Текст книги "Путь за семь городов (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Да, – она ласково провела ладонью по его волосам. – Тебе холодно?

– Было, – он благодарно улыбнулся. – Ты согреваешь не только тело, но и сердце.

– О чем ты думаешь? Что тебя гнетет? – Айкен вздохнула. – Или мне лучше не спрашивать об этом?

– Почему же? – он отвел взгляд. – Я здесь… совершенно один. Тимони ушел туда, откуда никогда не вернуться, а Лайли… Лайли покинула меня еще раньше, правда, не по своему желанию.

– Отчего ты считаешь, что Тимони – не с тобой? – она растерянно взглянула на спящего, и тот поморщился во сне, плотнее укутавшись в одеяло.

– Путь Тьмы овладел им… – горько сказал Марафел. – Я плохо это понимаю, но знаю, что мы уже не похожи друг на друга, мы не друзья. Впрочем, мы ими и не были. Им движут мотивы, которые я никогда не смогу осознать. Он похож на ваш мир теперь – такой же жестокий. Знаешь, я и представить себе не мог, что когда-нибудь попаду в такой жестокий мир.

– А твой? – Айкен судорожно вздохнула. – Твой мир каков? Разве в нем нет жестокости?

– Нет, – Марафел ответил твердо, но потом внезапно пожал плечами и снова замкнулся.

– Какая ужасная ночь, – прошептала Айкен.

– У нас впереди еще много ей подобных, – вырвалось у Марафела. – Наверное, к этому нельзя привыкнуть.

– Наверное… – повторила как эхо она.

***

Кони еще долго тревожно поглядывали на людей. Лаон попыталась утешить Алети и Миэки – они переносили путешествие хуже, но ей не удалось успокоить их. Да и сама она едва ли была спокойной.

В конце концов Долинг убедил остальных поспать, а сам продолжил наблюдать за Тимони.

Темный маг – это беспокойство, темный маг – это опасность. Как же теперь выполнить то, зачем они пришли в этот мир?

Долинг видел, Марафел забыл о них, растворился в горе! Все они внезапно разобщенными, брошенными сражаться с ночными тенями один на один.

========== Часть 13 ==========

Лайли и Каталин долго сидели не шевелясь, обдумывая все, что им стало известно. Мир, в который они попали, оказался намного страшнее, чем мог бы представить любой проживший на Летинайте достаточно долго. В их чудесном краю о зле и не вспоминали, а стародавние предания ощущались смешными, а не страшными. И внезапно оказались правдивыми.

Лайли зябко поежилась – от реки поднимался туман, медленно скрадывая дали, исподволь окутав почти что весь мир. Призрачное течение его облаков завораживало и пугало. Раньше Лайли никогда не замечала, что боится подобного.

– Знаешь, – произнесла вдруг Каталин. – Нам лучше перейти поближе к реке.

– Почему? – Лайли беспокойно оглянулась, но позади тоже колыхался туман, пресекая попытки рассмотреть подробнее подступающую ночь.

– Сама не понимаю, но так будет лучше, – Каталин поднялась, постояла, привыкая, а потом попробовала сделать пару шагов. Лайли поспешно бросилась к ней на помощь.

– Считаешь, нам что-то угрожает?

– Нет, но мы можем что-то узнать. Кажется, я впитала слишком много этого мира, а потому иногда чувствую его как часть себя самой, – Каталин вздохнула. – Я здесь как в своем парке, я была там с каждым деревцем, а тут знаю, где безопасно, а где найдется что-то важное.

– Хорошо, – Лайли пожала плечами. – Не все ли равно, где нам оставаться.

Вдвоем они спустились с холма и опустились на отсыревшую из-за тумана траву на берегу реки. Речная вода казалась черной, а туман стал настолько густым, что скрывал за собой небо.

Лайли не стала спрашивать Каталин, что им нужно здесь. Она не обладала даром предсказанья – это вообще тяжелый дар и дается он редко. К тем, кто умел предсказывать или предчувствовать, Лайли относилась с большим уважением.

Каталин замерла, закрыв глаза. Лайли посмотрела на нее взволнованно, ей показалось, что та уже немного не здесь, будто снова отправилась в путешествие, из которого едва сумела вернуться.

Но тут раздался плеск весел.

Каталин встрепенулась и повернула голову на звук. Туман долго не хотел показывать лодку, но вот слабый огонек фонаря, закрепленного на носу, разорвал серую пелену.

Лайли машинально накинула на себя и Каталин заклинанье незаметности – и вовремя, потому что лодка причалила к противоположному берегу.

В этом месте река была не такой уж широкой, и хотя туман приглушал звуки, они смогли разобрать обрывки разговора, который вели между собой двое, ступивших из лодки на землю.

– Уверен, что она придет сюда? – хриплый голос едва доносился с той стороны. Чтобы разобрать слова, пришлось на несколько секунд задержать дыхание.

– Да, – этот голос, напротив, был сильным и ясным, туман нисколько его не скрыл. – Здесь растут ведьмины слезы. Она придет за ними, я знаю.

– Откуда тебе это знать?

– Она ведь ведьма, – обладатель ясного голоса рассмеялся.

– Ведьмы не всегда ищут эти цветы, – человек с хриплым голосом уселся на мокрую траву. – Подождем. Но в такой туман вряд ли что-то увидим.

Они замолчали.

Лайли и Каталин переглянулись. На Летинайте если маг хотел остаться незамеченным, то он… оставался незамеченным. Им казалось странным, что магичку, о которой шла речь, можно так легко подкараулить в ночи.

– Как думаешь, – прошептала Каталин. – Они так мало знают о магии, или на самом деле они еще сильнее, чем та, кого поджидают?

– Они не маги. Просто самоуверенные глупцы. В их ауре нет ничего магического, – возразила Лайли.

Вдруг откуда-то зазвучала песня. Лайли даже приподнялась, прислушиваясь. Девичий голос подсказывал, она певшая двигалась по противоположному берегу – прямо в руки тех, кто ее ожидал.

Каталин не задала вопрос, но ответ на него получила – Лайли вздохнула:

– Это не ведьма. В ней нет ничего магического.

– Что же нам делать?

– Не знаю, – Лайли всматривалась в темноту. – У меня еще очень мало сил.

Тем временем из тумана соткалась светлая фигура девушки. Скоро стало понятно, что она одета в простое и светлое платье, а волосы мягким, едва сияющим каскадом струились у нее по плечам.

С такого расстояния Лайли и Каталин не могли понять, красива ли девушка или нет, но двигалась она грациозно. Каталин резко выдохнула, оглянулась на Лайли.

– Разве мы можем допустить, чтобы с ней сделали что-то плохое? – она тряхнула головой, и несколько опаленных прядок упали ей на лоб. Лайли опустила голову, размышляя.

Ей чудился зов, но она никак не могла понять, что нужно сделать. К тому же она была такой уставшей. Сколько сильных заклинаний может позволить себе маг? Такой вопрос решался на одном из уроков. Немного! Иначе просто не сможет восстановиться.

Нельзя играть с замкнутой цепью – рано или поздно сил у ведущего мага не останется, и он не сможет справиться с волной энергии. Нельзя слишком долго играть с магией – истощение приведет к гибели.

Каталин приподнялась, наблюдая за тем, как двое в черном выжидают. Девушка опустилась на колени, возможно, она собирала цветы.

– Они убьют ее! – Каталин сказала это громко, так громко, что Лайли даже испугалась. Но, видимо, на противоположном берегу ее не услышали.

– Могу попробовать, – неожиданно для самой себя произнесла она. – Я очень сильная, Каталин. Вот только если я потеряю сознание, отнеси меня поближе к цветам. К тем самым цветам.

Каталин кивнула, не отводя взгляда от девушки на том берегу.

Лайли собралась с мыслями. Она – светлый маг. Нарушать гармонию мира нельзя, нельзя разрушать чужую магию. Если действовать по законам гармонии, то остается лишь оттолкнуться от природной магии, зачерпнуть из нее.

Лайли медленно начала заклинание, губы исправно шептали слова, но звуков не было слышно. Она развела ладони в стороны, точно собралась открывать портал, но вместо этого с пальцев сорвалось неяркое голубоватое свечение. Оно заколыхалось перед ней, а потом, повинуясь жесту, плавно потекло к тем, кто охотился за ведьмой.

Каталин потрясенно вздохнула. Свечение двигалось плавно и быстро, вот оно уже окутало мужчин. Лайли осторожно опустилась на берег и закрыла глаза. Самое сложное начиналось сейчас.

***

– Маги не умеют читать мысли, – строго произнес Редрин. Разочарованные вздохи учеников его только позабавили. – Но… – он замолчал, подогревая интерес, – могут контролировать память.

– А разве это не одно и то же? – голос юного Тина снова заставил старого мага улыбнуться.

– Нет. Память – уже пережитый опыт, она хранит образы и мысли. И маг может прочесть образы, а с помощью вечного льда – и показать их другим. А вот мысли каждый человек хранит так, что их невозможно отыскать с помощью магии, наверное, она для этого слишком неподходящий инструмент. С помощью заклинания маги могут изменить образы в памяти человека, убрать что-нибудь из них, а особенно талантливые могут и воссоздать несколько воспоминаний.

– Можно ли так поступать? – теперь вопрос задала Лайли. Редрин одобрительно кивнул.

– Только с согласия самого человека. Например, маленький ребенок, испугавшийся полетов на пегасе, может пожелать избавиться от страха. И опытный маг сумеет ему помочь. Но! Магия остается магией, играть с памятью опасно.

***

Лайли перенеслась в память мужчин. Ей хотелось исправить так много! Пусть они не ненавидят ведьм. Пусть эту девушку не считают ведьмой. Нужно сделать хоть что-нибудь, что поможет предотвратить трагедию.

Из образов, что проносились перед ней, Лайли узнала, что девушку зовут Миэлон, и она живет одна в домике на окраине. Ее ненавидят только эти двое, да и то потому, что остальные к ней относятся хорошо.

Миэлон отказала одному из них.

К сожалению, Лайли не совсем поняла, что это был за отказ.

Она осторожно убирала образы, окрашенные в цвета ненависти, подменяла их воспоминаниями о том, как Миэлон чудесно поет, какая она, оказывается, красавица. Она рисовала картину, тасуя воспоминания мужчин так, чтобы им не пришло в голову причинить вред.

И наконец она увлеклась. Оставив в покое все, что касалось Миэлон, Лайли начала вытирать то, как девушек называют ведьмами. Она убирала упоминания о кровавых тингах, дым от костров, черную ненависть.

А потом поняла, что зашла слишком далеко и скоро не сможет вернуться.

Потеряться в чужом сумбурном сознании для Лайли было самым страшным сном. Она лихорадочно начала искать выход, но вокруг клубились чужие образы, они подступали все ближе, и теперь казалось, будто эти двое известны ей лучше, чем собственные мысли.

Еще немного, – и магия выйдет из-под контроля, разобьет чужое сознание, чтобы вырваться, не вмещаясь в сотканный из картин прошлого лабиринт.

Из последних сил Лайли позвала. Она не знала, кто откликнется на зов, но отчаянное желание хоть кого-то услышать было встречено успокаивающим шепотом:

– Я здесь, иди ко мне. Ты сделала, что нужно, Миэлон успела уйти. Иди ко мне…

– Где ты? – спросила Лайли обеспокоенно. Образы беспорядочно вертелись перед глазами, наступали, требуя, чтобы она просмотрела каждый.

– Протяни руку, и ты дотронешься до меня. Иди на мой зов…

Лайли послушалась. Она почти ощутила тепло прикосновения, но слишком тонкие или же слишком призрачные пальцы выскользнули из ладони.

Уже через несколько мгновений ночь и прохладный туман окружили ее, будто кто-то вытолкнул в реальный мир, на берег реки. Волшебница улыбнулась – страшный прежде туман теперь показался защитником. Но кто ее звал?

Она огляделась. Каталин все так же рассматривала противоположный берег, где действительно уже не было Миэлон. Двое в черном, чью память она так долго исследовала, словно очнулись ото сна и переговаривались шепотом, недоумевая, как это оказались здесь. В конце концов, они побрели в ту же сторону, куда не так давно ушла и девушка, но искать ведьм уже не собирались.

Каталин облегченно улыбнулась.

Лайли оставалось только пожать плечами – из лабиринта шепотков чужой памяти вернула ее не подруга. Вот только вокруг не было даже следов чужого присутствия! Даже ведьмины слезы – цветы магические, а потому способные на такие шутки – спали, и их аура не была потревожена.

– Наверное, мы можем взять их лодку себе? – несмело предложила Каталин, отрывая Лайли от настойчивого поиска ответа.

– Да, – согласилась она. – Наверное, они о ней и не вспомнят.

– Что ты с ними сделала?

– Я? Совершила то, что никогда больше не стану повторять. Изменила им память, не спрашивая согласия. Это чудовищно, – Лайли вдруг до конца осознала, на что пошла. – Но разве был у меня другой выход? Скажи, что его не было!

– Ты изменила память? – Каталин села ближе и обняла ее за плечи. – Но…

– Да, – Лайли коротко взглянула на нее. – Понимаешь, так делать нельзя. Я… поступила совсем не как светлый маг. Как будто в меня уже проникла Тьма! – она прикусила губу. – Так нельзя! Боюсь, что уже не вполне владею собой. Ох, Каталин, давай вернемся домой скорее!

– А так разве можно? Разве для этого мы здесь? Мы должны спасти Ниа Бейби Нака, – голос Каталин звучал строго, но обнимала она мягко. Лайли встретилась с ее взглядом и поспешно опустила голову.

– Да-да. Ты права, – прошептала она. – Пора отдохнуть. Ночь давно перешла за середину, а утром нас ждет множество дел.

– Да, конечно, – и строгость Каталин исчезла, точно ничего и не было. Лайли даже пожала плечами – вдруг ей просто показалось?

Ночь закручивала туман, река неумолчно шептала о чем-то. Лайли показалось, что среди шепота слышится тот самый голос, что вел ее в лабиринте чужой памяти. Но ни одного слова она разобрать не смогла, как ни пыталась.

========== Часть 14 ==========

Тимони проснулся раньше других. Ему было холодно, сколько он ни кутался в одеяло. Над лесом уже занималась золотая заря, но ко входу в пещеру, где они провели ночь, все еще неяркий свет не попадал. «Лесная тьма не любит отпускать из цепких когтей», – подумалось Тимони. Он поежился.

Айкен открыла глаза и почти сразу увидела Тимони, нахохлившегося напротив. Лицо его было хмурым. Она хотела окликнуть, но вспомнила слова Марафела.

«Он похож на ваш мир теперь – такой же жестокий».

Айкен невольно вздрогнула – действительно, жестокая усмешка играла на губах Тимони, несмотря на его хмурый вид. Где же та красота и нежность, что были в нем, когда сны увлекли за собой? Айкен вдруг захотелось сделать все что угодно, только чтобы Тимони оказался таким, каким виделся, когда спал. Неужели она никогда не застанет подобного выражения на его лице, пока он бодрствует?

– Проснулась? – голос Тимони стал немного хриплым, точно он простудился за ночь. Темные глаза остановились на лице Айкен. Она приподнялась на локтях.

– Да. Когда мы отправимся в путь?

– Не торопись, – он отвел взгляд. – Разбуди Марафела. Надо позавтракать. Потом я сверюсь с картой – мы несколько отклонились от маршрута, ведь прямых дорог в лесу нет. Похоже, в вашем мире вообще не любят нормальных дорог.

Айкен ничего не ответила, только пожала плечами, ей не с чем было сравнить. Она легонько потрясла Марафела за плечо, и тот открыл глаза и улыбнулся ей, но как только заметил Тимони, как будто померк. Айкен вздохнула, похоже, между ее спутниками снова назревала ссора. И ждать ее оставалось недолго.

Завтракали они в полном молчании. Тимони не удостаивал спутников даже коротким взглядом. Когда они покинули пещеру, то первое, что бросилось им в глаза – отпечатки когтистых лап на влажной от росы земле.

Тимони ничего не сказал, но Айкен не сдержалась и негромко сказала:

– Здесь была целая стая валлэ.

– Кто такие валлэ? – поинтересовался Марафел.

– Они черные, как сама ночь, и зеленоглазые, точно в их глазах горит огонь смерти. Их шерсть переливается в свете звезд. Они никого не щадят – их когти разят без промаха. Но они одиночки, не охотятся стаями. Отчего здесь их было так много?

– Они похожи на пантер, – пояснил Тимони, не обернувшись.

– Кто такие… пантеры? – теперь настал черед Айкен удивляться новому слову.

– Несмотря на мелкие отличия, – теперь Тимони раздраженно взглянул на нее, – в наших мирах животные не слишком уж отличаются. И те создания, что тут зовутся валлэ, у нас называются пантерами. Если вам не терпится чему-нибудь удивиться, удивитесь лучше тому, что мы говорим на одном языке.

С этими словами Тимони двинулся по песчаному руслу ручья, вглядываясь в его берега – такие высокие, что лошадям никак было не взобраться.

Айкен и Марафел переглянулись и тут же бросились выводить лошадей из пещеры, чтобы успеть за Тимони.

В прорехах крон сквозило голубое небо, но у самой земли по-прежнему было темно, и Айкен и Марафелу казалось, что останься они без защиты – и звери вернутся, чтобы растерзать их.

Им пришлось возвращаться по своим следам туда, где русло ручья пересекло тропу. Тимони это совершенно не понравилось, и он даже задумался о том, чтобы применить врата, но, конечно, отбросил эту мысль.

Карта не могла помочь с этим, он не мог представить, куда именно вывести заклинание, как не мог воспользоваться памятью Айкен, потому что она тоже не бывала в тех местах, куда они держали путь.

Тимони решил, что если им встретится на пути какой-нибудь пешеход, то он обязательно отберет его воспоминания для своих целей, но откуда бы взяться пешеходам в лесу?..

Шелестела листва, в густых кронах щебетали птицы, а золотистые солнечные лучи обрели силу – пробивались между ветвями, падали на тропу, по которой ехали путники, расцвечивая ее яркими пятнами.

Айкен зачарованно рассматривала деревья и травы, улыбаясь каким-то своим мыслям, словно забыла о мрачных спутниках. Ее легкая улыбка наконец привлекла внимание Марафела, и тот с удивлением обнаружил в собственном сердце отклик-укол нового чувства. Он никогда не ощущал ничего подобного раньше. Словно что-то темное сжало весь мир вокруг до размера грецкого ореха, будто вся красота схлынула, оставив лишь серые осколки, и солнечный свет уже не золотой, а грязно-коричневый. Нет радости, нет счастья, только горе, только непонятная щемящая темнота, которое появилось от того, что на лице Айкен мимолетно скользнула улыбка счастья и удовольствия.

Марафел испуганно придержал коня. Тот повернул голову, участливо подмигнул. Но в душе Марафела закипал гнев. Он и представить себе не мог, что в нем таится столько Тьмы! Задрожав и отведя глаза, Марафел заставил коня остановиться. Он никак не мог вспомнить, как его имя – это был один из тех, что отправились с ними из Бейби Нака. Сегодня Тимони выбрал Долинга, а Айкен – Лаон. Мысленно Марафел поблагодарил их за это: Долинг и Лаон сразу заметили бы, как черным ручьем разливается внутри него Тьма.

Отчего же это? Что плохого в том, что Айкен ненадолго отвлеклась от горьких мыслей, улыбнувшись раскрашенным солнцем травам?

Марафел не находил ответа. Его разрывали страх и гнев на самого себя.

***

Тимони вдруг обернулся и пристально посмотрел на Айкен:

– Что с тобой сегодня?

– Я что-то делаю неправильно? – она встретила его взгляд с едва заметным испугом.

– Нет, – Тимони качнул головой. – Ты улыбаешься, будто счастлива. Отчего бы?

– Наверное, я рада тому, что сегодня солнечный день, – просто ответила Айкен. – А может, и не поэтому… Я устала быть несчастной, Тимони, вот и ищу хотя бы малую радость, хотя бы в чем-то вокруг.

– Где Марафел? – Тимони не понравилось, когда Айкен назвала его по имени, так что он тут же перевел разговор на другую тему.

– Он ехал за мной, – теперь Айкен оглянулась.

– Проклятье, – Тимони сразу же развернул коня. – Теперь придется его искать.

– Отчего ты сегодня еще пасмурнее, чем обычно? – отважилась задать вопрос ему Айкен.

– Пасмурнее? Это что еще означает? Разве я небо?

– Может быть, ты и не небо, но уж больно похож на грозовую тучу, – и, испугавшись собственной смелости, она рассмеялась.

***

Отдаленный смех заставил Марафела прислушаться. Сердце кольнуло – вспомнился другой смех, другой облик. И стоило ему обратиться к нему, как Тьма ушла, оставив Марафела одного на тропе, расцвеченной солнечными пятнами.

Марафел погладил коня по шее, и тот медленно двинулся вперед, угадав его желание. Смех давно затих, но они словно двигались на звук.

«Когда Тимони и Айкен успели уехать так далеко?» – удивился Марафел, только чтобы отбросить мысль о том, что он слишком долго боролся с Тьмой в себе.

***

Тимони разволновался, и это поразило Айкен даже больше, чем собственные слишком смелые вопросы. Такой опасный спутник, который вчера едва не превратился в убийцу, словно лишился единственной опоры. Айкен невольно залюбовалась чувствами, что сейчас отражались в его лице и глазах. Она никогда раньше не видела его таким – пали покровы тайны и он оказался понятным ей. Даже во сне флер загадочности только смягчался, но не исчезал полностью, теперь же Айкен была способна прочесть сокровенные мысли.

Тимони нервничал. Айкен не замечала прежде в нем такой заботы о спутнике. Раньше он действовал так, словно Марафела и не было рядом, как будто тот – еще один мешок с поклажей, бессловесный, не думающий, не имеющий собственных желаний. Будто Марафел не может никуда исчезнуть, пока Тимони сам его не отпустит.

Айкен была восхищена пробуждением в Тимони человечности, всплеска эмоций, которые были ей настолько близки.

Они ехали в обратном направлении совсем недолго – из-за поворота тропы показался Марафел, и Тимони резко осадил коня, не замечая возмущенного ржания

– Где ты был? – спросил он, и голос его дрогнул.

– Какая разница? – Марафел удивленно посмотрел на него. – Как будто я тебе нужен?

– Нужен, – и когда Марафел подъехал ближе, Тимони тронул его за плечо. – Нужен. Не отставай. Я не хочу потерять тебя в глуши.

Айкен едва слышно вздохнула. Тимони говорил таким голосом… ах, она хотела бы однажды услышать от него что-то подобное. Отчего же он тратит такие слова на Марафела?

Она внезапно разозлилась, понимание, что ей Тимони не скажет ничего такого же никогда, больно ужалило. Даже вскользь брошенный Тимони взгляд пронизан враждебностью, а Марафелу безразлично, что спутник так волнуется за него:

– Нужен? Для достижения цели? – размышлял он вслух. Сейчас они пристально смотрели друг на друга. – Так? Какую цель ты преследуешь и зачем я тебе понадобился? В тебе не осталось человечности, ты не способен любить или сочувствовать. Ты на пути Тьмы, думаешь, теперь я могу тебе доверять? Могу принять за чистую монету разыгранное тобой волнение?

– Возможно, ты прав, – Тимони направил коня и вскоре занял свое место впереди.

Айкен никак не могла разобраться, что за путь Света и путь Тьмы. Для нее, воспитанной по здешним законам и меркам, Светом была богиня, а Тьмой – все маги. Никогда и никто не творил магии, опираясь на имя богини. Так какая же разница? Почему тот, кто творит магию, может выбрать еще какой-то там путь? Он ведь и без того отвернулся от истинного света? Отчего Марафел отталкивает Тимони, хотя тот искренне беспокоился за него?

Айкен неопределенно пожала плечами. Неуверенный жест подчеркнул, насколько сильно от нее ускользает понимание, о чем там беседуют спутники.

– Почему ты не откроешь своей цели? – Марафел не оставил Тимони в покое. – Как думаешь, если решишь принести меня в жертву, должен я об этом узнать? Или ты в любом случае не собираешься оставлять мне выбора? Расскажи, отчего я не должен сам избрать свою судьбу?

– Не так давно ты хотел последовать за Лайли, – бросил Тимони ледяным тоном, не повернув головы. – Разве ты не сам решил, что тебе нет места здесь? На Летинайте тебе так же некуда идти, ведь ты лишился истинной любви!

– Откуда бы тебе это знать? – вот теперь голос Марафела перестал быть спокойным. Тимони угадал его мысли. Угадал, что в нем тоже есть Тьма.

– Откуда? Потому что маги знают такие вещи, – рассмеялся Тимони, он нашел слабое место. – Лайли еще только начала привязываться к тебе, но в твоей душе горела страсть. Вы были предназначены друг другу, а теперь ее нет, ее не вернуть. И что же? Ты по-прежнему хочешь жить? Нет, совсем не хочешь.

Айкен потерла висок, разговор порождал у нее головную боль. Что значит истинная любовь? Она опять ничего не понимала. Тимони снова стал таким же далеким, чуждым и насмешливым, таким же холодным магом. Айкен разочарованно отвернулась.

Ей бы очень хотелось снова попробовать оживить в душе Тимони чувства, что проснулись, стоило Марафелу исчезнуть. Айкен еще сильнее разозлилась и стукнула пятками по бокам лошади, заставив ту перейти на рысь.

– Не тебе решать за меня, – послышался за ее спиной голос Марафела. В ответ Тимони расхохотался.

– Отчего же не мне? Сам ты решить не в состоянии.

– Айкен уехала вперед, – перевел разговор Марафел. – Не стоит спорить в ее присутствии.

Тимони хотел было ответить что-то резкое, но передумал и только кивнул. Они направились следом по лесной тропе.

Между тем Тимони заметил, что Айкен вызвала у него какое-то странное чувство, будто бы в воздухе повис вопросительный знак, хотя природы этого вопроса он уловить не смог.

Марафел же, стоило Тимони перестать на него смотреть, печально улыбнулся. Было мучительно приятно сознавать, что Лайли на самом деле была предназначена ему. Истинная любовь? Счастье для тех, кто живет на Летинайте.

Марафел не думал о Лайли, как о той, что больше не вернется. Он лелеял воспоминания и размышлял, что после смерти его душа обернется колокольчиком и зазвенит на ветке с ней рядом. Колокольчики в саду Рейниар – жители Летинайта точно знали, что будет с их душами.

Они догнали Айкен и поехали молча.

Тимони случайно бросил взгляд на Марафела, и его переполнила черная зависть. Тот улыбался. Пусть за улыбкой скрывались печаль и боль, но в то же время она подтверждала – Марафелу было дано больше, чем Тимони.

Тимони никогда не любил. Ему трудно было понять, отчего Марафелу оказалось настолько больно потерять Лайли. Переродившись, он не вспомнил, что на иной путь его толкнула столь же сильная боль от потери. Тимони только гадал, что за чудо таится в любви. Он страстно завидовал, вполне осознавая, что вряд ли когда-нибудь испытает что-то подобное.

Эмоции заострили черты его лица, заставили глаза потемнеть еще сильнее, и когда Айкен повернула голову к нему, выражение лица ее так напугало, что она поспешно отвернулась. Взгляд ее наполнился печалью, схожей с печалью Марафела.

***

Лаон никак не могла рассказать собратьям о том, что ее тревожило. Простых знаков для этого не хватало. Может быть, Долинг тоже почувствовал нечто подобное, может, Алети и Миэки тоже что-то поняли, но…

Лаон горестно опустила голову. Темный маг – не лучшая компания, но маг, что еще шатается между Светом и Тьмой – во много раз хуже. Тимони сейчас – совсем не тот Тимони, но что-то истинное в нем осталось, и Лаон понимала, что возможность вернуть его к Свету еще была. Вот только под силу ли это бессловесной лошади? Нет!

Лаон вдруг захотела потерять разум, чтобы не ужасаться тому, как много получается понять и невозможно выразить.

========== Часть 15 ==========

Это был сон, который снова и снова беспокоил его в последнее время. Тревожил и волновал, несмотря на то, что он давно разучился волноваться и тревожиться.

***

Пятилетняя девочка содрогается во сне, губы ее шепчут едва слышно, а он внимательно прислушивается, пытаясь разобрать каждое слово. Склоняется к постели, отчего тень падает на простыни и нежную кожу.

– Сквозь огонь, и кровь, и боль взойдет он на трон. Его признают законным правителем, но это не будет правдой. Дух его не позволит совести возобладать, и он будет править, не щадя ни страну свою, ни народ…

Шепот прерывается частым дыханием.

– Ему будет дарована сила, но от нее никому не будет добра. Солнце покажется черным, люди будут лишь игрушками в его руках. И долго продлится его царствие, потому что он станет красть мгновенья чужих жизней и бережно расходовать их для продления своей.

Девочка испуганна, но тот, кто наклоняется к ней, не разочарован словами. Напротив. Однако еще мгновением позже она продолжает:

– Всему приходит конец, и однажды войдет в его дворец девушка, чья сила равна будет силам богини. Светла она будет лицом, и изумрудные искры таланта будут сиять в глазах ее. Праведная душа, чистая совесть, сердце холодно и разумно. Она пройдет свой путь до самого конца, придет забрать похищенное, сокрытое в тайне. И она протянет десницу над всей страной.

Его лицо омрачается.

– Слово ее будет подобно громовому раскату. «Остановись, – скажет она, – ибо ты неправедно занял это место, уступи его по доброй воле». Самонадеянность погубит его, ответит он ей лишь: «Убирайся». Тогда собственная сила пожрет его… – голос девочки дрожит, и она открывает глаза.

– Спи, сестренка, – мягко говорит он ей, поправляя простынь. – Спи, милая.

– Мне снилось… – она приподнимается на локтях, волосы падают на лоб мягким каскадом.

– Знаю, это был очень страшный сон, – он подталкивает ее лечь. – Страшный сон – но всего лишь сон. Образы и виденья, что приходят в нем, рассеиваются в солнечных лучах. Спи, сестренка, кто здесь тебя обидит? Ты же знаешь, сколько людей бережет и охраняет нас. И я всегда – рядом.

– Да, – она доверчиво сворачивается калачиком, кладет пухленькую ладошку под щеку. – Расскажи мне, как ты победишь мои сны?

– Хорошо, – он разглаживает складки на простыне. – Я приду, зажав в руке солнечный луч. И сны дрогнут передо мной.

– Солнечный луч? Как? – она улыбается, и на щеках возникают ямочки, ей давно известна вся история, но так интересно смотреть, как брат засвечивает в ладони крохотный, однако такой яркий огонек, а потом выпускает его полетать по комнате. От огонька разлетаются блики по самым темным углам, распугивая мрак.

– А потом… – фантазия уводит ее все дальше и дальше, брат смеется, а она засыпает. Кошмар тонет в светлом лучике, замершем на высоте ладони над полом.

– Люблю тебя, сестренка, – говорит он и, мягко ступая, выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. Яркий огонек потерянно кружит над полом, а потом гаснет.

Скрывшись в соседней комнате, он обдумывает новые видения сестры. Все, что ей снится, о чем она говорит, а потом утром никак не может вспомнить, сбывается.

Он ухмыляется.

Он действительно любит маленькую глупенькую сестренку, пусть и по-своему, а родители думают, что она не в себе, и боятся ее. Они не правы. Их надо проучить.

О чем она рассказала сегодня? Не об этом ли?

Ночь течет, а предсказанье сестренки продолжает беспокоить его. Ему только двенадцать, и все вокруг считают его ребенком, но он давно замечает и понимает то, о чем не догадываются другие дети.

У него рождается план, а видения сестры подсказывают, что он выйдет победителем.

Возможно, иногда то, что предсказывает сестренка, можно повернуть иначе. И конечно же, у него точно получится. Весь мир узнает о нем, весь мир ему покорится. И не найдется никого, способного помешать.

Сон кутает дворец, и только в спальне наследника все еще светятся окна, будто за стеклами трепещет неспокойная свеча.