Текст книги "Синяя борода и солнечный зайчик (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Доминик обнял доверчивые плечи, зарылся носом в волосы, вдыхая чарующий запах вереска. Он тоже отчаянно скучал по его телу, нежности и такой феноменальной открытости и жизнелюбию. Омега требовательно уставился на него своими бездонными глазами, он что-то говорил ему, но Доминик погружался все глубже в распахнутые глазища. Он понял, что целует Тео, только когда омега застонал ему в рот. Он разорвал колдовство поцелуя.

Оказывается, он вжимал его в стену, поддерживая за упругие ягодицы. Тео ногами обнимал его за талию, а руками держал за голову, не позволяя уклониться от жаркого и ненасытного рта. Альфа сделал шаг назад, отстраняясь от омеги. Поставив того на ноги, быстро развернул к себе спиной и потерся воспаленным и пульсирующим желанием о зад Теодора.

– Не боишься? – Доминик жадно вглядывался в омегу, Теодор только облизнулся в ответ, – и давно ты такой смелый?

– Лет с семи, – Тео веселился, видя удивление в глазах альфы.

– Поясни… – Доминик провел губами по тонкой скуле, беря в плен порозовевшее ухо.

– Мне… я… ой, – Тео выдернул пунцовую мочку из пасти альфы и немного отстранился, чтобы увидеть его глаза. Заметив перед собой зеркало, поймал взгляд через отражение в стекле.

– Мне было лет семь. Однажды ночью мне показалось, что в шкафу кто-то есть. Я испугался и пришел к брату Анджею, чтоб он прогнал бабайку из шкафа. Он дал мне швабру и, взяв меня за руку, пошел посмотреть, кто там. Анджею было семнадцать, он был взрослым и храбрым. Когда включили свет и открыли дверь, оказалось, что в шкафу никого нет, даже маленькой мышки! Мы искали, очень тщательно искали, но так никого и не нашли! – Тео опять увернулся от губ альфы, – брат тогда сказал: «Если чего-нибудь боишься, возьми швабру, друга и проверь, а есть ли чего бояться!” Я тебе верю Ники, это ты скажи, а мне есть чего бояться?

– М-м на тебе кушак, сколько воспоминаний! – Доминик поцеловал припухшие губы, нежно и коротко.

– М-м, зеркало в ванной! И не говори! – Тео вернул ему короткий поцелуй.

– Это невыносимо! – за дверью послышался голос Ванессы, – Доминик, где тебя носит? Мы же опоздаем! Доминик! Да где же он?

Дверь в спальню хлопнула, оповестив, что Ванесса ушла.

– Как ты думаешь, – Тео задорно смотрел на альфу, – швабра в этот раз поможет прогнать бабайку?

========== Театр ==========

Ванесса была в темно-зеленом, почти черном платье. Бриллиантовое ожерелье на высокой груди соперничало по красоте с диадемой в изысканной прическе. Искрились льдом бриллианты, такой же холод сверкал в глазах красавицы. Презрительно кривились идеальные губы.

– Ванесса, – Доминик рассматривал свою мать, как всегда холодную и надменную, – если тебя что-либо не устраивает, то можешь пожить в городской квартире. Или я могу порекомендовать тебе приличный отель, хотя твоя станция тоже недалеко, она ведь на орбите?

– Ты не сможешь выгнать меня из родительского дома из-за ЭТОГО… – она презрительно скривила губы.

– Это моя пара, Ванесса, – Доминик посмотрел на мать тяжелым взглядом, – и если ты не можешь принять мой выбор, то я не буду тебя неволить. Но я свой выбор уже сделал. Я надеюсь, тебе не надо напоминать, как вести себя на людях?

Лицо Ванессы на миг перекосила гримаса брезгливости, как будто на мгновенье приоткрылась маска, обнажая душу. Но в следующее мгновенье она была опять прекрасна и безмятежна.

Открытие театрального сезона было одним из значимых светских мероприятий. Перед театром выстроилась небольшая вереница машин в ожидании высадки пассажиров. Наконец, швейцар открыл дверь. Доминик, выйдя из машины, подал руку матери, а потом Теодору. Альфа незаметно пожал руку Тео и ободряюще улыбнулся. Защелкали вспышки фотокамер. Ванесса демонстрировала свои бриллианты, подчеркнуто не замечая никого вокруг.

– Теодор! Теодор! – закричали журналисты, пытаясь привлечь к себе внимания, – когда же свадьба? Теодор, а как вам живется в большом доме? Посмотрите сюда!

– Не обращай на них внимания, – прошептал одними губами альфа.

– Но это ведь их работа, – удивился Тео, – они ведь должны что-нибудь написать. Так пусть напишут то, что мы им скажем. Можно? – он задорно посмотрел на Доминика. Тот только улыбнулся и остановился, наблюдая.

Тео отпустил локть альфы. Сделав пару шагов к журналистам, он им доброжелательно улыбнулся, как старым друзьям.

– Когда свадьба? А, правда, что вы взяли уличного котенка в дом? А как вам живется в большом доме? – журналисты продолжали засыпать омегу вопросами

– Правда, мы взяли с улицы маленького котенка, – Тео довольно улыбнулся.

– А почему?

– Решил немного денег сэкономить и уменьшить расходы Кантарини, – журналисты рассмеялись.

– А как назвали?

– Полфунтика. Он совсем еще маленький! – Тео показал руками, как мал его котенок, – Вырастет, будет Фунтиком!

– А как вас зовет Кантарини?

– Шепотом, – Тео лукаво улыбнулся, – только, тс-с, – он поднес палец к губам, – это секрет! – журналисты снова рассмеялись, защелкали вспышки.

– А почему вы не носите украшений и не краситесь? Вам, что, не разрешают?

– А зачем? Вы считаете надо? – удивился Тео, – мой папочка всегда говорил, что лучшее украшение омеги скромность.

– Бриллиант не надо украшать, – подал голос из-за спины Тео Доминик, – он прекрасен сам по себе.

– Лучшее украшение омеги, – подала голос Ванесса, – это альфа, идущий рядом с ним, даже кусок стекла в такой оправе выглядит как бриллиант. Много блеска, но, по сути… – Ванесса резко замолчала, увидев тяжелый взгляд Доминика.

– В чем отличие бриллианта от стекла? – Доминик доброжелательно улыбнулся Тео, – в стойкости характера и внутренней силе. Испытания жизни не раздавят истинный бриллиант в крошку, как стекло, а только закалят и огранят.

–

Ложа, куда они пришли, была огромна. Там было уже много народу, сновали официанты с подносами с шампанским и легкими закусками, как будто это была вечеринка, а не премьера в театре. Когда они с папой ходили в театр, то это были места в партере. Они только однажды были в ложе, у каких-то знакомых отца, но та ложа была значительно меньше! Доминик усадил Тео в первом ряду удобных кресел и протянул крошечный театральный бинокль.

Сам альфа остался стоять, разговаривая с кем-то из гостей. Тео повертел в руках игрушку и вздохнул: так далеко от сцены, а в эту малявку вряд ли что разглядишь! Он поднес к глазам крошечный бинокль.

– Ого! Вот это да! – Тео задохнулся от изумления и, увидев хитрый взгляд альфы, обрадованно воскликнул, – он очень сильный для такой крохи! Да с таким биноклем можно рассмотреть не только сцену, но и сколько пломб во рту у певцов!

Тео стал с азартом рассматривать людей в ложе и партере. Он сразу увидел, что и его с таким же азартом, абсолютно не стесняясь, рассматривают и обсуждают. В одной ложе кто-то махнул рукой. Тео навел туда фокус. Там сидели Эмиль и Мадлен. За их спинами стояли какие-то альфы, в одном из которых Тео узнал Роберта. Он махнул им рукой в приветствии.

– Не маши руками, – раздалось шипение Ванессы, – ты не на конюшне мух гоняешь, а находишься среди приличных людей. Кстати, – Тунец изобразила ласковую улыбку, – мой сын показал тебе свою тайную комнату?

– Да, – Тео с удовольствием наблюдал, как удивление на лице Тунца сменяется плохо скрытым любопытством. «Она не знает, что там», подумал Тео, – там саркофаги с бывшими супругами Доминика, – Тео с любовью посмотрел на альфу, – он у меня такой сентиментальный! Не может с ними расстаться!

Тео с удовольствием наблюдал, как Ванесса пытается взять себя в руки, пытаясь спрятаться под маской спокойствия и невозмутимости. Он уже научился читать ее эмоции по едва напрягшимся губам и напряженной линии плеч. Теодор стал рассматривать дальше людей в зале. Увидев, что Тунец успокоилась, с вежливой улыбкой поинтересовался:

– Я все время думаю, зачем вы улетаете на этой страшной космической станции, подвергаете себя такому риску? Вы не боитесь, что однажды вас, погруженную в криосон, бросят где-нибудь на окраине космоса? Ванесса, оставайтесь с нами! Погружайтесь в криосон дома! Я вас обязательно разбужу после рождения нашего ребенка. Второго, или, нет, лучше третьего? Ну, чтобы не размениваться по мелочам и увидеть всех, так сказать, оптом. Вам ведь будет приятно посмотреть на своих внучат? Понянчить их на коленях?

– Нет! – Ванесса брезгливо передернула плечами, – Дети, они ужасны! Писаются и кричат! Фу… нет, я покину этот дом.

– Как там продвигается работа над вашим портретом? – увидев, как Ванесса заулыбалась, быстро добавил, – когда вы покинете наш дом, я найду для него уютное местечко, – он постучал пальцем по губам, будто в раздумье, – где-нибудь в туалете для прислуги, хоть кто-то будет получать удовольствие от вашей красоты.

Раздался третий звонок. Доминик сел в кресло за Теодором. Ванесса злобно посмотрела на омегу, но, перехватив суровый взгляд сына, вежливо ему улыбнулась, изображая спокойствие и доброжелательность. Свет в зале начал медленно гаснуть. Представление начиналось!

========== Представление ==========

В этот раз театральный сезон начался с оперы Руджеро Леонкавалло «Паяцы». Эта опера была выбрана специально для приглашенных певцов – звездных теноров братьев Коломбо. Старший брат Адольфо был бетой и имел сценический псевдоним Карузо, в честь великого певца Энрико Карузо, на которого он был немного похож внешне и тембром голоса. Младший брат Адамо был омегой, все звали его Великолепной Коломбиной. Несмотря на свой зрелый возраст, он сохранил юношескую грацию, изящность фигуры и нежность голоса, божественного контр-тенора. Его брат был тенором – диграция. Их дуэт был красив и совершенен. Любой услышавший их гармоничное пение, становился горячим поклонником братьев. Заполучить их на весь театральный сезон было величайшим успехом для любого театра.

Теодор замер в предвкушении удовольствия. Он слышал запись этой оперы в музыкальной школе. Они на уроках разбирали ее либретто и партитуру. Но ведь одно дело запись, а вот услышать ее вживую это совсем другие ощущения!

Раздались первые такты увертюры. Тео затаил дыхание. Сейчас случится Чудо! Неожиданно, в середине оркестрового вступления, клоун, персонаж из комедии, выходит на авансцену перед закрытым занавесом и обращается непосредственно к слушателям. Он сообщает о том, как была написана эта опера – она вылилась из самого сердца композитора («Автор стремился изобразить саму жизнь… и вдохновлялся правдой»), продолжая свое объяснение, говорит, что актеры наделены чувствами и страстями, как и все люди. Эти чувства и страсти – главная тема оперы. Наконец, клоун подает сигнал и поднимается занавес – в этот момент, раздаются бурные аплодисменты, поскольку клоун заканчивает пролог на верхнем соль. У Тео мурашки побежали по спине!

На сцене была живая лошадь, которая тянула старый и обшарпанный театральный вагончик. Декорации были великолепные! Они были стилизованы под старину, но при этом создавали иллюзию настоящего пространства, а не театральных декораций. Опера началась. Актеры очень органично смотрелись в старинных костюмах.

Карузо пел партию Паяца, ревнивого мужа Коломбины. Все зрители были в восторге от идеи, ведь Коломбина пел партию Недды, которая в свою очередь играла Коломбину!

На сцене разворачивалось представление. Отвергнутый клоун решает отомстить Коломбине. Клоуна терзает обида, ведь Недда, столь строгая по отношению к нему, далеко не так сурова по отношению к другим. Когда позднее к ней приходит молодой крестьянин Сильвио (клоун всё видит и слышит из-за укрытия), она отвечает на его признания счастливым поцелуем. Недде надоела скитальческая жизнь комедиантов и постоянные лишения, не любит она и Паяца, отравляющего её жизнь своей дикой ревностью.

Коломбина очень трогательно и проникновенно пел, объясняя, как ему хочется нормальной и спокойной жизни и как ему надоела жизнь артиста. Занавес опустился. Зрители овациями проводили артистов на антракт. В зале медленно разгорается свет, в ложу заходят какие-то люди. Доминик опять занят разговорами, Тео только грустно вздыхает, ведь его предупреждали, что это светское мероприятие. А это значит, что Доминик будет занят исполнением необходимых ритуалов и обычаев.

Ванесса тоже вовлечена в этот людской водоворот. Доминик прикрывает своей спиной Тео от назойливых гостей, их любопытство разбивается об него, как волны о скалу. Теодору наскучило сидеть просто так. Эмиль помахал ему рукой, Тео в ответ жестом просит прийти сюда. Он встает рядом с альфой, прикасаясь к его руке. Доминик ласково накрывает сверху его пальцы.

– Можно я схожу к Динлохам? – Тео отвечает на молчаливый вопрос.

– Одного я не могу тебя отпустить, и сопроводить тебя сейчас не получится, – Доминик замечает грусть в глазах омеги и добавляет, – но если они придут за тобой, то я тебя отпущу с ними.

Теодор, довольно улыбаясь, начинает выискивать в толпе знакомые лица. Неожиданно в ложе появляется омега в шелковой полумаске, он старается незаметно подойти к Ванессе. Та едва завидев незнакомца, властно хватает его за руку и уводит его в угол ложи. Повернувшись ко всем спиной, они что-то тихо обсуждают. Ванесса по-хозяйски проводит рукой по лицу омеги и до Тео доносится обрывок фразы.

– Не болтай глупостей, мой милый. Ты хоть и постарел, но твой голос все так же совершенен.

– Это Коломбина? – Тео с восторгом уставился на Доминика, тот мельком взглянул туда и махнул головой соглашаясь, – а можно он мне программку подпишет? Ну, пожалуйста!

– После выступления ты его еще увидишь, – Доминик улыбаясь, смотрел в восторженные глаза омеги, – позже будет банкет, я вас там познакомлю.

Тео от избытка восторга чмокнул альфу в щеку.

– А почему он пришел к Ванессе сейчас? Его ведь могли узнать! Они что, такие хорошие друзья?

– Я думаю, они были любовниками, а может и сейчас остаются ими, – Доминик равнодушно пожимает плечами, – уж очень заботливо Ванесса его опекает, – увидев растерянный взгляд Тео, он продолжил, – она взрослая девочка и сама отвечает за себя и свои поступки. Это проблемы отца, а не мои. Мне важно только, чтобы все было тихо. Пока Ванесса не устраивает скандала, она вольна поступать, как хочет.

Тео с растерянностью смотрит на Коломбину и Ванессу. Тунец способна на любовь? Глаза омеги блестят от слез в прорезях маски, он смотрит с таким отчаяньем на Ванессу, о чем-то мучительно умоляя. Нет, они не похожи на любовников, может Ванесса бросила его, а он пришел молить о любви?

В толпе мелькнули Роберт Динлох и Эмиль. Тео старался не думать о Коломбине и его слезах. Роберт и Доминик пожали друг другу руки и договорились встретиться позже на банкете. Эмиль получил заслуженный комплимент, он действительно сегодня выглядит прекрасно, он будто светится изнутри. Тео давно не видел его таким отдохнувшим и счастливым. Доминик отдал руку Тео Роберту, как бегун эстафетную палочку. Роберт с заботой положил руку Тео на сгиб своего локтя, и они вышли из ложи.

Они не успели отойти от ложи далеко, как их обогнал всхлипывающий Коломбина. В его фигуре было столько отчаянья, что Тео, не задумываясь, бросается следом. Фигура Коломбины мелькнула и исчезла возле небольшой двери. Тео, не раздумывая, распахнул ее, за дверью находилась маленькая железная винтовая лестница. Это был черный ход для работников и официантов, обслуживающих ложи. Тео услышал, как внизу стучали каблуки убегающего человека и отчаянный, ничем не сдерживаемый плач. Тео помчался вниз, услышав, как его окликнули встревоженные Эмиль и Роберт.

Тео гнался за Коломбиной по крутой винтовой лестнице. Он смог догнать его и схватил обеими руками за рукав.

– Коломбина! – актер попытался вырваться из рук Тео, – Адамо! Адамо не вырывайтесь! – Тео был в отчаянье, – Адамо, позвольте мне помочь!

– Ребенок! Что ты можешь?

Коломбина вырвался из рук Тео, но остановился, переводя дыхание и пытаясь успокоиться. Теодор протянул ему платок. Омега снял маску и, взяв платок, вначале высморкался в него, а потом, сложив в несколько раз, стал промокать лицо, пытаясь успокоиться. Немного переведя дух, он решительно направился было дальше, но был остановлен Теодором.

– Разрешите вам помочь! Только объясните, что случилось, не бывает безвыходных ситуаций! Я просто уверен, что или я, или мои друзья смогут вам помочь! Или мой альфа вам поможет! Он не откажет мне в просьбе помочь такому знаменитому омеге, как вы. У вас такой голос!

– Мой голос – мое проклятие! – воскликнул в сердцах омега, – знаменитость… – всхлипнул омега, – я бы променял свою славу и свой голос на то, чтобы спеть тихим шёпотом колыбельную собственному ребенку!

– У вас есть ребенок? – удивился Тео.

– Нет! – расплакался омега, – мне тридцать восемь и у меня нет, и не было ребенка! – он с обреченным видом сел на ступеньку.

Наверху послышались шаги, которые затихли невдалеке. Тео поднял голову и на верхней площадке лестницы увидел силуэты Эмиля и Роберта. Коломбина тоже услышал их и встал, всматриваясь наверх.

– Это мой брат Эмиль и Роберт, жених брата, только не этого, а старшего, – Тео махнул рукой в сторону силуэтов, он обошел омегу и заглянул ему в глаза, – как говорит мой альфа: «Объясни что случилось, и тогда я смогу тебе помочь».

– Ребенок, ты такой искренний и добросердечный, как и я когда-то, – Коломбина мягко провел рукой по щеке Теодора, – ну, что ты можешь? Посочувствовать? Пожалеть? Я в жалости не нуждаюсь, а помочь ты мне не сможешь, – он теребил мокрую маску и платок. – Спасибо за платок, я пожалуй, пойду. Антракт скоро закончится, а мне надо переодеться и нанести грим для выступления.

– Я видел, как вы разговаривали с Ванессой, – Тео не хотел сдаваться так быстро, – если я не смогу вам помочь, то мой альфа вам поможет! Он еще ни разу не отказывал мне в помощи и вам поможет! Я за вас попрошу! – увидев заинтересованный взгляд Коломбины он представился, – меня зовут Теодор МакГрегор и я омега Доминика Кантарини и его жених! – Тео забрал из задрожавших рук мокрую маску и продолжил, – прошу, доверьтесь мне.

========== Мокрая маска Коломбины ==========

– Мне было пятнадцать, а моему брату семнадцать лет, когда мы выиграли конкурс молодых дарований по вокалу. В качестве приза у нас была трехмесячная стажировка в Ла Скала и по окончании нам позволили исполнить по небольшой второстепенной арии в опере, во время сезона. Именно тогда меня и увидела Ванесса. Она была очарована моим голосом и предложила мне сделку.

Мы с братом были бедны. У нас ничего не было, кроме наших голосов, а на полноценное обучение нужны были деньги. Много денег на преподавателей и проживание в Милане. Я тогда был очень юн и наивен. Поскольку у меня все еще не было течки, голос мой еще не сломался, оставаясь высоким и звонким.

И тогда Ванесса предложила мне помощь в обмен на операцию для сохранения юношеского голоса и обязательства никогда не покидать сцену без ее разрешения, – увидев недоумение на лице Тео, он горько вздохнул, – да, я согласился на кастрацию. Я тогда не думал о будущем вне музыки, горел только одним желанием выступать на сцене. Я подумал, ну что такого? Ведь член мне оставят, а для омеги вовсе неважно наличие яичек.

После операции Ванесса дала нам с братом деньги на учебу. И в дальнейшем помогала на протяжении учебы и с прослушиваниями. Когда мы с братом получили свои первые ведущие роли, моему счастью не было предела, но потом работа стала обыденностью, и вот тогда захотелось семью. Именно тут и возникла проблема. Без гормонов, выделяемых яичками, не может быть полноценного секса и, как выяснилось, ребенка тоже не могло быть по этой же причине. Недостаток гормонов не позволял зачать ребенка. Я прошел несколько курсов восстановительной гормональной терапии и мне все же удалось забеременеть, но я рано обрадовался. Выносить ребенка я не смог, произошел выкидыш. И так раз за разом я терял своих детей.

А потом у меня появился альфа, мой любимый и единственный. Он полюбил меня таким, каким я был: искалеченным, неполноценным. Он спокойно и терпеливо переносил мои вспышки ревности и истерики. Он примирил меня со мной, усмирил моих демонов и научил доверию. Я бросил сцену, сославшись на проблемы с голосом, и три года я жил счастливо, как в раю.

Но опять появилась Ванесса и потребовала, чтобы я вернулся на сцену. Я отказался. Я был так счастлив тогда! – Коломбина закрыл на мгновенье глаза, – она пригрозила, что виновные будут наказаны. Я только посмеялся в ответ. Но на бизнес моего альфы была устроена облава, все сделки срывались, его бухгалтерия была подвергнута тщательной проверке. Но мы не сдавались! Потом поползли грязные слухи и, вот тогда бизнес моего альфы рухнул в одночасье, а он сам попал в тяжелую аварию. Я сидел в его палате, ожидая, когда он придёт в сознание. В это время в палату зашла Ванесса. Она объяснила, что я и только я в ответе за все, что произошло с ним.

Она потребовала, чтобы я вернулся на сцену, иначе мой любимый не выживет. Она была глуха к моим мольбам. Она требовала и угрожала, и я сдался, подчинился, чтобы сохранить жизнь моему любимому. Я ушел из палаты следом за ней. Уже через месяц я опять выступал на сцене с моим братом. Я тогда умер, от меня осталась только оболочка без души.

Но вчера, – омега с болью поднял глаза на Тео, – появился мой любимый. Прошло столько лет! Он выжил, сумел поднять бизнес из руин и, главное, простил меня за то предательство. И теперь он пришел за мной, прося стать его законным супругом. Я пришел умолять Ванессу разрешить мне этот брак, я не хочу подвергать его опять опасности! Я больше не вынесу, если из-за меня будет страдать самый дорогой для меня человек!

– Вы не должны страдать! – Теодор был возмущен, – вы не вещь и не собственность этой гадюки в сладкой обёрточке! Я обязательно помогу вам, я сейчас же поговорю с Домиником, и он приструнит мать, – Тео сжал руки Коломбины.

– Ты не представляешь, какой страшный человек Ванесса, – тихо произнес Адамо, – для нее человеческая жизнь ничего не стоит. Я для тебя посторонний человек. Подумай вначале, нужен ли тебе такой враг за спиной. Извини, мне надо бежать, скоро конец антракта. Совсем как в пьесе, пора надевать костюм, – с горькой иронией произнес Коломбина.

– Хорошо, встретимся на банкете.

Тео поднялся наверх и встретил Роберта с Эмилем. Эмиль плакал. Увидев Теодора, быстро обнял его.

– Ты тоже выиграл этот конкурс, ты тоже бредил стажировкой в Ла Скала, – он все крепче прижимал брата к себе, – представить страшно, что бы могло случиться, если бы тебя первым нашел не Доминик, а Ванесса на конкурсе? Боги, какой кошмар! Как она могла, как посмела заставить несовершеннолетнего пройти через такое? А куда смотрели их родители?

– Ну что, отвести тебя обратно к Доминику? – улыбнулся Роберт, – ты всегда бросаешься помогать незнакомым людям? Тео, мальчик мой, не стоит так настойчиво предлагать свою помощь, не все поймут тебя правильно.

– Прости, я знаю, – Тео не выглядел виноватым, он рвался в бой, – но Адамо мне не чужой! Первая оперная ария, которую я услышал, была финальная ария Тоски в его исполнении. Это было моим самым ярким детским воспоминанием. Я вырос, слушая его голос, нам в музыкальной школе всегда ставили братьев в пример! Победа на конкурсе и дальше такой успех! Два брата благодаря своему трудолюбию достигли таких высот. Знали бы люди, какова цена этого успеха, что принесено в жертву!

– Но ты ведь никому не расскажешь? – насторожился Эмиль.

– Нет, что ты, как можно! Человек доверил мне свою тайну, я не могу его предать, – Тео покачал головой.

– Ну, то, что он последний из певцов-кастратов, это давно уже не тайна, – Роберт, пропустив омег вперед, пошел следом за ними, – просто об этом не принято говорить вслух. А вот то, что за всем этим стоит Ванесса, я не знал. Я, как и многие в обществе, думал у них романтические отношения, аристократы просто так не оказывают покровительство актерам.

– Теодор, – Роберт придержал Тео за локоть, – я прошу тебя не привлекать внимание к этой истории. Незамужнему омеге из высшего общества не стоит общаться с актерами, пусть даже и тайно. Не надо давать людям темы для пересудов. В лицо ничего не скажут, не посмеют, но в кулуарах будут зубоскалить. Пока для всех ты только воспитанник Доминика, и поэтому встречаться с Коломбиной до приема ты никак не мог. Ты меня понимаешь? Не надо афишировать ваше знакомство, если не ради себя, то хотя бы ради Доминика! Будь аккуратнее, люди все замечают, а за тобой, поверь, присматривают особенно ревностно.

– Хорошо, – Теодор сложил и убрал в карман маску Коломбины, – отведешь меня к Доминику?

–

Доминик на каком-то странном гортанном языке разговаривал с молодым и красивым альфой. Лицо у незнакомого альфы было смуглым, с миндалевидным разрезом карих глаз и пухлыми губами в обрамлении небольшой бородки с усами. Подойдя к Доминику, Тео взял его под руку. Незнакомец с любопытством посмотрел на Тео. Когда Доминик представил его как своего воспитанника, в глазах альфы зажегся интерес, но стоило Доминику добавить, что Теодор является его женихом, огонек интереса в глазах альфы быстро погас. Теодор перестал для него существовать и стал невидимкой.

Альфа был эмиром и совладельцем одной из планет из небольшой планетарной системы, расположенной недалеко от Центра. Название этой планеты Тео помнил по урокам космологии и, будучи по природе своей очень любопытным, омега с удовольствием расспросил бы инопланетника, но только не сейчас, когда совсем другое занимало все мысли Тео. Теодор вежливо поклонился и выразительно посмотрел на Доминика, он хотел немедленно поговорить с ним. Но Доминик, поцеловав Тео в лоб, сказал, что антракт уже заканчивается, и поэтому они поговорят чуть позже. Тео ничего не оставалось, как сесть в свое кресло рядом с Ванессой.

Задумавшись, Тео достал из кармана маску и расправил на своем колене. Ванесса, увидев ее, поджала губы.

В зале медленно гас свет. Занавес поднялся, и Тео, вцепившись в бинокль, не отрываясь смотрел на сцену совсем другими глазами.

Звуки трубы и барабана возвестили публику о начале представления. Пьеса на грубо сколоченных подмостках начинается, как фарс. В ней действуют: Паяц – Канио; Коломбина – его жена Недда; Арлекин, поклонник Коломбины – Беппо; Таддео, слуга – Тонио.

Коломбина ожидает своего любовника. К домику подходит Арлекин и поёт ей любовную серенаду. Коломбина впускает его через окно, и они договариваются ночью бежать. Подошедший к домику муж слышит последние слова: «Этой ночью навсегда твоей я буду». Те же самые слова, что шептала Недда Сильвио. Канио старается оставаться спокойным, но с этой минуты фарс, разыгрываемый на сцене, и подлинная драма сплетаются. На подмостки паяцев всходит сама жизнь.

В Канио теперь бушуют настоящая страсть и ревность. Он уже не играет роль в пьесе, а живёт на сцене. Он свирепо требует, чтобы жена его произнесла имя соблазнителя. Недда с отчаянным усилием стремится обернуть все в игру, шутку. Она делает вид, будто не знает, что муж хочет услышать имя её настоящего любовника, и продолжает играть и шутить, внутренне содрогаясь от страха. Актеры играли потрясающе. На лице Коломбины был даже не страх, а плохо скрываемый ужас. Если бы все это происходило не на сцене, Тео бы извелся от страха. Хорошо, что все это происходит не на самом деле!

Но тут уже действо, происходящее на сцене, становилось все меньше и меньше похожим на игру. Напрасно Недда хочет уйти от Канио, тот преграждает ей путь и ударяет в грудь кинжалом. На лице Коломбины была такая растерянность! Он схватился рукой за грудь, сквозь пальцы полилась кровь. В зале ахнули и захлопали – какие эффекты! На губах Коломбины показалась розовая пена и, сделав несколько шагов, он рухнул на сцену лицом вниз. Из-под упавшего тела появились струйки крови! Тео вглядывался в лежащего на сцене Коломбину, ожидая реплики.

Канио роняет нож. Арлекин вскакивает с места и в ужасе отпрыгивает назад. Его рука в крови! В зале раздались крики ужаса. Из-за кулис выбежали рабочие сцены и бросились к Коломбине.

– Врача! В зале есть врач?

Доминик схватил Тео и прижал к себе, не давая глядеть на сцену. До Теодора только в объятиях альфы доходит весь трагизм ситуации. Он пытается вырваться, надо бежать, надо помочь! Доминик держит его крепко и уверенно, не позволяя ни вырваться, ни повернуть головы. Тео от отчаянья расплакался, сжимая в руке маску Коломбины.

========== Смейся, Паяц ==========

– Помоги ему! Помоги ему! Я знаю, ты все можешь, – Тео отчаянно цеплялся за Доминика и с робкой надеждой заглядывал ему в глаза, – я обещал ему помочь и не успел, не смог…

– Конечно, поможем, только, главное, ты не волнуйся, – Доминик сцеловывал слезинки с глаз любимого омеги, – успокойся, ему уже помогают, я вызвал медицинский модуль, он будет здесь с минуты на минуту.

– Какой скандал на премьере! – Ванесса была возмущена, – Доминик, немедленно отвези меня домой, я не останусь тут ни на секунду! Это не театр, а какой-то балаган!

Теодор вцепился в лацканы смокинга Доминика и с мольбой посмотрел на него.

– Мы останемся, пока все не выяснится, а ты можешь воспользоваться машиной, – Доминик погладил Тео по спине, успокаивая, – Ретт тебя проводит.

Ванесса громко хмыкнула и вышла из ложи, высоко неся свои бриллианты на ледяном теле.

– Он жив? Правда? Можно я посмотрю? – Тео пытался прочесть по лицу альфы, что происходит на сцене.

– Ты обещаешь не плакать? Ааа, вот и врачи, – Доминик отпустил Тео из объятий.

Тео поднял с пола бинокль и нетерпеливо посмотрел на сцену. На сцене толпились люди. Врачи поднимались со стороны зрительного зала. Толпа расступилась перед ними. Со стороны кулис вышли полицейские и подошли к Адольфо, старшему брату Адамо, он до сих пор с потерянным видом стоял на сцене. Один полицейский поднял со сцены нож, другой надел на бету наручники.

Коломбину переложили на носилки, мелькнуло его бескровное лицо. Теодор вздохнул с облегчением. Носилки с Коломбиной двинулись по центральному проходу. Все зрители встали со своих мест и устроили овацию раненому певцу. Тео не было видно лица Адамо, но он увидел, как шевельнулась рука с воткнутой в нее иголкой от капельницы. Врачи, улыбаясь, следовали рядом.

А на сцене Карузо в перепачканном кровью костюме паяца начал кланяться. Ему мешали наручники и полицейские, которые пытались вытолкать его со сцены, но у них ничего не получалось. Карузо с безумной улыбкой на лице раскланивался, как будто аплодисменты предназначались ему. Да, наконец-то только ему! Он вышел из тени брата и ему одному принадлежит внимание и обожание публики!