Текст книги "Ситтин (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– О да, – согласилась Туу-Тикки. – Знаешь, я этой весной впервый заполняла налоговую декларацию сама. Такая мутота! Хорошо мне Эндрю подсказал, в какую графу вписывать жалованье от Первого Дома.

– В какую?

– Рента от наследства. Он придумал такую развесистую историю, прописал завещание и все такое: дескать, мы с тобой – очень дальние родственники, наследники богатого эксцентричного калифорнийца, которые потребовал в завещании, чтобы его потомки жили вместе, семьей, и только при этих условиях у них появляется доступ к капиталу. Причем если они решат построить дом, чтобы жить вместе, тратить капитал на это можно.

– И как же его звали?

– Ганс Эккенер, из земли Северный Рейн–Вестфалия. Эмигрировал в Штаты в сороковых годах позапрошлого века, сколотил капитал на древесине и бумаге, удачно вложился в железные дороги и все такое. Думаю, он и правда существовал, Эндрю очень серьезно подходит к такому делу.

– А ничего, что ты из России?

– О, ты бы видел мою родословную! Внук Ганса, Эрих, вернулся из США в Германию после первой мировой, был коммунистом, членом Коминтерна, переехал в Россию, женился на барышне Никольской из захудалого дворянского рода, поселился в Чувашии – это такая автономная республика на Волге, поднимал промышленность, у него родилось пятеро детей, выжила только моя бабушка. Перед войной, когда начался шпионский бум, его арестовали и расстреляли, как немецкого шпиона. Прабабушка сидела тише воды ниже травы, вышла замуж снова, детей у нее не было, зато муж – партийный. И никто и слова не говорил про Эриха. Она приняла новую фамилию, дала эту же фамилию дочери, и все забыли про Эриха Эккенера.

– Красивая история. А как было на самом деле?

– На самом деле, моя бабушка по матери и правда Никольская – но по отцу. У меня лежит здоровенная папка – копии архивных документов, будет кому что рассказать при случае. Такая развесистая семейная история. Превратности двадцатого века.

– Интересно, а где моя такая папка? С родословной?

– Тоже у меня. Только твоя линия идет от правнучки, которая уехала с мужем в Бразилию во время бума какао, а ты благополучно вернулся – с примесью латинской крови, что объясняет твой цвет волос.

– Волосы у меня в отца.

– Да, но если не присматриваться, похоже на примесь индейской крови. Такой гибрид немки с мулатом или кабошем.

Грен рассмеялся.

– А мы-то себе голову ломали, продумывая легенду! Или Эндрю задним числом все прописал?

– Задним, конечно. Я ему месяца три череп грызла.

– Я ничего не знаю о Бразилии, – признался Грен. – Только то, что вычитал у Амаду, а его сведения уже устарели. Если я приехал недавно…

– Можешь ничего никому не говорить, ссылаясь на семейный скандал. Можешь последовать примеру братьев и разыгрывать таинственность. Вон, сколько в биографии Старшего ни копались, так ничего и не нашли. Не колется – и все тут.

– Видимо, так и сделаю. Но съездить в Бразилию не помешает.

– А Кай? А духи?

– Пару духов возьмем с собой, а Кая отправим на Клеа, ему там нравится.

В кошачью дверцу, важно задрав голову, вошел Сесс. У него в зубах что-то болталось.

– Веревку приволок? – удивился Грен.

Туу-Тикки присмотрелась.

– Змея, просто мертвая. Не в первый раз. Сейчас он ее грызть будет.

И действительно, Сесс со змеей запрыгнул в свой гамак и принялся с хрустом жевать рептилию.

– А я-то боялся, что они будут на птиц охотиться, – признался Грен. – Но змея? Это же опасно.

– Кошки – прирожденные охотники на змей, а вакцину я завела после первого же полоза, – успокоила его Туу-Тикки. – Может, съездим в муниципалитет? Отдел актов гражданского состояния работает до пяти и без обеда, сейчас половина второго. Или ты голодный?

– Пообедаем в городе, – пожал плечами Грен. – Да, я спрашивал про кольца у Старшего и Среднего. Их делал Эйрик.

– О. Ну мне как-то стремно обращаться к Топору Естественного Отбора за обручальными кольцами.

– Я озадачил Йодзу. Он одобрил, кстати. Ну что, поехали?

– Я только переоденусь. Да и тебе бы не помешало.

– Что не так с моей одеждой? – не понял Грен.

– Все так, если ты не собираешься прикидываться человеком, – улыбнулась Туу-Тикки. – Давай хотя бы сделаем вид.

Получение разрешения на регистрацию брака заняло совсем немного времени – по буднему дню желающих было немного. Чиновница – милая дама лет пятидесяти, смуглая и черноглазая, – приняла заявления, занесла данные в компьютер, выдала распечатку и расписание работы отдела мэрии, регистрирующего браки. Однако из казенного здания Туу-Тикки и Грен вышли с облегчением.

– Уф! – выдохнула Туу-Тикки. – Полдела сделано. Осталось оповестить родню, сшить платье и дождаться колец.

– Надеюсь, от меня ты не ожидаешь смокинга? – спросил Грен.

– Белая рубашка и темные брюки на тебе меня вполне устроят, – заверила она. – Ну что, поехали обедать?

– А чего бы тебе хотелось?

– Итальянской кухни. Поехали в Маленькую Италию?

Домой они вернулись не скоро. После обеда Туу-Тикки вздумалось поездить по магазинам тканей. Она накупила ярды кружев и жатого муслина, ниток, журналов по шитью, всяческих нужных мелочей, в которых Грен ничего не понимал. От запаха ткани у него чесалось в носу и хотелось чихать, облизывающие взгляды продавщиц и продавцов раздражали. Он и в помещении не снимал темных очков, чтобы спрятать глаза, но даже «авиаторы» на пол-лица не особо скрывали сидхе. На Туу-Тикки тоже заглядывались, но она столько говорила, что ее больше слушали, чем смотрели.

Наконец, нагрузив Грена пакетами и сумками, Туу-Тикки повела его к машине.

– Я правильно понял, – сказал он, сев за руль, – что ты решила шить себе платье сама?

– Правильно, – кивнула она. – Тебе куда-нибудь еще нужно?

– Не сегодня, – твердо сказал Грен. – Моя способность общаться с людьми иссякла еще на том крашеном блондине, который помогал тебе выбирать молнии.

– Это тот, который от тебя взгляд оторвать не мог? Ну что, терпи – ты же хочешь выйти на сцену. Там будет то же самое, только хуже.

– Проверю. Через неделю игра. Если я выдержу человеческое внимание на ней, я выдержу что угодно.

Туу-Тикки кинула на Грена лукавый взгляд и пробормотала что-то про неумеренный оптимизм.

Дома их ждали. Гинко сидел у камина и то и дело подкладывал в него мелкие ветки. Рядом с ним, в самом большом кресле, которое вдруг показалось Грену не таким уж и большим, устроился с каким-то журналом высоченный блондин с длинной косой, золотыми глазами и зубастой улыбкой. Человеком блондин не был.

– Эйрик, – представился он, вставая и протягивая Грену руку. – Консорт Первого Дома.

Грен осторожно пожал когтистые пальцы. Туу-Тикки была смелее.

– Чем обязаны? – спросила она.

– Вам нужны кольца к свадьбе. Чтобы они получились, я должен лично знать тех, для кого их делаю, – объяснил Эйрик.

Он выглядел совсем молодым, но от его баса, казалось, вот-вот начнут позванивать стекла. Он был выше Грена на голову и шире в плечах по меньшей мере вдвое. Обычная клетчатая рубашка и голубые джинсы смотрелись на этом великане по меньшей мере странно.

– Давно нас ждете? – спросила Туу-Тикки.

– Минут пять, – ответил Эйрик. – Не трогайте Гинко, пока он сам не обратится к вам. Общение с моей Леди потрясло его. Нужно время, чтобы… Словом, нужно время. Я приду, когда сделаю кольца, или передам их через Йодзу.

– Не через Эшу? – уточнил Грен.

– Эшу бродит, – неопределенно сказал Эйрик и ушел зеркалом.

Гинко отлип от камина только в сумерках. Молча пришел на кухню, где Туу-Тикки как раз накрывала к ужину, молча выпил две чашки женьшеневого улуна и только тогда сказал:

– Я видел источник всего.

– Всего? – не понял Грен.

– Тот источник, от которого расходятся световые жилы. Я видел саму Жизнь и говорил с ней. Я не верю в богов, но она… она есть и настоящая.

Туу-Тикки положила ему моллюсков в молочном соусе на свежей зелени и запеченную в фольге рыбу. Гинко взял хаси, но есть начал не сразу.

– У меня больше не болят пальцы, – продолжил он. – И она сказала, что когда кости срастутся, она вернет мне глаз.

Туу-Тикки и Грен переглянулись. Идея киберпротеза не нравилась никому из них, но оставлять Гинко с одним глазом нравилось еще меньше. Если леди Наари решила сама устранить эту проблему, тем лучше.

– Еще она сказала, что теперь они срастутся примерно за три недели, – Гинко снял с рыбы кружок лимона и начал есть. – Я никогда и нигде не видел столько муши в одном месте, сколько в том доме. Они везде – в воздухе, в стенах, в полу, даже в очаге. Бесконечный пир муши. Наари-химэ – сама их источник. Они зарождаются в ней и расплываются по всему миру.

Грен представил себе эту картину и покачал головой.

– И они никому не вредят? – спросил он.

– Там же нет людей, – объяснил Гинко. – Только звери и такие создания, как Эйрик.

– А Эндрю? – удивилась Туу-Тикки.

– Его я не видел.

– Не наша забота, – твердо сказал Грен, нажал на плечо Туу-Тикки и велел: – Ешь.

========== 11 ==========

– Я думал, ты спишь давно, – сказал Грен, разглядев Туу-Тикки в кресле.

Она курила и смотрела в огонь.

– Ждала тебя, – объяснила она. – Как прошла игра?

Грен включил свет, глянул на часы. Шел второй час ночи. Он и не думал, что так задержится. Разувшись и сняв плащ – часть прикида, – он подошел к Туу-Тикки и опустился на пол у ее ног. Попросил духов принести вина и сыру, приласкал подошедшего Кая. Туу-Тикки запустила пальцы в его волосы, выпутывая из них украшения и расплетая косички.

– Там арфа была, – вздохнул Грен, расслабляясь под ее руками.

– И тебе разрешили на ней поиграть? Что за арфа?

– Малая кельтская. Очень похожа на ту, что у Лина, только попроще и звук послабее. Сначала разрешили, а потом просто не отпускали.

– Ты сидхе, – улыбнулась Туу-Тикки. – Твоя игра завораживает людей.

Грен кивнул. Туу-Тикки сложила украшения на столик рядом с креслом. Грен погладил ее по босой ступне, полюбовался темно-фиолетовым лаком.

– Красивый педикюр, – сказал он. – Духи?

– Да, – кивнула она. – И педикюр, и маникюр, и волосы мне красят они, и не только волосы. Гораздо приятнее, чем ездить в салоны красоты. Мне с людьми тяжело.

– Понимаю, – кивнул он.

– Как готовые стрелы?

– Как я и ожидал. Семь попаданий из десяти. Я же пристреливался.

– Как тебя приняли?

– Хорошо. Я был в команде эльфов Лихолесья. Трандуила играла женщина. Очень красивая. Такая валькирия в утяжке. Сначала я даже принял ее за мужчину.

– Значит, хорошо играла, – кивнула Туу-Тикки. – Тебе понравилось?

– Скорее да, чем нет. Наверное, поеду еще на одну игру через месяц. Там такой занятный сценарий – Шервудский лес, в котором, кроме стрелков, еще и фейри. Причем стрелки сами по себе, фейри сами по себе, а войско шерифа само по себе.

– Уже выбрал персонажа?

– Ох, – вздохнул Грен. – Мы после игры поболтали с мастерами… в общем, они хотят видеть меня кем-нибудь из сидов. Завтра посмотрю их сайт.

– Будешь королем леса, – пообещала Туу-Тикки. – Люди тебя не замучили?

– На игре – совсем нет. Хотя то, как они срежиссировали боевку… Это очень человеческий подход. Что бы там не писал Толкин, сидхе друг с другом не воюют. Нас слишком мало. Нет демографического давления, нет конкуренции за ресурсы, сидхе с избыточной пассионарностью уходят на Дорогу, как мой отец.

– Люди об этом не знают. Да и потом, Битва Пяти воинств – это же эльфы, люди, гномы, орки…

– Я только что с игры, – со смешком напомнил Грен. – В общем, игра мне понравилось, и играть мне понравилось. Если бы на Марсе было ролевое движение, я бы в жизни не сунулся в армию.

– Или реконструкторское, – заметила Туу-Тикки.

– Реконструкторы – это те, кто восстанавливают реальные бои и реальное оружие?

– Ага.

– Ну да, или так. В любом случае, играть на арфе после официального окончания игры мне понравилось больше. Игра растормаживает – я не про музыку. И восприятие меняет. Люди обычно так не слушают.

– Ты еще не знаешь, как люди слушают твою арфу, – напомнила Туу-Тикки. – Ты ни разу для них не играл.

– А Гинко?

– Мне кажется, он не вполне человек. Он рассказывал сегодня – оказывается, леди Наари вернула ему часть его памяти. Так вот, когда ему было около двенадцати, его коснулся и пометил Токояма Гинко – такой муши. Отсюда цвет волос и отсутствие глаза. Если Токояма Гинко коснется его снова, наш Гинко просто исчезнет. Развоплотится. Растворится в изначальном свете, из которого выходят муши.

– Звучит страшновато.

– Да. Хорошо, что он об этом вспомнил.

– Будет знать, чего беречься, – вздохнул Грен. – Он уже спит?

– Ушел с Сефиротом на Клеа, вернется как только сможет.

– Он уже достаточно выздоровел?

– Да. Для Клеа – достаточно. Когда он вернется, мы вплотную займемся его снаряжением. У него же ничего не осталось.

– Я думал, вы понемногу закупаетесь.

– Да, но надо наконец составить внятный список, выбрать рюкзак, посмотреть отзывы по одежде. Гинко же все носит с собой, значит, нужно выбирать вещи многофункциональные и легкие. Трекинговые ботинки хороши на снежную зиму и осень, но в летнюю жару в них не походишь. Ну и все такое.

– Понимаю, – кивнул Грен и протянул Туу-Тикки бокал с вином. – Выпьем за мою первую игру?

Бокалы соприкоснулись с тихим звоном. Туу-Тикки отпила вина, взяла кусочек липкого мажущегося сыра в белой плесени. Кай звучно вздохнул, уставившись на тарелку. Грен дал ему небольшой кубик козьего сыра. Пес зачавкал.

– Я читала, что салюки готовы признать право людей на существование только за то, что люди делают сыр, – со смешком сказала Туу-Тикки. – Что, Кай, ты тоже?

Кай фыркнул. И потянул носом в сторону сыров. Грен дал ему еще кусочек.

На следующее утро Грена поднял звук ханга, тихий, но наполняющий весь дом. Духи доложили, что в гостиной дожидаются Дани и Эшу – впрочем, можно было догадаться по хангу. Пока Грен принимал душ, причесывался и одевался, к хангу присоединился рояль. Грен уже совсем было собрался выговорить Эшу за то, что тот без спросу забрался в хозяйский кабинет, но, спустившись, обнаружил, что клавиши Эшу принес с собой.

– Привет, – Грен улыбнулся гостям. – Я еще не завтракал, так что раньше чем через полчаса меня не ждите.

– Мы тоже не завтракали, – оскалился Эшу. – Позовешь?

– Позову, так и быть, – согласился Грен. – У тебя клавиши автономные или от сети?

– Дэн привез аккумулятор со Звездочки, – Дани сунулся на кухню, чтобы заварить для Эшу чай. – Что у нас на завтрак?

– Спагетти по-средиземноморски, маринованные осьминоги, салат из зелени и булочки с черным кунжутом, – отозвалась от плиты Туу-Тикки.

Сама она готовила заправку для спагетти, всем остальным занимались духи. Грен полюбовался тем, как невидимые руки сливают воду, накрывают на стол, достают булочки из духовки.

– Никак не привыкну, – пожаловался Дани. – Духи… это странно.

– Ты их просто не видишь, – пожал плечами Эшу. – Мне те гуань инь второй заварки, – сказал он.

– Иногда вижу, – Дани залил ополоснутый чай горячей водой. – Вторую заварку придется подождать. Грен, мы сегодня репетируем?

– Мне нужно будет время, чтобы написать отчет об игре.

– Что, это совсем не терпит? – Дани свел брови домиком.

– Нам все равно нужно решить, что именно и как мы будем играть.

– Я присоединилась бы, – сказала Туу-Тикки, садясь за стол, – только я не сильна в импровизации.

Грен принялся накладывать еду на тарелки.

– И арфа, и клавиши – солирующие инструменты, – объяснил он. – А у нас нет опыта игры вместе, нет даже общей идеи, от которой можно было бы начать. Я бы предложил Эшу вести основную мелодическую линию, я присоединюсь, ты подхватишь. А Туу-Тикки нас для начала послушает. Потому что гитарная импровизация – это высший пилотаж и тебе, любовь моя, до него еще далеко.

– Я бы обиделась, не будь ты так прав, – кивнула Туу-Тикки. – Ой, мне опять придется выковыривать мидий.

– Почему? – спросил Эшу.

– У меня на них аллергия.

– Была в прежнем теле? – усмехнулся он. – Попробуй. Наари делает свою работу хорошо. Твое тело должно действовать безупречно.

– Ты думаешь? – Туу-Тикки наколола на вилку крупную мидию. – Под твою ответственность.

– А то что? – поинтересовался Дани.

– А то меня вывернет прямо во время вашей репетиции, – пояснила она.

Завтракали в молчании. За чаем Эшу спросил у Грена:

– Ты записывал то, что играешь на арфе?

– Ты про партитуры? Нет. А нужно?

– Я мог бы опираться на то, что играешь ты.

– Не стоит, – покачал головой Грен. – И так музыка будет откровенно нечеловеческая. Я сидхе, Дани – отчасти ши, ты…

– Вот об этом не будем, – оборвал его Эшу. – Я лорд Первого Дома, и этого достаточно.

– Для чего? – спросила Туу-Тикки. – Вы собираетесь репетировать, но вы же не собираетесь выступать.

– Мы играли на Дороге, – признался Дани. – А можно мне какао? Я слишком примитивное создание для изысканных чаев.

– Сейчас, – сказала Туу-Тикки и встала. – Сейчас сварю.

Она достала молоко, какао-порошок, коричневый сахар, ваниль и корицу. Эшу повел носом.

– Я бы тоже не отказался от какао, – сказал он. – Идея играть вместе принадлежит Дани, – объяснил он. – То, что мы играли на Дороге, меняет саму Дорогу – мы укрепляли слабые Перекрестки. Кое-где открыли новые порталы. Но я не предполагаю, что Грен будет играть с нами все время. Нельзя быть одновременно дорожником, дорожным менестрелем и хозяином дома-у-дороги, да еще с такой спецификой, как этот. Я предлагаю укрепить музыкой местный Перекресток, сам дом, а потом просто играть время от времени в ключевых местах. Потребность Дороги в таком доме, как этот, сильнее, чем подозревают идущие по ней.

– Информационная рассылка? – спросила Туу-Тикки, помешивая в кастрюльке.

– Что-то вроде того, – кивнул Дани. – Грен, что ты об этом думаешь?

– Думаю, что прежде чем планировать, нам надо сыграться, а мне – сменить машину и дождаться чехла на арфу, – сказал Грен, допивая чай и наливая себе еще чашку. – В мой теперешний автомобиль большая арфа не влезет, возить ее без чехла я не буду и пробовать, а без возможности возить арфу ни о какой Дороге и речи идти не может – просто смысла нет.

– Тебе надо было завести дорожную арфу, – заметил Эшу.

– У меня не было возможности выбирать, – пожал плечами Грен. – Может быть, и заведу, но это произойдет не скоро. Как ты верно сказал, совмещать работу дорожного менестреля и хозяина этого дома невозможно.

Туу-Тикки процедила какао и разлила по широким низким чашкам из полупрозрачного фарфора. Поставила чашки перед Эшу и Дани.

– Спасибо, – сказал Дани.

– Что мне в тебе особенно нравится, – улыбнулся Эшу Туу-Тикки, – так это твой фарфор.

– Его не я выбирала.

– Но у тебя была идеальная фарфоровая чашка. Йодзу просто купил сюда два сервиза того же производителя.

– Три, – рассмеялась Туу-Тикки. – Два чайных – кобальтовая сетка и «Наталья» и кофейную «Наталью». Но я еще ни разу не использовала сервизы целиком. Лишь бы не побились. Я уже узнавала – Императорская фарфоровая мануфактура не экспортирует фарфор в эту страну, а заказывать из России… побьется при перевозке.

– Хаору так проникся этим фарфором, что зачаровал, – объяснил Эшу. – Ничего не побьется. На этом доме вообще чар больше, чем на том, в котором находится Дом Детей на Прайм.

– Приходи на нашу свадьбу, – внезапно предложил Грен. – Приходите оба.

– О! – вскинулся Эшу. – Когда?

– На Бельтайн. Через три недели.

– Никогда еще не был на свадьбе, – признался Дани. – Надо одеться как-то по-особенному?

– Просто нарядно, – успокоила Туу-Тикки. – Я еще даже платье не сшила.

– Озадачь духов, – посоветовал Эшу. – Пожалуй, я знаю, что вам подарю. Но не скажу. Ждите сюрпризов.

– Как будто от тебя стоит ждать чего-нибудь еще, – покачал головой Грен. – Но я рад, что вы придете.

========== 12 ==========

Туу-Тикки, сидя у себя в кабинете, наигрывала что-то медленное и печальное. Кажется, даже пела, сквозь дверь было плохо слышно. Грен постучался и вошел. Туу-Тикки оборвала игру.

– Привет! – сказала она, словно они были чужие. – А оригинал-то с фортепианным аккомпанементом. Сама.

Грен сначала не понял. Потом сообразил, удивился, что же в этом такого особенного.

– Да-да-да, – покачала головой Туу-Тикки. – Естественно. У меня самолет в двадцать три двадцать. Такси я уже заказала.

Теперь он точно ничего не понял – кроме того, что на уже почти утихшую обиду у Туу-Тикки только что наложилась новая, и по всему выходило, что виноват в этом он сам.

– Надолго? – спросил он.

– Дней на десять. Не беспокойся. К свадьбе вернусь.

– Прости, мы увлеклись…

– Я понимаю, – улыбнулась она. – Ничего, справитесь.

Что-то стояло за этими словами, но подтекста Грен не понял. Он вообще ничего не понял, кроме того, что Туу-Тикки обижена на него, что она куда-то улетает – вот так, внезапно, сразу.

– Далеко летишь?

– В Европу. Навстречу солнцу, можно сказать.

Острожно подбирая слова, он сказал:

– Мне показалось сначала – так странно. Так неожиданно. А потом я сообразил, что так ведь и поступают сидхе – делают, если душа просит, не объясняя и не требуя объяснений. Я сам так поступил.

– Именно, – Туу-Тикки встала и начала укладывать гитару в футляр.

Только сейчас Грен заметил, что это ее старая гитара, первая. Довольно приличный «Гибсон» с палисандровой декой.

– Чем я могу тебе помочь? – спросил он.

– Вели духам приготовить ужин. И когда приедет такси, помоги мне погрузиться. Я беру с собой гитару, чемодан, сумку и маленькую сумочку. Не духов же звать.

– Да, конечно. Обязательно. А… с визой не будет проблем?

– У меня есть визы во все страны, где я хочу побывать, – объяснила Туу-Тикки. – Их не так уж много.

– И в Россию?

– С чего ты взял, что я туда хочу?

– Ну… это твоя родная страна.

– Моя родная страна – вовсе не Россия.

В половине десятого Грен усадил Туу-Тикки в такси. Фотоаппарат она тоже взяла с собой. В брюках и лиловой футболке без рисунка и отделки, она была непохожа сама на себя. Только пустельга слегка выпирала под тонкой тканью. Волосы Туу-Тикки заплела в тугую косу. Как она справится с ними сама?..

Грен погулял с Каем по холму, спустился к морю, побродил по берегу. Замерз, устал, вернулся домой заполночь. Сделал себе горячего шоколада, уселся у камина и задумался.

Первая размолвка. Интересно, почему он был так уверен, что они с Туу-Тикки от них застрахованы? Кажется, истинное партнерство не гарантирует идеальных отношений. И чем он мог ее обидеть?

Он прокрутил в памяти разговор в ее кабинете и застонал сквозь зубы. «Оригинал с фортепианным аккомпанементом». Который сам Грен переделал бы хоть для сакса, хоть для арфы, даже не задумываясь. Для него это был простой обыденный навык, вроде заваривания чая. Только у него музыкальное образование, и ноты он научился читать едва ли не раньше, чем буквы. А Туу-Тикки до сих пор «по слогам» разбирает нотную грамоту. Она учится, для нее это достижение, которое он так вот, походя, обесценил. Да, она была вправе обидеться.

Но ведь она была обижена и раньше. На что?

Грен попытался разобраться, перебирая прошедший день по минутам, но, признаться, он мало что помнил, кроме их с Эшу и Дани сыгровки. Оба они были самоучками, оба не имели опыта игры с кем-то, кроме друг друга, оба были мало знакомы с возможностями большой арфы, оба плохо представляли ее звучание и сочетаемость с клавишами. С хангом проблем не возникло, ханг бормотал что-то свое, что вполне удачно сочеталось с голосом арфы. А вот с клавишами были сложности. Прежде всего те, что классический рояль, выставленный у Эшу по умолчанию, с арфой сочетался плохо. И часа два было потрачено только на то, чтобы подобрать подходящий инструмент. Орган, или синтезатор, или просто пианино с реверберацией. Потом выяснилось, что репертуар Эшу и Грена не совпадает никак. Оба играли свои собственные пьесы. В какой традиции сочинял Эшу, Грен понятия не имел, но с традицией сидхе она сочеталась неважно. Из фортепианной классики Эшу знал только Бетховена и Шопена, которых Грен не мог вот так, сходу, переложить для арфы, из того, что считалось «классикой» Дороги, он тоже не знал почти ничего. Кое-как, с грехом пополам, они сыграли проигрыш к Ev Sistr, «Фогги-Дью» и «Дорогу в Менделей».

А потом пришла Туу-Тикки, покачала головой и посоветовала им послушать «Мельницу». «Воина вереска» для начала, «Дорогу сна», «Господина горных дорог» и «Королевну». А также альбом «Леопард в городе» – целиком. Она даже вручила Дани флэшку с записями. С тем и распрощались.

Грен послушал «Мельницу». Рояля там не было, но была малая кельтская арфа, были ударные, струнные, был голос – и было откуда идти. Грен впервые услышал арфу в сочетании с другими инструментами, и это оказалось поучительным опытом.

И не худо было бы послушать, что именно Эшу и Дани играли на Дороге вдвоем.

Уже после ухода гостей Грен отправил Дани – у Эшу телефона не было – смску об этом, и пошел к Туу-Тики – поблагодарить ее за совет. А вышло вот как…

Остаток ночи Грен беседовал с арфой. Утром, коря себя за нечуткость и невнимательность, он отправился в дом Среднего, надеясь, что тот у себя, а не уехал куда-нибудь в тропики или на очередной конкурс бальных танцев.

Средний и правда был у себя. Но его пришлось подождать – вставал он поздно, а Грен пришел совсем рано. Грен помог Тами приготовить завтрак, посоветовался с ней о том, стоит ли собирать у муниципалитета сразу трех Гренов и трех очень похожих женщин. Проснулся Дэн и вызвался быть свидетелем на свадьбе со стороны жениха. Свидетельницы со стороны невесты еще не было. Грен предлагал Туу-Тикки позвать одну из ее подруг по клубу вязания, но Туу-Тикки напомнила, что пришлось бы звать ее и на празднование, а это уже лишнее.

– Я поговорю с ней, – пообещала Тами. – В конце концов, если одеться по-разному, по-разному накраситься и уложить волосы, мы будем не так уж и похожи.

– Да вы и так… не особенно, – пожал плечами Грен.

Дэн тем временем накрывал на стол.

– Это тебе так кажется, – заметил он, – потому что ты сидхе. Ты видишь разницу между сидхе и человеком с примесью крови ши, а люди почти не замечают. Но Тами рыжая и с челкой, а Туу-Тикки – блондинка и зачесывает волосы назад, это уже большая разница для непрофессионального взгляда.

– Куплю новое платье, – улыбнулась Тами. – И каблуки повыше. И сделаю «смоки айз». Давно хотела попробовать.

Средний пришел, только когда еду уже раскладывали по тарелкам. Он поцеловал жену и мужа, улыбнулся Грену, а после завтрака вызывался выгулять собаку и позвал Грена с собой. Его собака была рыжим ирландским сеттером, точно таким, о каком Грен раздумывал год назад.

– Что стряслось? – прямо спросил Средний, едва они вышли из калитки.

Он спустил собаку с поводка и пошел по тропинке. Их обогнал бегун с плеером на плече, в черном спортивном костюме и кислотно-зеленой бандане.

– Да уж, это не ситтин, – пробормотал Грен, дождавшись, пока бегун скроется из вида. – Как ты думаешь, насколько похожи Туу-Тикки и Тами?

– За вычетом того, что Туу-Тикки – сидхе и живет в ситтине, а Тами – почти человек и живет в человеческом городе? – уточнил Средний. – Весьма похожи. Так что у вас случилось?

– Я обидел Туу-Тикки, – признался Грен. – Сильно. Не понял этого сразу.

– Насколько сильно?

– Она улетела куда-то в Европу вчера вечером. Совершенно внезапно. Причем я сдуру прямо перед отлетом обидел ее снова, но там я хоть понял, в чем дело. Она сняла фортепианный аккомпанемент для гитары, а я не понял, что для нее это значит.

– Что за песня? – уточнил средний.

Грен напел, как помнил.

– Вертинский, – заключил Средний. – Что само по себе не сахар. Называется «Бал Господен», послушай текст. Очень депрессивная вещица. А что было до того?

– Мы с Эшу и Дани пытались сыграться. Без особого успеха.

– Неудивительно. Лебедь, рак и щука, каждый тянет в свою сторону. Но это преодолимо. Туу-Тикки, как я понимаю, с вами не играла?

– Нет. Ей не дается импровизация. Опыта не хватает.

– Она импровизацию еще и не любит, если ты не заметил. Она вообще довольно холодно относится к джазу.

– Не заметил, – повинился Грен. – Она слушала со мной, ей нравится.

– Ей нравишься ты и она хочет иметь общие с тобой интересы, – поправил Средний. – А по-настоящему ей нравится фолк со всеми его варициями. И кое-что из того, что называется «авторской песней», – последние два слова Средний произнес по-русски. – Мы довольно плотно общались в твое отсутствие. И вот тебе главная обида, о которой она тебе не скажет, а ты сам не додумаешься: ты ее оставил. Резко, внезапно, почти без предупреждения и надолго. Принимать гостей в доме-у-дороги нелегко даже командой, принимать ваших гостей… – он покачал головой. – Пока тебя не было, люди – чистокровные, я имею в виду – вообще не приходили. Ей было тяжело. Но, насколько я успел узнать Туу-Тикки, за это она бы не стала отыгрываться – у нее есть Тами, чтобы поплакаться, они друг друга понимают. Случилось что-то еще?

– «Я бы обиделась, не будь ты так прав …» – пробормотал Грен. – Вот что она сказала. А эмоциональный фон был смешанный, и я его не разобрал.

– Ага, – кивнул Средний. – И что ты ей ляпнул?

– Что-то про высший пилотаж. Что импровизация – это высший пилотаж в игре на инструменте, и ей до него далеко. Мы обсуждали репетицию и я объяснил, почему Туу-Тикки лучше не принимать в ней участие.

– Ох, – отозвался Средний.

– Но что я сказал не так? – взмолился Грен.

– Послушай, – шагов через десяток начал Средний, – у тебя же это первые отношения?

– Ну… да. Вишез, я думаю, не в счет.

– Я имел в виду женщин.

– Тогда первые.

– Причем жил ты с дедом и бабушкой, и как выстраиваются отношения с самого начала, понятия не имеешь.

– Я был уверен, что у нас все хорошо.

– У вас было все хорошо. У вас будет все хорошо. Если ты научишься не ляпать задевающие Туу-Тикки вещи при чужих людях. Помимо того, что если ты хочешь, чтобы она продолжала заниматься музыкой, ее надо хвалить и поддерживать постоянно…

– Почему? Она достаточно уверена в себе.

– Это тебе так кажется. У всех наших милых «Т» – у Тави, Тами, Туу-Тикки – есть травма, связанная с музыкой, у каждой своя. Старший с этим так и не справился. Мы с Дэном – от силы наполовину, нам так и не удалось уговорить Тами петь публично, она поет только дома, а от инструментов шарахается. Кто-то, как-то, когда-то очень сильно обрубил им самовыражение через музыку. Причем настолько сильно, что ни одна не рассказывает, как и когда это случилось. И Туу-Тикки не расскажет.

– Я понял. А при чем тут чужие? К тому же, они еще и не люди.

– Но они чужие. Ни Эшу, ни Дани – не члены вашей семьи. Черт, Грен, да они даже не друзья вам. Они в принципе никому не могут быть друзьями. Дани – в силу инфантильности, Эшу – потому что он лорд Первого Дома. Друг с другом они ладят отлично, я очень рад за них, но именно в присутствии Эшу я особенно берегу свою семью, потому что он может сделать гадость и внимания на это не обратить. А ты так лихо подставил Туу-Тикки, и сам этого не заметил.