Текст книги "Останься нетронутым (СИ)"
Автор книги: Призрак Квинзей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
– Вот же чёрт, – проговорил Рюноске, глубоко вздохнув, и, качнув головой, вновь замолчал, лишь спустя время тихо добавив себе под нос: – Как…
– Что там? – взволнованно спросил Ацуши, о котором, видимо, все забыли.
Тишина в ответ звучала настолько угнетающе, что по телу невольно прошлась дрожь. Ацуши переводил взгляд с Акутагавы на Мори, с Мори на Акутагаву. Огай сидел, нахмурив брови и пытаясь привести мысли в порядок, массировал пальцами виски. Акутагава, бледный, в нерешительности перечитывал строчки письма и будто бы ему не верил, стоял в замешательстве, не зная, как реагировать, позабыв о порыве накинуться на собственного родителя с ножом.
– Акутагава, что…
– Сам читай.
Письмо оказалось в пальцах Накаджимы. Сжав его в ладонях, Ацуши сглотнул, опустив взгляд на текст.
Одна строчка, вторая…
Сердце пропустило удар.
Кажется, ещё один.
Нет, оно просто перестало биться, замерло вместе с тишиной и пространством в душном кабинете.
«Дорогой Мори. Дорогой… Дорогой мой друг.
Сегодня мы лишились самого важного. Я не могу, не могу до сих пор собраться, дабы тебе сказать. Но… Кенджи погиб. Мой мальчик… Погиб. Погиб, так и не успев со мной увидеться. Мори, ты понимаешь, что… Он погиб?..»
…
Он погиб…
Комментарий к глава 24 – люблю
А вы всё спрашивали, кого же постигнет предупреждение “смерть второстепенного персонажа”… Как видите, я не просто так его поставил. Вот и ответ.
Вообще, по задумке, изначально должен был погибнуть Акутагава после заварушки с Мори в кабинете. В плане, он действительно должен был убить Мори и за это сесть в тюрьму. Ну и умереть там от истощения или другой какой причины. Но в процессе написания некоторые сюжетные линии изменились. И я решил завернуть другую концовку.
Работа подошла к своему концу. Осталось совсем немного. Но всё равно я жутко рад вашим отзывам, пусть и не успевал отвечать на них в последнее время :)
*сёрб чайок*
========== эпилог ==========
Шумно. Людей так много, что кажется, они задавят тебя, если дать им волю. Ацуши вздохнул глубоко, потянув за собой чемодан. Ветер пробрался под куртку, холодными иголками погладив руку где-то до локтя. Дышать было удивительно легко, несмотря на прохладу и гомон вокруг.
«Дорогой Мори. Дорогой… Дорогой мой друг.
Сегодня мы лишились самого важного. Я не могу, не могу до сих пор собраться, дабы тебе сказать. Но… Кенджи погиб. Мой мальчик… Погиб. Погиб, так и не успев со мной увидеться. Мори, ты понимаешь, что… Он погиб?..»
Ацуши шагал медленно, глядя куда-то вперёд. Откуда-то справа донёсся смех, и он повернулся, буквально услышав, как что-то хрустнуло в сердце. Перед глазами снова возник образ лучезарного мальчишки с Пуффендуя, с которым они проводили время в Хогсмиде. Который мог запасть в сердце каждому, кто видел, как невинно и чисто он улыбается. Сжав ручку чемодана сильнее, Ацуши попытался отогнать мысли, но сердце уже сжалось где-то в груди между рёбрами.
«…я не знаю. Не знаю, что тебе ещё написать. Просто скажи, как? Почему? Я ведь так долго его ждала! Так долго не видела его, моего мальчика. И вот, почему? Мне просто пришло оповещение из больницы какого-то непонятного, неизвестного никому, ужасного города! Ужасного, потому что в нём умер лучший мальчик, лучший мой, лучший в мире, мой любимый сын! Мори, друг мой, родной мой, скажи, почему я не успела увидеть его?»
Вагоны, суматоха. Кажется, Накаджима потерялся в ней. От прикосновения к руке он невольно вздрогнул, обернувшись. Акутагава шёл мрачный, но в целом, едва взгляд его встретился со взглядом Ацуши, как он тут же чуть расслабился, даже попытался выдавить что-то вроде улыбки. Но не получилось. Накаджима не был удивлён. Сжав пальцы Рюноске в ответ, он сам улыбнулся, немного измученно, но улыбнулся. Просто, чтобы Акутагава знал. Он не хочет исчезать, пропадать и теряться. Он хочет быть с ним, с Рюноске, до самого конца, одна мысль о том, что однажды они могут разойтись по разным углам мира – ужасна.
Ужасна, как и новость о том, что…
– Ацуши! – Накаджима обернулся.
Марк подбежал к ним быстро, ловко, держа Танизаки под руку.
– В школе все уже знают, – произнёс гриффиндорец, вздохнув, и вновь улыбнулся, правда, немного грустно и даже скорее просто ободряюще. – Ты как? Выглядит ваша парочка так себе.
– Всё нормально, иди по своим делам, – холодно ответил Акутагава, сильнее сжав пальцы Ацуши и потащив его немного вперёд, подальше от назойливых друзей.
Впрочем, Накаджима и не сопротивлялся. Слишком много мыслей, чтобы сопротивляться. Слишком тяжёлый камень на душе, чтобы поверить до конца в то, что это реальность. Что не чья-то злая шутка. Что смерть, на самом деле, настолько близко ходит. Ходит, гуляет между людей. И вот, коснётся чьей-то ладони. И окружающие сами не заметят, как быстро из их рук исчезнет тот или иной человек. Неожиданно, негаданно. Просто возьмёт и пропадёт. И не будет больше его смеха, улыбки, слов, голоса. Ничего. На месте его за общим столом будет неожиданно пусто.
Мори в этот раз их не провожал. Он уехал на несколько дней перед самыми сборами в Хогвартс к госпоже Миядзаве. Видимо, останется у них ненадолго, поможет, чем сможет. Истории об этом человеке Акутагава сказал страшные, но, несмотря на то, что он узнал, Накаджима по-прежнему доверял этому врачу с загадочной улыбкой. Сам не знал, почему. Просто доверял. И не жалел о том, что позволил тому с собой сделать.
Погрузили вещи они в общей тишине. Ацуши думал, думал и загонялся в собственные мысли. Акутагава не мешал. Ему и самому было с чем мириться. С чем-то, с чем Накаджиме смириться было ещё сложнее, чем с гибелью Кенджи.
Купе нашли быстро, всё-таки они сели в поезд одними из первых, он только успел прибыть. Дверь закрылась с тихим шелестом. Ацуши опустился на сиденье, прислонившись виском к холодному стеклу. Вокзал ярким светом заливало солнце. Луч за лучом, такое ощущение, что их можно было собрать в одно ведро и подарить кому-нибудь. Или снова обрушить с неба на людей, что они даже и не заметят, ведь это так естественно. Осеннее, тёплое солнце.
И снова в мыслях тяжесть. Акутагава опустился рядом, переплёл пальцы с пальцами Ацуши. Накаджима сжал его руку в своей и не хотел отпускать. Он смотрел за окно пустыми глазами на людей, на смеющихся детей и подростков, на счастливых родителей и думал. Думал о том, что среди всех этих лиц ему будет до боли в рёбрах не хватать двух.
– …и Чуя Накахара, боже, так ужасно! Так ужасно! – дверь в купе отворилась, и внутрь залетела болтовня двух слизеринок-девчонок.
Едва завидев Акутагаву, они вскрикнули, извинившись, и поспешно закрыли дверь. Снова стало тихо. Ацуши повернул голову, коснувшись взглядом профиля Рюноске, и не отвёл взгляд, когда тот повернулся к нему. Некоторое время они молчали, смотря друг другу в глаза.
– Новый учебный год, – несмело проговорил Ацуши, дёрнув плечом и улыбнувшись. – Как ты?
– Скверно, – хмыкнул Акутагава, и Ацуши выгнул бровь.
– Мог бы и подыграть немного.
– Ты и сам не в лучшем состоянии, согласись.
Спорить не было смысла, и Ацуши просто улыбнулся, кротко и немного вымученно, пожав плечами, и, шмыгнув носом, вновь отвернулся к окну. Простудиться перед самым началом учебного года, заработать насморк и простуду было, конечно, хорошим выбором. Но Акутагава был рядом. Лечил, помогал, ворчал и разделял минуты тишины. Они старались не говорить друг с другом о том, что произошло. Тяжело было осознавать, что всё и правда продолжается. Продолжается, и вот они уже на шестом курсе, вместе. Вместе шагают, рука об руку. И сколько впереди потерь, радостей, мгновений? Даже не верится, что буквально год назад, на этом же самом месте они…
Они стояли, с неприязнью смотря друг на друга. Ацуши держал Акутагаву за локоть, а тот пытался сбежать от Огая. Как всё было иначе. Они ненавидели свою жизнь. Один давно смирился с ней, другой пытался бороться. И теперь сидели рядом, смотрели друг другу в глаза и держались за руки так, будто боялись в следующую секунду проснуться в одиночестве. Полном и бесповоротном, как комната без окон.
– Ты… Как? – вдруг кротко спросил Ацуши, поглаживая пальцем руку Акутагавы.
– В каком плане? – устало отозвался Рюноске, откинув голову назад и закрыв глаза.
– Ну… Когда упоминают Чую, – Накаджима откашлялся. – Ты в порядке?
Рюноске долго не отвечал, казалось, его дыхание стало совсем ровным и он просто задремал, но нет. Ацуши знал, что тот просто пытается собраться с мыслями, дабы не сказать чего лишнего, даже в присутствии Накаджимы.
Новость о том, что Кенджи погиб в автокатастрофе, когда возвращался домой к маме, шокировала и поразила многих. Правда, большинство со временем забыли. Близкий же круг общения Кенджи до сих пор ходил сам не свой. Все делали вид, будто ничего не произошло. Но в душе каждый друг Миядзавы сходил с ума. Никто не ожидал такой потери, никто и предположить не мог, что так получится. Ацуши и сам не знал, как реагировать. До сих пор для него всё происходило, как в тумане.
Вот он выгибается под прикосновениями Мори, вот говорит с Акутагавой, узнав от него страшную правду о детстве Рюноске, вот он пытается в ужасе остановить возлюбленного от ужасного поступка, вот читает письмо. Вот живёт, смотрит в одну точку, ходит, пытаясь осознать. Вот приходит ещё одно письмо. И становится невыносимо тоскливо на душе от того, что судьба несправедлива к тем, кто больше всего, наверное, заслужил хоть крупицу истинного счастья.
Чуя Накахара покончил с собой.
И нет, это не просто чья-то шутка. Акутагава долгое время лежал и хандрил после того, как вслед за гибелью Кенджи, был огорошен ещё новостью о смерти одного из близких друзей. Да, с Чуей они общались не то чтобы часто, но именно ему Акутагава доверял многие свои проблемы. Именно с ним у них было достаточно общего. Именно Чуя знал о том, что делал Огай с Рюноске. Ацуши в это время не мог говорить с Акутагавой, да и понимал, что не нужно. Просто сидел рядом, сжимая в холодных руках кружку горячего чая. И в его голове цепочка из этих трагических смертей сменялась одним вопросом. Почему так произошло?
Но жизнь шла дальше, хоть событие это и не успело остыть в сердцах и мыслях многих. Все ещё это обсуждали, мусолили. Смерть Кенджи быстро сменилась более громкой новостью – суицидом Чуи. По некоторым версиям, он порезал вены, по другим – прыгнул под поезд. Акутагава знал, что Чуя просто вонзил себе собственный нож в сердце. Собственно, эту информацию знали не многие. Семьи Акутагавы и Чуи дружили, семьи Рюноске и Кенджи – так же. Они знали друг друга, им смысла не было что-то скрывать. Чуя умер в мучениях, в собственной крови. Он успел вонзить в себя нож два раза. На третий у него просто не хватило сил. Мать Чуи, зайдя в комнату сына, упала в обморок и ударилась сильно головой. До сих пор лежит в госпитале.
Ацуши тяжело переносил произошедшее. Даже, несмотря на то, что с Чуей и Кенджи он особо долго не общался, он знал по слухам об их отношениях. Знал о том, также, что Чуя менялся рядом с Миядзавой. Настолько зависел от него, что даже жизни своей без него не представлял, да… Так грустно и так естественно. Но Накаджима не был уверен, что был бы способен на подобное, если бы жизнь вдруг лишила его Рюноске.
– Я в порядке, – отрезал вдруг Акутагава, прервав размышления Накаджимы и открыв глаза. – Серьёзно. Тебе бы тоже пора перестать вспоминать Кенджи. Ничего с их уходом из жизни не сделаешь, так уж вышло.
Ацуши слабо улыбнулся. Он знал, что Акутагава говорит это просто, чтобы поддержать скорее даже самого себя. На деле Накаджима видел, как сжимался во сне Рюноске, как ходил осунувшийся и бледный. Терять близких людей тяжело. Особенно, если они нашли место в твоём израненном, пустом и холодном сердце. Место, которое никогда не сможет заполнить кто-то.
Вдох, слабое дыхание на стекле, что слегка запотело даже. Смех снаружи, гул поезда, скоро отправление.
Ацуши вдруг подался вперёд, вдавив Акутагаву в сиденье невольно. Обхватив ладонями его лицо, он сглотнул, нерешительно, и осторожно накрыл его губы поцелуем. Просто поцеловал, касаясь нежно, склонив голову набок. Поглаживая кожу его бледных щёк, слегка дрожа от неуверенности. Но Акутагава расслабился, обхватив тело Ацуши ладонями и прижав к себе. Накаджима мягко разорвал поцелуй и спрятал лицо на плече у Рюноске, вцепившись в его руки, пытаясь сдержать слёзы, что застыли где-то в горле. Он так устал, на самом деле. Устал делать вид, что они ничуть не скучают.
И Рюноске гладил его по спине, глядя куда-то вперёд, в одну точку. Близко и тепло. И кажется, вовсе не страшно идти в новый учебный год, затем в ещё один учебный год, а дальше и во взрослую жизнь. Совершенно не страшно. Раз за разом отходят на задний план мысли о том, что одиночество сожрёт их с головой. Потерянность, отсутствие цели… Всё исчезло.
Осталось лишь расстояние между ними в моменты крепких объятий. Расстояние, которое ничего уже не значило. Растворилось вместе с грустью.
– Ацуши?
– М? – промычал Накаджима куда-то в плечо Рюноске, сильнее прижавшись к нему и сжав пальцами его плащ.
– Спасибо.
Накаджима улыбнулся, на мгновение отстранившись и заглянув в глаза Акутагаве. Столько слов вертелось на языке. Важных, нужных. Тёплых и нежных слов. Но в итоге он просто провёл ладонью по волосам Рюноске, цепляя пальцами пряди, и спросил, безо всякого смысла, не вкладывая в свою фразу ничего особого, зная, что Рюноске всё равно вспомнит эти слова:
– Ты тоже опоздал на поезд?
