Текст книги "Ситтин (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Грен молча стиснул зубы. Этих подробностей он не знал. Туу-Тикки говорила о них как о чем-то совершенно обыденном. А он пытался понять, как это – жить с ненавидящей матерью и любящим педофилом, и привыкнуть не обижаться, потому что за проявленную обиду бьют вдвойне, и остаться одной, и в одиночестве потерять ребенка, и умереть – в одиночестве…

– Ты давно жила одна? – спросил он.

– С шестнадцати. Меня выставили из дома, как только я закончила школу. А ты?

– Я жил с дедом и бабушкой, пока не пошел воевать. До девятнадцати. Твои тебя бросили?

– Не так, как твои. Ничего такого драматичного. Им просто было очень удобно, что меня больше нет – очевидно же стало, что я не подчинюсь, ломать меня – слишком затратно, проще забыть. Я долго ходила на терапию, свыкалась с мыслью, что мать меня не любит, что что бы я ни сделала, так и не полюбит – нет у нее этой функции. Хотя, конечно, иллюзия того, что родительская любовь должна быть по умолчанию – страшная штука. Даже тот факт, что она била меня смертным боем, в детстве не был для меня признаком ее истинного отношения. Дети слишком зависимы от взрослых.

Грен посмотрел на свои руки, сжавшиеся в кулаки.

– Ты не будешь против, если я навещу твоих родителей и набью им морды?

– Буду, – с улыбкой сказала она. – Ты музыкант, тебе надо беречь руки. Грен, я вообще не хочу иметь с ними ничего общего. Совсем ничего. Их дочь умерла, я – другое существо, не человек даже. Прошлого нет – твоего, моего. Забудь.

– Не обещаю, – он покачал головой. – Я сыграю им проклятие, а ты запишешь и мы отправим. Ты не против?

– Не против. Но тогда уж и своим сыграй.

– Проклятие? Я не смогу.

– Ну просто – сыграй. Все, что с тобой было после того, как они от тебя отказались, все, что с тобой творилось из-за этого, твою смерть. А отвезти попросим Эшу.

– Я бы и сам мог. Это недалеко.

– Тебе слишком дорого станет возвращение. Лучше не надо.

Гинко отправился в Первый Дом, едва Грен вернулся с игры. Еще бурлило послеигровое возбуждение, еще помнили пальцы струны малой арфы, еще ловил взгляд отраженный свет десятков глаз, еще гудела у самого уха тетива – а Гинко встал, и прошел через гостиную, и коснулся зеркала, и канул в нем.

– Сегодня? – спросил Грен, скидывая с плеча рюкзак.

Но ему никто не ответил. Грен прислушался. В бассейне плескалась вода. Он поднялся к себе, надел плавки под халат и пошел купаться, совсем забыв, что глаза у него все еще подведены черным, зеленым и золотым.

Вокруг бассейна горели толстые свечи. Вокруг свечей кружились бабочки. Аромат множества цветов наполнял ночной воздух. Синяя подсвеченная вода колыхалась, и Туу-Тикки была в ней совсем темной. Грен скинул халат на шезлонг, скомандовал духам подобрать ему волосы и спустился в прохладную воду. Туу-Тикки подплыла к нему, обхватила руками за плечи, обняла ногами за бедра. Грен приподнял ее под ягодицы и поцеловал. Губы у нее были соленые.

– Ты грим не смыл, – сказала она.

– Правда? – удивился он, провел пальцем под глазом. На пальце осталась темная жирная полоса. – И правда не смыл.

– Кто тебя красил? Сам?

– Нет, парень один, Энди. Он там всех красил.

– Серьезная игра, раз грим.

– Только эльфов, – Грен покачал головой.

Туу-Тикки отпустила его и отплыла на середину бассейна. Ее собранные в пучок под затылком волосы украшали цветы. Кроме цветов в волосах, на ней не было ничего.

– И каково тебе было быть эльфом? – засмеялась она.

Грен присел, окунаясь по подбородок, оттолкнулся от дна и поплыл к ней. Доплыл, завис в плотной прозрачной воде.

– Я был эльфийским менестрелем. Зачаровывал шерифа и его войско, поднимал в бой вольных стрелков, исцелял музыкой раненых. Кажется, под меня переписали часть правил в последний момент.

– Ничего, что арфа была в чехле?

– Я завернул ее в плащ, так правильнее. Ты прости, что я так поздно – я еще играл после, пока все собирали лагерь.

– Отмазался от уборки, значит?

– Можно и так сказать. Гинко ушел, ты знаешь?

– На Клеа?

– Нет, кажется, к леди Наари.

– Значит, до утра не придет. Он устал здесь.

– Устал отдыхать? – не понял Грен.

– Ну да. Слишком долгий отдых деятельного человека утомляет. Он же почти здоров. Ты поплаваешь еще или пойдем ужинать?

– Я не голоден, – Грен попробовал пожать плечами в воде и едва не ушел с головой. Вынырнул, отплевываясь, и спросил: – Краска потекла?

– Нет, она на жировой основе. Тебе не мешает?

– Немного. У тебя найдется, чем смыть? Я заигрался, не сообразил спросить там.

– Найдем.

Туу-Тикки снова поцеловала его и поплыла к лесенке. Пока она плыла, кто-то из духов выставил на столике несколько флакончиков и коробочек.

– Вылезай, – сказала Туу-Тикки, заматываясь в свой халат, – будем тебя отмывать… менестрель.

Грен поплескался и вылез из воды. Постоял, ладонями сгоняя воду с тела, тоже надел халат.

– Мне садиться? – спросил он.

– Садись.

Он сел, и Туу-Тикки устроилась у него на коленях. Откупорила флакончик, налила густую белесую жидкость на ватный диск. Запахло медом и миндалем.

– Закрой глаза, – велела она.

Грен послушался, чувствуя прохладное прикосновение.

Умывала его Туу-Тикки долго – грим накладывали в несколько слоев, плюс основа под него. Наконец она сказала:

– Все. Не трогай лицо руками, пусть крем впитается.

Она так и сидела верхом на его коленях, а потом извернулась, прижалась, спряталась в его объятьях.

– Ты бы хотела ездить на игры? – спросил он. – Сезон в самом начале. Следующая игра в июне. Индейцы и первопоселенцы, все такое.

– Ну, это уже скорее реконструкция, нет?

– Я читал сценарий – многовато мистики для реконструкторов.

– Поедешь индейцем?

– Ага. Так как, ты бы хотела?

– Неа, – она помотала головой, лепестки мазнули по его плечу. – Не моя трава. И потом, у меня музыка, не хочу распыляться. И гости.

– Гинко скоро уйдет.

– Так придут новые. Мне не по себе надолго уезжать – я уеду, а кто-то придет, и ему будет нужна срочная помощь, а никого нет…

– Я понял. Ты просто очень ответственно относишься к своей работе.

– При такой-то зарплате! Кстати, а где ты аутентичный индейский прикид возмешь?

– Я уже заказал. Есть ролевые мастера.

– Еще до этой игры?

– Ну да. И меня звали на конвент в октябре. Правда, он будет в Сиэтле. Обещали сцену, буду играть.

– Вот и славно, – она потерлась щекой о его подбородок. – Тебе денег на игры хватает? Взносы, прикиды?

– Мне все равно больше не на что их тратить, – улыбнулся он. – Как твое рукоделие?

– Простаивает большей частью. Руки от гитары так устают, что не могу заставить себя взяться за спицы. Только на посиделках вяжу. Да для Гинко свитер связала вот.

– Уже хорошо. Пойдем в дом. Ты ужинала?

– А ты?

– Нет.

– Ну тогда посижу с тобой за компанию.

Гинко вернулся на следующий день к полудню. С ним были два черно-красных, не очень больших по сравнению с Каем, местами чешуйчатых пса. Светло-карие глаза собак смотрели настороженно. Кай подошел обнюхаться с ними.

– Гинко! – окликнула его Туу-Тикки. – Представь мне своих спутников.

– Сьер! – назвался правый пес.

– Стэнли, – помахал хвостом левый.

С двумя глазами – оба нефритово-зеленые, с короткими черными ресницами – Гинко выглядел непривычно.

– С вашего позволения, я пойду, – сказал он.

– Прямо сегодня? – удивилась Туу-Тикки.

– Да. Я непозволительно долго засиделся на одном месте.

– Ты бы засиделся и дольше, если бы не Первый Дом, – напомнил ему Грен. – Я тебя провожу. Вас. Твой рюкзак собран?

– Давно, – коротко ответил Гинко. – Я готов. Мы можем идти сейчас?

Его снедало нетерпение. Дорожник, он истосковался по Дороге, и это звенело в воздухе, смешиваясь с жадным любопытством Сьера и Стэнли.

– Полчаса, – сказала Туу-Тикки. – Гинко, я соберу тебе еды с собой. И приходи к нам еще – просто зиму перезимовать, что ли. Грен, тебя когда ждать?

– К вечеру, я думаю. Я ненадолго.

Туу-Тикки упаковала в плотно набитый рюкзак Гинко давно собранные припасы, заварила напоследок чаю, порезала сыра для собак. Сьер и Стэнли раньше не пробовали сыра и очень заинтересовались. Огорчились, узнав, что точно такого сыра в Ямато не будет. Попробовали тофу и расчихались.

Чай пили не торопясь. Кай, похоже, что-то втолковывал молодым псам, а Гинко, Туу-Тикки и Грен молчали.

– Я положила тебе чаю, – сказала Туу-Тикки наконец.

– Благодарю, – наклонил голову Гинко. – Моя благодарность вам за вашу заботу и помощь неизмерима. Это благословение богов, что ваш дом есть.

– Это благословение Первого Дома, – улыбнулся Грен.

– А разве они не боги? – серьезно спросил Гинко.

– Для кого-то, может, и боги. Как твоя рука?

– Как и не была сломана. И прочие кости тоже. Мне пора.

– Да, – согласился Грен, отставляя чашку.

– Доброй Дороги, – пожелала Туу-Тикки. – Безопасного пути.

========== 16 ==========

Календарное лето началось с жары – который день столбик уличного термометра упорно показывал больше тридцати пяти градусов по Цельсию в тени. Жару немного облегчал постоянный ветер, обдувавший холм, и сильно помогали чары. По вечерам сад благоухал всеми цветами разом и влажной землей – Туу-Тикки поливала клумбы каждый день. Самое забавное, что в городе, у бухты, было намного прохладнее. По утрам Грен пил свой чай и наблюдал, как туман, переваливая через холм, медленной белой лавой течет в долину. Туу-Тикки делила свое время между бассейном, садом и гитарой, но совсем забросила вязание, а читала только в постели перед сном – главным образом вслух. Грену нравилось. Они уже осилили «Сказание о Меджекивисе» и приступили к «Ловушке для снов».

Гостей не было с тех пор, как ушел Гинко. Грен беспокоился за него – чуть-чуть. Те два месяца, что мушиши провел в ситтине, изменили его, и Грен опасался, что Гинко, и так провоцирующий ксенофобию одним своим видом, стал совсем чужим в Ямато. Туу-Тикки утешала его, говоря, что два месяца – это слишком мало для того, чтобы совсем отвыкнуть от родной земли, что Гинко слишком тесно связан со своей страной и что все будет хорошо.

Грен совсем уже поверил, что лето выдастся «пустым», когда поздним утром во дворе зафыркал байк. Грен вышел на крыльцо, чтобы посмотреть, кто приехал. Он заранее знал, что это не Эшу и Дани – их байки звучали совершенно иначе. И правда, во дворе стоял легкий спортивный байк, а с него слезали двое совершенно незнакомых парней. Тот, что ехал сзади, был постарше – невысокий, сухощавый, в пропыленной одежде и с волосами цвета пыли. Второй, в мотоциклетном комбинезоне с яркими вставками, был еще мельче, но когда он снял шлем, Грен хмыкнул – бело-серебряную масть было сложно не узнать. Парнишка, совсем подросток, махнул ему рукой. Кажется, это третий из волкотиков. Как его зовут? Кей что-то там.

– Привет! – сказал Грен.

– Пить хочу, – выдохнул Кей.

Тот, что постарше, сделал несколько шагов к крыльцу, и его повело. Грен спустился, поддержал его – гость оказался легким и невысоким. От него пахло потом, пылью и еще чем-то незнакомым и неприятным. И выпрямился, и зашагал уверенно он еще до того, как Грен толком успел к нему прикоснуться.

В доме уже ждала Туу-Тикки. Кей плюхнулся в кресло и раскинул руки и ноги. Туу-Тикки вручила стакан зеленого несладкого чая с мятой и льдом сначала ему, потом тому, кого он привез. Гости пили в молчании. Когда стаканы опустели, Туу-Тикки налила из кувшина еще.

– Вы надолго? – спросила она. – Йодзу оповестить?

Кей помотал в воздухе ладонью, дескать, не надо.

– Есть хочу, – буркнул он. – Есть еда?

– Есть еда, – кивнула Туу-Тикки. – Вон ванная, идите мойте руки и за стол.

– За ушами тоже вымыть? – ехидно спросил второй гость. – Я Ники.

– А я Туу-Тикки, а это Грен. Мойте и за ушами, если очень хочется. Только дверь не закрывайте, туда коты ходят.

Ники пошел в ванную первым. Двигался он как очень уставший, до того предела, от которого бежит сон, человек. И был он, судя по всему, именно что человеком.

Туу-Тикки накрыла на стол, приготовила кофе – по опыту она знала, что хороший зерновой кофе может усыпить буквально на раз-два. Но с Ники это не сработало. Пить кофе он не стал. Сначала он просто аккуратно и сосредоточенно ел. Не так жадно, как Кей, но с не меньшим аппетитом. А потом, утолив первый голод, отложил вилку, долго смотрел на Кея, расправляющегося со второй порцией жареных сардин, и произнес:

– Скажи, пожалуйста, Кей, а ты договаривался со Стражем Башен о таком маршруте?

Кей слегка напрягся и перестал жевать. Ники смотрел очень внимательно.

– Какие проблемы?

– Тарк закрытое место, как говорили мне. И соображения, из которых оно закрыто, вроде бы исключают транзит.

– И ты бы шел через Чересполосицу?

– Если это смежные миры, да. И дальше через Пустоши и Тэрас.

Кей выпрямился.

– Ты бы не прошел через Пустоши.

Ники улыбнулся.

– Я бы вполне прошел. Возможно, меня бы даже проводили.

– Если бы ты дошел.

Ники поднял брови домиком, отчего лицо стало не столько вопросительным, сколько жалобно-удивленным.

– Ты слышал про Охоту Тиггера?

Ники перестал делать лицо. Сжал губы.

– Я слышал про Охоту Тиггера. Но вряд ли кто-то в горах или в степях будет охотиться на гостя Мастера Палача. Погоди… Блин! Ты хочешь сказать, что Охота шла за тобой? Пошла бы за тобой? Какого хрена?

Кей зашипел.

– Это твое дело?

– О. Я понял! Действительно, какого хрена ты дразнишь Охоту? Делать тебе больше нечего?

Кей вскочил… и плавно сел обратно. Потому что можно было еще сказать – и что, с нажопником ты бы не ушел от Охоты? Или – ТайИр дал бы тебе разрешение, если бы ты попросил. Несказанное отчетливо подразумевалось.

– Мальчики, – жалобно попросила Туу-Тикки, которая сидела здесь же и неторопливо пила чай из маленькой японской чашки в черных иероглифах, – а можно вы не будете ругаться. Вы устали, вы прошли очень опасным маршрутом, но все же хорошо закончилось, правда? Ники, ты сам откуда?

– Россия, – ответил Ники. – Мне тоже чаю, можно? Москва.

– А какая именно Россия и Москва? – вкрадчиво спросил Кей, пока Туу-Тикки доставала чашку и наливала Ники молочного улуна. – Их много разных.

– Откуда мне знать? – удивился Ники.

– Год какой? – спросила Туу-Тикки, ставя перед ним чашку.

– А. Две тысячи пятый.

Она вздохнула.

– Не наша Москва. В смысле, не этот мир. Вряд ли ты ходил одиннадцать лет. Тут две тысячи шестнадцатый, июнь.

Ники жалобно посмотрел на нее, потом, в упор – на Кея.

– Ну много их, – буркнул Кей. – Веер. Я тебя потом отвезу. Только сильно потом.

– Я с тобой не поеду, – помотал головой Ники и отпил чаю. – Почему еще сильно потом?

– Ну значит Грен отвезет, он может, я ему маршрут скажу. Скажи, а в Тиггер ты тоже шел… через Пустоши?

Ники кивнул.

– Ага. Ты сейчас и не живой, и не мертвый. И в мир живых тебе не стоит – с тобой придет неправильная смерть, и я не знаю, что из этого выйдет. Так что мы хорошо приехали, это дом смерти и возрождения. Поживешь тут… – Кей посмотрел в потолок, соображая, на что сориентироваться в коротком цикле жизни-и-смерти в этом мире, – …до новой луны. Сколько у вас до новой луны?

– Недели три, – ответила Туу-Тикки. – Мы рады гостям.

– Работа у вас такая.

Из гостиной нервно и печально подала голос большая арфа. Ники нахмурился.

– Да ладно тебе, – махнул вилкой Кей. – Сан-Франциско, гей-столица Штатов, лето. Круто, весело, приколько. Я тебя по городу повожу. Неделю, так и быть.

– На свои деньги или из бюджета на гостей? – сосредоточенно спросила Туу-Тикки.

– А есть разница? Неделю на свои, а потом вы сами.

– Отлично, значит, неделю Ники развлекаешь ты, а две недели – мы с Греном, – улыбнулась она. – Шли бы вы мыться, если уже наелись. Гостевые ванные свободны. Что-нибудь особенное для мытья нужно?

Ники поворошил серые от пыли волосы, подергал себя за челку.

– Маску для сухих волос, – сказал он. – Масло для ванн, лучше масло чайного дерева. Одежда…

– В ванной есть халат твоего размера, – сказала Туу-Тикки, – а остальное я сейчас прикажу принести.

Духи помчались выполнять приказание. Ники посмотрел на свои ногти – отросшие, обломанные, с трауром под ними. Потом перевел взгляд на аккуратный маникюр Туу-Тикки.

– Маникюрный набор в ванной, – сказала она. – Или тебе в салон надо?

– Лучше в салон, – твердо сказал Ники. – И одеться.

– В комнате есть одежда – белье, джинсы, футболка. А остальное потом сам купишь. Салоны я в Кастро поищу.

– О! – обрадовался Кей. – Мысль. Запиши его на завтра, часика на два. Я отвезу.

– Нет, Кейджиро, – твердо сказала Туу-Тикки. – Только если вы возьмете такси. Свою машину я тебе не дам, а ездить на байке – кранты укладке.

Ники в первый раз улыбнулся.

В ванную они с Кеем ушли почему-то вместе. Что-то было между этими двумя, от чего потрескивал воздух, и дело не только в опасном путешествии.

Грен все играл что-то тревожное и немного грустное. Туу-Тикки еще никогда не слышала, чтобы его арфа так звучала. Когда музыка смолкла, она спросила:

– А Ники уснет? Он какой-то слишком взбудораженный.

Сверху раздался приглушенный вопль. Грен посмотрел в потолок.

– А ты разве не чувствуешь?

– Ой! – сказала Туу-Тикки. – И правда. Только…

– Ну, это уже не наше дело.

– Я просто от Кея не ожидала. Только… Слушай, там сейчас не Кей. То есть Кей, но химера. Он же химера?

– Химера, – кивнул Грен. – Но Ники-то хорошо, чувствуешь?

– О да! – улыбнулась Туу-Тикки. – Еще как! Такая волна!

– Так что через некоторое время они успокоятся и Ники уснет. С ним все будет в порядке.

– Ну да, не считая того, что он не живой и не мертвый.

– Для этого и дом, – кивнул Грен. – Если я забуду, скажи Ники завтра, чтобы он покормил огонь. Вряд ли он проснется до утра.

========== 17 ==========

– Доброе утро. Можно мне аптечку? – были первые слова Ники, когда он спустился в гостиную поутру. – И там подушки, простыни…

– В крови и порвались немного? – улыбнулась ему Туу-Тикки. – Показывай свои украшения, – предложила она, хотя Ники был без футболки, в одних джинсах, и даже от лестницы было видно, что у Ники исцарапаны плечи и задеты ключицы, шею он тоже держал слишком напряженно.

– Ты медик? – настороженно спросил он.

– Курсы первой медицинской помощи, – ответила Туу-Тикки. – Устроит?

Ники посмотрел на глубокую царапину, тянущуюся от запястья до локтя на левой руке.

– Да, – сказал он. – Куда садиться? Извини за матрац.

– Сюда, – она показала на обитую кожей табуретку возле журнального столика, на котором стояла аптечка. – Кей уже извинился. Он тебя за шею кусал?

– Да, – коротко ответил Ники и сел. – Кажется, не в полную силу.

– В полную – он бы тебе хребет перегрыз.

Туу-Тикки накинула Ники на плечи белое махровое полотенце, свернутое жгутом, и достала из аптечки белый флакон.

– Ага. Кожу он тебе прокусил, сейчас буду промывать. Может щипать и, в общем, будет неприятно.

Она отодвинула в стороны волосы Ники и принялась промывать сквозной прокус. Мышцы, похоже, не задеты, но кусал Кей глубоко. Интересно, у него-химеры пасть волчья или кошачья? И как он обходится с микрофлорой при смене формы? Она раньше не интересовалась этим и ни разу не видела Кейджиро в истинном облике.

Ники заинтересовался опустевшим флаконом, прочел название и спросил:

– Это что?

– Местный аналог хлоргексидина, – ответила Туу-Тикки. – А сейчас я тебя намажу местным аналогом «солкосерила», он стимулирует регенерацию. Надо будет мазать пять-шесть раз в день. Вот так… И пластырь, чтобы воротник не натирал. Опять же, ты сегодня стричься собирался, значит, тебе голову вымоют. Пластырь непромокаемый.

– Не только стричься, – заметил Ники. – Вообще все. Это дорого?

– Не дороже денег. Еще тебе надо одежду купить, наверное, и уходовую косметику, так?

– Какая ты умная, – с невыразимым сарказмом заметил Ники и зашипел, когда Туу-Тикки начала промывать самую глубокую царапину на плече.

– Не без того, – согласилась Туу-Тикки. – Когда все зарубцуется, я «Контратубекс» куплю, чтобы шрамов не осталось. Потому что шрамы будут, будто тебя дикий зверь подрал.

– Меня дикий зверь подрал, – с некоторой гордостью сказал Ники. – Сколько ты сможешь на меня потратить?

– А сколько тебе надо?

– Неконкретный вопрос. Откуда я знаю? Я в жизни в Штатах не был.

Туу-Тикки соединила края царапины полудюжиной мелких узких пластырей и принялась за следующую.

– Откуда вы вообще деньги берете? – спросил Ники. – На меня – ты будешь тратить из своих?

– Не из своих, – покачала головой она. – Есть специальный гостевой счет, на нем достаточная сумма, чтобы гости ни в чем себе не отказывали. Включая высокотехнологическую медицинскую помощь. – Она закончила с правым плечом и занялась левым.

– Откуда деньги на гостевом счете?

– Ну… считай, что Кей и его команда об этом заботятся. Как-то так. Мы дом-у-дороги под рукой Первого Дома Хаоса, отсюда и финансирование. И на наши зарплаты, и на содержание дома, и на гостей. Кстати, тебе, наверное, будет интересно в Кастро, это такой специализированный ЛГБТ-квартал. Клубы, магазины, салоны красоты, ну и жилые дома. Там здорово, я туда за косметикой езжу. И в секс-шопы иногда.

Она уже обрабатывала левую руку Ники, и он внимательно посмотрел на нее. Туу-Тикки почувствовала, что он оценивает укладку, то, как нанесена и сколько стоит косметика, маникюр, одежду. Он фонил неверием в происходящее, глубинным довольством и общим недоумением. А еще – чисто физическим голодом. Время шло к полудню, а Ники еще не завтракал.

– Словом, автомобиль мы тебе не купим, и байк вряд ли, а вот всякие мелочи типа одежды, телефона, ноута – запросто. Это недорого. Телефон тебе всяко понадобится. Кстати, ты английский знаешь?

– А ты? Для человека из Сан-Франциско ты слишком лихо чешешь по-русски.

– Так я русская, – пожала плечами она и убрала лекарства в аптечку. – Знаю, знаю. Читаю и смотрю кино без перевода и все такое.

– Объясниться я смогу, – коротко заверил Ники. – Все?

– Все, – она велела духам прибрать. – Если ты покормишь огонь, это будет хорошо. И приходи завтракать. Тебе чаю или кофе?

– Чаю. Белого.

Туу-Тикки кивнула. Поймала всплеск изумления, когда со столика исчезли аптечка, испачканные ватные тампоны и грязное мокрое полотенце.

– Это духи, – объяснила она.

– Духи, – с сарказмом повторил Ники. – Джинн из лампы?

– Вроде того, но на постоянной основе. На завтрак пепероната по-неаполитански и рулетики из индейки с оливками и сыром. Вино?

Ники собрался было помотать головой, но сдержался – шея, похоже, болела.

– Без вина, – сказал он. – Ты сама готовишь?

– Сегодня – да, – кивнула Туу-Тикки.

– А не сегодня?

– Вчера готовили духи.

Ники хмыкнул. И спросил:

– Где Кей?

– Уехал в город, я не спрашивала, зачем.

За завтраком – для Туу-Тикки это был ланч, она рано встала, – Ники попросил:

– Расскажи про себя. И про этот дом. Почему ты русская, если дом в Штатах? Твой…

– Муж.

– Муж. Тоже русский?

– Нет, он с Марса.

– Чего? – Ники застыл с недонесенной до рта вилкой.

– Ну веер же большой, – сказала Туу-Тикки. – Первому Дому для работы в этом доме нужны были конкретный мужчина и конкретная женщина. Так получилось, что я родилась в Молдавии, переехала в Москву и там умерла – самоубийство. А Грен родился на Марсе и самоубился на Каллисто, это одна из лун Юпитера. На их планке веера уже освоили Солнечную. Нас выдернули, привели в порядок и припахали к работе на Первый Дом. Мы что, мы не против. Сам понимаешь, когда доходит до суицида, личных планов на жизнь уже как-то не остается.

Ники хмыкнул и начал резать ножом рулетик. Туу-Тикки не спеша поедала пеперонату – она очень любила блюда со сладким перцем. Тем более с фермерским, купленным рано утром на рынке органических продуктов. Не то чтобы она принципиально не одобряла магазинную еду, просто с рынка она была вкуснее. А финансовые вопросы Туу-Тикки с некоторых пор мало волновали. Доев, она отодвинула тарелку и спросила:

– Если я буду курить, тебе не помешает?

– Кури, – пожал плечами Ники. Похоже, еда его увлекла.

Туу-Тикки закурила трубку, выпустила сладкий первый клуб дыма.

– Нет, не сигареты, – ответила она на его взгляд. – Ненавижу запах сигаретного дыма. Правда, если гости курят, приходится терпеть. Но я им подсовываю сигариллы, там табак другого качества. Ты куришь?

– Нет. Это место слишком хорошее, чтобы быть настоящим.

– Угу, – согласилась она. – Особенно для выходцев с постсоветского пространства.

– Ты о Союзе много ли помнишь, – ухмыльнулся Ники. – Сколько тебе, двадцать? О маленькая девочка со взглядом волчицы…

– Ты тоже когда-то был самоубийцей? Никакой марихуаны, клиническая депрессия, ношпа двести таблеток с четвертинкой водки, и я семьдесят второго года.

– Блин. Я тоже.

– Ну вот. Я даже в комсомоле успела побывать.

Ники не хотел обидеть. Просто им владела глубокая растерянность и он на свой лад искал опоры в том, что воспринимал как зыбкую, неверную реальность. Зыбкой она не была, неверной тоже, но Ники явно не из тех, кто принимает на веру все, что видит и слышит.

– Мы с Греном оба депрессники, – сказала Туу-Тикки. – Когда депрессия определяла и жизнь, и ее восприятие, а потом исчезла, материальное благополучие – это так, фон. Главное, что сдохнуть больше не хочется. Добавки?

– Нет, мне хватит. Ты обещала чай.

Туу-Тикки налила себе и Ники чаю, достала сухофрукты и шоколад.

– Ты не выглядишь на свой возраст, – сказал Ники. – Хороший чай. Я думал, в Америке чай только в пакетиках.

– Я в Чайна-Тауне закупаюсь, – объяснила Туу-Тикки. – Не выгляжу, да. Я знаю. Но Кей ведь тоже выглядит – на сколько, кстати?

– Ты видишь его не так, как я?

– Просто немного больше о нем знаю.

– Лет семнадцать, наверное. Может, меньше.

– Угу. Только он очень давно такой, очень-очень давно.

– В смысле химера?

– Химера он с рождения. В смысле подросток. Давай думать, что тебе нужно, кроме одежды и обуви. То, в чем ты приехал, постирано, конечно, но вид имеет очень… винтажный.

– В смысле как с бродяги снято? – уточнил Ники. – Жаль. Хорошие были штаны.

– Штаны дело наживное. Ты тут три недели будешь, за это время можно будет хоть кожаный костюм на заказ пошить.

– А можно? – встрепенулся Ники.

– Да без проблем, я знаю одно ателье.

– В Кастро?

– А то. Еще тебе нужна обувь – ты только скажи, какая, чтобы я магазины наметила. Косметика в Кастро, белье там же, там хорошие магазины мужского белья. Телефон я тебе куплю, пока ты в салоне будешь. Ноут, пожалуй, тоже.

– Ноут можно будет забрать с собой?

– Да, конечно, только там операционка будет стоят слишком новая и фиг ты на него переставишь старую, сейчас железо только под «восьмерку» делают. Ну и переходник понадобится, розетки-то другие. Кстати, куплю-ка я тебе дистрибутив «восьмерки» на всякий случай, только надо будет дату релиза и дату выпуска диска замазать. Тебе ноут большой и тяжелый или маленький и легкий?

– Второе. Тормознись пока.

– А?

– Тормознись, говорю.

Туу-Тикки внимательно посмотрела на него.

– Что с меня потребуется за это все?

– Не рассказывать в городе, где ты живешь, – быстро ответила Туу-Тикки. – Не дразнить духов и не трахаться с ними. Вроде бы это невозможно, но в совсем невозможное я не верю, а ты не вполне живой и они не живые, может и получиться. Никого не приводить в дом – из городских. Они этот ситтин вообще не видят.

Духи принесли и положили перед Туу-Тикки дрожащий и дергающийся мобильник.

– Время, – сказала она. – Полчаса на сборы – и едем. Твои ботинки в обувнице у входа.

Туу-Тикки сомневалась, что Ники сможет сам объясниться в салоне, но там оказался прилично говорящий по-русски администратор – невысокий худощавый парнишка с раскосыми глазами и дизайнерской прической. Так что она со спокойной душой поехала за техникой. Проблемой оказалось выбрать телефон, который был бы не слишком брендовым и выпендрежным. Телефон Ники с собой не заберет – его невозможно будет перепрошить под российские сети. Не в ближайшие десять лет. Так что Туу-Тикки минут сорок потратила на салон связи, пока нашла то, что ее устроило. О том, что купила она не кнопочник, а смартфон, а смартфоны появялся на никиной планке веера лет через пять, она не подумала.

С ноутом было интереснее. Машина для игр, похоже, не нужна, а вот предустановленный офис нужен обязательно. Еще мышь, сумка под ноут, дистрибутивы винды и офиса, а остальное можно скачать бесплатно. И вряд ли Ники нужен фотошоп. Будет нужен – скажет, скачаем.

Дольше всего Туу-Тикки выбирала наушники, купила к ним плеер, подумав, купила еще и читалку. Даже при том, что читала она только дома и с бумаги, читалка у нее была – как естественно необходимый предмет. О том, что Ники может оказаться не любителем чтения, она не подумала тоже.

Конечно, по нынешним временам в любом приличном телефоне отлично совмещаются и плеер, и телефон, и навигатор, и фотоаппарат, и читалка, но Туу-Тикки была сторонницей «разделения труда» гаджетов.

Загрузив пахнущие свежим пластиком коробки в багажник, она посмотрела на часы. По всему выходило, что Ники ждет ее не меньше получаса, но когда она вернулась в салон, оказалось, что мастера все еще работают над ним и раньше чем через те же полчаса не закончат. Как можно приводить себя в порядок так долго, у Туу-Тикки не очень укладывалось в голове; даже когда она сама в первый раз пришла в салон, она управилась всего за два часа, а Ники был там уже два с половиной. Но не выдергивать же его, в самом деле! Туу-Тикки расплатилась за него, мысленно хмыкнув при виде счета, и ушла.

Она огляделась, высмотрела подходящее кафе и отправилась туда. Вот и пригодилась личная читалка! Она села за столик на веранде, так, чтобы было видно машину – у Ники пока нет телефона, позвонить он не сможет, но к машине выйдет, и Туу-Тикки его заметит.

Она пила безалкогольный мохито, который здесь оказался очень хорош, читала «Смену климата» и ждала, жалея, что не взяла вязание, а то можно было бы остаться в машине. Нет, очки – подарок Эшу – были на ней, но оделась она… В общем, девушка ее внешности в шортах и блузке, завязанной узлом на животе, привлекала внимание, даже если она просто человек. Со дня свадьбы Туу-Тикки почти не выбиралась в город одна и ни разу не выбиралась в город, одетая так. Она совсем забыла, сколько внимания привлекала, когда ей было двадцать, а ведь тогда она одевалась намного сдержаннее. Она забыла, что она молодая привлекательная женщина, одна, в середине дня, в центре города. Она просто не знала – не с кем было сравнить – насколько ухоженной она выглядит.

Вежливо отшив четвертого желающего познакомиться, Туу-Тикки огляделась по сторонам и увидела шагающего к ней через улицу Ники. Увидела и загляделась.

Он был просто симпатичным сегодня утром. Но сейчас, даже в простых синих джинсах и белой футболке, он выглядел редкостным красавцем. Породистым красавцем – такой тип лица тут не встречался. Ухоженным красавцем. Волосы переливались на солнце темным янтарем и шоколадом, темные глаза блестели, он помолодел лет на пять-семь – легкий, грациозный, стройный юноша, отлично вписывающийся в здешнюю толпу.