Текст книги "Путь за семь городов (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Стараясь не показывать виду, насколько ей грустно сознавать тщетность усилий Лайли, она осматривала трактир, пока не заметила карту. Та была нарисована над камином, прямо на стене. Некогда яркие краски поблекли, кое-где растрескались, но все еще можно было узнать, где леса, где холмы, где реки.

Каталин подошла совсем близко, не обратив внимания на жарко горящий огонь, и положила ладонь на старую поверхность, словно стремилась впитать нарисованный мир. Вспомнились сны, черный мрамор и блеск пламени.

И она провела пальцами по вырисованной дороге до одного из городов – причудливого замка – и прочла, сама не понимая как, название. Новвгэллет.

Сердце болезненно сжалось в груди. Так вот куда им нужно, там их ждут!

Каталин оглянулась на Лайли, но та как раз и сама заметила карту. В глазах ее читалось странное выражение, точно старый рисунок, потемневший от дыма и сажи, рассказал ей много больше, чем открыл обнаружившей его первой Каталин.

Кто-то остановился рядом и тронул Каталин за рукав, испуганно и нетерпеливо одновременно. Она обернулась. Юноше едвали исполнилось восемнадцать, но у губ уже залегла тяжелая складка, а глаза казались полными боли.

– Привратница, – обратился он. – Хочу рассказать вам…

– О чем рассказать? – Каталин насторожилась, но позволила ему взять себя под локоть и послушно прошла к столику, стоявшему в самом темном углу трактира.

– Я видел собственными глазами, как слуги Императора вели в столицу волшебного коня. Творение магии! Он был таким высоким, таким белым, даже глаза слепило. Грива его сияла настоящим золотом! Но он точно боялся, он бился и метался, не давался в руки слугам. В нашем городе они сколотили деревянную клетку, – юноша сглотнул и отвел взгляд. – Тогда я… я решил, что Император – плохой человек, раз такой конь не хочет видеть его. Может, я странно говорю, может, кажусь вам недалеким, – тут он посмотрел на нее с надеждой, – но я понимаю, это ваш конь, Привратница. Только вам он может принадлежать! И вы пришли за ним, да? Потому вернулись вместе с богиней?

– Возможно, – кивнула Каталин, успокаивающе улыбнувшись. – Чего ты так боишься?

– Не гневайтесь на наш город за то, что мы помогли поработить его! – он низко склонил голову.

Каталин опалила настоящая радость. Наконец-то они напали на реальный след, а не гонятся за призраком из снов. Она взглянула на карту и сразу же поняла, что и далее им поможет река. Прекрасно!

– Благодарю тебя, – проговорила она с мягким спокойствием, будто и правда спустилась с небес. – Ты защитил свой город от нашего гнева. Но прояви смирение, не стоит хвастать такими заслугами, только так ты докажешь чистоту своих помыслов.

– Да, Привратница! – шепнул он, внезапно покраснев.

Каталин направилась к Лайли, и та, заметив выражение ее лица, мгновенно поняла, что пора продолжать путь, пусть ночь и сгустилась до чернильной мглы.

***

Утро разбудило легким ветром. Тимони сел и некоторое время вслушивался в мир вокруг, а потом начал собирать вещи, решив не будить пока ни Айкен, ни Марафела.

Все дышало покоем, неяркие пока солнечные лучи гладили землю ласково и нежно. Тимони подставил лицо ветру, а потом повернулся к дороге. Пыльный тракт потемнел от росы.

Топот копыт разрушил тишину слишком внезапно. По дороге мчался отряд всадников. Тимони набросил на себя и спутников, на лошадей и поклажу купол невидимости и замер.

Всадники в черных с серебром одеждах, все в масках, на вороных конях пронеслись мимо как ураган.

Тимони вздохнул. Это были слуги Императора, охотники за ведьмами.

Когда всадники скрылись за поворотом, Тимони неспешно подошел к спящим и тронул за плечи.

– Нам пора в путь, – произнес он. – Перед нами – отряд слуг Императора. Возможно, мы станем свидетелями казней.

И Марафел, и Айкен не нашли слов, они выглядели одинаково встревоженными. Тимони же, напротив, оставался спокойным.

***

Каталин и Лайли смогли выбраться из города и отплыть лишь на рассвете, когда Миартэ дремал, убаюканный первым солнцем и ветром. Лайли пришлось приложить немало усилий, чтобы помочь городу уснуть. Она отпустила прогуливаться по улицам легкое, как морская пена, сонное заклинание, а ажурное плетение магических нитей подпитала от силы храма. Только так она могла быть уверена, что все проснутся лишь около полудня, и все это время сниться им будут привольные луга и синее небо, ароматы лесных цветов и радость. Они увидят то, чего были лишены, каждый проснется счастливым.

Но Лайли не только хотела оставить им подарок. Заклинание стало залогом того, что никто не попытается их догнать.

Каталин казалось, что сновидения помогут людям разобраться в том, что говорила Лайли, но больше пользы она видела в другом – ей хотелось уверенности, что никто не сможет отыскать их следы.

Лодка покачивалась на волнах, словно ей не терпелось пуститься в путь. Лайли щелкнула пальцами, позволяя ей повиноваться потоку.

– Значит, впереди болота, – задумчиво сказала она, выпуская с ладони крошечную копию карты, что была нарисована над камином. – Я не решусь использовать врата, – добавила она печально. – Но кажется, тут недалеко.

– А если в этих болотах водится нечто опасное? – предположила Каталин.

– Положимся на магию, что нам остается? – Лайли сжала пальцы, карта впиталась в ладонь, на мгновение заставив пальцы сиять перламутром. – Главное, следовать указателям, что есть в болоте.

– Указателям? – Каталин улыбнулась. – Откуда ты узнала про них?

– От тех, кто назвал себя купцами, – Лайли взглянула в спокойную воду, как в зеркало, подмигнула отражению. – На лодках они переправляют товары в тот самый Новвгэллет. Чтобы не сгинуть в болоте, не блуждать в запутанных протоках, они отметили путь. Вчера они рассказывали об этом, просили рассудить, правильно ли поступают. Потому что жрица говорила, что они обманывают… про… провидение.

– Провидение? Это кто? – Каталин с удовольствием вгрызлась в золотистую плоть спелого яблока. Их щедро одарили плодами, как будто откупались от чего-то.

– Не знаю, – пожала плечами Лайли. – Что-то вроде судьбы. Но я не понимаю, почему нельзя из-за него упрощать себе жизнь.

– И я не понимаю, – Каталин хмыкнула. – И что ты им сказала?

– Что, на мой взгляд, они поступили верно, – Лайли тоже потянулась за яблоком. – Так они смогут вернуться к супругам и детям, так смогут дать им выжить. Разве плохо?

– Замечательно!

Смех далеко разнесся по речной глади, вспугнул стаю диких уток, с криками поднявшихся в синее небо. Ветер качнул тростник, мокрая выдра с лоснящейся шкурой вынырнула у самого берега.

– Разве не достоин этот мир жить так, как живет Летинайт?.. – спросила Каталин.

Но стояла тишина, никто не решился ответить. Только река журчала, да ветер шуршал в тростниках, только выдра фыркнула рассерженно на потревоживших ее, да крики стаи диких уток раздались где-то высоко в небе.

***

В полуденную жару – шел четвертый день пути – Тимони, Марафел и Айкен оказались у ворот Миартэ. Отряд всадников, слуг Императора прибыл сюда еще утром, Айкен указала на флаги над аркой ворот.

Вопреки ожиданиям Тимони, в городе стояла тишина, люди говорили друг с другом спокойно. Многие улыбались, но почти не смеялись. Город замер, затаился, точно пытался сохранить какую-то огромную тайну.

Тимони выбрал один из трактиров, заказал комнату и обед. Они заняли один из пустовавших столов и, пока ждали, Тимони осматривался все с более настороженным видом.

– Что-то не так, – заключил он, когда обед принесли и улыбчивая девушка медленно ушла за стойку.

– Да, – кивнула Айкен. – Здесь что-то случилось, но что-то… – она задумалась, – не плохое?

– И не хорошее, – добавил Марафел.

Тимони хмыкнул, отпил из кубка и заметил:

– Сдается мне, что это только начало. Что-то еще произойдет, причем сегодня же вечером. И слуги Императора будут в этом замешаны.

Айкен поперхнулась и опустила глаза. Слуги Императора… Вот уж действительно, если что и произойдет – то отнюдь не хорошее.

– Верховная жрица, нареченная таковой самой богиней, отправилась в ратушу говорить со слугами Императора, – в трактир вбежал мальчишка лет десяти. Он запыхался, и кто-то торопливо подал ему кружку.

– Сам это видел? – поинтересовалась девушка из-за стойки.

– Сам! – подтвердил тот. – Страшно! Вдруг слуги Императора не поверят в богиню? Тогда кара падет на наш город, ведь мы не сумели донести ее волю, на слуг Императора – за неверие, на каждого из нас…

– А потом покарает нас и сам Император, – ввернул кто-то из посетителей.

Тимони внимательно вслушивался. Он хотел понять, что произошло в городе. Марафел отчего-то закрыл лицо ладонями, а Айкен непонимающе поглядывала то на одного, то на другого.

– Что мы можем, малыш? – спросила тем временем какая-то старуха. – Мы видели богиню – светлую и добрую, как в тех легендах, о которых не принято рассказывать. Никогда не думала, что она окажется именно такой! Мы видели ее спутницу, Привратницу. Она совсем как те статуи, что у врат в наш храм. Но что мы можем сделать? Богиня ушла, ушла снова, нам остается только хранить верность ей в своем сердце.

– Нужно идти к ратуше, – выкрикнул мужчина, темноволосый, с мечом у пояса. – Мы должны подтвердить рассказ жрицы. Мы должны свидетельствовать.

– Мы? – кто-то хмыкнул. – Сколько нас будет там?

– Соберем весь город, – загорелся мальчик. – Нас ведь много! Жрица отправилась в ратушу, она приказала нам – мальчишкам – рассказать об этом каждому. Соберем всех!

– Весь город?

Тимони качнул головой.

– Нам стоит взглянуть на храм, – отметил он.

– С чего бы? – Марафел отнял руки от лица.

– Хочу посмотреть на статуи, – Тимони отставил почти полную тарелку.

– Ты что-то знаешь? – Айкен склонила голову.

– Нет, – Тимони отломил кусок белого хлеба, свежего, еще теплого, и с удовольствием впился в него зубами.

Айкен посмотрела на Марафела и пожала плечами.

– Магов вообще бывает трудно понять, – заметил Марафел вскользь.

***

Ратуша находилась неподалеку от храма, поэтому, когда они все же отправились смотреть на статуи, многие горожане шли в том же направлении.

Тимони всю дорогу молчал, Айкен и Марафел держались за руки, словно испуганные дети.

Даже сейчас в городе разливалась тишина, наполняемая лишь шорохом шагов. Тимони это совсем не нравилось. Лучше бы люди кричали! Тихое, спокойное, но непрекращающееся движение напоминала мгновения перед тем, как обрушивается буря.

Храм вырос внезапно – здания расступились и выпустили его вперед. Горожане шли мимо, и Тимони пришлось подобраться к вратам вплотную, а не то толпа продолжала бы нести его к ратуше. В последнее мгновение Тимони с трудом вытащил из нее Марафела и Айкен.

Они замерли прямо напротив статуй, что печально взирали на идущих мимо. Марафел, запрокинув голову, едва не вскрикнул, узнавая одинаковые черты их лиц.

– Это Каталин! – вырвалось у него. – Как это возможно?

– Странно, – Тимони не скрывал удивления. – Весьма странно.

– Кто такая Каталин? – Айкен рассматривала статуи Привратниц с благоговением. Их редко ставили в храмах, но черты лица она узнавала по тем описаниям, что давали жрецы.

Тимони качнул головой и увлек Марафела и Айкен вслед за теми, кто шел к ратуше.

Загадка, которую он хотел отгадать, таилась во всем, что происходило.

Он вспомнил слова старухи, что не раз повторила в ночь своей смерти:

– Придет она, светла лицом и чиста сердцем. Погубит Императора. Но я-то знаю, одной ей не справиться. Ты сильный мальчик, помоги исполнению пророчества. О нем рассказала мне сестра Императора. Помоги… Ты сможешь. Ты отомстишь за тех, кто погиб, за тех, кто еще погибнет, пока доберешься в столицу. Ты отомстишь. И тогда…

– И тогда все здесь обретут счастье, – задумчиво повторил он последние слова старухи вслух. Марафел взглянул на него непонимающе.

Тимони покачал головой.

Айкен вдруг замерла, глаза ее наполнились слезами. Наперерез людскому потоку к ней шел мужчина, длинные темные волосы которого были стянуты на затылке кожаным ремешком, а зеленые глаза казались необычайно серьезными. Одетый просто, на руках он держал темноволосую девочку полутора лет, а та заинтересованно рассматривала людей.

– Тен? – переспросила Айкен, когда мужчина приблизился.

– Айкен, – он мягко улыбнулся. – Как давно не видел тебя.

– Как супруга? – Айкен так сжала пальцы Тимони, что он посмотрел с осуждением, но ничего не сказал.

– Лиа умерла, когда появилась на свет Сэйриан, – печаль в глазах Тена казалась Айкен холодным морем, но сердце молчало – ни боли, ни страсти.

– Мы все теряем близких, – кивнула она. – Моя бабушка тоже покинула этот мир. Не плачь по ним, наши слезы вряд ли им помогут. Живи ради своих детей.

– Да… – Тен посмотрел в лицо дочери, и к нему вернулась улыбка. – Мы видели богиню. Она такая хрупкая и сильная! Она подарила нам веру в то, что назвала Светом, мы защитим эту веру перед лицом слуг Императора.

– Как она выглядела? – вырвалось у Тимони. Тен словно ждал этого вопроса.

– Хрупкая, как цветок, волосы каштановой волной падают на спину, но открывают лоб, глаза карие, стоит посмотреть в них – и со дна поднимается зелень, охватывает и качает, как волны. Она говорит звонко и смеется, как ребенок. И утешает, и исцеляет наши раны – как духовные, так и физические. С нею была златовласая Привратница. Ее синие глаза смотрели на нас строго.

– Пора идти, – шепнул Марафел, заметив, как побледнел Тимони.

Они пошли сперва рядом с Теном, но потом отстали. Тимони все еще был бледен.

Отчего богиня и Привратница были так похожи на Лайли и Каталин?

Айкен же ничего не замечала, вспоминая улыбку Тена. Когда-то, очарованная ею, она рыдала ночами. Он совсем мало прожил в их деревне, уехал вместе с молодой женой. Айкен любила его столь беззаветно, но теперь сердце словно и не почувствовало, что он рядом. Она все еще сжимала ладонь Тимони, и от того, что он так близко, у нее кружилась голова.

Пусть он тоже не любит ее, пугает ее, Айкен вздохнула, принимая это. Любовь не приносила ей счастья.

========== Часть 24 ==========

Площадь оказалась полна народу. На помосте у входа в ратушу стояли огромные бочки, по терпкому и тягучему запаху, что тянулся от них, можно было предположить, что внутри, скорее всего, смола.

Между бочек застыла связанная женщина в белоснежном платье, она была седой, но в свете солнца волосы казались живым серебром. Люди на площади перешептывались – они знали ее, это была та самая жрица, что засвидетельствовала приход богини и Привратницы.

У подножия помоста замерли люди в черных одеждах, удерживающие факелы в руках, один из них медленно поднялся на помост, оставив свой факел в приколоченном наспех железном держателе, и принялся вымарывать белую ткань чем-то чёрным.

Айкен сощурилась, пытаясь понять, что он делает, а затем сдавленно ахнула – он вымазывал жрицу смолой. Марафел рядом вздрогнул. Взволновалось и людское море.

Однако никто из слуг Императора не слушал, о чем говорили в толпе. Вдосталь измарав белое платье, один из них повернулся. Голос его звучал монотонно и глухо, но разносился далеко над площадью.

– Мы наказываем эту женщину за то, что она лжепророчествовала. Она порочила имя светлой богини нашей Андреас. Она заставила вас поверить себе. Да сгорит она чистым пламенем, и душа ее станет свободной от заблуждений. Тогда она узрит истинную богиню.

– Мы видели истинную богиню! – запротестовали в толпе. – Все видели.

– Она исцелила мою дочь!

– Она говорила с нами!

Криков становилось все больше. Слуги Императора переглянулись, и еще двое поднялись на помост. Синхронные удары – из бочек медленно поползла тягучая черная маслянистая жидкость. Полилась на площадь, прямо под ноги людям.

Черные языки протянулись к ступням.

– Значит, вы все сгорите в праведном огне! – снова раздался монотонный голос. – Силой Императора мы выжигаем гнездо неверия. Во имя богини нашей Андреас.

Факелы горели так ярко!

– Они убьют, они убьют всех, до кого доберется пламя. Убьют тех, кого оно пожалеет. Они сожгут весь город, – прошептала Айкен и вцепилась в ладонь Тимони.

– Я этого не позволю, – отозвался он.

Одна половина его души задыхалась от невозможности поверить, что существует такая жестокость, вторая ликовала встретив кого-то еще темнее себя.

– Тимони! – Марафел посмотрел на него с ужасом. В его глазах читалась мольба, и тогда Тимони взглянул вверх.

Над площади плыли потоки силы, безымянной силы. Свободной.

Тимони осенило: стоит только сплести заклятие верно – и эта сила сама наполнит кружево, удержит, спасет каждого!

Люди на площади подались назад, отступая от черных языков. Кто-то из слуг Императора, ухмыляясь, поднес факел сначала к лицу жрицы – чтобы напугать ее и увидеть, как слезы выступают на глазах, потом к потекам смолы на белом платье.

Этот миг застыл для Тимони, растянулся бесконечно – огонь пока не выбрал, бежать ли по черным дорожкам, метнутся ли в сторону.

Тимони ясно вспомнил заклинание, которое разучивал с Редрином. Пламя свечи танцевало из-за него, мерцало, превращалось в причудливые фигуры.

Тимони с легкостью вспомнил каждое слово.

Он словно поднялся над всей площадью, соприкоснувшись к потокамм безымянной силы, одна фраза, и каждый язычок пламени ответил ему, готовы во всем повиноваться.

Тимони не сдержал восторга – впервые ему покорилось так много силы сразу. Он щелкнул пальцами, и веревки соскользнули, освобождая жрицу. Пусть черные бусины смолы продолжали скатываться на помост с подола платья, языки пламени боятся их, замирают с едва заметным трепетом. Тимони держал их все – и каждый из них!

– Если она не видела богини, то отчего же пламени она неподвластна?! – закричали в толпе. – Сама богиня помогает ей. Андреас с ней – Андреас с нами!

Сердце Айкен сжалось. Богиня?

Она повернула голову, чтобы убедиться, что Тимони, одна ладонь которого по-прежнему спокойно лежит в её, смотрит вверх, будто ничего не видя. Кончики его пальцев похолодели.

Айкен сглотнула, не в силах вынеси такую правду: не богиня спасает верную ей жрицу, нет, проклятый колдун держит огонь под контролем, спасая и седовласую женщину, и всех, кто стоит перед помостом на площади.

Всех, кто сейчас падает на колени, шепча молитвы богине!

Айкен нахмурилась. Так вот какова магия! Как они все заблуждаются.

Факелы затрещали, выпустив последние искры, и погасли. Смола застыла, превратившись в черное зеркало, и Марафел едва успел подхватить Тимони, потому что тот вдруг потерял сознание.

Он почти не обратил внимания на то, как слуги Императора склонили головы и встали на колени перед жрицей, которую совсем недавно хотели уничтожить.

Над площадью плескалась тишина.

Тимони отдал всю силу без остатка, оставил вокруг жрицы мерцающим сиянием щит, чтобы никто не мог навредить ей. Он защитил ее от огня и воды, от кинжала и от яда. Только смерть рано ли, поздно, тихая смерть от старости могла пройти сквозь мягкое мерцание этой защиты. Тимони успел связать щит с силой города, которой едва коснулся, чтобы остановить пламя. Он ничего не взял себе, а потому, полностью исчерпав магический ресурс, провалился в беспамятство.

***

Алые флажки трепетали от ветра, неспешно бежала река, сворачивая то туда, то сюда, огибая зеленые кочки, путаясь в тростниках, пробиваясь сквозь осоку. Алые флажки отмечали верный путь, синие подсказывали, где остановиться на стоянку, черные настораживали – Лайли не знала, что они означают.

Лодка двигалась медленно, над водой как туман вставала чистая магия, сырая сила, неподчиненная, но спокойная. Ее плетение затрудняло движение, лодка, ведомая заклинанием, словно вязла в нем, но Лайли не пыталась ее подгонять, чувствовала – тогда станет еще сложнее.

Болота казались подозрительно спокойными. Каталин меланхолично рассматривала растительность и сравнивала ее со знакомой. Ей нравились пушистые шарики, парящие прямо над водой, но что они такое? Иголочки-пушинки дрожали, как живые, маслянистые капельки на них казались такими привлекательными, но стоило к ним приблизиться мотылькам или иным букашкам – пушистый шарик захлопывался, оставляя жертву внутри.

Лайли не комментировала – тяжело размышлять о растениях, когда такая аура вокруг. Без всяких заклинаний было ясно – сила закручивалась вихрями, плыла медленно, точно вытанцовывая древний танец, каждое движение которого должно выполняться с идеальной точностью в строгой последовательности.

Ветер улегся, и над водой повисла тишина, а потом порыв прянул мокрым дыханьем и взлохматил волосы.

– Тяжело здесь, – пожаловалась Каталин, пальцы ее нежно погладили чуть поникшие лепесточки ведьминых слез в лодке.

Цветы чувствовали ауру не хуже Лайли, им было тяжело, потому что безымянная сила отталкивала их. Не враждебно, но теснила прочь, как борются друг с другом молодые деревца – за каждый солнечный лучик, за любое дуновение ветерка, за глоток дождя.

Лайли почувствовала головокружение. Болота могли медленно свести ее с ума, но щит против здешней магии ставить было бесполезно, могло стать еще хуже. Сила реагировала на сопротивление, и ее было так много, что она могла смести их, как надоедливый мусор.

Лайли вздохнула. Надо пробираться между струек, плыть в силе, как соломинка по течению ручейка, медленно-медленно, минуя пороги и кочки.

Каталин замолчала и потерла виски, она как будто не спала всю ночь, а ладони налились свинцом. Что же это за место? Неужели никто из этого мира не ощущают никаких неудобств, проходя на лодках этим путем?

Алые флажки встрепенулись и безжизненно поникли – ветер свернулся в высоких зарослях камыша и осоки, жаба подала голос на зеленой кочке. Солнце медленно клонилось к западу, и Лайли посмотрела в небесную синь. До заката было еще далеко, но свет казался таким, точно совсем скоро опустятся сумерки.

Странно все, странно, как будто они попались в золотой сироп, влипли в него и погружаются теперь на дно плошки. Будто они всего лишь пылинки…

В кустах нервно закричала птица – и дышать стало легче, а сила затанцевала быстрее. Лайли, воспользовавшись передышкой, закрыла глаза. Пляска магии продолжалась, и она хотела запомнить это ощущение.

Ей хотелось разгадать это место.

***

Солнце упало за западную стену, улицы растворились в лиловых сумерках, когда Тимони пришел в себя. Айкен и Марафел облегченно вздохнули и переглянулись.

Тимони медленно сел и опустил лицо в ладони, прислушиваясь к себе. Он с удивлением понял, что его сила вернулась. Никогда прежде он не поверил бы, что за несколько часов магический запас может восстановиться полностью. Осталась только физическая усталость – он решил даже не пытаться встать.

Айкен молча принесла поднос с едой и поставила рядом с ним на постель. Тимони протянул руку к хлебу, но передумал. В чашке стоял крепкий травяной отвар, и он потянулся к нему.

Марафел улыбнулся, отвел Айкен в сторону.

– Пусть побудет один, он многое сделал, не нужно утомлять его разговорами.

– Объясни мне, он творил магию? – Айкен покосилась на Тимони, который медленно пил, не обращая на них внимания.

– Да. Спас всех с ее помощью. Если бы на площади вспыхнул огонь, то ветер скоро бы поджег весь город, – Марафел поежился. – Ужасно! Разве можно так относиться к людям, разве можно так доказывать свою правоту?

– А бывает иначе? – пожала плечами Айкен. – Если бы уцелел хоть один человек, весть о богине разнеслась бы быстрее этого пожара. Это угроза власти Императора, – спокойно объяснила она. – Впрочем… Теперь-то уж точно его сила пошатнется.

– Не понимаю, – Марафел покачал головой. – Власть Императора? Что это?

– Как же мне объяснить… – Айкен растерянно пожала плечами. – Он имеет право повелевать всеми. Взимать дань, приговаривать к казни, миловать. Он – хозяин всей земли. Хозяин всем нам!

– Как он может быть хозяином всей земли? – Марафел фыркнул, будто она сказала какую-то чушь. – Один человек не сумеет позаботиться обо всей земле. Он может работать только с небольшим участком. Земле требуется забота, ее нужно возделывать, поливать, нужно давать ей отдых, питать ее, – он развел руками. – А как может он быть хозяином вас? Вы разумны, умеете говорить, а не бессловесные твари, которым нужна помощь хозяина – защитника. Как же один человек может защитить всех? А если он не способен, то какой же тогда он хозяин? – он вздохнул. – А что такое дань? Как можно приговорить к казни? – каждый вопрос звучал все жалобнее, а лицо Айкен делалось все удивленнее.

– Неужели вы живете каждый сам по себе? Кто-то же должен управлять вами?

– Управлять? – Марафел пожал плечами. – Управляют повозкой, нет? У нас есть те, кто в ответе за всех жителей города, их называют диалин или диалита. Они говорят от лица остальных, но перед всеми отвечают за свои решения. Если же вопрос важен всему городу, например, нужно построить плотину, а река может затопить большую площадь, тогда решение его выносится на обсуждение. В одиночку о таком не думают! – он почесал кончик носа. – Раньше диалин и диалита занимались безопасностью городов, набирали воинов. Но теперь на Летинайте мир, и воинов нет уже давно.

– Как странно… – Айкен отвернулась. – Не понимаю ваш мир.

– Как и я ваш, – Марафел оглянулся на Тимони. Тот попытался встать с постели. – Тебе лучше?

– Намного, – отозвался Тимони. – Поздно уже, ложитесь спать.

– А ты?

– Не хочу спать больше, – он отошел к столу и тяжело опустился на табурет. – Нужно обдумать все, что произошло сегодня. Ложитесь.

Айкен и Марафел послушно улеглись на разные койки – в комнате их было две, так что кому-то все же пришлось бы сидеть у стола всю ночь.

Тимони слукавил – тело взывало об отдыхе, но магия была ему подвластна, потому он собрался попробовать поискать. Он никак не мог поверить, неужели здесь действительно побывали Лайли и Каталин?

Вещи девушек оставались с ними, а значит, он мог составить заклинание, обнаружить их, если они на самом деле живы.

Как только Марафел и Айкен уснули, Тимони принялся за заклинание. Одно за другим выстраивались вокруг двух расчесок серебристые плетения, едва мерцающие в полумраке. Тимони раскрыл ладонь, и на стол с пальцев как будто упала магическая карта. Она закрыла собой очертания предметов, и теперь только серебро магических кружев просвечивало насквозь.

Но заклинание ничего не нашло.

Тимони вздохнул. Все говорило о том, что в этом мире девушек больше нет. Он уже собирался бросить свою затею, как вдруг вспомнил еще одно заклинание. Вспомнил – или оно пришло самом собой, всплыло в сознании, выверенное и совершенное.

Но принадлежащее Тьме, а не Свету.

Тимони сомневался всего лишь пару мгновений, прежде чем сжал нож и резанул по ладони. Кровь заполнила ее, слишком алая, слишком блестящая. Тимони выдохнул на мерцающее озеро несколько слов.

В глубине появилась карта, живее, чем та, что все еще сияла над столешницей. Она переливалась, показывая потоки силы.

Тимони присмотрелся, наблюдая за ними, и вдруг увидел, как в одном месте карта помутнела – кровь спеклась от избытка магии. Аура там могла спрятать что угодно!

Тимони опустил ладонь – у него заломило виски, а в глаза будто насыпали песка. Он как будто бы ничего не узнал, только растратил силы.

***

Солнечный свет померк. Лайли и Каталин сидели рядом у костерка, а в воздухе разливалась прохлада. Тяжесть прошла, думать стало легче – магия успокоилась и перестала танцевать.

Лайли не верила в спокойствие, она понимала, что это лишь потому, что они перестали использовать заклинание.

– Отчего лодка идет так медленно? – спросила ее Каталин, глядя в огонь.

– Вокруг – чуждая нам сила, – Лайли поднялась и развела руками, словно охватывая все вокруг. – Представь, что мы застряли в сахарном сиропе. Чем больше подгоняешь наше заклинание, тем сильнее сопротивление магии этого места. Лучше двигаться медленно. Кто знает, что произойдет, если попытаться нарушить здешний покой?

– Понятно, – Каталин лениво пошевелила угли костра. – Странные места.

– Да, – Лайли улыбнулась. – Но красивые. Видимо, местные жители, в силу того, что в них самих мало магии, не замечают ничего такого. А вот мы с тобой попались.

– Как мухи в варенье, – хмыкнула Каталин. – Точно как это бывает осенью, когда пытаешься подобрать подходящий рецепт.

– Похоже, – Лайли подняла голову вверх. В небе как раз вспыхивали первые звезды, точно искры от их костра поднялись высоко-высоко и зацепились за небо.

Лайли расслабленно протянула к ним руку и тут же почувствовала, как всколыхнулась здешняя сила, вздыбилась волной и снова опала бессильно.

Лайли обернулась, ища причину, и замерла – Зверь стоял и смотрел на них.

Слишком близко.

========== Часть 25 ==========

Каменистые склоны резко уходят в пропасть. На дне бессильно клокочет от злости река, ледяная и бурная. Марафел, с трудом отрывая взгляд от стальной полоски, продолжает восхождение. Ему нужно двигаться вверх. Он подтягивается и осторожно перемещается на следующий уступ.

Пальцы изрезаны острыми камнями в кровь.

Порыв ветра едва не сталкивает его вниз. Прижимаясь к скале, он пережидает и тут же слышит сдавленный вздох – правее и ниже.

Тимони… В глазах мага усталость и страдание, на пальцах запеклась кровь, русые волосы неопрятно слиплись от пота. Он старается, но подъем слишком тяжел.

Марафел переводит взгляд вверх – белесое небо слепит до боли и слез. До конца слишком далеко. Слишком долго и трудно.

Марафел сосредотачивается: переступить, подтянуться, шаг за шагом, перенести ногу на уступ выше. Выше, еще выше.

Тимони совсем рядом, слышно тяжелое дыхание, ощутим стальной запах крови; Марафел закрывает глаза и считает до десяти, чтобы думать лишь о подъеме. Им нужно вверх.

Снова налетает ветер, холодный и влажный, он ударяет по щеке. Сдавленный вздох Тимони заставляет Марафела обернуться, опустить взгляд вниз.

Тимони бледен, пальцы правой руки стараются ухватить камень, но тщетно. Марафел видит, как далеко падать, представляет, сколько боли ждет внизу, едва удерживаясь сам, он дотягивается и перехватывает Тимони за запястье.

Но тот продолжал соскальзывать.

Вот мелкие камешки сыплются из-под ног, вот он теряет устойчивость.

Марафел держит из последних сил. По пальцам скользят капли крови – неизвестно чьей крови.

– Удержи! Удержи меня! – голос Тимони хриплый, в глазах его страх.

Камешки врезаются в ладонь Марафела, уступ, на котором он стоит, оседает, порыв ветра толкает в бок, и удержаться больше нет сил.

Бездна обнажает клыки, влажным языком кажется лента реки…

***

Марафел проснулся в холодном поту, а его крик, казалось, все не мог утихнуть в сумраке комнаты.

– В чем дело? – сонно спросила Айкен, садясь на соседней койке.

– Марафел? – окликнул Тимони. Он стоял у окна и не повернулся к нему. – Что тебе снилось?