Текст книги "Избранный светом (СИ)"

Автор книги: Рия Альв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Доброй ночи, миледи.

Фэй согнулся в лёгком поклоне. Она не обернулась, не выказала удивления, хотя он появился из ниоткуда прямо за её спиной. Сидя перед панорамным окном, она видела его как в зеркале. Туманном и тёмном зеркале. Свет она не зажгла, так что зал освещался лишь луной да теми далёкими лампами, что всегда горели в центральных коридорах. Лунный свет растекался по коже леди, делая её похожей на матовое стекло, а тёплые блики от ламп скользили по распущенным волосам.

– Нужно же было как-то оторвать тебя от работы, – сказала она, отвечая на незаданный вопрос.

Леди закрыла книгу и сложила на ней руки, словно показывая, что всё её внимание теперь принадлежит лишь ему. Их глаза всего на миг встретились, пересеклись, искажённые отражением.

– Прошу, сними очки, они мешают тебе видеть меня настоящую, – она никак не выдала этого своим голосом, о Фэй знал, в душе леди вместе с этой фразой колыхнулся тот же отчаянный порыв, с каким иные разбивают зеркала, показывающие не то, что они хотят увидеть.

Такой просьбе сложно не внять, поэтому он снял очки и убрал их в карман. Теперь его глаза тоже были зеркалом. Единственным, в котором леди могла увидеть себя «настоящую».

– Иногда мне кажется, что подобными просьбами я тебя мучаю.

– Но страдаете от этого только вы.

Фэй сделал несколько шагов вперёд, встав вровень с её креслом. Она усмехнулась. От этой её усмешки воздух пошёл мелкой колкой рябью.

– Что ты думаешь об избранном? – спросила она. Её мысли всегда имели чёткую последовательность, за которой, впрочем, всегда было сложно уследить. – Тебе есть с чем сравнивать. Точнее с кем.

– Они с Рейденсом родились и выросли в разных мирах, в разных условиях. Вся их жизнь до момента перехода была слишком разной, чтобы можно было сравнить…

– Но они похожи, – закончила леди, и по её ауре пробежали искры странного, непонятного ему ликования.

– А разве могло быть иначе?

– Могло, конечно. Ты даже представить себе не можешь, что с человеком делают обстоятельства и условия. Поместив одно и то же существо в разные условия, мы увидели бы сотню его вариаций, разных, противоположных и даже взаимоисключающих, – её интерес пробегал короткими быстрыми импульсами, вспыхивал молниями, как только в голове леди рождалась новая мысль.

– И всё же они действительно похожи, – взгляд Фэя устремился вдаль, туда, где выжженным пятном чернело место, ставшее могилой для лучшего его друга. – Но Рейденс был сильнее… нет, дело даже не в силе, а в воле.

– Да, мальчику её действительно недостаёт. Ему нужна причина, мотивация. Иначе его воля просто не сможет задавить чужую, – её размышления становились гуще, плотнее. Они больше не походили на разряды молний, скорее уж на огромную грозовую тучу, нависающую над будущим избранного. – Знаешь, мне кажется, он склонен к героизму куда больше, чем старается показать. Будь у меня прежняя сила, я бы проверила это. Создала бы ему врага, не абстрактного, как сейчас, а пугающего, живого и близкого.

– Ты бы не стала, – голос Фэя расколол её мысли надвое. Утратив свою целостность, они стали крошиться и таять, впрочем, она всё равно не пыталась их удержать. – Но я знаю, кто бы стал.

– Любая жестокость оправдана, если тобой движет благая цель. Особенно, если благо всеобщее, а жестокость направлена лишь на одного человека. Так я считала когда-то, – от этих слов тянуло тьмой, холодом и страхом. – Так мне вновь иногда начинает казаться.

– Всё дело в заклятии, а не в тебе, – Фэю хотелось сжать её руки, мелко дрожащие, судорожно сжимающие край книги. – Это не твои мысли, а лорда, ему хочется, чтобы ты так думала.

Его излюбленный способ воздействия – вплетать нужные ему мысли в головы других, медленно, по слогу, по звуку. Настраивая чужое сознание точно музыкальный инструмент, методично, день за днём, он в конце концов добивался нужного звука.

Впрочем, любое жульничество можно назвать стратегией, если ты очень-очень хочешь выиграть.

– Ему хочется снять с себя ответственность, и переложить её на тебя. Точнее, он хочет, чтобы ты сама сделала это.

– За эти слова тебя можно обвинить в предательстве, – слова прозвучали почти мечтательно.

– Не только за эти. Но я никогда не клялся в верности нынешнему лорду. И он знает это лучше, чем кто бы то ни было.

Так длилось уже не первое десятилетие, не первое столетие даже. После смерти Андрэйст он не присягал на верность ни единому лорду. Они не смели ни заставить его сделать это, ни прогнать. Он не был предан конкретному лорду, но был верен самому титулу, замку, городу, стране. Иногда Фэй начинал чувствовать себя духом замка, который сам же и строил, призраком сорокалетней войны и невольным хранителем всех здешних тайн.

– Как думаешь, он выполнит своё обещание? Отпустит меня, как только получит то, чего желает? – её надежды вспыхивали, как искры от горящего костра, и так же быстро таяли в окружающей темноте. – Я получила жизнь в обмен на истину, а теперь хочу получить свободу в обмен на чужую жизнь.

– До этого кто-то пытался получить свободу в обмен на твою. Если бы мы говорили о магии или природе, я называл бы это естественным циклом.

– А как ты называешь это сейчас? – от её улыбки веяло неживым холодом.

– Фатумом.

Леди молчала несколько минут, вглядываясь в город, рисуя его в своём воображении так ясно, что он без труда мог видеть каждую картину.

– Выходит, мне тоже не хватает воли. Никогда не хватало. Ни тогда, ни теперь, чтобы закончить этот… цикл, – её слова падали в темноту с металлическим звоном.

– Ты знаешь, я всегда считал самопожертвование глупостью, всегда есть другой выход, его нужно только потрудиться найти.

Это же он сказал Рейденсу. Рейденс не был ни глупцом, ни лентяем, привыкшим искать самый простой путь. Его решения всегда были быстрыми и эффективными. Эффектными. В тот раз тоже. Это Фэй не смог найти «другой выход», как ни пытался, так что глупцом был только он сам. А ещё эгоистом и трусом, как считал Стил, как, скорее всего считала, Андрэйст.

– Всё же не стоило отвлекать тебя от работы, – сказала леди таким тоном, каким извиняются за то, что напомнили о смерти кого-то родного.

– Вы слишком хорошего обо мне мнения, миледи, если думаете, что работа действительно может настолько меня увлечь.

«Настолько меня увлечь, чтобы я забыл о тех, кто сегодня особенно ярко напоминает о своём существовании» – мысленно продолжил он.

Фэй снова перешёл на «вы», ставя не стену, но ширму, тонкую перегородку, которая если и не мешала общаться, то всё же напомнила – нужно держаться на расстоянии.

Он и так уже подпустил её чувства слишком близко. Они витали в воздухе полупрозрачным туманом, забирались под кожу и глубже, внутрь. Все его чувства для неё были так же открыты. Это в общем-то не пугало и не было тайной. Фэй боялся другого – что призраки всех тех, кого он потерял, посмотрят на неё его глазами.

Возможно, поэтому Фэй заставил себя не встречаться с леди взглядом. Вместо этого он смотрел вниз, туда, где вот-вот должен был разгореться пожар.

Город внизу вспыхнул. Золотым, оранжевым, красным. Огненный поток устремился вверх, к ним, истончая ночную тьму до прозрачной ясности.

Проклятие выжившего в том, что, как бы глупо это ни звучало, тебе приходится жить. Жить оставшись один на один с грузом ошибок, сожалений, бесконечных «а если бы я тогда…».

Призраки всех тех, кого он не смог сберечь, сегодня напоминали о себе особенно ярко. Светом огней, дымом костров, далёкими песнями.

У леди тоже были свои призраки, поэтому сегодня ей было особенно невыносимо играть ту роль, которую от неё ждали. Поэтому она пришла к нему, чтобы убедиться, что она настоящая где-то ещё существует.

Горизонт начал светлеть, словно подожжённый тысячами огоньков. Скоро этот пожар захватит всё небо и, может, хоть немного согреет их.

– Пусть солнце всегда светит над твоей дорогой, какой бы извилистой она ни была, – слова леди были теплей и ярче небесного огня.

– Надеюсь, нам суждено идти одной дорогой, – сказал Фэй, вкладывая в этот традиционный ответ всю свою искренность.

Комментарий к Глава третья «Искусство светлой магии» (часть 3)

Сивиз – от англ “sea” (море) и венгерского “víz” (вода)

========== Интермедия первая «Сны мёртвого мира» ==========

«Я отдаю тебе ключи от города.

Город не пережил блокады.

Город становится облаками,

Пеплом и порохом».

Немного нервно «Ключи от города»

Солнце безжалостно жгло улицы мёртвого города. Они, как и весь город, давно уже покрылись слоем светло-серой пыли, чёрных сажи и копоти, грязно-ржавым металлическим крошевом и песком цвета жёлтой охры. Этот налёт въелся так плотно, что выскоблить город дочиста не смогла бы даже целая флотилия роботов-уборщиков. Впрочем, жители этих улиц последние несколько лет не видели даже одного.

Говорят, что раньше роботов было много, разных – уборщики, садовники, разносчики, ремонтники. Перезвон их звуковых сигналов плавно сливался с шелестом листвы и голосами прохожих. Улицы цвели зеленью, благоухали цветами, дорожки извилистыми лентами вились меж трав. Чистое небо сверкало синевой, на фоне которой ярким белоснежным кругом выделялась ещё совсем новая Нумерованная планета.

Но так было «раньше». И это самое «раньше» было так давно, что никто из ныне живущих не видел его своими глазами. Но люди повторяли давно заученную до автоматизма фразу «а вот раньше было лучше». Они не знали точно, как было тогда, но знали, что лучше. Эту фразу они подхватили от своих родителей, а те от своих, и так по цепочке поколение за поколением. «Раньше» обрастало слухами и легендами, непохожими на правду, но люди всё равно продолжали повторять это слово, как заклинание.

Единственным «живым» свидетелем тех событий в этом городе был Центральный Сервер шестнадцатого округа, или коротко ЦС16. ЦС находился в башне, возвышавшейся над городом и хранил в себе множество сведений и о «раньше», и о том, что было до, и, возможно, даже о том, что будет после. Такой ЦС в каждом округе был свой, и именно благодаря им города, отрезанные друг от друга Великой пустошью и линией фронта, могли поддерживать связь. Но всё же Центральный Сервер был лишь машиной. Идеальной, гениально устроенной, работающий без сбоев уже множество десятков лет, но всё же машиной. А машине не было дела до людей, зато люди не могли без ЦС. Он, как сердце, поддерживал жизнь всего города, управляя освещением улиц, защитными барьерами, заклинаниями, фильтрующими воздух и много чем ещё.

Но сегодня заклинания справлялись плохо. Мальчишка, бегущий по почти пустой серой улице, то и дело начинал задыхаться, наглотавшись пыли. Когда он остановился в очередной раз, чтобы перевести дух, быстро глянул на небо. Бледнеющий свет отразился в красно-золотых глазах неясными бликами. Солнце медленно заволакивало желтовато-серой дымкой. Видимо, на город шла пылевая буря.

В этом не было ничего необычного. Бури налетали на город хотя бы по паре раз в неделю. Злые ветра несли их из Великой пустоши с силой и яростью ударяя о щиты, словно морские волны о скалистые берега. Мальчишка никогда по-настоящему не видел моря, но представлял, что оно «работает» именно так.

Стоило дыханию восстановиться, как он снова пустился в путь. Широкую дорогу перебежал не оглядываясь, хотя мать и запрещала ему это делать. Ведь иногда по ней всё же проносились патрульные крейсеры или грузовые танкеры, а светофоры не работали, насколько он помнил, никогда.

Но сегодня дорога была немой и пустынной. Лишь ветер гнал по ней облака песка и грязи. Один такой порыв нагнал мальчишку уже на другой стороне улицы и сшиб с ног. Но он ловко перекатился по асфальту от чего на его одежде и красно-рыжих спутанных волосах прибавилось пыли. Не то, чтобы его это хоть сколько-то волновало, но всё же, вскочив, он отряхнулся. И только потом продолжил свой путь.

Свернув несколько раз в лабиринте близко стоящих высоток, мальчишка вышел в небольшой внутренний двор. Двор этот, окружённый домами-свечками, напоминал одновременно и колодец, и круг для спиритического сеанса. Впрочем, воды здесь не скапливалось, и ни один, даже самый захудалый дух, не пожелал бы сюда явиться. Здесь почти всегда царил полумрак, а из окон многоэтажек иногда выкидывали мусор, но главное – сюда почти никогда никто не заходил. Кроме мальчишки и его стаи.

– А вот и я! – воскликнул он, и его голос унёсся вверх, отражаясь от бетонных стен.

– Ты долго, Дейайвор, – заметил другой мальчишеский голос, подчёркнуто строгий и серьёзный.

Этот голос принадлежал самому старшему из собравшихся здесь. Фолкору было одиннадцать, и он был всего на полгода старше Айвора, но всё равно считался самым мудрым и авторитетным. Его золотисто-карие глаза, обычно смотревшие добрым, весёлым взглядом, сейчас глядели с укором.

Айвор давно выучил простое правило: если его называют полным именем – значит, он провинился. Ведь столь сложное имя не поленятся произносить только в особом случае. И если уж его всё-таки произнесли, значит, пора начинать оправдываться.

– Это всё из-за ЦС и проклятой жары. Он снова перегрелся, – пожаловался Айвор и потёр глаза кулаком. Из-за яркого солнца перед ними плыли противные зелёные пятна. – Маме пришлось оставить Фрит на меня и идти охлаждать его вручную.

– А Фрит снова расплакалась, и ты не мог её успокоить? – спросила с усмешкой девочка, сидевшая на какой-то старой коробке.

Взгляд Айвора быстро переместился к ней. Её изумрудные глаза с хитрым прищуром смотрели на него. Под этим взглядом он немного стушевался.

– Сама бы попробовала, – пробормотал он, – хорошо говорить, когда у тебя нет младшего брата или сестры.

– Мне и тебя хватает, – засмеялась она.

Временами не в меру энергичная Витар частенько подшучивала над Айвором, он отвечал ей тем же. Или по крайней мере старался.

От её смеха покрытые веснушками щёки Айвора вспыхнули румянцем.

– А зачем охлаждать ЦС? – вдруг подала голос самая младшая из присутствующих.

– Чтобы он не взорвался, – Айвор повернул всё ещё красное лицо к до этого молчавшей девочке.

Серебристые волосы и серо-синие глаза, бледная словно мрамор кожа и кукольное лицо. Мора была обычно тиха и незаметна, но из-за этой вечной молчаливости её слова приобретали особый вес. Её всегда слышали, как бы тихо она ни говорила, а на вопросы всегда отвечали. Даже если не хотели. Сейчас, конечно, был не тот случай, но всё-таки.

– Что будет, если ЦС взорвётся? – она чуть подалась вперёд, балансируя на самом краешке кресла с отломанной спинкой. Прядь волос скатилась с её узкого плеча, пойти достав до земли.

– Э-э-э, ну-у-у, – протянул Айвор, – взрыв…

– Гениально, Айв, – Витар резко усмехнулась, блеснув своей острой улыбкой.

– Я ещё не закончил! – он зло зыркнул на неё. – Так вот, будет большой взрыв, такой, что вся башня рухнет. А потом упадут щиты и фильтры. Энергия пропадёт. И мы потеряем связь с другими городами и с Главным сервером.

– А ещё часть информации о прошлом пропадёт, – дополнил Фолкор, заботливо убирая прядь волос, упавшую Море на лицо.

– Зачем нужна информация о прошлом? – снова спросила Мора.

– Ну, в школе же рассказывали. Это нужно для того, чтобы Нумерованная планета, когда её наконец доделают, была похожа на наш мир в прошлом, – объяснил Айвор, чувствуя некую личную ответственность за всё, что связанно с Нумерованной планетой.

– Зачем создавать новый мир, когда нужно чинить старый? Почему им нужна Нумерованная планета, а не наша? – глаза Моры внимательно смотрели на Айвора. В такие моменты он начинал понимать, почему другие дети её избегают. Не каждый смог бы выдержать такой взгляд. Слишком давила её внутренняя, ещё не до конца пробудившаяся сила. Но Айвор уже почти привык.

– Ну откуда же Айву всё это знать? – мягко спросил Фолкор, гладя девочку по голове, словно утешая. – Сама подумай. Его отец хоть и работает в Центре разработки, но Айву же не докладывается.

Мора лишь тихо кивнула, закрывая кукольные глаза. Ей было грустно. По её лицу редко можно было понять хоть что-то, поэтому они научились улавливать эмоции Моры по-другому.

– А если бы вы могли создать на Нумерованной планете любой мир, какой пожелаете, то какой бы он был? – неожиданно даже для самого себя спросил Айвор.

– Разве так можно? – осторожно спросила Мора, распахнув глаза.

– Нам может кто-то запретить? – Айвор лучезарно улыбнулся и поднял взгляд на подёрнутое пылевой дымкой небо. – Я вот хочу Мир с синим-синим небом и зелёной травой, и деревьями, и речками. Нет! С огромными такими морями и океанами! – он развёл руки так широко, как смог, показывая, какой огромный должен быть океан. – И высоченными горами со снежными шапками, и… и… – тут он осёкся, переводя дыхание, думая, что бы ещё после этого «и» пожелать.

– И с бескрайними полями и лугами, и с тёмными лесами, где будут водиться разные зверьки, – продолжила оборванную фразу Витар, рассеянно и немного смущённо приглаживая короткие зелёные волосы, – они все будут жить дружно, и никто не будет никого обижать.

– Пф, девчачьи бредни, – недовольно фыркнул Айвор. – Как это «никто не будет никого обижать»? А есть они у тебя что будут, пыльцу с цветочков?

– Может быть, и пыльцу, – глаза Витар зло сузились, грозный взгляд упал на Айвора, – пусть траву едят.

– Даже хищники? – ядовито уточнил Айвор.

– Даже хищники, – категорично заявила Витар, скрещивая руки на груди.

Они сверлили друг друга недовольными взглядами и разве что не трещали, как искрящиеся провода.

– Пусть будет мир без войн, – примиряюще сказал Фолкор, с лёгкой усмешкой глядя на друзей.

– Мир в котором никто не болеет и не умирает, – почти прошептала Мора, поэтому чтобы услышать её голос Айвору и Витар пришлось замолчать.

Выслушав пожелания, Айвор улыбнулся. Он знал о своих друзьях всё, что только мог знать. И понимал, почему они желают именно этого.

Он знал, что Витар живёт одна с больной матерью. Отец и два её старших брата погибли на войне. Мать работает в оранжерее, там, где ещё сохранились настоящие растения, но влажность не идёт ей на пользу, а из-за грязного воздуха у неё развилось лёгочное заболевание, как у многих в этом городе. Так что почти все деньги уходят на лекарства. Витар тоже приходится работать в оранжерее, недоедать, донашивать наспех подшитую одежду старших братьев. Оттого она была больше похожа на мальчишку в своих длинных, загнутых брюках, объёмных рубашках с закатанными рукавами, с короткой неровной стрижкой.

Он знал, что мать Моры умерла при родах. Отец же не смог смириться с потерей жены и утешение своё нашёл на дне бутылки, возненавидев маленькую Мору за то, что она «отняла жизнь его жены». Так он сам бывало кричал, когда напивался. Он мог поднять на Мору руку. Однажды они с Фолкором и Витар присутствовал при такой сцене. Пьяный мужчина замахнулся на неё бутылкой, когда Мора пыталась увести его домой из подворотни. Тогда Фолкор успел заслонить её, получив сильный удар по голове, пока Витар и Айвор пытались оттащить отца Моры подальше. Сведения об этом случае дошли до военной полиции, там и выяснилось, что отец Моры уклоняется от армейской службы. В военное время за это наказывали сурово.

Сколько Айвор себя помнил, у них всегда было военное время. Когда он спрашивал у мамы, было ли время когда-то иным, она с сомнением отвечала: «Да, когда-то». Он толком не знал, чем отличается мирное время от военного. Возможно, оно течёт как-то иначе, быстрее или, наоборот, медленнее. Может, мирное время и вовсе никуда не течёт, а стоит на месте, бесконечно повторяя один и тот же спокойный день.

Мору взяла к себе семья Фолкора. Их родители когда-то был друзьями. В его семье шесть детей, но большинство уже достаточно выросли, чтобы материально помогать семье. Два старших брата и отец Фолкора были военными. Мать военным врачом. Две сестры-близняшки заканчивали университет по специальности магическая инженерия, потом они, конечно же, пойдут работать в институт военных разработок. Даже сестра, которая была старше Фолкора всего на несколько лет, мечтала о военной карьере. А что сам Фолкор? Он любил людей и ненавидел войны.

Айвор знал, что он живёт гораздо лучше. Ведь его отец был главой научной группы, занимающейся разработкой Нумерованной планеты. Мать же была главой отдела, обеспечивающего поддержку и безопасность ЦС16, а значит, осуществляла правление всем городом. Правда сейчас ей приходилось совмещать это с уходом за Фрит, ведь младшей было всего три года. В этом большом мёртвом городе их семья – одна из самых зажиточных. И каждый раз, глядя на своих друзей, Айвор чувствовал странное, непонятное ему чувство вины. Ему всегда хотелось за что-то извиниться, но он никак не мог понять за что.

– Хорошо! – Айвор резко хлопнул в ладоши, и в стенах колодца этот звук отозвался громом. – Великий я услышал вас, – самодовольно заявил он и, ударив себя кулаком в грудь продолжил, – когда я вырасту и тоже буду принимать участие в создании Нумерованной планеты, я сделаю так, чтобы все ваши желания стали явью. Клянусь вам!

***

Стояла тёплая летняя ночь. Лёгкий ветерок колыхал ярко-рыжие волосы, раздувал складки одежды. В такие моменты казалось, что даже злой ветер за весь день устаёт бесноваться и утихает, полусонно гоняя по небу пыльные тучи. В такие моменты Айвор был почти счастлив, у него почти получалось забыть о разрухе и хаосе, почти получалось увидеть далёкие звёзды. В такие моменты…

– Братик, почему ты лежишь на крыше?

…он никогда не мог остаться один. Топот босых ножек по шершавому покрытию не успевших ещё остыть плиток. Фрит села совсем рядом с ним, обхватила маленькими ручками тонкие ножки, подтягивая их к груди. Пижама на спине надулась парусом. Длинные волосы медными проволочками развивались по ветру. Зеленовато-жёлтые глаза наивно и открыто смотрели в его красно-золотые. Айвор глубоко вдохнул, ответив на выдохе:

– А почему ты не спишь?

Фрит недовольно поджала губы, сощурила глаза и сморщила носик. Айвор не удержался от улыбки. Она всегда так делала, когда была недовольна. За все девять лет, что они росли под одной крышей, он досконально изучил привычки сестрёнки. Более того, эти привычки формировались на его глазах.

– Так нечестно, я первая спросила, – запротестовала Фрит, – ты жульничаешь!

Айвор не стал допытываться, в чём же заключается его «жульничество». С этой девятилеткой спорить вообще было бессмысленно. Видимо, семейная черта.

– Я смотрю на звёзды, – коротко ответил Айвор, вглядываясь в затянутый смогом небосвод.

– Когда мама дежурит у ЦС в ночную смену, я не могу уснуть, – ответила на ранее заданный вопрос Фрит, тоже поднимая взгляд вверх, – Айв, ты врёшь? Нет там звёзд.

– Конечно нет, ты же их распугала, – пожал плечами Айвор, плитка на которой он лежал начала медленно остывать, и спиной ощущался холод.

– Но…но… – шмыгая носом, прерывисто всхлипнула Фрит, а потом уткнула голову в колени и тихо захныкала.

На самом деле она не плачет. Айвор уже давно понял этот трюк. Фрит притворяется, ведь она уже тоже много чего поняла. Например, то, что брат сделает всё, чтобы она не плакала, или, что он млеет, когда она строит глазки, делая невинное личико. Айвор и сам это прекрасно знал, но сделать всё равно ничего не мог. Он души не чаял в своей сестре – это признавали все, кроме него самого.

– Иди спать, Фри, тебе завтра в школу, – выдал он свой последний аргумент.

– Тебе тоже, – от слёз в голосе не осталось и следа. Фрит точно могла бы стать актрисой, если бы этому миру было нужно что-то кроме войны.

– Я старшеклассник, а ты в начальной, тебе нужно больше спать, – фыркнул Айвор, но этот жалкий аргумент разбился при одном лишь жалобном взгляде сестры.

– Айв, ну покажи, покажи звёзды, – глаза Фрит горели энтузиазмом поярче любых звёзд.

Айвор снова не сдержал улыбки. Сощурив глаза, он поднял вверх руку.

– Смотри внимательно, вряд ли надолго получится, – от груди до кончиков пальцев заструилась энергия.

Фрит быстро кивнула медно-рыжей головой и легла рядом с ним, поднимая глаза на пыльное небо. Они всё ещё искрились нетерпением, блестели в ожидании чудес. Айвор должен эти чудеса совершить.

Резкий порыв магического ветра. Разогнать плотный смог над городом – это многого стоит. Пожалуй, слишком мощное заклинание для шестнадцатилетнего парня, но разве он может отказать сестре?

Тучи и смог расступились словно занавес, открывая сцену. Чистый тёмно-синий кусочек неба, ярко сверкал среди серых пылевых облаков. Белым неживым светом блеснула Нумерованная планета, так блестит металл военных крейсеров, когда они проносятся мимо тебя под палящим солнцем. Звёзды сияли совсем иначе, их свет был тёплым, острым и чистым, почти колючим, но всё равно приятным, загадочно-манящим. За пеленой тумана, под плотной скорлупой смога, их там сотни. Как в небесных атласах, как в голографических проекциях, только по-настоящему.

Фрит что-то восторженно воскликнула, но Айвор не понял слов. Небо у него перед глазами поплыло неровными туманными волнами, закачалось, а рука задрожала не в силах больше сдерживать пылевые тучи. Словно снежная лавина они завалили маленький проблеск неба. Рука Айвора безвольно опустилась на пол.

– Я, кажется, буду спать здесь, – еле ворочая языком сказал он, пока усталость свинцовой тяжестью разливалась по венам.

– Не надо было так утомляться, – глаза Фрит взволнованно расширились. – Я же думала, тебе несложно, я же…

– Мне несложно, просто теперь слишком лень спускаться, – соврал Айвор, хотя, конечно, на самом деле предпочёл бы спать в своей кровати, а не на быстро остывающей плитке. Но сейчас он не то, что спуститься – руки не мог понять.

– Врёшь, да? – Фрит внимательно посмотрела ему в лицо.

– Ну разве что совсем немножко.

Айвор улыбнулся, вымученно и устало. Он когда-нибудь научится отказывать сестре. Научится не поддаваться на её провокации, но точно не сегодня. Да и не завтра, и однозначно не послезавтра.

Сил подняться не было, желания тем более. Единственное, что радовало Айвора так это то, что ночи сейчас тёплые. Только вот проспать школу явно не удастся, утренняя жара и сильные ветра поднимут его часов в шесть.

– Я тебе сюда подушку принесу и одеяло, чтобы на мягком спать, – Фрит вскочила на ноги и побежала к двери, ведущей в дом, но на пороге остановилась, – я завтра всем в классе расскажу, что видела настоящие звёзды.

– Тебе не поверят, – сонно пробормотал Айвор.

– Я знаю, – улыбаясь счастливой солнечной улыбкой, сказала Фрит, – поэтому я им на зло расскажу!

***

Школа была унылым местом даже на общем фоне мёртвого города. На Айвора она действовала даже хуже, чем свалка военной техники за городом. Груды искорёженных, изъеденных ржавчиной и изуродованных взрывами воздушных кораблей нагоняли на него меланхолическую задумчивость, школа же – простое уныние.

И дело было даже не в том, что учили здесь только основам – или даже основам основ, – оставляя остальное профильным военным академиям. А в общей автоматичности процесса. Каждый раз, оказываясь в школе, Айвор чувствовал себя частью огромного производства, конвейера. Школа – первый этап, подготавливающий базу, потом одна из военных академий – а она не может быть не военной, таких просто не осталось – там на тебя нанесут нужный узор, нужную резьбу. И наконец последний этап – отдел распределения.Там решат, куда винтик с такой резьбой, как у тебя, лучше вкрутить, где такая деталь принесёт больше пользы огромной военной машине.

Айвор не понимал, зачем ему ходить в школу, поступать в военную академию. Его место в этой машине было определено чуть ли не с самого рождения. Или даже раньше. Возможно, он уже родился с нужной «резьбой».

– Айв, прояви хоть немного интереса, – почти прорычала Витар больно толкая его в бок, – потому что мы проигрываем. Позорно проигрываем!

Они сидели за одним из укрытий на площадке для тренировочного боя, накрывшись сверху барьером. Впрочем, он явно готов был вот-вот треснуть, и Мора поддерживала его из последних сил.

– И что? – пожал плечами Айвор.

Уроки боевой подготовки хоть и были самым интересным из того, что могла предоставить школа, всё равно никогда его не увлекали. Бессмысленная беготня на фальшивом поле боевых действий быстро его утомляла. Всё равно Айвор никогда не будет воином.

– Может, сдадимся тогда? – зацепившись за безразличный тон Айвора предложил Фолкор. Ему тоже никогда не нравились уроки боевой подготовки. Айвору всегда казалось, что Фолкор чувствует себя дико неловко, причиняя кому-то вред, пусть даже это и тренировка.

– Я зря так долго держала барьер? – расстроенно спросила Мора, глядя на остальных почти жалобно.

– Да вы издеваетесь что ли?! – Витар снова пихнула Айвора в бок, просто потому что он был ближе и апатичнее всех. – Я не проиграю такому придурку, как Харм.

– Кто это? – Айвор наморщил лоб, имя казалось знакомым, но он никак не мог вспомнить.

– Парень из моего класса, – удивлённо пояснила Витар, – мы с ним вечно дрались в детстве. Да и сейчас он постоянно нарывается. Терпеть тебя не может, кстати.

– А, он, – протянул Айвор. – Вечно забываю его имя.

– Ну и придурок же ты, Айв, он тебя десять лет преданно ненавидит, а ты имя его запомнить не можешь, – усмехнулась Витар, вглядываясь во вражеское построение. И судя по тому, как она напряглась, как энергия заструилась по её телу, Витар нашла в построении брешь.

Иногда Айвора даже пугало то, как горят глаза Витар, когда перед её внутренним взором предстаёт план боя. Лишь однажды он видел такой взгляд у кого-то другого. В книге про древних богов покровительница войны и силы, женщина в доспехах, сжимающая в одной руке меч, а другую положившая на голову льва, смотрела на мир таким же взглядом. Пугающим. Завораживающим.

– Прикрой, – услышал он голос Витар. Айвор не был уверен, сказала она это или просто подумала.

– Я убираю барьер? – осторожно спросила Мора.

– Нет, – Айвор качнул головой, зная, что его план понравится Витар, но никому больше. – Не убираешь – взрываешь.

Они вырвались из своего укрытия с оглушительным взрывом, с яркой вспышкой, ослепившей их противников. Витар тут же рванула вперёд и, подхватив энергию от взрыва, метнула её как копьё в центр вражеского построения. Того, кто стоял посредине, вынесло за пределы поля, остальным же пришлось броситься в разные стороны. Витар, не теряя ни секунды, тут же рванулась к тем, кто оказался слева. Айвор собрался за ней, но на его пути возникло неожиданное препятствие.

Уворачиваясь от простенького болевого заклятия, спешно брошенного в него, Айвор всё пытался вспомнить, как же зовут его противника. Это был тот самый парень, что ненавидел его вот уже десять лет. Но Айвор снова забыл его имя.