Текст книги "Верь мне (СИ)"

Автор книги: Октябрина Коллет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Вика завершила звонок, захлопнула крышку, повертела телефон в руке. Потом отложила телефон, поднялась из-за стола, пулей влетела в ванну, срочно умылась ледяной водой, отрезвляя как внешность, так и настрой. Вика, закрыв глаза и растирая лицо полотенцем, постаралась выбросить Скрябина из головы. Эта была случайность, не больше. Их ничего не связывает. Почувствовав слёзы на глазах, круто обернулась к раковине, вцепляясь в неё руками до посинения конечностей, сдавленно вздохнула, выдохнула. Наклонилась над раковиной, утёрла ладонями глаза, посмотрела в зеркало. Сморщилась: так сильно не понравился свой распухший красный нос, отяжелевшие веки. «Успокойся, не реви!» – кричала себе в душе, искусывая губы.

Птичьей трелью разрезал тишину квартиры дверной звонок. Вика усмехнулась: действительно, быстро. Умылась снова, снова насухо вытерла лицо, тщетно надеясь, что родители не заметят. Поспешила к двери. Распахнула её настежь, не спрашивая: больше некого было бояться. И резко отшатнулась: в нос ударил забытый аромат розовых роз. Вика ошалело смотрела на подмёрзлые круглые розы, на которых замерли ещё не растаявшие снежинки. И боялась поднять взгляд на дарителя.

– И снова здравствуйте, – впихивая цветы в Викины руки, устало улыбнулся Скрябин.

– Здравствуйте, Станислав Александрович, – из последних сил старалась оставаться неприступной, но аромат роз так дурманил. – Чем обязана?

– Так и будем в коридоре стоять? – улыбнулся Стас, на этот раз искренне. – Ты ж не хочешь своим соседям давать лишний повод посплетничать.

Вика улыбнулась, впустила Стаса в квартиру, закрыла дверь. Дальше порога его не пригласила. Стояла рядом, прижав к себе букет и выжидающе глядя на Скрябина, озадаченно рассматривавшего квартиру.

– Ты мне не дала договорить. – Вика приподняла одну бровь и хмыкнула. – Один человек сказал мне, что мы – менты и бандиты…

«Что, в общем-то, одно и то же…» – усмехнулась Вика, стараясь слушать Скрябина.

– Живём в опрокинутом мире. В этом мире живут только бандиты и менты. И, знаешь, какая особенность этого мира? – Вика помотала головой, совершенно теряясь, Стас посмотрел на неё тоскливо. – Семья – это слабость. Слабое место, на которое можно легко надавить. – Стас устало провёл ладонью по лицу, сел на пуф, положил руки на колени, сцепил их в замок, помолчал, потом посмотрел на Вику снизу вверх. – Теперь поняла? Не хочу, чтоб ты была моей слабостью. Настоящей опер должен быть холост, – криво усмехнулся, а в глазах промелькнула печаль, – и сирота. Чтоб если он погиб, о нём скорбели друзья да кот…

Растёр ладонями лицо, а Вика хлопала ресницами, пытаясь понять, что к чему. Стас посмотрел на неё. И Вика увидела ответ. Ответ, который ждал Скрябин, за которым, наверное, и шёл сюда, купив этот букет. Но давать его не спешила. Развернувшись, прошла в кухню. Набрала в вазу воды, поставила в неё цветы. Вернулась в коридор, где всё ещё сидел задумчивый Стас. Укусила себя за палец, сползая по стене рядом с ним. Потом подняла на него глаза и прошептала:

– А я не стану слабостью, обещаю. Вот увидишь, мы станем твоей силой.

Стас улыбнулся, и от этой улыбки Вика готова была расхохотаться. Радостно и облегчённо. Но Стас не дал. Он ближайшей к ней рукой притянул её к себе, жадно целуя в губы. Вика умело обвила его шею и прижалась к его губам. Прервали поцелуй, сомкнулись лбами, глядя друг на друга счастливыми глазами.

– Я тебя люблю… – прошептал Стас, а потом ещё тише добавил: – Кажется, лет сто этих слов не говорил.

Вместо ответа Вика лишь снова прильнула к его губам. Всё, происходящее здесь, казалось ей какой-то мистикой, фантазией. Чем-то из ряда вон выходящим. Потом вдруг Вика вздрогнула, оторвалась от Стаса. Он непонимающе посмотрел на неё.

– Что случилось?

– С родителями знакомиться будешь! – улыбнулась Вика. – Так что давай в магазин, за цветами. Мама красные розы любит.

– Так быстро? Ты ж всё время: рано…

– Иди уже!

Стас вздохнул, но покорно побрёл выполнять приказ Вики. А та принялась суетиться по кухне. Только когда подошла к зеркалу, чтоб переодеться, поняла, насколько выглядела ужасно. С красными слегка припухшими глазами, растрёпанными распущенными волосами, спускавшимися на плечи толстыми гладкими прядями. Осознала, что стояла с искусанными губами, засунув руки в карманы старых брюк-полушаровар, а короткая квадратная тёплая футболка едва прикрывала пупок. И, будучи в таком виде, она услышала признание в любви. Нет, она точно спала!

С родителями они засиделись допоздна. Мать с отцом засобирались, лишь когда Стас сказал, что метро не работает и предложил подвезти. Вика постеснялась спросить, как он водит выпивши. Весь вечер она сидела, лениво размешивая проволокой шампанская и не прикасаясь к алкоголю ни на каплю. Ей хватило предыдущих посиделок, пусть они и случились больше недели назад. Мама же бросала какие-то хитрые взгляды на отца и Скрябина. Вернее, не столько хитрые, сколько изучающие. Мужчины мерились силой, говорили об охоте, стрельбе, боксе, футболе. Ну, а женщины откровенно зевали. Мужчины запивали разговоры коньяком, а женщины не притрагивались к шампанскому. Мужчины не говорили о семье, зато вот женщины этим интересовались. Мама спросила, есть ли у Стаса семья, познакомит ли он с ней Вику. На это Скрябин ответил, что мама, раньше жившая здесь, теперь живёт в Краснодаре, у родственников. Больше родни нет. Вика с удивлением отметила, как мама довольно, и даже несколько облегчённо, улыбнулась. Вика поняла, что не может больше смотреть на это шампанское. Отставила его в сторону, налила сок. Но стоило ей сменить шампанское на сок, как Вика поймала на себе хитрый, с прищуром и укоризной, мамин взгляд. Чинно отставила стакан с соком и попыталась взглядом дать понять, что просто не хочет пить алкоголь. Не получилось.

Мама встала из-за стола, игнорируя мужчин, в упор, кажется, не замечавших женщин. Кивнула Вике, чтоб та следовала за ней. Вика, обречённо вздохнув, поплелась вслед за мамой. Они скрылись в спальне, где Вика упала на кровать и с наслаждением развязала пояс платья.

– Ну? – хором с мамой произнесли они, но смеха не последовало.

– И что это? – мама села рядом с развалившейся на кровати Викой и строго посмотрела на неё.

– Ты о чём?

– О нём.

– Мам… – голос Вики стал настороженным: маме не понравился Стас? Конечно, Вика такую возможность не исключала, но как-то не особо желала её. – В смысле?

Мама поднялась, прошлась по комнате, постояла перед зеркалом, изучая свой макияж, чем выводила Вику из терпения. Потом обернулась, вздохнула.

– Ну, что ты подобрала себе… – мама как можно более мягко улыбнулась, а потом выдохнула: – Иванушку-дурачка какого-то!

Вика аж на кровати подпрыгнула от неожиданности. Всю усталость как рукой сняло, зато затаилась обида, и дало о себе знать любопытство. Поправив платье, Вика спустила ноги на пол и, сосредоточенно разглядывая пальцы ног, глухо переспросила:

– Почему?

То есть, она хотела, чтоб голос звучал глухо. На деле же он звучал звонко и по-детски обиженно. И мама это почувствовала. Села рядом.

– Нет, человек, я ничего не говорю, может, он и хороший… Но внешность…

Вика закатила глаза: маме никогда не нравились те, кто нравились Вике. А ведь она делала вывод не только из внешности, но и из внутренних качеств человека. А Стас… Стас стал для неё идеалом.

– Тебе никогда не нравились те, кто нравились мне! – Вика заявила об этом, глядя прямо в мамины глаза. – Ну и что с того? Ты обещала мне, помнишь? Помнишь, обещала, что даже если он тебе не понравится, ты не будешь его ненавидеть. Помнишь?

Мама усмехнулась и обняла Вику. Вика ответила на мамин жест, зажмурилась, уткнувшись в её плечо. И готова была разрыдаться, понимая, что если б она выставила Стаса за дверь, то ничего этого не было бы. «Не было ничего!» – Вика улыбнулась, а потом услышала тихий мамин шёпот.

– Ты ж не для нас так вырядилась, верно?

Вика промолчала. Потому что мама была не права, поэтому и промолчала. Ведь наряжалась Вика как раз для мамы, потому Стас видел её такой, какая она есть. Зарёванной, испуганной, простой, по-детски наивной. И по-прежнему любил. Это же любовь, правда?

За дверью послышалось копошение и повышенные мужские голоса.

– Да заходи ты! – кажется, это голосил отец.

– Да не могу! Там Вика и Юлия Георгиевна!

– Интеллигент, блин! – фыркнул папа, распахивая дверь.

Мама с дочерью мгновенно отпрянули друг от друга, прерывая свой шёпот.

– Поехали! – скупо бросил папа.

Когда Стас спустился вниз – прогревать машину (удивительно, но после выпитого коньяка он выглядел достаточно трезвым, да и действовал вполне сознательно). Мама молча одевалась, неодобрительно качая головой из-за согласия супруга. А папа в это время втирал стоящей у раковины Вике истины жизни. Потом подошёл, обнял её со спины, а в глазах стояли слёзы.

– Викуля, – Вика обернулась, удивлённая таким голосом отца, – моя любимая дочка. Ты это знаешь?

Вика не знала, потому что всю жизнь была уверена, что у отца любимой является Ксюша, ну, или Валя. Но никак не она, потому что всегда ей приходилось выслушивать претензии от родителей.

– Нет, – потупила взгляд, – ты никогда этого не говорил.

Папа сжал дочку в объятиях. Викины руки легли на спину отца и сами собой сжали его рубашку. Голос дрогнул:

– Пап, ты… Ты к чему это?

– Он мужик хороший, – не разжимая объятий, говорил папа, – не бросит тебя. Как надо.

«Я ж говорила, – про себя улыбнулась Вика, вспоминая детство, – говорила, что полюблю либо бандита, как папа. Либо мента…». Уткнулась носом в отцовское плечо. Мама стояла тут же, прислонившись к косяку и, видно, с трудом сдерживала слёзы.

– А самое главное, не обидит. Но я до тридцати лет вообще не пил… А он пьёт. Но тебя бить не будет. Победил меня, зараза!

Вика не выдержала. Рыдания сами собой вырвались из горла. Слёзы сами заструились по лицу. «Папа… Папа!» – она шептала в ухо отцу, целуя его в колючую щёку.

– Не реви! – шмыгнула мама носом. – Не реви! Ты ж не замуж и не в тюрьму…

Подошла к мужу и дочери, обняла их. Тоже заплакала. Отец не плакал. Но в глазах стояли слёзы. Слёзы от того, что его дочь так повзрослела. Ведь, казалось, совсем недавно он прятал беременную жену по дачам друзей, чтобы только дочка родилась, чтобы только у него была семья, чтобы только их не тронули. А сейчас его дочка. Любимая, чёрт подери, дочка. Уже нашла себе жениха. Да и, на этот раз, она явно научилась разбираться в людях.

– Так, стоп, – шмыгая заложенным носом, вынырнула из объятий Вика. – Хватит. Мама. Прекрати. Я ж рядом с вами! Послезавтра на Новый год к вам придём, хорошо?

Мама обрадованно улыбнулась, скрылась в ванной. Вышла, когда уже поднялся Стас. И на глазах её не осталось следов недавних слёз. Едва захлопнулась за родителями и Стасом дверь, как Вика поспешила переодеться и с наслаждением залезть под одеяло. Она слышала, как через полчаса вернулся Стас, случайно скрипнув замком. Слышала, как он снял ботинки и куртку. Слышала, как он терпеливо вздохнул, очевидно, задев недавно наложенный шов. Слышала, как он подкрался к постели, как наклонился, внимательно следя за тем, как она спит. Чувствовала, как он мягко поцеловал её в щёку, заботливо убрав с лица волосы. А когда захлопнулась дверь в конце квартиры, Вика уснула.

***

Суетились все. Ведь известно: как Новый год встретишь, так его и проведёшь. А хотелось провести этот год замечательно: без лишней суеты и мороки. Ради этого Стас даже отключил телефон (как он говорил: «Опять позвонят с работы. Им – больничный не больничный – по барабану. Вызовут ведь на работу!»). Мужчины готовили преимущественно мясо. Женщины же носились от украшения комнаты и маленькой искусственной ёлочки, найденной в закромах балкона, к плите. И обратно. Когда же салатов и блюд было наготовлено ровно столько, чтоб хватило накормить весь Петербург, они угомонились. Мама и дочка упали на диван, смотря фильм, который знали наизусть.

Вика искоса поглядывала на Стаса и папу, заносивших стол с балкона. Как быстро они сдружились. Наконец все собрались за столом в ожидании традиционного поздравления. Стас, извинившись, вышел из комнаты, попутно набирая чей-то номер. Через пару минут из гостиной выскочила и Вика, поспешившая в кухню за бокалами. Возвращаясь из кухни, она уловила голос Стаса, исходивший из-за двери детской.

– Здорово, психолог… – за этим следовал смех. – Ты думал, я не узнаю? Да всем известно, что из тебя отличный психолог! – снова молчание, но Вика почему-то была уверена, что Стас говорит с Ромой. – Записал меня на старости лет в зайцы, да? Ладно, Ром, я тебе это ещё припомню.

Вика прижалась к стене, закусив губу и с интересом слушая. Как бы ей хотелось узнать, что отвечает Стасу Ромка.

– Лекарство? Какое лекарство… – голос Стаса был наигранно наивным. – А… Ты про это… Ром, лекарство помогло, так что, если что вдруг, возражений и отказа от приглашения на мою свадьбу я не приму. Я изверг? Рома, я тебя умоляю… Сам виноват.

Вика стояла, вплотную прижавшись к стене и с трудом сдерживая истерический смех, распиравший её. Не выдержав, скользнул в гостиную, где расставила бокалы с тихим смехом, вызванным, якобы, комедией. Но родители переглядывались как-то подозрительно и качали головами. Вике показалось, что вся Вселенная сговорилась против неё.

Вернулся Стас. Сел рядом с ней, прижимая к себе за плечи. Когда погасили свет и зажгли свечи. Когда комната стала освещаться лишь желтоватым сиянием свечей и пёстрым светом телеэкрана. Когда Вика совершенно расслабилась, закинула ногу на ногу, расплела волосы, ниспускавшиеся теперь на плечи мягкими волнами. Тогда Стас наклонился к ней и, щекотя своими кудрями её щёки, заговорщицки прошептал:

– Ты ребёнка хочешь?

Вика дёрнулась. Поменяла позу. Спина напряглась. Посмотрела на Стаса строгим взглядом, одними губами произнесла: «Это шутка?». Стас пожал плечами, словно бы и не он это говорил, а Вика задумалась. Весь вечер, до самого боя курантов, рука Стаса, лежавшая на плечах, казалась горячей. Обжигающей. Весь вечер Вике казалось, что на её лице написан тот самый Скрябиновский вопрос. За его умение вгонять в краску Вике временами хотелось Стаса убить. Но без него она уже не могла представить жизнь.

Когда начали бить куранты, Вика загадала желание. Самое заветное и самое горячее, которое было у неё. Она была уверена, что оно исполнится, ведь своими ушами слышала эти слова.

А потом…

Потом был горячий поцелуй Стаса с привкусом шампанского на губах. Потом был плавный нежный танец, чем-то напоминавший вальс, который они танцевали в школе. Потом был его нежный шёпот, который вгонял её в краску. Потом мама танцевала со Стасом, стараясь незаметно изучить его, а Вика танцевала с отцом. Музыка была мелодичная, приятная. Музыка её детства.

Потом они вручали друг другу подарки и долго-долго прощались. Расстались лишь в четыре утра. Потом Вику укачало в машине, и она уснула. Потом с трудом добрела до квартиры и упала в кровать, не раздеваясь. А Стас так же тихо, как завёл её в квартиру, вышел и уехал домой.

***

Вика не знала ничего хуже бессилия. Когда чувствуешь, что нужно что-то сделать, а не можешь. Не можешь, потому что это уже выше твоих сил. И сейчас снова была такая ситуация. Вика сидела на краю кровати и, положив лоб на колени, вздыхала. На столе в кухне дымился суп в ожидании Скрябина.

Он пришёл. Вошёл тихо, как всегда. Закрыл за собой дверь. Посещал он её сейчас нечасто: его затаскали по допросам, связанным с покушением на него. Стас уставал, злился. Не было желания идти к Вике. Да и Вика сама не искала встреч: только-только работа в бюро начинала налаживаться.

– Что случилось? – Вику передёрнуло от его мягкого обеспокоенного голоса.

Он осторожно сел рядом с ней, поводил руками в воздухе, словно выбирая, с какой стороны подступиться к ней. Вика не реагировала. Просто тяжело дышала, зажмурив глаза и не желая отрывать лицо от рук. Тёплые мягкие ладони всё-таки легли на её холодные обнажённые ссутулившиеся плечи. Вика содрогнулась.

– Что случилось? – снова прошептал он, нежно поглаживая её по плечам.

Вика наконец подняла голову и посмотрела на него. Губы сами растянулись в оскале. В глазах была пустота.

– Меня уволили! – с ухмылкой произнесла она, с трудом сдерживая порыв разойтись в истеричном хохоте.

Стас посерьёзнел. Прижал Вику к себе. Она даже не заплакала: все слёзы были выплаканы в прошлом году. Да и, Неведомский был не из тех мужчин, из-за которых стоит лить слёзы. Но было обидно. Обидно до жути. Ведь она всего-то пыталась выполнять свою работу честно!

– Понимаешь? У-во-ли-ли! – она произнесла это роковое слово по слогам, убрала непослушные волосы, залезшие в лицо.

– Вчера же всё нормально было! – Стас разомкнул объятия и сжал её руку.

– Вчера… Вчера земля была плоская и стояла на трёх китах, а теперь шарик кругленький! – неосознанно повторила Ромину коронную фразу Вика, чем вызвала ухмылку на губах Стаса, но перебивать он её не стал. – Понимаешь, я готовила материалы по своей статье… Подхожу к кабинету Неведомского, захожу туда… А он сидит в кресле и какой-то журналистке говорит, мол, подготовь к публикации статью о покушении на Скрябина. Смотрит на меня и говорит, чтобы та журналистка со мной побеседовала: я же была очевидицей этих событий…

Вика тяжело вздохнула, неосознанно держась за руку Стаса. Мягкую, твёрдую, крепкую – мужскую. Сжала губы, вздохнула.

– А ты? – сейчас голос Стаса звучал металлически и профессионально.

– А что я? – пожала плечами, вынула руку из его хватки, сцепила руки в замок на коленях, задумчиво вздохнула. – Я сказала, что так нельзя. Что только минимум через полгода, что следствие ещё не окончено. Что сейчас нельзя. Невкдомский же сказал, что если б он слушал ментов, то давно бы обанкротился. Ну и…

– Ты начала доказывать свою точку зрения?

Вика кивнула. Стас упёрся лбом в ладонь. Провёл пальцами по лбу, размышляя; хмурился. Вика снова сложила голову на руки и зажмурила глаза. Она была бессильна: ещё с утра она обзвонила множество редакций и везде, где слышали её фамилию, тут же отказывали. Неведомский по всем связям успел дать ей отрицательную характеристику. Хотелось застрелить его. Но не было ни сил, ни способностей. Стас предложил ей найти другую работу, но Вика тут же рассказала ему о тех неприятностях, что учинил ей Неведомский. Скрябин сжал руку в кулак, стукнул по колену и усмехнулся. Потёр лоб. Потом посмотрел на Вику внимательным взглядом. Нахмурился, что-то вспоминая. Потом подскочил и вышел из комнаты. Вика хотела подорваться за ним, но Стас уже вернулся с запылённой папкой. Вика узнала: её «дело». С сосредоточенным видом пролистав тонкие страницы, Станислав нашёл, что искал.

– Ты юрфак заканчивала? – Вика кивнула. – Отлично. Ты ж не только журналистка, но и юрист! Найдём мы тебе работу. Руки-ноги целы, образование есть. Хороший настрой…

– Есть! – широко улыбнулась Вика, собирая волосы в неаккуратный хвост.

– Отлично! – захлопнув папку, Стас улыбнулся и швырнул папку на кровать.

– Иди, суп стынет!

Печальное настроение Вики улетучилось. Стас всегда будет рядом с ней, а она – рядом с ним.

***

В конце января, когда погода радовать не желала, а лишь пуще злилась и не давала Петербуржцам отдохнуть, родители уже собирались домой. А Вика всё ещё металась в поисках работы. Хорошо хоть, что родители, чем могли – помогали, да и Стас не бросал её. Но ни одна адвокатская контора не желала трудоустраивать девушку с опытом работы в журналистском бюро. Вика уже настолько привыкла к отказам, что даже не огорчалась им, а искусственно улыбалась и покидала помещение. Ночи просиживала за ноутбуком, газетами, справочниками в поисках новых работ, новых перспектив. Засыпала на них, по утрам разлепляла с трудом веки, зевала, расчёсывала сальные волосы. Вздыхала, отправлялась в ванную, чтобы вымыть голову и более-менее привести себя в порядок для следующих собеседований. И снова провал за провалом.

Вика знала, что привыкать к провалам нельзя, но не могла ничего сделать. Руки сами собой опускались. Было тяжело бороться. В конец её добил факт выселения со съёмной квартиры. Денег не хватало, чтобы уплатить за площадь, а добродушная старушка вдруг стала вмиг зловредной и скупой, подсчитывающей каждую монету и терроризирующей Вику.

– Да почему ж всё так, а? – хватаясь за голову и мерно раскачиваясь из стороны в сторону, рассуждала она по вечерам. – Почему мне так не везёт? Бред какой-то. Не жизнь, а одни неудачи!

Вечером, когда она уже засыпала на сумках, которые стояли собранные и ждали своего часа, приходил Стас. Давал ей новые адреса и названия контор. Вика принимала это всё с унылым видом.

– Меня выселяют… – как-то сказала за ужином она ему, от чего Стас едва не уронил вилку.

– Подожди-подожди, – поднял руку, нахмурился, помотал головой. – Как: выселяют.

– Вот так! – пожала Вика плечами, откладывая вилку и вылезая из-за стола.

Кусок не лез в горло. Вика швырнула вилку в тарелку. Буквально с полчаса назад она обсудила с мамой ситуацию, из которой обе пришли к выводу: работа не появится в ближайший срок – Вика возвращается с родителями домой. На ходу расплетая тугую косу, Вика подошла к окну спальни и всмотрелась в цепь огней, желтеющих в синеватой тьме. Слёзы подступали к горлу: уехать – оставить всё. Всю свою жизнь. Весь смысл жизни. Все воспоминания.

– Что случилось? – Стас возник позади неё сразу же, положил руки на её плечи.

Вика судорожно вздохнула и уперлась кулаками в подоконник. Зажмурив глаза, выпалила на одном дыхании:

– Если работа не найдётся в кратчайший срок – я возвращаюсь домой. Дешевле здесь квартиру не снимешь.

Хватка Стаса ослабла. Он стоял позади неё в растерянности. Вика дрожала. Обиднее всего было не бессилие, не грозящая бездомность, не безработица, а это: потеря всего, что обрела здесь. Стас как-то быстро поцеловал её в висок и сказал: «Всё будет как надо, даже если всё будет совсем наоборот!». Эти слова вызвали на губах Вики невольную улыбку. Она едва не рассмеялась, обернулась к Стасу, посмотрела на него внимательно. Едва слышно прошептала: «Всегда хотела услышать эту фразу от тебя».

***

Вика толкнула старую, как вечность, деревянную дверь и прошла в квартиру. Рукой нащупала на стене выключатель. Щёлкнула: квартира озарилась неприятным светом. Одинокая лампа в коридоре осветила и пыль, лежавшую на шкафах. Видимо, хозяин тут бывал не очень-то часто.

Сзади щёлкнул замок. Рядом с Викой на пол опустились три чемодана, занесённые Стасом.

– Располагайся, – улыбнулся он, – мы достаточно знакомы, чтобы ты пожила у меня.

– Только до тех пор, пока не найду работу! – многозначительно подняла палец Вика, вкатывая чемоданы в одну из комнат и уже планируя уборку на завтрашний день.

– Безусловно!

Вика усмехнулась и покачала головой: при таком раскладе она будет искать работу как можно дольше, наверное, до тех пор пока Стас её замуж не позовёт. Потом вспомнила лица родителей, услышавших, что она поживёт у Стаса, и рассмеялась окончательно. А потом поняла, что это и есть настоящее счастье, ради которого она так долго боролась.

Комментарий к Глава 15. Последняя война

Вот и всё. Остаётся лишь эпилог. Глава получилось как бы сборищем маленьких кусочков жизни Вики и Стаса. Надеюсь, что фанфик, подошедший к концу, удовлетворил вас)

========== Глава 16. Дорога в рай ==========

Комментарий к Глава 16. Дорога в рай

Кошмар… Даже не верится, что мне удалось написать макси за такой короткий срок. Ровно полгода назад мной была выложена первая глава этого фанфика. Первая часть моей души оказалась вложена туда. Я переживала всё вместе с персонажами, стараясь влезть в шкуру каждого. Конечно, может, это и не всегда получалось, но и я не волшебник, а только учусь)

Я приму конструктивную критику так же, как принимаю похвалы)

На самом деле, сама не верю, что ставлю статус “закончен”. На глаза наворачиваются слёзы, а на сердце тяжело. Закончилась одна история. Закончилась на счастливой ноте, но я привязалась к персонажам. С ними было очень трудно расстаться. Было три варианта окончания, а я выбрала этот. Хотела закончить достойно.

Надеюсь, после прочтения остались только самые приятные и тёплые воспоминания и впечатления.

Отдельно спасибо:

АлесенькА – ты всегда следила за этой работой.

Анетта Лайт – ты всегда помогала мне, советовала, говорила, что не так или успокаивала, что всё супер! За это тебе отдельное огромное спасибо!

Darina Valitova – пусть ты (можно же на “ты”?) и перестала оставлять отзывы, на первых порах ты их писала, поддерживала меня морально. И за это спасибо.

Спасибо всем, кто читал этот фик, кто прочитает и кто будет перечитывать. Всех слов и чувств после заканчивания самой важной, наверное, работы среди остальных, мне тут не уместить…

За сим спешу откланяться)

Майское солнце грело не по-сибирски: жарко и беспощадно. Вика, с конца марта – Скрябина, удобно устроилась на земле, вытянув одну ногу вперёд, а другую поджав под себя. Время от времени она задирала голову, подставляя бледное лицо ласковому солнечному свету, по-кошачьи щурилась, смешно фыркала на забиравшиеся в лицо пряди, поворачивала голову направо и, продолжая щуриться, смотрела на двух мужчин, активно работавших лопатами. Поковырявшись некоторое время от скуки камнем в земле, Вика поднялась.

Налетел прохладный ласковый майский ветер, тревожа застывшую только-только начинавшую пробуждаться молодую свежую листву. Вика поставила на землю корзину с картофелем на дне, сняла с вишнёвого куста бледно-голубую, отнюдь не новую, мягкую трикотажную олимпийку. Накинув на плечи её и завязав рукава на груди узлом, Вика сложила руки рупором и крикнула работавшим мужчинам: «Можно?!». На это отец махнул рукой, и Вика пошла вдоль лунок, бросая туда картофелины.

Почувствовав, что ветер крепчает, поставила корзину на землю, прогнулась, сильнее закуталась в олимпийку. Мужчины, а именно отец и супруг, побросали лопаты и ушли на перекур. Со двора до Викиного нюха донёсся запах костра и шашлыка. Покачав головой, она продолжила бросать картофель в лунки.

Стасу выдали больничный почти что на год. Вика сначала очень удивлялась, но потом поняла, что это не только из-за травмы: местным властям нужно было всё утрясти, ведь покушение на начальника отдела убийств Санкт-Петербурга не прошло бесследно ни для кого. А вот папа, кажется, нашёл отличное применение годовому отдыху зятя. Наверное, поэтому отец пригласил молодожён провести хотя бы лето в родном городе. Но жить на одной лестничной клетке с родителями оказалось ничуть не лучше, чем жить с ними в одной квартире. Даже, кажется, за ту неделю, что Скрябины прожили по соседству с Ветровыми, Вика умудрилась соскучиться по бандитскому Петербургу с его погонями и перестрелками. В конце концов, это именно этот город подарил ей счастье. Вика закончила бросать картофель и широко улыбнулась. Бросив корзину к двум таким же, стоявшим неподалёку, она спустилась во двор.

Здесь было холоднее, чем на картофельном поле. Мама суетилась, накрывая длинный деревянный стол белой скатертью и хитро поглядывая на дочь.

– Не перетруждайся! – наставительно произнесла мама.

Вика усмехнулась, развязала рукава олимпийки и плотнее в неё закуталась: здесь, в тени, майский ветер уже не казался тёплым и ласковым. На разные лады, переливаясь с глухого на по-молодому звонкий похрустывающий шелест, шептала свои секреты весеннему ветру листва. Белые и лёгкие облака безукоризненно подчинялись ветру и вальяжными кораблями рассекали сверкающе-голубую небесную гладь. Ласковые лучи солнца тонкими струнами задевали застеклённую веранду, касались свежих листов, что пустил вьюнок.

Вика разулась, оставила сапоги на коврике. Босиком прошлась по полированному полу веранды. Усмехнулась: когда-то папа говорил, что ему не нужна эта дача и что он продаст её, едва получит. Когда-то папа с ворчанием ехал сюда, чтоб помогать садить картофель. А теперь… За тот год, что Вика не бывала на даче, всё изменилось: на веранде пол с начинающими гнить досками сменился качественным деревом. Появились застеклённые двери. Отреставрирован был стол, которому было лет сто – не меньше. Проржавевшая скрипящая калитка сменилась качественной чугунной решёткой с витиеватыми прутьями. Что-что, а любовь к роскошной жизни у отца осталась.

Вика упала на мягкий красный диван, обитый бархатом. Зевнула. День был в самом разгаре. Впереди – шашлыки всей семьёй. Посмотрела на часы, недоумевая, где может быть Ксюша, обещавшая приехать. Да и Шилов, который, вроде как, тоже нашёл себе работу где-то в Сибири, обещал зайти при случае. Может, случая ещё не представилось?

Мама поставила на стол салат и укоризненно посмотрела на зевающую дочь.

– Помочь не хочешь? – спросила она таким тоном, что ответить отказом было нельзя.

– Хочу, – усмехнулась Вика и лениво отправилась в дом за тарелками.

Уже, наверное, над всей деревней витал лёгкий дымок, разносящий запах шашлыка. Мужчины уже заканчивали вторую партию. А женщины, принимая шашлык, успевали съесть половину, и к столу доходили не все куски мяса.

– Вкусно, – смакуя во рту мясо, изрекла Вика.

– Угу, – пережевывая мясо, отозвалась мама.

Обе рассмеялись. А отсмеявшись, продолжили накрывать на стол.

– Когда ты уже скажешь?

– Мам, не торопи…

– Просто хочу на лицо Лёши посмотреть, когда он это узнает.

– А я как хочу… – Вика сдавленно хихикнула, представляя, как вытягивается лицо отца.

Блаженную тишину и звенящий шорох молодой листвы, разбавляемый лишь изредка птичьими голосами, бесцеремонно разрезал исконно городской звук дверного звонка, а головокружительный аромат шашлыка перекрыл запах, характерный для автомобиля. Около чугунной калитки остановилась хорошо знакомая Вике белая «Toyota Crown». А рядом с ней стояла невысокая смуглая девушка. «Легка на помине…» – Вика поправила олимпийку, которую успела вернуть на плечи. Вика впрыгнула в шлёпки-вьетнамки и, пройдя мимо занятых шашлыком мужчин, подошла к калитке.

– Привет, – широко улыбнулась Ксения и, поправив своё густое тёмно-русое каре, стрельнула чёрными и чуть сверкающими, как угольки, глазами и нараспев добавила: – Скрябина…

Вика закатила глаза, чуть зарумянилась, а потом улыбнулась победно, как бы показывая своё превосходство:

– Привет, – помедлила, открывая калитку и впуская сестру; как только та шагнула на территорию, обняла её крепко и в самое ухо зашипела: – Шилова…

Ксюша фыркнула, отстранилась от старшей сестры, и Вика заметила, как побагровели её смуглые щёки. Сестра развернулась на каблуках полусапожек, вернулась в машину. Припарковав свою «Тойоту» в крытом гараже, Ксюша вышла. Окинула критическим взглядом территорию, явно выискивая кого-то. Потом Ксения задала стоящей неподалёку Вике, скрестившей руки на груди, интересующий вопрос: