Текст книги "Нет прощения (СИ)"

Автор книги: Рада Девил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

А к утру у меня созрел план, как вернуть себе то, что по праву принадлежало только мне. Северус мой крестный, он связан со мной магией обряда, у него, лишенного родственников, нет никого ближе меня. Он сам мне это не раз говорил. И я нашел способ, как заставить его прогнать Поттера, вычеркнуть из своей жизни, забыть о нем и обратить внимание на меня.

***

Уже за завтраком я начинаю претворять свой план в действие. За столом в Большом зале рядом со мной сидит Нотт. Я знаю, что он люто ненавидит Поттера, считая его виновным в смерти своего отца, погибшего в последней битве при Хогвартсе. Школу-то восстановили после битвы, а вот мертвых никто не способен вернуть к жизни. Каждый из тех, кто потерял родных в прошлой войне, по-разному справляется с собственным горем. Кто-то винит Темного Лорда, кто-то Дамблдора и Министерство Магии, кто-то своих близких за то, что неправильно выбрали сторону в войне. А кто-то, как Нотт, свою безмерную ненависть направляет на Поттера, но старается скрывать чувства, понимая, что до добра это не доведет, если прознает кто-то из приближенных победителя. Хоть я и не понимаю, чем Поттер мог помочь отцу Теодора, но использовать эту ненависть для своих целей могу. Еще за столом завожу беседу с Ноттом. Он уже поел, но, не желая прерывать разговор, ждет, когда я соберусь покинуть Большой зал. Его воспитывал отец в одиночку, а Нотт-старший, насколько я его помню, всегда был мужланом. Так что изысканностью манер Теодор похвастать не может. Его речь грубовата, а когда он особенно эмоционален, то и вовсе может скатиться до ругани и похабщины.

Я замечаю, как Северус кладет салфетку и готовится выйти из-за стола, за которым завтракают преподаватели. Сейчас он спокойно и не особо торопясь пройдет через весь зал вдоль слизеринского стола, давая возможность студентам нашего факультета обратиться к нему, если у кого-нибудь есть вопросы, а затем, выйдя через главные двери, свернет в сторону подземелий – так происходит изо дня в день после завтрака. Поэтому мне легко устроить ему импровизированную ловушку. Я подхватываюсь с места и почти тащу за собой Нотта, продолжая бессмысленную болтовню. Останавливаюсь в конце коридора перед спуском в подземелья. Это выгодная позиция – хорошо видно, кто вошел в коридор, и здесь есть еще один плюс – я давно заметил, что акустика в этом коридоре просто изумительная, сказанное на одном его конце было прекрасно слышно на другом, если людей в это время тут не очень много. В точности, как сейчас. Студенты на завтрак зачастую немного опаздывают из-за того, что хотят немного дольше поспать, поэтому и покидают Большой зал позже, чем обычно это делает Снейп, а сегодня и мы с Ноттом. Перевожу наш разговор на пикантную тему, расспрашивая о последних победах Теодора на поприще сексуальных завоеваний. И когда в конце коридора появляется Северус, обрываю пространные объяснения Нотта о том, как правильно нужно уламывать девчонок и ребят, чтобы они прыгнули к тебе в койку, и тихо спрашиваю у него, игриво посмеиваясь:

– А можешь представить, как бы ты это делал с Поттером? Опиши, – есть такое у нас развлечение – фантазировать на заданную тему вслух.

– А Поттера я вообще имел во все дыры! – чуть не кричит Нотт, забывая, где он находится. Теодор доверяет мне, он знает, что все мое ручканье с гриффиндорцами – сплошное притворство, поэтому не стесняется выдумывать, заодно выказывая свою ненависть к Поттеру. – Он мне зад вылизывает, как дешевый хастлер. А как Поттер стонет, когда ему по самые яйца вставишь… Уммм… Сам насаживается, как течная сучка, и стонет, и стонет. А я его долблю, как тараном, и дергаю за яйца, чтобы у него искры из глаз сыпались, – Нотт входит во вкус, и я понимаю, что нужно немного поубавить его пыл, пока никто из гриффиндорцев не услышал. Не то быть драке, если ни чего еще похуже. Да и Северус уже близко, и я, поглядывая из-под челки, вижу, что он прислушивается.

– И часто это бывает? – задаю наводящий вопрос для фантазий Нотта.

– Поттер ко мне чуть не каждое утро бегает. У меня тогда стояк, знаешь какой? До печенки ему достаю, когда деру его в жо… – я резко дергаю Нотта за руку, не давая договорить то, за что можно получить взыскание, как за сквернословие. Уж не говоря, что от рассерженного Северуса можно всего чего угодно ожидать.

Теодор замолкает и удивленно смотрит на меня, а я кошусь в сторону другого конца коридора, где к этому моменту очень удачно появляется довольно внушительная группа гриффиндорцев. Северус проходит мимо и никак не комментирует слова Нотта, но я вижу, что он стиснул зубы так, что губы превратились в тонкую полоску, на скулах играют желваки, а руки он сжал в кулаки до белых костяшек на пальцах. Неприятно ему, как пить дать – неприятно. А еще лучше, чтобы было противно. Не будь я Драко Малфой, если не добьюсь, чтобы ты возненавидел Поттера. Я знаю, Северус, что ты большой собственник, а еще ты брезгливый, вспыльчивый и очень гордый. И все, что я о тебе знаю, мне пригодится.

До вечера я, не без активной помощи Нотта, ухитряюсь спровоцировать еще некоторых обозленных на жизнь однокурсников на эротические фантазии о Поттере, практически заставляя их играть в немудреную игру – кто лучше на словах поимеет Поттера. Игра продолжается без моего участия. Я это вижу по спонтанно возникающим вспышкам смеха, стоит только ребятам-старшекурсникам со Слизерина собраться небольшой компанией подальше от ушей студентов с других факультетов. Их похабные взгляды, скабрезные улыбочки, а временами и доносящееся презрительное «Поттер» доставляют мне немыслимое удовольствие от понимания того, что моего соперника тщательно втаптывают в грязь.

Еще в сентябре никто не рискнул бы и слова дурного сказать ни на кого из лагеря победителей. Но прошло несколько месяцев и все расслабились, поняв, что репрессий не предвидится, а, напротив, всепрощающие «светлые» готовы забыть все плохое. Только вот мы не готовы забывать, как они убивали и бросали в Азкабан наших родителей и близких. Так что мой план по дискредитации Поттера легко набирает обороты. А Северус, до которого долетают обрывки этих разговоров, построенных по принципу хвастовства на поприще сексуальных побед, к вечеру становится все угрюмее и замкнутее. Открыто признаваться в своих симпатиях он не станет, поэтому и защищать Поттера, делая замечания и назначая наказания, не будет, понимая, что слово к делу не пришьешь. Я его крестник, кому, как не мне, знать его непростой скрытный характер.

========== Глава 2 ==========

Гарри Поттер

Не оценишь сладость жизни,

не вкусивши горечь бед.

Шота Руставели

Сегодня у меня прекрасное настроение. До каникул остаются считанные дни, а до вечера – считанные часы. По всем предметам преподаватели устроили повторение пройденного за семестр материала, поэтому домашнего задания, как такового, никто не задал. Волна контрольных работ тоже уже позади. Следовательно, Северус может уделять внимание мне, а не вороху пергаментов, измаранных студентами, что дает возможность оставаться у него практически каждую ночь в последние дни.

Погода начинает немного портиться – поднимается ветерок, швыряя в лицо горсти колючих снежинок, но я не спешу укрыться в стенах школы, поджидая у ее входа своих друзей, отправившихся в Хогсмид – Гермионе срочно понадобилось купить волшебных сладостей на рождественский подарок родителям. Мне нравится прогуливаться в одиночестве, когда никто не мешает думать о своем.

После того как закончилась война с Волдемортом, жизнь в магическом мире постепенно налаживается, а меня особенно радует, что начала устраиваться и моя личная жизнь. Так уж получилось, что мы с Северусом выяснили, что подходим друг другу, в то смутное время, когда о личном задумываться особо вроде было и некогда. Опасность подстерегала нас на каждом шагу, и в любой миг можно было погибнуть. Но мои друзья не давали мне забыть, что мы молоды, и наши тела требуют своего. Гермиона считала, что ее заглушающие чары, которые она накладывала на свою кровать в нашей походной палатке, очень надежно скрывали от меня, чем они там с Роном занимались, когда считали, что я уже уснул. Я не стал ее разочаровывать и смущать и не признался, что это не так. Не знаю почему, но именно это заклинание ей в то время совсем не удавалось, развеиваясь сразу после того, как они начинали с Роном целоваться и раздевать друг друга.

Поэтому, когда у нас с Северусом как-то так получилось, что мы оказались в одной постели в качестве партнеров, я был только счастлив. Как это ни цинично звучит, но особенное чувство родства в отношении Северуса ко мне пришло позже, пожалуй, уже после окончания войны. Во время нашей с ним поездки к морю я впервые остро понял, что не смогу без него жить, что я слишком прикипел к нему – язвительному, угрюмому, но нежному со мной, очень смелому и умному. А сначала было только пьянящее удовлетворение от секса. Возможно, мне все казалось таким незабываемо прекрасным, потому что Северус был моим первым партнером. Но я теперь ни за что не стану даже пробовать завязать отношения еще с кем бы то ни было. Мне никто не нужен – у меня есть мой Северус. И даже одно воспоминание о сексе с ним по-прежнему заставляет меня сходить с ума в ожидании его прикосновений и поцелуев. Уже не говоря о том, как начинает стремительно тяжелеть в паху от мысли о его языке, касающемся меня там, где… О, нет! Не думать, не вспоминать, не мечтать… Я останавливаюсь, наклоняюсь и зачерпываю снега, сминаю его в лепешку и прикладываю ее ко лбу, а затем щекам. Словно для того, чтобы отвлечься от соблазнительных мыслей, мне мало снега, летящего в лицо, залепляющего очки, тающего, попадая за шиворот.

Через полгода мы с Северусом заключим партнерский союз. Нам ничего не мешает сделать это и сейчас, но мы решили, что будет неэтично, если один из партнеров будет преподавателем другого. Во избежание ненужных пересудов мы подождем до лета, когда я смогу получить диплом об окончании Хогвартса.

Я задумываюсь о том, как это, наверное, здорово, когда не придется утром сбегать от любовника, когда можно будет больше не скрывать наши отношения, когда… Хрясь! Я получаю снежком по спине. Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом со смеющимися Роном и Гермионой.

– Ты, друг, не только слепой, но уже и глухой стал? – насмешничает Рон.

– И правда, Гарри, сколько можно тебя звать? И вообще, почему ты до сих пор не спрятался в замке? Холодина такая, а ты без шарфа – шея вон вся голая. Заболеешь, что мы тогда скажем твоему… – Гермиона останавливается на середине фразы, не произнося имени Северуса вслух. Она, как и Рон, знает, к кому я ухожу по ночам.

В сентябре мне пришлось им рассказать о том, что я ночую у Северуса, чтобы они не волновались, когда я иногда пропадаю из собственной постели в факультетской спальне. Мое признание друзьям о наших с Северусом встречах вызвало у них тихий шок. Нет, они не стали меня отговаривать или еще как-то пытаться влиять на наши с ним отношения, но были уверены, что до добра нас это не доведет. Рон свое мнение высказал прямо: «Гарри, я все понимаю, но это же – Снейп. В общем, будь осторожен, друг». Гермиона была сдержаннее, она не намекала на прошлое отношение Северуса ко мне, но в ее взгляде я частенько замечал озабоченность, когда она смотрела на меня по утрам после очередного моего отсутствия в факультетской спальне ночью.

– Он специалист по лечебным зельям, неужели ты забыла? – отшучиваюсь я, следуя за друзьями к входным дверям школы.

– И по ядам, – вполголоса добавляет Рон, но я не реагирую на его слова, делая вид, что не услышал. Шутит он или и вправду считает, что Северус может мне навредить, я не хочу разбираться. У меня сегодня хорошее настроение, и портить его я не планирую.

***

После обеда меня в коридоре останавливает Малфой. Еще в начале учебного года он предложил прекратить вражду, и я согласился. А что мне оставалось делать после того, как я узнал, что этот вредный Хорек – крестник моего Северуса? На удивление, мы с Малфоем иногда даже находим темы для недолгих разговоров, достаточно приятных для нас обоих. Сегодня у Малфоя явно хорошее настроение, как и у меня. Он отводит меня в сторонку к нише со старинными доспехами на пьедестале и начинает рассказывать услышанный от кого-то анекдот, немного пошлый, и я просто чувствую, как у меня начинают гореть щеки от непривычки открыто обсуждать интимные вопросы.

– Он прижимает ее к мокрой стене, а она как закричит, – Малфой театрально дергает головой, отбрасывая челку с глаз. – Ну не здесь же! – он, как и героиня его анекдота, почти кричит эти слова, а я чувствую, как меня кто-то вроде толкает в спину, и я валюсь прямо на Драко буквально за миг до его крика. Он подхватывает меня, не давая упасть. Получается, что мы практически обнимаемся. Плюс эта его реплика… Выходит забавно. Мы оба смеемся, а он еще и шепчет мне на ухо продолжение анекдота: – Так пойдемте туда, где нам обоим будет удобно. Поттер, тебе удобно? – его шепот щекочет мне щеку. Я, не переставая смеяться, наконец-то обретаю равновесие и в тон ему игриво отвечаю, манерно и слегка растягивая слова, копируя его собственную манеру разговаривать:

– Драко, мне с тобой везде удобно, – я легонько хлопаю его по плечу и благодарю за анекдот и за то, что не дал мне упасть: – Спасибо за хорошее настроение и поддержку в трудную минуту, – затем запоздало оглядываюсь, чтобы понять, кто же меня толкнул. Но шутник, видимо, не стал дожидаться моей реакции и сбежал. Лишь в конце коридора вижу спину удаляющегося Северуса. Но он ведь не мог меня толкнуть? Эта глупая мысль заставляет меня снова улыбнуться, и я, кивнув Малфою, отправляюсь в библиотеку, чтобы сдать некоторые книги перед каникулами, на ходу обдумывая, какие конспекты следует успеть полистать на завтра до того, как я отправлюсь вечером к Северусу.

***

Отбой по Хогвартсу прозвучал час назад, и я уже стою перед дверью, ведущей в апартаменты Северуса. На мой стук никто не отвечает. Может быть, Северус в ванной? Или я тихо постучал? Стучу еще раз, громче. Дверь распахивается так резко, что я еле успеваю отскочить, чтобы не схлопотать по лбу.

– Ой, чуть не прибил, – улыбаясь, беззлобно жалуюсь я и делаю шаг к Северусу, изваянием застывшему на пороге.

– А жаль, – бросает он непонятную фразу, и я уточняю у него:

– Что жаль? – я пытаюсь обнять Северуса, но он упирается мне ладонью в грудь и не подпускает к себе.

– Что не прибил дверью, – гримаса странной брезгливости на лице Северуса меня обескураживает, и я пару секунд пристально смотрю на него, пытаясь понять, что же произошло, а потом все же интересуюсь:

– Я могу войти?

– Нет, Поттер, я занят, – его сухой категоричный тон мне не нравится. Хорошее настроение, целый день преследующее меня, начинает таять.

– Ничего страшного, я подожду, пока ты освободишься, – сам замечаю, что произношу это неуверенно, словно уже догадываюсь, что мне откажут.

– Поттер, что непонятного я сказал? Я занят. Я всегда буду занят для тебя! – Северус срывается и последние слова выкрикивает. Хорошо, что его комнаты расположены далеко от коридоров, где может кто-то бродить в это время, и его крик вряд ли услышат. А я только теперь понимаю, что он сердит. Нет, не сердит – он просто в ярости. Он чем-то недоволен? Но я не понимаю, причем здесь я?

– Почему ты на меня кричишь? Что я такого сделал? – мои слова оказываются для Северуса сигналом, спусковым крючком для его несдержанности в словах.

– Что сделал? И ты это спрашиваешь у меня? Я не потерплю в своей постели шлюху! Если я тебя не удовлетворяю – я тебя не держу! Ты коллекционируешь ебарей? Или считаешь, что одариваешь своей милостью, подставляя каждому зад? Кем ты себя возомнил? Членосос! «Мне везде с тобой удобно», – Северус чуть не сплевывает после повторения явно чьих-то слов, словно фраза горчит у него на языке. Слова кажутся мне знакомыми. Но в том нервном состоянии, в котором нахожусь, я не могу вспомнить, где их слышал. – Подстилка затраханная! Пошел прочь отсюда, сученыш! – Северус уже не кричит, он ревет так, что эхо разносит его голос по коридорам Хогвартса, а я неосознанно отступаю назад под напором его ненависти и ярости.

– Зачем ты меня оскорбляешь?! Что за чушь ты несешь?! Что с тобой?! – я тоже кричу, пытаясь достучаться до Северуса, который, как мне кажется, сошел с ума. Ведь он прекрасно знает, что он у меня первый партнер в моей долбаной жизни, и единственный.

– Чтобы я тебя не видел больше здесь! Уходи, или я за себя не ручаюсь! Я не стану твоим очередным призом! Таким, как ты, нет прощения! – Северус захлопывает дверь у меня перед носом, даже не пытаясь объяснить своего поведения.

Я растерянно смотрю на дверь, решая, стоит ли постучать еще раз и заставить Северуса объясниться? Но, зная его крутой нрав, прихожу к мнению, что ему нужно остыть. Да и мне тоже. Удивительно, но я даже не сержусь на Северуса за те обидные слова, которые он только что выкрикивал. Я просто не могу поверить, что он все это говорил мне серьезно. Я скорее поверю в то, что он заболел, или кто-то проклял его чем-то очень нехорошим, раз он так себя ведет. Он язвительный человек, он может быть грубым, но… Но опуститься до таких обвинений он просто не мог. Может быть, ему наговорили глупостей про меня? Пока я все это обдумываю, наступает эмоциональный откат, и я чувствую, как щекочут кожу непрошеные слезы, скатываясь по щекам. Здесь мне больше нечего сейчас делать, и я, стерев пальцами мокрые следы на лице, ухожу прочь.

Поднявшись по лестнице из подземелий, я направляюсь в вестибюль. Все равно сейчас не усну, так уж лучше немного проветрить голову, чтобы успокоиться и не натворить глупостей, вернувшись и выбив дверь в комнаты Северуса. А именно такая мысль последние пару минут осаждает мой мозг. Поэтому я решительно выхожу в ночь.

Холодно. Я ведь не собирался на улицу, когда шел к ебарю потрахаться. Ловлю себя на мысли, что заразился у злющего Северуса сарказмом и нехорошими словами. Вздрагиваю от пронизывающего ветра и понимаю, что нужно либо возвращаться, либо… Иду по второму пути и трансфигурирую свою тонкую мантию в более приемлемую для прогулки на свежем ночном ветерке со снегом. Студентам запрещено после отбоя находиться вне факультетских гостиных, тем более выходить из замка, но когда это меня останавливало? Уж точно не сейчас, когда у меня за плечами бой с Волдемортом и ушат грязи, только что вылитый мне на голову моим же любовником ни за что ни про что.

На смену обиде за незаслуженные жестокие слова приходит злость на Северуса, который даже не дал мне возможности оправдаться, и я не сдерживаюсь – устраиваю беспалочковой магией торнадо местного масштаба. Я заставляю подняться в воздух лежащий у ног снег, и он кружит вокруг меня с неистовой скоростью, превращаясь в белую бесконечную стену. Это даже красиво. Злость, переплавленная в ледяную красоту – мысль немного смущает меня своей пафосностью, и я даю снегу возможность упасть на землю. Следом приходит досада на себя и свое невезение в жизни. Но и это чувство постепенно сходит на нет, все больше уступая место тревоге и желанию поскорее выяснить, что же произошло с Северусом, почему он так неоправданно грубо вел себя. Постепенно мои мысли успокаиваются, словно замерзают, и я все больше обращаю внимание на завывающий ветер и снег, больно хлещущий по лицу холодными крупинками. Оглядываюсь вокруг и с трудом определяю, в какой стороне школа. Оказывается, я далеко отошел, почему-то неосознанно выбрав дорогу на Хогсмид. Разворачиваюсь и успеваю сделать всего несколько шагов, когда сквозь шум ветра слышу какой-то голос, а в следующее мгновение лечу прямо лицом в снег, настигнутый парализующим заклинанием.

– Какая удача, – голос кажется знакомым, но шум в ушах от ветра и крови, бросившейся в голову из-за внезапного падения, мешает мне распознать того, кто на меня напал.

***

Ужасающее ощущение, когда все понимаешь и чувствуешь, а не можешь даже пальцем шевельнуть, чтобы оказать сопротивление. Лежать лицом в сугробе долго не приходится. Меня переворачивают и очень профессионально обыскивают, отобрав волшебную палочку. Я все еще не могу рассмотреть своего врага – снег набился под стекла очков, а я из-за обездвиживания беспомощен, как только что родившийся котенок, и слеп, впрочем, так же, как он. Я чувствую, как снег на лице подтаивает и стекает струйками по вискам, где они и застывают, обдуваемые ветром. Меня куда-то левитируют, но я не в состоянии рассмотреть что-либо, и не только из-за снега, еще не полностью растаявшего на моих ресницах. Я под действием чар мраморной статуей плыву по воздуху, лежа и глядя в ночное небо, с которого сыплется снег. Дышать и моргать – вот и все, что мне доступно из движений, будучи в таком состоянии. Сколько ни пытаюсь, не могу скинуть с себя парализующие чары. Видимо выдохся, воюя со своими демонами, играя со снегом. Похититель что-то радостно бормочет всю дорогу – не разобрать. Я его не вижу, он идет позади меня. Раз я не могу сейчас что-либо предпринять, то решаю заняться тем, что мне доступно – я думаю.

Несмотря на часто повторяемые Северусом слова о том, что моя голова совершенно пуста, и думать мне просто нечем, это не так. Воспоминание о Северусе заставляет мое сердце сжаться от тревоги. Я ведь так и не успел выяснить, что с ним произошло. Возможно, ему прямо сейчас требуется моя помощь, а я вот болтаюсь здесь между небом и землей и абсолютно никак не могу изменить ситуацию. Правильно он говорил, что я не умею думать прежде, чем что-то сотворить несусветное. Ну кто меня пихал на улицу среди ночи? Мысль о том, что Северус расстроится, когда утром не увидит меня в Большом зале, что весьма вероятно, вызывает у меня волну раскаяния в своих необдуманных действиях, однако я стараюсь все же переключить свое внимание на более насущные темы. Пытаюсь сообразить, кому мог понадобиться, и я ли нужен похитителю, или его устроил бы любой студент из Хогвартса. Мелькает мысль об оборотнях, которых недавно вроде видели в округе, но я тут же отбрасываю ее – зачем бы оборотню понадобилось меня куда-то волочь? Все же более вероятной мне кажется версия с местью Пожирателей Смерти или их родственников. Но как кто-то мог проникнуть на территорию Хогвартса незамеченным? Северус говорил, что защитный контур полностью восстановлен, а следовательно, меня похитил кто-то из тех, кто либо учится, либо работает в школе. Второй вопрос, не дающий мне покоя – куда меня тащат? Судя по тому, что нападение произошло на дороге в Хогсмид, то можно предположить, что туда я и движусь столь неприятным для меня способом. И снова, возвращаясь к личности похитителя, прихожу к выводу, что это кто-то из Хогвартса. Только студенты и учителя могут беспрепятственно ходить через границу защитных чар школы, потому что их магическая подпись опознается этой защитой, так мне объяснял Северус. Сердце щемит от нехороших предчувствий. Когда я снова смогу увидеть своего Северуса? Я уже сейчас по нему скучаю, по его рукам, поцелуям, по язвительным репликам и по бесконечной нежности, по его надежности и его вспыльчивости, по его ревности… Мерлин! Его ревность! Что же он услышал такое, что так не на шутку разошелся? Он же знает, что я его люблю! Если бы не парализующие чары, я бы сейчас улыбнулся, вспоминая своего Северуса-собственника.

Неспособное двигаться тело сковывает холодом настолько, что я уже не чувствую ни ног, ни рук, и даже собственное лицо мне ощущается ледяной маской, а дужки очков словно примерзли к вискам. То ли стресс виноват, то ли, действительно, слишком выложился, сгоняя свою злость на снеге, но я даже согревающие чары не могу на себя наложить.

Наконец мой похититель достигает, по-видимому, своей цели, потому что я не просто прекращаю перемещаться – меня весьма неаккуратно роняют на землю. Снега здесь почти нет – он, должно быть, тщательно выметен хозяином того дома, стена которого попадает в поле моего зрения.

– Полежи, Поттер, сейчас мы определим тебя на ночлег, – насмешливо скалится мой похититель, все еще оставаясь где-то за пределами моего обзора, и я понимаю, что меня узнали. А вот я все еще не могу определить, чей это голос – знакомый, но приглушенный, скорее всего, шарфом, он никак не хочет ассоциироваться с кем-то конкретным.

Я слышу стук, видимо, в дверь. Через несколько долгих минут, которые мне, лежащему на холодной земле, кажутся вечностью, дверь с легким скрипом отворяется, и раздается бодрый голос взрослого мужчины:

– Тео, мне это, конечно, льстит, но ты завтра ходить не сможешь, если я тебе еще раз вставлю, – насмешка выглядит доброй, скорее, похоже на подтрунивание близкого человека, любовника, как мне кажется, если судить по услышанным словам.

– Эйв, ты же должен понимать, что даже если бы я захотел повторения, то не стал бы тащиться до школы, а затем возвращаться по этому собачьему морозу, на котором все желания замерзают. Я ценю твое умение доставить мне удовольствие, но не настолько же…

– Кто тебя знает? Ты говорил, что за день был так заведен своими фантазиями, что приходилось даже в сортир бегать, чтобы подрочить. Ладно, холод в дом идет. Заходи, что ли. Чего стоишь на пороге? – доносящийся до меня голос звучит глуше, видимо, его хозяин отходит от двери внутрь дома.

– Я не один, Эйв. У меня тут причина моего сегодняшнего невоздержания, – мой похититель скабрезно ржет. Он явно убирает помеху ото рта, потому что его голос на этот раз звучит четко и ясно, а я уже не сомневаюсь, что это Теодор Нотт, что к тому же подтверждается и обращением хозяина дома к нему, как к «Тео». – Так что в школу утром вернусь. Сейчас у меня будет, чем заняться, – он снова поднимает меня чарами над землей и левитирует в дом. – Развлечемся вдвоем?

– Тео, ты идиот? В Азкабан захотел? Так давай я лучше тебя по-дружески зааважу – меньше боли, да и хлопот тоже меньше, – в голосе мужчины слышится и страх, и тревога, и, как ни странно, злорадство вперемешку с радостью.

Дверь громко хлопает, отсекая шум ветра и холодные потоки зимнего воздуха. А меня снова роняют на пол. Я настолько замерз, что боли почти и не чувствую. Слышу шорох одежды – это Нотт раздевается, он стряхивает снег со своей мантии прямо на меня, вместо того, чтобы удалить его чарами. Минутная пауза заканчивается, и я слышу нервный ответ на предложение пока неизвестного мне мужчины:

– Эйв, ты сам мечтал поймать его. Не для этого ли ты сидишь в этой норе? Я тебе доставил Поттера. А ты вместо благодарности советуешь заавадиться? Я тебя не понимаю, – Нотт раздражен и не скрывает этого.

– Одно дело поймать его за пределами школы, а другое… Ты же понимаешь, что подозрение падет на всех студентов, чьи родственники были на стороне Темного Лорда? Давай сотрем ему память, и ты…

– Эйвери! Я не стану тащить эту падаль назад в школу! Я буду его резать по кусочку, ломать ему кости и трахать до изнеможения, пока он не заплатит за смерть моего отца! За смерть всех, кто погиб по его вине! – Нотт ощутимо, со злостью бьет меня ногой в бок. Заледенелые мышцы обжигает боль.

Эйвери, вот к кому меня притащил недобитый щенок Пожирателей. Это плохо. Северус когда-то мне рассказывал о нем, как и о многих других Пожирателях Смерти, чтобы я знал слабые и сильные стороны этих магов, если придется вступить в схватку с кем-либо из них. Эйвери – хитрый, подлый, жестокий, умный и весьма сильный колдун. Он искусный боец, неплохой зельевар и большой знаток темной магии. Все это я с легкостью вспоминаю, но лучше бы и не знал такие подробности о том, кто, скорее всего, станет моим тюремщиком и мучителем, а возможно, и палачом. Я реально смотрю на ситуацию – Северус научил меня не переоценивать свои силы и не считать противника незначительной помехой. А этот противник мне, скорее всего, не по зубам, если я не верну свою волшебную палочку в ближайшее время. Беспалочковая магия мне пока все еще не подчиняется, вероятно, силы недостаточно восстановились после моих снежных игр.

– Я и не заставляю его никуда тащить, – смирившимся тоном заявляет Эйвери. – Только вот оставлять здесь его опасно, а другой норы, как ты выразился, у меня нет, – он подходит ко мне и наклоняется так, чтобы я видел его лицо, что заставляет сердце сжаться от страха, потому что я вижу предвкушение в его глазах. Предвкушение от моих мучений. – Ну что, мистер Поттер, будете паинькой? Не станете преподносить нам сюрпризы? – он резко выпрямляется и, отбросив легкомыслие, уже совсем другим – собранным и расчетливым тоном командует: – Гляди в оба за этим отребьем, я сейчас вернусь, – но прежде, чем уйти, он направляет на меня палочку, и паутинка заклинания нежно-сиреневого цвета падает мне на лицо – глаза сами закрываются, и я проваливаюсь в магический сон.

Прихожу в себя в кромешной тьме. Судя по земляному запаху – в подвале. Пробую пошевелиться и радуюсь, что это у меня получается. Однако быстро понимаю, что радость преждевременная – громкий металлический звон дает понять, что за время сна мои руки обзавелись грубыми браслетами с цепями. Я не успеваю даже проверить, скованы ли и ноги, когда слышу:

– Он, кажется, очнулся, – голос раздается издали, оттуда, где на стене сразу же появляется пятно света. Через пару минут Нотт уже стоит рядом со мной и деловито закрепляет факел на стене в специально предназначенном для этого кольце.

– Зачем ты это делаешь? – мне надоедает молчать.

– Зачем что я делаю? – справившись с факелом, Нотт разворачивается ко мне лицом. Он в школьной форме, но без мантии. – Ты предпочитаешь сидеть в темноте? Или ты не об этом спрашивал? – он подходит ближе, его лицо искажает гримаса ненависти – искренней, безмерной и всепоглощающей. – А зачем ты убил моего отца?! – выкрикивает он, тыча в меня пальцем.

– Я не убивал твоего отца. Единственный, кого я уничтожил – это Волдеморт. И ты прекрасно знаешь об этом. Так зачем я тебе нужен? – я вскакиваю на ноги, чтобы не смотреть на Нотта снизу вверх. Стараюсь не выдать своего страха. Отвлекая Нотта разговором, пытаюсь воспользоваться беспалочковой магией, но у меня ничего не получается. Совсем ничего! Словно я никогда не умел управлять магией без своей палочки. В какой-то миг мне и вовсе кажется, что я лишен магии, но потом понимаю, что она просто сидит на привязи, как и я сам.

– Не ты послал режущее заклинание в моего отца, но это ты виноват в его смерти. Ты виноват в том, что все они погибли! Один ты! Победитель? Вот и отвечай за свою победу! За свои убийства! – Нотт злобно кричит, его палочка нервно вздрагивает в пальцах, словно ее бьет дрожь.