сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
— Так и было. Им ничего не осталось, как сделать вид, что мне поверили. Но внимание ко мне стало ещё более пристальным, — Баталия погрустнела и замолчала. Она задумалась, а после, словно вернувшись в реальность, принялась что-то искать в поясной сумке. — Я сохранила себе несколько, — она протянула Вол’джину нить с нанизанными на неё бусинами. Он взял её в руки и вспомнил: он подобные уже видел.
— Жаль, что ты не показала мне раньше. После падения Зул’джина наш передовой лекарь Златилен получила в качестве награды Петлю Проклятых Костей. Это было сильнейшее исцеляющее ожерелье, выполненное из каких-то костей, а между ними были точно такие же бусы, из них же был сделан дополнительный ряд. Если бы я знал всю эту историю, то отдал бы тебе.
— Жаль лишь потому, что оно досталось эльфийке, а не кому-нибудь из племени Чёрного Копья. Да и не такое уж оно и сильнейшее, если не уберегло вождя Амани от толпы… — Баталия задумалась, каким бы словом заменить то, что ей на самом деле хотелось сказать, — ...противников. Если его составные части и были напитаны целебной энергией моей сестры-жрицы, то для Зул’джина, вероятно, ожерелье имело другой смысл. А может, я ошибаюсь. Больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы я смогла задать свои вопросы хотя бы кому-нибудь из них лично. Только вот все их тайны давно погребены, а я даже не знаю где.
Вол’джин, всю осознанную жизнь справлявший культ Бвонсамди, лоа Смерти, задумался над словами эльфийки — ведь её мечты не такие уж и несбыточные, как думают все, кто никогда до этого не общался с духами. У него появилась идея, гениальность которой граничила с кощунством.
— Твою жажду узнать о сестре то, что она не смогла рассказать тебе при жизни, я понимаю. Помнишь, я спрашивал, будешь ли ты так же смела, если когда-нибудь твой глас услышат духи или сами лоа? Ты тогда согласилась. Так вот, говорить, пусть даже столь уверенно, намного легче чем подтвердить свои слова на деле, и тем более непросто будет заслужить их внимание. В племени Чёрного Копья всегда были жрецы, бравшие на себя честь и ответственность говорить с теми, кто находится в ином мире. Таким жрецом с юных лет являюсь я. Теперь же я должен не только следить за соблюдением всех чествований и обрядов в честь лоа, но и защищать племя с копьём в руках как вождь. С одной стороны, мне грех на это сетовать, ведь великий Бвонсамди, — Вол’джин произнёс имя лоа Смерти почти шёпотом, — милостиво принимает в качестве даров убитых мною врагов Орды. Ты можешь попробовать принести в жертву кого-нибудь из них, и, возможно, лоа тебя заметят и будут благоволить как одной из нас.
* * * * *
Баталия шагала среди троллей Чёрного Копья явно в подавленном настроении и выглядела изрядно потрёпанной. Зато её товарищи не могли унять хохот: они громко потешались над произошедшей битвой. Вол’джин, так же возвращавшийся в Сен’джин, но с севера, со стороны Оргриммара, встретил своих бойцов, шедших с запада, откуда-то из Степей. Вождь окинул взглядом связанную ночную эльфийку-друидку на плече у Хай’зана. Он поднял её волосы, чтобы убедиться, что она всё ещё жива, а затем перевёл взгляд на Баталию.
— Это её ты выбрала в качестве подношения Лоа Смерти? — уточнил Вол’джин, совсем не ожидая услышать новую волну смеха от своих соплеменников.
— Эльфийка может никого не убивать, она уже потешила духов сама. И нас вместе с ними, — не дал ей ответить Бом’бей.
— Замолчи, — шикнула на него Баталия, ощущая, как щёки начали багроветь.
— Что у вас стряслось? — Вол’джин подозрительно прищурился.
— Короче, побывали мы на заставе Расщеплённого Дерева, — заговорил Дуан’дан, — идём, гружённые ясеневыми вязанками, и она рядом налегке. Видит — обходными путями мимо нас медленно и осторожно пробирается дренейская шаманка. Говорит, что поймает и принесёт её в жертву, — тролль с удовлетворением посмотрел на красную от стыда и злобы Баталию, а затем перевёл взгляд обратно на Вол’джина, ожидая его реакции. — Эльфийка зашла со спины и притаилась в зарослях, готовясь применить контроль над разумом дренейки. Шаманка тотчас спешилась и поставила тотем Заземления. Баталия этого не поняла — ведь взять её под контроль у неё не получилось, оглушить сразу после этого — тоже, — все, кроме Баталии и Вол’джина, уже вытирали слёзы от смеха, — она смотрела на нас в растерянности, пока мы, стараясь не засмеяться, складывали дрова. Приготовились вытаскивать её из передряги, а та в свою очередь не заставила себя ждать. Баталия побежала на дренейку, чтобы подчинить её Метальным криком, догнала, но новый тотем, теперь уже Трепета, не дал ей этого сделать. Она разозлилась не на шутку, успела схватить шаманку за грудки, как её шандарахнуло тотемом Конденсации. Дренейка обратилась в волка и принялась бежать. Мы так расхохотались, что уже не были способны кого-то догонять. И вот, мы катались по полу от смеха, как услышали рык — из ниоткуда появилась друидка и давай бить и царапать нашу эльфийку. А она не могла ни оглушить, ни обратить её в бегство снова, и тем более не удалось взять её разум под контроль. И вдруг мы осознали, что друидка была не одна — мы были около логова ночных эльфов и со всех сторон нас начали атаковать. Было трудно, но мы спасли Баталию и заодно нашли ей подопытного кролика, ну, то есть, подношение для лоа.
— Я никогда до этого не билась ни с шаманом, ни с друидом, — процедила сквозь зубы Баталия, — я до сих пор не понимаю, что у вас за истерика по поводу произошедшего. Лучше бы объяснили, что эти размалёванные деревяшки делают, а не мусолили мою неудачу!
— Что тебе объяснять — ты ещё не поняла, что хотела подчинить разум зверя? Разум. Зверя! Пойди примени своё подчинение разума на ящера! На свою Головокуску. У неё-то вели-и-икий разум, — Дуан’дан продолжал позорить Баталию, которая только и думала о том, чтобы тот замолчал или же она сама провалилась под землю. Она скрестила руки на груди и смотрела на него исподлобья.
Раздалась новая волна хохота.
— Обязательно попробую. Если даже твой разум как-то раз подчинила Парата, то у моей Головокуски он тем более найдётся, и я его подчиню.
На устах Вол’джина мелькнула улыбка, но он быстро скрыл её. Он встал между Дуан’даном и Баталией и положил руки на их плечи.
— Дуан’дан, ты так любишь пересказывать потешные истории, расскажи Баталии, как ты лишился своего указательного пальца.
Тролль опешил от такой просьбы вождя и не решался её исполнить. Теперь уже на него обратились насмешливые взгляды, выжидавшие, когда Дуан’дан заговорит.
— Ну, как-то раз мы были в Ун’горо, что-то там добывали. И мы с приятелем оказались в относительной близости с Вулканом Огненного Венца. От вулкана далековато, но аж отттуда дотёк небольшой лавовый ручеёк. Мы были навеселе и между нами завязался спор, — он сделал паузу, потому что рассказывать дальше совсем не хотелось.
— Что за спор? — к нему повернулась заметно повеселевшая Баталия.
— Какая на ощупь лава в этом ручейке… Я доказывал, что она твёрдая и не особо горячая. Бар’кан говорил, что жидкая. Не буду упоминать все детали, мы поставили на кон ящик «Жабьего яда». Надо было ткнуть в неё пальцем. Я думал, даже если обожгусь, то быстро регенерируюсь. Ткнул, теперь без пальца, ещё и спор проиграл.
— Это даже к лучшему — что спор проиграл. А то выпил бы ещё — остался бы без рук, без ног. Некоторым лучше вообще не пить.
— Я с тех пор и не пью, — Дуан’дан совсем приуныл.
— Покажи, — Баталия заметила перемены в его настроении и решила поговорить. Тролль протянул ей правую руку с двумя пальцами. — Как же ты теперь управляешься со всеми делами?
— Неудобно, конечно же, но я привык. Да и наши все друг другу помогают. Тем более я Бар’кана заставляю заглаживать вину за своё подстрекательство.
— Если тебе понадобится помощь, ты можешь обращаться и ко мне.
— Спасибо.
Вол’джин с удивлением посмотрел на Баталию: ещё пять минут назад она была готова убить Дуан’дана, а теперь проявляет к нему сочувствие. Эту лёгкость и доброту к товарищу вождь племени Чёрного Копья считал важными чертами в менталитете его народа, и ему было отрадно увидеть их проявление у Баталии.
— Этим вечером приходи ко мне, покажу, как правильно чествовать лоа и говорить с духами. Будь в соответствующем настрое, а всё остальное увидишь на моём примере.
* * * * *
Сумерки укрыли деревню Сен’джин незаметно для Баталии. Она неспешно брела в сторону дома вождя и наблюдала за тем, как тонкие струйки дыма просачивались через закрытые ставни и щели между досками. Войдя внутрь, эльфийка увидела Вол’джина, неподвижно сидящего спиной ко входу. Он не обернулся и не ответил, когда Баталия его поприветствовала, словно находясь в трансе. Перед ним уже обессилевшая, но всё ещё живая, лежала та самая пойманная друидка. Жрица подошла к Вол’джину и вывела его из медитации, коснувшись его плеча.
— Присаживайся передо мной, — велел он и взял в руки кривой ритуальный кинжал. Эльфийка послушно села и замерла в ожидании, думая, что тролль сейчас сам убьёт ночную эльфийку, но вместо этого он протянул нож ей. — Бери. Когда я закончу говорить, лиши её жизни.
Баталия растерянно кивнула и Вол’джин начал свою песнь, в которой трудно было разобрать хоть одно слово. Она завороженно слушала его голос и вдыхала аромат десятков разных благовоний, смешавшихся в единую симфонию.
— О, Бвонсамди, великий Лоа Смерти, Проводник в иной мир и Звено между живыми и усопшими, прими дар этой жрицы, — договорив, Вол’джин строго посмотрел на Баталию и кивнул ей, повелевая вонзить клинок в сердце связанной друидки. Жрица замахнулась и почти ударила, но остановилась, как только кончик кинжала оставил порез на коже. Ночная эльфийка зашипела, но из-за повязки между её челюстями почти ничего не было слышно. — Ты не решаешься убить ту, которая хотела убить троллей из нашего племени?
— Я... Я решаюсь. Просто руки не слушаются, они ослабли и дрожат.
Тролль взял её руки в свои и позволил повторить. Жрица вновь замахнулась, и, когда нож был уже совсем близко, Вол’джин довёл начатое ей до конца.
— Хорошо. Выпей это, — вождь протянул эльфийке огромную чашу с мутной благоухающей жидкостью, — можешь не всё сразу.
Баталия сделала глоток и сначала не ощутила никакого эффекта, однако через несколько секунд она почувствовала приятное тепло в солнечном сплетении, а всё перед ней начало причудливо перемещаться. Вол’джин забрал чашу и отпил сам, но в разы больше, чем Баталия.
— Иногда я сутками жду ответа Лоа. Мы будем ждать. А пока я покажу тебе, с чем сегодня вернулся в Сен’джин, — Вол’джин потянулся за небольшим деревянным ящиком и протянул Баталии. Руками, уже не дрожащими от слабости, она открыла его и увидела знакомые бусины и кости на шнурке.
— Это то самое? — на глазах эльфийки проступили слёзы.
— Конечно же то. Я выменял его у Златилен на Проклятый ведьминский клинок Ваба. Она быстро согласилась. Кто бы от такой вещицы вообще отказался бы?
— Спасибо большое, — ей хотелось обнять тролля в знак благодарности, но Баталия постеснялась. К тому же ей было не совсем удобно это делать, пока между ними лежала друидка.
— Оно тебе пригодится.
И вдруг они оба услышали смех где-то над собой. Тролль спокойно поднял голову наверх, а вот эльфийка изрядно испугалась.
В облаках дыма виднелись призрачные очертания тролля с горящими глазами, парившего над ними.
— Вол’джин, я сначала думал, что ты её отправил мне в подарок, — Бвонсамди смотрел прямо на Баталию. — Ты бы видел — идёт шаманка, а её охраняет с десяток невидимых невооружённому взгляду друидов. И она на них — "для Бвонсамди" — говорит. Сотни лет меня так не веселили. Ладно, другую эльфийку так другую.
— Бвонсамди, могу ли я просить тебя об услуге?
— Ты всегда таким был — сначала меня порадуешь, потом для себя просишь. Все бы были такими, я был бы не Лоа Смерти, а Лоа Счастья. Что ты хочешь?
— Есть одна душа, которая ушла в очень страшных муках. Не только телесных, но и духовных. Мы с жрицей хотим говорить с ней, чтобы та смогла обрести покой. Имя ей Атал’Амани.
— Я про такую слыхал. Она мне много ушастых подарила когда-то давно. И она так не дрожала, как ты, — лоа говорил о Баталии. — Жаль девочку, не хочу, чтобы она страдала. Я помогу и вам, и ей.
Вол’джин поклонился Бвонсамди и Баталия повторила за ним, а сам лоа исчез. Они сидели почти неподвижно и молча, ожидая явления духа. Время тянулось очень медленно, казалось, что прошло уже больше часа, но ничего не происходило. Эльфийка смотрела на тролля, но тот был спокоен и безмятежен, показывая, что всё происходит так, как надо.
— Как понять, что она… придёт? – Баталия не удержалась и шёпотом задала волновавший её вопрос.
— Ты это ни с чем не перепутаешь.
И Вол’джин действительно не соврал. В один момент что-то в атмосфере, царившей в доме вождя, переменилось, Баталия почувствовала невыносимую тяжесть, отчаяние и боль. Она поняла, чьё присутствие заставляет это ощущать.
— Атал’амани, сестра, это ты?
— Баталия? Алисон? Я ничего не вижу.
— Это Баталия. Я тебя тоже пока не вижу. Но чувствую. Расскажи мне, как ты погибла? Всем нам сказали, что тебя убили Амани. В твоём сердце был их клинок.
Тяжёлая энергетика буквально заполонила дом Вол’джина и стала настолько удушающей, что даже он это почувствовал.
— Ты должна успокаивать души, а не бередить их раны, — прошептал ей на ухо тролль.
— Я ненавижу себя за то, что позволила загнать себя в ловушку, — по мере того, как Атал’Амани отвечала, очертания её духа начинали проявляться. – Я ненавижу себя за то, что оставила Зул’джина в тяжелое для него время, и что из-за меня погибли двое его воинов. Мне сказали, что Воланатэль, палач, который лишил Зул’джина глаза, был замечен возле Зул’Амана. Я взяла с собой двух товарищей. Мы собирались принести вождю его голову, но это оказалось засадой. Зун’бея и Таку убили сразу, а меня пытали очень долго. Но все эти пытки были ничто по сравнению с осознанием того, что ещё этим вечером я спокойно лежала с Зул’джином и говорила с ним о мести, а теперь для меня всё было кончено. Это следопыты меня убили, но я не знала, что они сделали это оружием моих товарищей. Наверное, мой вождь меня презирает за такую глупость. Сестра, как у него дела? Как дела у Амани?
Баталия задумалась, как преподнести правду так, чтобы не причинить Атал’Амани ещё большую боль. Она вспомнила про Петлю Проклятых Костей и вытянула открытую шкатулку вперёд.
— Он не презирал тебя, он носил это до самой смерти. Это ведь твои бусы. Когда ты пропала, Зул’джин пришёл тебе на помощь, но слишком поздно. Он бережно нёс твоё тело на руках, а его воины сожгли Рассветный Дозор дотла. От деревни не осталось буквально ничего. Я лично видела, как это происходило.
Атал’Амани потянулась к ним призрачной рукой. Вол’джин и Баталия могли рассмотреть почти все детали её облика. Её глаза были полны печали и на устах появилась грустная улыбка.
— Он… погиб? Я бы без роптаний провела вечность в тюрьме, в которую заточили мою душу, если бы мне позволили вновь услышать или увидеть его. Но, скорее всего, это невозможно, и его осудят за те же грехи, что и меня.
— А у Амани есть надежда на возрождение, многим удалось бежать с поля боя, инсценировав свои смерти. Ты не знала, но Алисон приехала после твоей смерти и познакомилась с Малакрасом. Их убили, но они «таинственно исчезли», когда подвернулся случай. Я верю сестре, она придумает что-то, чтобы племя процветало.
— Так жрица, сражавшаяся вместе с Малакрасом, ещё одна твоя сестра? – удивился Вол’джин.
— Да, — кивнула Баталия. – И я сама не пролила ни капли аманийской крови, даже когда заставили биться вместе с Верисой под угрозой смерти. Вол’джин поручился за меня и теперь я живу среди троллей Чёрного Копья. Я готовлюсь стать жрицей Лоа Смерти.
— Я верю, что Амани будут жить и процветать. А мои муки прекратятся. Когда станешь жрицей Бвонсамди, замолви за меня словечко, чтобы позволили нашим с Зул’джином душам упокоиться. И чтобы Бвонсамди помог упокоить ещё живых наших врагов.
— Всё так и будет, — прошептала Баталия, видя, как образ её сестры растворяется в клубах дыма. Она уже не сдерживала слёзы и наконец дала волю эмоциям. Вол’джин сел рядом и приобнял эльфийку. Он и сам ощутил этот контраст между гнетущим чувством отчаяния, которое источала Атал’Амани, когда явилась, и тем, с каким они закончили разговор. Баталия была так измотана морально, что чувствовала усталость уже физически. Мягко гладившие её по спине руки и успокаивавшие тихие напевы на плохо знакомом тролльском наречии заставили обессилившую эльфийку уснуть.
* * * * *
