Текст книги "Останься нетронутым (СИ)"
Автор книги: Призрак Квинзей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– Вот! – Кенджи достал из сумки свёрток, поправляя подарочную ленту белого цвета. – Прости, я не настолько обеспечен, как многие… Но это и не важно, если подарок сделан от души, правильно?
Чуя опустился на корточки, с удивлением и немым вопросом приняв протянутую вещь. Хмыкнув, он поднялся, отвернувшись, и, подавив в себе желание открыть подарок прямо здесь, произнёс, бросив через плечо:
– Мог и не благодарить, это просто… Случайность, – сделав пару шагов дальше по коридору, Чуя вдруг остановился.
Что-то заставило его обернуться, вновь зацепиться взглядом за чистое белое лицо, за золотистые волосы и добрую, проникающую в душу улыбку. Чёрт. Некоторое время он стоял, пока солнце било своими лучами по щекам. Стоял, думая, не в силах выдавить из себя правильные слова. И, в конце концов, переборов себя, произнёс чуть небрежно:
– Если хочешь, – кашлянув, он добавил. – Можешь составить компанию после уроков. Как раз скажу что-нибудь по поводу твоего… Подарочка.
Развернувшись, Чуя быстрым шагом направился прочь, шагая по коридору и пытаясь унять бешено бьющееся у горла сердце. А Кенджи просто продолжал смотреть ему вслед, всё так же улыбаясь и сжимая в руках края мантии.
Ребёнок.
***
– Просто подсыпем ему слабительное в чай и всё.
Марк гордо вскинул голову, сложив руки на груди, и выжидающе обвёл расположившихся за партами однокурсников. Сидящий на столе Танизаки выглядел задумчивее, чем обычно, и ничего не ответил, что невольно задело гриффиндорца. Он тут пытается придумать план спасения для всего курса, а Джуничиро ни жарко ни холодно.
– Он не пьёт чай, – подал голос один из однокурсников, устало ударившись лбом о парту. – Боже, он, кажется, даже не ест в зале…
– Тогда другой план, – ударил кулаком по ладони Марк, ухмыляясь, и с видом заговорщика выдал. – Просто берём и поджигаем кабинет, пока он не видит, а потом валим всё на Слизерин или на несчастный случай. Суматоха, Аква Эруктум, крики, панику изображаем, валим все, типа резкий взрыв, куча огня…
– Сложно, – отрицательно покачала головой девушка с голубыми волосами, собранными в длинную косу. – Мы больше огребём, чем получим.
– Ну, тогда просто возьмём и прогуляем урок, – пожал плечами Марк, прислонившись к парте. – Или же убьём учителя.
– Или суициднемся с башни, – фыркнул парень в очках, пафосно поправив их на своём аккуратном носу. – Давай уже серьёзно.
– Про слабительное серьёзно было вообще-то, – обиженно нахмурился Марк, вновь зацепившись взглядом за Танизаки, и замолчал.
Он стоял бледный, задумчивый, глядя в пол перед собой и кусая щёку. Сжимал пальцами свои руки со всей силы, будто хотел сломать. Отчего-то сердце Твена пропустило удар, и он, ничего не объясняя, сорвался с места, быстро преодолевая расстояние до Танизаки.
– Извиняйте, мы скоро, – бросил он знатно прифигевшим однокашникам и быстро выбежал из коридора, утащив за собой слабо сопротивлявшегося гриффиндорца.
Они неслись по коридорам, и с каждым шагом Марк всё больше злился, лицо его становилось всё серьёзнее. Отличное от обычного. Грозное, мрачное, такое, что задумчивому Танизаки точно несдобровать. Тени прыгали по стенам, Марк всё больше ускорялся, переходя на бег.
Ацуши еле удержал свитки в руках, когда мимо него промчались двое друзей, скрываясь в глубине коридора. Он некоторое время стоял на месте, смотря им вслед и непонимающе моргая. В конце концов, кашлянув, заправил мешающую прядь за ухо и пошёл дальше, прижимая кучу свитков к себе. Отнести их профессору – простая задача. Донести ни один не потеряв – уже сложнее.
Каникулы закончились, и в один день в комнате снова стало шумно. Больше не было полумрака глубоким вечером, не было обволакивающей тишины. Марк и Танизаки отличались тем, что ложились спать довольно поздно, не давая Ацуши спокойно полежать и подумать о своём. Дни школы снова стали тянуться быстро, пары сменялись парами. Задания, суматоха по поводу СОВ, подготовки, куча дел и никакого времени на занятие чем-либо своим. Точнее, есть время, но… Ацуши всё ещё не умел его распределять.
Вот в очередной раз не смог отказать профессору заклинаний, пообещав донести свитки до декана Когтеврана в полной сохранности. Но, учитывая, сколько студентов успело ткнуть его в бок, толкнуть, едва ли не сбить с ног… Да, дожить до конца пути – не каждый справится. Хогвартс называют чисто школой волшебства и магии. Однако Ацуши давно уже не покидало ощущение, что школа эта не имеет никаких различий с обычной, маггловской. Просто предметы другие. А так… Отношения, учителя, оценки, вражда и дружба – всё то же, что и в мире простых людей. И это даже радовало. Связь с простым миром, связь с миром людей, которые в большинстве своём в магию не верят. Эта связь и делала мир волшебников реальным.
Ацуши в раздумьях не заметил, как едва ли не налетел на Дазая, что появился, словно из-под земли прямо перед ним. Невольно вскрикнув, Накаджима подался назад, подняв голову, и приветливо улыбнулся.
– Привет, Дазай, – кивнув, он тут же спросил. – Только сегодня вернулся?
– Ага, – зевнув, Дазай протянул руку вперёд, потрепав Ацуши по голове, и, улыбнувшись, добавил. – Надеюсь, не пропустил ничего важного, а?
– Да нет, – качнул головой Накаджима. – Разве что только профессора зельеварения, который сам взорвал свой кабинет на каникулах в Новый Год… По пьяни.
Дазай рассмеялся, прикрыв лицо ладонью, и довольно произнёс:
– Выходит, зельеварение пока вычеркнуто из пар по этой причине? Однако, хорошо. А что за каникулы произошло у тебя?
Ацуши замер на полуслове, не зная, что и сказать на это. Несколько помедлив, он хотел было заикнуться об Акутагаве, но потом вспомнил, что Рюноске чувствовал к Дазаю, и приутих. Не нужно было упоминать его при каждом удобном случае, а то ещё обидеться и их установившаяся хрупкая дружба улетит туда же, откуда и начиналась.
– Да так, с пуффендуйцами познакомился, – наконец выдавил Ацуши, пожав плечами. – Ничего особенного, как всегда.
– Акутагава довольно закрытая личность, – вдруг выдал Дазай, приобняв Накаджиму за плечи и вглядываясь куда-то перед собой. – Чтобы его понять, понадобится время. Однако вы так идеально подходите друг другу, что…
– Погоди, погоди, причём тут…
– …я сам удивляюсь, почему вы так долго шли к согласию. Но раз у вас всё сложилось, то у меня один лишь вопрос: как думаешь, Акутагава мотивирует тебя?
Ацуши замер, смотря на Осаму с неким немым вопросом. Что значит «мотивирует»? В голове промелькнули все те моменты на уроках, когда Ацуши назло фыркающему слизеринскому принцу просто выжимал из себя всё, зарабатывая баллы для факультета и перебарывая свою стеснительность всеми силами. Промелькнули те моменты, когда он пытался дать отпор Акутагаве, который возненавидел его с первой их встречи. Когда после утопал в попытках подружиться с ним, утопал в попытках найти общий язык с ним, в попытках быть к нему ближе…
– Возможно, ты прав, – вздохнул Ацуши и, кашлянув в кулак, попытался перевести тему, спросив о чём-то отвлечённом.
Но Дазай лишь улыбался, глядя на попытки Накаджимы уйти от вопроса. Это несколько напрягало последнего. Ведь он знал, что Осаму не из тех людей, от которых можно легко что-то скрыть. Но, как бы то ни было, Ацуши хотел играть до последнего, не подавая виду, что привязался к Акутагаве несколько больше, чем следовало бы.
И ведь правда. Накаджима пытался разобраться в себе, в своих чувствах, эмоциях, переживаниях. Что тянуло его к Акутагаве? Что в нём так привлекало? Чего он вообще хотел от него, кроме как возможности видеть его хотя бы раз в день, но долго. Любоваться профилем и бледной кожей, острыми плечами, костлявым телосложением… Любоваться, потому что он красив. И интересен. И удивителен. Ацуши нравилось наблюдать за Рюноске, слушать его. Что это за чувство, что он вообще чувствует, когда видит Акутагаву? Он бы и сам был рад понять, но не мог. А помощи просить не хотелось. Расскажи о подобном Дазаю – он наверняка сможет помочь. Но стоит ли загружать и без того занятого Осаму своими проблемами, мыслями, переживаниями?
Нет, конечно, нет.
Поэтому Ацуши просто продолжил говорить о какой-то ерунде, мысленно возвращаясь к Акутагаве. Воскрешая образ его лица перед своими глазами, когда он говорил это простое: «Я не против». Его глаза, такие тёмные в ночном свете, и блеск луны, играющий на его белой коже. Волосы, которых касался ветер, голос, проникающий в сердце. Накаджима, наверное, был самым счастливым человеком в тот момент.
Давай попробуем дружить? Давай попробуем, ведь что нам стоит, мы всё равно уже давно не пытаемся уничтожить друг друга…
Вот только Ацуши содрогался от одной мысли, что он может потерять эту хрупкую нить, за которую отчаянно хватался последние пару-тройку месяцев. Потерять едва расцветшее доверие Рюноске. Потерять единственную вещь, которую очень сильно хотел удержать у себя в ладонях. Согревать себя мыслью о том, что такой удивительный и необычный человек не против общения с ним.
В оставшиеся дни каникул они общались едва ли не целыми днями. Точнее, говорил в основном Ацуши, несмело разведывая поле интересов Рюноске. Как оказалось, у них было довольно много общего, как и довольно много разных противоречий. Но говорить с Акутагавой о разных вещах, бродить с ним по коридорам Хогвартса, показывать ему свою коллекцию необычных камней, несмело пожимать холодную, невесомую на ощупь ладонь… Накаджима жутко боялся, что с началом учебного года всё это пропадёт.
Однако, расставшись с Дазаем и шагая дальше по коридору, передавая свитки декану, направляясь обратно… Он всё думал и думал об Акутагаве. И даже вздрогнул, когда чья-то ладонь протянула ему завёрнутый в салфетку бутерброд. Акутагава шагал рядом и смотрел на то, как Накаджима с благодарной улыбкой разворачивает стащенный с кухни обед, а Ацуши просто хотел, чтобы это никогда не заканчивалось. Это хрупкое начало их странной, но такой потрясающей дружбы.
Правда… Дружбы ли вообще?
***
– И что это значит?
Марк с силой толкнул Танизаки к стене, и тот невольно сжался, сглотнув. Смотря в пол, он не смел шевельнуться, обнимая себя ладонями и едва дрожа. Твен тяжело дышал, злой, раздражённый, стоя перед ним и пытаясь собраться с мыслями. Пальцы его то и дело сжимались и разжимались, будто он боролся с желанием ударить находящегося перед ним хрупкого парня, который был даже выше его, но всё равно казался меньше.
– Что всё это значит, а? – более громко повторил Марк, наплевав на то, что в этом пустом коридоре вскоре могут появиться студенты, идущие из обеденного зала. – В последнюю неделю перед каникулами ты вёл себя странно, а теперь вообще со мной говорить не хочешь. Что тебе мешает мне хотя бы «привет» по утрам говорить? Молчишь, молчишь, смотришь… Ты невыносим!
Танизаки слушал всё с покорным выражением на бледном лице. Осторожно коснувшись пальцами щеки, он невольно передёрнул плечами и поднял взгляд на разъярённого Марка, виновато, грустно смотря в изумрудные глаза напротив. Это заставило Твена прервать поток обвинений, глубоко вздохнув. Проведя ладонью по волосам, гриффиндорец стиснул зубы, повторив:
– Я не хочу, чтобы ты так загонялся по поводу меня.
– Это… Не то, – наконец, выдавил из себя Танизаки, опустив плечи. – Совсем не то, о чём ты говоришь.
Марк удивлённо вскинул брови. Не то, о чём… говорю?
– То, что произошло между нами тогда, я не сопротивлялся, но… Зачем? – в итоге спросил он, тут же добавляя. – Нет, я тогда согласился сделать вид, будто ничего не было, однако ты всё равно продолжил приставать ко мне, и Наоми ушла от меня. Теперь я не могу нормально общаться со своей сестрой, а ты делаешь вид, что всё нормально, что ничего особенного в этом нет, но…
Танизаки вдруг вздрогнул, всхлипнув, и, медленно спустившись вниз, спрятал лицо в ладонях, судорожно дыша.
– Можно ты… Не будешь издеваться надо мной, если я всего лишь один случайный раз, хорошо?
Марк замер, взирая на Танизаки, что сидел, спрятав лицо в ладонях, и не шевелился. Руки его вдруг начали дрожать. Сглотнув, он нервно поправил мантию, закусив губу. Слова Джуничиро вдруг эхом отразились в его голове, сердце болезненно сжалось. Да, действительно, тогда они переспали. Скрывать не было нужды. Да и все вокруг об этом догадались без труда, однако, когда всё закончилось, Марк сказал, что всё нормально и на отношения с Наоми это не повлияет. Танизаки согласился, сделав вид, что всё это – просто секунда, сон, вычеркнутый из его памяти. Однако на следующий день, на последующий и далее, день за днём… Марк всё больше осознавал, что назло действует на нервы Наоми. Что в какой-то степени чувствует злорадство и превосходство над этой девчонкой в том, что её парень побывал в его ладонях. Ревность… Ревность, глупая ревность и обида. Он что, хуже этой девчонки? Так вышло, что она узнала обо всём и бросила Танизаки. Тот не винил Марка, тем не менее Твен, в свою очередь, стал отдаляться от Танизаки… Просто, добился своего, и мол, хватит, так? Так.
Но сейчас, глядя на дрожащего Танизаки, на его хрупкие руки, слыша его голос, Марк глотал своё сердце, что спешило разорвать горло. В носу защипало. Почему-то захотелось вычеркнуть себя из истории мира, из жизни всех, кого только Марк знал.
Твен понимал, что сейчас от одного слова может всё измениться… Разрушиться или заново воссоединиться со старым. Это пугало, это сильно пугало, и Марк не знал, что ему делать.
Но неведомая сила заставила его опуститься на колени перед Танизаки и, отняв ладони от лица бледного парня, произнести, сжимая тонкие запястья так сильно, будто Марк боялся, что Джуничиро сбежит.
– Тогда… Будешь встречаться со мной?
Танизаки выдохнул, смотря на Марка округлившимися от удивления глазами. Марк сглотнул, опустив глаза на мгновение, и, приблизившись, прошептал, смотря на собственное отражение в расширившихся тёмных зрачках Джуничиро.
– Будешь моим?
Пальцы скользнули по рукам Танизаки до локтей, пробираясь под рукава мантии. Джуничиро задрожал, выдыхая и пытаясь успокоиться. Марк слышал его сердцебиение вкупе со своим и понимал, что ответа тут и не нужно. Ново, странно, но Твен был рад, что сказал эти слова.
Обхватив шею Танизаки пальцами, Марк накрыл его губы поцелуем, тут же углубляя его, заставляя Джуничиро откинуть голову назад и удариться ею о стену. Напирая, жадно терзая знакомые, но никогда не принадлежавшие ему губы лучшего друга. Скользя ладонями по плечам, рукам, груди, жадно напиваясь дыханием и тихими стонами Танизаки, что срывались с истерзанных, мягких и сладких губ.
Марк еле находил в себе силы, чтобы дышать. Голова кружилась. Всё это словно впервые, словно и не было никакого того случайного раза, не было всех этих попыток сначала отбить Танизаки у Наоми, а затем снова пнуть его в круг собственной френдзоны.
Мой, мой, и никакая грёбаная сестрица не посмеет забрать тебя у меня…
Именно эта мысль ударила в голову Марку, когда тот, оторвавшись от губ Танизаки, припал к его шее, оставляя алые отметины, кусая и проводя языком по следам своего желания.
И мимо проходящие девушки, что были просто шокированы развернувшейся перед ними картиной, ничуть не помешали ему продолжить терзать кожу Танизаки и наслаждаться его стонами, которых на самом деле ему не хватало с того самого дурацкого дня.
Комментарий к глава 16 – снова школьные дни
А вы не ждали? А МЫ НАПИСАЛИ ПРОДУ! Кхм. Просто реальная жизнь так выбила из колеи, что еле еле восстановил свой прежний режим работы. Вот сижу, энергетики пью, в три часа ночи уже второй час главу пишу и мне нормально хд
Итак, господа алкоголики, неожиданные повороты в начале, ожидаемые в конце, а я смотрю на план глав до 20 главы и просто ликую ибо ура работа принимает новый оборот х)
Танизаки и Марк канон, теперь официально. На арену выходят постепенно объяснения по поводу того, чем связаны Акутагава, Чуя и Дазай. От того, что будет дальше, я сам фигею, а ещё сейчас я не самый адекватный, энергетики это вам не чай :3333
Кхм. В общем, буду рад отзывам, и проду постараюсь писать чаще. Обещаю, но не знаю, смогу ли. Словом… Да)
/отзывы ваши просто лучшее, что можно получить в награду за свои “труды” т т /
========== глава 17 – лучшее воспоминание ==========
Ацуши нервно закашлялся, резко отвернувшись, и, прикрываясь листом пергамента, начал рассматривать пустую доску в кабинете заклинаний. Студенты собирались, рассаживались по местам, переговаривались друг с другом, многие косились на новую гриффиндорскую пару, что сидела где-то в центре гриффиндорской половины зала и о чём-то переговаривалась между собой.
Марк и Танизаки. Да кто бы мог вообще такое предположить?!
Накаджима вздохнул, пытаясь успокоиться. Однако рыжая парочка не выходила у него из головы. Вот, как вообще это происходит? Дружат друг с другом, дружат долгое время. Одному – наплевать, он крутится в жизни школы и наслаждается ею, беря всё, что можно. Второй – тихий, но уже извращённый, хрупкий и не пытающийся рвать звёзды с небосклона человеческого существования. И каким образом, интересно, они вдруг так… Сошлись?
Ацуши потёр пальцами переносицу, вновь переведя взгляд на учебники перед собой. Осторожно водя пальцами по перу, чернильнице, палочке, лежащей на столе, он невольно задумался над тем, почему люди вообще начинают встречаться друг с другом? Откуда берутся чувства, побуждающие сказать подобные слова: давай встречаться? И зачем это вообще? Люди просто берут и встречаются, просто берут и начинают обжиматься друг с другом по углам. Но зачем?
Накаджима поднял глаза и вздрогнул, встретившись со взглядом Акутагавы, что сидел среди слизеринцев напротив. Улыбнувшись, Ацуши поднял ладонь и помахал Рюноске, который тут же качнул головой и, кивнув, указал на место рядом с собой.
Чего?
Ацуши резко замотал головой. После каникул их отношения стали налаживаться, они всюду ходили вместе, наплевав на любые осуждения со стороны факультетов. Никто не мог узнать в Ацуши и Акутагаве тех, кто в начале года в этом самом кабинете сражался перед учителем заклинаний. Никто не мог узнать, никто и не понимал, почему всё вдруг так обернулось. Но сердце Накаджимы каждый раз взлетало к горлу, когда он видел Рюноске, и это чувство нравилось гриффиндорцу. Теплота, разливающаяся в сердце, завораживающая глубина, будто в бесконечный вакуум падаешь, стоит только взгляд кинуть в сторону бледного, но такого прекрасного Акутагавы.
Но, тем не менее, сидеть среди слизеринцев рядом с Рюноске Накаджима не собирался, простите.
Акутагава нахмурился, выгнув бровь. Ацуши в ответ лишь развёл руками, в одной из которых всё ещё был листочек-спасение-от-геев-под-боком. Но, видимо, Рюноске привык добиваться своего. Взмахнув палочкой, он что-то прошептал под нос, и Ацуши с расширившимися глазами подался вперёд, пытаясь удержать перелетающие с помочью Акцио одну за другой вещи. Когда последний учебник переместился за парту рядом с Акутагавой, последний ухмыльнулся, выжидающе смотря на потерявшего от возмущения дар речи гриффиндорца. Выдохнув, Ацуши стиснул зубы и, посмотрев по сторонам, заметил, что никто особо внимания на это и не обратил. Странно. Подобные действия обычно привлекают довольно много лишних глаз. Ну ладно, ну ладно.
Выдохнув, гриффиндорец поднялся и, осторожно выбравшись с гриффиндорских «трибун», подошёл к Акутагаве, что смотрел на него с нескрываемым торжеством.
– Отдай, чёрт возьми, Акутагава, – прошипел Ацуши, понизив голос и протянув руку, чтобы для начала вернуть свой учебник, лежащий на парте Акутагавы.
Однако тот резко схватил его за запястье, не давая ни отнять руку, ни забрать книгу. Ацуши замер, сглотнув, и попытался вырваться, однако Рюноске сильнее сжал пальцы, смотря в глаза Накаджиме и, кажется, даже не моргая. Ацуши почувствовал, как кровь ударила в голову и стало тяжело дышать от этого странного взгляда, который пробирал до дрожи. Кое-как собравшись с мыслями, он тихо выругался и пробормотал:
– Ладно, ладно, хорошо, я сяду с тобой, отпусти уже.
Акутагава хмыкнул и, отпустив Ацуши, подвинулся, давая возможность Накаджиме опуститься рядом. Однако незамеченным остаться не получилось. У слизеринцев просто отпала челюсть, с таким удивлением и презрением они смотрели на не знавшего, куда себя деть, гриффиндорца. Другой же факультет после того, как Марк и Танизаки заявили о своих отношениях, больше ничему не удивлялся особо. Накаджима спрятал лицо за ладонью, сжавшись, и просто богам молился, чтобы этот урок прошёл как можно быстрее.
Тем не менее сердце пропустило удар, когда он услышал тихий голос Акутагавы у самого уха:
– Им придётся иметь дело со мной, если захотят тебя тронуть.
Несмотря на то, что Накаджима чуть было со стула не упал от неожиданности, эти слова были приятны для него. Улыбнувшись, он кивнул, но всё равно продолжал чувствовать себя жутко неловко, сидя среди самого опасного для него факультета.
И либо боги смилостивились над бедным Ацуши, либо же просто случай помог, но зашедшая в зал профессор велела всем подняться с мест и отойти от парт, что волей заклинания были отодвинуты к самым стенам, тем самым расчищая место для какой-то… Тренировки?
Ацуши выдохнул, собираясь отойти к своему факультету, но Акутагава вновь схватил его за руку, заставив остаться рядом с собой. Накаджима хотел было вырваться, но смирился, когда Рюноске сам отошёл от своего факультета, почувствовав некое смятение своего друга. За что гриффиндорец безусловно был ему благодарен.
– Итак, – Алсия Ноуро приветливо улыбнулась, взмахнув палочкой, и, вызвав россыпь каких-то искр, привлекла к себе внимание студентов. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули за каникулы. На прошлой неделе у нас не было занятий с вами, поскольку мне нужно было разобраться с некоторыми проблемами, да и Когтевран с Пуффендуем под конец недели достаточно напрягли. Однако теперь я с вами, и в этом полугодии нам предстоит кое-что важное. Это заклинание все почему-то хотят давать на изучение на шестом курсе. Я же считаю, что сейчас самое время.
Профессор изящно развернулась, взмахнув палочкой, и выкрикнула:
– Эскпекто патронум!
Ацуши будто водой окатили, с таким восхищением и удивлением он смотрел на то, как под потолок кабинета взвился белый аист, расправив крылья, и, опустившись обратно, прислонился головой к ноге учителя, подёрнутый голубоватой дымкой. Все восхищённо выдохнули, даже Акутагава был заметно поражён. Девушки с нетерпением вытягивали головы, желая рассмотреть патронус профессора поближе, а Ацуши просто пытался успокоить ускорившееся сердцебиение.
Такое важное заклинание, такое сложное заклинание, почему именно сейчас, да господи!
И, будто прочитав ход его мыслей, Алсия кинула взгляд на Накаджиму, указав на него палочкой:
– Ацуши, иди сюда. Будешь первым.
Накаджима хотел сказать «простите, болит живот» и выбежать из кабинета, но переборол себя, успокоившись, и, вспомнив все слова Дазая, выпрямился, медленно подойдя к учителю и кинув на Акутагаву взгляд, умоляющий о спасении. Но Рюноске лишь закатил глаза, сложив руки на груди, мол, это не ко мне.
Палочка в руке дрожала, однако Ацуши всё равно чувствовал какую-то странную надежду внутри себя. Только бы не провалиться. Он не хотел, чтобы это чувство страха возвращалось к нему. И почему-то в присутствии Акутагавы надеялся на то, что в нужный момент просто сосредоточиться на том, чтобы сделать так, чтобы Рюноске никогда не припоминал ему больше разные косяки.
Чтобы больше никогда не видел его слабым и дрожащим от неуверенности.
Ацуши слушал профессора, внимая её словам. Но когда понял, что для данного заклинания нужно вспомнить самое счастливое мгновение в своей жизни, то просто не смог не вздрогнуть, в панике уходя в себя. Самое счастливое… А было ли хоть что-нибудь счастливое в его жизни? Первый полёт, письмо в Хогвартс, чувства к Кёке? Хоть что-то, что можно бы вспомнить и что никогда бы он, Накаджима, не смог забыть?
– Давай, Ацуши, – произнесла профессор, подойдя ближе и похлопав его по плечу. – В любом случае, редко у кого получается с первой попытки.
– Но получается? – нервно спросил Ацуши, подняв палочку.
Профессор пожала плечами, улыбнувшись, и просто кивнула головой, отойдя назад и наблюдая за тем, как Ацуши, стоя посреди зала, пытается справиться с накатившей паникой. Так, спокойно, он ведь уже научился справляться с этим, так почему дурацкое чувство страха перед ошибкой его никак не оставляет? Уберись из моей головы, уйди…
Так. Сосредоточиться. Лучшее воспоминание. Самое счастливое. Да что вообще можно вспомнить? А если не подойдёт, если не получится? Столько вопросов, столько сомнений, так хочется бросить палочку и сдаться, но…
Но вдруг в голове, словно вспышкой, промелькнуло мгновение. Хрипло сказанное «Спасибо», глаза полные немой благодарности, ветер на заброшенной холодной башне. Лунные тени, танцующие на тёмных волосах и белой коже. И чувство, что охватило душу, окутало, забирая Ацуши в пространство из одних только чувств. Заставляющее улыбаться, тихо, украдкой, чтобы Акутагава ничего не заметил.
Слова сорвались с еле заметной дрожью, Ацуши вскинул руку и сам не понял, как так получилось. Он даже не задумывался над тем, как сотворяет заклинание. Даже не думал о том, что вообще его сотворяет. Он просто будто переместился душой в тот момент, что вспыхнул в сознании, и только удивлённые выдохи и поддерживающие крики с аплодисментами вывели его из транса.
Тряхнув головой, Ацуши нашёл глазами профессора, что с удивлением и явным восторгом смотрела на что-то позади Накаджимы. Медленно повернувшись, гриффиндорец едва не вскрикнул, но в следующую секунду выдохнул с облегчением, завороженно протянув руку навстречу большому животному, что стояло напротив него и будто не замечало никого, кроме самого Накаджимы.
– Офигеть! Тигр! Ацуши, ты опасная принцесса! – выкрикнул Марк, рассмеявшись, и, приобняв рядом стоящего Танизаки за плечи, что-то прошептал ему на ухо, от чего Джуничиро вмиг покраснел, отведя глаза в сторону.
Накаджима кинул в их сторону недовольный взгляд, но тут же отвернулся, увидев, что они опять начали миловаться при всех. Откашлявшись, он несмело дотронулся до своего патронуса. И было чувство, что он будто бы коснулся прохладной поверхности воды, подёрнутой лунным светом. Тигр стоял, слегка покачивая хвостом, а после растворился, осыпавшись на ладонь Ацуши голубоватым блеском, что вскоре тоже пропал.
– Поразительно, поразительно, Ацуши, – учительница похлопала в ладоши, положив ему ладонь на плечо, и, пока все гриффиндорцы умирали от гордости за то, что Накаджима, наконец-то, поднял их на уроке заклинаний, добавила тихо. – Я же говорила, больше уверенности, и всё у тебя получится.
Уверенность? Но это не совсем она. Ацуши просто окунулся в чувства, просто потерялся в воспоминаниях, и всё получилось как-то само собой… Сердце его до сих пор билось медленно, он боялся. Страшно боялся ошибки. Но, найдя взглядом Акутагаву, который застыл, поражённый увиденным, Накаджима вдруг улыбнулся, почувствовав, как все тревоги и сомнения отпускают сердце. Важна ли ошибка, важно ли то, что ты ошибаешься, если есть человек, который, пускай и поругает, но поддержит тебя, скажет, что ничего страшного в этом нет? Неужели это и есть та мотивация, о которой говорил ранее Дазай?
Впрочем, далее урок пошёл в более быстром темпе. Все пытались вызвать свой патронус, и у кого-то получалось, у кого-то нет, кто-то расстраивался от того, что его патронус выходил совершенно не таким, каким бы он хотел его видеть. Ацуши стоял в стороне, точнее стоял рядом с Акутагавой и слегка дрожащими пальцами сжимал свои руки. Рюноске сосредоточенно думал, смотря на палочку перед собой. Он уже третий раз пытался вызвать патронус, и ничего у него не получалось.
– Чёрт, – выругался он, опуская руку и повернувшись к Ацуши, равнодушно проговорил. – У меня нет воспоминаний.
– Да должны быть, – удивлённо вскинул бровь Накаджима, улыбнувшись. – Точно должны быть. Просто надо вспомнить, понимаешь? А на это нужно время.
– Не получится, – отрицательно покачал головой Акутагава и, прислонившись спиной к стене, добавил. – Да и не нужно мне это. Как-нибудь потом зачёт получу за что-нибудь другое.
– Да как это, не нужно? – Накаджима возмущённо выдохнул. – Если что, то я тебе помогу, мне не сложно.
– Не грузи себя бесполезной работой, – закатил глаза Акутагава, сложив руки на груди. – Лучше о себе заботься.
– Но мы же…
Ацуши запнулся, вдруг наткнувшись взглядом на профессора, что стояла у стены за Акутагавой и выжидающе наблюдала за ними. Проследив за взглядом Накаджимы, Рюноске тут же выпрямился, опустив руки, и, выдержав паузу, произнёс:
– Я…
– Не нужно пояснять, – качнула головой Алсия, добавив. – Но Ацуши хорошую идею предложил. Я как раз хотела сделать что-то подобное. У многих из вас всё получилось, пускай и в некоторых случаях очень слабо и совсем на несколько секунд, но некоторые бьются с этим заклинанием и не могут ничего сделать. Есть такие, кто вообще не хочет. Так что, раз уж вы сдружились, мальчики, то тебе Ацуши поручается натаскать Акутагаву.
– Но, – выдохнул Накаджима, чувствуя, как груз ответственности вновь давит паникой на лёгкие. – Я же сам…
– Никаких «но». Через неделю жду результат.
С этими словами профессор направилась к другому студенту, у которого ничего не выходило, а Ацуши с Акутагавой проводили её несколько недоумевающими взглядами. Обречённо выдохнув, Накаджима кашлянул, зарывшись пальцами в волосы, и, когда Рюноске перевёл взгляд на него, произнёс:
– Ну, ты слышал её, с ней спорить бесполезно.
– Только сразу предупреждаю: ничего не выйдет.
– Хотя бы постарайся, – страдальческим голосом попросил Ацуши, сложив руки в умоляющем жесте. – Пожалуйста, постарайся. Я помогу тебе всем, чем только смогу и…
– Ладно, молчи уже.
Ацуши счастливо выдохнул, встав рядом с Акутагавой и продолжив наблюдать за студентами, за тем, как то там, то тут, взмывали в воздух тени и снова исчезали. Как животные и птицы, получающиеся более материальными, кружили вокруг своих хозяев. Как одно воспоминание воскресало следом за другим. Ацуши невольно коснулся шеи, по-глупому улыбаясь. Сердце снова сделало сальто в груди, когда он вспомнил о том мгновении на башне. Он, наверное, всё-таки испытал счастье тогда. Такое невесомое, какое сложно описать словами. Просто счастье, чувство, когда сердце свободно от всего.
И он был бы жутко рад, если бы хоть одно счастливое мгновение в душе Акутагавы вдруг обратилось светлым патронусом. Да и увидеть патронус Рюноске первым… Это было бы жутко волнующе.
