Текст книги "Верь мне (СИ)"

Автор книги: Октябрина Коллет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Стас влез в автомобиль вслед за ней, потому что понимал, что обратно он на такси или метро ну никак не вернётся. Да и, ждать коллег почему-то не очень-то и хотелось. Вспомнив о чём-то, Стас порылся в карманах, не переставая поглаживать Вику по левой руке, которая была вся сплошь покрыта кровоточащими ранками и царапинами, появившимися, видимо, от осколков стекла, которыми был усеян весь автомобиль. В конце концов, из одного из внутренних карманов куртки Стас извлёк ТТ и швырнул его Ромке.

– Пальчики сотри и брось, – приказал Стас, помолчал, добавил: – Кстати, где у тебя аптечка?

– Под передним сидением посмотри, – бросил Рома, тщательно вытирая ТТ и пытаясь вспомнить, где он уже видел этот пистолет.

Стас извлёк из-под сидения аптечку, раскрыл, достал бинт. Вика всё-таки прекратила хлюпать носом и, кажется, попыталась успокоиться. Хотя временами вздрагивала, потом подняла глаза на Стаса, и ей показалось, что всё происходящее – сон. Он же невозмутимо достал из аптечки перекись и щедро ливанул на окровавленную руку. Тут же антисептик зашипел, запенился, защипал. Вика сморщилась и закусила губу. Рука показалась невероятно тяжёлой и горящей.

– Ну что, Ромело, – поинтересовался Джексон, когда Ромка протёр пистолет и швырнул его к кустам, – что делать будем? Спрашиваю. Ждать благочестивых служителей порядка?

– А делать, Жека, мы будем то, что обычно делаем… И что очень любишь ты…

– Пить? – оживился Джексон.

– Нет. – Роман усмехнулся. – Водить свою же систему за нос. Прыгай в машину.

Жека немного приуныл. Но только немного, поскольку уже представил себе лицо Костика, которого вызовут на это происшествие.

Когда все сели в машину и пристегнулись, то у каждого на душе, кроме Вики, возникло неприятное, липкое чувство. Денис был их товарищем. Пусть и прогнившим до мозга костей, но всё же товарищем. Членом их тесной семьи. И от убийства «своего» на душе стало как-то мерзко. «Какой же он свой, если предал…» – думал Рома, пытаясь завести машину и не подозревая, что Стас думает сейчас точно так же.

– Зашивать придётся? – по-детски шмыгнула носом Вика, глядя на то, как сосредоточенно Стас заматывает её руку бинтом.

– Не думаю, – задумчиво произнёс он, – время покажет.

Рома побарабанил пальцами по рулю, остановившись на светофоре и наблюдая за тем, как мимо промчалась целая колонна милицейских машин.

– Только отъехали… – заметил Джексон.

– Повезло… – философски заключил Стас, и только Шилов молчал, хмуря брови.

Вика опять затряслась, и слёзы сами собой вновь хлынули из глаз. Долгое время в машине звучали лишь всхлипы. Пока Джексон не решился внести в это свой вклад. Он повернулся назад – к Стасу, на грудь которого удобно улеглась ревущая Вика – и, подмигнув, совершенно искренне предложил:

– Слушай, Ромело, а поехали в больничку. Ей там успокоительного вколют.

Вика подавилась собственными слезами и закусила губу. На ночь глядя ехать в больницу не хотелось. А тем более – ставить уколы, которых Вика боялась с самого детства. Она сжала здоровую руку в кулак, стараясь снова не реветь, и поспешно заверила Джексона, что не ревет. Проворчав, что это замечательно, Женя опять прижал к себе винтовку и захрапел.

– Ну, что будем дальше делать? – припарковавшись на пустой автобусной остановке, поинтересовался Рома.

– Предлагаю отвезти домой Джексона, – усмехнулся Стас.

– Поддерживаю, – подал голос Жека.

– А я предлагаю завезти Стаса в больницу, а потом всех по домам, – нахмурился Рома, потом обернулся. – Стас, ты вообще понимаешь, что натворил? С меня Апостол за его ребят три шкуры спустит! Это раз. Два. У тебя могут быть проблемы. А мне они не нужны. Я приехал тебя не гробить. И, третье, как ты нас нашёл?

Скрябин усмехнулся и покачал головой:

– Стареешь, Рома: ты ж сам при мне сказал Вике назначить место встречи, где Серёга Соловьёв поставил машину последний раз. – Помолчал. – А я это место как свои пальцы знаю.

Джексон, недовольный тем, что ему придётся объехать ещё полгорода, чтоб добраться до собственно постели, буркнул:

– Ну, нет уж, начальник. Откуда взял, туда и положь! Сначала меня домой. А потом с этими двумя делай, что душе твоей вздумается.

Общими усилиями им всё-таки удалось решить, что сначала лучше стоит отвезти домой Жеку, который будоражил автомобиль своим храпом и угрожающе выглядевшей винтовкой, которую Рома, кстати, тоже позаимствовал через Пашку.

В конце концов, Жеку привезли к стенам родного дома. Сбросив винтовку как ненужный груз в машине Ромки, Женя направился не домой, а в открывшуюся неподалёку рюмочную. Вика, глядевшая вслед Жеке, улыбнулась. Потом посмотрела на Шилова, который вздохнул и прошептал что-то про неизменность Джексоновской натуры. Рома же обернулся на Вику, которую уже изрядно укачивало на заднем сидении, на Стаса, которого нужно было доставить в больницу. Тем более, что на телефоне висела пара пропущенных от Апостола.

Остановившись у больницы, Рома буквально приказал Стасу вылезать из авто. Скрябин закатил глаза, но совету друга последовал. Не мог с ним спорить, потому что действие препарата тоже уже подходило к концу. И силы оставляли потихоньку.

– Стас, – крикнула ему из автомобиля Вика.

– Что? – он обернулся, смерив её светлым взглядом.

– Когда тебя выпишут? – в её глазах была надежда, смешанная с каким-то приятным светом.

– Я позвоню, – махнул ей рукой, – обещаю.

Когда всех развезли по пунктам назначения, Вика уговорила Рому проводить её до квартиры. Почему-то Вику шатало и лихорадило.

– Мне же ещё перед родителями отчитываться, – стараясь смеяться, шептала она. – Про руку – ладно. Скажу, что порезалась.

– Тыльной стороной двадцать раз подряд? – недоверчиво усмехнулся Шилов.

Вика повела бровями, понимая, что этот вариант не является наиболее удачным. Порылась в сумочке. Забинтованная рука неприятно ныла, но ранки не кровоточили, что уже радовало. Вика боялась представить, как ужасно выглядит, и старалась не думать, сколько времени у неё до прихода родителей, чтобы всё успеть приготовить.

– Ну, вот и всё, – пожал плечами Шилов, когда они дошли до Викиной квартиры. – Не страшно уже?

Вика рассмеялась, входя в квартиру. Рому приглашать не стала, а он и не напрашивался. Хотел развернуться и уйти, когда Вика окликнула его:

– Ром!

– Что? – он развернулся, уставший и измученный жизнью.

– Спасибо тебе, – Вика улыбнулась, потом потупила взгляд и тихо добавила: – за всё…

– За что?

– За расследование. За доверие. За то, что нашли убийцу, в конце концов.

Рома подошёл к Вике почти вплотную, с досадой вздохнул:

– Это только один конец нити. Мне нужен весь моток.

Развернулся по-армейски, махнул рукой. Принялся стремительно спускаться по лестнице. Вика, не закрывая дверь, смотрела ему вслед. Он, словно почувствовав её взгляд, остановился, усмехнулся и, подмигнув, добавил:

– Зато ты теперь можешь спокойно спать в квартире одна!

– Дурак! – в сердцах крикнула Вика, чтобы не рассмеяться.

Рома же расхохотался и ещё сильнее припустил вниз. Вика захлопнула дверь. Повернула замок. Вошла в квартиру. Стены как будто давили. Было душно. Вика стянула куртку, шарф, водолазку, штаны – бросила это всё на пороге, прошла в тёмную спальню и упала на холодную кровать. Уткнувшись носом в подушку, она почувствовала, что начинает засыпать. А на столе в кухне стояло нарезанное Шиловым в ожидании встречи мясо, ожидая, когда Вика дорежет картофель и отправит его в духовку.

Пораскинув мыслями и приняв тот факт, что от этого теперь никуда не улизнуть, Вика вздохнула обречённо, извлекла домашнюю одежду, с удовольствием влезла в неё. Нащупала фартук в темноте: свет включать совсем не хотелось. Но пришлось, ведь не очень-то легко чистить и резать картофель в кромешной тьме, тем более, когда до прихода родителей оставалось не более полутора часов.

Закончила всё Вика в восемь и только успела убрать сброшенную у входа одежду и смыть с лица следы слёз и страха, когда в квартиру позвонили. Мама с папой были счастливыми и улыбались искренне. Вика тоже улыбнулась в ответ, расцеловав родителей в щёки. Но её улыбка спала, как только она услышала характерное звяканье бутылок в отцовском чёрном пакете. «Тут и спиться недолго…» – сердито подумала Вика, закрывая за родителями дверь и старательно пряча забинтованную руку.

За столом говорили о многом: работе, семье, отношениях, учёбе. Напрямую Стаса не касались, не касались и тех происшествий, в которые вляпалась Вика. Вот только она почуяла неладное, когда осушила, кажется, третий по счёту бокал шампанского. А может, даже четвёртый… Или второй? Но сейчас, только-только отойдя от пережитого шока, Вика пьянела быстрее. Обычно она не злоупотребляла алкогольными напитками, но именно сейчас ей нужно было облегчить душу, расслабиться. И она это делала, правда, не контролируя себя. Зато вот родители обеспокоенно переглянулись, когда щёки и шея дочери налились нездоровым румянцем, а взгляд начинал постепенно туманиться.

– Вика, может, тебе хватит? – спросила мама, а потом посмотрела на отца: – Твои корни!

– А почему мои? – нахмурился папа. – Может, твои!

– Ага, это ж я каждый вечер тебе звоню: «Пивка сегодня куплю!». – Посмотрела на дочь, улыбавшуюся и уже не прятавшую пострадавшую руку, забрала полупустую бутылку шампанского и спрятала её под стол.

Вика не возмущалась, потому что сама понимала – хватит. Не спорил с матерью и отец. А Вика посмотрела на них и улыбнулась грустно. Но перед глазами вновь промелькнул ствол пистолета, глядящий ровно на неё. Вика снова вздрогнула, спрятала лицо в ладонях, помотала головой, зевнула, посмотрела на родителей. И тут какая-то сила заставила её спросить:

– Пап, а ты когда-нибудь смотрел в ствол пистолета?

Папа удивлённо поднял бровь, мама испуганно схватилась за грудь и охнула.

– С чего такие вопросы? – напрягся отец.

Вика неопределённо махнула рукой, будто бы это был вопрос не к месту. Но папа смотрел на неё слишком пристально, словно бы заглядывал в душу. А потом мама тихо так, вкрадчиво спросила:

– Вика, а теперь всё по порядку. Кто Стас, кто Шилов и как ты с ними связана.

Вика снова попыталась выкрутиться, но не смогла. Тогда она принялась рассказывать, начиная от встречи в кафе и заканчивая стрельбой в больнице. Но старательно умалчивала и обходила в рассказе своё непосредственное участие в этих событиях. Она не могла предугадать, какой будет на это реакция родителей. Но ей почему-то казалось, что они увезут её из этого города. А ей совсем не хотелось такого.

– А рука? – настойчиво переспросила мама.

– Порезалась! – упрямо ответила Вика, чувствуя, что вот-вот, и провалится в сон.

Как бы в подтверждение этого зевнула. Пролепетала, что пойдёт готовить постель. Родители остались ночевать в Викиной квартире на кровати. Вика улеглась в спальном мешке, напоследок подумав, что квартира потихоньку превращается в хостел.

Среди ночи Вика проснулась. Вся в холодном поту, дрожащая. Подушка была насквозь промокшей от слёз. Ей снова снилась стрельба в больнице, снова снилось дуло пистолета, в которое она смотрела. Снова грохот выстрела.

Цепляясь пальцами за шершавые обои, Вика медленно поднялась, тихо глотая слёзы. Шатаясь, дошла до кухни. Погремела в кухне аптечкой. В темноте нащупала бутылёк. Открутила крышечку. Понюхала. Поняла, что с успокоительным угадала. Метнулась к раковине, задев бедром угол стола и споткнувшись о стул. Схватила стакан, накапала успокоительного, выпила, запила водой. Подошла к окну и прильнула к нему горячим лбом. Окинула заснеженный город, по которому гуляла позёмка, туманным взглядом. Вернулась в спальню и упала на спальный мешок. Она даже не услышала, как мама что-то прошептал отцу. Не услышала, как мама сползла с кровати и поправила на дочери одеяло.

Утром Вика проснулась от шума в кухне. Потянулась и сморщилась от внезапной боли во всём теле. Спать в мешке оказалось не так уж и удобно. Со старческим кряхтением Вика сползла с мешка, свернула его в трубку. Проморгалась, запнула спальный мешок под кровать, на которой спал отец. Подошла к зеркалу, тут же с испугом отпрянула. Опухшие глаза, растрёпанные волосы, красный нос.

– Доброе утро, дорогая! – в комнату вошла мама, целуя дочь в щёку.

– Привет… – задумчиво процедила Вика, рассматривая глаза и пытаясь понять, как их вернуть в исходное состояние. – Господи! Какая я страшная!

– Ты у меня красавица, – обняла мама дочку и прошептала: – И всё у тебя будет хорошо.

В этих, простых, казалось бы, словах, Вика уловила намёк на них со Стасом, покраснела, опустив взгляд в пол, и тихо отмахнулась от мамы. Последняя же хмыкнула, подошла и нагло стянула с отца одеяло. Вика заранее улыбнулась, прислонилась спиной к стене и стала наблюдать за ежедневной ссорой отца и матери. Папа возмущался:

– Юля, что тебе с утра пораньше не спится?

– Нет, Лёша, вставай. Между прочим, нам сегодня выселяться из номера. Забыл? А тебе об этом три дня уже говорю.

– С тобой забудешь, – крякнул отец, садясь на край кровати и потирая затылок, колючий и седеющий. – Вику возьми.

На этой реплике Вика резко перестала улыбаться и захлопала глазами, ещё не понимая, куда её втягивают. Возражать даже не пыталась, потому что знала – бесполезно. Обречённо вздохнула, понимая, что все запланированные на сегодня дела придётся отложить. Да, к тому же, она не так уж и часто проводит время с родителями. Хотя, быть может, сейчас она была совсем не права. Под командованием мамы, по которому, надо сказать, соскучиться не успела, она принялась собираться помогать родителям, а заодно посмотреть, где лучше праздновать Новый год. Но больше всего Вика надеялась, что домашние хлопоты помогут ей успокоиться куда больше, нежели выпитая посреди ночи валерьянка, помогут забыть всё, во что она умудрилась ввязаться и что успела пережить.

***

Рома отмерял шагами кабинет, который когда-то принадлежал ему, курил так, как будто этот кабинет и сейчас был его. Хотя, правду говорят: бывших ментов не бывает. Вот и Ромку постоянно тянуло на какие-то авантюры и приключения. На диване около стола лежал Джексон. Злой и невыспавшийся. Как обычно, впрочем. Как будто и не было того полугода, что Ромка провёл вдали от родного ГУВД, как будто он и не пытался быть примерным мужем. Рома усмехнулся: впрочем, чего уж скрывать – не пытался. Иначе бы не сорвался посреди ночи, услышав о ранении друга. Не бросил бы Лизу одну в командировке.

Но, если посмотреть по-другому, то как же не пытался, если даже сейчас пальцы набирали в контактах её номер, а слух неприятно резали короткие гудки. И Роман бросал телефон на стол, возвращал сигарету в рот. И снова курил, разрезая кабинет шагами и раздражая ворчливого Жеку стуком подошв зимних ботинок.

Джексон следил за телодвижениями Ромы из-под полуприкрытых век. Взгляд был рассерженным и недовольным. Ох, как сейчас Женя жалел о том, что оставил винтовку Роме, а не прихватил с собой. Один бы выстрел. Хоть в воздух. И блаженная тишина, в которой можно было досмотреть сны. Из которых, кстати, вырвал его звонок Костика, сообщающего об убийстве Дэна. Джексон усмехнулся. После того, как он всю ночь очищал свою совесть сорокаградусной святой водой, смерть Дениса вроде бы стала для него естественной. Фактом, который необходимо было принять. И вроде бы на душе было не так уж и тошно. Зато вот Ромкино метание с его острой совестью заставляло потихоньку пробуждаться совесть Джексона. И спать уже не хотелось. Вернее, в сон по-прежнему клонило, но не получалось уснуть.

Не выдержав, Жека попытался найти на диване что-то, что можно было бы запустить в бывшего начальника. Не найдя ничего подходящего, кроме бутылки пива, оставшейся с прошлого дежурства, (а убивать или калечить Ромело совсем не входило в Женькины планы) Джексон недовольно буркнул:

– Да сядь ты уже. Достал…

– Не могу, Жека. – Но всё-таки сел рядом с другом на край дивана, повторил: – Не мо-гу. Не кончилась ниточка, Женя. Не кончилась. Я понять не могу, зачем это надо было…

Джексон пробурчал что-то про излишнюю Ромкину трудоспособность, отвернулся от Шилова и, наслаждаясь тишиной, захрапел. Но уснуть ему удалось ненадолго. Уже минут через пятнадцать в кабинет вошёл Костик. Он был весь какой-то заведённый, сердитый. Его светлые взъерошенные волосы колюче топорщились во все стороны, а взгляд сверлил Рому. Шилов встал. Улыбнулся всем вошедшим, начиная от Кости и заканчивая испуганной Наташей. Потом галантно попросил всех удалиться, оставляя в кабинете лишь Костю Леднёва да Джексона.

– Роман Георгиевич, – дрожащими неслушающимися занемевшими руками Леднёв пожал Роману руку, – какими судьбами? Что-то случилось?

– Дениса убили. А он пытался убить Стаса Скрябина и Вику Ветрову. А так – ничего.

Джексон ожил, сел на диване и приготовился слушать диалог, суливший ему интересное времяпрепровождение.

– С чего Вы взяли? – а едва дрожащий голос Кости выдавал его с потрохами. – Он хороший сотрудник. Работал, как полагается. Настоящий ана…

Шилов остановил каскад Леднёвских мыслей вытянутой рукой и выражением крайнего безразличия на лице.

– Не утруждайся, Костя. Не утруждайся. Не придумывай изящную ложь.

– У тебя не получается! – хохотнул Джексон, но потом тут же принял суровое выражение лица и, буравя Леднёва взглядом, завис.

– Я не лгу, Роман Георгиевич!

– И я не лгу. Но я знаю, кто убил Дэна. Но не скажу. Это бессмысленно: вы всё равно этого доказать не сможете.

– Вы, да? – криво усмехнулся Костя.

– Упаси Боже! – с наигранным испугом отозвался Роман. – Мы не убийцы! – задумавшись, пробормотал: – Только по колёсам, только по колёсам.

– Значит, вы, – кивнул Леднёв. – А за что?

– Костя, мы не убийцы. Знаешь, как у Джексона чешутся руки закончить начатое? Убить не только Дениса, но и его Сашку, и тебя заодно. Не говори, что ты не при чём. Ты всегда «при чём». Потому что это твои орлы. Твои люди. Ты их начальник. Да и, старались они ради тебя. Но тебя мы не тронем. Не тронем и Сашку. Вы и так своё получили. Просто, знаешь, – Роман усмехнулся, – а ты знаешь. Я иногда бываю не в адеквате. Поэтому просто пообещай мне, что больше ни ты, ни вся твоя шайка не коснётесь жизни моих друзей, их семей и моей семьи. Пообещай, и мы оставим вас в живых.

В кабинете повисла мерзкая звенящая тишина, которую так возненавидел Рома со вчерашнего вечера. Костя молчал, сканируя Романа взглядом и пытаясь понять, блефует ли он. С каждым вдохом Леднёва Жека злился всё больше и больше. Не выдержал.

– Ромка, жаль, мы его тогда в банду Горбатого не запихали! А я предлагал…

– Прошло время Горбатых и Жегловых, Жека. Прошло. И время, Костя, тоже идёт. Я попросил тебя дать слово.

– Роман Георгиевич, я, честно говоря, не понял, чего Вы от меня хотите, но даю слово.

Роман улыбнулся, довольный результатом. Они с Жекой вышли из кабинета. В коридоре распрощались. Стремительно приближаясь к выходу из ГУВД, Роман краем уха уловил голоса Жеки и Саши. Но это были уже не проблемы Шилова. Своё он сделал.

Дома его ждал сюрприз. Рома не мог сказать, рад он был этому или опечален. Посреди кровати стоял чемодан, в который Лиза, видимо, только прилетевшая, спешно сбрасывала вещи.

– Привет, – вымученно улыбнулся Шилов, прислоняясь рукой к косяку.

– Здравствуй, Шилов, – холодно произнесла Лиза, бросая очередную стопку на дно чемодана.

– Когда прилетела?

– Только что.

– Я звонил… – Роман прошёл и присел на край кровати рядом с Лизой.

Та остановилась и села рядом с ним. Снова эта тишина, не предвещавшая ничего хорошего.

– Я знаю. – Вздохнула как-то виновато и беспристрастно одновременно.

– Почему не брала?

– А чтоб ты знал. Срываешься посреди ночи, потому что узнал от какой-то женщины, что твоего бывшего друга ранили! А на меня тебе наплевать!

– Бывших друзей не бывает… – заметил Шилов, хватаясь за голову. – И я волновался за тебя.

– Заметно! – Лиза дёрнула плечами и скрестила руки на груди.

Шилов положил свои руки ей на плечи и ласково прошептал в ухо:

– Я так больше не буду, Лиза.

Лиза вывернулась из его объятий. Встала. Прошлась по квартире. Её зимние сапоги стучали по полу, оставляя мокрые следы. Прошла мимо Шилова, захлопнула чемодан. Застегнула.

– Не будешь, Шилов. Конечно, не будешь. Потому что я подаю на развод.

Рома даже не поднял на неё взгляд. Кивнул. Лиза хмыкнула. Взяла второй чемодан, стоявший у стены и покатила к выходу. Роман подскочил, дошёл до двери вслед за ней. Прошёл мимо неё, распахивая дверь и как-то печально улыбаясь. Их губы оказались близко. Роме почему-то захотелось поцеловать Лизу. Пусть и в последний раз их совместной жизни. Она не возражала, но в последний момент передумала. Выкатила чемоданы и холодно произнесла:

– Встретимся в суде, Шилов. – Помолчав, добавила. – А эти полгода вовсе не были такими плохими.

– Мне тоже понравилось, – хмуро отозвался он, захлопнув дверь.

Прошёл в комнату, где только что стоял Лизин чемодан. Бросил телефон на пол, а сам упал на кровать. Теперь точно всё, что должно было случиться, случилось.

Комментарий к Глава 14. Когда всё решится

Осталось, страшно подумать! Всего две главы…

========== Глава 15. Последняя война ==========

До самого праздничного, а заодно и самого последнего дня в году – Нового года – оставалось два дня. Все не замерли в предвкушении торжества, заранее запасшись подарками, как это было дома, а напортив, словно повылезали из своих домов, выстраиваясь в магазин в очереди, которых не видел даже Советский Союз. Вика тоже носилась по магазинам, выбирая подарки родителям и друзьям. Тоже простаивала ноги в часовых, как минимум, очередях, тоже возвращалась домой изнеможённая, уставшая, с наслаждением сбрасывавшая сапоги.

В одной из очередей, где Вика стояла за подарком для мамы, её застал врасплох звонок. На самом деле, уже дней семь её никто не беспокоил звонками, кроме мамы. Телефон, купленный Ромой специально для прослушки, был возвращён Шилову, и дальнейшая его судьба более не была известна. Оставался её единственный телефон – уже не новый, но прочный. Вика откинула крышку раскладушки, не посмотрев на дисплее, кто звонит. Зажав телефон между плечом и ухом, принялась выкладывать покупки на ленту и ждать, пока неторопливая кассирша их пробьёт.

– Да? – спросила, внимательно следя за увеличивающейся суммой.

– Привет, – голос, который меньше всего ожидала услышать – голос Шилова.

– П-привет, – даже заикнулась от удивления.

Посмотрела на сумму, стала поспешно выкладывать купюры.

– Стас пьёт… Уже второй день.

Случайно из рук вылетели купюры. Не стала переспрашивать, как и почему. Издала нечленораздельное мычание, которое Рома даже не заметил.

– Можешь помочь? – усмехнулся. – В кабаке рядом с ГУВД. Я не смог. Может, у тебя получится.

– Почему я? – запоздало пролепетала Вика, сбрасывая в сумку покупки и сдачу, но телефон ответил лишь короткими гудками.

Вика вышла из магазина будто бы опустошённая. Уже не радовала солнечная погода, редкая в Санкт-Петербурге. Вика прошла ко входу в метро, откуда вереницей тянулись разномастные люди. Спускаясь на эскалаторе, озадаченно перебирала пальцами по подлокотнику. Мысли кружились в голове.

Спустилась с эскалатора. Не чувствовала, как гудят ноги. Не чувствовала ничего. Подошла к колонне. Провела по ней ладонью, чувствуя шершавую поверхность. Потом прильнула к ней спиной и закрыла лицо ладонями. Помотала головой, чувствуя, как волосы из хвоста наэлектризовались и прилипли к куртке и коже. В голове крутились вопросы. Много вопросов. Почему Стас пьёт? Почему не позвонил после выписки? Зачем Рома сказал ей об этом? Почему попросил помочь. И, самое главное, почему именно её?

Со свистом пришла электричка на её станцию. Затесавшись в толпе, помедлила секунду. Потом передумала. Вынырнула из потока людей, набивавших электричку. Прошла к другой ветке метро. Села в электричку, ведущую к ГУВД. Если Рома попросил её об этом, значит, он ей верит… А она, в свою очередь, ни за что его не подведёт.

Остановилась около величественного здания ГУВД, бросавшего на неё угрожающую тень. Вокруг сновали люди в куртках, из-под которых иногда проглядывала форма. Вика опустила взгляд, помассировала виски, стараясь вспомнить дорогу в кабачок. Поёжилась. Вспомнила. Вспомнила тот день до мельчайших деталей. Ноги сами понесли её к кабаку. Оставалось лишь повиноваться да по временам сжимать и разжимать кулаки, судорожно выдыхая.

Кабачок встретил её мягким домашним полумраком и тут же объял её, изредка согревавшую покрасневшие озябшие пальцы своим дыханием, неповторимым теплом. Человеческим теплом. На весь кабачок была только пара свободных столиков где-то в углу. Но Вика твёрдо знала, куда идти: ещё на улице она заметила Скрябина, сидевшего у окна. Вокруг витал запах сочного мяса и выпивки, напоминая о том, что ещё с самого утра, кроме бутерброда, в Викином животе не было ничего. А день клонился к вечеру.

Сапоги почти неслышно касались деревянного пола кабака, а хвост мерно покачивался, чем начинал раздражать. Со спины увидела Стаса. Его куртку, волосы,. Странный, доселе неведомый страх, сковал её. Почему-то вновь вспомнила их первую встречу. Только сейчас всё было куда печальнее. Подкралась к столу. Критически оценила убранство: полный графин водки и пустая стопка. С грохотом отодвинула стул, повесила на его спинку сумку. Промямлив что-то, отдалённо напоминавшее разрешение присесть, с выдохом приземлилась на стул. Закусив губу, пошарилась взглядом по углам заведения, лишь бы не смотреть в эти глаза. Лишь бы не поймать его взгляд.

Не получилось. Поймала. Но он не смотрел на неё внимательно. Лишь нахмурился, налил себе стопку и разом опрокинул в себя, даже не поморщившись. Вика сжала руки в кулаки, так что на ладонях остались следы от ногтей – чувствовала это. Стас отставил стопку. Положил обе руки на стол. Окинул её грустным взглядом.

А у Вики ёкнуло и неприятно дёрнулось сердце.

– Привет, – не сказала, а даже прошептала, отводя взгляд за окно, на улицу, где уже начинало потихоньку смеркаться.

– Привет, – буркнул, снова наливая водки.

Снова стало не по себе. Какой-то страх волной накрывал её. Она бы, наверное, с радостью принялась бы мять ручки сумки, будь она в руках, а не на спинке стула. Молчать было тяжело, но ничего путёвого, чтобы сказать это, на ум тоже не приходило. Поэтому Вика молча глядела на задумчивого, непривычно молчаливого Стаса, теребя мочку уха. Подошёл официант, показавшийся Вике спасителем. С неизвестно откуда взявшейся дерзостью схватила водку, всунула официанту, на горлышко графина водрузила стопку и спешно заказала два кофе без сахара. Официант испарился, а Вика опять подняла глаза на удивлённого Стаса. Хотелось кричать на него, как мама на отца, когда он приходил пьяным. Хотелось спрашивать: «Зачем?! Зачем всё это?!». Но прикусила язык, вновь затеребила мочку уха.

– Стас… – тихо, вкрадчиво, нервничая, спросила, даже не спросила, а позволила себе произнести, – что-то случилось?

– Ничего, – края его губ растянулись в неестественной улыбке.

– Стас, – нелепо, глупо, наивно, но не сказать не могла: – Ты обещал… Позвонить.

– Как ты меня нашла? – проигнорировал упрёк, посмотрел на неё, повёл бровями и хмыкнул: – Ромка?

Кивнула. Спешно затараторила:

– Но это неважно. Тебя выписали, а ты, – последнее слово произнесла с придыханием, со свистом: – обещал.

Принесли кофе. Каждый сделал по глотку, не глядя на собеседника и отворачиваясь к окну. На небе уже сгущались тучи, и вот-вот грозил повалить снег.

– Зима… – с улыбкой произнесла Вика, вертя чашку и поднося её ко рту.

– Давай всё забудем, а? – внезапно произнёс, чем огорошил её.

И снова дежавю. Глаза Вики налились слезами, но на этот раз не только от огненного шара кофе, скользнувшего по горлу, но и от этого удара в спину. Она не заметила слёзы. Просто широко распахнула глаза и, чувствуя, как сердце пропускает удары, дышала. Убитая этими словами, Вика не позволила себе разреветься, безжалостно вцепилась ногтями в мочку уха, сглотнула и прошептала, лишь бы не молчать:

– Что? – голос был чужим: хриплым и надрывным.

– Забудем. Всё. Как будто ничего и не было.

Захотелось разойтись истерическим хохотом, а потом матом, какой даже не употреблял отец. А потом разреветься. А потом Вика и вовсе перестала контролировать, что говорит: всю работу язык выполнял самостоятельно.

– А разве было что-то? Ничего же не было, Стас.

– Не было… – эхом отозвался он, швыряя бесполезную ложечку в кофе.

– Не было ничего! – повторила зачем-то, больше убеждая в этом себя, чем Скрябина. – Не бы-ло…

– Вик, послушай… Есть на то причины…

– Причина одна: ничего не было. Понимаешь? Мы чужие друг другу! – хотела остановиться, выслушать, но мысли опаздывали. – Не было ничего. Тебя не ранили. Ты не был на грани жизни и смерти. Я не бегала по больницам и прокуратурам от всей вашей структуры. Не приезжал Шилов, чтоб найти убийцу. Не было, в конце концов, обстрелянной больницы…

На вдохе остановилась: не хватило на большее. Растянула губы в улыбке. Отставила кофе, расплёскивая по столику, поднялась, схватила сумку, часто-часто заморгала, сгоняя слёзы-предатели. С грохотом задвинула стул, одарила Скрябина хладнокровным взглядом:

– Прощайте, Станислав Александрович.

Отстукивая каблуками какой-то известный только ей марш, вышла из кабака. Плотно сжала губы, подставляя лицо мелком мокрому снегу, который уже успел высыпаться из сгустившихся над городом туч. «Ну и ладно! – тряхнув хвостом, решила для себя. – Да пошёл он!».

***

Вика сидела за кухонным столом перед стаканом воды, по-детски, ладошками, растирала слёзы по лицу, пыталась улыбнуться, обманывая саму себя. Слёзы сами капали в тарелку с салатом, стоявшую тут же и извлечённую из холодильника, вопреки всем строгим: «Это на Новый год!».

– Первый раз, что ли? – ковыряясь вилкой в салате и вылавливая солёные огурцы, успокаивала себя.

Вздохнула. Ну и что, что говорит сама с собой? Покачала головой, понимая, что себя не обманешь. Закрыла лицо руками и снова расплакалась навзрыд: да, первый. Первый раз она влюбилась так безумно, до потери пульса (в прямом смысле этого слова). И первый раз рассталась вот так: неумело, с наигранным скандалом. Посмотрела на телефон, резко схватила, откинула крышку. Набрала в контактах номер, плотно прижала трубку к уху. На другом конце почти мгновенно услышала мамин голос.

– Привет, заняты? – постаралась скрыть слёзы, чтоб не испугать маму.

– Ты плачешь?

– Нет!

– Что случилось? – мама чувствовала всё даже, кажется, на расстоянии.

Вика убедительно забормотала, что ничего не случилось. А потом попросила родителей приехать, якобы сама она не справлялась с подготовкой к празднику. На деле же Вика просто хотела побыть с родителями, отвлечься, выплакаться маме, в конце концов. Дважды маму уговаривать не пришлось: обещали быть в ближайшее время.