Текст книги "Time Left Today (ЛП)"

Автор книги: Notes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

========== Часть 1 ==========

Из Хогвартса в Коукворт

В пятницу Северус принимал свой последний экзамен. Это были третьекурсники, слишком увлеченные своей юностью, чтобы заботиться об оценках, и слишком юные для настоящих амбиций; все они должны были потерпеть неудачу, но школьный совет поднял бы шум.

В субботу он обедал с директором, который сообщил ему, что Северус собирается взять несколько выходных, просто до этого момента он не знал об этом.

– Скоро лето, – сказал он Альбусу.

– Вот именно, – ответил Альбус, – тут больше нечего делать, кроме как присматривать за детьми, и ты уже сполна поработал над этим, Северус. Ступай сегодня, отправься в путешествие, расслабься…

Подразумевалось, что у него нет права голоса.

Возможно, Северус был немного… дотошен, касательно различных обязанностей сотрудников Хогвартса. Он удвоил время патрулирования коридоров по ночам, прекрасно осознавая дополнительный стимул к блужданиям из-за таинственного ограничения на третьем этаже; он также надеялся столкнуться с Квирреллом, и время от времени это случалось. Тем лучше, что он показывал ему, что за ним наблюдают.

Он не спал целую ночь Мерлин знает сколько, а потом, когда из-за жары ученики потеряли последние нити изматывающего внимания, ноги Северуса распухли, гнев поднялся, а потом, конечно же, Поттер… целый год общения с Поттером. Любой после этого потребует отпуск.

Он вышел в субботу. В воскресенье он не спал всю ночь, закончил последнюю экзаменационную работу около шести, а затем проспал все утро.

Северус собрался, поел, снова уснул. Сон вернул его в некое подобие нормальности.

В понедельник он прогуливался по замку, впитывая прохладу толстых стен.

Он подумывал выйти на улицу, но знал, что не сможет наслаждаться солнцем на виду у студентов. Сказал Минерве, что уезжает, и дал знать мадам Помфри, где его найти на случай непредвиденных обстоятельств.

Он также столкнулся с Поттером, и его мозг на мгновение отключился, когда тот, спотыкаясь, возвращался в башню своего факультета. Мужчина видел его лицо в замке уже несколько месяцев, но каждый раз чувствовал себя, как в первый: он втайне надеялся увидеть Лили и с горечью ожидал увидеть Джеймса, но мальчик не был ни тем, ни другим.

Достаточно близок к каждому, чтобы его можно было безошибочно узнать, но недостаточно отчетливо, чтобы не оправдать ни одно из ожиданий, что лишь доставляло Северусу странное беспокойство. Но в понедельник он собирался в отпуск и проспал целую ночь, поэтому приказал Поттеру и его окружению пойти поиграть на улице, что для него было почти приятно.

Доброе дело для хорошего дня.

В понедельник днем ​​он отправился домой.

Паучий тупик не был счастливым местом. Его дом представлял собой мутный осадок на дне бутылки. Он был, как старая банка из-под фасоли, засунутая в заднюю часть шкафа. Как что-то, что оставалось, когда все остальное уходило. Нечто, что оставалось неизменным: такой же пыльный, старый, скрипучий от мокриц шкаф, прогнившие и промятые матрацы, тот же запах старых стен и высохшей краски.

Северус не искал счастья. В лучшем случае, он хотел покоя, и Паучий тупик был им: неожиданно, извращенно, всегда.

Три дня он читал, праздно зарисовывал бесформенные вещи прихотливыми лиловыми чернилами, просматривал старые фотографии и мамины журналы с рецептами, пил кофе на крыльце, как когда-то делал его отец, закутавшись в флисовый плед и стараясь обнаружить утренних крыс среди мусорных баков под номером восемь.

Он ни о чем не думал. Именно так он представлял себе покой, который чувствовали мертвые.

В четверг он вернулся в Хогвартс отдохнувшим.

– Итак, – поприветствовал его Альбус, – кое-что произошло.

Так освежившемуся Северусу стало известно, что трусливый идиот Квиррелл, очевидно, одержимый Темным Лордом – да, Темным Лордом – пытался украсть Философский камень и был перехвачен Поттером – да, Поттером – который тут же убил его – убил – и впал в кому.

– В комму? – повторил Северус, потому что не чувствовал особой готовности спрашивать чего-либо еще.

– К счастью, это было не очень серьезно. Уже вчера утром он проснулся и чувствует себя намного лучше. На самом деле он был достаточно здоров ещё вчера, но только сегодня утром Амелии Боунс было позволено навестить его.

– Зачем здесь была Амелия Боунс?

– Что ж, я перенес тело Квиррелла в Запретный лес, чтобы акромантулы могли о нем позаботиться, надеясь сохранить все дело в тайне. Видишь ли, без тела не должно быть необходимости вмешиваться Министерству. К сожалению, некоторые студенты отважились на собственное ночное приключение и нашли труп. Теперь мне ясно, мой дорогой Северус, что твое настойчивое требование патрулировать коридоры в нерабочее время было вполне уместно…

– Она была здесь, чтобы допросить Поттера?

– Была, – неторопливо ответил Альбус,– я сообщил Гарри, что, хотя он не сделал ничего плохого, защищаясь, некоторые подробности этого события должны остаться между нами.

–Вы говорите о Тёмном Лорде.

– Да. Я не думаю, что многие с готовностью поверят в такую ​​историю, – я убедил Гарри сказать, что он ранил профессора Квиррелла, но потерял сознание, прежде чем увидел, что с ним случилось. Легко представить, что какое-то темное существо в лесу напало на мужчину, когда, ослабев, он вернулся за новой кровью единорога, и что оно начисто сожгло его лицо. Верить в то, что мальчик сделал это голыми руками, довольно легкомысленно. Значительно более сложный подвиг.

– Полагаю, Боунс купилась на это?

Альбус улыбнулся:

– Я недооценил честность Гарри. В конце концов, он не реабилитировал себя и не стал скрывать от мира правду о выживании Волдеморта. Он рассказал все, как было.

Он подтолкнул через стол экземпляр утреннего «Пророка». Северус перевернул его с едва сдерживаемым гневом, не желая заслужить наказание, но очень желая дать понять директору, что он зол:

– Не могу поверить…

Заголовок гласил: « Гарри Поттер знаменует конец волшебного мира? Несовершеннолетний убийца требует возвращения Сами-Знаете-Кого.»

– Как ты понимаешь, это усложняет ситуацию, – спокойно сказал Альбус.

– Я… Директор, они ведь не собираются выдвигать обвинения? Неважно, какую чушь несет ребенок и верят ли они в нее, они не могут утверждать, что он умышленно убил взрослого волшебника…

– Я думаю, им было бы трудно защищать такую ​​позицию, – признал Альбус, – хотя и не невозможно, если принять во внимание обстоятельства. Сверхъестественно одаренный Гарри Поттер – только представь, как может развиваться это повествование?

Вина Гарри здесь не при чем. Меня беспокоит, что Корнелиус склонен следовать общественному мнению, и в этом случае он может следовать за ним прямо до катастрофы.

Теперь Пророк задается вопросом, нуждается ли в особом обращении мальчик, способный убить взрослого мужчину голыми руками; и если этот мальчик рассказывает сказки, которые не могут быть правдой.

До меня уже дошли слухи от наших друзей в Министерстве, что Корнелиус хочет взять его под стражу. Он может не знать о пророчестве, как мы, и он может не бояться возвращения Волдеморта, но он достаточно умен, чтобы признать Гарри своим политическим активом. Но он же является активом, который мы сами не можем позволить себе потерять.

Северус отлично провел отпуск. Это было космическим напоминанием никогда больше не делать ничего подобного.

– Вы не можете принести им камень?,– попытался он, борясь с пересохшим горлом, – наверняка это может свидетельствовать в пользу чего-нибудь…

– Ну что ж, – вздохнул Альбус, будучи в хорошем расположении духа, – боюсь, вчера утром я помогал Фламмелям разрушить камень.

Северус встал.

– Вам смешно? – сплюнул он, сразу понимая, что переходит черту, но беспомощный перед эмоциями, – это все для вас шутка, директор?

– Вовсе нет. Это чрезвычайно неприятная ситуация, за которую я несу большую ответственность, и я не уверен, как поступить теперь будет лучше всего. Но ради моих старых нервов я предпочитаю найти в этом немного юмора. Ты позволишь мне это?

Северус скрестил руки на груди, словно защищаясь от возражений.

– Конечно, – спокойно ответил он.

Лоб Альбуса нахмурился: ему не нравилось чувствовать, что Северус пытался манипулировать им.

– Хорошо. Не будем спорить, Северус, – сказал он, – не сейчас.

– Как хотите.

– Северус.

Северус ничего не сказал. На мгновение они замерли в тишине. Северус выпрямился, как стержень, Альбус же сгорбился от собственного разочарования. Потом напряжение начало спадать. Они заходили в этот тихий тупик раньше, снова и снова, и так и не нашли способа выйти из него.

– Что мне нужно сделать? – наконец спросил Северус.

Альбус посмотрел на него. Он дважды постучал по столу длинным пальцем, словно желая убедиться в том, что собирается сказать.

– Мне нужно, чтобы ты взял его и убежал, – сказал он.

Комментарий к Часть 1

Прим. Автора:

«Несколько замечаний по канону:

предыстория Северуса в значительной степени соответствует канону, но, поскольку я заполняю пробелы, она будет отклоняться то тут, то там, особенно в отношении Лили. Я также позволила себе поиграть с тем, как работает магия, так что ожидайте некоторых отличий.

Спасибо за чтение. Я надеюсь, что вы снова настроитесь на первую главу в среду :)»

========== Часть 2 ==========

Из Ньюхейвена в Париж.

Они отправились в путь ранним утром, сели в карету до Хогсмида, по каминной сети до Лондона, еще по каминной до Манчестера, а затем поездом обратно на юг, надеясь запутать любого, кто захочет угадать, куда они направляются. Около обеда они пересели на поезд Кингс-Кросс до Брайтона, затем в Брайтоне пересели на автобус до Ньюхейвена и, наконец, пробрались на борт первого парома во Францию, спрятавшись под мантией-невидимкой Поттера.

План был передан Северусу в половине седьмого утра за завтраком, поэтому у него было мало времени, чтобы указать Дамблдору, что наделение одиннадцатилетнего подростка могущественным магическим артефактом было в лучшем случае безрассудным. Кроме того, многочисленные попытки Северуса поймать мальчишку после комендантского часа превратились в бесполезную трату времени, и если директор считал это забавным, тогда у него было ещё одно дело. В любом случае, все это придется подождать.

Для отчета ему дали двустороннее зеркало, взятое прямо из фамильного склепа Дамблдоров и достаточно древнее, чтобы его магический след был почти неузнаваем для современного аврора.

Если бы Северус использовал его исключительно для проповеди о подходящих рождественских подарках для одиннадцатилетних, возможно, это преподало бы Альбусу урок о том, какие следует дарить подарки.

Несмотря на теплую погоду, ветер на палубе был свирепым. Мужчины и женщины фотографировали друг друга на фоне черных волн, смеялись, когда волосы падали им на лица, теряли шарфы, гонялись за шляпами, кричали вслед детям, которые слишком сильно перегнулись через перила.

Поттер, к счастью, в основном воздерживался от движений, примостившись, как цыпленок, на уродливой зеленой скамье. Его голые лодыжки покрылись мурашками там, где они касались холодного металла. Его ботинки были потерты. Северусу это нравилось: ему было на что смотреть, когда он не хотел видеть лицо мальчика.

«От Ньюхейвена до Дьеппа», – мысленно повторил Северус, – «из Дьеппа в Париж.»

При следующем порыве ветра в ушах у него глухо загудело, а руки зачесались от порыва дотянуться до палочки и наложить заклинание воздушного пузыря.

В последний раз он творил магию в Хогсмиде, когда удалил с помощью Эванеско немного летучего пороха, который Поттер рассыпал на полу.

В течении многих лет он не оставался без магии больше нескольких часов за раз, так что его руки чувствовали себя странно, его пальцы напряглись, позвоночник покалывал. Ему придется привыкнуть к этому: с отслеживающими чарами несовершеннолетних волшебников на Поттере они не могли рисковать и использовать заклинания вокруг него. Ни в Британии, ни в какой-либо стране, подписавшей соглашение о передаче данных отслеживания союзникам по договору Международной конфедерации волшебников ст. 77.

И Северус должен признать: он провел все утро, притворяясь, что слышал об этом раньше.

– Официально ведется расследование, но пока нет приказа взять Гарри под стражу в Министерстве, – сказал ему Альбус, – но мы должны исходить из того, что вскоре это изменится, и что они уже следят за его передвижениями за пределами дома. Ты должен доставить его в страну, которая не была частью договора, и пока ты этого не сделаешь, вам придется путешествовать исключительно маггловскими средствами.

– О какой стране идёт речь? – Северус не хотел показаться, будто ничего не знает, поэтому попытался: – Россия?

– Финляндия тоже не подписала. У меня есть там старый друг, который может ненадолго приютить вас, пока я работаю над балансировкой ситуации здесь. Я бы не просил тебя об этом, если бы не считал это необходимым, Северус. Я ненавижу отнимать у тебя твое лето, но немногим я могу довериться в этом, и нет никого, кто так привык к маггловскому миру, как ты.

Верно. Он подумал, что мир магглов звучит не так плохо, если твоя жизнь все равно пуста.

Иногда он задумывался об этом. Конечно, некоторые люди по обе стороны окопов обманывали себя оптимизмом и жили так, как будто всякая угроза рассеялась; но были и такие, как Уизли, как Малфои, те, кто прожил свою жизнь и даже во время войны производя потомство, поднимаясь по служебной лестнице в Министерстве, женившись, покупая дома и сочиняя книги – Северус не мог себе этого представить. Могли ли они по-настоящему заботиться, по-настоящему внимательно относиться к этим ничтожным планам повседневной жизни, зная, что их долг лежит в другом, зная, что все это временно, неосновательно, отвлекает?

Он подумал, может быть, они умственно ограничены. Возможно, они были не в состоянии ежедневно ощущать тяжесть, размах военных действий, приближающееся множество возможных вариантов будущего, свою крошечную роль в лабиринте переплетения жертв. Как дети или как пьяницы, они видели только мир, в непосредственной близости от них, и действовали на своем участке земли в блаженном неведении о горящей деревне неподалёку.

Лили также вышла замуж и родила ребенка во время войны, но это было другое. Ее внимание было именно там, где оно должно было быть, и только к несчастью, что она выбрала брак с Джеймсом Поттером, как средство для достижения желаемого повышения в магическом мире.

А ребенок… что ж, этого Северус не мог объяснить, но он предположил, что она была вынуждена сделать это из-за какого-то кратковременного сбоя в работе высших отделов мозга. Она не хотела детей, когда училась в Хогвартсе. Если она стала жертвой гормонов или общественного давления, Северус вряд ли собирался осуждать ее за это.

Из Ньюхейвена в Дьепп, из Дьеппа в Париж, из Парижа в Брюссель. Из Брюсселя в Амстердам, из Амстердама в Берлин, из Берлина в Стокгольм, из Стокгольма в Хельсинки.

Избегая границ, где могут проверять визы, избегая волшебных сообществ, где произносятся заклинания, никаких аппараций, никаких каминных сетей, никаких чар гламура. Только они двое, плащ и зеркало. Единственный раз, когда Северус уезжал из страны, был на конференцию по зельям в самом сердце чехословацкого горного склона, и он использовал портключ, чтобы добраться туда. Он оставался погребенным в лабораториях, увенчанных тоннами камня, окруженный дымом от экспериментального зелья и болтовней людей с более развитыми социальными навыками. Только однажды он отважился выйти на улицу, на прогулку по лесу, во время которой он быстро сбился с пути. Им пришлось отправить поисковую группу.

Поттер теперь стоял у перил, раскачиваясь взад и вперед на пятках, толкая и дергая прутья. Северус не заметил, как он встал. Ветер хлопал мальчика рубашкой по боку, то скрывая, то обнажая выступы его позвоночника, выпирающие под кожей.

Он должен был вести себя так, будто знал, что делает. В противном случае паршивец понял бы и, вероятно, воспользовался бы возможностью, чтобы нанести удар по его достоинству. До сих пор тот вел себя тихо и уступчиво, вероятно, размышляя о своих печальных обстоятельствах. Может быть, дуясь из-за того, что ему пришлось провести лето с учителем, или онемев от травмы – что бы это ни было, Северус вряд ли узнает, так как мальчик не хотел говорить с ним. И сам он не особо хотел говорить с мальчиком.

Безжалостное летнее солнце перестало печь к тому времени, когда они нырнули под плащ и пошли по следам машин, ступая на твердую землю.

Воздух в Дьеппе был пропитан солью и медленно испаряющейся влагой. К югу от порта Северус увидел полосу пляжей, окруженную унылыми социальными домами и вырисовывающимся утесом.

Большинство семей с борта отправятся теперь на юг, чтобы заселить средиземноморские берега, где мало ветра, но некоторые могут остаться в Нормандии и рискнуть намокнуть под дождём ради истории, пейзажей или ракушек. Он попытался представить себе эти семьи и потерпел неудачу. Северус помнил, как в детстве наслаждался морским побережьем, но эти воспоминания превратились в идеализированные кадры, которые имели мало общего с реальностью: жара, но не солнечный ожог, прыжки через волны, но никогда не падение, улыбка его матери, но ни одного крика.

Однажды он пошел с Лили. Он ничего не помнил, кроме того случая, когда их вместе с Петунией заставили пойти купить леденцов. Она довела его до слёз. Он не помнил как.

Иногда он задавался вопросом, что она рассказала мальчику о Лили. Он знал, что в конце концов они помирились, когда стали старше. Тогда это была идеализированная версия Лили, Лили Святой, Лили Матери Терезы. Мальчик, казалось, не узнавал его в те первые дни в Хогвартсе, так что Северус предположил, что Петуния не упомянула его, и спасибо Мерлину: он беспокоился об этом несколько месяцев, опасаясь, что она опишет его в ужасном свете. Опасаясь ещё больше, что она расскажет правду. Грязный маленький Северус. Люди были склонны к честности в описании живых и приукрашивании, когда речь шла об умерших.

Именно поэтому он отказывался отпустить все до последнего расстройства, каждую обиду, которую он таил на Лили. Ему нужно было сохранить весь спектр своих чувств к ней, если он хотел сохранить ей жизнь.

Микроавтобус отвез их на Гар-де-Дьепп, станцию ​​из выбеленного камня, которая могла стать последней остановкой перед концом света.

Северус провел десять минут, пытаясь сообщить о своих потребностях женщине, продающей билеты. К счастью, мальчик ушел в уборную и пропустил момент его некомпетентности.

В поезде до Парижа пахло сигаретным дымом. Из волшебным образом увеличенных карманов своего летнего пальто, сшитого из дешевой маггловской ткани и жутко неудобного, Северус вытащил бутерброды, предоставленные эльфами Хогвартса. Мальчик съел половину арахисового масла, прежде чем оттолкнул остальное; Северус недвусмысленно сообщил ему, что тот будет есть именно то, что ему дадут, и тогда, когда ему это дадут.

– Ладно, – угрюмо сказал мальчик и съел бутерброд с ветчиной, на этом разговор закончился.

Лионский вокзал освещали десятки огней, резких в наступающей ночи, но река и таунхаусы терялись во тьме. Женщина в информационном пункте дала Северусу инструкции, как добраться до ближайшего отеля: было много поворотов и названий улиц, которые он не мог произнести, и ничего из этого он не запомнил. К счастью, она дала ему еще и туристическую карту большого масштаба с маршрутом, начерченным мягким карандашом.

Они пересекли мост, повернули слишком рано, и им пришлось возвращаться назад. Поттер шатался на ногах, теряя равновесие от усталости, так что Северус сомневался, сможет ли он отличить лево от право, и, следовательно, вряд ли сможет собраться с мыслями, чтобы судить его. Очередной поворот мимо большого Макдональдса, мигающего ослепляющим светом. Северусу ужасно хотелось лечь спать, вернуться домой и вызвать Альбуса по его дурацкому зеркалу, чтобы он сам нашел дорогу.

Снейп что, держал карту вверх ногами? Нет, теперь река была на севере, а они на юге.

На углу уличный музыкант напевал любовную песню, монеты блестели серебром в поношенной шляпе у его ног.

Они с мальчиком шли порознь, но остановились одновременно. И когда в мозгу Северуса что-то щёлкнуло, он поднял глаза и снова увидел перед собой вокзал. Он был готов закричать. Как же они оказались здесь? Группа нищих разбили палатки и лачуги под тяжелой железнодорожной аркой; им двоим, возможно, придется к ним присоединиться.

Поттер изогнулся, чтобы залезть в свой рюкзак, прочную вещь, которая давно должна была оказаться в мусорном ведре. Он вытащил мешок с монетами. Некоторое время мальчик шарил внутри рукой, пока не выудил одну, меньше и легче остальных; Северус узнал в нем маггловские двадцать пенсов.

– Если тебе это ещё неясно, Поттер, мы во Франции, – сказал он, забавляясь, – неужели ты забыл взять с собой франки?

Поттер не соизволил взглянуть на него:

– Но он мог бы обменять деньги, не так ли, Сэр? Он может пойти в… в то место, где они обменивают деньги с фунтов на франки и прочее. Верно?

– И ты полагаешь, что обменник возьмёт у него монету в двадцать пенсов?

Мальчик прикусил губу:

– Нет?, – предположил он.

– Нет.

– Ох. У меня больше нет.

Он не отложил монету, а замер над ней, брошенный и смущенный. От этого Северусу захотелось поиздеваться над ним еще больше. Он сдержался: ему не хотелось иметь дело со слезами.

Снейп вытащил свой бумажник, которым Альбус снабдил перед отъездом, полный банкнотами, которых он никогда раньше не видел. Мужчина нашел карман, помеченный крошечным французским флагом.

Поттер вздрогнул, когда ему в руку сунули десять франков, но быстро оправился и сжал монету пальцами. Когда он снова разжал ладонь, она блестела от пота в тусклом свете вокзала.

Свет. Он был не таким, понял Северус. Огни Лионского вокзала были более яркими, а арки выглядели совсем не так, как здесь…

Он снова сверился с картой. В нескольких минутах ходьбы от Лионского вокзала действительно была еще одна железнодорожная станция. Они шли примерно в правильном направлении и были уже недалеко от отеля. Он не совсем безнадежен и не будет ночевать под мостом.

Мальчик убежал, чтобы положить деньги в шляпу гитариста. Его щеки были нехарактерно красными, когда он вернулся. Был ли он раньше бледен?

– Я верну вам долг, сэр, – торжественно поклялся он. – вы знаете, сколько это было в деньгах волшебников?

– Поверь мне, Поттер, я бы не стал предлагать тебе свои собственные деньги, чтобы выбрасывать их на уличных артистов. Все наши расходы покрываются за счет средств директора. А теперь пойдем. И ускорь свой шаг, мне бы очень хотелось лечь в постель до полуночи.

Мальчик повиновался, хотя Северус поймал его недовольный взгляд через плечо как раз в тот момент, когда вечерний бриз унес последние ноты гитары.

Комментарий к Часть 2

Прим. автора:

«Честно говоря, я была поражена тем, как многим из вас понравилась первая глава! Надеюсь, вы доживете до конца этого приключения :)

Примечание о тегах: когда я опубликовала пролог, я совершенно забыла пометить жестокое обращение с детьми. Теперь это было добавлено. Здесь не будет ничего ужасного графического или сильно отличающегося от канона, но если это может стать для вас триггером, пожалуйста, читайте осторожно.

Примечание о географии: я признаю, что в начале 90-х не совершала много поездок по Европе, поэтому, как бы я ни стремилась к достоверности, я неизбежно ошибусь. Если у вас есть личный опыт в этом вопросе, буду рада услышать об этом в комментариях!

Настройтесь в субботу на POV Гарри в следующей главе: «Из Парижа в Брюссель.»»

========== Часть 3 ==========

Из Парижа в Брюссель

Гарри проснулся, зная, что что-то не так.

Честно говоря, так было каждое утро с тех пор, как они отправились на поиски камня. Каждое утро одно и то же было не так, и не было ничего, что могло бы это справить.

Но сейчас он оказался в незнакомом месте, в окружении незнакомых людей. Их дыхание было слишком глубоким, их храп был через чур громким, а шарканье было более осторожным. Простыни в Гриффиндорской башне были темно-бордового цвета, которые таяли на щеке Гарри, а эти – грубого белого цвета, пахнущего моющим средством, и даже не тем, которым пользовалась тетя Петуния.

И они были мокрыми.

Гарри подскочил, стукнувшись головой о потолок, тут же вспомнив, где он находится: правильно, он убил Квиррелла. Квиррелл был мертв. Он был убийцей. Они должны были увезти его. Сейчас он в Париже, в отеле, где кровати стояли друг над другом по три. Место Гарри находилось на самом верху. Утренний свет падал сквозь складку уродливой зеленой занавески. Далеко внизу двигались люди: мужчина сворачивал пижаму, женщина вылезла из тапочек, чтобы осмотреть покрасневший палец на ноге.

Гарри подался вперед, чтобы опустить голову и заглянуть в кровать Снейпа, но от этого движения штаны его пижамы соскользнули с того места, где они прилипали к бедру, и он тут же вспомнил, содрогаясь всем телом, что его простыни были мокрыми… Он нырнул за занавеску, его горло горело от унижения. Этого не случалось, ну, очень давно, за исключением одного раза несколько дней назад в больничном крыле. Но это было по-другому, потому что тогда он только что очнулся от комы, и мадам Помфри сказала, что это было просто его тело. Сказав, что ему не о чем беспокоиться, она вычистила простыни и принесла ему новую пижаму.И не было никакой суеты по этому поводу. Но сейчас ее здесь не было, и даже если бы Гарри знал нужные заклинания, его палочка была у Снейпа: вероятно, она была в его пальто, а Гарри не мог добраться до него, чтобы все не увидели пятно на его пижаме. И, в любом случае, он не мог колдовать, иначе его нашла бы волшебная полиция…

Он вдохнул через нос и снова выдохнул, чтобы попытаться успокоиться, но от этого только сильнее ощутил запах. И хотя его желудок был пуст, кислота поднималась к его рту, пока слезы не хлынули из зажмуренных век. Это было похоже на кошмар. Он думал, что это было ужасно, в те времена, когда это случалось на Тисовой улице, но, по крайней мере, тогда он мог надеяться пробраться в шкаф по лестнице, где хранились свежие простыни, раздеть постель и постирать, прежде чем кто-либо заметит. Здесь он не знал, где хранятся свежие простыни или где стиральная машина, а все эти люди узнают, не говоря уже о Снейпе…

Дверь открылась, и Снейп вернулся из ванной с полотенцем на плече и свежевыбритым лицом, уже сердитым на эту жизнь. Он порезал себя чуть ниже уха, свежая кровь привлекла внимание мальчика.

Гарри полностью задернул занавеску, но между краем ткани и стеной все еще оставалась щель, куда не доставала перекладина. Он едва успел накрыть ноги одеялом, как занавеска отодвинулась и появилось лицо Снейпа, зависшее над самой верхней ступенькой лестницы.

– Я больше не дам тебе спать, Поттер, так что не пытайся прятаться, – сказал он. – Одевайся и собирай вещи, мы уезжаем сразу после завтрака…Что это за запах?

Гарри ничего не сказал. Он был слишком сосредоточен на том, чтобы не плакать, и его уже не хватало на составление предложений.

Снейп помолчал с минуту, и хотя Гарри не смел взглянуть на него, он чувствовал, как его взгляд скользит вверх и вниз по кровати, цепляясь за одеяло, подозрительно свернутое вокруг его бедер.

– Что ж, – Снейп откашлялся,– одевайся. Очередь в ванную пока не слишком огромная, так что можешь сходить в душ, если поторопишься.

– Что… что мне делать с простынями?– прошептал Гарри, – вы не знаете, есть ли там прачечная или…

– Оставь это. Когда будешь одет, встретимся внизу у стойки регистрации.

Гарри сделал, как ему сказали, двигаясь полностью на автопилоте. По всем законам природы, он должен был умереть прямо сейчас, подумал он, он не должен был пережить это. Было странно продолжать день; он чувствовал себя так же, как после пробуждения от комы, как будто время перестало вращаться, в то время, как Земля продолжала двигаться. Засовывая мокрые штаны от пижамы в полиэтиленовый пакет, который когда-то использовал для грязных носков, он задавался вопросом: делает ли его ужасным человеком то, что он сравнивает сегодняшний день с днём, когда он стал убийцей? Вероятно, что да.

Снейп разговаривал с дамой на стойке регистрации, когда Гарри сбежал вниз по лестнице. Они говорили тихо, и он ничего не мог разобрать с того места, где сидел на подлокотнике дивана. Но вот, дама в какой-то момент бросила на него жалостливый взгляд, и он сразу догадался, о чем шла речь…Он быстро посмотрел на стол из оргстекла, делая вид, будто его очень интересуют листовки об автобусных турах. Гарри хотел бы отправиться в автобусный тур. Это звучало весело. Должно быть, они были и в Лондоне, а не только в Париже. Представив, как рассказывает об этом Дурслям, он почувствовал дурноту не потому, что они никогда не скажут «да», а потому, что он понятия не имел, когда снова увидит их или кого-нибудь еще.

– Ты взял все свои вещи? – рявкнул на него Снейп через весь зал, – Ну?

– Да, сэр, – пробормотал Гарри, желая, чтобы Снейп говорил немного тише: все остальные в холле повернули головы, чтобы посмотреть на них.

Следуя за Снейпом через стеклянную дверь к бару, он увидел, как дама на стойке регистрации взяла ключ и поспешила наверх. Она собиралась менять ему простыни? Он так ненавидел эту мысль, что ему пришлось вдавить пальцы в самое нижнее ребро с такой силой, что стало больно, просто чтобы перестать думать об этом.

В баре существовала система завтрака, которую все знали, но Гарри не мог ей следовать. Он быстро понял, что длинный стол в дальнем конце зала – это то место, куда нужно идти и самому себя обслуживать. Он был заказан, но очереди не было, и люди, казалось, точно знали, что не имели права брать еду оттуда. Хотя нигде этого не сказано. Вскоре Снейп потерял терпение и рявкнул на Гарри, чтобы тот поторопился, что совсем не помогло, потому что Гарри перестал видеть еду, слишком увлеченный необходимостью спешить. В конце концов он схватил круассан, салфетку, и бросился к их столу, прежде чем кто-нибудь успел сказать ему, что он сделал это неправильно.

Снейп принес ему тарелку и нож для масла, глядя на Гарри, как на животное.

– Это все, что у тебя есть? Если ты думаешь, что получишь еду, когда начнешь жаловаться, что проголодался через час, значит, ты глубоко недооценил свои обстоятельства.

Гарри пожал плечами. Он хотел указать, что не хотел выбирать с самого начала, потому что знал, что, вероятно, сделает это неправильно, но Снейп настоял, так что вряд ли это была вина Гарри – и он мог бы найти в себе смелость сделать это в Хогвартсе, где Снейп был всего лишь одним из учителей, а Гарри – одним из учеников. Однако здесь они были одни, и если Снейп случайно решит, что с него достаточно Гарри, мало кто мог предсказать, что он может сделать. Гарри не думал , что Снейп просто встанет и оставит его одного в чужой стране, но как только эта идея пришла ему в голову, она оказалась непоколебимой: он мог запросто увидеть себя на улице, потерянного, без гроша в кармане, неспособного попросить о помощи, потому что люди, которые говорили здесь по-английски, говорили на нем так, как он с трудом понимал, а он не знал ни слова по-французски.