сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Она услышала, как скрипнул стул: Алонсий поднялся и вышел из исповедальни. Затем на долю секунды вновь воцарилась тишина, но жрице этот короткий миг показался бесконечным. Дверь в её половину открылась и Фаол стоял перед ней.
— …теперь твоя учёба окончена, и наступает время практики. А мы с тобой будем на одной ступени, воюя, как ты и говорила, плечом к плечу.
Жрец подал ей руку и Грейс обхватила её своими ледяными и влажными от волнения пальцами. Фаол с силой потянул её на себя так, что Грейс оказалась в его объятиях. Они и раньше обнимались, но в этот раз это было как-то по-другому. Когда жрица отметила это, ей захотелось смеяться от счастья. Руки Алонсия со спины перешли к её талии и пальцы крепко впивались в бока, они перебирали складки атласной ткани, нежно проскальзывали вверх, а после вновь обвивали тонкий стан жрицы.
— Когда будет свободное время, вы могли бы по памяти диктовать мне текст той сгоревшей книги.
Алонсий хотел возразить, что свободного времени будет мало и всё его заберёт сон, но не захотел — идея была хорошая и ему была приятна эта очевидная аллюзия на его учителей.
— Хорошо, но ты не боишься, что твои руки устанут?
— Не устанут, мой энергии хватит на всё, — в глазах жрицы блеснул озорной огонёк. Грейс улыбнулась, осознав, что и в той ситуации Алонсий оказался прав и теперь она чувствовала себя окрылённой, как никогда.
* * * * *
— Моя часовня сильно пострадала, — с каким-то безразличием констатировал Фаол. Раньше он расстроился бы сильнее, но теперь, когда Плеть уносила жизни воинов Света сотнями, гибель бездушной постройки его почти не впечатлила. Грейс представившаяся картина напомнила руины сожжённого бандитами дома в Арати, где жили её сестра и племянница, и точно так же, как и Алонсий, теперь она думала об этом без прежней скорби. — Ничего, восстановим.
Жрец понимал, что чёрные от сажи камни — всё ещё его святыня, и она звала его вновь занять место там, где раньше был алтарь. Он прошёл вперёд, не отпуская руки Грейс, постоял в тишине, а после велел:
— Нужно дальше искать людей под завалами.
Они должны были прочёсывать другую часть города. Алонсий прекрасно знал все хитросплетения узких улиц, а Грейс шла позади, с любопытством подглядывая путь через его плечо. Ни криков о помощи, ни плача, никаких признаков живых людей. Только вой ветра и скрежет искореженных железяк. Фаол завернул за угол и резко остановился: впереди он увидел нечто нечеловеческое, склонившееся над телом убитого горожанина. Он бы мог одолеть этого вурдалака, но прежде хотел проверить, нет ли поблизости ещё с десяток подобных тварей. Вокруг была тишина, и только чавканье гнилых зубов вурдалака её нарушала. Жрецы принялись атаковать его. Магия Света обжигала чумную плоть и вскоре тварь была побеждена. Они подошли к мертвому телу, от которого остались лишь кости. Таких им довелось повидать немало.
Вздрогнуть жрецов заставил громкий лязг железа за спиной — это обрушилась решётка, преградившая им путь обратно. В заколоченную дверь трактира изнутри кто-то яростно застучал. Гнилые доски податливо проломились под таким натиском и из здания повалила нежить. Алонсий без лишних слов потянул жрицу в другую сторону, где был узкий выход на параллельную улицу, но и он был завален неподъёмными булыжниками. Они просто бежали вперёд, хаотично мотая головой в поисках пути к отступлению.
— Этот забор можно перелезть! — Фаол завёл свою спутницу за угол, а гул преследовавшей их нежити неумолимо приближался. Как только запах гнили оказался совсем близко, жрец закрыл вурдалакам и поганищам путь куполом. — Убегай, пока я их сдерживаю, — холодно и не принимая возражений велел он, окинув Грейс коротким взглядом. Алонсий знал, что она его не ослушается и сосредоточенно намеревался поддерживать купол, сколько хватит сил. Но вдруг он заметил, что стоящих впереди вурдалаков сковали золотые путы. Он обернулся и опешил: Грейс, обезвредив одну тварь, принималась за следующую.
— Я же сказал тебе бежать!
— Я не бросила бы вас умирать, что бы нам сейчас ни угрожало, — с улыбкой, создававшей жуткий контраст с действительностью, ответила она. — Максимум, я могу согласиться лезть через забор первой, перед вами, или, если вдруг я обессилю, когда закую их всех, вы можете вынести меня отсюда, — она говорила и одновременно применяла заклинания, — а потом, когда позволим себе отдых, мы продолжим переписывать книгу вашей наставницы. Как бы мы её написали, если вы вот так бездумно отдадите себя им на растерзание?
Алонсий увидел, что первые ряды скованной нежити не давали пройти задним и прервал применение купола. Грейс, видя это, перебралась по решетке на безопасную параллельную улицу, за ней последовал Фаол. Отдав столько сил на мощные заклинания, они не могли бежать, но шли торопливо и молча, пока ноги не привели в таверну уже за пределами ужасающего мёртвого города. Было ещё слишком рано для прихода шумных завсегдатаев, и за столами сидели тихие оголодавшие путники. Жрецы расположились в одном из залов.
Только сейчас Алонсий мог всё обдумать: она, его не самая способная ученица в прошлом и напарница в борьбе с Плетью сейчас, пусть и говорившая о своих чувствах и готовности идти за ним куда угодно, только что доказала это на деле. Она была готова погибнуть и не струсила. В очередной раз не отступилась от своих слов. Да и он сам, пусть и говорил, что легко расстанется с жизнью ради Света, сегодня впервые был близок к этому ради неё. От этих мыслей ему становилось одновременно страшно и тепло, по коже пошли мурашки. Без слов Алонсий встал напротив Грейс и страстно сжал её в объятиях. Он прильнул к губам жрицы, ненасытно целуя их и не позволяя отстраниться от него. А она и не пыталась.
* * * * *
Чуме Плети ещё не было видно края. Добровольцев, примыкавших к Серебряному Рассвету, с каждым днём становилось всё больше. Силы Орды и Альянса уже примирились, чтобы одолеть общего врага, и даже осколки разгромленного Алого Ордена отрекались от прежней присяги и каялись в содеянных преступлениях, сменяя гербовую накидку с красным пламенем на серебряную звезду. Теперь отряды становились многочисленнее и сильнее.
— Перешедший под наши знамёна рыцарь Алого Ордена сообщил, что в одном из храмовых подвалов всё ещё есть живые люди.
— Пусть покажет, — Алонсий отложил книгу в сторону.
В зал вошла юная девушка со слезами на больших голубых глазах.
— Я слышала под завалами женщину, она сказала, что у неё там дети! Они прятались от нежити и боятся вылезать наружу, — едва сдерживая плач рассказывала она. — Нужно помочь, скорее!
И адепты Света без колебаний ринулись на её призыв к Стратхольму, ведомые этой девушкой. Они уже были в этих храмовых помещениях — на белой плитке ещё оставались едва заметные следы крови и членов Алого Ордена, и Серебряного Рассвета, указывавшие на недавние сражения.
— Нужно торопиться, — нежным высоким голосом подгоняла она. — Здесь!
— Есть кто живой? — громко спросил Алонсий.
— Мы здесь! Помогите нам! О, как я рада! Неужели мы снова увидим белый свет!
Услышав хриплый женский голос, Алонсий открыл подвал. Он увидел обычную молодую горожанку в грязной одежде, с грязными волосами и бледным испачканным лицом — видимо, немало времени она провела в заточении. К себе она прижимала свёрток тёмной ткани.
— Я не могу встать, видимо, сломала ногу, унесите сначала моего малыша, а со мной будь что будет…
Алонсий без слов подошёл к ней и потянулся за свёртком, но его остановила резкая боль у сердца. Под тканью оказался сокрыт отравленный кинжал.
— Алый Орден будет отмщён! Смерть всем, кто пролил кровь наших братьев! — воскликнула она и тотчас убила себя этим же клинком.
Её удар случайно или намеренно пришёлся мимо сердца Алонсия. Больше недели Грейс видела, как он мучительно увядал: его кожа стала подобна мрамору, такой же бледной и с прожилками болезненно просвечивавших сосудов; его некогда золотые волосы потускнели и осыпались, оставаясь в руках гладившей его жрицы, пока он лежал на её груди. Алонсий не спал, но и не бодрствовал, только лишь сутками о чём-то говорил и рассказывал что-то далёкое от окружавшей его действительности, на чьи-либо вопросы он не отвечал. Никакие заклинания и снадобья не могли излечить почти полностью отравленную кровь, уничтожавшую и тело, и разум.
— Ему уже не помочь, и, пока вы находитесь здесь, за пределами комнаты погибают другие люди, герои, спасшие мир от Плети, которых вы могли бы исцелить, — к ней подошёл один из рыцарей Серебряного Рассвета. Грейс посмотрела на него исподлобья и указательным пальцем повелела наклониться к ней.
— Мне плевать, — прошептала она. — Позови сюда Бенедикта. Пусть оставит всё и едет сюда.
Заместитель Архиепископа Алонсия не заставил себя ждать. Он никогда не испытывал особого трепета и любви по отношению к учителю, но вид, в котором он его застал, не смог бы оставить равнодушным никого, в том числе и его.
— Ты позвала меня, чтобы я с ним попрощался? — Бенедикт не знал, с чего начать разговор о случившемся, но и подбирать слова не стал. Его оторвали от очень важных и секретных дел, но не явиться он не мог ни с точки зрения этикета, ни по своим личным мотивам.
— Нет, — без эмоций ответила Грейс, — с ним уже и не попрощаешься, по-моему, он нас не понимает. Были бы с ним все ученики, как минимум живые, была бы тут Калия, стыдливо сбежавшая от осуждающих взглядов, все вместе, возможно, мы бы ему помогли. Но я была почти одна, и моих сил оказалось недостаточно.
* * * * *
На похоронах Алонсия Фаола было несметное количество людей и воинов Света других рас, настолько много, что разошлись они все лишь поздним вечером.
— Скоро тебя объявят новым Архиепископом. Но перед этим есть одно дело и уверена, тебе оно понравится, — Бенедикт не ожидал, что Грейс захочет говорить с кем-либо в этот день, однако более того, она выглядела возбуждённой и увлечённой какой-то мыслью. — Наивные дураки из Серебряного Рассвета пригрели змей на груди, которые себя ещё проявят. Одна уже это сделала, но вместо того, чтобы казнить на месте, они решили, что её нужно держать в заточении и допрашивать, пока та будет всё отрицать. Короче говоря, одна девушка из бывших членов Алого Ордена привела Алонсия в засаду. Сейчас говорит, что ни о чём не знала и привела нас помочь горожанке. Нужно быть глупее поганища, чтобы поверить в это. А они верят. Я с ними много спорила, мне отвечали, мол я сгоряча хочу загубить невинного человека. Поэтому я перестала спорить и придумала интересный план. Сегодня ночью ты поможешь ей сбежать, прикинувшись предателем, и скажешь, что её хотят казнить. Приведёшь вот сюда, — Грейс показала пальцем точку на входе в Стратхольм, — там я буду вас ждать. Я поведу её к месту, где есть подкоп, чтобы покинуть город. Ну, точнее, ты её в этом убедишь. Я буду молчать, чтобы она меня не узнала.
— А ты точно уверена в её вине? — с наигранной серьёзностью произнёс Бенедикт.
Грейс поняла и оценила шутку, пусть и не подала виду.
— Во-первых, ты не глуп, в отличие от тех, кто уже спрашивал у меня это, а во-вторых, тебе бы не было до этого дела, — она ухмыльнулась и кровожадно взглянула на товарища.
— Тебя не проведёшь, — с улыбкой вздохнул Бенедикт. Грейс взяла его за руку и с его кожей соприкоснулся холодный предмет.
— Копия ключа от её камеры.
Когда Бенедикту удалось совладать с замком, он был ошарашен: на земле сидело создание, наделённое ангельской красотой — девушка, вряд ли даже достигшая третьего десятка, с добрым и наивным взглядом голубых глаз, обрамлённых длинными ресницами. Её изящное лицо огибали длинные светлые локоны. Когда она узнала, что жрец явился спасти её от казни Серебряным Рассветом, он был очарован тем, насколько прекраснее эта девушка стала в радости. Он ответил на её улыбку и повёл ко входу в Стратхольм. На их пути на оговоренном месте оказалась фигура в чёрном плаще, лицо которой скрывалось в тени глубокого капюшона. — Это — правая рука нашего Культа, она приведёт тебя к подкопу, и ты будешь служить нам, — объяснил девушке Бенедикт, но та ему не ответила и лишь молча следовала за фигурой в чёрном. Когда она привела их к разрушенной библиотеке, жрец услышал доносившийся оттуда шум. Он догадался, что сейчас должен много говорить, чтобы заглушить эти звуки. — Именно здесь были наши первые встречи, пока проклятый Серебряный Рассвет не начал гонения против нас. Они уничтожали наши книги и лишали жизней наших адептов, пока другие даже не подозревали…
Грейс управилась с замком, который сама же заранее навесила, и открыла дверь в библиотеку. До вчерашнего дня она была заколочена из-за того, что буквально кишела нежитью. Бенедикт молниеносно отреагировал и втолкнул сбежавшую девушку внутрь. Грейс закрыла дверь и налегла на неё всем телом.
— Подопри ты, а я верну замок, — она говорила быстро, пытаясь перевести дыхание. Оказавшаяся взаперти била по обратной стороне двери с такой силой, что Грейс боялась её не удержать. Бенедикт помог ей, пока жрица дрожащими от возбуждения пальцами пыталась хотя бы попасть ключом в замочную скважину. Послышались истошные крики, и Бенедикт почувствовал мурашки на своей коже: она, вот эта самая Грейс, которая громче всех рассказывала о Свете и добре ради одобрения Алонсия, придумала и воплотила в жизнь это. И это ему чертовски понравилось. Грейс понравилось ещё больше — она впервые за последние пару недель улыбалась.
— Давай посидим тут, послушаем, пока она не замолчит? — предложила жрица, и Бенедикт с радостью принял это предложение.
— Может, ты действительно хотела бы стать правой рукой Сумеречного Отца?
— Кого? — она снова засмеялась и даже сняла капюшон, чтобы видеть лицо собеседника.
— Моей. Дни этого мира сочтены, грядёт апокалипсис. Ты же слышала о Чо’Гале?
— Очевидно.
— И об исчезнувшем Давале Престоре? Точнее, об Аспекте Смерти, если выражаться корректно, — Бенедикт заметил проблеск понимания в глазах Грейс. Ещё бы, занимаясь лечением пострадавших от Плети героев, ей было не до политических виражей. — Я тебе всё это расскажу. Ты оторвала меня от весьма… грандиозных дел, но я замечательно здесь повеселился. Завтра поедем в Штормград, нужно будет распределить саны и продолжить подготовку к приходу Времени Сумерек. Ты же мне в этом поможешь?
— С удовольствием, — прямое признание Бенедикта в предательстве веры объяснило Грейс многие события, в которых никто даже не подозревал епископа. Она, хоть и знала о его тяге к запретному, всё равно была поражена. — В этом мире не осталось ничего хорошего, но можно разбить прогнивший фундамент, чтобы то, что было на нём построено, рухнуло, — она говорила об учении Света и его последователях, которые за слепую веру продали разум и здравый смысл.
— Почти все из тех, кого учил Фаол, уже на нашей стороне. Интересно, ты удивишься, когда узнаешь, кто именно примкнул к Сумеречному Молоту?
— А мне это не интересно. Зато я гарантирую, что их поразит моё появление.
— Главное, чтобы никто кроме нас об этом не узнал. Продолжай свою работу, рассказывай и дальше свои проповеди о благочестии и доброте, ну, ты поняла. Помогай страждущим, там, борись с негодяями, учи детвору, чтобы тебя никто не заподозрил. Тебе тоже перепадёт возможность повеселиться. Моя же главная задача — удержать в своих руках Душу Дракона, чтобы уничтожить Тралла, его приспешников и весь этот мир. Нужно хорошо всё продумать.
* * * * *
Сражение в сердце Драконьего Погоста достигло своего конца. Архиепископ Бенедикт снял свою маску и вступил в открытую конфронтацию с теми, кто доверчиво следовал за ним как за архиепископом. Он рассчитывал победить, но теперь, поверженный героями, рухнул на землю. Кровь сочилась из его раны, пачкая архиепископскую ризу и бронзовый пол Храма Драконьего Покоя. Бенедикт был недвижим, глаза закрыты, а его убийцы шли дальше, и только одна жрица остановилась возле него.
— Помоги мне, — прохрипел Бенедикт, взывая к затаившейся вдалеке Грейс, наблюдавшей за боем при помощи Внутреннего зрения.
— Ты это кому? — спросила эльфийка крови, стоявшая над ним.
— Конечно же тебе, — на перекошенном от боли лице архиепископа появилась кривая усмешка.
— Я бы тебе помогла, но ты хочешь царствия Смертокрыла во всём мире, а мой вождь не согласен делить свою власть с кем бы то ни было.
Она проследовала за своими боевыми товарищами, и Бенедикт продолжил звать Грейс. Даже после ухода эльфийки крови, она всё ещё опасалась, что её могут заметить, а тем временем воззвания жреца становились всё тише и слабее. Убедившись, что никого нет, она зашагала на ватных от страха ногах к обессиленному умирающему Бенедикту. Грейс взяла его за руку, которой он зажимал кровь, и убрала её от его груди.
— Вот ты где, помоги мне, — сказал он самым мягким и просящим тоном.
