряд ли можно считать таким уж низким. Только если она не…

– Ты действительно слишком громко думаешь, – вздохнула Фрея. – Но будем считать, что благодаря этому я действительно успела подготовиться к ответу.

– Забей, – отмахнулся я, – я в личные тайны не лезу.

– Кого я должна забить? – на лице Фреи отразилось до забавного искреннее непонимание.

– Можешь меня. За ужасно бестактное любопытство, – я отвёл взгляд, – И прости. Я вовсе не…

– Кажется, ты говорил, что не извиняешься, – перебила меня Фрея. Она отвернулась от города и теперь смотрела вверх, на тёмную громаду замка, возвышавшегося над нами. – Да тут и не за что извиняться. Догадаться не так уж сложно. Поэтому лорд официально признал меня своей дочерью.

– А леди на это как отреагировала? – вопрос вырвался быстрее, чем я успел заставить себя заткнуться. Хотел же не лезть.

– Сначала плохо, потом смирилась. А вот Фриг сразу меня приняла, – при упоминании Фриг Фрея мягко улыбнулась.

– И давно ты здесь живёшь?

– С тринадцати лет, после смерти матери лорд Руэйдхри забрал меня сюда. Не то, чтобы я сильно хотела, мне просто было всё равно, – Фрея нервно потёрла ладони, так словно они замёрзли. – Невесёлый какой-то разговор вышел. А сегодня всё-таки праздник…

– Подожди, какой праздник? Ты же не про приём? – я посмотрел на Фрею очень озадаченно, она на меня тоже.

– Солнцестояние, самый длинный день и самая короткая ночь года, – ответила Фрея так, будто разъясняла самую очевидную вещь на свете. – У вас не празднуют?

Я отрицательно качнул головой и снова бросил взгляд вниз, на город. Ясно почему он выглядел таким живым и весёлым. Праздник.

– И что принято делать в самую короткую ночь? – спросил я.

– Не спать до рассвета и… – Фрея перехватила мой взгляд, несколько долгих мгновений молча смотрела на пылающий золотом Сторград. – Пойдём?

Она кивнула туда, на улицы, где ходили толпы празднующих, где мерцали разноцветные огни. Я посмотрел на Фрею удивлённо. Почему-то не ожидал от неё такого предложения.

– Просто если не увидишь празднование Солнцестояния сейчас, то придётся ждать до следующего года, – принялась объяснять Фрея, будто даже немного смутившись, – а следующий год…

Моими стараниями может и не наступить.

– Это ужасно далеко, – закончил я, – поэтому пошли сейчас. Или, думаешь, я жажду вернуться на приём?

***

Сторград был объят огнём. Золотые, алые, оранжевые, белые языки пламени поднимались к небу, словно собирались вот-вот вырваться из сложенных прямо на улицах костров. Эти огни отражались в тёмных витринах магазинов, преломлялись, искажались, порождая странные многоцветные блики. На стенах домов плясали причудливые тени. Иногда я отращивал себе по две или по три, а иногда наши с Фреей тени сливались в одну.

В воздухе стоял пряный запах трав, горящего дерева, свежей выпечки, спелых фруктов и ещё чего-то, чему я не мог дать названия. От всего этого у меня кружилась голова, или, может, она кружилась совсем от другого, но я был по-настоящему счастлив. Я не мог понять, что именно меня так радует, кажется, некое общее ликование проникло в меня вместе с теплом костров и самой короткой ночи, вместе с далёкими песнями и гулом радостных голосов.

– Думаю, вашей знати тоже стоит праздновать Солнцестояние именно так, – сказал я, глянув на шедшую рядом Фрею.

– Уверена, что кто-то и празднует, – она улыбнулась, – поверь, мы точно не единственные, кто додумался сбежать.

На самом деле мы действительно выглядели беглецами, ведь даже не удосужились переодеться. Думаю, нас бы могли вычислить, если бы всем не было всё равно. Впрочем, местная толпа была настолько пёстрой, что мы почти с ней сливались.

– Сегодня многие одеты как-то более экзотично, чем обычно, – заметил я, рассматривая шедшую впереди даму решившую украсить своё платье целым десятком разноцветных юбок, а волосы – такими же разноцветными лентами. И всё бы ничего, но рядом с ней шла другая девушка, одетая в белые брюки и рубашку. На брюках, чуть расходящихся к низу, были вышиты языки чёрного пламени.

Подобное разнообразие встречалось везде, куда взгляд ни брось. Кто-то с ног до головы кутался в яркие краски, кто-то, наоборот, ограничивался одним-двумя цветами. Чьи-то наряды были сложны и объёмны, чьи-то увлекали взор множеством мелких деталей, а кто-то предпочитал минимум в одежде, зато расписывал собственную кожу.

– Жители Бентской империи – один народ, но не одна национальность, не одна раса даже, – пояснила Фрея, оглядывая толпу. – Есть традиция – в день Солнцестояния одеваться так, как принято было у твоих предков. Вроде как напоминание, что все мы разные, но всё равно вместе, и боги любят всех нас одинаково.

– И у вас никогда не было расовых или национальных конфликтов? – удивлённо спросил я.

– В Бентской империи – нет, в других странах – были, бессмысленные в своей жестокости и забравшие множество жизней, – со вздохом ответила Фрея. – В любом случае, тот, кто провозглашает свой народ лучше других – идёт против воли богов.

– А как принято одеваться на Солнцестояние у твоих предков? – я запоздало понял, что опять невольно поднял тему семьи, но Фрея совсем не расстроилась. Даже наоборот, её взгляд повеселел, а на губах вновь заиграла улыбка.

– Тот народ, к которому принадлежала моя мама зовётся сильва он ведёт своё начало от лесных духов, которые породнились с людьми, поэтому мы одеваемся в зелёное, как трава и листья, и в белое, как лепестки солнцецвета, что цветёт только в день солнцестояния.

Я посмотрел на её платье, изумрудно зелёное с белой канвой, похожей на тонкие стебли, по краям подола и рукавов.

– В замке тоже чтят традиции, разве что делают это более сдержанно, – сказала Фрея, поймав мой взгляд, – но, если понимать символику, по одежде каждого из присутствующих можно понять, к какому народу он принадлежит.

– Подожди, значит, моя одежда тоже что-то означает? – я внимательно осмотрел то, что на мне было надето. В общем-то, ничего криминального – удлинённый белый пиджак с золотыми вставками и простые белые брюки. Но это всё равно навевало ассоциации с белым пальто.

– Белый и золотой – цвета народа, живущего на Драконьих островах, – немного подумав сказала Фрея. – Видимо, портной посчитал, что ты из них.

– Только не говори, что они ведут свой род от драконов. Я отказываюсь признавать, что похож на огромную ящерицу.

В этот момент недалеко от нас прошло существо, лицо которого действительно крайне напоминало морду ящерицы. Я тут же поспешил увести Фрею на другую сторону улицы. Не хотелось бы прослыть главным расистом. Я ведь даже не со зла.

– Да не похожи они на ящериц, – Фрея попыталась посмотреть на меня с осуждением, но одновременно она всеми силами старалась не рассмеяться, так что у неё не толком не вышло ни того, ни другого, – и род свой они ведут не от драконов, а от огненных духов. На самом деле, ты похож на жителя Драконьих островов, цветом волос так точно, характером отчасти. Разве что кожа слишком бледная.

Не «слишком бледная кожа», а аристократическая белизна жителя города, в котором солнце светит один раз в полгода и то сквозь перистые облака. К тому же за долгие и унылые годы жизни на севере я совершенно отвык от солнца, так что теперь прячусь от него по теням.

Мы продолжили идти сквозь разномастную толпу. И будто в подтверждение слов Фреи мне на глаза попадались всё более и более удивительные существа. Эльфы, белокожие и златовласые, и смуглокожие и светловолосые, похожие на Аин и Анса разжигали всё новые костры или оживляли огонь в старых, нараспев читая какое-то заклинание. Группа гномов прошествовала мимо нас, расталкивая толпу и ворча, недовольно и весело одновременно. Попадались мне на глаза и существа, названий которых я не знал – одни были с синеватой кожей и разноцветными глазами, другие напоминали животных, третьи носили на голове рога витые и толстые, прямые и острые или ветвистые, точно у оленей.

– Выглядишь, как деревенский мальчишка, впервые увидевший ярмарку, – усмехнулась Фрея.

Я посмотрел на неё, ожидая увидеть в глазах ту же насмешливость, что и в тоне, но увидел нечто совсем иное. Похоже, моя реакция казалась Фрее милой.

Ну отлично, я для неё теперь точно дитя неразумное.

– Не обижайся, просто иногда, глядя на тебя, я вспоминаю себя прошлую, – почему-то Фрея произнесла это так, как если бы говорила о каком-то бесконечно родном, но бесконечно далёком человеке.

Это ощущение тоски по самому себе из прошлого скользнуло по моей душе и унеслось вверх вместе с порывом ветра, принесшим откуда-то запах полыни и протяжную песню флейты.

– Смотри-ка, – протянула Фрея, глядя куда-то в сторону, – скоро самое интересное начнётся.

Я так и не успел понять, куда мне нужно смотреть и что сейчас начнётся, ведь Фрея схватила меня за рукав и куда-то потащила, лавируя между группами таких же празднующих. Вскоре я сообразил, что меня ведут к мосту, и что большая часть народа тоже тянется туда. Но мы остановились даже не дойдя до реки у одного из костров. Фрея подошла к нему почти вплотную и вдруг ни с того ни с сего сунула руку прямо в огонь.

Некий невнятный возглас так и застыл у меня в горле. Пока я давился словами вперемешку с собственным удивлением, Фрея зачерпнула красно-оранжевые языки пламени, как если бы они были густым туманом, и передала мне. Я взял их машинально и безропотно, даже не подумав, что вообще делаю.

Огонь не жёг. Он растекался мягким теплом по ладони, слегка покалывая кожу. Почему-то этот огонёк казался мне почти родным, как если бы я сам только что его создал.

– Это необычный огонь, – Фрея теперь держала в руке такой же огонёк, и в её глазах плясали медные и золотые блики, делая их похожими на рассветное небо, – он почти полностью создан из светлой энергии и зачарован так, чтобы не обжигать.

– И что с ним нужно делать? – спросил я, на пробу перекинув огонёк из одной руки в другую. Пламя колыхнулось, но не погасло.

– Позже объясню, для начала нам нужна смотровая площадка.

Что она имеет ввиду под «смотровой площадкой» я понял уже пару минут спустя, когда мы, пройдя по набережной, свернули вглубь улицы и оказались на заднем дворе какого-то магазинчика. Фрея указала на узкую, приставленную к стене лестницу, ведущую на крышу.

– Нам нужно наверх, – сказала она, стоя уже на первой ступеньке.

– Мы разве не нарушаем частную собственность? – с притворной неуверенностью спросил я.

– Разве что совсем чуть-чуть, – пожала плечами Фрея прежде, чем взлететь по лестнице вверх.

На крышу она действительно вспорхнула, как птичка. Раз – и она уже смотрит на меня сверху, освещённая красно-оранжевым огоньком, словно маяк на вершине высокой скалы.

Как она сумела взобраться так быстро в платье, да ещё и держа в одной руке огонь – навсегда останется для меня загадкой. Потому что когда я полез вверх, тут же понял, что это вообще не просто. С одной-то рукой. Благо, хоть здание было невысокое.

– Давай помогу, – Фрея протянула мне руку.

Я немного поколебался, ровно столько, сколько нужно было на то, чтобы заткнуть гордость, орущую, что я сам справляюсь. Ну то есть не больше пары секунд. И отдал свой огонёк Фрее. С двумя свободными руками дело пошло гораздо быстрее, так что вскоре мы уже сидели на гребне двускатной крыши и смотрели на реку и мост, мерцавший разноцветными огоньками.

– Так что всё-таки с ним делать? – я снова перебросил свой огонёк из одной руки в другую, пламя недовольно заколыхалось.

– Солнцестояние – это праздник в честь Дейфрита. Даже несмотря на то, что он больше не защищает наш мир, каждый год мы вспоминаем его и благодарим. А ещё в этот день Рейденс победил порождение Моркета, так что это и его день тоже. Мы вспоминаем их подвиги, а заодно и всех тех, кто уже не с нами, не важно, мертвы они или просто очень далеко. Этот огонёк вроде как символ всего того хорошего, что мы можем вспомнить о тех, кто нам дорог, – Фрея замолчала, словно решая стоит ли ей вообще продолжать: – Я подумала, что тебе тоже есть кого вспомнить.

При этом её голос отчего-то звучал немного виновато.

Я вгляделся в огонь, плясавший на моей ладони, огибавший золотистыми языками пыльцы.

Конечно, мне было кого вспомнить. Но хотел ли я их вспоминать? Мысли о семье кололи и жгли куда сильнее, чем пламя в руках. Нет ничего хуже вины и обиды, сплавленных вместе в одном котле, закалённых на огне злобы и выкованных тяжёлым молотом собственного упрямства в острые лезвия, которые будут ранить и тебя самого, и тех, кто когда-то был тебе если не близок, то дорог.

Что ж, в любом случае страдать из-за этого уже нет никакого смысла. Зачем страдать о том, чего не исправишь?

– У тебя ведь была семья? – я почувствовал на себе взгляд Фреи, словно струйка тёплого воздуха по коже скользнула.

– Да, но, – я замялся, не зная, как продолжить, – мы не очень ладили. Два года не общались. Так что они даже не заметят, что я исчез.

Сложно было сказать, кого я пытаюсь обмануть – Фрею или себя. В моём чёртовом мире не так уж просто исчезнуть бесследно, так чтобы совсем никто не заметил и не забеспокоился. В универе поднимут панику, благодаря нашей старосте точно. Найдут контакты родителей и свяжутся если не с отцом – его номера я и сам не знаю – то с матерью. И всё. Скорее всего, я уже в розыске как без вести пропавший. Или, может, я всё-таки умер на той платформе. Так даже лучше – никаких ложных надежд, всё точно и ясно, как заключение патологоанатома. Что ж, надеюсь, меня хотя бы кремировали. А то гнить в земле как-то противно.

Фрея ничего не ответила, но её молчание вышло больно уж понимающим. Конечно, кому, как не бастарду знать о непростых взаимоотношениях в семье.

С крыши был хорошо виден город. Сторград стелился тёмно синим полотном с вышитыми на нём золотыми звёздочками. Мы с Фреей молча сидели рядом и ждали. Я не спрашивал чего. После шумной и радостной суеты прошедших часов нынешняя тишина ощущалась бесконечно волнительной. Словно весь город задержал дыхание, ожидая, когда же уже.

И вот из-под шпиля высокой башни, слабо подсвеченной уличными фонарями, в небо взлетели несколько огоньков. Как стая фениксов, выпущенных из клетки.

Ещё одну мучительно долгую секунду город пребывал в оцепенении. А потом в небо по очереди начали взмывать огоньки. Они летели с улиц, с крыш, где сидели такие же, как мы с Фреей, с берега реки, прямо с воды, из медленно плывущих лодок. Огненная река, в которую превратился мост, взмыла вверх огромной волной, почти цунами. Эта волна поплыла по небу, поглощая другие огоньки и увлекая их с собой.

Я смотрел на это как заворожённый, ощущая, как подхваченная ветром, по небу струится энергия, живая и чистая. Согревающая.

– Лови ветер, – крикнула мне Фрея, и её слова тотчас унеслись вверх, вместе с потоками тёплого воздуха, бившего нам в спины.

Она подняла руки вверх, словно хотела укрепить свой огонёк прямо на небосклоне среди звёзд. Ветер сорвал огонь с её рук, как листок с ветки. Я не задумываясь повторил её движение. Тепло прошлось по ладони от запястья до кончиков пальцев и растворилось, унесённое к общей волне.

Ещё долгие минуты я сидел, почти не дыша, и смотрел на живое пламя, струящееся по небу к горизонту. А потом он вспыхнул. Сначала розовато-фиолетовым, потом всё всё светлее и ярче, наливаясь алым и золотым, разгораясь как костёр. Самая короткая ночь подходила к концу.

– Пусть солнце всегда светит над твоей дорогой, какой бы извилистой она ни была, – сказала Фрея почти на распев.

– Традиционное пожелание счастья и удачи? – уточнил я, и Фрея кивнула. – В таком случае, что на него принято отвечать?

***

Всё началось с ошибки, глупой ошибки, рождённой чередой навязчивых мыслей, которые он никак не мог прогнать из своей головы. Работая над очередной формулой, он почти вписал её имя в структуру заклятья. То имя, которое нельзя было ни писать, ни произносить. Возможно, это новое заклятие сработало бы, но его действие было бы непредсказуемо, как и она сама. Проверить хотелось, но не стоило рисковать.

Фэй резким движением руки стёр запретные буквы, но ему казалось, что их тени всё ещё змеятся по бумаге. Стоило давно приучить себя называть её тем именем, каким звали всё. Тогда, возможно, удалось бы избежать подобных ошибок, но он не мог себя заставить. То, другое имя, совсем не отражало её, не могло вместить и описать. Оно было слишком коротко, слишком просто, словно одежда, сшитая по чужим меркам и на чужой вкус.

Нет. Его ошибка была даже не в раскрытии тайны имени, а в том, что создавая заклятие всевидящего ока, наблюдавшее за каждым посетителем библиотеки, он замкнул его на себе. Стоило создать артефакт, в который можно было смотреть или не смотреть по желанию. От которого можно было бы отвернуться. Но что делать, если эти образы начинают мелькать в голове, стоит лишь вспомнить о существовании заклятия?

Фэй мог увидеть её с сотни разных ракурсов. Проследить, как магия вьётся вокруг неё, течёт туманными потоками. Или переключиться на человеческое зрение и следить за тем, как едва заметно меняется выражение её лица, когда тонкие пальцы одну за другой переворачивают страницы. Но он не станет этого делать. В конце концов «око» было создано вовсе не для того, чтобы подглядывать, как мальчишка.

Она должна быть на приёме. Вместе с гостями, вместе с мужем. Ловить на себе десятки восторженных взглядов, отвечая на них улыбкой, сдержанной и властной.

Но она здесь. Библиотека идеальное место, чтобы спрятаться ото всех. Впрочем, её отсутствие в любом случае вряд ли может остаться незамеченным. И если бы она хотела остаться одна – пошла бы в свой покои.

Так что это было приглашение. Конечно, это было приглашение, а ещё это была игра, в которой они оба неминуемо проиграют. Уже проиграли.

От его кабинета, до любой точки библиотеки – один шаг. Портальная магия здесь работала идеально, но пользоваться ей мог только он. И даже при этом условии на её поддержание уходило колоссальное количество сил. Возможно, стоило вовсе от неё отказаться. Например, сейчас отсутствие портала дало бы ему время подготовиться. Сейчас же Фэй сделал шаг на вдохе, а на выдохе произнёс: