Текст книги "Time Left Today (ЛП)"

Автор книги: Notes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Выпей хотя бы сок, – выплюнул Снейп, – Или джем. Ты понимаешь, как это просто? Не дай Мерлин тебе заболеть цингой вдобавок ко всему, с чем мне приходится иметь дело.

Старик, от которого ужасно пахло, странно посмотрел на Гарри, когда тот прошел мимо него, но ему удалось принести сок в рекордно короткие сроки. Он не принес варенья или чего-то в этом роде: он хотел оставить какое-то удовлетворение при себе. Как и планировалось, Снейп выглядел раздраженным пристальным взглядом Гарри на его простой круассаном; это была игра с огнем, но Гарри сомневался, что его могут бросить из-за сладкого. И, в любом случае, оно было вкусным, хотя и немного суховатым.

Потом они пошли на вокзал. Возможно, это было тот же самый, что и прошлой ночью, но Гарри не был уверен: все виды, запахи и звуки путешествия смешались в его сознании. Он бежал трусцой за Снейпом, его рюкзак подпрыгивал вверх и вниз на его плечах до боли. От одной платформы к другой, под землю и снова наверх, в поезд, в одно купе и другое. Он видел, как разные мужчины и женщины волочили свои чемоданы и сумки, слышал звуки, которые издавали их рты, и то, как звенел их смех, но он не понимал.Это было странно, потому что на самом деле, хотя бы какую-то часть можно было понять: эти люди путешествовали, и они вдвоем путешествовали, и железнодорожная станция была чем-то вроде Кингс-Кросс, а поезд был просто поездом, только с разметкой на другом языке. Но чего-то ключевого не хватало. Гарри казалось, что он наблюдает за всем из-за стеклянного барьера, его тело двигалось само по себе. Возможно, им завладел какой-то другой Гарри.

Каждый раз, когда Снейп вставал, чтобы сходить в туалет или походить взад-вперед по коридору, как медведь в клетке, этот другой Гарри украдкой откусывал от печенья, которое он упаковал в то безумное утро в Хогвартсе. Другой Гарри вывел свое тело из поезда и пошел по улицам, которые были шире, чем все, что он видел в своей жизни. Он не знал, где они, а спрашивать было бы глупо, поэтому он шел за Снейпом в полной тишине, глядя себе под ноги, пока дороги не превратились в булыжники, а вывески на витринах не начали рекламировать пиво и вафли. На английском.

Неожиданно Снейп купил им чипсы с майонезом из окошка, выкрашенного в желтый цвет. Он положил свою порцию на скамейку поверх карты, которую норовил сбросить ветер. Гарри подумал о том, чтобы помочь ему с этим, но понял, что в ответ получит только злобный комментарий; в любом случае, Снейп, кажется, хорошо разбирался в этих путешествиях, и Гарри не думал, что может чем-то помочь. Карта представляла собой паутину разноцветных кривых и крошечных аббревиатур со слишком большим количеством гласных и странными шляпками у некоторыми из них. Вместо этого Гарри было, чем заняться.

Они были хороши, чипсы, но тяжело оседали в его желудке, уже заполненном печеньем, так что затея шла медленно. Тем не менее, он был полон решимости закончить: Снейп прямо сказал ему, что ожидает, что Гарри будет есть «все, что тебе дадут и когда тебе дадут, Поттер», и Гарри уже чувствовал себя довольно плохо из-за своей жизни, но хотя бы никто не кричал на него. И на том спасибо.

К тому времени, когда Снейп привел его в другой отель, на этот раз с винтовой лестницей и вентиляторами, разбросанными по широким подоконникам, Гарри смог одолеть чипсы и уже начал об этом жалеть, поскольку они вызывали беспокойство в его животе.

После того, как они добрались до комнаты, которая была вся из дешевого дерева, с вентиляторами, к которым были привязаны развивающиеся ленты, Гарри сел, затем встал, затем побежал в ванную, извергая из себя печенье, чипсы и майонез, все сразу.

– Я вернусь через несколько часов, – сказал ему Снейп, как только Гарри снова сел на кровать: здесь тоже были двухъярусные кровати, и Снейп настоял на том, чтобы Гарри занял верхнюю, хотя гравитация призывала его извивающиеся кишки оставаться ближе к земле, – Человек на стойке регистрации говорит по-английски, так что обращайся к нему, если что-то будет нужно. Но ,в остальном, я ожидаю, что ты будешь оставаться на месте. Сможешь ли ты сидеть спокойно так долго или мне придется тебя связать?

Гарри надеялся, что Снейп не говорит серьезно, но ведь всего неделю назад он был уверен, что этот человек хочет его смерти. Очевидно, он плохо понимал Снейпа. В любом случае, сейчас у него не было никакого желания выходить куда-либо и когда-либо.

Ко всему прочему, ему вдруг не захотелось, чтобы Снейп уходил. Это было глупо, потому что Снейп заставлял его нервничать, стесняться и раздражаться. С другой стороны, Гарри больше предпочитал чувствовать себя нервным, застенчивым и раздраженным, чем брошенным посреди города, названия которого он даже не знал, и не зная, вернется ли Снейп. Особенно сейчас, когда он был болен.

– Пей воду, – сказал ему Снейп вместо прощания, а затем вышел из комнаты, оставив Гарри одного в гудящей тишине электрических вентиляторов и отдаленной суете туристов снаружи.

Через минуту Гарри сполз на пол, обхватив руками живот, и пополз к своему рюкзаку: он немного драматизировал, он понимал это, но иногда ему нравилось жалеть себя больше, чем он имел на это право, когда он был наедине с собой.

Дамблдор сказал ему взять только самое необходимое и ничего волшебного. Его палочка и плащ-невидимка были у Снейпа, Хедвиг – у Хагрида, даже его шоколадные лягушки остались в его сундуке в башне Гриффиндора. Но был альбом, подаренный ему Хагридом, когда Гарри еще отлёживался в больничном крыле и до того, как ему пришлось бежать, этот альбом Гарри завернул в старый свитер и спрятал на дне рюкзака. Фотографии двигались, но Дамблдор сказал, что просто наличие рядом с ним палочки или плаща не означает, что его можно отследить, так что все с этим было в порядке; Гарри просто нужно держать его подальше от магглов.

Он никогда не видел фотографий своих родителей до того, как получил альбом, но к настоящему времени он просмотрел его так много раз, что мог представить их во всех деталях, когда закрывал глаза.

Он забрался в постель с альбомом, провел пальцами по шероховатым страницам, улыбнулся маминой улыбке и почувствовал себя еще более одиноким, чем прежде.

Комментарий к Часть 3

Прим. автора:

« У меня было немного времени, и я неплохо продвинулась по редактированию, так что я решила, почему бы и вам не сделать аванс – и поэтому я публикую сегодня две главы вместо одной. Переходите к следующей, если хотите узнать, куда отправился Северус.»

========== Часть 4 ==========

Из Брюсселя в Гент

Из Ньюхейвена в Дьепп. Из Дьеппа в Париж. Из Парижа в Брюссель.

Полчаса на поезде, чтобы добраться из Брюсселя до станции Гент-Синт-Питерс, утопая в велосипедах и жаре. Десять минут ходьбы до парка Цитадели, где в тени платанов находились три пещеры, в которых любили играть дети. А оттуда, через самую холодную часть каменной стены на Вервелендлей, в магический район Гента, который располагался на реке.

Северус начал понимать: простое, на первый взгляд, путешествие таило в себе карманы непредвиденных, но неизбежных сложностей, обходных путей и препятствий, а также детей, заболевающих без причины, потому что Поттер должен был использовать любую возможность, чтобы доставить ему неприятностей. Что делать с больными детьми, кроме как отправлять в больничное крыло?

Когда он приложил руку к стене пещеры, он почувствовал, как дрожь прошла по всему его телу: это была древняя магия, неуловимая и непобедимая, прочно привязанная к своей земле и бегущим под ней водам. Которую можно было использовать при создании тайного прохода, но невозможно полностью контролировать. Волшебные территории возникали рядом с подобными естественными магическими участками. Многие из них восходят к тому времени, когда волшебники не обладали навыками создания тайного безопасного места с нуля. Деревни образовывались причудливыми и нестабильными, и Северус сразу понял, что это правда о Вервелендлеи.

По обеим сторонам узкой реки возвышались фасады средневековых домов, ярко раскрашенные и дрожащие от движения: совы перелетали с подоконника на подоконник, цветочные горшки стучали друг о друга, борясь за место в тени, оконные ставни хлопали друг о друга, словно в безудержном веселье. Вполне возможно, если сосредоточить внимание на ближайшем окружении, поверить, что распродажа метел прикрывает за собой только витрину Аптекарского магазина. Но когда Северус пригляделся, он легко увидел сквозь них совершенно другую реальность: ту, где на берегу реки росла трава и редкие промышленные здания, складские помещения и выцветшие знаки, давая понять проходящему мимо маглу, что они достигли пределов города.

Как только он увидел другую сторону, он не мог ее развидеть. Мужчина старался сосредоточить свой взор на каменном мостике, проходя по нему, на шепчущихся за барной стойкой потных прохожих, жаждущих минутной передышки от солнца, на группе юных ведьм, проходивших мимо него; но он видел только эту часть, ее унылость, и от этого вся веселая улица казалась жалким фасадом.

Из Брюсселя в Гент. Снова возвратиться в Брюссель за Поттером. Завтра в Амстердам. Из Амстердама в Берлин, из Берлина в Стокгольм, из Стокгольма в Хельсинки.

Альбус велел ему найти магазин сладостей на западном берегу реки. Северус легко заметил его: на нем красовалась вычурная вывеска с надписью « Confiserie» и витрины, настолько красочно-приторные, что его уже тошнило.

Он распахнул дверь.

Среди гор нуги и шоколада в золотых обертках спряталась молодая женщина, одетая как матрос. Она склонилась над толстым томом, выглядевшим потрепанным от чтения, не обращая внимания на присутствие Северуса, пока он не заявил о себе с помощью коробки с чаем Goedemorgen, поспешно извлеченного из витрины магазина по пути к ней.

Девушка вздрогнула, затем улыбнулась ему и сказала что-то, что звучало совсем не как нидерландский, но и не по-английски. Должно быть, на его лице отразилось замешательство, потому что она сразу исправилась:

– Английский, да?– как будто у него не было от нее никаких секретов.

– Да, пожалуйста, – сказал он, безуспешно пытаясь не смутиться.

– Я услышала твой ужасный акцент, поэтому я подумала, что ты француз, – сказала она с ужасным акцентом, – Чем я могу помочь?

– Я здесь, чтобы увидеть мистера Ливена Хетцеля.

Девушка сразу же потеряла интерес:

– Наверху, – сказала она, указывая мизинцем, снова утыкаясь в книгу.

Северус последовал за мизинцем к лестнице, затем наверх, по странному извилистому пути у задней стены, теснясь в узком пространстве, пока не вывалился в узкую комнату с видом на улицу. Там, за столом, казавшимся карликом под пишущей машинкой из розовой меди, сидел бородатый мужчина, которого Северус не знал, но предположил, что это Ливен Хетцель, а рядом с ним Альбус.

Северус почувствовал волну тошнотворного облегчения.

– А, Северус, – сказал Альбус, вставая на ноги, держа в руках чашку в золотой оправе. Как будто он ее заслужил, как будто он прошел через это испытание наравне с Северусом, как будто не он лениво аппарировал сюда четверть часа назад,– У тебя усталый вид. Прошу, познакомься с моим хорошим другом Ливеном. Мы должны поблагодарить его за возможность побеседовать друг с другом. Он один из самых добрых людей, которых я знаю.

Хетцель, казалось, был совершенно не в восторге от похвалы, но встал, пожимая Северусу руку. Затем он поймал его взгляд и спросил грубым голосом, прерывающимся на гласных: – Вы сообщник? Где он вас находит? Будешь чай?

Северус не был уверен, на какой вопрос он должен был ответить, но прежде чем он определился, Хетцель снова оборвал его:

– Звонит он и говорит, о, Ливен, нам нужен твой магазин для тайной встречи, что-то там о ребёнке, убийце, тёмном лорде, коррумпированном министре и прочее, могу ли я дать моему человеку твой адрес? Вот я и спрашиваю, подождите, кому именно? Коррумпированному министру? Ребёнку?

– Убийце, – спокойно ответил Северус.

– По крайней мере, у него сохранилось чувство юмора, – обратился Хетцель к Альбусу, – Ты позволил ему оставить это себе, не так ли? Молодец. Вот, пей чай, сообщник, он тебя совсем уже заездил, как я слышал. Садись. Клянусь, вечно эти заговоры, вся эта конспирация и никакого покоя. Но где же эта ваша война, я тебя спрашиваю?

– Она приближается, – заверил Альбус, сверкая глазами.

– Ах, война всегда впереди, – Хетцель подтолкнул Северуса к стулу, – Война всегда надвигается, но некоторые из нас умрут раньше, чем получат свою войну, не так ли?

– Боюсь, твои аргументы останутся без внимания, – улыбнулся Альбус. Он был слишком веселым, когда настаивал на этом чертовом чаепитии по связному зеркалу, – Северус ничто, если он не предан делу.

– Предан делу! Это удел молодых. Или таких старых, кому больше нечего делать, а? Нужно быть фанатиком, чтобы быть преданным этому делу, – он ткнул пальцем в сторону Северуса,

– Сколько тебе лет?

– Тридцать два.

– Еще достаточно молод. Ты скоро одумаешься.

Северус не хотел этого так же, как и сидеть здесь и слушать, как они оба перекидываются друг с другом насмешками. Поэтому он перевел свой кислый взгляд на Альбуса и напомнил:

– Вы сказали, что у вас есть новости?

– Это так. Хорошая новость заключается в том, что Министерство, похоже, еще не знает, что Гарри покинул страну. Мне удалось убедить их, что он со своей семьей. Менее радостная новость заключается в том, что я пытался запланировать встречу с Корнелиусом, чтобы попытаться прийти к пониманию за пределами здания суда, но он уклонялся. Кажется, кто-то другой шепчет ему на ухо.

Хетцель театрально вздохнул:

– Все они в конце концов устают от твоего манипулирования, не так ли? Эти политические марионетки.

Северус проигнорировал его:

– Как вы думаете, кто это?

– Ходят слухи, что Люциус Малфой в последнее время был особенно близок к министру, – сказал Альбус Северусу, хотя его глаза, казалось, были вынуждены метнуться к Хетцелю, хотя он и не стал отвечать ему, – Как ты думаешь, возможно ли, что он поверил рассказу Гарри и пытается вернуть благосклонность своего старого хозяина?

– Нет, – В этом Северус не сомневался, – Нет, вера в это разрушила бы статус-кво Люциуса, а в его нынешнем положении верить почти не во что. Но он, возможно, осознал то же самое, что вы мне сказали: что Поттер – ценный актив, и что сейчас идеальный момент, чтобы схватить его. Каким бы образом его ни использовали, какой бы партии он ни был нужен, он поможет обрести власть, и Люциус явно заинтересован в этом. И если он сможет действовать так, чтобы в дальнейшем можно было это переформулировать таким образом, что будет соответствовать рассказу о верности Темному Лорду… если история Поттера окажется правдой – тем лучше.

Альбус медленно кивнул:

– Я полагаю, что тогда он может попытаться забрать у меня опекунство и передать его аффилированной стороне, чтобы он мог получить к нему доступ, когда ему это понадобится. На данный момент тетя и дядя Гарри остаются официальными опекунами, но, поскольку я стал исполнителем воли Лили и Джеймса и всех невыполненных обязательств, магический закон на моей стороне, чтобы принимать любые решения, не посоветовавшись с ними.

– Как удобно для вас, – заметил Северус, на этот раз оценив приподнятую бровь Хетцеля.

– На самом деле это предложила Лили, – улыбнулся Альбус,– Она понимала, что Гарри так или иначе станет важной частью войны, и считала жизненно важным, чтобы он оставался под защитой Ордена.

Северус рассмеялся:

– Она продала своего ребенка той партии, которая наиболее тесно связана с ее политическими взглядами. Образцовая мать.

– Не осуждай ее слишком строго за то, что она сделала трудный выбор в трудное время.

– Я буду судить ее, как мне заблагорассудится, – сказал он серьезно.

Дамблдор, возможно, забыл, но у них было кое-что общее, у них обоих: она всегда была фанатиком, даже если ее верность шла по тем дорогам, которые Северус обнаружил позже; даже если это была верность, в конце концов, главным образом самой себе и всем, кого она считала своими.

– Само собой, я мог бы помочь тебе узнать, что именно планирует Люциус. Если бы я вернулся в деревню и сделал свою работу… – попытался Северус, хотя и без особой надежды.

Альбус посмотрел на него так, будто знал, что Северус не сильно и надеется, как будто это была их особая шутка. Сообщение тайного понимания: он каждый раз предлагал подобное, как приманку, и то, что он это делал, тоже было их особой шуткой – и, в конце концов, это не имело значения.

– Нет, – сказал он, – Эта битва будет разыгрываться в газетах и ​​в залах суда, и ты недооцениваешь меня, дорогой Северус, если думаешь, что я позволю Люциусу Малфою говорить обо мне. Нет, здесь ты гораздо нужнее. В любом случае, как Гарри?

Девушка-моряк, с которой Северус разговаривал внизу, выбрала именно этот момент, чтобы ворваться в комнату, засунув книгу под мышку, и изрекла что-то краткое и срочное на нидерландском. Хетцель ответил ей почти тем же, затем повернулся к ним и объяснил по-английски:

– Моя юная кузина считает несправедливым, что она не может сидеть и пить чай с нами.

Альбус, всегда угождающий людям, тут же налил ей чашку и засуетился над ее книгой, слишком занятый вербовкой нового последователя, чтобы думать о Северусе.

Он поймал взгляд Хетцеля, пока они ждали возвращения внимания Альбуса , и в воздухе тихо пронеслось понимание.

– Прошу прощения, Северус, – наконец сказал он, – Что я… Ах, да, конечно, как Гарри? Ты, я полагаю, оставили его в Брюсселе?

– Да. И он умеет удивлять. Сегодня он уже намочил постель и заболел; ребенку нужен не я, ему нужно, чтобы тетка приходила и возилась с ним. Я не нянька и не гид.

– Это входит в твои обязанности, – По крайней мере, это стерло улыбку с его лица. – Хотя, возможно, это и неудивительно, учитывая обстоятельства. А путешествие может стать дополнительным бременем для такого маленького мальчика … где ты остановился в Брюсселе? Можно ли остаться еще на день или два, чтобы он поправился?

– Нет, – твердо сказал Северус. – В отеле были свободные кровати только на ночь. Завтра мы поедем в Амстердам, как и планировали, и у него будет весь день, чтобы отдохнуть там…

– Отель!– воскликнул Хетцель. – Ты держите его в Брюссельском отеле ? Последнее место для больного ребенка! Ты действительно такой скупой, Альбус, что заставляешь свои любимые активы ютиться с бродягами и нищими студентами? В конце концов, чему я удивляюсь…

– Отель – действительно не лучшее место для выздоровления, – перебил его Альбус, – Северус, стоимость размещения туристов не входит в мою компетенцию, так что, надеюсь, ты понимаешь, что должен просить больше денег, если они тебе нужны?

Северус почувствовал, как на коже появились красные пятна:

– Мне больше не нужны твои деньги, – прошипел он, зная, что раскрывает свои карты, и ненавидя то, что должен быть таким очевидным.

Он увидел перемену в лице Альбуса: он не знал, назвать это жалостью или разочарованием, и не мог решить, что было бы хуже:

– Северус, я надеялся, мне не нужно говорить то, что я сейчас скажу. Я полагаю, ты уже можешь быть достаточно зрелыми, чтобы соответствующим образом изменить свой взгляд на подобные вещи.

Северус ничего не сказал.

– У моей сестры есть дом, – внезапно заговорил Хетцель. – Рядом с Коренлеем, в маггловском Генте.

Прекрасный вид на реку, своя кухня, туристы от него без ума. Кто-то должен был остался на следующие несколько ночей, но отменили свои планы, а она– ленивая задница, она была бы счастлива, если бы я нашел кого-нибудь. Она не станет много брать, если я скажу ей, что вы друзья семьи.

– Поттер не может быть рядом ни с кем, обладающим магией, – покачал головой Северус, – Отслеживающие чары сработают, если кто-то произведет заклинание поблизости.

– Она… как это назвать?.. Пижонка, вот и все. И это маггловский Гент, как я уже сказал. Не будет никаких заклинаний.

– Я действительно считаю, что нам лучше отправиться в Амстердам, – слабо возразил Северус. Он уже видел, как обменялись взглядами Хетцель и Альбус, – Возможно, они еще не у нас на хвосте, но это не повод терять бдительность. Они вполне могут погнаться за нами в скором времени.

– Война всегда надвигается, – задумчиво повторил Хетцель, – Именно об этом я и говорю, Альбус. Вот, что происходит с вами.

– Не могли бы вы дать Северусу адрес, Ливен, пожалуйста, – сказал Альбус.

Однажды, думал Северус, он научится говорить ему «нет».

«Ты должен научиться говорить « нет », – когда-то сказала ему Лили. Это был летний полдень, палящий солнцем и душный. Он всегда больше всего ненавидел лето, потому что должен был вернуться домой; он всегда любил его больше всего, потому что она тоже должна была быть дома.

– Я все время говорю « нет », – сказал он.

– Да, но тебе нужно научиться говорить « нет » , которое самом деле означает « нет » . Твое « нет » обычно означает, что к тебе нужно поприставать по этому поводу еще две секунды.

– Может быть, всему остальному миру нужно научиться принимать мое « нет » таким, какое оно есть.

Она рассмеялась, указывая на свою грудь:

– Я весь остальной мир?»

Да, подумал Северус, спускаясь вслед за матроской вниз по винтовой лестнице, сжимая в руке адрес Коренлей. Именно такой она и была.

Он открыл дверь.

– Эй, – сказала Морячка. – Хочешь neuzekes ?

Она указывала на небольшую горку желейных конусов, каждый из которых был темно-фиолетовым.

– У нас есть разные, но эти, они как маггловские конфеты, – сказала она. – Никакой магии, так что можешь без проблем отнести их в Коренлей.

Лили любила желе.

– Это лишнее, – сказал он.

Матроска ответила, как он предположил, прощанием на нидерландском языке.

Это звучало как ее имя.

Комментарий к Часть 4

Прим. автора:

« Девушка в форме матроса:

– Эй, не хочешь взять немного сладостей для этого ребенка, с которым ты путешествуешь?

Северус:

– Когда-то я знал женщину, которая любила сладкое.

Матроска:

–… Тогда ладно?

Спасибо всем, кто читает! В среду Гарри прибывает в Коренлей. Увидимся позже.»

========== Часть 5 ==========

Гент

У Гарри появилась новая любимая вещь: его кровать в Коренлей. Его двуспальная кровать в Коренлей. Его двуспальная кровать с четырьмя пушистыми подушками и двумя разными одеялами и воздушным матрасом. В Коренлей. Это было забавное название для улицы: оно причудливо слетало с языка, когда он пытался произнести его шепотом, желая сделать это так, как сказала мисс Хетцель, с твердым « р » , которое он не мог осилить.

Сначала ему было немного трудно успевать за тем, что говорила ему мисс Хетцель, но потом он привык к этому и, в конце концов, узнал, в каком городе и стране он находится, что на самом деле не должно было быть источником радости для обычного человека. Она также научила его нескольким словам по-фламандски (диалект нидерландского языка) и по-французски. Таким бытовым словам, как «привет » и « пожалуйста », чтобы он мог говорить их в магазинах и тому подобном; она ушла всего полчаса назад, чтобы «дать им отдохнуть», а он уже забыл все слова. Но он не думал, что Снейп будет водить его по множеству магазинов, чтобы попрактиковаться.

Мисс Хетцель была сквибом, а это означало, что Гарри мог показать ей свой фотоальбом. Он чувствовал себя немного глупо, навязывая это незнакомцу, которому, вероятно, было все равно, что делали или как выглядели родители Гарри, но она была первым человеком, выразившим хоть какой-то интерес к тому, что он говорил. С тех пор, как он покинул Хогвартс – а это было не так давно, если подумать. Хотя это было похоже на вечность.

Теперь он лежал на своей новой двуспальной кровати, чувствуя себя намного лучше, чем в Брюсселе, и прислушивался к звукам из кухни, где Снейп вел войну против плиты.

С тех пор, как он забрал Гарри из отеля и сказал ему, что они собираются провести ночь в Генте, мужчина почти ни с кем не разговаривал, включая хозяйку дома. Пока она была с Гарри, он целую вечность провёл в душе, потом ходил за едой. А после, когда вернулся и увидел, что Гарри и мисс Хетцель просматривают альбом, он скрылся на кухне.

По крайней мере, он не ругался на Гарри за то, что тот таскал с собой альбом. Утро со всеми его бедствиями и страхами казалось далеким, как будто это было в другой день. Теперь Гарри показалось, что в кои-то веки все идет своим чередом, и после того, как отдохнул сначала в Брюсселе, а затем у мисс Хетцель, он снова почувствовал голод. Мальчик только надеялся, что сегодня хорошо выспится и что ничего страшного не случится; он не мог придумать ничего хуже, чем сделать « это » в своей новой двуспальной кровати или даже так, чтобы мисс Хетцель узнала об этом…

Заинтригованный и, может быть, немного заинтересованный в том, чтобы хоть раз увидеть, как у Снейпа возникают какие-то проблемы, Гарри двинулся к двери на кухню и заглянул в приоткрытую дверь. Он заметил плиту, одну из тех, что видел только по телевизору. Индукционные плиты, так их называли. Продукты были поставлены возле небольшого столика. А еще был сам Снейп, сосредоточенно возившийся с кнопками. Гарри проглотил смех, боясь предупредить Снейпа о его присутствии. Возможно, это было немного грубо, тем более что сам Гарри никогда не пользовался такой плитой и тоже не знал, что делать, хотя был воспитан маглами.

С другой стороны, Снейп сам виноват, что не спросил мисс Хетцель, как это работает, перед её уходом. А Снейп, даже если он и не был честолюбивым убийцей, как когда-то думал Гарри, и в хорошие дни был довольно подлым человеком. И, вероятно, никогда не корил себя за то, что наслаждался, когда Гарри или Невилл изо всех сил пытались заставить свои котлы работать так, как он сказал. Так что Гарри тоже должно быть позволено насладиться этим…

Снейп толкнул плиту. Она ударилась о стену. Не так сильно, чтобы получить повреждения, но достаточно громко, чтобы сердце Гарри подскочило к горлу от удивления. Он поспешил обратно к своей кровати и бросился на нее, пытаясь вести себя так, будто никогда и не шевелился. Напряжение этого утра вернулось, и Гарри осознал, что он был совсем один с человеком, который явно ненавидел его, и у них обоих была довольно утомительная пара дней. Гарри не думал , что Снейп может сделать ему больно, но он также признал, что почти не знал его.

– Поттер!

Гарри посмотрел на свои колени. Он изо всех сил старался сделать свое дыхание и мысли максимально тихими, как будто тогда Снейп мог пропустить тот факт, что он вообще здесь.

– Мы идём есть. Ты готов?

– Да?

– Ты спрашиваешь меня , готов ли ты? Тогда вставай, пошли.

Они пошли по Коренлей. В воде отражались лучи солнца, люди болтали за столами, расставленными на приземистом берегу, и казалось странным вообще чего-то бояться. К тому времени, как они добрались до ресторана (с мягкими стульями, ненадежно стоящими на каменной кладке, и едой, подаваемой с маленькой лодки), солнце уже скрылось за зданием, которое маячило дальше по реке. Это была церковь или какой-то собор, но мальчик представлял себе, что это замок, очень похожий на Хогвартс. И что весь Гент, средневековый, странный и оживленный, был волшебным городком, соседствующим с магической школой, куда ходили бельгийские волшебники. И вместо общежитий они спали в разноцветных домах, которые возвышались прямо над водой.

Официант дал Гарри меню, в котором было немного английского, мелькающего между странными слогами слов, которые он не мог прочитать. Первые несколько минут Гарри отчаянно пытался найти хотя бы один предмет, который не был бы вином, но, вдобавок, он не знал большинства блюд. Официант ушел. Гарри не знал, вернется ли он, или ему нужно встать и пойти куда-нибудь, чтобы сказать им, что он хочет. Он никогда в жизни не был в ресторане и чувствовал, что всем вокруг это очевидно.

Официант вернулся. Сначала он спросил Снейпа о его заказе, и Снейп сказал что-то, что Гарри не понял. Затем он повернулся к Гарри, который молчал, даже когда Снейп рявкнул на него, требуя сказать, что он хочет.

– Я… я не уверен, – сбивчиво сказал он, просматривая меню, пытаясь понять хоть что-то.

– У нас есть дела поважнее, чем ждать тебя, – сказал Снейп и взял меню прямо из трясущихся рук Гарри. Он мог сказать, что дрожь не осталась незамеченной, по тому, как официант грустно улыбнулся ему, и по тому, как дернулась бровь Снейпа. Гарри быстро просунул руки между своих бедер, чтобы удержать их неподвижными.

В конце концов, скорее всего, было бы быстрее, если бы Гарри позволили выбрать что-то наугад, потому что Снейпу потребовались годы, чтобы решить за него. Сначала он пытался обращать внимание, но вскоре счел этот опыт слишком унизительным и вместо этого превратил свои мысли в тихое жужжание, надеясь, что если он будет очень тихим даже в своей голове, остальные смогут забыть, что он здесь.

Он надеялся, что, по крайней мере, не получит ничего слишком отвратительного. Однажды Гермиона сказала ему, что ее бабушка путешествовала и ела всяких жуков, и даже маленького кальмара, который все еще был жив. Он не думал, что она была в Бельгии, хотя толком не мог вспомнить, и теперь его тошнило от одной мысли об этом.

Рон сказал, что однажды, когда ему было семь лет, он на спор съел червяка, и это было ужасно. Благодаря этому он прекрасно понимал, через что прошла бабушка Гермионы. И, как он сказал, очень уважал ее.

Увидит ли он их снова? Дамблдор сказал, что он, вероятно, сможет вернуться в Британию через несколько недель, но Гарри не пропустил « вероятно », и в любом случае, два дня, которые он провел со Снейпом, уже казались ему намного длиннее. Что, если он не успеет вернуться к началу занятий в школе? Выгонят ли его за неявку? А если он действительно появится, останутся ли Рон и Гермиона его друзьями, если они проведут все лето, читая о нем плохие вещи в газетах и ​​думая, что он полный отстой, потому что никогда не писал им письма с объяснениями?

Снейп не заказал червей. Вместо этого Гарри принесли что-то похожее на вареные овощи и куриную грудку, а также чашку чая. Сначала он был немного раздражен, так как еда Снейпа выглядела намного лучше и изысканнее, и он пил холодный напиток из бутылки с розовым слоником, но потом он вспомнил, в каком состоянии был его желудок всего несколько часов назад. Снейп оказался более внимательным, чем он ожидал. Кроме того, напиток из бутылки со слоником пах алкоголем, что, по мнению Гарри, оказалось просто плохой торговой маркой.

Когда они закончили, официант принес им счет в маленькой пепельнице с блестками и бесплатными мятными леденцами, которые Снейп, естественно, не позволил Гарри взять. На выходе их перехватил официант, потому что оказалось, что Снейп заплатил не той валютой. Официант сказал это так, что Снейп не сразу понял, и последовала ужасная неловкость, пока каждый пытался исправить замешательство другого, пытаясь сгладить их акценты, произнести и перефразировать нужные слова. И к тому времени, когда Снейп понял, что произошло, он немного покраснел.