Текст книги "Нет прощения (СИ)"

Автор книги: Рада Девил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Что вы здесь делаете? – выходит злобно и задиристо.

– Добрый день, мистер Поттер, – сдержанно здоровается Малфой, но я не собираюсь его приветствовать – не до того мне сейчас. Я расстроен, что это не Северус пришел. Расстроен, разочарован и зол на Малфоя, что он своим приходом ввел меня в заблуждение, заставив поверить и надеяться… Магия словно взбесилась, и я с трудом справляюсь с ее напором. Такого не было со времени, когда я только учился сосуществовать со своей увеличившейся силой. – Расслабься, – Малфой нерешительно, словно я дикий и опасный зверь, делает шаг в мою сторону, прекрасно понимая, что со мной творится – он же якорь для моей магии. – Гарри, смотри на меня, – жестко приказывает он. Почему-то меня даже не раздражает такая фамильярность, видимо, просто некогда задумываться.

Я из последних сил стараюсь сдержаться. Малфой плюет на осторожность и кидается ко мне, роняя по пути свою знаменитую трость, успев выхватить из нее волшебную палочку. Он крепко сжимает меня в железных объятиях – до боли, до хруста ребер… И я чувствую, как моя магия напрямую впитывается в него и течет через его волшебную палочку, выплескиваясь в комнату потоком дивных видений – осознанная трансфигурация призрачных образов из магических нитей, безумно сложное колдовство. Северус тоже иногда использовал его для связывания моей дикой магии.

Не знаю, сколько это продолжается, но Малфой помогает мне залатать прорвавшуюся плотину, и моя магия снова послушна и не бьет меня болезненными волнами. Мы все так и стоим посреди пустой комнаты, практически обнявшись. Я пока не должен разрывать контакт с ним. Ради него. Если бы мы сейчас не были рядом, то после связывания моей магии, тому, кто является для нее якорем, было бы очень плохо – вплоть до обмороков от боли. Такова расплата. Ведь он без подготовки пропускает через себя большое количество магии. Я не настолько неблагодарен, чтобы бросить Малфоя и заставить его самостоятельно приходить в себя. Вот именно из-за этого я считаю такую связь в некотором роде интимной.

Пока магическая система Малфоя приходит в норму после работы в резко усиленном режиме, я повторяю свой вопрос:

– Что вы здесь делаете?

– Я вхожу в состав попечительского совета школы и пришел сегодня в Хогвартс для планового собрания с директрисой и преподавателями, – голос Малфоя звучит устало, вероятно, не так уж и просто ему дался мой магический выброс. Да еще и с непривычки. Северусу тоже поначалу было трудно, хоть он и не признавался, но я же и сам все видел.

– Я знаю, что сегодня собрание. Я спрашивал, что вы делаете в комнатах Севе… профессора Снейпа.

– Тебя искал, – Малфой покладисто отвечает на мои вопросы.

– Как и зачем?

– Гарри, тебе было плохо. Твой контроль над собственной магией был нестабильным. Я почувствовал через нашу связь, что тебе требуется помощь – вот и пришел.

– Мистер Малфой, как вы меня отыскали? Откуда вы узнали, что я здесь? – то ли я не умею задавать вопросы, то ли он специально меня дразнит, не давая того ответа, который мне нужен.

– Магия сама привела меня к тебе. Разве Северус тебе раньше не объяснял, как действуют узы? – вопрос звучит скорее заботливо, чем пренебрежительно, чего я подспудно ожидаю от Малфоя.

– Объяснял, но ему не было нужды меня разыскивать, – бурчу я, – потому я и удивился, что вы, мистер Малфой, меня отыскали.

– Гарри, тебе не кажется странным называть меня по фамилии в то время, когда мы связаны кровными узами, на которые далеко не все брачующиеся соглашаются? Меня зовут Люциус, – не успел я захлопнуть от удивления рот, как он немного остудил мой пыл: – Конечно же, я ожидаю от тебя, что в присутствии посторонних ты воздержишься от фамильярности. Не стоит посторонним знать о нашем тесном сотрудничестве, – и словно в насмешку Малфой чуть усиливает объятия и шепчет на ухо совсем уж невозможным тоном: – Я не хочу скандалов с собственной супругой.

– Мистер… Люциус, я вижу, вы уже достаточно пришли в себя, раз позволяете себе такие намеки, – я отскакиваю от Малфоя, который даже и не пытается меня удержать. Он насмешливо улыбается. А я стараюсь найти в облике этого человека того холодного безжалостного господина, который пытался бросить в меня заклинание на втором курсе. И, на удивление, нахожу – прямо у меня на глазах Малфой надевает свою маску гнусного мерзавца. Я даже на миг закрываю глаза и трясу головой, чтобы убедиться, что у меня нет галлюцинаций.

– Что-то не так, мистер Поттер? – Малфой даже за валяющейся на полу тростью наклоняется изыскано элегантно – вот что значат годы тренировки и притворства. Северус тоже так умеет. А мне не дано, наверное, научиться настолько владеть собой, чтобы в считанные секунды спрятать все эмоции за безразличием. – Гарри, я могу тебе еще чем-нибудь помочь?

– Все нормально, – мне немного неловко теперь, когда все уже позади. – Простите, что я не смог справиться со своей…

– Не хочу тебя убеждать, что одобряю поведение, которое приводит к срыву, но и осуждать не собираюсь. Я могу узнать, что довело тебя до такого состояния? И что ты здесь делаешь? – Люциус указывает тростью вокруг себя, намекая на то, что мы стоим в пустых комнатах, которые раньше занимал Северус.

– Пришел узнать, не вернулся ли Сев… профессор Снейп. В этом нет никакой тайны. Я ведь собираюсь сдавать экзамены за седьмой курс в частном порядке.

– Гарри, я знаю, что связывало вас с Северусом, так что можешь не поправлять себя всякий раз, когда хочешь назвать его по имени. И… Разве ты не знаешь, что он не собирается возвращаться? Письмо. Он говорил, что написал тебе письмо, – если бы это был кто-то другой, то я сказал бы, что Люциус растерян. Но это так не вяжется с хладнокровным Малфоем, что я даже не знаю, как воспринимать его слегка удивленный взгляд. И, кажется, я снова чего-то не знаю.

– Мне никто не передавал никаких писем от Северуса, – горло сжимает спазм. Благо, магия уже выплеснулась, так что повторный выброс может случиться не раньше, чем часов через двенадцать. Сердце больно сжимается от понимания, что кто-то намеренно не отдал мне письмо, которое, возможно, дало бы ответ на мучающий меня вопрос – почему он меня бросил? – Я только сегодня узнал, что… – сглатываю комок в горле, – что он сам меня лечил. Здесь. Я был здесь, а не в больничном крыле. Мне никто этого раньше не сказал. Почему? Почему от меня все скрывают?

– Гарри, это вопрос не ко мне, – Люциус снова выглядит обычным живым человеком, а не злобной гадиной, и я решаюсь-таки задать ему вопрос, ответ на который для меня очень важен:

– Где Северус?

– Не знаю. Гарри, я честно не знаю, – Люциус качает головой, а я чувствую, что сейчас позорно расплачусь прямо у него на глазах. Резкий отток магии во время выброса и так на меня действует угнетающе, а тут еще и драма личного плана.

– Почему он меня бросил? – мой голос жалок, я жалок и ничтожен, я сам себе противен, но ничего не могу поделать, и вопрос слетает с моих губ.

– Гарри, он не бросал тебя. Он был возле тебя все время, пока ты не поправился. Именно Северус вернул тебя в сознание. Надеюсь, хотя бы это от тебя не утаили? – мне кажется, или в голосе Люциуса, действительно, сквозит презрение к тем неведомым «кому-то», которые посмели что-то от меня скрыть?

– Гермиона, моя подруга, – зачем-то уточняю я, – рассказала, как выглядел ритуал со стороны. А по этому шраму, – я показываю свое запястье с меткой уз, – я понял, что мою магию Северус теперь не контролирует, что он передал узы тебе. Зачем? Почему он не спросил у меня?

– Гарри, – Люциус берет меня за предплечье и смотрит прямо в глаза, – Северус проводил ритуал, чтобы вытянуть тебя из магической комы. Он не мог оставаться связанным с твоей магией. Как думаешь, он доверил бы твой секрет мне, не будучи уверенным, что я никогда тебе не наврежу?

– А вы и не сможете, разве что собрались таким оригинальным способом покончить с собой, – фыркаю я. Искренний взгляд и тон настраивают меня на доверительный лад. – Люциус, скажите честно – зачем вам такая головная боль? Это ведь не так уж приятно – быть якорем. Тем более – у меня, не умеющего держать эмоции в узде.

– Честно, так честно. Во-первых, я очень ценю Северуса. Он был крестным моего сына. На него всегда можно было положиться в любом вопросе, если уж он брался за дело, то выполнял его на пределе своих возможностей. И он сыграл не последнюю роль в оправдании нашей семьи во время разбирательств после войны. Во-вторых, наша семья в должниках перед тобой: и за спасение Драко из горящей Выручай-комнаты, и за заступничество на заседании Визенгамота. И в-третьих… – Люциус на секунду задумывается, словно решает, стоит ли приводить очередной аргумент. – В-третьих, я считаю это выгодным для Малфоев. Надеюсь, моя помощь зачтется, когда ты узнаешь о роли Драко в вашей ссоре с Северусом перед тем, как тебя похитили.

– Это он что-то наговорил Северусу на меня? Да? – мне кажется, что если бы Малфой-младший был сейчас здесь, то никакое заступничество его отца не помогло бы ему скрыться от пары зуботычин от меня.

– Гарри, я тебе обязательно все расскажу. Об этом знают только Северус и директор МакГонагалл. Ну и я, конечно, кроме самого Драко. Поверь, я не одобряю его поступок, но как глава рода…

– Люциус, перестаньте защищать своего сына. Я понял. Согласен, на сегодня для меня и так слишком много впечатлений. Расскажете в другой раз, – и тут я понимаю, что именно сказал. Я предполагаю поддерживать отношения с Люциусом Малфоем, бывшим приспешником Волдеморта, которого я защищал в Визенгамоте, скорее, поддерживая Северуса, чем по собственной инициативе. И, собственно, что в этом странного? Я теперь связан с ним очень редкими кровными узами. Ему доверился Северус, уж это-то должно многое значить. Следовательно, Люциус достоин такого доверия. А то, что у него сын – полная задница и урод, так это ему только как отцу-воспитателю минус, но не как опытному сильному магу – вон как он ловко справился с моим выбросом дикой магии.

– Ты сейчас на Гриммо обитаешь? – получив кивок в ответ, Люциус предлагает: – Открой для меня доступ в дом. На всякий случай. Я должен иметь возможность добраться до тебя, если…

– Если я снова сорвусь, – улыбаюсь я. Мне все легче воспринимать Люциуса обычным человеком, а не ледяной статуей, как это бывало раньше. – Обязательно открою, как только вернусь сегодня домой. Мне еще с учителями встретиться нужно, договориться о консультациях и все такое… Я все же планирую сдать экзамены, – мне немного неловко – мои ровесники давно уже получили дипломы об окончании базового обучения в школе. А я, словно двоечник, третий год на седьмом курсе.

– Нужна будет помощь – обращайся. У Блэков неплохая библиотека, но она ни в какое сравнение не идет с моей. Особенно в части учебной литературы. Не стесняйся. Камин для тебя в моем доме открыт еще со дня активации наших уз, – он показывает запястье. Из-под манжеты рубашки выглядывает такая же линия шрама, как и у меня. – Гарри, нам не обязательно быть друзьями или родственниками для того, чтобы общаться. В нашем же случае это желательно.

– Я понимаю, что такое подобная кровная ритуальная связь. Даже если и не понимаю, – я решил быть честным, – то помню, что об этом рассказывал мне Северус. Думаю, раз в пару месяцев я смогу найти время, чтобы провести вечер в твоем обществе, – почему-то кажется, что мои слова звучат как-то неоднозначно, да и Люциус странно ухмыляется. – Что? – принимаю оборонительную позицию – да как он мог подумать, что я… – Я не имел в виду…

– Гарри, успокойся. Я понял, о чем ты говорил, – Люциус улыбается мне одним лишь взглядом и снова становится неприступным и холодным, этаким породистым главой древнего рода.

– Вот и хорошо, – говорю себе под нос и понимаю, что все темы для разговоров на сегодня исчерпаны.

Мы, не сговариваясь, выходим из комнат Северуса. Перед поворотом коридора я неосознанно оглядываюсь на дверь, словно прощаясь с тем, что уже не повторится. Малфой ведь сказал, что Северус не собирается возвращаться в Хогвартс. Значит, он никогда больше здесь не будет жить. Это уже не его комнаты. После разговора с Люциусом настроение мое хоть и не замечательное, но уныние отступило, сдавая свои позиции. Ведь я узнал, что Северус меня не бросал. Слишком уверенно звучало заверение в этом, чтобы быть ложью. А в остальном я разберусь. И непременно найду Северуса. Я уверен, что мы с ним обязательно еще встретимся. Ведь мы с ним любим друг друга.

Возле вестибюля прощаюсь с Малфоем – он идет в директорский кабинет, чтобы вернуться домой или куда там ему нужно, а я для начала отправляюсь на поиски профессора Флитвика. Обход учителей, в помощи которых я нуждаюсь для сдачи экзаменов, занимает мое время до самого вечера. Учеба – это вам, Поттер, не на метле мотаться вверх тормашками, как любит повторять Северус.

Я уже еле передвигаю ноги, но все же собираюсь сегодня выяснить еще кое-что. Мне очень интересно – кому же все-таки Северус оставил письмо для меня. В моих вещах его не было, в его комнате, оказавшейся абсолютно пустой – тоже. Я не получал после выхода из комы никаких писем. Если Северус сказал Малфою, что написал мне письмо, значит, кто-то о нем должен знать. Начинаю розыски с директрисы, считая, что она самая подходящая кандидатура для такой просьбы от Северуса. Но профессор МакГонагалл искренне удивлена моим вопросом о письме – она ничего об этом не слышала. Однако разговор с ней не остается совсем уж безрезультатным.

– Мистер Поттер, круг лиц, посвященных в то, насколько сильно вы в действительности пострадали после плена, очень ограничен. Не думаю, что Северус отдал бы письмо, если это на самом деле так, постороннему, – МакГонагалл тоже очень удивлена тем, что кто-то утаил адресованное мне письмо. Она даже предполагает, что здесь вышла какая-то ошибка, и мистер Малфой не так понял слова Северуса. – Возле вас были мисс Грейнджер и мистер Рон Уизли, которые, как вы уже наверняка знаете, помогали найти способ вернуть вас из состояния комы. Иногда вас по просьбе Северуса осматривала мадам Помфри. И, конечно же, обо всем знала я. Если письмо не у меня – значит… – она разводит руками, давая понять, что остаются еще три человека, которые могут прояснить для меня этот вопрос.

Мадам Помфри также ничего не слышала о письме. Поэтому мне ничего не остается, как отправиться домой и написать письма Рону и Гермионе, пригласив их к себе в гости на следующий вечер. Ждать, когда они сами надумают ко мне зайти, я не могу, слишком уж сильно хочу узнать судьбу письма, написанного мне Северусом.

========== Глава 10 ==========

Гарри Поттер

Мы любим друзей за их недостатки.

Уильям Хэзлитт

Гермиона и Рон откликаются на мое приглашение. Они приходят вместе, встретившись по пути и прикупив пирожных мне на гостинец. Как бы мне ни хотелось узнать все о письме Северуса сразу же, стоит им только переступить каминную решетку Блэк-хауса, я все же сдерживаюсь и завожу разговор на интересующую меня тему только после чаепития. Сначала я терпеливо выслушиваю рассказ Рона о том, что перед началом учебного года в магазине Джорджа полно работы, зато и выручка неплохая. Рон даже делится своими мечтами открыть когда-нибудь в будущем филиал магазина в Хогсмиде, который будет работать только по выходным для того, чтобы студенты Хогвартса смогли там покупать их товар, предназначенный для шуток и розыгрышей. Затем мы уделяем внимание Гермионе и ее сетованиям на катастрофическую нехватку толковых инструкций для помощника педагога. Она серьезно расстроена, что нигде нет четких указаний на то, чем именно ей придется заниматься.

– Помощник педагога – это такая странная должность. И что я должна делать? У профессора МакГонагалл давно не было помощника, она сама мне говорила. И все эти договора об ученичестве. Там такие нечеткие формулировки. Я даже теряюсь иногда. И мне придется преподавать у трех младших курсов самостоятельно, если профессор МакГонагалл одобрит мои планы на первый семестр.

Гермиона все сваливает в кучу, перескакивая с одного на другое, как обычно это и бывает, когда она очень сильно волнуется. Поэтому нам с Роном приходится приложить усилия, чтобы заверить ее в том, что она самая умная выпускница нашего потока и поэтому со всеми неожиданностями справится без особого труда. Когда я решаю, что уже достаточно показал себя воспитанным хозяином, приходит время для моих вопросов:

– Вы рассказывали, что приходили ко мне, когда я был в коме. А кто-то еще меня проведывал? И… Что говорили другие студенты, которые бывали в Больничном крыле и видели меня? В школе обсуждали мое положение? – я пока делаю вид, что не имею ни малейшего представления о том, что узнал накануне от домовика и от Люциуса Малфоя.

Мои вопросы вызывают явное замешательство. Рон и Гермиона переглядываются так, будто безмолвно советуются друг с другом.

– Гарри, ты не лежал в Больничном крыле до своего возвращения в сознание, – Гермиона говорит преувеличенно спокойно. Она внимательно следит за моей реакцией, словно боится, что я сейчас начну биться в истерике.

– И где же я находился те полгода, что был без сознания?

– Твоим лечением занимался профессор Снейп, и ты лежал в его апартаментах, – Гермиона смотрит на меня настороженно, так же, как и Рон. Мне даже кажется, что они ожидают от меня чего-то радикального – возмущений или, напротив, жалоб. И я не расстраиваю их:

– То есть вы приходили к нему в комнаты, и он разрешал вам сидеть со мной? – для меня это очень важный факт, потому что раньше Северус не очень-то был настроен идти на контакт с моими друзьями. Но он переступил через свои принципы, позволив Рону и Гермионе посещать его апартаменты. – И когда вы об этом собирались мне рассказать?

– Но ты же не спрашивал, – Рон считает, что его ответ все мне объясняет.

– Почему же? Я спрашивал вас – что было, когда я лежал практически без сознания? Вы дружно рассказали, как иногда приходили ко мне. Мы даже выяснили, что я помню некоторые ваши рассказы, которые услышал, находясь в коме. Но вы и словом не заикнулись, что все это происходило не в Больничном крыле, – я стараюсь не подавать виду, что меня обижает такое их пренебрежение столь важным фактом. Ведь моя память к настоящему времени восстановилась полностью, и я теперь уверен, что у меня от них секретов не было – они в курсе, что я и Северус – любовники. Я ничего не знаю только о том времени, когда лежал без сознания.

– Ну… Вы же с ним поссорились вроде… – начинает Рон, а я не сдерживаюсь:

– Когда ты ссоришься с Гермионой, я же не делаю из этого вывод, что вы больше не встречаетесь, – выходит нервно и укоризненно. – Что еще вы мне не рассказали только потому, что я вас об этом не спросил?

– Ты нас допрашиваешь? – Рон злится, он не любит чувствовать себя виноватым.

– Я вас спрашиваю, – поправляю я его формулировку.

– Профессор Снейп рассказал нам о твоей силе, – очень тихо признается Гермиона.

– Почему шепчешь? Надеюсь, вас это не пугает? Я вполне контролирую свою магию, – не признаваться же мне им о вчерашнем срыве.

– С чего бы нам тебя бояться? – вызов в голосе Рона и его улыбка успокаивают меня – хоть с этим проблем не будет.

– Вы же понимаете, что о подобном не стоит распространяться? – на всякий случай перестраховываюсь я, переводя взгляд с Рона на Гермиону.

– Во-первых, мы не дураки, а во-вторых, Снейп с нас клятву о неразглашении взял. Ты же знаешь, что он еще тот параноик, – только договорив фразу, Рон понимает, что не стоило ему последнее озвучивать, и в качестве извинения пожимает плечами. Гермиона не дает ему спуску и мечет молнии глазами.

– А почему Северус ушел из Хогвартса? – я преднамеренно называю Снейпа по имени, чего раньше не позволял себе в присутствии друзей, для того, чтобы показать им свое отношение ко всему, что касается человека, которого я люблю.

– А мы откуда знаем? – Рон, как всегда, прямолинеен.

– Гарри, профессор Снейп не объяснял нам своих поступков и не посвящал в свои планы. Для нас тоже было неожиданностью, что он ушел из Хогвартса, – Гермиона нервничает, будто что-то предчувствует, я это вижу очень отчетливо.

– Он не оставлял мне письма? – мой вопрос заставляет Гермиону побледнеть. Кровь отхлынула от ее лица так быстро, что мне даже кажется, что моя подруга и вовсе сейчас растает в воздухе, превратившись в привидение.

– Оставлял, – она не задерживается с ответом и открыто смотрит мне в глаза, но все же нервно закусывает губу. Гермиона не считает себя виновной, а значит, я хочу узнать – почему? Хотя еще больше мне хочется начать кричать и обвинять ее в черствости и еще Мерлин знает в чем. Рон тоже смотрит на нее с изумлением – он явно ничего не знал о письме.

– И где оно? – держусь из последних сил и боюсь, что из каких-то своих, ей одной понятных побуждений Гермиона могла уничтожить письмо Северуса.

– У меня дома. Я могу принести тебе его, – заверяет она.

– Гермиона, почему ты не отдала мне письмо Северуса раньше? – мой голос немного срывается, выдавая нервное напряжение. В нем есть и укор, и обида, и разочарование – я не в силах скрыть этого. Благо, хватает силы воли не закатывать истерику и не кричать. Северус бы не одобрил такого поведения. Мне хочется вытолкать Гермиону на улицу и вместе аппарировать к ней домой за письмом, но я понимаю, что несколько минут погоды не сделают, а я, как только заполучу весточку от Северуса, уже не смогу задавать вопросы – мне будет не до этого.

– Я не могла. Пойми, Гарри… он сказал не отдавать, пока ты не спросишь, – Гермиона уже осознает, что совершила ошибку, но старается оправдать свой поступок.

– Как? Как я мог спросить о письме, если не знал о том, что он мне его написал? Что он именно тебе оставил письмо? Я не умею читать мысли! Неужели ты не понимала, что мне плохо? Плохо без него?! И ты держала это письмо…

– Гарри! Я тоже не умею читать мысли, – она продолжает защищаться, но ее глаза уже полны влаги, слезы вот-вот сорвутся с ресниц. – Профессор Снейп сказал, чтобы я отдала тебе письмо только в том случае, если ты будешь о нем спрашивать. Не о письме, а о профессоре Снейпе. Но ты молчал! Ты ни одного разу не завел о нем разговор! Даже когда я рассказала о ритуале, ты ничего о нем не спросил! Вы поссорились перед тем, что с тобой случилось. Мы это поняли по некоторым словам профессора Снейпа. Он не говорил об этом открыто, но четко дал понять, что вы очень сильно поругались или что-то вроде того. Возможно, даже решили расстаться. Я подходила к нему на второй день после твоего исчезновения, и он накричал на меня, заявив, чтобы больше к нему с такими вопросами не обращались. Что он не отвечает за тебя и не собирается бегать и разыскивать, что ему надоело вытягивать тебя из неприятностей, – Гермиона все же всхлипывает и утирает глаза тыльной стороной ладони. – Он все равно тебя искал, несмотря на все свои слова. А потом и лечил…

– Что у вас с ним произошло? Или это секрет? – Рон не то любопытствует, не то пытается просто разобраться в ситуации, чтобы определиться со своей позицией по этому вопросу и решить – стоит ли обвинять Гермиону в утаивании письма, или все же дело в Снейпе.

– Не знаю. Он накричал на меня, ничего не объясняя, и прогнал. После этого возможности поговорить с ним у меня не было, – хмуро отвечаю я. – Гермиона, ты можешь сейчас принести мне письмо? – мне уже не хочется разбираться, почему она посчитала, что мои переживания не стоят того, чтобы отступить от данного Северусу слова. Ведь не могла же она не видеть, что мне жутко одиноко даже в их присутствии? Или могла? Может, я слишком тщательно скрывал свои переживания?

– Конечно, я сейчас принесу, – Гермиона направляется к камину, чтобы добраться до Лондона и только оттуда аппарировать домой, экономя силы на перемещении.

Просидев минут пять в ожидании, пока вернется Гермиона, Рон не сдерживается:

– И что ты в нем нашел? Ну, ушел и ушел. Нет, он, конечно, молодец. Этого у него не отнимешь. Так о тебе и мама родная не заботилась бы, как он. Словно коршун – никого к тебе не подпускал. Только весной уже начал нам доверять настолько, что на выходные оставлял возле тебя, и то под присмотром домовика, – Рон улыбается своим воспоминаниям, а я ему завидую, потому что он думает сейчас о Северусе – таком, каким я его не помню, потому что был в коме.

– А сам он чем занимался, когда вас со мной оставлял? – ревность не спит, она облепляет мое сердце липкой паутиной. Я ведь не маленький и понимаю, что Северус должен был испытывать некоторые потребности. Особенно, если учесть, что мы с ним до всего того, что со мной случилось, занимались сексом часто и весьма активно. Я вдруг осознаю, что с момента пробуждения после магической комы не испытывал сильного желания заняться сексом. Мне снились эротические сны, но исключительно с Северусом в главной роли. У меня бывали утренние стояки. Но, даже вспоминая о Северусе, у меня не было перевозбуждения, мне не рвало крышу от желания пойти и вставить или подставиться – как это бывало раньше. Вероятно, это потому, что я знаю – Северуса нет рядом. Занятый своими мыслями, я чуть не пропускаю ответ Рона:

– Он ходил по библиотекам – искал способ, как тебя вернуть в сознание, – его слова звучат настолько уверенно, что я полностью отметаю мысль о том, что Северус мог позариться на какого-то хастлера, и успокаиваю свою ревность.

Тем временем возвращается Гермиона и протягивает мне запечатанный конверт, на котором Северус написал всего два слова: «Для Гарри».

***

Забираю письмо у Гермионы. Оно слегка подрагивает в моей руке. Даже не думал, что буду так сильно реагировать на него. Я считал, что со вчерашнего дня успел морально подготовиться ко всему, что увижу в нем. Но сейчас мне страшно распечатывать письмо. Пока я думаю о том, что узнаю о его содержании после ухода друзей, Гермиона предлагает:

– Может, прочтешь? Мы не будем мешать, – и она увлекает Рона за собой на кухню заваривать свежий чай.

Не в моих правилах долго бояться – я решительно раскрываю письмо и прикипаю глазами к строчкам короткого послания, написанного знакомым до мелочей почерком Северуса:

«Гарри, прости меня.

Прости за те слова, которые я тебе наговорил в тот вечер. Я не имел права так унижать только из-за того, что кто-то дурно о тебе отозвался. Мой несносный характер сыграл злую шутку. Во всем, что случилось с тобой, моя вина. Если бы я не пошел на поводу своей ревности, то ты не пострадал бы. Я не могу простить себя за то, что не кинулся за тобой сразу же после того, как прогнал. Оправдываться долго в том, в чем виновен – не в моих правилах, поэтому добавлю лишь одно – я отомстил Нотту.

Я знаю, что меня не изменить. Я всегда буду до самодурства ревнив, груб и несносен. Язвительность и злоба пропитали мою душу настолько, что здесь уже ничего не поделать. Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня еще раз. Не хочу отравлять твою жизнь и превращать ее в ад.

Надеюсь, ты примешь мой выбор – я ухожу из Хогвартса и из твоей жизни. Думаю, это правильное решение, особенно когда нет возможности отыскать прощение себе самому.

Связь перекидываю на Люциуса Малфоя. Не сердись. Если ты дашь себе труд задуматься, то поймешь, что лучшей кандидатуры не найти. Он не только присмотрит за твоей магией, но и поможет советами. Прежде всего попроси его рассказать тебе о принятии наследия Поттеров. Это важно.

Не смей сдаваться, я верю в тебя. Ты сильный и сможешь добиться всего, чего захочешь.

Будь счастлив, Гарри!

Северус».

Письмо выпадает из моих рук. Ни слова о том, куда он отправился. Ни полслова о том, почему вдруг решил взвалить всю вину на себя. Мою душу наполняет беспробудная тоска и злость. Злость на упрямого ублюдка Северуса Снейпа, который все решил в одиночку, который все решил за меня. Чувствую, что снова балансирую на грани срыва. Магия внутри меня закручивается в спираль, словно смерч, готовый вырваться на волю. Северус, Мордред тебя побери, что ты со мной делаешь?! Что значит – «ты примешь мой выбор»?! А мой выбор ты не хочешь принять?! Эмоции рвут меня на части, и я не могу с ними справиться. Магия вокруг меня сгущается, готовясь принять дикую гостью, живущую во мне. Из кухни выбегает Гермиона, видимо, почувствовав неладное. Но она не успевает ничего сказать, потому что из камина просто-таки вылетает Люциус Малфой. Он неимоверно зол и не скрывает этого. На ходу сориентировавшись, он взмахом руки отсылает Гермиону из комнаты, и она не осмеливается перечить. Дверь за ней захлопывается – это Люциус пресекает любые возможности для попыток утоления любопытства моими друзьями.

– Поттер, прекрати сейчас же! – почти кричит он. Однако, несмотря на грубый тон, Люциус подскакивает ко мне, крепко прижимает одной рукой к своей груди, обнимая за плечи, и, как и вчера, командует: – Гарри, смотри на меня!

И я смотрю. Смотрю в его злые серые глаза и понимаю, что они совсем не похожи на ледышки, как мне казалось раньше. В них бушует огонь – колючий, яростный до белизны и живой. Я отвлекаюсь, и мои эмоции, не подпитываемые больше мыслями о Северусе, постепенно успокаиваются. С помощью Люциуса заталкиваю свою магию в конуру и сажаю на привязь. Когда понимаю, что все уже позади, и мы справились, не доведя ситуацию до выброса, так и не отстраняясь, упираюсь лбом в плечо Люциуса и искренне благодарю:

– Спасибо.

– Поттер, мне твое спасибо на стену повесить? Как охотничий трофей? Ты меня из-за стола выдернул. Теперь будешь каждый день это повторять? Понравилось мое общество? Что тебя сегодня так раззадорило? – Люциус уже не такой злой, но голос его звучит все еще очень недовольно и язвительно.

– Письмо.

– Ну, и? – Люциус ждет, видимо, пояснений. И я понимаю, что он заслужил их, примчавшись ко мне на помощь. Он, конечно же, мог и не спешить, а связать мою магию на расстоянии, но тогда выброса было бы не избежать. К тому же ему, как и мне, пришлось бы несладко из-за последствий шквального всплеска магии. При близком контакте это проходит почти безболезненно, ощущается только слабость.

– Он не написал, куда ушел. Он решил… Решил-то он, а я должен принять его выбор, – после сильнейшего напряжения, пережитого, пока боролся с рвущейся на волю магией, у меня немного притуплено восприятие реальности, поэтому сейчас я спокойно говорю о том, что несколько минут назад чуть не заставило меня сорваться.

– Что он решил? О чем ты говоришь?

– Северус решил, что мне будет лучше без него, что я и так смогу быть счастлив, – послушно отвечаю на заданные вопросы.

– Гарри, а ты не думаешь, что тебе стоит положиться на его жизненный опыт? Северус – не взбалмошный ребенок. Если он принял решение – значит, всесторонне обдумал свой шаг. У него были причины сделать такой выбор. Поверь мне.