Текст книги "Time Left Today (ЛП)"

Автор книги: Notes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Пара трусов, три разных носка и одна рубашка большого размера с дыркой на рукаве – все, что он находит в шкафу. Это жутко и неприятно; он не ожидал найти много, но это просто неправильно. Мальчик прожил здесь всю свою жизнь. Разве нет?

Петуния и ее муж переговариваются шепотом, когда он возвращается вниз. Оба посылают ему ненавистные взгляды. На мгновение они выглядят такими похожими, словно брат и сестра.

– Есть ли еще одна комната, которой пользовался мальчик? Где-то, где он провел значительное количество времени?– тень набегает на ее лицо, и в животе Северуса набухает разочарование, – Если я пропущу что-нибудь существенное, обереги…

Женщина прошла мимо него. Ему пришлось обернуться, чтобы пойти по ее следу. Она натянула рукав халата на свои пальцы и сквозь ткань вцепилась в задвижку на двери под лестницей, чтобы открыть.

После этого она протёрла руку, словно пыталась убрать какую-то грязь, которая могла коснуться незащищенного участка кожи.

Северус сгибается пополам и дергает за шнур внутри. Его тошнит от ужаса, и это совершенно бессмысленно, ведь он уже знает, что найдет.

Это не столько импровизированная кровать, сколько гнездо из рваных одеял, испачканных и вонючих. Он не может заставить себя прикоснуться к ним. Направив палочку, он шепчет уменьшающее заклинание, затем левитирует сверток в карман, стыдясь самого себя.

Плохо склеенная картонная коробка, сдвинутая к задней стенке кладовки, содержит несколько школьных учебников, помеченных потертыми каракулями и пятнами от жирных пальцев. Поверх них он аккуратно кладет фигурки рыцарей, расставленных на полке, старую банку из-под Нутеллы, наполненную фломастерами, несколько расколотых мелков и плюшевого слона, сидящего на перевернутом ведре, как король на троне.

Он снимает со стен рисунки: замки, леса, лошади, похожие на собак. Голубой клей присох, и ему пришлось соскабливать его со стены. Часть застряла под ногтем. Он мог бы просто оставить это: никто, вероятно, не обратит внимания. Но он хотел, чтобы это место было чистым, опрятным. Как только он взял все, что мог, он полностью открыл дверь, чтобы проветрить кладовку.

Ему хотелось вернуться в Инари прямо сейчас. Он знал, что в этом нет смысла, что мальчик спит и в полной безопасности, но он хотел это увидеть.

Кивнув Петунии, он повернулся, чтобы уйти. Может быть, он должен был сказать что-то, но он не мог: если бы попытался, звук, который вышел бы, не сложился бы в слова.

Оказавшись на крыльце, маг набрасывает на себя мантию-невидимку и некоторое время стоит, вдыхая воздух, пока магия истекает кровью из дома, сбрасывая свой вес. Кладовка. Проклятая кладовка. Кладовка, в общем-то, ерунда. Он не может позволить этому факту омрачить его рассудок: у него много дел сегодня вечером.

С этой мыслью он закрывается, превращает свое лицо в полное безразличие и аппарирует в поместье Малфоев.

Комментарий к Часть 24

Прим. автора:

«Ключевая глава! В субботу мы направимся в поместье Малфоев, чтобы Северус выполнил следующий шаг в составленном им плане примерно за три минуты.»

========== Часть 25 ==========

Из поместья Малфоев в Хогсмид

Музыка порхала в воздухе. Слышен был звон бокалов и скрежет десертных вилок, но шум приглушен, словно шепот, словно немногие оставшиеся гости уже в полусне.

Северус отмахнулся от домового эльфа, пытающегося стянуть с него пальто, и направился в обеденный зал. Его шаги громко стучали по мраморному полу. Простой взгляд на узор под ногами напомнил ему обо всех случаях, когда он был здесь раньше. Прошли годы, но он ещё помнил, как каждый раз боролся с детским желанием замедлить ход и не наступить ни на один из черных квадратов.

– …и поэтому я сказал ей, что это не моя проблема, потому что это правда, понимаете? Я не использовал эти чертовы заклинания, но, конечно, маленький сопляк сломал мою палочку, так что они не могут проверить. Она боится, что ее понизят в должности. Или не повысят, я уже даже не помню, о чем она говорила…

Северус замер в дверном проёме. Ламотт сидел, растянувшись в мягком кресле, янтарный ликер в опасной близости от края наклонённого стакана. Хрусталь мерцает в свете огня. Конечно: где банкет, там и Квентин Ламотт. Но уже не так важно, узнал ли он Северуса в Берлине, не так ли? Это лишь отголосок былого страха.

– Вероятно, дело в том, что она не полная дура, – фыркает женщина. Она сидит на широком подлокотнике кресла, положив локоть на голову Ламотта. Они оба безбожно пьяны. – О, кто это, Нарцисса?

Нарцисса оборачивается. Она выглядит точно так же, как и в молодости. Щеки впали, подбородок заострился, и все же Северус мог узнать ее за милю.

– Северус, – говорит она, и он едва слышит ее из-за музыки и расстояния. Он сдерживает дрожь: с ней попрежнему что-то не так.

– Северус? Мистер С. Снейп? – Ламотт щурится. Все они одеты в роскошные, дорогие ткани, тутовый шелк, кашемир из шерсти молодых животных и рубины, сверкающие на пальцах и ушах, но Ламотт затмевает их всех. Его плащ блестит, как нечто из другого плана существования, и тяжело стекает на пол у его ног. Еще одна старая привычка – Северус хочет подойти к нему и приподнять подол, чтобы тот не испачкался.

– Мистер С., как давно это было! Ну, входи, не стой в дверях. Люциус, ты не говорил мне, что Северус придет сегодня вечером!

– Я не думал, что он согласится, – мягко лжет Люциус, слишком вежливо, чтобы разоблачить его, – Северус очень занятой человек, и я боюсь, что он не разделяет твой аппетит на легкие напитки и выпивку, Квентин.

– Что ж, не удивительно, – улыбается во все зубы Ламотт. Каждый из них такой белый, что может быть драгоценным камнем. – Тебе нравится моя мантия, Северус? Demiguise threading. Гертруда купила мне его в Японии. Но сейчас я рассказывал историю дуэли – ты, конечно, слышал о ней? Ты понимаешь, что я все еще не могу нормально ходить? Ннене – девушка, Адейеми, ее так зовут. Она, конечно, не из этих краев, так что, наверное, даже не ведала, что делает, но какая же наглость! Вызвать Ламотта на дуэль волшебников – о, я не думал, что доживу до этого дня. Это очень бодрит.

– Квентин находит неудачи ужасно захватывающими, – говорит женщина рядом с ним,– Нет ничего лучше публичного унижения, не так ли?

Теперь, когда он подошел ближе, он узнает Гертруду Ламотт, которую он знал, скрытую в ее чертах. В последний раз, когда он видел ее, она была всего лишь девочкой, застенчивой и жалкой. Теперь она держится, как королева; Северус чувствует себя слишком плохо одетым и недостаточно утонченным.

– Я хотел бы сказать пару слов, Люциус, – говорит он до того, как на его лице появляется самое сильное смущение. Малфои заняты наполнением стаканов, но оба Ламотта замечают: она прячет свою реакцию в глотке, он улыбается в безобразном восторге.

– Боже мой, Северус, слишком поздно говорить о делах, – восклицает Ламотт, – Выпей со мной. Я не видел тебя много лет , какая жалость…

Люциусу хватило здравого смысла проигнорировать его и взять Северуса под руку. Он ведет их через гулкий зал, забитый искусством кулуар, в кабинет. Появившийся домовой эльф швырнул дрова в холодный камин, изливая магию до тех пор, пока поток теплого воздуха не окрашивает щеки Северуса.

– Давненько я ничего от тебя не слышал, Северус, – мягко увещевает Люциус. Графин звенит в его осторожных руках; свет костра отражается от его запонок и рисует на стене трепещущие очертания, – А потом ты появляешься из ниоткуда, одетый в маггловскую одежду – это облегчение, что большинство гостей ушли, а Квентин слишком расположен к тебе, чтобы заметить.

Северус понял, что он слишком стар для всего этого.

– Кровные чары на Тисовой улице пали, – говорит он без предисловий.

Люциус оставил графин и обернулся.

– И как это произошло?

– Я не вправе говорить.

– Почему тогда я должен этому верить?

– Если министерство настолько некомпетентно, что завтра утром ничего не поймет, пошли кого-нибудь проверить в качестве меры предосторожности. В конце концов, последний день суда: каждая мелочь имеет значение. И ты, кажется, не слишком в этом преуспел, не так ли?

Люциус сверлит его взглядом. Он никогда не мог хорошо справиться с неудачами.

– Я знаю, где сейчас мальчик, – говорит ему Северус. – Я знаю, где он был, почему обереги пали. Если бы я захотел, я мог бы дать тебе информацию об этом и многом другом. Более чем достаточно, чтобы склонить присяжных в твою пользу.

– Это не моя милость, Северус. Я всего лишь представитель Министерства…

– Уверяю тебя, мне неприятно тратить время на выслушивание лжи.

Губы Люциуса кривятся. Он делает глоток вина. Он не предлагает Северусу второй стакан.

– Причина, по которой ты в настоящее время обладаешь этой якобы бесценной информацией, – говорит он, – заключается в том, что ты был на побегушках у дорогого директора Дамблдора, делал все, что в твоих силах, я полагаю, чтобы помочь ему проползти по пути этого хаоса. И эти обстоятельства совершенно позорные. Надеюсь, ты понимаешь, что я не хочу обидеть тебя, Северус, но я не ни на секунду не понимаю, почему я должен доверять тебе.

– Я помог Дамблдору, – признается Северус, – потому что он смог дать мне несколько вещей, которые я хочу. Что можешь дать ты?

Люциус выгибает бровь.

– Зависит от того, что ты хочешь.

Северус переводит дыхание.

– Мальчик.

– Что с ним?

– Он мой, – заявляет Северус, пытаясь поверить в это сам. – Ты назовёшь меня опекуном. Министерство обеспечивает охрану, а ты сохраняешь доступ, но я занимаюсь повседневными делами.

Люциус на мгновение смотрит на него, ища разъяснения, которые Северус не позволяет ему найти: он превращает свой разум в темный колодец, завораживающий на вид, но совершенно пустой.

– Наш Северус, – протягивает он, – Никогда не бывает скучен.

Его шея стала горячей ещё с тех пор, как он увидел Ламотта, и теперь она действительно горела. Это не та часть его жизни, в которую он когда-либо хотел бы вернуться, но его телу все равно.

– Я дам тебе время подумать.

– И где я могу найти тебя, когда я это сделаю?

Северус усмехается.

– Я сам найду тебя, Люциус.

Наклон головы дал Северусу понять, что ему пора.

Он вышел из кабинета на трясущихся ногах, пороки контроля ослабли, но никто не видит. Глупо, и все же он хочет вернуться в столовую и принять выпивку, и остаться там до тех пор, пока чистое унижение не станет невыносимым – он хочет чувствовать себя, как он полагает, снова девятнадцатилетним.

Намек на звук. Он так быстро оборачивается, что сам удивляется, палочка наготове. В слабом свете он различает маленькую фигурку на лестнице, прячущуюся в тени.

– Добрый вечер, – шепчет Драко, – О чем вы секретничали?

– Это не будет секретом, если я расскажу тебе, не так ли?

– Ш-ш-ш, – упрекает он, – Потише.

Дверь кабинета снова открывается. Драко взбегает по лестнице, подол его спального халата исчезает за углом. Северус решает последовать его примеру и убегает.

Он не подумал проверить, в какую часть Хогсмида его привел камин, поэтому теперь бесцельно бродил, пиная камни и наблюдая, как клиентура пабов и баров становится все меньше и меньше. Гораздо удобнее иметь возможность аппарировать, куда ему заблагорассудится: сегодня он преодолел больше территории, чем когда-либо справился бы с маггловским транспортом. Но в этом тоже есть недостаток: часть его скучает по напряжению шеи, боли в бедрах, затекшим ногам. Возможно, если бы он был как следует утомлен путешествием, он бы не думал о предстоящей конфронтации.

Он говорит себе, что все в порядке. Он говорит себе, что сделал свой выбор, и теперь нет смысла что-либо чувствовать по этому поводу. Даже если еще было бы не поздно передумать, он бы этого не сделал; так имеет ли ор право страдать?

Прошло несколько часов. Может быть. Время ускользает сквозь пальцы.

– Северус.

Альбус стоит в кругу света от провисшего фонарного столба. Его глаза абсолютно бесчувственны.

Левой рукой он приглашает Северуса следовать в тупик. Это последний пункт повестки дня Северуса на вечер. После этого он сможет поспать.

Но он обнаруживает, что не может двигаться. Мог ли он сделать вид, что не увидел директора в темноте?

– Я не намерен ждать тебя, Северус.

Он глотнул.

Оба вошли в «Кабанью голову». Внутри это место было подобно тому, где отец Северуса проводил свои ночи, только с чуть большим количеством магии. Возможно, именно в таком месте оказался бы Северус, если бы не принял Метку.

Альбус был здесь своим: он кивнул бармену и уверенно поднялся наверх, где они зашли в дверь с табличкой «не входить» и сели на захламлённом балконе. Альбус запер покрытую трещинами дверь и набросил на неё чары. С балкона открывался вид на мусорные баки. Восходящее солнце разрезало туман.

– Я только что был на Тисовой улице. Похоже, обереги сняты.

– Хорошо, – говорит Северус пятну от сигареты на перилах.

– Я полагаю, ты добился того, чего хотел: он не вернется, – Альбус не смотрит на него. Его голос глубоко врезается во что-то хрупкое и безымянное в груди Северуса, – И что же теперь? Куда его отправить, что сделать, чтобы мальчик был в безопасности? Ты вызвал хаос, а теперь я должен разгребать за тобой?

– Я был у Люциуса. Он пообещал, что назначит меня опекуном мальчика в обмен на информацию, которая поможет ему выиграть суд.

Тишина.

– И что это за информация?

Старый гнев поднялся на поверхность.

– О, я был вовлечен во все это достаточно долго, чтобы рассказать о многом, если понадобится. Тот факт, что вы оставили его в доме с жестокими людьми и солгали об этом, станет хорошим вступительным заявлением.

Как всегда, Альбус видит возмущение Северуса прямо насквозь.

– Если тебе это нужно.

Он сжимает руки.

– Если мне это нужно.

– Должен признаться, Северус, я впечатлен, – говорит он, что звучит как-то наоборот, – Если я пообещаю тебе Гарри и уговорю тебя не идти к Люциусу, это положит конец всем моим надеждам на разведку в будущем. Но в нынешнем положении единственный способ сохранить твое прикрытие – это позволить тебе отправиться к Люциусу и дать ему контроль над Гарри, чего я не могу сделать. Я попал в действительно хорошую ловушку.

– Я не пытаюсь вас шантажировать, директор. Но у каждого из нас есть свои цели, к которым мы должны стремиться, и если вы не можете дать мне то, что я хочу, я должен взять это сам.

Теперь Альбус взглянул на него, что оказалось ещё хуже.

– А если я откажусь, ты бы действительно пошёл к Люциусу? – мягко спрашивает он, – Ты бы украл мальчика и убежал, и, я полагаю, никогда больше не заговорил бы со мной?

В любом случае, вряд ли он снова с ним заговорит, думает Северус; не после этого.

– Если вы вынудите меня, то да, я пойду к Люциусу. Но я не могу изолировать мальчика от вас. Он нуждается в вас. Он должен выжить и суметь справиться с грядущими испытаниями – это ваша работа, не так ли?

Альбус не отвечает. Теперь он смотрит прямо на солнце. Это очень плохо для его глаз – Северус хотел бы сказать ему, чтобы он отвел взгляд.

– Я понимаю, что вы… разочарованы, – говорит он вместо этого.

Губы директора кривятся, но не в лучшую сторону.

– Разочарован, – повторяет он, как будто примеряя слово. – Полагаю, это так. Я разочарован, хотя, думаю, не так, как ты думаешь. Разочарован не в том смысле. Как я могу быть против того, что ты хочешь этого? Но то, как ты это сделал – как будто наша дружба ничего для тебя не значила, Северус, что я не…

Он замолкает. «Дружба» – совершенно неправильное слово, думает Северус. Это предполагает равное положение. Для него пропасть между ними незыблема; он задается вопросом, не думает ли Альбус так же.

С того самого момента, как он впервые обдумывал этот план, на чердаке, гладя Гарри по волосам, он понял, что это все: его отношения с Альбусом должны закончиться. Их нельзя спасти, их нужно положить на покой, он все это время знал. Но он этого не хотел.

– Я знаю, что дал вам обещание, – говорит он, стараясь не задохнуться. – И я знаю, что нарушаю его, но…

– Твое обещание защитить ребенка Лили всегда было расплывчатым, не так ли? – его голос слишком ровный, слишком бесчувственный: Северус ненавидит это, – Я полагаю, ты намерен выполнить его, хотя и способом, с которым я не согласен. Что касается твоего обещания служить мне…

– Я бы выполнил его, только…

– Ты выполнил его.

Северус в шоке смотрит на него. Он должен спорить. Он не знает как.

– Ты отдал мне целый год. Ты каждый день рисковал жизнью, – продолжает Альбус, не обращая на него внимания, – И если этого было недостаточно, ты отдал мне еще десять, десять лет ты приспосабливался к моим неудачам и следовал моим приказам. Я планировал получить все до последней капли из того, что ты должен был дать, и я знаю, что мне еще многое предстоит использовать, но я не могу больше заставлять тебя. Хотел бы я использовать твою вину против тебя, потому что ты – один из моих главных достояний. Мой величайший защитник, Северус. Но, как дурак, я стал заботиться о тебе. Страшная слабость, пожалуй. Так что, если ты этого хочешь, твой долг передо мной окончен.

– Я не хочу, чтобы это заканчивалось, – говорит он с мольбой в голосе.

– Я отпускаю тебя, Северус.

– Я хочу быть вашим достоянием, – схватывает он, – Я знаю, что мои действия сейчас этого не отражают. Но что бы вы ни приказали мне сделать, чтобы помешать ЕМУ вернуться, чтобы бороться против НЕГО, когда он вернется, – я сделаю это, и не из-за долга или каких-то обещаний, которые я дал. И в тот момент, когда вы снова по-настоящему будете нуждаться во мне, это может быть завтра, а может быть, через двадцать лет. Я буду готов отдать свою жизнь за дело, но…

– Но ты не собираешься отказываться от своего плана.

Их взгляды встречаются.

– Нет.

Северус не использует окклюменцию, как и Альбус. Ни один из них не пытается взломать разум другого, но достаточно просто знать об этом.

На какое-то тихое мгновение они замирают, впитывая понимание, эту нить совершенной честности. На перилах сидит сова, и ее большие темные глаза смотрят на Северуса, она с любопытством ухает.

– Хотел бы я, чтобы мы поговорили так раньше, – говорит Альбус. Он нежно и чрезмерно уважительно погладил сову, – О твоём вмешательстве в обереги я не буду спорить, так как бессмысленно, мы не найдём согласия. Но уловка с Люциусом. Хотел бы я, чтобы ты никогда не чувствовал такой необходимости. Это заставляет меня чувствовать… – он поджимает губы, а после слабо улыбается Северусу. – Ну, неважно. Что сделано, то сделано, верно? Возвращайся со мной в Хогвартс, Северус. Поспи немного, прежде чем вернуться в Инари. Затем поговори с Гарри. Если он согласится, ты получишь мою полную поддержку.

Вес этого обещания– словно магия Агаты, прижимает его к полу, выталкивает воздух из его легких.

Он делает два хриплых вдоха, прежде чем подобрать слова.

– Спасибо, – шепчет он.

Альбус уже снимает чары. Балконные двери скрипят, когда он тянет за ручку.

– Я предполагал, что твои цели были подобны моим, Северус, просто потому, что ты никогда не утверждал обратного. Неосторожная ошибка.

Северус тоже всегда так считал. Может быть, над этим нужно подумать больше. Но в данный момент он слишком потрясен тем, что он сделал и что собирается сделать. Ночь кончилась, а он ещё здесь: мусорные баки пахнут от жары, пекарня на другой стороне дороги открывает свои двери. Он сделал это. Он делает это. Что он делает?

Альбус прикасается к его плечу, показывая, что ему следует встать.

Вздрогнув, сова улетает.

Комментарий к Часть 25

Прим. автора:

«Мы на последнем отрезке пути! Спасибо за все ваши комментарии к предыдущей главе.

В среду мы вернемся к POV Гарри и Инари.»

========== Часть 26 ==========

Из Инари в Коркиа-Маура

Солнечный свет пролился на стол. Каша Гарри напоминала консистенцией сопли тролля.

Он встал после десяти и чувствовал себя более отдохнувшим, чем опасался, но все равно был раздражен.

Мальчик закинул в кашу натертую мякоть банана, от чего сверху выскочили пузырьки воздуха. Овсянка выглядела не так отвратительно, как

была на вкус, поэтому ей нужна была помощь, чтобы соответствовать визуально. Если бы Снейп был здесь, он бы отругал его за то, что Гарри играет с едой, но, к сожалению, его не было.

– Вы собираетесь сказать мне, куда он делся? – спросил мальчик, хотя уже знал ответ.

– Он не сказал, – повторила Кауко, – Только сообщил, что, скорее всего, вернется сегодня днем. Не хочешь еще овсянки?

Гарри застонал. Лини передала ему еще один банан на растерзание. Когда он взял его, то взгляд остановился на журнале, который она читала – сова принесла его сегодня утром. На фотографиях были изображены цветы в горшках и скручивающиеся побеги, они вытягивались из рамок и толкали буквы. Все это было на финском, подумал он, потому что не мог прочитать. Но числа были одинаковыми на всех языках, и там, сверху страницы…

– Какой сегодня день?

– О, среда.

– Нет, нет, я про дату.

– 31 июля, – сказала Лини , не поднимая глаз.

Гарри обмяк на стуле.

– У меня день рождения, – сказал он в замешательстве.

Глаза Кауко расширились.

– День рождения? О нет, мы понятия не имели… с днем ​​рождения, Гарри.

– Ага, – кивнул он, чувствуя себя потерянным. – Я забыл.

Он даже не проспал его: прошлой ночью он не спал в полночь, но так и не загадал желания, не выполнил свой ритуал. Это совершенно ускользнуло из его памяти, и теперь он обнаружил, что даже не грустит по этому поводу: он попытался представить, как, по традиции своего дня рождения, крадётся на чердаке, пока остальная часть дома спит внизу, и он мог сказать, что это было бы ужасно неловко. Когда-то это было утешением. Сейчас он только почувствовал бы себя жалким.

В прошлом году ему и в голову не пришло бы считать себя жалким из-за этой тайны. Мальчик уставился на свои руки, чувствуя себя чужим для самого себя.

Смутно осознавая, что Кауко задала ему вопрос, он прокручивал звук в голове, пока не понял.

– О, хм, я не знаю. Обычно я почти ничего не делаю на свой день рождения. Я, наверное, не из тех людей, которые устраивают из этого большой праздник.

– Я тоже, – согласилась Кауко.

– И я, – сказала Лини, – Но я буду несчастна, если мы сегодня не отпразднуем.

– И правда. Мы можем отметить по-скромному.

Представление Кауко и Лини о скромном сразу же расходилось с представлением Гарри. Они придумали бесчисленное множество занятий, которые нужно было делать, но Гарри удалось убедить их остаться и дождаться возвращения Снейпа; так что вместо этого они испекли для него праздничный торт, облепленный шоколадом и слишком большой, чтобы они вчетвером когда-либо могли надеяться доесть. Лини прошлась по шкафам, пока не нашла старую коробку с магическими свечами, чтобы воткнуть в торт.

На обед была свежая форель и кабачки. Желудок Гарри скрутило от странного беспокойства, но запах остывающего на прилавке торта служил его общему настроению, и еда не казалась ему такой отвратительной, как на завтрак. Каждый день рождения он думал, что должен чувствовать себя по-другому, ведь совершенно новый возраст и все такое, но только сегодня он по-настоящему чувствовал это: новые мысли роились в его голове, и когда он посмотрел в зеркало в прихожей, он словно смотрел на другого мальчика.

Возможно ли, что уход Снейпа, не сказавшего ни слова, как-то связан с его днем ​​рождения? Гарри не предполагал, что Снейп вообще знал, когда у Гарри день рождения; но Гарри был уверен, что когда-то упомянул об этом. Так что, возможно, это не было бы совершенно неуместным, если бы Снейп уточнил у Дамблдора, а затем рано утром решил подарить ему что-нибудь, чтобы отметить это событие. Выбирать подарок было бы долго, ведь Снейп и понятия не имел, что нравится детям: ему понадобилось бы время, чтобы со всем этим разобраться. Что бы он в итоге ни принес, это, скорее всего, было бы ужасно в любом случае. Книги по зельеварению, может быть, или что-то вроде новой палочки для перемешивания.

Это маловероятно, пытался напомнить себе Гарри. Он не должен об этом думать.

Они как раз заканчивали украшать торт, когда из коридора вырвался синий свет, а шипение камина безошибочно возвестило о прибытии Снейпа. Гарри облизал пальцы и помчался в заднюю комнату, Лини и Кауко пошли за ним.

У Снейпа были круги под глазами. Его губы шелушились. Похоже, он совсем не спал прошлой ночью.

– Все в порядке? – спросила Лини.

Снейп на мгновение выглядел так, словно не понял вопроса.

– О, да. Да, все в порядке. Как… как здесь дела?

Это был странный разговор.

– Мы идем в Коркиа-Маура!– с восторгом воскликнула Кауко, заставив Снейпа вздрогнуть. – Скажи ему, что это такое, Гарри.

– Э-э, это пещера, да? Она находится на одном из островов, и внутри неё лед, который никогда не тает, и мы можем добраться до этого места, в котором много природной магии. Настолько, что пришлось оградить его от магглов.

– Вот именно, – похвалила Кауко, как будто Гарри был медлительным и нуждался в золотой медали за сохранение любого количества информации, – Хорошо, что ты здесь, Гарри не ушел бы без тебя.

Это звучало значительно более смущающе, чем было на самом деле, и как будто он вынуждал Снейпа пойти с ним. Мальчик взъерошил свои волосы.

– Нет, это просто потому, что я не был уверен, что мне можно… Я имею в виду, вы вчера говорили об отработке, но я действительно не помню, о чем мы точно, э-э, договорились.

Снейп моргнул, глядя на него. Это он сегодня медлил, с досадой подумал Гарри.

– Так что?– настаивал он, – Я могу идти?

– Что? Да, хорошо. Конечно. Я думал… – он повернулся к Лини, – Я думал, у тебя сегодня дела в городе.

– Да, но это было до того, как мы узнали, что у Гарри день рождения.

– У Гарри день рождения? – ровным голосом повторил Снейп, словно не мог придумать ничего менее захватывающего. – О, прекрасно.

Возмущение закипело в Гарри с невероятной скоростью. Он не был разочарован тем, что его теория о подарке на день рождения оказалась фантазией, потому что это было бы жалко; но он имел полное право злиться на то, что его день рождения воспринимается как какое-то ужасное неудобство.

– Вам не обязательно идти, если у вас есть дела поважнее, – сказал он ему.

– Нет, – Снейп провел рукой по лицу, – Нет, конечно, я пойду. Просто дай мне переодеться.

Они взяли лодку. Вода мерцала, легко расступаясь перед её острым носом. Дома с красными крышами и порт расплывались на горизонте. Кауко неторопливо гребла, но это было только для галочки: Лини держала палочку в руке, и воздух вокруг её кончика был насыщен магией.

Озеро и острова, пейзаж и крыша из белоснежного неба – Гарри предположил, что все это было довольно очаровательно. Но ему это не нравилось. Снейп был клубком напряжения рядом с ним, глядя вдаль, как будто он увидел там что-то ужасно интересное, и его раздражение передавалось Гарри, пока ему не захотелось кричать вместе с ним. И вообще, чем Снейп был недоволен? Это Гарри был тем, чей день рождения был испорчен.

– Ты хорошо себя чувствуешь?– Снейп перегнулся через пространство между ними. Гарри отшатнулся: внезапное движение качнуло лодку, и Снейп рефлекторно схватил его за плечи, чтобы удержать на месте.

Гарри пожал плечами.

– А что не так?

– Ты очень тихий.

– Что, это запрещено?

Снейп вздохнул. Гарри не считал, что у того есть право раздражаться.

Лодку оставили на галечном берегу, прикрепив к бревну, поросшему водорослями. Всё на острове было плотно прижато друг к другу: деревья, мох, запахи сосны и дождя. Земля хлюпала под прогулочными ботинками Гарри. Лини одолжила ему их, трансфигурировав в размер поменьше; в них он чувствовал себя неуклюжим, хотя это не имело никакого отношения к размеру, а было связано с осознанием того, что они принадлежали ей.

Мальчик почувствовал вход в пещеру

прежде, чем заметил его среди серебристых скал: тот тянулся к нему, как будто они оба были связаны друг с другом веревкой. Лини сказала не использовать свет, чтобы глазам было безопаснее привыкнуть к темноте, но Гарри не особо нуждался в зрении: он поднимал ноги, чтобы карабкаться по валунам, и проходил по заостренным камешкам, как подсказывала ему сама земля. У остальных это заняло больше времени, и они кричали ему, чтобы он замедлился, но он не слушал – холод пещеры ощущался пёрышками на его коже, вода хлюпала с каждым его шагом, словно расступаясь только для него. Темные стены были оплетены белыми кристаллами, а лед – лед под ногами, над головой, он блестел какой-то солнечной синевой, глубокой, яркой и несокрушимой.

Мальчик ощутил его, ещё когда проходил сквозь защиту от магглов, и это было похоже, словно он проходил сквозь ледяную стену. Но Гарри даже не думал об этом, он шел на полной скорости, и теперь подбирался все ближе, ближе – голоса других растворялись среди их собственного эха…

Здесь. Магия мерцала вокруг него, бодрящая и непосредственная. Обычно он предпочитал прикасаться голой кожей к земле, чтобы прочнее соединиться с природной магией, но сейчас в этом не было необходимости: он вдыхал и выдыхал магию, и мысль о том, что он может коснуться прохладной каменной стены, пугала его– он боялся, что это будет слишком.

– Гарри!

Гарри был слишком ошеломлен, чтобы чувствовать раздражение.

– М?

– О чем ты думаешь? – Снейп тяжело дышал, – Кауко чуть не подвернула лодыжку. Куда ты несёшься в одиночку?

Это был явно глупый вопрос.

– Вам не нужно было бежать за мной, – возразил он, – Я собирался подождать, когда дойду до конца.

– Дело не в этом…

Лини и Кауко вышли из-за поворота. Их брюки были в грязи от воды, но они не выглядели такими раздраженными, как Снейп, их лица светились от благоговения.

– Красиво, правда? – спросила Кауко Гарри, – А магия, ты ее чувствуешь?

Гарри кивнул. Лини подошла к нему и положила руку на стену; ее глаза были закрыты, лицо расслаблено. Ее вид придал мальчику смелости.

В тот момент, когда его ладонь коснулась холодного камня, он упал на колени.

Вода плескалась вокруг него. Теперь он был мокрым, и температура была значительно ниже нуля, но Гарри совершенно не чувствовал холода.

– Было бы опасно пытаться что-то делать с этой магией, – сказала ему Лини, все еще с закрытыми глазами, – Она слишком сильна, мы никогда не сможем её контролировать. Но чувствовать очень приятно.

Гарри попытался дышать сквозь это ощущение. Подняв глаза он увидел, что Кауко смотрит на него с грустной улыбкой на лице.

– Вы можете почувствовать её? – спросил он, изо всех сил пытаясь представить, как это вообще можно игнорировать.

– Я не уверена, – сказала она, – Уж точно не так, как это делаешь ты. Я что-то чувствую, просто не уверена, что это именно оно.

– Что вы чувствуете?

– Это как… мурашки по шее. В моей голове. Словно во мне вдруг стало больше места, внутри моего тела, – она неловко усмехнулась, отводя взгляд. Гарри никогда раньше не видел ее смущенной, – Это не имеет никакого смысла, не так ли? Наверное, я просто впечатлена видами.