Текст книги "Звёздная ночь (СИ)"

Автор книги: neverwanttobewithyouanymore

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Я сделала вид, будто пришла к Чонгуку за тем, чтобы закончить работу над последними реквизитами, которые на самом деле давно стоят в зале, но, к моему огромному разочарованию, его не было дома. Он был у друга на вечеринке. Вот черт.

***

Небо заслонило темными тучами, и казалось, что через некоторое время пойдёт дождь. На улице с каждым часом становилось все более душно, но ещё хуже сейчас было в закрытых помещениях. И одним из таких был дом, переполненный людьми, где даже при открытых окнах нельзя было бы почувствовать глоток свежего летнего воздуха.

Молодёжь уже прилично поднабрала, плохо ориентируясь в пространстве и не соображая, что происходит вокруг. Громкая музыка глушила все мысли в голове. Первые минуты моего нахождения здесь было даже тяжело вспомнить, ради чего я оказалась на этой вечеринке, потратив час на сборы в доме Джиён.

Чонгука я заметила только через некоторое время гуляния по дому, изрядно устав от компании незнакомых мне людей. Джиён находилась где-то рядом, то и дело теряясь в бессмысленных разговорах с друзьями, от которых я сама ощущала себя не в трезвом рассудке, при этом ни взяв в рот ни капли спиртного.

Встав рядом с Джиён, которая пока что не обращала на меня никакого внимания, я аккуратно пялилась в сторону Чонгука. Он стоял на кухне, оперевшись бёдрами о кухонную тумбочку, пальцами придерживая на половину пустой бокал с почти что прозрачной жидкостью. С того самого места в гостиной, где удачно расположилась компания Джиён, я могла без проблем наблюдать за тем, как он разговаривает с знакомым мне парнем из школы, и совершенно не боялась того, что тот может меня заметить.

Чон стоял так близко, но и в тоже время слишком далеко. И когда он смеётся в ответ на какую то смешную реплику, мое сердце сжимается, а в голову ударяет сильное желание подойти к нему и обнять до хруста костей. Чтобы сломать эту глупую стену, которая не позволяет мне чувствовать себя счастливой. Просто показать ему, что он важен, и что я не боюсь гребаного осуждения друзей или тех, кто совершенно мне не важен. Хотелось подойти и прижаться своими губами его, и я даже отбиваюсь от круга и делаю шаги в сторону кухни, но в следующую секунду я застываю на месте, словно меня прибили гвоздями к полу.

Он поворачивает голову в мою сторону, сразу же ловит в ловушку своим взглядом. От него у меня вся оставшаяся решимость убежала, а бабочки, заснувшие где то в животе, проснулись и в страхе начали беспорядочно летать и биться о стенки.

– Лиён? – не узнав мужской голос, я, вдоволь перепугавшись, поворачиваюсь к человеку, коснувшемуся моего локтя, и застаю перед собой веселого ЧонСока, который явно был рад меня видеть. Пьяные глаза сразу же впиваются в мое лицо, и мгновенно становится понятно, от чего его голос казался таким чужим, – Ты все-таки пришла.

– Да, решила развеяться, – я убираю появившуюся от волнения хрипотцу в голосе и заправляю волосы за уши. Но и они стали слишком горячими и красными, показывая то, насколько сильно я взволновала. Все мое тело ведёт себя безумно, когда Чонгук пилит меня своим недобрым взглядом. И в данную секунду, мне стали слишком поняты его слова о том, что эти чувства пугают. Мои чувства пугают меня не меньше, – Типа составляю компанию Джиён, – натянув глупую улыбку на лицо, я скрещиваю руки на груди, чувствуя себя жутко некомфортно от того, что я стою и весело разговариваю с парнем, из-за которого у Чонгука все башни напрочь срывает. И когда я кидаю взгляд в сторону кухни, то вижу, как у него из глаз сыплются искры. Эта негативная энергия пускает грозу и молнии, обжигая мое тело.

– По-моему она и без тебя хорошо справляется, – он кивает подбородком в сторону смеющейся подруги, – Хочешь выпить? – ЧонСок слегка трясёт пластиковым стаканчиком с пивом, очевидно ожидая, что я соглашусь.

Я поворачиваю голову в сторону и замечаю, как Чонгук уже вовсе не пялится на меня, а пьёт из бокала, смотря на стоящую напротив Ёнсо, которая как обычно строит ему глазки, наслаждаясь его компанией. От того, с каким интересом Чон рассматривал свою бывшую пассию, меня больно уколола ревность. Я понимаю, что она – ничего не значащее явление в его жизни, но я все равно его ревную.

– Конечно. Давай, – соглашаюсь, потому что больше не могу выносить это сжирающее всё изнутри чувство. Вздыхаю и отхожу в сторону, чтобы облокотиться о стену, пока Чонсок уходит за выпивкой.

Я хочу успокоиться, но не обращать внимания на то, как он увлечён кем то ещё, было невыносимо. У меня ничерта не получалось потушить этот гнетущий пожар. Он испепеляет сердце, принося боль. Её и без этого было достаточно.

Даже если Чонгук мимолётно смотрит на любую девушку, которая попадает в поле его зрения, то он тут же располагает её к себе, и от этого у меня все внутренности сводит от ревности. А если я думаю о том, что Чонгук мог относиться с такой теплотой к кому-то ещё, мне становилось ещё хуже.

Я не хочу этого чувствовать. Не хочу вести себя глупо, злиться, не имея на это повода, показывать ему свою слабость, потому что в самом деле я отчаянно желаю, чтобы у нас получилось быть вместе. Поэтому ревную, как последняя идиотка, поэтому не могу справиться с грустью и тоской, не видя его больше нескольких часов.

Глупый Чонгук, не ты должен ревновать меня, а я тебя, ведь вокруг тебя крутятся столько девчонок, что если бы даже я захотела, то все равно никогда бы не запомнила ни одну из них.

– Держи, – ЧонСок протягивает мне уже открытую бутылку пива и встаёт рядом со мной, облокачиваясь о стену спиной. Смотрю на стеклянную емкость и легонько встряхиваю её, наблюдая, как плюхается жидкость. Может хотя бы оно даст мне той недостающей смелости? И тогда эта внутренняя борьба со всеми дьяволами, толкающими меня на то, чтобы я хотя бы один раз проявила решимость, закончится?

Хотя к черту всё.

Припав губами к краю бутылки, я делаю большие глотки горькой жидкости и жмурюсь от того, насколько на самом деле пиво было неприятным. Я чувствую, как она доходит до дна моего пустого желудка, и мне противно до жути, но сейчас было плевать. Хотелось поскорее забыться. Перестать думать.

– Все хорошо? – заботливо спрашивает ЧонСок.

Я коротко киваю, впившись пальцами в ёмкость до побеления в костяшках. Разум начинает мутнеть уже к концу первой бутылки, а между второй и третьей я забываюсь. Знаю, что мне будет жутко плохо до такой степени, что вывернет наизнанку. Но трезветь я не хочу.

Комментарий к Часть 11

С гордостью хочу сказать, что я исправилась, и глава вышла намного быстрее, чем в прошлый раз.

Всё ради моих самый лучших читателей❤️

========== Часть 12 ==========

Музыка стала звучать настолько громко, что я чувствовала, как она пульсирует у меня в висках. Все кругом расплывается в одной точке из-за выпитого алкоголя. Едкий запах сигарет и перегара в комнате, создают ещё более ужасную смесь, непригодную для дыхания. А громкий женский смех, порой доходящий до истеричных воплей, больно бьет по барабанным перепонкам, заставляя меня жмурить глаза, словно это может вытолкнуть болезненную пульсацию из головы. Было ощущение будто в моей черепной коробке пляшут несколько слонов.

Сидя на кровати в одной из комнат на втором этаже, я облокотилась головой об острое плечо ЧонСока и воображала себе тот несбыточный и желанный сценарий, где я встаю и иду искать Чонгука, чтобы высказать ему всё, что я думаю.

Но я не видела его целый вечер, а алкоголь никак не помог мне выгнать его из мыслей. Он занял слишком важное место в моей жизни, чтобы обычное пиво смогло помочь мне стереть Чонгука из памяти даже на короткое время.

Думает ли о обо мне вообще? Или Ёнсо, так мило разговаривающая с ним о какой то херне, сумела завладеть его вниманием на все это долгое время? Мне дурно становится от одного только напоминания.

Джиён садится рядом со мной, продолжая рассказывать какую то забавную историю всей нашей странной компании, в которой я знала от силы трёх человек. Всё ее слова пролетают мимо ушей, воспринимать информацию стало слишком тяжело. В животе крутит от горького, совершенно невкусного пива, и чувство тошноты становится все острее. Знаю, что мне нужно как можно скорее попасть в туалет, но когда я предпринимаю попытку поднять голову, перед глазами все плывёт, и она, как тяжелый груз, приземляется обратно на уже тёплое плечо друга. Даже с закрытыми глазами головокружение никуда не пропадает, а наоборот становится всё интенсивнее.

– Джиён, – с трудом зову я, чувствуя подходящую к горлу тошноту, – Отведи меня в туалет. Прошу тебя, – я поднимаю голову, все ещё боясь открывать глаза.

– Лиён, что с тобой? – с весёлого ее тон переходит на обеспокоенный, и я слышу, как ее стеклянный стакан звенит из-за трясущихся в нем кубиков льда.

– Мне плохо.

Я чувствую, как из-под бока ускользает тёплое тело ЧонСока и тут же крепкие руки подхватывают меня подмышки. Я цепляюсь ладонями за широкую спину, чтобы устоять на ногах.

– Ты справишься? – слышу, как он обращается к Джиён, и уже в следующую секунду крепкая хватка ЧонСока сменяется на хрупкие женские руки, которые крепко хватают меня за плечи, боком прижимая к себе мое тело.

Приоткрываю глаза, когда Джиён аккуратно выводит меня из комнаты в коридор, и от всплывших кругов перед глазами, свидетельствующих о жутком головокружении, мне даже стало страшно. Отчаянное желание протрезветь и прочистить желудок не покидало голову.

Наконец-таки дойдя до конца коридора, я быстро хватаюсь за ручку, но только это я и успеваю сделать, потому что Джиён резко отпускает мою руку. Я еле нахожу силы, чтобы удержаться на этой гребаной двери. А когда я услышала тот самый голос, обладателя которого я мечтала увидеть с того момента, как пришла сюда, то подумала, что свалюсь на колени в ту же секунду.

– Какого хера ты притащила её сюда? – смотрю в их сторону, и вижу строгий и злой взгляд Чонгука, направленный на подругу. Его ладонь с силой держит её за запястье, совершенно маленькое по сравнению с размером его руки. Думаю, когда Чон ослабит хватку, то на коже проступят явные красные пятна от его пальцев.

– Убери руки.

– Не знаешь, как себя развлечь? Катись к своим наркоманам, Джиён.

– На себя посмотри, долбанный укурок. И убери свои блядские руки!

Меня мутит от повышенного тона Джиён, и, не став дожидаться, когда кто то из них обратит на меня внимание, пытаюсь открыть дверь, но рука безвольно сползает по вниз по железной ручке. Я утыкаюсь в твёрдую поверхность лбом, не имея никаких сил, чтобы продолжать стоять на одном месте. Уже готовлюсь сползти по ней вниз, как Чонгук обнимает меня за талию, прижимая к себе, и открывает злосчастную дверь. Закрывшись в небольшой комнате, я подлетаю к унитазу, не сдерживая рвотный позыв.

Он стоял рядом, заботливо собрав мои волосы в кулак, пока я блевала в чужой унитаз. Мне было так плохо, что казалось, будто все выйдет вместе с моими внутренностями, не оставив там ничего. Горло саднит, словно там тушили сигареты, тело больно сводит судорогами при новом приступе рвоты. Меня хватает только на то, чтобы сделать маленький глоток воздуха перед тем, как снова согнуться перед унитазом. А затем весь этот ад начинается заново.

Вымотанная, с потёкшей тушью и растрёпанными от рук Чонгука волосами, я слабо цепляюсь дрожащими пальцами за сиденье унитаза и прислоняюсь головой к стене, со страхом ожидая, когда тошнота снова начнёт подступать к горлу. Стало легче лишь на процент, что слишком далеко от здорового состояния.

Чон отпускает мои волосы, и молча выходит из комнаты. Все это время я думала, что он оставил меня, но вскоре он появляется снова со стаканом какой-то тёмной жидкости. Садится на корточки и приставляет стакан к губам. Запах и вкус отвратительны, но я делаю большой глоток и тут же наклоняюсь к унитазу, возвращая всю эту горечь обратно. Это повторяется снова и снова, пока я обессилено не прижимаюсь спиной к стене, полностью прочистив желудок.

Чонгук закрывает крышку унитаза и нажимает на спуск, смывая всю вышедшую из меня муть. Я жалобно стону, когда сглатываю слюну, чувствуя себя безумно обессиленной и раздавленной, как морально, так и физически. Он позволяет мне посидеть так некоторое время, не произнося ни слова.

Всё это время, сидя в полубредовом состоянии, я ловила себя на мысли, что в таком пьяном состоянии не жалею, что столько пила. Даже когда я открываю глаза, и чувствую, как раскалывается голова. Хотелось бы чтобы она вообще не функционировала, не думала ни о Чонгуке, ни о том, что произошло ранее, и прекратила разрываться на куски. И мое желание исполняется, ведь я не помню, совершенно не помню, как скоро отрубаюсь прямо возле унитаза.

***

Открываю сначала один глаз, чувствуя на щеке пряди тёплых, щекочущих волос. Второй открываю через несколько секунд и жалобно вздыхаю перед тем, как перевернуться с бока на спину и почувствовать, как неприятно сводит ногу. И осознать, что нахожусь не в своей комнате, не на своей кровати. А в том же чертовом доме. В том же платье, с растрёпанными волосами.

Помню, как блевала в унитаз перед Чонгуком, и стыд острым лезвием вонзается во все тело, распространяясь глухой болью по черепной коробке. До какой степени нужно было надраться, чтобы превратиться в жалкое подобие человека? Да ещё и в присутствии Чонгука.

Мне хочется выругаться, но из глотки выходит только хриплый стон. Язык отказывается нормально функционировать, поэтому остаётся только схватиться руками за голову, будто это поможет мне как то скрыться от гложущего чувства стыда и вины.

На часах четыре утра, за окном становится светло и погода там такая, что кажется, будто день пройдёт прекрасно. В моём случае я уже заведомо знала, что это не так. Хоть пока я слабо представляла, что будет, когда я вернусь домой, но понимала, что мне не сулит ничего хорошего.

Свешиваю ноги с кровати и поднимаюсь на одной руке, ощущая, как начинает гудеть голова. Не знаю, как во мне уживаются два совершенно противоположных чувства облегчения и тяжести: я счастлива, что то отвратительное состояние беспомощности и потерянности осталось в ночи, но через секунду же чувствовала себя мешком с дерьмом из-за всего, что сделала, будучи пьяной.

Встаю с кровати и плетусь до ванны, чтобы взглянуть на себя и в лучше случае ужаснуться меньше, чем я этого ожидала. До нужной мне двери всего несколько шагов. От каждого движения голова нещадно кружилась, в горле стоял жёсткий ком.

– Вижу, тебе уже лучше? – я свожу брови к переносице и прикрываю глаза, приостанавливаясь на полпути. В голосе Чонгука нет ни капли теплоты, только острота и равнодушие. Хотелось бы мне вернуть вчерашнее предвкушение нашей встречи, да только я успела сделать всё, чтобы проебаться перед ним во всём, в чём только можно было.

– Ага, – бросаю я и открываю прежде, чем он успевает что-либо ответить. Включаю свет и морщусь, со страхом подходя к раковине.

Чувствую присутствие Чонгука за спиной, но я не осмеливаюсь поворачиваться. Хотелось превратиться в черепаху, которая в любом случае может скрыться в свой панцирь и изолироваться от всего мира. Потому что Чонгука, я хотела видеть меньше всего на свете. По крайней мере из-за этого невыносимого, ядовитого стыда.

– Нужно уезжать. Вечеринка закончилась.

– Куда?

– Ну, если хочешь позабавить родителей, то домой, – коротко кидает он и облокачивается спиной о стену так, что я с легкостью могу наблюдать за ним в отражении в зеркале, – Если нет, то ко мне. У тебя не так много вариантов, – я отрицательно киваю головой.

– Уверен? Просто мне не очень импонирует мысль придти и обнаружить там Ёнсо. Будет слишком неловко, – я уже даже не пытаюсь сдержать все язвительные реплики, рвущиеся наружу. Знаю, что никакой Ёнсо там нет, но испытываю жуткую потребность уколоть его тем, чем вчера он намеренно или наоборот сделал мне больно. Хотя от того, что я поступала так, никоим образом не сбрасывало всю тяжесть всех моих глупых действий.

– Ты действительно считаешь, что я тут виноват? – раздраженно проговаривает он.

Мне было плевать, виноват он или нет. Внутри меня все кипело от обостренных до предела злости и ревности. Меня кидало от одного состояния к другому.

– В этой комнате только ты ведёшь себя, как козёл. Поэтому да.

– Значит расскажи этому полному козлу, какого это обжиматься со своим лучшим другом, пока я нахожусь в том же доме, что и ты, – внезапно у меня всё перед глазами плывёт, а головная боль на секунду становится более ощутимой. Он давит на всё то, что меня сжирает и без его помощи, – И нахера пить, если ничерта не умеешь этого делать? – он трогает мое запястье, чтобы потянуть меня к себе, но я сдираю с себя его пальцы.

– Мне плохо, не трогай меня, – я набираю в ладони воду и умываю лицо, особое внимание уделяя глазам, чтобы убрать хотя бы какую то часть размазанной туши. На секунду кажется, что холодная жидкость ещё больше отрезвляет разум, и это секундное наслаждение лучшее, что я испытывала за это утро, – И с каких пор тебя это интересует? Я как-то не видела, чтобы ты беспокоился за меня, и тем более за то, сколько я пью. Тебе было намного интереснее разговаривать со своей бывшей.

Чонгук коротко хохочет.

– То есть ты напилась в ноль из-за того, что ты ревнуешь меня к Ёнсо?

– Я такого не говорила.

– Нет, ты именно это и сказала, – твердит он, наблюдая за мной через отражение в зеркале. Хмыкнув, я выключаю воду и вытираю лицо чистым полотенцем. Вид пришёл в относительную норму, за исключением причёски. Я не нахожу ничего лучше, чем просто заправить пряди за уши, ладонью чуть пригладив волосы на макушке. Перед глазами все ещё кружится.

– Тогда я тоже могу задать вопрос. Ты демонстрировал свой интерес к ней, чтобы задеть меня? Показать, какое я дерьмо, которое оскорбляет твои чувства, общаясь с ЧонСоком? – я поворачиваюсь к нему лицом, пока что не испытывая должного чувства стыда и унижения за то, что блевала прямо у него на глазах. Не имею понятия, должна ли радоваться, что это чувство притупилось, – Я не хочу лезть в твои прошлые отношения, но если так подумать, твоя ревность – чушь собачья, – хочу отвернуться, чтобы избежать его цепкий взгляд, но Чонгук притягивает меня за талию обратно, меняясь местами. Теперь холодная плитка стены была под моими лопатками.

– Я же попросила не трогать меня, – он игнорирует мои слова. От него пахнет виски и корицей, и я задаюсь вопросом, почувствовала бы ли я этот вкус, если бы коснулась его губ.

– Что значит «твоя ревность – это чушь собачья?» – он грозно нависает надо мной. Я молчу, и наши взгляды схлестнулись в очередном поединке.

– А ты как думаешь? – не выдерживаю я, – Ты демонстративно общаешься с девушкой, которая всем своим видом показывает, что она не прочь сесть на твой член в какой нибудь из комнат этого проклятого дома. Думаешь мне легче, чем тебе, когда я замечаю это?

Продолжать разговор сейчас казалось отвратительным. Словно мы валяемся в грязи, пачкая каждый уголок, и не желаем вырваться из этого болота. Жаль, что это ощущение отвращения нисколько не глушило ревность.

– Ты, наверное, не поверишь, но даже по твоему ботанику легко определить, что он не прочь залезть под твоё белье, Лиён, – он злится, нависая надо мной и облокачиваясь рукой о стену, – Ты приперлась на эту вечеринку, когда не нужно было этого делать. Но нет, ты пришла сюда со своей чокнутой подружкой и позволила ЧонСоку лапать себя. Тебе самой не противно от всей херни, которую ты натворила? Я же весь вечер за тобой наблюдал, пока ты развлекалась со своими гребаными друзьями. А если ты травила себя мыслями о Ёнсо, не замечая этого, то ты – полная идиотка.

– Пошёл ты, Чонгук. Ничего бы этого не случилось, если бы ты элементарно выслушал меня на той сраной парковке, а не сбежал, как последний трус.

Он отталкивается рукой от стены и трёт лицо руками, видимо пытаясь совладать со всей злостью, которая схожа с вулканом, готовый взорваться в любой момент.

– Мы уезжаем отсюда. И похуй мне, что ты там думаешь, – Чонгук открывает дверь и тянет меня за запястье.

– Я никуда с тобой не поеду. И просила же не трогать меня, – я тяну руку на себя, но нихрена не получается вырваться из железной хватки.

– Блять, Лиён, так сильно хочешь, чтобы все смотрели на то, как я несу тебя на плече? Я не думаю, что тебе это надо, – с вызовом спрашивает он, без труда выводя меня из туалета.

– Нахер иди. Вези к себе всяких дурочек, – я оттолкнула его ещё сильнее и быстрым шагом направилась к лестнице по коридору.

– Какого хрена ты творишь? – Чонгук снова схватил меня за руку, резко дёрнув на себя, и прижал к стене. Я больно стукнулась лопатками о твёрдую поверхность, – Не смей убегать от меня.

– А ты не смей обзывать меня. Так сложно закрыть свой рот?

– Да, черт возьми, сложно! – он несильно бьет ладонью по стене рядом с моим лицом, но я даже не моргаю. Знаю, что не причинит мне вреда. По крайней мере физического, – Просто сядь в машину, и я отвезу тебя домой. Пожалуйста, – его голос стихает, а выражение лица сменяет злость на усталость. В этом приступе злости я и забыла про то, что перед глазами всё идёт кругом, и что горло саднит, как ненормальное, и про больной желудок, который чуть ли не вывернулся наизнанку несколько часов назад. Резко стало более дурно, чем ранее, и от этого всплеска эмоций страшно ударила огромнейшая вина. Где-то снова стало подкрадываться это непрошеное чувство стыда, которое, я уверена, затмит весь мой разум и выдернет меня из нормального функционирования. Я буду слишком занята тем, чтобы жалеть о том, что не поступила иначе.

– Ладно, – я одобрительно киваю, и только после этого я перестаю чувствовать преграду в виде крепкого тела Чонгука.

***

Свежий ветер качнул мои волосы, ударил в лицо, заставляя поморщиться. Я выдохнула воздух, набирая полные лёгкие, которые, кажется, иссохли за то время моего нахождения в прокуренных комнатах.

Чонгук подходит к машине, снимает ее с сигнализации, открывает передо мной дверь с пассажирской стороны. Мы стоим очень близко, молча сверля друг друга недовольными взглядами. Его глаза и правда обладают каким то магическим даром, который может испепелять то место моего тела, на которое он смотрит. Исходящая от него энергия настолько странно действовала на меня, что нужно было приложить большие усилия для того, чтобы как минимум не выглядеть ещё большей идиоткой.

Когда я все-таки принимаю решение спокойно сесть в машину, он захлопывает дверь, обходит машину спереди и садится на водительское сиденье. Чон заводит двигатель, и в машине тут же врубается приглушенная музыка. Тянется ко мне, вытаскивая ремень безопасности и с лёгкостью защёлкивая его, и затем выезжает на проезжую часть. В машине мы ехали молча, только тихое радио перекрывало тишину.

Косо поглядываю на его лицо, и сама не понимаю, как злость отдаёт главенствующую роль внезапно пробудившейся нежности. Чонгук ни разу не улыбнулся, но если глубже копнуть, то можно понять, что всего лишь не хочет свои истинные чувства показывать. Будь он настолько безразличен, что я бездумно успела выдать ему в силу собственного бессилия, не пробыл бы со мной всю ночь и не держал бы эти запутанные волосы в руке, когда я выглядела, как пожалуй, самый жалкий человек на свете.

Не знаю, как я сдержалась, чтобы позорно не начать реветь прямо у него на глазах. Я ехала в тот дом с целью сгладить глупый конфликт, а в итоге напилась, как идиотка, всего лишь приревновав его к бывшей. Не хватало слов, чтобы описать, как мне было стыдно и противно от самой себя. Я не создана для алкоголя. Мы – две параллельные, никогда не соприкасающиеся друг с другом прямые.

И я сомневалась, стоило ли ему знать, что уже знаю эту дорогу, ведущую к его дому, что я была здесь и надеялась увидеть его за дверью. В конце концов я решила промолчать, не имея смелости прервать такую громкую для меня тишину.

Комментарий к Часть 12

Дорогие мои читатели, я снова возвращаюсь после сложных учебных дней и надеюсь, что многие всё так же ждут новую главу. Я жутко буду рада видеть вас в своих отзывах и узнать ваше мнение, или даже просто снова увидеть вас и обрадоваться, что вы всё ещё со мной❤️

========== Часть 13 ==========

Внутри меня была самая настоящая смертоносная стихия в виде собственного укора совести вперемешку со стыдом. Вероятно можно было как то избежать этого травящего душу кошмара, но точно не закрытой в своей комнате на неделю, без возможности полноценно увидеться и поговорить с Чонгуком. А после того, как отец, увидев нас, идущих вместе, с окна гостиной, тут же вышел на крыльцо дома и сказал несколько ядовитых слов о том, чтобы тот держался от меня подальше. Я чувствовала себя настолько дерьмово от выражения лица Чона, полного негодования и легко уличимой боли, что весь оставшийся день провела в слезах, не имея и малейшего желания видеться с отцом. Сковавший страх преследовал меня до тех пор, пока Чонгук не позвонил мне и не сказал какую то глупость про то, какая я хреновая отличница, тем самым давая понять, что не злится на меня. Если бы я знала о последствиях этой вечеринки, то там не было бы даже намёка на мое присутствие, как это было и всегда. Но был ли смысл жалеть о том, что никто был не в состоянии изменить?

Вздохнув, я перекатилась с одного бока на другой, увлекая за собой телефон. Чувствуя легкую сонливость, я засунула руки под холодную подушку и прикрыла глаза, все ещё слушая всё, о чем говорится в фильме, смысл которого я едва могла уловить.

Почувствовав лёгкую вибрацию телефона, я приоткрыла глаза, всматриваясь в густой полумрак комнаты. Появилось острое ощущение дереализации, будто я проспала до утра и пропустила уроки, хотя на самом деле я заснула всего лишь на несколько часов. Ватными пальцами я обхватила мягкий чехол телефона, нажимая на кнопку блокировки, и тут же поморщилась от яркого света экрана. Сердце невольно екнуло, когда в глаза бросился пропущенный вызов от Чонгука. Резко пропали оставшаяся сонливость и желание проспать до утра. Проведя пальцем по экрану, я с трепетом и страхом приложила телефон к уху, осознавая, как все-таки я мучалась и не знала, что делать с желанием быть рядом с Чонгуком.

– Алло? – я пальцами нащупала кнопку на ночнике и в следующую секунду он осветил уголок моей комнаты. Сердце, казалось, сейчас остановится, хотя это всего лишь обычный разговор.

– Я уж думал ты и не перезвонишь, – Чонгук начал разговор с привычной ему усмешкой в голосе. Только во всем этом читалась ещё одна, мимолётно проскальзывающая эмоция – радость. Не знала бы я его, то никогда бы не смогла этого заметить.

– Решила сжалиться над тобой, – улыбнувшись, я легла на спину, пытаясь унять появившуюся дрожь в коленях. В груди полыхало рвение броситься к нему, ощутить его губы на себе, коснуться шеи, плеч и груди, пройтись рукой по ощутимым кубикам пресса. Я думала, что сойду с ума, когда услышала мягкий, хриплый смех в ответ. Я в очередной раз поймала себя на мысли, что раньше даже подозревать не могла, что во мне возникнет настолько сильное влечение к такому человеку, как Чонгук. Поначалу даже признавать не хотелось, что просто однажды позволила ему поцеловать себя в актовом зале и впиться в свою жизнь острыми клешнями. Впиться настолько, что если вдруг он исчезнет на этих местах останутся огромные, ничем незалечимые дыры. И спрашивать саму себя, почему именно он, осточертело. Это был вопрос, который я задавала себе несколько раз за день. Почему я хотела именно его? Почему ни один парень, кроме Чонгука, не вызывал во мне подобного желания? Я прекрасно понимала, что чувствую эту похоть только лишь потому, что это Чонгук. Был бы это кто-то другой, я бы скривила гримасу отвращения только при одном упоминании о чужих касаниях.

– Ты спала?

– Да, немного, – я утвердительно качнула головой, выдерживая паузу, – Чем ты был занят?

– Ничем. День был скучным, в принципе как и все остальные без тебя, – Чонгук безусловно был мастером по тому, как легко вводить меня в ступор. Это ведь было долгожданное признание в том, что он скучает по мне. От чего то рьяно хотелось, чтобы его тоска была сродни моей невыносимой, от которой каждой клеточке моего тела выть хочется.

– Я тоже скучаю по тебе, – убрав появившуюся от волнения хрипотцу в голосе, я пальцами зарылась в волосах и сжала их, понятия не имея, как подавить возникнувший шквал эмоций. Сегодняшний разговор по телефону отличался от всех предыдущих, и я все никак не могла понять, в чем дело. Чонгук молчал в трубку, словно раздумывая над чем-то, а я тем временем чувствовала себя неловко после произнесённой мною фразы. Я поднимаю кисть руки вверх и рассматриваю её, вспоминая, как она держала тёплую руку Чонгука. Вздох парня даже через помехи телефона смог собрать кучу мурашек, пробежавшихся по позвоночнику.

– Может, я приеду к тебе? Ты ведь говорила, что твой отец дежурит до утра, – мне совсем не хотелось, чтобы Чонгук понял, насколько сильно я растеряна и беззащитна перед ним, но губы так и застыли, не в силах сказать и слова. Я смутилась, прикрыв глаза ладонью. Одни мы ночью в одной и той же комнате – одна только мысль все внутри будоражит и заставляет ещё больше дрожать от волнения. Пара его слов без какого либо подтекста свели меня с ума.

И теперь наконец то я поняла, откуда взялось это никуда не желающее уходить напряжение. Я черт возьми хотела его. Слишком сильно, и всегда с особой тяжестью отгоняла от себя неправильные мысли. Пока ещё имея силы на то, чтобы ссылаться на остатки чистого разума, я первое время тешила себя надеждой, что когда Чонгук перешагнет порог моей комнаты, то я справлюсь со своим желанием. Но усмехнувшись самой себе, я поняла, что такая гребаная слабачка, как я, сдастся при первом же его взгляде, виднеющимся из-под опавших на лоб прядей и ничего не сможет с собой сделать. Он – чертёнок, раскрывающий все мои темные стороны, о которых прежде не знал никто. Даже я сама.

– Да, его уже нету дома, – я облизываю верхнюю губу, все ещё чувствуя неуверенность в своём решении вперемешку с терпимым возбуждением, но режущее желание увидеть его вживую сказало само за себя, – Я бы хотела, чтобы ты приехал.

– Тогда я буду через несколько минут. Я как раз проезжаю мимо.

– Проезжаешь? Где ты был? – удивленно спрашиваю я.

– Надирал другим задницу в баскетбол, а потом отмечал победу, – Чонгук коротко смеётся, и я тут же слышу пикающий звук поворотника.

– По твоему играть в баскетбол – это «заниматься ничем»? – с иронией в голосе хмыкаю я.

– Это не настолько увлекательно, чтобы я перестал думать о тебе, – кровь прилила к щекам, и дыхание участилось от слов, которые остриём прошлись по груди, вызволяя от туда заснувших бабочек.