Текст книги "Крест и Полумесяц (СИ)"
Автор книги: Normanna
Жанры:
Ужасы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Давай пойдём внутрь, – пригласил её Якуб, и, не дожидаясь ответа, потянул Баширу за руку. В её разуме на миг утихли все суетные мысли, француженка не думала даже о произошедшем, здесь и сейчас была лишь она, уютный запах этого стамбульского дома и крепкая хватка мужской ладони, словно связующее звено с реальностью. В конце пути девушку ждала комната прорицателя, где она провела уже столько времени. Продолжив рассказ о том, кем был тот Симон, звездочёт сел перед открытым окном, а госпитальерка легла на его колени, чувствуя, как усталость и дрёма застилают её взгляд.
*
Якуб сидел на лавке, подперев подбородок кулаком, и следил болезненно красными от усталости глазами за Баширой, гулявшей по саду и беззаботно рассматривавшей цветы. Она уткнулась носом в полураскрывшийся бутон малиновой розы, вдыхая её аромат. Эти цветы указывали на то, что уже наступил июнь, но радость от пребывания здесь была сильнее мрачных мыслей о будущем. Обернувшись на приютившего её мужчину, девушка заметила его состояние.
– Как вы себя чувствуете? – тактично побеспокоилась она и подошла к нему ближе. Звездочёт лишь взял её за руку и слабо улыбнулся.
– Спасибо. Мне с самого утра нездоровится и болит голова, – как бы в подтверждение прорицатель сжал пальцами виски, но облегчения это не принесло. Свободной рукой госпитальерка дотронулась до лба Якуба.
– Мне кажется у вас жар, может вам лучше прилечь? – француженка гладила его лицо и волосы, пытаясь хоть как-то отвлечь от недужливого состояния.
– Наверное ты права.
Усилием воли эфенди поднялся, а Башира взяла его под руку. Неторопливо она сопровождала колдуна, но его шаги становились всё мельче и медленнее, однако у самого порога ноги мужчины подкосились и госпитальерка едва сумела предотвратить его падение. Ловко справившись с тугим замком, ханым толкнула дверь, за которой стоял Юсуф. Встретив брата в таком самочувствии, он оставил прежние дела и помог девушке.
– Что с ним? – он строго посмотрел на беглую калфу, подозревая даже её в болезни Якуба.
– Я не знаю, – растерянно промолвила девушка, вглядываясь в бесчувственное бледное лицо звездочёта.
– Я говорил! Я предупреждал! Всевышний наказал моего бедного брата за грех ведовства! – Юсуф нервно расхаживал из стороны в сторону и эмоционально жестикулировал.
– Тише, пожалуйста, – Башира не выдержала его причитаний и осмелилась высказать своё недовольство, – дайте ему отдохнуть, пожалуйста. Я останусь здесь.
– Лучше бы ты ушла. И не только от Якуба, а вообще из Османской империи, туда, куда ты и хочешь. Поскорее.
Такой ответ оскорбил госпитальерку, но она поняла, что споры не только не смогут переубедить эфенди, а лишь усугубят их отношения.
– Я уйду, погодя – уйду. Но почему вы так ко мне относитесь? Потому что я – рабыня?
– Потому что ты – не раба Аллаха, неверная. Мой брат с юношества предавался греху колдовства, а ты поддерживаешь его в этом грехе, добавляя к тому же прочие.
– Во-первых, я мусульманка, – неожиданно для себя констатировала девушка. – Во-вторых я согласна с вами в том, что от этой деятельности исходит один вред. Но об этом потом, сейчас Якуб Эфенди болен, ему надо помочь.
– Что ж, помогай, – отмахнулся Юсуф, – но я буду следить за тобой.
– Как пожелаете, – по дворцовому этикету Башира поклонилась мужчине и опустила взгляд, мысленно дожидаясь, пока тот уйдёт.
Тусклый огонёк от масляной лампы освещал недвижимое расслабленное лицо прорицателя: теперь он даже не морщился от головной боли, его брови распрямились, и лишь подрагивали светлые ресницы. Свет, попадая на ранние морщины, образовывал глубокие тени, делавшие его ещё обаятельнее. Им хотелось любоваться, и Башира поняла, что ни за что не отдала бы возможность позаботиться о своём сердечном друге кому-то другому. Расстелив холодную мокрую тряпку на его лбу, девушка села на пол и поставила локти на тахту, со временем так и задремав. Проснуться заставила ладонь, лёгшая ей на голову и мягко проводившая по волосам.
– Анадиомена моя, принеси воды, пожалуйста, – сквозь сон услышала она тихий шёпот. За окном уже рассвело.
Госпитальерка вернулась с полным графином в руках, и села на тахту.
– Вы знаете, что за болезнь вас поразила?
– К сожалению, знаю. С позволения Аллаха всё пройдёт. Помнишь дневник Ибрагима-паши?
– Помню, – кивнула девушка. – Неужели на вас попал яд?
– Нет, – звездочёту было тяжело говорить, но он хотел всё разъяснить. – Я никогда не полагался полностью на магию, и ты видела это: я щедро пропитал страницы сильнейшей отравой. Но в дополнение к этому я наполнил книгу негативной энергетикой и прочитал такой заговор, что постепенно заставит человека истлеть духовно, ослабляя за этим и само тело, пока он не умрёт. Контакт с ядом лишь ускорил бы этот процесс. Однако, судя по тому, что со мной происходит, этот человек смог найти исцеление.
– Но как это связано с вашим здоровьем? – Башира нетерпеливо уточнила.
– Это значит, что весь тот тёмный посыл вернулся ко мне, возможно с ещё большей силой. Хоть на мне и есть защита, мой заговор оказался сильнее…
– И как можно вам помочь?
– Молитвой и твоей заботой, – одними уголками губ он улыбнулся, и закрыл глаза. – А теперь мне нужен отдых – я очень слаб.
Госпитальерка, дождавшись, когда Якуб уснёт, сняла с руки розарий и начала едва слышно просить об исцелении Деву Марию. Тем временем Юсуф решил навестить брата, и, бесшумно приоткрыв двери, заметил, как ханым читает что-то над спящим звездочётом. Башира обернулась, и увидев его, прервала молитву, но услышанного было достаточно.
– Молись по-мусульмански, – без лишних споров приказал Юсуф. – Молитвы неверных не имеют силу. И, пока ты здесь, я не хочу больше к этому возвращаться.
– Если это поможет, ради эфенди я готова, – «готова воззвать хоть Аллаху, хоть Иштар и Шамаш, даже Тоту, какая разница, когда суть кроется в вере в исцеление, а не в помощи богов? Неспроста древние греки повально искали исцеления в храмах и верили, что им является бог-врачеватель Асклепий, а наутро просыпались здоровыми» – размышляла Башира, пока руки чисто механически покрыли голову белой тканью и поднялись к небу по исламскому обычаю, в то время как губы бесшумно повторяли слова молитвы. «Важно, чтобы и Якуб верил в прощение Всевышнего, пока я буду бороться с банальной лихорадкой. Ведь в тех же храмах жрецы сопровождали обряды реальной терапией».
*
Госпитальерка расчёсывала влажные после хамама волосы, и с улыбкой смотрела на прорицателя, озарённого светом полной луны. Его жар прошёл, и теперь он всего лишь восстанавливался после упадка сил. С теплом в сердце она держала в руках его массивную мягкую ладонь и, исполненная чувств, начала петь колыбельную, начав с последнего куплета:
Dandini dandini danadan
Bir ay doğmuş anadan
Kaçınmamış yaradan
Mevlam korusun nazardan
Когда мужчина открыл глаза, он увидел свою смеющуюся Баширу, и его впалые щёки налились здоровым румянцем.
– Откуда ты знаешь эту колыбельную? – он был изумлён.
– Махидевран Султан пела её шехзаде Мустафе. Я услышала, когда им прислуживала.
– О, Исцеляющая, эти руки и голос вырвали меня из рук проклятья, – с широкой улыбкой он крепко обнял девушку, притягивая к себе на кровать. Она легла рядом поверх одеяла, и почему-то ей в голову пришло лежащее на поверхности осознание конечности этого тёплого момента, и болезненное желание остановить пески времени, остаться здесь и сейчас навсегда. Взгляд застыл на холодном мерцании звёзд где-то далеко в небе, только лишь усиливавшем меланхолическое настроение. Госпитальерка пыталась понять, почему вместо радости ей становится так грустно каждый раз, когда она ощущает тепло этих рук, а без него – становится ещё хуже, но она так же не могла быть честной с собой и признать – ей не хотелось наступления первого дня августа, когда она будет должна уйти.
*
– Ты их так полюбила? – застёгивая шерстяной плащ Якуб вышел во двор, и с улыбкой наблюдал, как Башира поливает растения в его саду. – Это я посадил.
– Они прекрасны, – госпитальерка провела рукой по лепесткам оранжевой лилии.
– А ведь они похожи на тебя: лилии как символ чистоты и невинности, но огненные, отражающие воинственность и стойкость.
Башира застенчиво заулыбалась от такого сравнения. В тёмно-оранжевом платье покойной жены Омера Амджи она лишь подтверждала эту схожесть. Переступая через насаждения лекарственных трав, она зашагала к тем самым лилиям, чтобы напоить их в июньскую жару.
– Какое сегодня число? – наконец госпитальерка спросила то, что давно хотела узнать.
– 26 июня.
Ответ пронзил ханым словно молния. Чтобы не молчать, она смогла лишь констатировать: «Очередная годовщина того дня, когда турки осадили нашу крепость». Дата отбытия приближалась слишком быстро, и ей казалось, что у неё есть чуть больше времени. Чтобы скрыть своё расстройство, она ещё усерднее погрузилась в труд, но эфенди и так всё понял.
– Оставь, подойди ко мне, – коротко повелел ей мужчина, и девушке ничего не осталось, кроме как подчиниться. Оказавшись возле него, она опустила голову и ждала продолжения диалога. – Ведь через месяц прибудет тот корабль…
– Да, – кивнула француженка.
– Скажи, – звездочёт поднял её за подбородок, – тебе было хорошо здесь?
– Спасибо, вы были очень добры ко мне и приняли меня со всем теплом, – отведя взгляд в сторону, она тщательно подбирала слова.
– Ты можешь остаться.
– Нет, что вы, – это предложение, прозвучавшее, словно дежурная вежливость, лишь сильнее её расстроили.
– Это не проявление гостеприимства, нет. Я правда хотел бы, чтобы ты осталась. Но если ты не захочешь, я пойму, ведь там, куда ты отправишься, тебя вероятно ждут. Я не обижусь, и мы проведём оставшееся время, словно и не было этого разговора, а я буду ждать – вдруг ты вернёшься или передумаешь. Если же ты примешь это предложение, то останешься со мной, я освобожу тебя и мы заключим никах, и я обещаю, что буду отдавать тебе всё своё тепло до последнего вздоха, – его тонкие, непривычно холодные пальцы гладили щеку Баширы, а внимательный взор был устремлён к её удивлённым глазам.
– Значит, я могу остаться? – она всё ещё не верила в реальность такой возможности.
– Я очень хочу, чтобы ты приняла именно это решение, – Якуб был серьёзен и он заметно нервничал. Башира нашла в себе смелость обнять прорицателя. Он положил руки на её волнистые волосы и едва ощутимо проводил по ним, не говоря девушке ни слова. – Но выбор остаётся за тобой.
Останется https://ficbook.net/readfic/3832007/15091257#part_content
Уедет https://ficbook.net/readfic/3832007/15091267#part_content
Комментарий к Полумесяц – Глава VII
*Левконоя стала потом говорить; и, безмолвствуя, слушали сестры.
Даже и Солнце, чей свет лучезарный вселенною правит,
Было в плену у любви: про любовь вам поведаю Солнца.
Первым, – преданье гласит, – любодейство Венеры и Марса
Солнечный бог увидал. Из богов все видит он первым!
Виденным был удручен и Юноной рожденному мужу
Брачные плутни четы показал и место их плутен.
165, 170. Публий Овидий Назон. Метаморфозы / Пер. С.В.Шервинского. М., Художественная литература, 1983.
========== Полумесяц – Глава VIII ==========
Я танцую не в такт,
Я все сделал не так,
Не жалея о том.
Сидя на подоконнике, Башира старательно вырисовывала хной витиеватые узоры на руках. Француженка перевела взгляд на звёзды, совсем такие же, как на её тюлевом лиловом покрывале, которое она наденет уже завтра. Рядом лежало и тёмно-фиолетовое атласное платье с длинной жемчужной нитью на нём.
Однако мысли девушки были далеки от грядущего дня. Она представляла, как в это же время на этот чёрный небосвод смотрит её магистр. Помнит ли он её? Как отреагировал бы, если бы она вернулась словно с того света? Эти вопросы вереницей приходили на ум, но девушка понимала, что ответ ей не так и нужен. Жаркий ветер колыхал её светлые волосы, унося за собой бессмысленные принципы и отжившие свой век убеждения, оставляя лишь лёгкость и любовь. Возможно, её дети не будут знать французского и латыни, возможно она назовёт их турецкими именами и будет каждую пятницу провожать в мечеть, но всё это пугало Катрин не больше, чем мысль о том, что она может покинуть Стамбул и корить себя за эту ошибку всю жизнь.
На закате следующего дня ханым сидела перед зеркалом с немного усталым видом: за всю ночь едва удалось сомкнуть глаза. Раскалёнными щипцами она уже привычно закручивала золотые волосы, а затем покрыла их накидкой с вышитыми на ней звёздами. Девушка неотрывно смотрела на себя: могла ли она, Катрин-Антуанет д’Эсте, юная идейная госпитальерка, представить себе те чувства, с которыми она принимала бы ласки этого турка, то благоговение, наполнявшее её при подготовке к мусульманской свадьбе? Хватило бы смелости окружённой со всех сторон врагами Башире-хатун, османской рабыне, увидевшей с этажа фавориток загадочного звездочёта, представить, куда приведёт её авантюра и смелость? Она засмеялась: да никогда. В то время как жизнь научила никогда не говорить «никогда».
Башира сняла с расписанной хной руки розарий и отложила в деревянную шкатулку, и достала оттуда сделанный Якубом амулет, возможно, спасший её тогда от огня. В памяти всплыли все те моменты, когда ей хотелось умереть: в день крушения её галеры боль от побоев и тяжесть болезни подталкивали сдаться, точно так же, как и в день пожара: за потерей сознания пришло такое спокойствие, в котором хотелось утонуть и раствориться, но ей вновь этого не позволили. Сколько чёрных и холодных дней она пережила, сколько несчастий обратились в тягостные и героические воспоминания. Всё, чтобы сейчас смотреть с гордостью и самодовольной улыбкой на своё отражение с нескрываемым восхищением. Что бы сказали Катрин-Антуанет и Башира-хатун, увидев бы её в этот день?
В комнату постучали и девушка спешно накрыла лицо полупрозрачным покрывалом. Она открыла и её взору предстал Якуб в красном кафтане с золотой вышивкой, подпоясанном кожаным кушаком. Его тёмно-каштановые волосы покрывал головной убор в тон одежде. Обычно задумчивый и усталый взгляд теперь блестел безмолвной радостью. Он взял забытый на кровати жемчуг и надел его на шею ханым.
– Моя Афрогенейя, следуй за мной, – бережно мужчина взял француженку под руку и потянул на первый этаж.
Прорицатель подвёл Баширу к приоткрытой двери салона, где он обычно принимал клиентов. Колдун убрал все вещи, так или иначе указывающие на его деятельность, готовя комнату к приходу имама. Спиной к выходу сидел старец у раскрытого Корана, а перед ним расположились Юсуф Эфенди и Омер Амджа. Первым пожилой мужчина обратился к слуге.
– Принимаешь ли ты в мужья Якуба Эфенди, сына Мустафы Эфенди?
– Принимаю.
– Принимаешь?
– Принимаю.
– Принимаешь?
– Принимаю, – третий раз ответил Омер, и имам обратился к брату звездочёта.
– Как представитель Якуба Эфенди, согласен ли ты взять в жены дочь Абдуллы, Баширу Ханым?
– Согласен.
– Согласен?
– Согласен.
– Согласен?
– Согласен.
В то время как эти мужчины скрепляли столь желанный для госпитальерки брак, она стояла у двери и испытывала некоторое смятение, словно не верила в происходящее и не представляла, что всё это происходит с ней. Башира отрешённо слушала, как читает Коран мусульманский священник, бездумно повторив молитвенный жест поднятыми руками за остальными, а её разум тем временем был скован тревогой, всё вокруг в этот миг показалось таким незнакомым и чужим, что хотелось сбежать. Француженка не могла для себя ответить – тот ли это страх перед совместным супружеским будущим, о котором делились с ней родственницы и знакомые, либо же боязнь необратимости выбора, который предопределял всю её жизнь. Когда договор был заключён, девушка впервые серьёзно для себя осознала: не будет больше рыцарей, дворцов, костёлов, и не увидеть ей вновь Великого Магистра. Она, не опуская рук, взволнованно посмотрела на Якуба, произносившего в этот момент молитву с полуприкрытыми глазами. Он отвлёкся и посмотрел на Баширу, увидев её страх и сомнение. Эфенди понимал, что на этой земле у неё есть лишь он, и у него нет права позволять его ханым быть в таком состоянии. Без слов он крепко обнял иоаннитку, и лишь спустя некоторое время решился задать ей вопрос.
– Что гложет тебя? Расскажи мне, – его лицо было так близко, что Башира могла ощутить горячее дыхание мужчины на своей коже даже через тонкую ткань покрывала, заставляя отвлечься от мрачных раздумий. Румянец смущения обагрил её бледную кожу, а игриво заблестевшие глаза бесстыдно смотрели на тонкие уста прорицателя.
– Я просто боюсь, что этот радостный момент закончится, – в голову госпитальерки быстро пришёл подходящий ответ.
– Не нужно бояться, – он поднял расшитое звёздами покрывало с лица своей жены, и поцеловал её в лоб. – Я клянусь перед Аллахом, что до последнего вздоха буду любить тебя, моя Башира.
Услышанные слова покорили ханым, её сердце радостно забилось, но её охватила горечь и стыд за каждую секунду, которую она позволила себе сомневаться в своём решении. Девушка прижалась к эфенди, не в состоянии что-либо ему ответить. – Ты свободна, – уверенно проговорил мужчина, повторив ещё два раза. Госпитальерке хотелось поблагодарить, но она не могла говорить, словно какая-то сила на мгновенье лишила её голоса. Якуб и не ждал каких-либо слов, он лишь гладил по золотистым волосам спасённую им девушку, ставшую таким важным для него человеком. – Нас уже ждёт карета, – тихо прошептал звёздочёт, нехотя выпуская француженку из объятий.
– Какая ещё карета? Куда?
– Я покажу тебе одно красивое место, где звёзды предстают передо мной как на ладони. Я всегда наблюдал за ними один, но теперь мне хочется показать их тебе.
*
Дома по обе стороны дороги встречались всё реже, а путь устремлялся в гористую лесную местность, над которой уже нависли густые сумерки. Утомлённая поездкой, Башира склонила голову к плечу Якуба, и смотрела то вдаль, вспоминая, как она возвращалась из Эдирне в Стамбул, то на свою руку, украшенную подаренным к никаху золотым кольцом с аметистом. Ей хотелось бы верить, что те чёрные тревожные дни остались позади, но именно в тот момент, когда после осады Катрин-Антуанет казалось, будто бы впереди ожидает лишь счастье и спокойствие, её пленили и обратили в рабство. Ханым тяжело вздохнула и попыталась понять, почему именно с этим человеком ей не удаётся радоваться и прогнать печальные раздумья? Наверное, все жизненные испытания заставили свыкнуться с мыслью, что она может лишиться самого дорогого в любой миг.
А за окном пролегала тёмная изумрудная чаща, манившая своей таинственностью, луна озаряла пышные кроны деревьев, а прохладный ветер освежал разгорячённое лицо, унося за собой печаль. Свернув на заросшую травой, едва заметную непривычному глазу тропу, карета направилась вглубь леса, вскоре остановившись возле ветхой двухэтажной постройки. Башира покинула тесную карету и оглянулась вокруг: именно об этом она столько мечтала: вокруг лес, где дышится легко, и вновь – свобода и приключения. Увидев старый полузаброшенный дом, её глаза загорелись огоньком любопытства и авантюризма. Открыв навесной замок, едва удерживавший прогнившую дверь закрытой, Якуб пропустил девушку вперёд. Она с наслаждением вдохнула запах ветхости и влажности, и, подняв юбки атласного платья, чтобы не испачкать подол в пыли, беззаботно вбежала внутрь. Именно в таких ветхих зданиях она так любила играть в детстве. Она бесцеремонно исследовала комнаты, а полная луна, проникая в чудом оставшиеся целыми окна, озаряла ей путь. Эфенди усмехнулся: он знал, что может оценить такая любительница старины, как его протеже.
– Давай наверх, – смеясь, скомандовал прорицатель, и неуверенно проследовал за гостьей в свою же обсерваторию. Она обернулась, одарив улыбкой звездочёта, и так же быстро зашагала по лестнице, а её кожаные ботинки гулко стучали по высоким отсыревшим ступенькам. В конце лестницы она увидела две запертые двери и одну открытую. Пока хозяин дома не видел, Башира по неизменной привычке заглянула в замочную скважину, желая узнать, что сокрыто от её взора, но там была лишь старая мебель, покрытая вековым слоем пыли.
– В доме много комнат и есть подвал, – увидев неподдельное любопытство в глазах госпитальерки, пояснил Якуб. – У тебя будет время всё рассмотреть. Тут была целая деревня, днём увидишь. В детстве я и сам любил здесь бегать, мечтал тут жить, но, когда мы с братом остались одни, пришлось остаться в городе, а сюда приезжал очень редко – путь трудный и неблизкий. Ну, как тебе?
– Я бы тоже здесь жила, – с особым восхищением иоаннитка провела рукой по ржавой дверной ручке и ступила в комнату. Сквозняк приятно овевал кожу и трепал волосы, этим свежим воздухом хотелось упиваться. Она подошла к окну и, подперев лицо ладонями, любовалась видом, открывавшимся с возвышенности.
– Увы, здесь нельзя долго жить, все обветшало, а в округе – ни души. Зато не найти места лучше, чтобы наблюдать за звёздами, – мужчина медленно шагал к девушке, с улыбкой обводя взглядом грациозный изгиб её спины. Он подошёл к ней сзади и положил руки на талию Баширы, притягивая её к себе. – Я уже видел тебя здесь, звёзды всё мне подсказали, – Якуб убрал волосы, открывая себе шею француженки. Она ощутила его горячее дыхание на нежной коже, а затем обжигающее прикосновение губ, переходящих поцелуями на спину. Ханым расслабленно закрыла глаза, её дыхание стало тяжёлым, а сердце в груди бешено забилось. Вовлечённая в эту игру, иоаннитка развернулась лицом к мужу и зарылась пальцами в его бороду, неотрывно глядя ему в глаза. Решительно прорицатель прильнул к устам Баширы. Пропустив пальцы между её локонами, он не давал возможности отстраниться от себя. Госпитальерка же обвила руками его шею и обхватила ногами бёдра мужчины, а он, целуя девушку на весу, понёс её к кровати.
*
– И ты ходила здесь сама? – Якуб удивился, как быстро любознательная ханым освоилась в таком мрачном и запутанном месте, и не потерялась в старинном лесу, куда через густые кроны не проникало ни единого луча солнца. Он ускорил шаг, стараясь не отставать.
– Наверное, больше всего в этом мире я люблю находить узнавать что-то новое. Я не могла спокойно сидеть дома в столь дивную погоду, особенно когда вокруг такая красота.
Башира ступала по узкой тропинке, ведущей из леса к их деревне, и с наслаждением подставляла вечернему солнцу своё загоревшее лицо, радостно улыбаясь предзакатному небу. Их путь пролегал через старинное мусульманское кладбище, но даже его вид не мог отвлечь девушку от её внутреннего счастья и удовлетворения. Пытливым взором она обвела ряды необычных для европейки надгробий, а затем обернулась, глядя на возлюбленного. Муж и жена остановились на привычном месте, где прикармливали галок и воронов.
– Вы знаете, вся эта деревня, – жестом она указала на руины, расположенные в низине, – идеальное место для игры в прятки, – её уста изогнулись в хитрой ухмылке. – У вас в Османской империи играют в прятки?
– О, да, – Якуб улыбнулся, вспомнив детство, – нам с братом это очень нравилось. Как бы Юсуф не прятался, я всегда его находил. От этого рос его азарт, и он изощрялся в поиске новых мест, стремясь меня победить. Но это у него получалось лишь тогда, когда я отходил слишком далеко, и он успевал добежать до условленной точки раньше меня, – охваченный ностальгической меланхолией, мужчина увлечённо рассказывал об их забавах.
– Не хотите сыграть? – госпитальерка не желала слышать отказов.
– Почему бы и нет? Мне водить? – его глаза игриво заблестели.
– Да, отсчитывайте от нашего дома, – последние слова она произнесла с особым удовольствием: её грела мысль об обретении собственного дома и очага, скрытого здесь, в густых непроходимых лесах. – До минуты, – она отряхнула ладони от крошек.
– И в домах не прятаться, – прорицатель привычно озвучил правило, о котором все всегда договаривались перед началом игры.
Они кивнули друг другу. Эфенди облокотился о деревянную дверь, и склонил голову на руки. С запалом девушка побежала к заранее продуманному укрытию, однако изначально – по ложному направлению, громко шурша травой и листьями под ногами, чтобы запутать воду. Обойдя дом слева, она бесшумно, придерживая юбки оранжевого платья, направилась к соседнему дому, от которого остались лишь обломки стен, густо поросшие сорняками. Госпитальерка украдкой следила за эфенди, который отправился на поиски по ошибочному пути, как она и задумала. Ей едва удавалось сдержать смех: неужели Юсуф ни разу не додумался до такой несложной хитрости? Поняв, что за домом Якуб никак не успеет попасть к точке счёта быстрее неё, Башира со всех ног устремилась к двери, и лишь у самого крыльца выдала себя заливистым смехом. Прорицатель услышал её и увлечённо бросился вдогонку, но девушка его опередила. Она облокотилась о стену, пытаясь отдышаться, а с её разгорячённого лица не сходила победная улыбка.
– Я думала будет сложнее, – она вновь рассмеялась, когда столкнулась взглядом с сердитыми глазами мужа. Игра завладела им. – Теперь мне водить? Или будете искать меня снова?
– Снова, – отрезал он, уверенный в своём реванше.
– Уф, только дайте отдышаться, – Башира махала руками перед лицом, пытаясь остудить его после бега, а сама смотрела на развалины, где и пряталась в тот раз. Якуб поймал вектор её взгляда, и самодовольно усмехнулся.
– Давай уже, – без всяких предупреждений он начал считать, а ханым мгновенно последовала своей задумке. Она шумно забежала за дом, но там и осталась, выглядывая из-за угла. Увидев, что мужчина направился аккурат к руинам домов, Башира боялась, что срывающийся с уст смех выдаст её местонахождение. Когда эфенди был далеко, она неторопливо дошла до места счёта и, поставив руки на бока, гордо смотрела на вновь обманутого звездочёта. Не привыкший проигрывать, он шёл в задумчивости. – Ты же не думаешь, что я и в следующий раз попадусь на твои уловки? – его азарт нарастал.
– Чтобы не попасться, надо их знать, а я сочиняю их на ходу. Мне прятаться?
– Да.
Отсчитав до пятидесяти девяти, он не сразу отправился на поиски, а прежде внимательно окинул взглядом всю деревню, уже утопавшую в сумерках. Но никаких признаков присутствия его ханым он не улавливал, она и впрямь была достойным соперником. Понимая, что в этот раз она спрячется далеко, он направился по одной неприметной тропе, обрамлённой по обеим сторонам плодовыми деревьями, ведь на ней остались следы миниатюрных ботинков его юной жены. Однако они прервались где-то на середине – словно лиса, она спутала следы длинным платьем. Когда мужчина прошёл прямо под ней, Башира затаила дыхание и крепче прижала длинные юбки. Увидев, что он позади, ханым осторожно начала спускаться, но попадавшие на землю спелые абрикосы заставили Якуба обернуться. Не думая ни о чём, девушка побежала, решив сократить путь через постройку, от которой остался один фундамент, но она споткнулась о камень и упала оземь, а затем перевернулась на спину, заливисто смеясь. Эфенди догнал её и озабоченно склонился над ней. Он рассматривал её исцарапанные ладони, а затем с исключительно врачебным интересом оголил её разбитые колени. Башира же непрерывно улыбалась, показывая, что с ней всё в порядке, даже больше: она была счастлива, а полученные раны словно возвращали её в детство. Но Якуб, не сказав ни слова, поднял её на руки и понёс в предусмотрительно растопленный хамам. Ханым поняла это, и не протестовала, лишь крепче вцепилась в его полосатый кафтан, и склонилась к груди мужчины.
– Это прекрасное место, не хочу его покидать. Будем гулять, играть, зачем нам возвращаться в Стамбул? – француженка обратила свои большие, кукольные глаза на Якуба, и улыбнулась, словно пыталась его задобрить. – Заведём хозяйство, я всему научусь, – она и сама не верила, что крестьянская жизнь смогла стать её потаённой мечтой.
– Со временем все эти постройки сравнятся с землёй, они старые и отсыревшие. А в городе меня ждут клиенты, с чьего щедрого бакшиша моя ханым сможет себе всё позволить.
– Не хочу ничего, у меня уже всё есть, – Башира выставила перед собой руку, на которой блестел аметист.
– Это умершее поселение совсем поодаль от прочих людей, ты поймёшь, что здесь не получится остаться надолго.
– И когда мы уедем? – госпитальерка смотрела то в стальные глаза прорицателя, то на приближающийся дом, который так не хотелось покидать.
– Через день. Мы отправимся в Бурсу, к жене санджакбея Искендера Паши, Устадашах Ханым Эфенди.
Печально вздохнув, госпитальерка стала на землю и вошла внутрь. Переодевшись, она зашла в хамам, закрепляя на груди тонкую ткань, едва скрывающую её молодое тело. Сев напротив Якуба, она сложила на него ноги, и оценивающе рассматривала его бледный обнажённый торс и мужественные плечи, на которые спадали тёмные с пепельным отливом пряди. Он же в свою очередь смотрел на свежие ссадины, беспокоясь, чтобы они не оказались болезнетворными. Смочив тряпку в горячей травяной настойке, он принялся промывать ранки, а Башира тем временем совсем не чувствовала боли. Закусив нижнюю губу, она начала проводить рукой по его волосам, спускаясь к шее, а затем – к заросшей груди, чувствуя под пальцами ускорившееся сердцебиение. Закончив свою процедуру, эфенди наконец поднял взгляд на полунагую девушку. Она смотрела на него так, как никто никогда не смотрел, и это разжигало в нём неистовое желание, сдавливая дыхание, заставляя кровь стучать в висках. Он прижал широкую ладонь к щеке юной жены, и она склонилась к ней, расслабленно закрывая глаза. Представившаяся картина, немыслимая для мусульманина, спутала все его мысли, заглушая их инстинктами. Дрожащими от возбуждения пальцами прорицатель провёл по её влажным губам, а затем увлёк к себе за подбородок и страстно поцеловал. Башира села к нему на колени и сбросила полотенце, прижимаясь всем телом к своему любимому.
*
Башира проснулась среди ночи то ли от тревожного сна, который она не запомнила, то ли от жары и жажды, и спешно высвободилась из крепких удушливых объятий мужа. Она встала с кровати, ощутив приятную боль в мышцах, и подошла к открытому окну. Вся местность вокруг утопала в непроглядной темноте, и даже ржавый свет луны и тусклое мерцание звёзд, пробивавшиеся из-за рваных туч, не позволяли рассмотреть что-либо. Было далеко за полночь, а тишина безветренной погоды, нарушаемая лишь дыханием Якуба за спиной, поначалу вселяла умиротворение и спокойствие, но затем начала нагонять тоску. Ханым отпила воды прямо из графина, и легла с краю, повернулась к окну и пыталась уснуть, но сон не шёл. Вспышка молнии, за которой последовал оглушительный раскат грома где-то вдалеке заставил её вздрогнуть. Стрелы Суммана всегда напоминали госпитальерке о её господине, Великом Магистре, и случае, что произошёл с ним, но сейчас эта ассоциация не шла в голову, отступая перед первобытным страхом небесных явлений, которые ещё древнейшие сопоставляли с разного рода бедами и несчастьями, и называли гневом Богов. Буря усиливалась, и на душе становилось всё тревожнее. Она испытывала нечто наподобие скуки, когда хотелось с кем-то поделиться этим страхом и услышать слова утешения, за чем и повернулась к прорицателю, в надежде, что он не спит. Он лежал на спине, глядя перед собой, и, поймав на себе взгляд Баширы, приобнял её, и спросил, почему она не может уснуть. «Меня пугают громкие звуки» – с облегчением созналась она, перебирая пальцами пуговицу на ночном одеянии мужчины. Эфенди же молча гладил её по голове, наблюдая за буйствующей стихией. Дрёма успела окутать обоих к моменту, когда раздался гулкий стук в дверь на первом этаже. Неприятный, леденящий кровь ужас, подобный тому, с которым Катрин пряталась за дверью каюты от османских завоевателей, завладел ею, и причины к этому были совсем не надуманными. Прижавшись крепче к звездочёту, она взглянула на него, пытаясь понять, не почудилось ли ей, и заметила во взгляде мужчины тщетно скрываемое напряжение. Это напугало ханым ещё сильнее: человек, который без страха сбежал с малознакомой рабыней султана через вооружённую стражу, теперь испытывал опаску перед неведомым гостем. И вновь кто-то заколотил по ветхой древесине тяжёлым кулаком. Нервно сглотнув, он попытался успокоить девушку:
