Текст книги "Ничего личного (СИ)"

Автор книги: nordury

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

Спустя несколько секунд брюнет начал двигаться, уткнувшись лбом в плечо Томаса. Сначала его движения были неторопливыми, но с каждой секундой Дилан ускорялся, сбиваясь на лихорадочный темп. Томас, не в силах больше терпеть, потянулся вперёд, пытаясь отодвинуться от брюнета, хотел заставить его прекратить.

– Что такое, Томми? – ядовито поинтересовался О’Брайен, не переставая двигаться и крепко сжав пальцы на бёдрах светловолосого, чтобы тот не смел отстраняться. – Мне казалось, тебе нравится со мной трахаться.

– Мне больно… – просипел блондин в потертую ткань обивки. Приходилось сжимать губы, чтобы сдерживать болезненные стоны, которые рвались наружу и комом застревали в горле. Сангстер уже потерял счёт времени и теперь тупо пялился в одну точку, мысленно умоляя, чтобы это все поскорее закончилось, но становилось только хуже и хуже с каждой секундой. Раз за разом чувствуя хаотичные толчки внутри себя, Томас уже не мог сдерживаться и вперемешку со всхлипами стонал. Это были совсем не те стоны, которые срывались с его губ в их первую ночь. Тогда все было иначе.

– Мне тоже больно, Томас, – как-то неожиданно отчаянно произнес Дилан, вдруг замедлившись, чтобы причинять блондину как можно меньше болезненных ощущений, хотя было уже слишком поздно. – Мне так жаль.

Бегуну хватило еще нескольких толчков, чтобы кончить. Он успел отстраниться, безбожно пачкая диван. Впервые в жизни О’Брайен не почувствовал от секса никакого удовольствия, даже мрачного удовлетворения, только тянущую боль в груди и липкое ощущение безнадежности. Наспех одевшись, брюнет схватил ближайшую пачку сигарет, в которой еще хоть что-то было и пошел к выходу. Уже в дверях он обернулся и посмотрел на Томаса.

– Чертовски, блять, жаль.

Небрежно натянув кроссовки на голые ноги, темноволосый вышел из квартиры, в футболке и обычных домашних штанах. Сангстер попытался подняться, но у него ничего не вышло, и парень просто рухнул на пол. Ему было невыносимо мерзко и больно. Частично могли помочь таблетки обезболивающего, но вот что делать с убивающим чувством в груди, Томас не знал. То, что он испытывал, лёжа в позе эмбриона на полу, было неподвластно никакому описанию. Каково цветку, когда от него отрывают лепесток? Больно, но можно дождаться, пока тот вырастет снова, пускай и через какое-то время, но если лепестки отрывают один за одним, то сложно просто ждать, пока все наладится. Блондин же чувствовал себя так, как будто ему не просто оборвали все лепестки, а вырвали с корнем цветок, оставив развороченную корнями дыру.

Через какое-то время раздался хлопок входной двери, а следом и голос Ки.

– Дилан? Томас? – азиат скинул обувь и, привычно расшвыривая бутылки ногами в разные стороны, прошел в комнату. Его пугало то, что в квартире было неестественно тихо. – Эй, есть кто?

Те секунды, которые потребовались Хонгу, чтобы дойти до дивана, Томас потратил на то, чтобы с трудом натянуть на себя хотя бы нижнее белье, да и то получилось весьма неопрятно. Надо было хоть как-то подать голос, сообщить о своем присутствии, но слова застряли поперёк горла, и тишину прорезал какой-то жалкий звук – смесь стона, всхлипа и чего-то, отдаленно напоминающего человеческую речь.

Услышав этот странный возглас из глубины комнаты, Ки обошел диван и испуганно охнул. Одним прыжком он оказался возле блондина и рухнул рядом с ним на колени.

– Томас, какого хуя тут произошло? Что он с тобой сделал? Он бил тебя? Где он? Где Дилан, Томас, отвечай же! – всегда собранный азиат, который не терялся даже в самых сложных ситуациях, сейчас выглядел максимально напряженно.

Томас снова попытался заговорить, но голос не слушался, поэтому пришлось приложить огромное усилие, чтобы выдавить из себя хоть что-нибудь.

– Я… Он… Не знаю, – Сангстер, поморщившись, приподнялся на локтях. Хонг застонал, запустив пальцы в волосы и лихорадочно соображая, куда мог пойти О’Брайен.

– Блять, он же невменяемый, – Ки прикусил губу, вскочил на ноги принялся мерять шагами комнату, казалось, не замечая лежащего на полу светловолосого. – Если он сунется к нашим, ему пиздец. Они его убьют нахрен.

Блондин проигнорировал все сказанное Хонгом, как будто мозг подсознательно блокировал все, что связано с Диланом. Кое-как, цепляясь за диван, Томас поднялся на ноги, даже не пытаясь хоть немного привести себя в порядок. Наверняка, Ки уже догадался, что произошло, а даже если нет – светловолосый был не в силах сейчас беспокоиться об этом.

– Где там у тебя ванная?.. – парень на подкашивающихся ногах поплелся к выходу.

– По коридору налево, – машинально отозвался азиат, но тут же вскинул голову и возмущенно посмотрел в спину Сангстеру. – Да он бухал несколько дней, не просыхая! Ему чтобы протрезветь теперь придется месяц в кровати валяться! А теперь хуй знает, куда он пошел, может этот придурок вообще сорвется и сдохнет где-нибудь от передозировки наркотой!

На последней фразе голос Хонга сорвался. Азиат смотрел вслед блондину, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но тот лишь пожал плечами и молча вышел в коридор. Путь до ванной казался бесконечным из-за тупой боли, пронизывающей все тело, хотя голова, как ни странно, была пустой: ни одной мысли. Наверное, это было и к лучшему, иначе парень бы совсем сошел с ума.

Буквально ввалившись в ванную комнату, Томас захлопнул дверь, заперся и схватился руками за раковину. От своего отражения в зеркале хотелось брезгливо поморщиться, и, если бы были силы, Сангстер так бы и поступил. Теперь он понимал презрительный взгляд Джейкоба.

Одежда, которую теперь неприятно было видеть на себе, полетела на кафельный пол, а Томас, усевшись на дно ванной, включил душ, подтянул колени к груди, обхватил их руками и уставился на текущую из крана воду. В голове, как будто плотину наконец прорвало, раз за разом всплывали тёплые воспоминания о моментах, проведённых с О’Брайеном. Их борьба за ванную с утра, которую они в итоге всегда принимали вместе, их постоянные препирания насчёт фильмов или еды, рождество, поцелуй на балконе… Казалось, больнее уже быть не может, но после всех этих картин, так явно возникающих перед глазами, становилось только хуже, ведь теперь это осталось в прошлом. Никогда больше Томас не почувствует на губах утренний поцелуй брюнета, не обнимет его, не закутает в одно полотенце на двоих. Мрак стремительно поглощал блондина, он был внутри и снаружи и явно не собирался отступать, а Сангстер и не сопротивлялся, позволив себе раствориться в этой уютной темноте.

– Блять, чувак, я надеюсь, ты там не вскрыться решил?! – раздался через пару минут голос хозяина квартиры, а сам он забарабанил в дверь ванной. – Если ты не выйдешь через десять минут, я выломаю ее и вытащу тебя силой, – предупредил Хонг, но тут же смягчился, – я повешу чистые вещи на ручку с этой стороны.

Ки сделал, как и сказал, а потом протопал на кухню и, сев за стол, запустил пальцы обеих рук в волосы, обдумывая все возможные варианты того, где сейчас мог быть Дилан. На помощь Сангстера, видимо, можно было не рассчитывать, так что надо было думать самому, причем срочно: О’Брайен действительно мог натворить глупостей.

Томас невесело усмехнулся: вскрываться он точно не собирался. Да и причинять себе любую физическую боль тоже. Все равно больнее, чем сейчас, сделать было бы сложно. Вылезая из ванны, блондин опасно покачнулся и чуть не рухнул на пол, потому что его вдруг резко замутило, но, замотавшись в полотенце, парень открыл дверь и поднял с пола вещи, соскользнувшие с ручки. Одевшись, Сангстер нетвердой походкой направился к Хонгу на кухню, где неаккуратно сел на стул, сразу же едва заметно поморщившись.

– Есть хочешь? – нахмурившись, поинтересовался азиат. Заботиться еще и о Томасе не было ни сил, ни времени, но Ки просто не мог его игнорировать.

– Нет, спасибо. Ты не обязан заботиться обо мне.

– Мысли мои читаешь? На самом деле я и не горю желанием, честно. Ничего личного, просто сейчас меня куда больше волнует О’Брайен, – Ки нахмурился, продолжая напряженно думать. – Можешь идти и… Попытайся его понять. Простить я не прошу, но хотя бы пойми. Идиот, какой же он идиот, – брюнет устало вздохнул и потёр лицо руками, моментально забыв про Сангстера.

Томас поджал губы, ничего не ответив. Простить?.. Понять… Он уже понял, насколько это было возможно.

– Я знаю, что у тебя в приоритете Дилан, но помочь я тут тебе никак не смогу. – Томас поднялся со стула. Светловолосый мог бы стать профессиональным актером: чтобы так изображать спокойствие, когда внутри тебя разрывает на части, определенно нужен талант. – Просто отдай мне мои ключи, и я уйду.

– А, да, держи, – Хонг достал из кармана ключи и протянул их Томасу, задумчиво хмурясь. – С ним все будет нормально, – вдруг зачем-то сказал он. – Наверное. Если он переживет ближайшие пару дней, конечно. Держать тебя в курсе?

– Как хочешь, – Томас пожал плечами и поплелся в прихожую, по пути заскочив в ванную, чтобы забрать свои вещи. На этот раз в зеркало он старался не смотреть вообще, вряд ли его внешний вид магическим образом стал лучше за пару минут. Напялив свои кеды, парень сунул под мышку джинсы с толстовкой, развернулся к кухне, предупредил о своем уходе и вышел из квартиры.

Хлопнула дверь, оповещая о том, что Сангстер ушёл.

Идти по прохладным вечерним улицам в одиночестве было жутковато, но и умиротворяюще одновременно. Это, конечно, не могло успокоить окончательно, но помогло хоть ненадолго избавиться от мыслей и подавить в себе желание отчаянно закричать. Дома уставшая мама уже спала на диване в гостиной, и Томас не стал ее будить. Он прошел в свою комнату, свернулся на кровати, подтянув ноги к груди, и дал волю слезам. Прорыдал блондин фактически всю ночь, так что на утро выглядел не лучше сгнившего овоща.

Ки, который тоже не спал всю ночь, мотаясь по городу в поисках друга, устало вздохнул и привалился к стене какого-то старого кирпичного дома. Азиат объездил все наркопритоны, все укрытия Дилана, в которых тот раньше часто проводил время, заехал в лабиринт, даже в несколько больниц, но бегуна не было нигде. Достав телефон, Хонг нашел номер Томаса.

06:18 Ки:

Нигде.

Как сквозь землю провалился.

========== Часть 18 ==========

Следующие несколько дней Томас не всегда понимал, где находится. Просыпаясь после очередного кошмара с тупой болью в груди, он долго пялился в потолок, пытаясь понять, что хуже: спать и видеть реалистичные сны, переживая ужасное событие снова и снова, или, проснувшись, тонуть в своих воспоминаниях.

Мама, которой Сангстер сказал только, что они с Диланом расстались, понимала, что что-то не так, что это не просто боль от расставания, даже несмотря на то, что Томас всегда был эмоциональным. Последней каплей стало то, что блондин каждый день вырывал из тетради листок и полностью закрашивал его карандашом, не оставляя ни единого пробела. Поэтому женщина настояла на том, чтобы сын сходил к психологу. Парень долго сопротивлялся, вяло отнекиваясь, но в конце концов все же согласился, поддавшись слабой надежде, что специалист поможет ему разобраться в себе.

Томас ни капли не волновался, у него вообще не было никаких эмоций, так что, когда спокойная женщина со светлыми волосами, убранными в пучок, пригласила их с матерью в кабинет, подросток только сухо поздоровался и сел на мягкий стул, скрестив руки на груди. В небольшом помещении висел удушливый запах цветочных духов, от чего Сангстера едва ли не тошнило. Он уже жалел, что пришел сюда, потому что все здесь казалось фальшивым, игрушечным.

– Меня зовут Ава, – представилась психолог, мягко улыбнувшись, но и ее улыбка показалась Томасу притворной и отвратительной. – В чем ваша проблема?

– Мой сын в последнее время-

– Нет у меня проблем, – сразу перебил мать блондин, откинувшись на спинку стула и с вызовом глядя на Аву исподлобья. Мисс Сангстер вздохнула и с надеждой посмотрела на женщину в белом халате. Та перевела взгляд на Томаса и оценивающе оглядела парнишку, задумчиво прикусив губу.

– Оставьте нас наедине, – спустя почти полминуты попросила психолог, повернув голову к матери Томаса, которая хотела что-то возразить, но, посмотрев на сына, моментально сдалась и вышла из кабинета. Ава снова перевела взгляд на Сангстера, скрестила руки на груди, слегка прищурившись, и ее взгляд стал почти хищническим. – Так что с тобой?

– Я не собираюсь вам ничего рассказывать, – в отличие от Пейдж, глаза подростка выражали только безысходность, которую светловолосый старательно пытался спрятать под напускным безразличием и озлобленностью на весь мир. Игра в гляделки затянулась.

– У тебя нет выхода, я все равно все узнаю.

– Отлично. Я упал и сильно ударился головой, поэтому у меня такое плохое настроение. Теперь я могу идти? – Томас чувствовал, что начинает проигрывать, что ему хочется излить душу хоть кому-нибудь, но рассказывать именно этой женщине почему-то не хотелось, было в ней что-то пугающее, холодное, как будто она не просто врач, а ученый, готовый рассматривать каждое твое слово под микроскопом с безразличным лицом, а потом так же равнодушно вырезать из тебя сердце, чтобы изучить и его.

Рассказать было что. Томас во всех смыслах потерял любимого человека, который уже несколько дней где-то пропадает. Поиски по всем любимым местам, заброшкам больницам, притонам ничего не дали, Дилан просто исчез, как будто никогда и не существовал вовсе. Томас вот уже которое утро просыпается опустошенным и со слезами на глазах. Томас ничего не ест. Томас, разве что, рисует, хотя до выставок в Лувре ему далеко. Может быть только в каком-нибудь маленьком дальнем зале “современного искусства”, потому что тетрадные листы, закрашенные в серый цвет, вряд ли оценили бы по достоинству известнейшие критики.

А еще Томаса изнасиловали, но про это он не расскажет никому и никогда, даже маме, не говоря уже о ледяной женщине, называющей себя психологом.

– Ты же понимаешь, что рано или поздно тебе придётся, Томас, – словно прочитав чужие мысли, укоризненно произнесла Ава, прожигая в парне дыру своим ледяным взглядом.

– Точно не сегодня и точно не вам. Это все? Тогда всего хорошего, – Сангстер, не дожидаясь ответа, встал со своего места, резко отодвинув покачнувшийся стул, и пошел к выходу, чтобы поскорее покинуть душное помещение, провонявшее духами. Мать посмотрела на сына с каким-то отчаянием, но затаскивать обратно в кабинет не стала. До самой машины они шли в полной тишине, в такой же тишине прошла и вся дорога до дома. Подъехав к подъезду, мисс Сангстер даже не стала глушить мотор и виновато посмотрела на сына. Тот хмыкнул.

– Я понял, тебе нужно по делам. Можешь ехать, – блондин вышел из машины и пошел к двери, не оборачиваясь. На улице мелкий моросящий дождь уже превращался в ливень, и светловолосый натянул на голову капюшон, который закрывал весь обзор.

Он снова был здесь. Что бы ни случалось, где бы он ни проводил время, в каком бы состоянии ни был, Дилан всегда в конце концов оказывался здесь – в подъезде дома Томаса. Парень сидел на ступенях чуть выше знакомой двери, прислонившись боком к стене. Брюнет никогда в жизни не выглядел так плохо: черные обычно волосы потускнели и кое-где слиплись от крови и грязи. Синяки под глазами могли бы поспорить с самыми огромными черными дырами, и те бы стыдливо подняли руки, признавая поражение. О’Брайен заметно похудел, серая грязная футболка висела на нем мешком, вся мокрая и пестревшая пятнами. Каждый сантиметр кожи, не закрытый одеждой, алел ссадинами и царапинами; на некоторых кровь уже успела засохнуть, а некоторые были совсем свежими. Костяшки нещадно трясущихся пальцев тоже были покрыты коркой запекшейся крови, причем было непонятно: кровь это самого Дилана или чужая. Скорее всего и то, и то. Но самым страшным был взгляд. Некогда живые карие глаза цвета крепкого кофе потускнели, потухли, как будто кто-то погасил в них огонь. Взгляд не выражал ничего, ни позитивных эмоций, ни негативных, просто ничего. Парень сидел с закрытыми глазами, и, похоже, даже немного задремал; его организм за последние несколько дней приобрёл замечательную способность отключаться в любой удобный момент, потому что спал О’Брайен урывками, повезет, если пару часов за сутки.

Томас решил не ждать лифт, а подняться пешком. Он шёл медленно, едва переставляя ноги и иногда спотыкаясь. Из-за капюшона блондин даже не сразу увидел сидящего на ступенях О’Брайена, только откинув ткань и открыв дверь в квартиру, Сангстер боковым зрением заметил кого-то совсем рядом. Ему пришлось присмотреться, чтобы понять, кто перед ним, потому что бегун выглядел действительно плохо.

– Дилан? – глаза Томаса округлились, когда он все же признал в этом потускневшем человеке своего бывшего парня. – О, господи.

Светловолосый подскочил к О’Брайену, пытаясь бегло осмотреть его на наличие серьезных травм. Несмотря на боль, которую бегун ему причинил, на нервные срывы, кошмары, панические атаки, Томас не мог оставить его на лестнице. Перекинув его руку через плечо, Сангстер потащил парня домой. Дилан висел на нем безвольной куклой, не сопротивляясь и даже не реагируя. Было тяжело, во всех смыслах, но не впервые. Блондин собрал последние силы, что у него были, чтобы дойти до ванной.

– Если будешь в состоянии, разденься. Обрабатывать раны, когда ты полностью в грязи, будет бессмысленно, – Томас поджал губы и вышел, потому что закрыть дверь в квартиру, таща на себе О’Брайена, не получилось.

Дилан бессильно осел на пол, уставившись в стену перед собой. Сил не было вообще ни на что. Он не был пьян, не был под наркотиками, просто не хотелось ничего. О’Брайен даже на секунду подумал, что ему это снится, и едва заметно улыбнулся: здесь все было таким же, каким он помнил. Брюнет привалился спиной к бортику ванной, подтянул колени к груди, из-за чего мокрая футболка неприятно прилипла к телу, и закрыл глаза, мысленно умоляя небо, чтобы этот сон не заканчивался.

Томас вернулся через пару минут и, посмотрев на бегуна, тяжело вздохнул.

– Вставай, давай, ну же… – Сангстер еще несколько секунд наблюдал за Диланом и, не получив никакой реакции, подхватил брюнета и, с трудом приподняв его, по-прежнему безвольного, усадил на дно ванной. – Хотя бы футболку сможешь снять? Или тебе помочь?

– Мне не нужна твоя помощь, Томас, – глухо отозвался О’Брайен, проигнорировав вопрос. – Я просто хотел переждать дождь.

– И умереть от истощения, верно понимаю? – Сангстер оглядел чужую футболку. Испачканную и порванную ткань “спасать” уже не было смысла, так что блондин просто достал из шкафчика ножницы и аккуратно разрезал вещь от подола до самого воротника, после чего снял ее с Дилана и отбросил на пол. Никаких серьезных повреждений на груди, животе или спине не обнаружилось, можно было выдохнуть с облегчением. Могло бы быть и хуже.

Вся одежда О’Брайена была мокрой, видимо, он попал под ливень, так что, не беспокоясь об этом, Томас включил воду. Немного отрегулировав температуру, подставляя ладонь под струи, блондин поднес лейку душа к голове Дилана.

– Не дёргайся и закрой глаза, – предупредил Сангстер и начал осторожно перебирать темные пряди чужих волос, смывая с них грязь и кровь. Пришлось воспользоваться шампунем, чтобы промыть все тщательно.

Бегун не сопротивлялся. В глубине души он понимал, что надо сделать хоть что-то, но все равно сидел как безжизненная игрушка, закрыв глаза. Все чувства притупились, не было даже привычной тупой боли в груди, только полнейшее безразличие. Мысли как будто пробивались сквозь толстый слой ваты. Только через пару минут теплая вода и руки Томаса словно сломали плотину, и воспоминания захватили брюнета. Дилан рвано выдохнул и дернулся, разбрызгивая воду.

– Не надо, Томас, прекрати, – хрипло попросил темноволосый, покачав головой и зажмурившись, как будто действия блондина причиняли ему физическую боль. Сангстер выключил воду, благо грязи на теле О’Брайена уже не осталось, присел на корточки перед брюнетом, чтобы их глаза были на одном уровне, и непонимающе посмотрел на него.

– О чем ты?

– Ты снова делаешь это, – Дилан поднял голову. Его голос был хриплым и по-прежнему лишенным эмоций. – Снова даешь мне надежду. А потом я падаю. Каждый раз. Ты не должен помогать мне, только не после всего, что я натворил. Я ненавижу себя, и ты должен, но почему-то я, блять, все равно здесь, и снова ты со своей ебаной заботой, от которой зубы сводит. Я устал верить, Томас.

Брюнет стиснул челюсти и отвел глаза, выдохнув. Пробудившиеся на мгновение, казалось, эмоции снова уступили место равнодушию.

– Я просто хочу помочь, а потом иди, куда хочешь, – с холодной сталью в голосе ответил Сангстер и поднялся. Достав все необходимое, он начал методично обрабатывать каждую царапину, каждую ссадину, каждый синяк, как раньше. Сопротивляться нахлынувшим воспоминаниям не было сил, говорить не хотелось, но О’Брайену это сейчас было и не нужно. На все это ушло минут пятнадцать, после чего Томас убрал медикаменты в шкафчик, дал бегуну чистое полотенце и вышел из ванной, ведь им обоим нужно было переодеться в чистую и сухую одежду.

Дилан сжал полотенце, которое ему дал светловолосый, в руках. Иди, куда хочешь? Иди, блять, куда хочешь. О’Брайен стиснул зубы с такой силой, что стало больно. Парню потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться, снова вернуться в безразличное состояние. Лежа в ванной, бегун думал о том, как иронично, что больше всего он хочет никуда не уходить.

Через несколько минут вернулся Томас. Еще после расставания бегун не забрал часть своих вещей из этой квартиры, поэтому найти ему подходящую одежду не составило труда. Блондин протянул О’Брайену штаны и футболку.

– Если нужно, я могу выйти. А то вдруг смущаю тебя.

– Мне плевать, – Дилан безразлично пожал плечами. – Ты все равно всегда со мной. Ты, блять, у меня под кожей, и хуй тебя оттуда достанешь. – Дилан бросил на блондина озлобленный взгляд и криво улыбнулся. – Ты везде, просто, блять, везде. В школе, на улицах, даже в Лабиринте все напоминает о тебе. Ты во всем, что я делаю. Недавно я позвал какую-то девчонку в кафе, назло тебе, чтобы все забыть, а она пошла представляешь? С таким вот мной. Наверное, хотела просто перепихнуться, – темноволосый хрипло рассмеялся. – И знаешь, что она заказала? Ебаный карамельный кофе. Я попросил добавить корицу, а потом ушел. Просто, блять, ушел и бросил ее там. Ты везде, Томас, и я не знаю, что с этим делать.

О’Брайен устало покачал головой: длинная речь вымотала его. Переодеваться он, кажется, и не думал. Сангстер поджал губы и положил вещи на стиральную машину, потому что бегун так и не взял их. Хотелось просто выйти из ванной, громко хлопнув дверью, но что-то не давало уйти. И именно то, из-за чего уйти хотелось, удерживало на месте. Дилан.

– Пойдем в комнату. Тебе не стоит сидеть в мокрой ванне.

– Мне уже все равно, Томас, – темноволосый пожал плечами, бросив на Сангстера равнодушный взгляд. – Какая разница, где сдохнуть рано или поздно?

– Тогда вставай.

Томас протянул Дилану руку, робко улыбнувшись. И первый раз в жизни Дилан за руку Томаса не схватился. Брюнет выбрался из ванной сам и, не оборачиваясь, пошел к спальне. Дорогу туда он смог бы найти и с закрытыми глазами, если бы потребовалось. Остановившись в дверном проеме, О’Брайен окинул комнату взглядом. Здесь, как и в квартире Ки, где какое-то время жил бегун, по полу были разбросаны листы бумаги, но не с рисунками, а просто закрашенные в сплошной цвет.

Дилан поднял один такой, нахмурившись, провел пальцами по поверхности, размазывая карандашные линии.

– Классно, да? – горько усмехнувшись, спросил Сангстер, протиснувшись мимо бегуна в свою комнату. Тоже взяв в руки один из «рисунков», Томас прикусил губу. Воспоминания нахлынули с новой силой, вспыхнули те же эмоции, которые блондин чувствовал все эти дни: растерянность, злость, отчаяние, страх. Горло сдавило. Непрошеные слезы уже были готовы сорваться с ресниц, но Сангстер задрал голову и зажмурился, не позволяя ни единой соленой капле скатиться по щеке. Жестко скомкав лист, светловолосый отбросил бумажный шарик в дальний угол комнаты. – Не быть мне художником.

О’Брайен представил себе Томаса, сосредоточенно закрашивающего бумагу. Он, оказывается, тоже рисовал. И снова черты блондина, даже в рисовании.

– Ты просто, сука, везде… – едва слышно усмехнулся Дилан, ни к кому конкретно не обращаясь. Отпустив лист, который плавно спикировал обратно на пол, темноволосый снова обвел взглядом спальню. – Тебе совсем заняться было нечем, да? – он попытался пошутить, но звучало это довольно жалко.

– Ага. Правда, все вот это привело меня к психологу. Но так мне было легче. Закрашивая листки, я успокаивался, – Томас хмыкнул. Толстовка неприятно прилипала к телу, потому что Сангстер так и не переоделся. Не стесняясь О’Брайена, он стянул мокрую вещь и небрежно повесил на спинку стула. Порывшись в шкафу, парень достал первую попавшуюся кофту и чуть не завыл от столь ироничного совпадения. В руках был розовый свитшот. С принцессой. Томас до боли прикусил губу и аккуратно положил вещь обратно, достал взамен чёрную футболку и натянул на себя, одернув края. Дилан поморщился: упоминание психолога резануло по ушам. Снова пришло осознание того, насколько все серьезно; внутри с новой силой закипала ненависть к себе, и О’Брайен вспомнил, куда он вообще-то собирался.

– Я, наверное, пойду. – Нарушил тишину темноволосый. – Спасибо, как всегда. Прости, что… Прости, что сделал тебе больно, но это будет в последний раз, обещаю.

Дилан развернулся и, усилием воли заставив себя не оборачиваться, пошел к выходу. Сангстер нахмурился и вышел следом. Фраза заставила его задуматься. Может, он слишком накручивал себя, но лучше было удостовериться в этом, чем потом жалеть. Слишком уж хорошо он знал О’Брайена.

– В каком смысле, это будет в последний раз?

– Это значит, что я делаю тебе больно в последний раз, – как маленькому ребенку повторил брюнет, но потом все же вздохнул и пояснил: – видишь, я снова здесь. И это все снова может закончиться плохо. А я устал делать тебе больно, я устал так жить. Я устал… жить.

Бегун выдавил из себя улыбку. Повернувшись, он схватился за дверную ручку. Томас подскочил к нему и положил свою руку поверх его ладони.

– Не переставай бороться, Дилан. Я могу только догадываться о твоих намерениях… – блондин ненавидел О’Брайена, он боялся его, но не мог позволить сделать с собой что-нибудь, потому что, несмотря ни на что, любить он тоже не переставал. – Не смей, понял меня?

– Томас, я устал бороться, – бегун вымученно улыбнулся, стараясь скрыть внезапно накатившее волнение. Сангстер снова был безумно близко, а его пальцы почти обжигали. – Когда ты был рядом, я справлялся, но теперь… Я больше не могу. Дай мне пройти.

– Я не могу дать тебе пройти, – прошипел блондин, оттесняя О’Брайена от выхода. – Мы со стольким дерьмом сталкивались, а ты просто хочешь взять и сдаться? Перестань быть размазней и возьми себя в руки, Дилан. Ты и не с таким справлялся. – Сангстер мягко отцепил чужие пальцы от дверной ручки. – Уж мне ли это не знать.

– Томас…

– Я знаю, что сделал тебе больно… А ты сделал очень больно мне, и ненавидишь себя, я понимаю, понимаю, потому что я тоже тебя за это ненавижу. Но если ты сделаешь то, о чем думаешь, я не переживу. Дилан… – Сангстер не выдержал и крепко обнял брюнета, прижавшись к нему и игнорируя вспыхнувшую инстинктивную панику.

– Ты говорил, что жизнь – это лабиринт, помнишь? Но моя жизнь это просто бетонная коробка, и из нее нет выхода. Остается только биться о стены, снова и снова. И я устал, Томас. Я натворил столько хуйни, что уже не выбраться, – О’Брайен вздохнул, аккуратно обняв блондина в ответ. – Ты бы пережил, потому что ты сильный. Тебя сломаешь, а ты встаешь и идешь дальше. Я так не могу, прости.

– Сможешь, Дилан… Не делай этого… – Томас отстранился. – Я с трудом держался, когда ты исчез на пару дней. Я не выдержу, если ты исчезнешь навсегда, не смогу…

– Почему? Почему, Томми? После всего, что случилось, почему?

– Может потому, что я все ещё люблю тебя? – отчаянно прошептал светловолосый, сделал шаг назад и шумно выдохнул. – Да, я вряд ли когда-нибудь прощу тебя за то, что ты сделал. Да, мы уже не сможем быть вместе, но после всего, что случилось, я все еще тебя люблю.

Дилан вздрогнул и сделал судорожный вдох. Посмотрев на Сангстера, бегун неверяще покачал головой.

– Нет, – хрипло прошептал он, – так не бывает. Так не должно быть. – Темноволосый неосознанно сделал шаг к Томасу, но замер, не решаясь делать что-либо еще. – Таких как я не… Ты не должен… Ты… Я же столько… – О’Брайен бормотал, сбиваясь. Он запустил пальцы в волосы и зажмурился. Дыхание сбилось, а мысли путались. Томас все так же мягко потянул руки Дилана вниз.

– Успокойся… – прошептал блондин и переплел их пальцы. – Забудь фразу “таких как я”. Каждый заслуживает любви. И так вот получилось, что я люблю тебя, Дилан.

Брюнет медленно выдохнул, пытаясь успокоиться. Он нервно сглотнул, не решаясь смотреть на Томаса, который держал его за руки, как раньше. Взгляд случайно зацепился за отметины на шее блондина, и Дилан снова рвано вздохнул, вздрогнув, и хотел податься назад, но чужие руки не дали ему отстраниться. Наконец, О’Брайен набрался смелости, закусил губу, решаясь, а потом поднял взгляд и посмотрел блондину в глаза.

– А я люблю тебя, Томас. Не имею права, но люблю.

– Какой же ты придурок… – Сангстер грустно улыбнулся и, всхлипнув, вновь заключил бегуна в объятия.

– Томас, у нас… Нет шансов? Никаких?

– Прости, Дилан. Я думаю, ты сам понимаешь.

– Понимаю… – О’Брайен едва заметно, устало, разбито улыбнулся и закрыл глаза, позволив себе насладиться близостью пару секунд, а потом решительно отстранился. – Ну что, дашь мне уже пройти? Там дождь вроде закончился.

– Главное не натвори глупостей, ладно? – светловолосый сжал пальцы в кулаки, чтобы соблазн схватить Дилана за руку был не так велик. Теперь, когда стало окончательно понятно, что все кончено, стало немного проще, пусть в глубине души Томас все еще не хотел отпускать темноволосого.

О’Брайен отвел глаза и кивнул. Он уже не мог быть ни в чем уверенным, и врать Томасу не хотелось, но лучше было согласиться.

– Я пойду. Может, еще увидимся.

– Я тебя когда-нибудь отмудохаю, – улыбнулся Томас и, отступив в сторону, пропустил Дилана к выходу. – Серьезно, веди себя хорошо.

– Да меня и без тебя есть кому отмудохать, – усмехнулся бегун. Честно говоря, он не имел ни малейшего представления о том, куда теперь идти. Возможно, стоило заглянуть к Хонгу, предупредить, что все пока в порядке. В последний раз кивнув Сангстеру, темноволосый вышел из квартиры.