Текст книги "Time Left Today (ЛП)"

Автор книги: Notes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Он заказал им обоим по поджаренному сендвичу, не прикрытому вторым хлебом сверху, который выглядел так, будто им можно накормить целую армию. К нему он налил себе стопку водки, потому что это был предел его знаний об этой части света, а также потому, что ему было абсолютно необходимо выпить. Он дал мальчику кока-колу, которая должна была понравиться одержимому сахаром существу. К тому же, он чувствовал себя виноватым.

После нескольких укусов сэндвича, который оказался таким же сытным и в целом более приятным, чем он ожидал, и после того, как водка и ибупрофен решили работать сообща, Северус почувствовал себя лучше подготовленным к оставшейся части вечера.

– Я надеюсь, ты знаешь, что Темный Лорд не овладел тобой, – сказал он мальчику.

Поттер полукивнул, полупожал плечами.

– Возможно, среди читателей «Ежедневного пророка » найдутся придурки , которые поверят в такую ​​историю, но Визенгамот в основном состоит из разумных и рациональных людей. Они – присяжные, которые будут рассматривать дело об опеке над тобой, и я уверяю, что они не будут отвлекаться на эту сенсационную болтовню.

Северус не был полностью уверен, что это точная оценка, но водка вселила в него оптимизм.

– Так что, гм, – сказал Поттер с набитым ртом. Из щели между его зубов вылез гриб и шлепнулся на стол. На этот раз он сглотнул, прежде чем продолжить, – Э-э, профессор Дамблдор будет присутствовать на суде, верно? Чтобы сказать, что он должен быть моим опекуном, да?

– Да. Министерство захочет лишить его этой опеки, а это значит, что у них будет право решать, куда тебя поместить.

– Так куда бы я пошел, если бы они выиграли? Попаду ли я, – его голос перешел в полушепот, – я попаду в тюрьму?

Северус фыркнул.

– В тюрьму? Нет, Поттер, ты не попадешь в тюрьму. Небеса, тебе одиннадцать лет. С чего ты вообще взял эту идею?

– Мне через три недели исполнится двенадцать, – заметил мальчик.

– Ах, ну это все меняет. Общеизвестно, что двенадцатилетние дети составляют самый большой процент населения в любой тюрьме.

Поттеру было не до смеха.

– Скорее всего, тебя захотят отправить в приемную семью, – объяснил Северус,– но некоторые из тех, кто имеет влияние на данное судебное разбирательство, в прошлом были связаны с Пожирателями Смерти. Возможно, ты не будешь в полной безопасности там, куда они могут тебя поместить. Поэтому профессор Дамблдор следит за тем, чтобы ты не попал под опеку Министерства.

Ему было интересно, прокомментирует ли мальчик тот факт, что он так же не был в безопасности там, куда его поместил Дамблдор. Это определенно слишком занимало Северуса в последние дни.

Но вместо этого мальчик прикусил губу и спросил:

– А что, если Дамблдор… я имею в виду, профессор Дамблдор – победит? Мы вернемся в Британию, и всё будет попрежнему, верно? Я просто вернусь к Дурслям, как всегда?

Северус оставил сэндвич.

– Нет, – выдавил он, – Ты не вернешься к своим тете и дяде. После того, что ты мне сказал, ты искренне веришь, что тебе это позволят?

Поттер заколебался, вглядываясь в лицо Северуса, словно ища подсказку, каким может быть правильный ответ.

– Нет? – он пытался.

– Ты спрашиваешь меня или говоришь мне?

– Но вы не… вы даже ничего об этом не сказали тогда.

Он не сказал. В идеале ему никогда больше не придется об этом говорить. Чем меньше он был вовлечен, тем менее болезненно это было бы для всех.

– Это твое личное дело, – сказал он мальчику, и это прозвучало неловко и неправильно, – но ты можешь быть уверен, что я запомнил информацию и при первой же возможности сообщу директору, что ваши родственники – неподходящее место для вас, так что вы будете перемещены. Это ясно?

– Куда?

– Это решать директору.

Поттер задумался.

– Разве я не могу просто жить в Хогвартсе летом?

– Нет. Все учителя уезжают из замка на летние каникулы, а ты слишком молод, чтобы быть предоставленным самому себе.

– Я не собираюсь голодать , – усмехнулся Поттер, как будто не мог представить, какие еще могут быть опасения у Северуса всвязи с подобным сценарием. – я умею готовить, вы же знаете. Я мог бы собирать плоды в лесу или просто на территории, а затем готовить еду в своем котле для зелий, например. А если я заблужусь или что-то в этом роде, призраки могли бы мне помочь.

– Нет, Поттер.

– Я бы делал домашнее задание и все такое!

Северус собирался открыть рот, чтобы подробно рассказать мальчику, по крайней мере, о нескольких из множества причин, по которым оставлять его в Хогвартсе без присмотра на два месяца было нелепой идеей. Но потом он вспомнил, что это не его битва.

– Не стесняйся предоставить свои аргументы директору, – сказал он мальчику, – уверен, он будет рад услышать твои идеи.

– Так и сделаю, – сказал Поттер, дергая подбородком, словно принимая вызов.

Автобуса не было до полуночи, поэтому они сели на металлическую скамью в просторном зале и стали ждать. Возле табло отправления спорили трое молодых туристов, и их голоса холодным эхом отскакивали от высоких стен. Голуби клевали ноги Северуса. Голова закружилась от алкоголя, ибупрофена и простого истощения, мир стал видеться резче, острее, ярче. Поттер сидел, свернувшись калачиком, наполовину зарывшись в джемпер. Он был похож на черепаху, подумал Северус.

Он думал, что тот спит, и так испугался, когда темная голова ясно произнесла:

– Вы думаете, я злой?

– О чем ты сейчас говоришь?

– Потому что я убил Квиррелла, – прошептал мальчик в свитер, – а сегодня, когда я…

– Я убил Агату, – сказал Северус, и в кои-то веки обрадовался этому: очевидно, было бы хуже, если бы мальчик сделал это до того, как Северус сообразил, – как и ты с Квирреллом, я убил ее в порядке самообороны. Это не делает нас… это не делает тебя злым.

– Нет, но… я имею в виду магию. Я вообще не должен был убить Квиррелла, но смог, потому что каким-то образом могу использовать эту странную магию. И это та же самая магия, с помощью которой Агата сломала вам руку.

– Ты не использовал её, чтобы сломать мне руку. Ты использовал её, чтобы спасти мне жизнь. Я не понимаю, что в этом злого?

Мальчик выдохнул, расстроенный тем, что не мог донести до Снейпа свою мысль.

– Это так, но… вам не кажется, что это жутко, что я так легко могу сделать что-то подобное?

Северусу это действительно казалось жутким и глубоко тревожным, но он не собирался подавать виду.

– Нет, – солгал он, – Знаешь, Поттер, ты не единственный, кто способен убить другого человека. Даже самые немощные старушки, вероятно, ухитрятся подсыпать кому-нибудь снотворное, а затем задушить подушкой. И если ты намерен стать полноправным волшебником, а я, конечно, надеюсь, что ты это сделаешь, ты будешь знать заклинания и зелья, которые могут легко отправить выбранную тобой жертву в могилу. Пока ты используешь эти силы с умом, я не понимаю, как это может сделать тебя злым. Большинство людей способны убивать, они просто предпочитают этого не делать. Но иногда нужно причинить кому-то боль, чтобы защитить себя, понимаешь?

– Наверное.

– Что ты должен сделать, чтобы защитить себя?

Поттер застонал.

– Я понял, я слышал вас.

– Нет. Скажи это.

– Иногда нужно причинить кому-то боль, – пробормотал мальчик, бросив на Северуса взгляд поверх воротника джемпера, который теперь доставал ему до носа.

– Если тебя беспокоит эта близость к естественной магии, которой ты явно обладаешь, тебе следует обсудить это с директором. Он хорошо разбирается в теории магии и должен помочь тебе добиться большего контроля.

Откровенно говоря, в то утро мальчик продемонстрировал большее самообладание, возможно, даже больше, чем сама Агата. Он не был уверен, правильно ли он поступает, преуменьшая значимость этого открытия для Поттера. Но, определенно, мальчик был слишком мал, чтобы говорить ему, что он должен овладеть своими совершенно уникальными способностями; потому что ему, возможно, в конечном итоге придется использовать их для убийства человека, которого никто другой убить не мог.

Для этого ему нужен Альбус. Альбус бы оформил речь размыто-поэтическими терминами, обращаясь к ребёнку. И рассказал бы Северусу, что делать с мальчиком со сверхспособностями, которому суждено победить Темного Лорда, но который все еще не может контролировать свой мочевой пузырь. Больше никаких пересадок, решил он. Они поедут в Таллинн и сядут на паром в Хельсинки, а потом он отвезет Альбуса в Финляндию, чтобы тот разобрался с миллионом вопросов Поттера. Промедление никому не помогало, и меньше всего ребенку.

– Хорошо, – Поттер подвинулся, – Можете… вы можете спросить его? О магии?

– Я дам знать, что ему нужно обсудить это с тобой.

– Спасибо.

Пару минут спустя Поттер снова переместился. На этот раз его голова коснулась плеча Северуса. Он оставался совершенно неподвижным, гадая, изменит ли мальчик положение. Когда он этого не сделал, Северус не знал, радоваться ему или ужасаться.

Уборщица заставила его поднять ноги, чтобы она могла подмести под скамейкой, что очень развеселило Поттера, хотя он изо всех сил старался это скрыть. Рестораны наверху закрывались, и последние путники, укрывшиеся там, спускались в главный зал. Эскалаторы со свистом пришли в движение, затем постепенно замедлились до низкого гула.

– Это правда, что вам не нравился мой папа?

Всплеск напряжения пробежал по позвоночнику Северуса. Голова мальчика слетела с его плеча.

– Кто тебе это сказал?

Поттер прикусил губу.

– Поттер.

– Профессор Дамблдор. Но только потому, что я продолжал приставать к нему по этому поводу. Я хотел знать, почему вы спасли меня в тот раз на поле для квиддича. И он сказал, что вам не нравился мой отец, но однажды он спас вам жизнь, так что вы перед ним в долгу…

– Полная чепуха, – выплюнул Северус, – Я ничего ему не должен.

– Простите, – быстро сказал мальчик.

Северус сжал руки в кулаки, сосчитав до пяти, затем разжал.

– Это не твоя вина, что тебя ввели в заблуждение, не так ли?

– …Нет?

– Мы с твоим отцом не любили друг друга, – признался он, стараясь, чтобы в его голосе не было ни капли яда, – Но мое спасение тебя не имело к нему никакого отношения. Я бы сделал то же самое для любого студента, который рисковал сломать себе шею, играя в эту нелепую игру. И я был вдвойне бдителен с тобой, потому что это был твой первый матч, и потому что твоя мать поступила бы так же, если бы была там.

Одного упоминания о Лили было достаточно, чтобы отвлечь внимание. Поттер расслабился, хотя его голова все еще не вернулась на плечо Северуса.

– Должно быть, это было неловко, когда вы дружили с моей мамой, а потом она сошлась с моим отцом, – размышлял он с натянутым юмором. Северус сразу понял, что это попытка мальчика разрядить обстановку, – это как если бы Гермиона сошлась с Малфоем или что-то в этом роде. О, черт.

Северус слабо улыбнулся.

– Да. Это было довольно неловко.

Конечно, это было гораздо больше, чем «неловко». Это был ужас ревности, неуверенности и страха, а также растущее разочарование, поскольку она продолжала игнорировать каждый его аргумент.

« – Я понимаю, как ты это видишь, – сказала она ему однажды, когда они оба устали от споров,– но для меня все выглядит иначе. Я думаю, что в жизни у каждого есть выбор: ты можешь посмотреть на кого-то и судить о том, какой он в своих худших проявлениях, или же– какой он в своих лучших проявлениях.

– Думаю, моя мать говорила себе так же, когда выходила замуж за моего отца.

Он сразу понял, что зашел слишком далеко. Ее глаза стали стальными.

– Я думаю, ты должен взять это обратно, – потребовала она, щеки покраснели от гнева.

Он хотел бы взять слова назад, но был слишком горд и глуп для этого.

– Знаешь, что мне любопытно? Всякий раз, когда ты видишь меня, ты начинаешь рассуждать о том, как я отношусь к своим друзьям, в том или ином контексте. Как получилось, что Джеймса Поттера судят за его лучшие проявления , а меня нет?

– Потому что, – сказала она, – с кем бы ты ни был на высоте, Северус, это не я.»

– Профессор Дамблдор также сказал, что я вам не нравлюсь, потому что я похож на своего отца.

Профессору Дамблдору нужно меньше болтать , подумал про себя Северус.

– Ты вполне приемлем, Поттер, – резко сказал он ему.

Слава Мерлину, у мальчика были смехотворно низкие стандарты, потому что этого хватило, чтобы вернуть его голову на плечо Северуса.

Комментарий к Часть 16

Прим. автора:

«И это последняя глава в этом году! Спасибо всем, кто читал, комментировал и ставил лайки этой работе в последние недели. Я знаю, что этот год был тяжелым для многих из нас, но я надеюсь, что вам, как и мне, удалось найти очаги радости среди хаоса. Берегите себя в Новый год, не смешивайте ибупрофен с водкой, и увидимся в 2021 году, который будет очень хорошим годом , потому что я так сказала.»

========== Часть 17 ==========

Из Варшавы в Таллинн

То же качание, которое убаюкивало Гарри, теперь разбудило его мягкими волнами. Темнота отступила, уступая место первым проблескам рассвета, проскальзывавшим сквозь щели между деревьями за окном. Цифровой циферблат над первым рядом сидений показывал 05:34.

Гарри зевнул и поерзал, его задница больше не хотела мириться с сиденьем. По ногам пошли мурашки от того, что он их отсидел. Они пробыли в автобусе всего пять часов, и он проспал большую часть из них, но уже хотел уйти.

Снейп все еще спал, его рот был слегка приоткрыт. Когда он проснется, во рту будет ужасно сухо, особенно из-за всех принятых обезболивающих, и Гарри представил, как это может повлиять на его настроение. Можно было бы ожидать, что если почти смерть, а затем убийство не привели его в полную ярость, то и сухость во рту тоже не привела бы, но люди такие странные.

Незадолго до шести автобус замедлил ход, а затем резко остановился у обочины. Водитель что-то объявил по-польски, и все сразу встали и засуетились, когда двигатель заглох. Гарри коснулся рукой Снейпа пальцем, но это ничего не дало, поэтому он попытался еще раз, чуть сильнее, и Снейп подпрыгнул, напугав их обоих.

– Все выходят, – сказал Гарри, внимательно глядя на него.

Снейп выглядел явно недовольным, но кивнул.

– Да, что ж, пойдём.

Следуя за пассажирами, они вышли на окраину леса, ступая на мокрую от росы и утреннего холода землю. Снейп остался, чтобы показать водителю свою дорожную карту Европы и выяснить, насколько близко они находятся к границе. Он сказал Гарри пойти «использовать удобства». Это было забавным способом сказать, что Гарри должен делать, как остальные, и писать в траву. Что было отвратительно. Гарри попытался найти куст, который полностью скрыл бы его из виду, но так близко к дороге их было мало. В конце концов, ему пришлось пройти большое расстояние от автобуса, пока голоса не стихли, а деревья не стали густыми и темными.

Когда он был уверен, что никто его не увидит, он помочился. Затем он достал свою палочку. Было приятно просто держать её. Он осознал, что упускал все это время.

Его живот был багрово-красным в том месте, где палочка вонзалась в него на протяжении нескольких часов, но он знал, что не сможет надеяться скрыть её от Снейпа, если засунет в карман. Прошлый вечер для мальчика был, как в тумане. Он не думал, что может доверять Снейпу, но он также не хотел, чтобы тот знал, что Гарри ему не доверяет: это может быть еще одна ситуация, как с сухостью во рту.

– Вот ты где, – раздался позади него голос. Гарри сунул палочку обратно под пояс брюк, сердце забилось так быстро, что стало больно,– Что ты, черт возьми, здесь делаешь?

Было бы неловко сказать учителю вслух, что он мочился в лесу, но и повторять глупую фразу Снейпа об использовании удобств Гарри тоже не хотел.

– О, что вы мне сказали.

– И для этого нужно было идти на другой конец леса?

Гарри действительно не знал, что ответить.

– Ну? – настаивал Снейп, – Объяснись.

Он не думал, что делает что-то не так, но это никогда не срабатывало, как аргумент, поэтому он попытался извиниться.

– Мне жаль.

– Клянусь… больше не блуждай, – Снейп взял его за плечо и повел обратно в сторону автобуса, как будто Гарри сам не мог найти дорогу, – Мерлин, еще слишком рано для подобного.

В автобус они не вернулись. Вместо этого они укрылись плащом и наблюдали из кустов, как он удалялся. Затем направились пешком к литовской границе, асфальт с каждой минутой становился все теплее и ярче, пока Гарри не смог больше смотреть на него из-за рези в глазах.

На границе была всего одна охранная будка и колючая проволока. На противоположной стороне было озеро, едва видимое из-за стены тростника, а на горизонте виднелась заправочная станция, где их автобус остановился позавтракать.

Женщина в красном платке сидела на ящике с фруктами у дороги и продавала свежие ягоды из пластикового контейнера. Снейп купил им одну из самых маленьких корзин с черникой и отдал Гарри. Издалека они увидели, как пассажиры снова садятся в автобус, и им пришлось бежать, чтобы успеть вовремя. Ягоды перекатывались туда-сюда с каждым прыжком Гарри через ямы на дороге. Но потерял он только несколько.

Они ели ягоды прямо из корзины, присыпав их сахаром из пакетиков, которые Снейп взял из их отеля в Амстердаме.

– Это воровство, – заметил Гарри, не переставая есть, даже когда тряска автобуса усиливалась. Снейп не стал отрицать обвинение, но и особо в нем не раскаивался. Уголки рта Гарри были окрашены в фиолетовый цвет, а язык, когда он высунул его, чтобы проверить в оконном стекле, был ярко-синим.

Ягоды закончились, они продолжали ехать и ничего особенного не происходило. Гарри стало скучно, но он был хорош в скуке. Снейп дочитал оставшуюся часть «Ежедневного пророка», на которую Гарри изо всех сил старался не смотреть, затем сложил ее и замер, быстро моргая, а затем полностью закрыв глаза, и на губах у него появилось выражение недовольства.

– Иногда эти таблетки продаются на заправочных станциях, – сказал ему Гарри, – Или у них может быть имбирный эль, он тоже помогает при укачивании.

Снейп посмотрел на него так, словно хотел что-то сказать, но тут же отмахнулся. Сегодня он больше смотрел на Гарри, чем говорил.

– Думаю, таблетки тоже имбирные, – добавил он, чувствуя себя неловко, —Имбирь почему-то помогает от укачивания.

– Так и есть, – согласился Снейп, – Что именно устраняет имбирь?

– Э-э, я не знаю … плохое самочувствие?

Снейп посмотрел в потолок.

– Скажи мне, ты хоть иногда бодрствовал в моем классе или научился спать с открытыми глазами? В этом году мы использовали имбирь в нескольких зельях, и каждый раз я объяснял…

– У нас был имбирь?

Снейп уставился на него, словно не мог решить, кричать ему или смеяться.

– Ты знаешь, как выглядит имбирь, Поттер?

– Э… – Гарри вспомнил имбирный эль, – Он вроде желтый?

– Мерлин, а я тебя не подвел? Имбирь устраняет тошноту. Его добавляют во многие зелья, особенно в лечебные, чтобы облегчить пищеварительной системе сочетание сильнодействующих ингредиентов.

Гарри думал, что плохое самочувствие и тошнота– это, по сути, одно и то же, поэтому он действительно не понимал возмущения Снейпа. И ему не нравилось, когда ему говорили, что он настолько глуп, что должен был провалить урок. Внезапно он вспомнил все более приземленные причины, по которым он ненавидел Снейпа. Он скрестил руки на груди и уставился мимо него в окно, чтобы сдержать гнев внутри.

– В следующем году я посажу тебя за первую парту, – поклялся Снейп, видимо, не подозревая, что Гарри закончил разговор, – Так, по крайней мере, я смогу поймать момент, когда твои глаза стекленеют.

– Я не сяду за первую парту, – фыркнул Гарри.

– Ты сядешь.

– Нет, – выпрямился он, теперь обеспокоенный тем, что Снейп действительно обдумывал этот безумный план. – В первом ряду сидят люди, которые думают только об учебе и у которых нет друзей. Я не могу сидеть там.

– Твоя мисс Грейнджер весь осенний семестр сидела в первом ряду, – спокойно заявил Снейп.

– Да, когда у нее не было друзей, а потом мы ее спасли… вы что, вообще ничего не понимаете?

Он зашел слишком далеко. Лицо Снейпа изменилось.

– Я понимаю, что тебе нельзя говорить со мной в таком тоне, – резко сказал он.

Гарри откинулся на спинку сиденья, его лицо горело от смущения. Он не хотел этого говорить, и теперь ему было не по себе и по другой причине: если Снейп вырос и стал учителем, вполне возможно, что он сидел в первом ряду, когда учился в школе, и Гарри был очень суров в своих суждениях.

– Вы много чего понимаете, – глупо сказал он, съеживаясь от этого, но желая хоть как-то заставить Снейпа почувствовать себя лучше, – Например, зелья. И другие вещи. Вы очень умный, даже умнее Гермионы.

Снейп снова посмотрел ему в глаза. Гарри быстро посмотрел себе на колени.

– Умнее двенадцатилетней? Что ж, спасибо, Поттер, это все, что я когда-либо хотел услышать.

После этого Снейп бросил свою газету и устремил взгляд на дорогу впереди, чтобы облегчить укачивание, и они разыграли двадцать вопросов, пока не добрались до Вильнюса. Это была не самая лучшая игра из двадцати вопросов, в которую играл Гарри, поскольку Снейп постарался задавать ему вопросы про ингредиенты для зелий. Но это было интереснее, чем часами смотреть в окно, так что он немного хмурился, но не спорил.

Потом сменился водитель, и новый постоянно включал радио на полную громкость, что делало послеобеденный сон совершенно невозможным. Одни и те же шесть песен звучали по кругу. Сигнал прерывался, когда они пересекали полосу леса, только чтобы вернуться с шипением, гудением и гитарным риффом, который Гарри теперь мог слышать даже во время рекламных пауз.

«– Жизнь – это шоссе» , – повторял певец снова и снова. Чем дольше они оставались в этом дурацком автобусе, тем больше казалось, что так оно и есть, подумал Гарри, —« Я хочу ехать по нему всю ночь, если тебе по пути.»

Здесь у Гарри с певицей возникли разногласия.

Они снова сошли на латвийской границе и нашли придорожный ресторан, где ждали следующий автобус. Столы были вырезаны из массивных плит темного дерева, а мерцающие лампы залили все мягким светом, от которого Гарри засыпал. Кошки бродили у них под ногами, любопытствуя или, может быть, надеясь на объедки. Толстая полосатая кошка особенно полюбила Гарри и забралась на скамейку, чтобы обнюхать его руки и добиться поглаживания.

– Вы можете превратиться в кошку? – спросил Гарри Снейпа.

Снейп был занят изучением меню, которое казалось Гарри бессмысленным, поскольку оно было написано на латышском языке.

– Это профессор МакГонагалл анимаг, а не я.

– А если бы вы были им, то смогли бы?

– Каждый анимаг имеет свою уникальную форму животного, не обязательно кошку. Но чтобы им стать, требуется значительное время и самоотверженность, и лишь немногие волшебники пытаются это сделать.

Гарри подумал, что если бы Снейп был анимагом, он, вероятно, был бы летучей мышью. Он подумал, что это хорошее животное, потому что оно умеет летать. Но летучие мыши спали в темных, сырых пещерах, что не нравилось Гарри. Он также не хотел бы быть домашним котом, как МакГонагалл, это было бы слишком скучно. Возможно, он мог быть львом или ягуаром. Или, может быть, хищной птицей, чтобы он тоже мог летать.

Официантка очень скоро разозлилась на них, и, когда все попытки наладить общение не увенчались успехом, принесла им две тарелки с едой, которую они не заказывали, с таким взглядом, который ясно дал понять, что она не собирается слушать возражения. Снейп получил глубокую тарелку с грибами и мясом, а Гарри шницель из свинины и вареную картошку, запеченную с укропом, так что он оказался явным победителем. Его полосатая подруга почти не интересовалась основным блюдом, но ей нравилось масло с травами, которое прилагалось к их корзинке с ржаным хлебом. Так что Гарри намазал его небольшими кусочками на палец и передал ей под столом, когда Снейп отвел взгляд, стараясь не извиваться, когда та щекотала его своим острым языком.

– Ты в курсе, сколько болезней переносят бездомные кошки?

Гарри отдернул руку обратно на колени. Его локоть ударился о край стола, отчего пронзительная боль дошла до шеи.

– Извините, – пробормотал он, хотя на самом деле это было не так. Он считал полосатую кошку слишком толстой для того, чтобы быть бездомной.

– Не извиняйся передо мной, иди и помой руки, прежде чем прикасаться к еде.

Гарри пошел. Он странно смотрелся в зеркале в ванной. Больше загара, чем обычно. Его щеки были более румяными, а губы по-другому лежали на подбородке. Может, он выглядел старше? Выше? Он не мог сказать точно.

Мальчик посмотрел на свои руки, вытирая их компактным розовым полотенцем. Каким-то образом они показались ему очень маленькими.

Всегда ли они были такими маленькими?

Дыхание сбилось в груди. Он задрал рубашку, чтобы посмотреть на палочку и синяк. У Снейпа в пальто было зелье от синяков – он видел, как тот втирал его в сломанную руку. Но Гарри не мог больше ничего у него украсть, и даже если бы он мог спрятал палочку и придумал предлог, он не мог бы показать Снейпу свой голый живот: одна мысль об этом заставляла его гореть от смущения.

Иногда, когда он смущался даже из-за чего-то, чего еще не было, это тянуло в нем какую-то ниточку, пока он не переживал еще одно смущение и еще одно, нежеланные мысли возникали быстро и свободно. Синяк заставил его вспомнить, как он разговаривал со Снейпом ранее в автобусе, а потом, как однажды учитель в начальной школе отчитал его перед всеми за то, что он не знает, что такое наречие. И это почему-то напомнило ему о Снейпе, обещавшем рассказать Дамблдору о Дурслях.

Он не мог решить, что было бы ужаснее: если бы Снейп действительно рассказал ему, потому что тогда Дамблдор узнал бы, или если бы он никогда этого не сделал, потому что тогда Гарри бы солгали, а он поверил. Немного. По большей части он не мог верить или не верить. Это казалось слишком нереальным, как будто происходило с кем-то другим. Иногда ему представлялось, что кто-то может попытаться забрать его, и в своих фантазиях он был охвачен надеждой, и радостью, и ужасом, и тысячей разных эмоций. Но сейчас он вообще ничего не чувствовал.

Когда он вернулся к столу, полосатая кошка растянулась на скамейке рядом со Снейпом, и он гладил ее животик, что показалось Гарри довольно рискованным по причинам, связанным не столько с болезнью, сколько с крошечными когтями.

– Да, я тоже пойду и помою руки, – сказал Снейп, заметив его взгляд.

Когда Гарри продолжил стоять, его брови нахмурились, а рука на животике кота замерла.

– С тобой все в порядке?

Гарри не знал. Он чувствовал себя странно нервным и таким смущённым, что не мог пошевелиться, не говоря уже об ответе.

Снейп протянул здоровую руку и потянул Гарри за запястье, чтобы тот мог понизить голос, когда спросил:

– Что случилось?

Ничего, подумал Гарри. Он не мог придумать ничего, что могло бы быть не так, за исключением того, что его руки выглядели слишком маленькими в ванной, и все же он чувствовал, что что-то действительно ужасное должно было случиться с ним прямо здесь, посреди этого крошечного придорожного ресторана.

Когда он открыл рот, чтобы сообщить об этом Снейпу, из него не вырвалось ни звука. Он попытался снова, и еще раз, и схватился за горло, а затем за грудь, не зная, где именно застрял голос, но отчаянно пытаясь выудить его. Песня из автобуса все крутилась у него в голове, средний куплет припева выделялся от остальных: « Я хочу гонять ее всю ночь… всю ночь… я хочу гонять ее всю ночь…»

– Сядь, – сказал ему Снейп. Гарри двинулся, – Нет, садись сюда. Что-нибудь случилось, пока ты был в ванной?

Гарри покачал головой и послушно опустился на скамью рядом со Снейпом. Ему казалось, что он больше никогда не сможет говорить, и это так напугало его, что он хотел умереть. Он был уверен, что вода, которую дал ему Снейп, тоже застрянет у него в горле и выльется обратно через сжатые губы. Но ничего подобного не произошло, что было как-то даже страшнее .

Он видел, как его рука двигалась, хотя и не чувствовал этого, как будто она была не его собственной или была отрезана от его тела без его ведома. Образ окровавленного обрубка вспыхнул в его голове как раз в тот момент, когда вернулся гитарный рифф.

Он понял, что Снейп тянул его руку, пока она не прижалась к теплой кошачьей шерсти. Потребовалось ужасное усилие, чтобы разбудить его пальцы, и ему пришлось сосредоточить все свое существо на том, чтобы сознательно двигать ими туда-сюда, нескоординированно имитируя поглаживание. Рука Снейпа была прямо рядом с его, движения его пальцев плавные и уверенные. Гарри попытался повторить это как мог, но не получалось остановить мелкую дрожь.

– Я думаю, что кошки – мои любимые животные, – сказал ему Снейп, – Знаешь, раньше у Мастеров Зелий было обычным делом иметь кошек. Они ловили крыс и мышей, которых было много в таунхаусах, и потом их можно было использовать для многих сортов зелий. Сегодня большинство людей покупают крыс прямо в аптеке, но иногда я задаюсь вопросом, не будет ли выгоднее купить себе кошку для лаборатории Хогвартса. В подземельях полно грызунов, не говоря уже о территории, но я не понимаю, как можно приучить кошку приносить добычу, а не есть ее.

Пальцы Гарри болели. Он только сейчас понял, как сильно напрягал их. Когда он ослабил, гладить стало намного легче, и вскоре он почувствовал вибрации кошачьего мурлыканья под своей ладонью.

– Вы должны давать им угощения взамен, – сказал он. Голос звучал как чужой для его ушей, – Я читал это о совах. Их тоже можно научить охотиться.

– Хм. Значит, совы – твои любимые животные?

Гарри пожал плечами. Это немного сняло напряжение с его плеч.

– Наверное. Но кошек я тоже люблю. И черепах.

– Конечно.

Если он когда-нибудь станет анимагом, подумал Гарри, возможно, он все -таки превратится в кота. Он слишком устал от беседы, которую уже провел, чтобы сказать об этом Снейпу, хотя и не был уверен, что захочет об этом сказать.

Они снова сели в автобус как раз в тот момент, когда сгустились сумерки и с шелковистых облаков скользнули капли дождя. Снейп поддерживал непрерывный поток совершенно нейтральной беседы, что было на него не похоже и должно было способствовать тому, насколько сюрреалистичным все казалось, но сделал наоборот. Он спросил Гарри о Хедвиге, о кошках миссис Фигг и о том, как бы он назвал черепаху, если бы она у него была; он хотел знать, одинаково ли нравятся Гарри все цвета и предпочитает ли он лето зиме. Похоже, его не особенно заботили какие-либо из его ответов, но даже самый краткий, который Гарри удалось дать, был важным источником доказательства того, что у него есть рот, легкие и язык, которые все работают, что он может говорить и дышать.

Незадолго до полуночи они остановились, чтобы перекусить. К тому времени Гарри уже начал понемногу засыпать, и теперь все, что он видел, было размытее и грустнее, чем обычно. Желтые световые табло возле автозаправочной станции, казалось, тоже желали заснуть. От блеска дождя на асфальте ему стало холодно, несмотря на то, что ночь была теплая и дул небольшой ветерок.