сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
— Я принесла тебе скорпидов, отец, — крикнула Наггара и живший в хижине орк поспешил к ним. Он был уже седым и плохо двигался, но по обилию шрамов на его коже можно было сделать вывод, что в молодости он поучаствовал в несчётном количестве битв.
— Наггара, не верю своим глазам! — орк стиснул в объятиях эльфийку. — Молодец, что перебила скорпидов, но тебе уже впрок приносить мне головы рыцарей Лиги Аратора.
— Ты что! Так расточать материалы для будущей нежити? Их головам хирурги из Осквернителей находят применение получше, чем моё хвастовство.
— А это кто? — он кивнул на Аратору.
— Моя дочь, — Наггара гордо приобняла девочку.
— А почему она без ушей? Точнее, с ушами, но я их не вижу. Ты там хоть не водилась с Альянсом?
— А почему ваша дочь не зелёная, как вы? — Аратора с обидой посмотрела на Скролла и услышала звонкий одобрительный смех Наггары, который и её заставил самодовольно ухмыльнуться.
— Смеётесь над старым орком… А что я должен был подумать: «дочь», но человек, у эльфийки…
— Я за этой плачущей красавицей залезла в горящий дом и разбирала голыми руками охваченный огнём хлам, чтобы до неё добраться, — жрица сняла перчатки и показала обезображенную кожу под ними, которую мало кто видел после того, как в её жизни появилась Аратора. — Даже наш вождь, Гаррош, меньше меня о ней расспрашивал.
— Он знает? Как он вообще это допустил?
— Я не могла об этом молчать, ведь у меня не может быть тайн от вождя. Он разрешил, ведь в этой девочке спит огромная сила Света, и только глупец, зная об этом, отдаст её Альянсу. Мы решили, что если я смогла вырасти среди орков и впитать в себя все наши традиции, то и она, взращённая на истинных ордынских идеалах, послужит нам в будущем как шпионка. Шпионка, которая будет любить Орду так, как вождь, как я, как ты, отец. Я поручилась за неё своей головой, и я скорее расстанусь со своей жизнью, чем с ней, — жрица крепко сжала плечо Араторы своей рукой в шрамах. Девочку растрогали эти слова, и она обняла Наггару.
— Тогда я не знал о твоей силе и морочил тебе голову луками да зверями. Отдал бы тебя кому на обучение… Как жаль, что ты открыла это в себе при таких ужасающих обстоятельствах. Говорят, что могущественный рыцарь смерти из Альянса натравил на тебя целую армию вурдалаков.
— Правильно говорят. Эти раны заживали ещё хуже, чем ожоги, но в тот день я переродилась и теперь мне не страшен никакой противник. А ты вовсе не морочил мне голову. Ты научил меня главному — быть настоящим воином Орды, храбрым и непоколебимым, — она низко поклонилась, — и я до последнего вздоха клянусь следовать этим принципам, и свою дочь — её ладонь легко похлопала Аратору по плечу, — я учу тому же.
* * * * *
— Почему вы говорили так, будто бы ты была охотницей? — Аратора крепче прижалась к матери, когда та, управляя протодраконом, начала набирать скорость.
— Я и была охотницей, если так вообще можно считать, учитывая, как мало успехов я достигла на этом поприще. Пока на меня не напал тот самый рыцарь смерти.
— Расскажи-и-и, — протяжно попросила Аратора.
— Только это большой секрет. Пообещай, что никому и никогда не расскажешь.
— Я обещаю.
— Тогда я расскажу тебе позже, но сначала я привезу нас в подходящее место. Заходя издалека, вспомни, как зло отец относится к представителям Альянса. А ведь однажды он даже брал меня с собой в Штормград, просто чтобы показать, каким бывает настоящее сражение. Они с товарищами устроили диверсию в порту и, хоть мы едва ушли живыми, отступая, я была самым счастливым ребёнком в мире. Я поняла, как сильно я люблю Орду. Закон для меня был нерушим: Альянс — враг. Но был момент, когда я усомнилась в этой догме.
Они летели очень долго, засушливые саванны сменились лиственными лесами, затем Бронзовый протодракон обогнул Зимние Ключи и привёз их в прохладное безветренное место, утопавшее в полумраке. Усеянная росой тёмно-зелёная трава загадочно мерцала при лунном свете, самые разнообразные цветы дурманили разум своим чарующим ароматом. Они подошли к большому прозрачному озеру. Протодракон лёг под сенью огромного тысячелетнего древа, а Наггара начала снимать с себя броню, оставшись в одном исподнем. Она сразу же зашла в ледяную воду, а Аратора застыла в нерешительности на берегу — ей не хотелось отставать от Наггары ни в чём, но и повторять за ней всё девочке храбрости не хватало. Она просто стояла и любовалась красотой матери: выгоревшие добела волосы будто светились в лунном свете, капли воды стекали по её точёной фигуре, усеянной большим количеством шрамов.
— Заходи! — она обернулась и поманила дочь рукой. — Вода холодная, остынь с дороги.
Аратора отрицательно помотала головой.
— Давай! — отрезала Наггара. — Чтобы стать сильной, нужно закаляться, и не только телом, но и духом.
Она решилась лишь намочить ноги до колен и умыть лицо.
— Ты не рассказала, почему ты засомневалась в Орде, в необходимости вести войну?
— Мы здесь именно за этим, — её лицо сделалось отстранённым и задумчивым. Наггара смотрела на берег, словно видя там кого-то. Она нырнула, проплыла под водой и снова встала на ноги, протирая глаза, будто бы прогоняя наваждение. — Когда моё тело достаточно окрепло, чтобы носить кольчугу, Скролл отправил меня путешествовать, чтобы я училась и познавала окружающий мир. Когда я видела его в последний раз, он отдал мне хороший лук, который берёг для этого дня, и я отправилась в своё долгое странствие. За незначительные награды я помогала всем, кого встречала, и так нелёгкая уводила меня всё дальше от дома. Однажды я случайно набрела на пещеру, через которую можно попасть в Лунную Поляну пешком. Она населена древобрюхами, и мне пришлось долго с ними биться, чтобы в конце концов сюда пробраться. Я села на бережок этого озера, пытаясь перевести дыхание, как услышала за спиной скрежет лат, неотвратимо приближающийся ко мне. Я схватила лук и резко обернулась. Передо мной стоял высокий ночной эльф в неприступной броне, на которую спадали длинные белоснежные волосы. В его ножнах лежал длинный двуручный меч. Одного взмаха им хватило бы, чтобы тогда лишить меня жизни. Но он не стал меня убивать, лишь грациозно поклонился и протянул мне свою огромную раскрытую ладонь. Едва отойдя от страха, я вложила в неё свою дрожащую руку, и эльф мягко сомкнул на ней пальцы, а затем поднёс к губам. Он был невероятно красив, я с трудом отводила взгляд, но в то же время я боялась его. Мы продолжили путешествие вместе, правда, не вступая в диалоги, но понимая друг друга без слов. С ним я впервые повидала многие калимдорские красоты. Он держал меня за руку и вёл меж многовековых деревьев. В самой глуби ясеневой рощи он подарил мне тот самый розовый камень, который лежит у нас дома, — она подразумевала ярко-малиновый самоцвет на цепочке, огранённый в форме сердца, который она хранила в шкатулке. — Его звали Илтаро.
— А что с ним случилось потом? — любопытство так и распирало Аратору, и она не могла терпеливо ждать, пока её мать закончит рассказ сама.
— А потом он отправился в Нордскол. Он ушёл, чтобы сразиться с Плетью, а я часто приходила и ждала его тут, на месте, где мы впервые повстречались. И однажды Илтаро вернулся. Я была так рада вновь его видеть, что не заметила в нём никаких изменений. Он молча подошёл и крепко обнял меня, так сильно, что его латы больно вонзались в мою кожу через тонкую шёлковую ткань.
Когда Илтаро выпустил меня из этой хватки, он развернулся и зашагал прочь, не оборачиваясь. Разумеется, я ринулась вдогонку, спрашивая на своём языке, почему он уходит и куда. Вряд ли он понимал, что я тогда говорила, и дело совсем не в разных языках. И вот, он, не замедляя хода, вскинул руку вверх. Из его пальцев исходили тёмно-фиолетовые молнии, вонзавшиеся в землю, из которой тотчас полезли уродливые зловонные вурдалаки, устремившиеся ко мне. Они пригвоздили меня к земле, царапая своими заразными когтями. Сначала я звала на помощь и отбивалась от них тем самым луком, от которого в конце концов остались лишь щепки, в итоге мне осталось лишь попробовать прикинуться мёртвой. Это и спасло меня: вурдалаки тотчас побежали за хозяином. А я, не вставая с земли, лишь горько заплакала. Разумеется, не от страха, и даже не из-за боли, хотя она была невообразима — сначала мне было жаль, что я больше не увижу Илтаро прежним. Но потом это состояние сменилось гневом на Альянс, который всегда может ударить тебя в спину. Да, тогда я не понимала, что он стал ещё одной слугой Плети — я увидела врага во всём Альянсе. Перестав плакать, я поклялась себе больше никогда этого не делать. Когда Илтаро ушёл, я попыталась встать, но ядовитая зараза уже попала в мою кровь и отравляла мой организм. Любое движение причиняло мне боль. Силы покидали меня, но гнев заставлял пробовать снова. Я отринула все мысли, просто убедила себя, что боли нет, и ощутила, как глубинная тоска сменяется чем-то новым, неведомым доселе. Я зажала самую глубокую ссадину на плече со всей силы, — Наггара указала на едва заметный шрам, — и ощутила, как рана начала стремительно затягиваться. Я взглянула на свои ладони, а из них исходило слабое свечение, — жрица ухмыльнулась, а затем открыла чакру Святилище, озарив в один миг всю Лунную Поляну. Свет был настолько слепящим, что Аратора начала щуриться, но взгляда не отводила — она восхищалась именно этим заклинанием. — И в тот момент я поняла, почему я была таким посредственным охотником! Я залечила свои раны и исцелила болезни, но клянусь, я не изучила ни единого манускрипта, как это делать! Эти знания, казалось, всегда во мне были, и требовался лишь повод, чтобы их применить.
Аратора заворожено слушала рассказ Наггары. Ей тоже хотелось стать жрицей: одним мановением руки заставлять всё вокруг светиться, лечить болезни и возвращать смертельно раненых к жизни, владеть разумами врагов, заставляя их бежать в панике, и разумами своих, вселяя в их сердца надежду.
— Ты знаешь, что потом стало с этим ночным эльфом?
— Я нашла его бездыханное тело среди морозных пустошей Ледяной Короны. Грань Тьмы была отброшена им в сторону, а в тусклых застывших глазах уже не было того зловещего свечения, с которым он на меня смотрел в нашу последнюю встречу…
— Ты его любила?
— Нет, но мне было интересно с ним и тогда я не хотела, чтобы наши встречи прекращались.
— А сейчас тебе кто-то нравится? — Аратора зарумянилась, задав такой неудобный вопрос, но любопытство было выше стеснения.
— Есть один мужчина, но это тоже секрет, — Наггара расслабленно потянулась. На её лице была счастливая улыбка, и она явно больше не думала про того ужасающего рыцаря смерти. — Пока он даже ни о чём не подозревает, но я всегда побеждаю и получаю то, что хочу. Однажды я тебя с ним обязательно познакомлю.
* * * * *
В крепости Громмаш внепланово собрались военачальники со всех ордынских фронтов. Каждому предстояло отчитаться о последних сражениях с Альянсом и первым вынудили говорить орка Гар’дула, удерживавшего Холм Демонического Огня. И поведал он именно о том, что он и его отряд были с позором вытеснены с этой стратегически важной для Орды точки. Гаррош конечно же обо всём уже знал. Он никогда не умел сдерживать свой гнев, но сейчас усилием воли сумел заставить себя повременить с расплатой за роковую ошибку ради того, чтобы услышать, как он оправдается.
— Я увидел в небе сигнальную ракету возле Сатирнаара, я думал, что моя жена попала в плен к демонам! Она как раз говорила, что отравится туда…
Гаррош едва сдерживал кровожадную усмешку. Глупость этого орка настолько его обескуражила, что сам предмет его гнева отошёл на второй план.
— Я отправился ей на выручку с двумя товарищами… Но в этот момент базу атаковали, и мои бойцы не смогли дать отпор.
— Ты бросил свой пост без командования? — вождь всё ещё сдерживался. — Дай угадаю, ты и жену свою не нашёл, идиот?
— Её там не оказалось, видимо, она в плену у ночных эльфов, и теперь мы не можем штурмовать Лесную Песнь, так как мой отряд разбит и нужно подкрепление.
— С тем же успехом Тралл мог бы назначить на твоё место кабана, в худшую сторону точно бы ничего не изменилось.
— А что будет с моей женой? — многие присутствовавшие впервые услышали, как дрожит голос орка.
— Заткнись, глупец! Подумай лучше, что будет с тобой! — Гаррош перешёл на повышенные тона. — Кто ещё желает поведать Адскому Крику плохие новости и сознаться в собственном идиотизме?!
Обстановка была гнетущая, но стоявшая в первых рядах Наггара сделала шаг вперёд и осмелилась прервать тишину.
— Желаю поведать хорошие новости. Мы завоевали и уже в течении недели контролируем лесозаготовки в Арати, и я гарантирую, что будем удерживать дальше. Древесины, которая теперь принадлежит нам, удалось добыть вдвое больше, чем потерял он, — она презрительно кивнула в сторону опозорившегося орка, а затем горделиво подняла подбородок. Другие начали одобрительно перешёптываться и смотреть на жрицу, при которой обстановка на фронте Арати переломилась в пользу Орды. Слыша это, она обернулась, одарив всех улыбкой, а затем перевела взгляд на отрёкшегося, который, как ей показалось, единственный не посмотрел в её сторону. «Ну, ничего, — подумала жрица и ухмыльнулась, — я сделаю так, что и твой взгляд будет на меня обращён. Больше побед, больше силы, я найду свой путь к желаемому».
— Я могу без опасений перебросить в Ясеневый Лес треть своего батальона, чтобы те восполнили так бездумно растраченные силы и исцелили раненных, — ответил тот самый отрёкшийся Шиара.
Гаррош со скрытым недоверием смотрел на живого мертвеца — он презирал воинов Сильваны, но этот жрец стоил своего поста — не такой осторожный, как большинство отрёкшихся, дерзкий и решительный как истинный ордынец, и всё это проходило через призму боевого опыта и стратегического мышления.
— Нельзя, пока весь Тол Барад не зардеет нашими знамёнами. За Холм Демонического Огня будет драться мой боевой товарищ, капитан Гоггат.
— Я не возглавлю контратаку? — вновь заговорил поверженный орк. Гаррош проигнорировал его вопрос. — Что тогда будет со мной?
— Ты будешь валить ясени на лесозаготовке, которая скоро станет нашей, — ответил вождь и обнажил зубы в кровожадной усмешке.
Вся крепость Громмаш заполнилась раскатистым хохотом. Наггара тоже рассмеялась, потому так и не заметила взгляд Шиары на себе.
— Пока мы здесь, мы, — жрица подразумевала себя и других лекарей, — могли бы помочь раненным. Задержка в полдня ничего не решит, к тому же у нас всё спокойно; нерешённая проблема осталась только там. Если раненных около пятидесяти, то я справлюсь и сама, как тогда, в Крепости Песни Войны, где Плеть, как вы помните, подточила куда больше сил. Прошу вас о приказе, который станет для меня испытанием.
Гаррош, привыкший чувствовать страх даже за самыми бравыми речами новобранцев в своих войсках, в этой эльфийской жрице сразу увидел нечто противоположное им всем. Она не прикидывалась смелой — она желала эмпирически познать пределы своих сил, чтобы отдать всё возможное на благо Орды.
— Тогда я приказываю тебе, Шиаре и Драк’гару в кратчайшие сроки поставить на ноги орков Холма Демонического Огня и возвращаться на свои фронты. Я не потерплю более никаких поражений. Победа или смерть.
— Свобу! — Наггара прижала кулак к груди, едва сохраняя серьёзное выражение лица: приказ оказался куда интереснее, чем она ожидала. Однако на самом Холме её ждало разочарование. Жрица хотела увидеть отрекшегося в деле и показать ему, как умеет сама, но у коек с пострадавшими была лишь она и таурен-друид. Её энтузиазм вернулся, когда она увидела бойца с прикрытой одеялом нижней частью тела. Подняв его, она увидела чернеющие зловонные конечности с многочисленными переломами. Жрицу не страшил ни запах, ни представившееся зрелище, коих она повидала достаточно, её обрадовала мысль о том, что благодаря ей он снова встанет в строй. Времени ушло не мало и не много, но результат, в котором она не сомневалась, был достигнут.
— Пока что ты будешь не особо подвижен, но и не надо, до вечера лежи и проси давать тебе двойные пайки.
Орк начал играть мышцами ног, сотканными вновь из остатков плоти и силы Света, и его лицо озарило бесконечное счастье.
— Давай, боец, таких тут ещё много. В следующий раз лучше уворачивайся от катапульт, а то в следующий раз меня рядом может не оказаться.
Наггара исцеляла одних за другими, но она ничуть не устала. В голове лишь звучал приказ: «Помочь всем и быстро», а это значит, что надо помочь всем и быстро, и никак иначе. «Жаль Шиара не видит. Он наверняка обо мне слышал, но лучше один раз увидеть, тогда бы он точно восхитился — жрица заносила над больными раскрытые ладони, от которых исходило ослепительное свечение, и методично исцеляла любые травмы, — но ничего, я себя ещё покажу».
