Текст книги "Time Left Today (ЛП)"

Автор книги: Notes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

–Это не душераздирающе, я просто не могу уснуть, ясно?

Снейп на мгновение замолчал. Гарри легко мог бы встретиться с ним взглядом, если бы поднял глаза от того места, где он прятал лицо между коленями, но он не собирался этого делать.

– Хорошо, – услышал он его слова. – Тогда не спи.

– Я не могу … – раздражение Гарри застряло в горле, – Если я не засну сейчас, я не буду спать всю ночь.

– Тогда не надо.

– Я должен встать утром и делать дела!

– Какие дела, например?

– Мой урок! Изучение природной магии, например, помните? А ещё я должен помогать Кауко собирать грибы и красить забор. А я весь день буду невыспавшийся и раздражённый.

– Урок можно перенести. Разве ты подписал контракт, обязывающий тебя заниматься каждый день?

– Нет, но у нас урок каждое утро.

– Тогда ты имеешь полное право почувствовать усталость и пропустить один. Это будет сильный удар, но я верю, что Лини в, конце концов, оправится от разочарования.

Гарри фыркнул. Да, если так выражаться, это не звучало как большое дело, но так можно сделать что угодно неважным, если достаточно шутить по этому поводу.

– Мне еще нужно красить забор.

– Кауко вполне способна сделать это в одиночку. Однако завтра может быть слишком сыро, чтобы пытаться это сделать. И прежде чем ты ещё что-нибудь скажешь, уверяю тебя, она и сама может пойти за грибами.

–Она расстроится, если я скажу ей, что не могу пойти только потому, что мне лень.

– В таком случае я скажу ей, что запретил тебе. Завтра весь день у тебя отработка за то, что нагрубил мне, так что тебе нельзя выходить из дома. Это также послужит прекрасным оправданием для любых проявлений скверного настроения с твоей стороны. И так, следующий вопрос.

Гарри усмехнулся в колени. На самом деле это была хорошая идея: всякий раз, когда ему не хотелось что-то делать, он мог просто сказать людям, что Снейп дал ему отработку. Конечно, это было бы ложью, но что Снейп собирался делать, если до него когда-нибудь дойдет эта информация – сказать, что он не наказывал Гарри? Это только подорвет его репутацию.

– На чердаке действительно шумно из-за грозы, – пожаловался он.

– Ты можешь оставаться здесь, пока она не кончится.

– Я не могу здесь спать!

–Недавно я слышал, что ты собираешься не спать всю ночь, дабы завтра быть несчастным.

– Я не хочу этого, я просто говорю, как будет.

– Прости меня, если я не вижу разницы. Если буря не утихнет к тому времени, когда ты будешь готов ко сну, ты можешь спать на диване внизу. Дальше.

С такой скоростью у Гарри скоро закончатся проблемы. Он прикусил губу.

– Я скучаю по своим друзьям, – тихо признался он.

– В этом нет ничего неожиданного, – Снейп замялся. – Возможно, ты мог бы написать им завтра.

Гарри уставился на него.

– Написать? Но я думал…

– Когда мы путешествовали, это было слишком рискованно, – оборвал его Снейп, – Но теперь мы можем попросить директора взять письма из Хогвартса и отправить по почте. Однако позволь мне внести ясность: тебе будут даны правила относительно того, о чем разрешено и о чем нельзя писать, и ты будешь им следовать.

– Я не буду писать о том, где мы находимся, или что-то в этом роде! – Сердце Гарри забилось в надежде, – Я… вы даже можете их прочитать… хотя нет, вы не можете, потому что это личное, но клянусь, я не буду…

– Да, это я выдвинул эту идею, Поттер. Не нужно пытаться убедить меня.

Гарри откинулся на спинку стула, пытаясь превратить волнение в нечто менее тревожное. Он хотел закричать от радости, но была середина ночи.

Вспышка молнии ударила так близко, что ему не нужно было прислушиваться к грому – он чувствовал его каждой косточкой.

– Тебе не холодно? – Снейпа совершенно не беспокоил шум. Гарри хотел бы быть таким безразличным ко всему миру, – Засунь ноги под одеяло.

– Но у меня грязные ноги.

– Грязные? Что ты делал?

– Ничего такого!– Гарри ощетинился, – Я просто ходил босиком, так что…

– Ты собирался вымыть ноги перед тем, как вернуться в постель?

Он должен был?

– Нет?

– Тогда в чем проблема?

Гарри подумывал объяснить Снейпу, что это совершенно разные вещи, класть свои грязные ноги в свою кровать и класть их в чужую, но если ему удастся убедить его, он не получит одеяло, а ему становится холодно. Он выпрямил колени, пока его ступни не скользнули под одеяло, а ноги не легли на нагретый матрас. Если бы он вытянул их еще немного, то уткнулся бы в бедро Снейпа.

– Это конец твоих текущих жизненных проблем?

Гарри пожал плечами. Ничего конкретного у него больше не было, только смутное облако плохого предчувствия; он не хотел жаловаться, но и не хотел, чтобы его выгнали из комнаты, если Снейп решит, что с ним покончено. Вместо этого он пошевелил пальцами ног, наблюдая, как простыни раздуваются и падают, снова и снова, пока Снейп не поймал его ноги сквозь ткань и не удержал их.

– Я просто веду себя странно.

Снейп никак не отреагировал. Тишина заставила Гарри встревожиться.

– Раньше я никогда не боялся бури или чего-то еще, – сказал он, – Сейчас я тоже не боюсь, я просто… я нервничаю, и не только сейчас, я все время нервничаю. Я знаю, что веду себя по-детски и все такое, но я… раньше такого не было. Обычно я не такой, не знаю… не такой странный.

Снейп хмыкнул.

– Ты не кажешься мне странным . И обстоятельства таковы, что я вовсе не удивлен, что ты часто нервничаешь.

– Но раньше вы меня не знали. Я так же постоянно попадал в неприятности. Не как школьные проблемы или… знаете, нарушение правил. Просто неприятности, я имею в виду плохие обстоятельства. И я так не нервничал.

– Я полагаю, что твои родственники не слишком заинтересованы в утешении. Мне кажется логичным, что ты решил скрыть эти чувства и сконцентрироваться на выживании.

Гарри не думал, что скрывал свои чувства. Это было полной противоположностью тому, что он хотел услышать: ведь он не хотел быть таким все время, он хотел вернуться к тому, каким он был раньше . Хотя если это означало вернуться к Дурслям…

– У вас все еще болит голова? – вдруг вспомнил он. Молния осветила лицо Снейпа, когда оно скривилось в усмешке: это сделало его похожим на ночное чудовище.

Инстинктивно Гарри попытался отдернуть ноги, но хватка Снейпа оказалась слишком крепкой.

– Если я еще раз услышу этот вопрос, она вполне может разболеться.

Гарри снова пошевелил пальцами ног. Не глядя, Снейп предупреждающе сжал их пальцами. Его рот снова скривился.

– Я украл свою палочку из вашего пальто, – сказал Гарри.

Снейп повернул голову к нему.

– В поезде до Варшавы, – он сглотнул, глядя на свои колени. Его руки сжались на обивке сидения. Что он делал? – После того, как я прочитал статью в «Пророке», потому что я подумал … но позже я вернул ее обратно. Я не использовал никаких заклинаний или чего-то подобного, клянусь. А в Закопане однажды, когда

вы ушли и сказали мне оставаться в доме, я ослушался и пошел на большое поле за садом. Я встретил там гадюку и поговорил с ней, а потом она укусила меня, но Агата использовала природную магию, чтобы исцелить меня. И я знаю, что должен был сказать вам, что она умеет колдовать, но она сказала, что у нее даже нет палочки, так что я не думал, что это опасно или что-то в этом роде, и… и я не хотел уходить, потому что мне там очень понравилось, и это было очень глупо, но я не знал, что она причинит вам боль, клянусь… простите.

Мальчик выдохнул и замер в ожидании.

Когда он рискнул взглянуть вверх, Снейп, похоже, даже не моргнул.

– Простите, – повторил Гарри, надеясь вывести его из транса.

– Ты… – Снейп остановился, затем резко вздохнул. – Что ты имел в виду, говоря, что разговаривал с гадюкой?

– Э-э… – Гарри показалось, что это наименее постыдная часть его признания, так что он вовсе не возражал против того, чтобы поговорить об этом, можно даже подробно. – Она просто сказала мне уйти и не трогать гнездо, и я не собирался этого делать, но я думаю, что она испугалась.

– И ты её понял?

– Ну, да.

– Конечно, – пробормотал Снейп, по-видимому, самому себе. Он провел рукой по лицу. – Я даже не знаю, что тебе сказать, глупый ты ребёнок. Ты хоть понимаешь всю серьезность того, что скрываешь от меня такое? Ты забыл, что моя главная цель во время этой экскурсии – защитить тебя? С какой стати ты ожидаешь, что я это сделаю, если ты отказываешься говорить мне правду?

Слезы тяжело стекали по ресницам Гарри, затуманивая его зрение.

– Не знаю, – прошептал он.

– Не знаешь, – в голосе Снейпа сочилась кислота. – Как и я. Теперь ты точно не пойдёшь за грибами. Если я не могу быть уверен, что ты сообщишь мне, если тебе причинят боль, как я могу позволить тебе исчезнуть из виду?

– Простите, – повторил Гарри, совершенно не зная, что сказать, чтобы исправить ситуацию. Зачем он вообще открыл рот?

– Замечательно, но что мне делать с твоими извинениями? Разве ты не понимаешь… – Снейп оборвал себя. – У меня такое ощущение, что твоя мнимая отработка завтра окажется гораздо более реальной, чем предполагалось.

Гарри отчаянно замотал головой.

– Нет, – взмолился он.

– Нет? Тогда сам скажи, что мне делать? Что мне сделать, чтобы это никогда больше не повторилось?

Гарри открыл и закрыл рот. Чего Снейп ожидал от него?

Снаружи грохотал гром. Шторм уже стихал. Дождь барабанил по оконному стеклу.

Снейп вздохнул и обмяк, как будто весь гнев улетучился.

– Не бери в голову.

В Гарри поднялась паника, отдаваясь кислотой во рту.

– Что? Нет, нет… вы можете… этого больше не повторится! Вы можете наказать меня , дать мне отработку или… – он отчаянно пытался найти идею, которая могла бы понравиться Снейпу, но в школе тому в основном нравилось снимать баллы с Гриффиндора, а это было не актуально в середине лета. – …или накажите меня как-нибудь иначе, как хотите…

– Я не собираюсь тратить наше время на дисциплинарные меры, которые ничего не дадут. Я не должен был задавать тебе этот вопрос. Ты не можешь дать мне ответ.

Гарри обхватил руками грудь так сильно, что стало больно. Всхлип беззвучно сотряс его тело.

– Хорошо, успокойся, – говорил Снейп, что почти рассмешило Гарри: как он мог быть спокойным? – Что касается палочки, это было после инцидента с гадюкой, верно? Ты взял её на поезде до Варшавы? Если бы я подумал, что ты можешь использовать свою палочку, чтобы защитить себя, я бы позволил тебе держать ее при себе, но ты еще не знаешь никаких защитных заклинаний, не так ли?

Гарри покачал головой.

– Баланс риска и выгоды в этом случае сильно нарушен, потому что есть вероятность, что ты сделаешь только хуже, не так ли?

Он послушно кивнул. Теперь Снейп говорил намного тише, но Гарри все еще хотел, чтобы все это закончилось.

– В любом случае, ты, похоже, сам это понял, так что… молодец.

Это остановило очередной всхлип. Гарри уставился на него.

– Почему вы такой добрый?

Снейп отказался смотреть ему в глаза.

– Я пробую положительное воздействие.

Гарри задумался.

– Это странно, – решил он.

Снейп фыркнул. Он больше не казался особенно злым, но Гарри рассудил, что баланс риска и выгоды в данном случае смещен в сторону просьбы быть уверенным.

– Вы злитесь?

– Нет, – улыбнулся он. – Я не злюсь. Буря, кажется, закончилась. Теперь, когда тебя оправдали, не мог бы ты дать сну еще один шанс?

Гарри был слишком взволнован, чтобы заснуть, но безопаснее было не спорить.

– Я могу написать своим друзьям завтра?

– Указывал ли я на обратное?

Гарри предпочел бы прямой ответ, но полагал, что Снейп не будет самим собой, если перестанет занудствовать.

– Тогда ладно.

Он как раз вытаскивал ноги из-под простыней, когда пружины кровати заскулили, а затем Снейп встал и потянул его в воздух. Одеяло бесцеремонно упало на пол, и Гарри чисто инстинктивно обхватил руками шею Снейпа.

– Мы не хотим, чтобы ты засовывал свои ужасно грязные ноги в чистые простыни, – пробормотал Снейп. Он был так близко, что его голос щекотал ухо Гарри, и ему пришлось наклонить голову, чтобы спрятать ее на сгибе шеи. – Где эта вода, которую ты якобы брал?

– Я оставил её внизу, – пробормотал Гарри. Его щеки горели. Было очень странно что-то говорить, но опять же, это была вообще странная ночь.

Снейп наклонился в сторону, чтобы дотянуться до палочки, которую оставил на подоконнике, опрокидывая Гарри за собой так, что это казалось опасным. Мальчик крепче сжал руки и ноги вокруг него, чувствуя себя обезьяной.

– Accio вода Гарри.

Стакан плыл за ними, пока они поднимались на чердак, что показалось Гарри неудобным и совершенно ненужным. Он не был таким уж легким: мальчик чувствовал, как напрягаются мышцы Снейпа. Он бы предпочел подняться сам, но был слишком смущен всем этим, чтобы говорить об этом.

Снейп усадил его на матрас. Казалось, что мозг Гарри больше не работает должным образом: Снейпу потребовался выжидающий взгляд, чтобы дать ему понять, что ему следует лечь.

– Можно мне воды?

Снейп послушно опустился на край матраса и вложил стакан в руку Гарри. Казалось, тот собирался дождаться, пока он закончит, чтобы потом убрать его. Поэтому Гарри пил гораздо дольше, чем ему было нужно, наблюдая краем глаза, как Снейп приближался, когда он останавливался перевести дух, и удалялся, когда он снова начинал глотать.

Вскоре Гарри почувствовал себя плохо и сдался. Когда он опять лег, то понял, что Снейп снова вел себя как его слуга. Может быть, он тоже играл. Гарри иногда нравилось притворяться, что Дадли – наследник престола: это делало его быт куда веселее.

Ему пришлось закусить губу, чтобы сдержать смех.

– Что такого забавного?

– Ничего, – Гарри перекатился на бок и теперь мог вблизи видеть руку Снейпа, лежащую на матрасе для опоры. Прежде чем он успел подумать об этом, он обхватил обеими руками его запястье. – Я просто играл… на днях я притворялся, что вы мой слуга, а теперь как будто вы притворяетесь.

– Хм, – размышлял Снейп. – Я бы предпочел притвориться, что ты мой слуга. Это значило бы, что ты должен беспрекословно подчиняться мне во всем, не так ли?

– Да, хм, такое я не воображал.

– Мы с твоей мамой играли в эту игру, – мягко сказал он. Руки Гарри сжались сильнее. – Хотя я считаю, что мы играли в рабов, а не в слуг. Она заставляла меня есть абсолютно отвратительную еду – печенье, намазанное майонезом, бананы, смоченные в мармайте*, – утверждая, что это банкетные блюда, которые могли быть отравлены, и мне нужно было попробовать их, чтобы проверить на яд.

– Вы снова играли в нее, когда покупали сырую рыбу в Амстердаме?

Снейп сухо усмехнулся.

– Глупый.

История, которую он рассказал, казалась достаточно счастливой, но в его голосе была грусть. Мужчина часто звучал грустно, когда рассказывал Гарри о его маме, а иногда ещё смотрел на него какое-то время, словно ожидал, что Гарри тоже расстроится. Но это были только истории: Гарри постоянно сочинял истории о своих родителях, хотя бы самому себе. Снейп скучал по маме Гарри, и разговоры о ней расстраивали его; Когда-то Гарри предполагал, что скучает по ней, но теперь, когда у него был опыт скучания по Рону и Гермионе, чтобы сравнить, он понял, что это совсем не одно и то же. Невозможно скучать по персонажу из книги – можно только пожелать, чтобы он стал реальным.

Дождь барабанил по крыше. Это не походило звук воды; Гарри представил себе, как мешки с горошком один за другим переворачиваются в небе. Снейп вынул запястье из его цепких пальцев, с чем Гарри сначала боролся, прежде чем сообразил, что делает, но тот только двинулся, чтобы положить ладонь на голову Гарри. В обмен он дал ему свою левую руку, и их пальцы переплелись.

Теперь Гарри представил себе другую историю: в этой истории дождь лил так ужасно долго, что был потоп, а дом Лини и Кауко устоял только потому, что его защитила естественная магия. Гарри и его родители, которые были живы, и Снейп, и Гермиона, и Рон, и Хагрид, все они были вынуждены переехать, потому что их собственные дома затонули. Комнат на всех, конечно, не хватило, поэтому Гарри и его друзья остались на чердаке вместе с мамой и папой Гарри, которые тоже были детьми, потому что они всегда были такими в рассказах Снейпа, и Гарри было странно их воображать иначе. Снейп оставил свою нынешнюю комнату для себя, потому что, конечно, он никогда не согласился бы делить ее с кем-то, но он позволил Гарри посидеть с ним, когда на чердаке стало слишком шумно.

Хедвиг тоже была там и приносила им новости из внешнего мира. Но новости даже не имели значения, поскольку они ничего не могли с этим поделать.

Именно так Гарри в конце концов удалось заснуть: он представил, что они застряли в сердце бескрайнего моря, а дом дрейфует, как лодка на нежных волнах.

Комментарий к Часть 23

* Marmite– пряная пищевая паста, изготовленная из концентрированных пивных дрожжей с добавлением витаминов, трав и специй. Очень солёная и специфичная на вкус.

Прим. автора:

« Эта милая глава – последний вздох перед падением в финальную арку, поэтому я надеюсь, что вам всем понравился флафф. В среду мы отправимся на станцию «Прощайте, нервы!»

========== Часть 24 ==========

Из Инари на Тисовую улицу

Дождь барабанил по тонкой, металлической черепице. Дыхание мальчика выровнялось, шея обмякла, руки разжались. Его волосы кажутся жесткими: они не были вымыты должным образом. Даже в тусклом свете видно, как они обгорели на солнце, пряди кое-где приобретают почти каштановый оттенок. Матрас скрипел. Северус не знал, который час.

Будущее волшебного мира покоится здесь, согревая руку Северуса. Немыслимо. Но сейчас он мог себе это представить: при правильном подходе травма может подтолкнуть мальчика к величию. Склонность к вспышкам чувств может так легко превратиться в великие магические достижения. Герой волшебного мира – недоверчивый змееуст с извращенным чувством собственного достоинства. Сверходаренный магическими способностями, мало заботящийся о собственной жизни. Мальчик, не знающий своих прав, болезненно мужественный и склонный к доброте, в глазах– вызов. Кем бы он ни вырос, это будет ужасно и грандиозно, и его невозможно будет игнорировать.

Это произойдёт однажды. Но изумление, которое испытывает Северус, едва ли реально, потому что Гарри еще не такой. И все же, сколько бы он ни воображал– он не узнает, каким мальчик может быть в далёком будущем. Как и не узнает Северус, каким будет он сам, пока будущее не настанет. Он не может прожить свою жизнь в ожидании будущего, которое может никогда не наступить: они здесь и сегодня. В настоящем.

Он вынимает кисть из хватки Гарри. Тошнотворная реальность пронзает его тело, как сильнодействующий яд, быстродействующий, неудержимый, безжалостный. Дождь теперь звучит иначе, его поза кажется неестественной, руки то слишком большие, то слишком маленькие, когда он плотнее натягивает простыни на плечи Гарри. Всплеск адреналина окрашивает комнату в яркий и мерцающий цвет, но он хочет вернуться на минуту назад, до того, как мир изменился, потому что теперь он держит будущее на ладони, и оно весит тяжелее, чем все, к чему он когда-либо прикасался.

Он до сих пор не знает, который час, когда стучит в дверь.

Лини сонной походкой доковыляла до двери, чтобы открыть ее. Ее волосы стянуты в узел, который, как он думает, ей будет трудно распутать утром. Ее глаза едва открыты.

– Хм?

– Я ухожу, – быстро говорит он. – Если все пойдет хорошо, я вернусь завтра. Утром, днем, точно не знаю. Сейчас мальчик спит, но может проснуться уставшим, так что не беспокойте его своим бесконечным списком дел, если можете.

Лини моргает, глядя на него.

– Хорошо, – говорит она.

Из-за ее спины Кауко издает мятежный тихий звук, поднимая руку, чтобы помахать ему из своего пухового гнездышка, привлекая внимание.

– Нет, не в порядке! Куда ты вообще идешь? Сейчас полночь, все закрыто…

– Ты объяснишь, когда вернешься, – заявляет Лини, – И ты вернешься.

– Хорошо.

– Славно. Дымоход подключен к британской сети, но только через камин, которым пользуется Альбус.

Легкие Северуса сжимаются. Если ему придется проникнуть в кабинет директора по каминной сети…

– Ты знаешь, где это?

– Не в Хогвартсе. Где-то в Хогсмиде.

– Хорошо, – сбивчиво повторяет он, что вызывает улыбку у ведьмы.

Он одевается. Рубашка царапает, штаны сползают, ботинок выпадает из рук. Ткань мантии-невидимки Поттера струится в его руках, эфемерная, но ощутимая. Нить боли задерживается в его голове, несерьезная, но достаточно сильная, чтобы повлиять на его мышление. Ему нужна полная ясность, поэтому он роется в кухонном шкафу в поисках ампулы обезболивающего. Язык немеет, когда он проглатывает зелье.

Такое ощущение, что летучий порошок сейчас просыпется между его пальцев, что он оставит после себя беспорядок и испачкает рубашку. Но его руки удивительно тверды.

– Хогсмид, – говорит он слишком громко в тишине дома.

Направление неточное, и поэтому он спотыкается от одного камина к другому, пока, наконец, не проваливается в темную комнату, пахнущую застарелым маслом и дрожжами. Щепка отслоилась от старого пола и вонзилась ему в указательный палец.

Открылась дверь, пропуская сияние свечей, пьяный смех и женщину, которая теперь дико смотрела по углам комнаты. Должно быть, он активировал сигнальные чары, вот только стоит он на кухне, окна закрыты, плита выключена на ночь, а женщина была в грязном фартуке и с затравленным видом обслуживающего персонала: в каком заведении охраняемая кухня?

Конечно же, в той, которую Альбус Дамблдор использует для тайных путешествий. Считая эту маленькую загадку несущественной для его текущей миссии, Северус отбрасывает любопытство и неподвижно ждет, пока женщина не сдастся. Как только комната снова погрузилась во тьму, он берет еще одну горсть летучего пороха из мантии и называет следующий адрес: «Дом номер 7, улица Глициний».

Огонь полыхнул голубизной. Толстый грязно-серый кот подпрыгнул на три фута в воздух, но остальная часть дома погружена в слишком глубокий сон, чтобы заметить его прибытие. Он беспокоился о защитных чарах, но очевидно, что анонимность Арабеллы уже считалась достаточно хорошей защитой, и никто не беспокоился. Он полагал, что, кроме Альбуса, мало кто в Ордене вообще знал о ее существовании, а те, кто знал, уже забыли. Северус знает только потому, что Альбус иногда говорит о ней, в более спокойные дни.

Чувство вины холодеет в его жилах. Он игнорирует его. Входная дверь была заперта лишь на засов, с чем маг легко справился. Воздух снаружи был пропитан дневным зноем. Раньше он никогда здесь не был и должен был бродить без карты: парк, детская площадка, опрокинутая мусорная корзина. Касаясь руками стен темных домов, мимо которых проходил, он надеялся нащупать следы кровных чар, но если они и были, он не мог их ощутить. Гарри бы смог.

Когда он об этом подумал, волна магии практически ставит его на колени. Он в правильном доме; отследить место по сквибу оказалось просто.

Он дважды нажимает на дверной звонок, затем стучит в дверь.

– Что за черт? Кто ты? Ты знаешь, который час?

Лицо мужчины опухло от сна. Его халат гротескно скошен, наполовину спущен на одно плечо: тот проснулся от глубокого сна.

– Мистер Дурсль, – вежливо говорит Северус. – Мне нужно поговорить с вашей женой.

– С моей женой? Моя жена спит, недоумок…

Но это было не так: тощий силуэт полуспрятан за дверным косяком, но Северус знает, как выглядит Петуния Эванс, когда она крадется.

– У меня есть срочное дело для обсуждения, касающееся ее племянника. Уверен, что она выдержит навязывание старого друга.

Силуэт отталкивается от стены. Она двигается так же, как когда они были детьми.

– Северус?

– Петуния.

– Убирайся из моего дома.

– Ты же знаешь, что это никогда не работает, не так ли?

– Петуния, ты знаешь этого человека?

Она вышла на свет с крыльца как раз вовремя, чтобы показать Северусу свою усмешку. Он хорошо помнит эту усмешку. Что-то в нем странно дергается: это почти похоже на какую-то неуместную радость.

– Старый друг моей сестры, – говорит она так, словно не могла придумать ничего хуже. – Я не пущу его в дом.

– Подожди, он… ты один из них… один из тех типов, не так ли?

– Определенно, я единственный в своем роде. – плавно поправляет Северус. Он наслаждается подергиванием губ Петунии, ее взглядом, полным отвращения. Мерлин, но он скучал по игре с ней.

Дурсль хватает его за плечо и тащит в дом. Дверь захлопывается за ними, а затем включается свет.

Внезапно Петуния выглядит как человек, которого он совсем не знает.

Тонкие морщинки обрамляют глаза, волосы были окрашены в оттенок неестественного, ее фигура пополнела. Они смотрят друг на друга,

отмечая изменения, и тяжесть прошедшего времени тяжело оседает между ними: годы с тех пор, как они видели друг друга в последний раз. Годы, что ее нет.

– Я не хочу, чтобы соседи видели таких, как ты, на моем пороге, – невежественно продолжает Дурсль. – Говори, что хотел и уходи. Что, ты хочешь, чтобы мы забрали мальчишку обратно? Ты закончил с ним? На днях один из вас говорил, что, по крайней мере, его не будет ещё неделю, но я не удивлен, что вы, люди, сами не знаете, что делаете…

– Твоего племянника пришлось вывезти из страны, потому что там есть волшебники, которые хотят, чтобы на него надели намордник, – прерывает Северус, не сводя глаз с Петунии. – С этими людьми нельзя шутить: они сделают все, чтобы получить то, что хотят. И это не говоря уже о катализаторе этого возобновившегося интереса. Только в прошлом месяце Темный Лорд снова попытался убить мальчика. Он ищет способы вернуться к своей прежней власти, и когда он это сделает, начнется новая война, на этот раз вокруг твоего любимого племянника.

– Что ты, черт возьми, такое…

Северус вытаскивает палочку.

– Предлагаю вам помолчать, – шепчет он. – Мы с вашей женой пытаемся поговорить.

Дурсль отшатывается, его лицо разрывается от ужаса и ярости. Взгляд Петунии на мгновение останавливается на нем, прежде чем снова остановиться на Северусе. Они с Лили никогда не были особо похожи, но разрез глаз у неё такой же.

– Почему ты говоришь мне это? – ее голос дрожит, – Я не видела тебя много лет, а теперь ты забрел в мой дом, угрожаешь моей семье…

– Именно поэтому я и говорю тебе. Пока мальчик называет это место своим домом, он представляет угрозу для вашей семьи. Я так легко сюда забрел, Петуния. Ты помнишь, что делает проклятие Круциатус? Я рассказал все об этом, не так ли?

Она бледнеет. Северус неторопливо улыбается.

– Все, что мне нужно, – это моя палочка: я могу наложить ее на твоего мужа прямо сейчас, чтобы продемонстрировать то, что ты изо всех сил пытаешься вспомнить. Если тебе угодно, я так же могу наложить заглушающее заклинание. Я бы не хотел, чтобы крики разбудили вашего сына.

– Ты отвратителен, – выплевывает она,– Как и всегда. Я до сих пор не понимаю, как Лили этого не видела.

– Ты часто испытываешь отвращение, не так ли, Петуния? Кто еще вызывает у тебя отвращение – быть может, твой племянник?

– Заткнись…

– Мне без разницы! – кричит он, взволнованный сильнее, чем ожидал от себя, идя сюда, – Меня не волнуют твои маленькие грехи, Петуния, или то, что ты сделала с мальчиком. Мне доставило бы большое удовольствие увидеть, как тебя и твоего мужа заставляют обслуживать скучающего Пожирателя Смерти. Заставляют с помощью магии отгрызать себе конечности одну за другой. Держат в клетках, как цирковых уродов. О, потому что именно ими вы и являетесь. В том числе и для меня, ведь, как ты помнишь…

– Прекрати!

– Хорошо, – он переводит дыхание. Ему снова кажется, что ему пятнадцать, и ему это не нравится, – Это принесло бы мне удовольствие, но вместо этого я только предупреждаю. Кровные чары – единственная причина, по которой мальчик продолжает оставаться здесь. Сломай их. Скажи мне, что ты не примешь его обратно. Реши , что ты никогда не примешь его обратно. Мне понадобятся все его вещи, которые остались в доме. Когда чары разрушатся, их нельзя будет восстановить, и ты будешь в безопасности.

– Забирай их! – кричит Дурсль, – Черт возьми, забирай их и убирайся, ты…

Северус прижимает кончик палочки к губам мужчины.

– Меня ни на йоту не волнует твое мнение по этому поводу, Дурсль, как и волшебство, окружающее ваш дом. Мне нужно, чтобы Петунья сказала это.

Ее руки трясутся. Она запихивает их в карманы халата. Затем она смотрит на него с вызовом.

– Нет, – говорит она.

Сдавленный звук, сорвавшийся с его губ, – это наполовину смех, наполовину отчаяние.

– Клянусь Богом, Петуния…

– Я не буду этого делать, – клянется она, – Я не буду ломать обереги.

– Забавно, – усмехается он, делая шаг к ней: она сжимается, но не отводит взгляда. – Ты годами обращаешься с ним, как с грязью, а теперь вспоминаешь про моральное превосходство и что, надеешься, что это спасет твою душу? Думаешь, от этого все станет лучше, Петуния? Ты чувствуешь себя оправданной?

Его дыхание сбилось. Северус закрывает глаза и использует окклюменцию, пока чувства не покидают его, ​​пока мир перед глазами не становится чётким. Гнев отступает.

– Дамблдор…

– Я займусь Дамблдором.

– А что будет с мальчишкой? – выплёвывает она, – Может быть, сейчас его здесь нет, но неужели ты действительно ожидаешь, что стоит меня запугать, и я выставлю его на улицу? Что я позволю, чтобы его схватили те волшебники, которыми ты мне только что угрожал? За кого ты меня принимаешь, грязный кусок…

– Думаешь, я позволил бы этому случиться? – он снова кричал. Вот вам и окклюменция. – Что я буду стоять здесь и упрашивать тебя, если бы хоть на мгновение подумал, что это может навредить ребенку Лили? За кого ты меня принимаешь?

– Я не знаю! Ты ни слова не сказал о том, что с ним будет, если я соглашусь на это безумное требование!

– Я… – Северус понял, что он ещё никому и никогда этого не говорил, еще нет. Петуния Эванс услышит первой. Как же нелепо. – Я собираюсь взять его к себе.

Она выгибает бровь. Стыд заставляет его отвернуться.

– Куда? – издевательским тоном спросила она.

– Он останется со мной, – говорит мужчина почти шепотом, – У меня есть план, но чтобы он сработал, мне нужно, чтобы кровные чары исчезли.

Он ощущал на себе ее взгляд. И снова почувствовал себя подростком, который боится, что над ним вновь посмеются. С выдохом он поднимает голову, чтобы встретиться с ней взглядом.

– Ты хочешь этого?– спросила Петуния.

– Да.

Она глотнула. Такое ощущение, что они стоят на грани, будто им нужен всего один шаг.

– Это больше не дом Гарри Поттера, – мягко говорит Петуния, – Если он постучит в дверь, я его не впущу.

С груди Северуса спадает груз. Он опускает палочку.

– Спасибо, – говорит он.

Она напряженно кивает.

– В спальне наверху есть кое-какие вещи.

Спальня – это громко сказано. Кровать есть, конечно. Северус обыскивает простыни в поисках забытых игрушек, но не находит ничего, кроме старой салфетки. На всякий случай он уменьшает подушку и одеяло и кладет в карманы: неясно, что считать личной вещью, но он полагает, что они могут иметь определенную сентиментальную ценность. Одна из ножек стола слишком короткая, из-за чего тот провисает в сторону; ящики пусты.