Текст книги "Звёздная ночь (СИ)"

Автор книги: neverwanttobewithyouanymore

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Думала.

Когда я уверенно касаюсь его шеи пальцами и углубляю поцелуй, я слышу в этой оглушающей тишине сбитый выдох Чонгука, после которого его руки нетерпеливо прижимают меня ближе к себе, а тело ещё сильнее придавливает к стеллажу, который уже больно впивался в лопатки.

Я снова заставила себя забыть, какого это – полностью отдать себя другому человеку. Мои почти маниакальные желания прочно поселиться в его сердце и мыслях, понять все его чувства до конца, словно на самом деле они принадлежат мне – это было сильнее всего остального.

– У меня есть вопрос, – сбивчиво произношу я, когда разрываю поцелуй всего на секунду, чтобы снова ухватить губами его нижнюю губу, продолжая целовать его так же остервенело.

– Спрашивай, – бегло произносит он в перерыве между поцелуями, на секунду приоткрывая глаза. Мучительно медленно следует руками по моим бёдрам, затем забираясь правой ладонью под подол короткого платья.

Я снова отрываюсь, теперь уже впиваясь глазами в его расслабленное лицо, еле сдерживая очередной порыв нежности.

– Теперь мне всю жизнь нужно быть начеку, чтобы ты вдруг не послушал чьего-либо отца? – с долей шутки в голосе спрашиваю я, но затем вдруг чувствую себя неловко за непроизвольно вырвавшиеся слова. Всю жизнь. Сама даже до конца не осознавала, что не вижу всей этой жизни по отдельности с ним. Но как же глупо было говорить это.

Чонгук засмеялся своим гортанным смехом совсем рядом с моим ухом, и снова мурашки атаковали мою спину, заставляя меня чуть дёрнуться где-то в районе поясницы и сильнее к его телу прижаться. Его пальцы цепляются за краешек нижнего белья, поглаживают выпирающую тазовую кость, и мое дыхание окончательно сбивается, словно я правильно дышать разучилась раз и навсегда.

– Никогда, – уверенно говорит он и тянется пальцами к моей щеке, вырисовывая на ней большим пальцем воображаемую линию. Я склоняю голову набок, проводя ладонями по шее и следом спускаясь к крепкой груди. Она слишком твёрдая для того, чтобы быть настоящей. Ведь догадки про защитный жилет давно уже изжили себя. Теперь я даже не знаю, как оправдать то, что Чонгук слишком идеален для обычного человека, – Я не справлюсь, если снова потеряю тебя, – мое сердце пропускает удар, и я растерянно прикусываю нижнюю губу, наблюдая как на его лице появляется улыбка. Слабая, но совершенно искренняя. В порыве испытываемых эмоций я обнимаю его за шею, проведя носом по линии челюсти. Чонгук обхватывает одной рукой мою талию, пока другая все ещё не может оторваться от изнывающего от жара бедра.

– Никогда больше не думай, что ты мешаешь мне. Даже если я задумаю достигнуть чего-то, без тебя я сделаю это намного медленнее, чем могу сделать, когда ты рядом.

– Знаю.

Чуть остранившись, он снова поцеловал меня. Прикосновение его языка было влажным и тёплым, и у меня сразу же возникает приятная боль внизу живота и подсказывает мне ещё сильнее прижаться, проникнуть языком в рот и крепче сжать пальцами эту до невозможности красивую рубашку. Зубы прикусывают и оттягивают мою нижнюю губу, забирая вместе с собой напряженный выдох через нос, который сигнализирует о моем частичном поражении. Оно частичное только лишь потому, что у меня все ещё была причина, по которой я должна была сдержаться.

– Но я все ещё не простила тебя, Чон Чонгук, – дразню его я, когда отрываюсь от покрасневших от поцелуев губ, и мягко отталкиваю от себя, а он и не сопротивляется моим неожиданным действиям. Его тёплые ладони соскальзывают с моей щеки и бедра, которым тут же стало одиноко и некомфортно, словно они никогда не существовали без тепла, исходящих от мужских рук. Он удивленно косится на меня и натягивает на лицо загадочную полуулыбку, пряча руки в карманах брюк. Мне просто безумно хотелось, чтобы эти руки оказались на каком нибудь участке моего тела и обратили прежнюю нежность в то, что превратило бы меня в пепел после его обжигающих касаний. Но я все ещё не получила то, о чем мечтала слишком долгое время.

– Как же мне заслужить твоё прощение?

– Сходи со мной на выпускной, – твёрдо говорю я с такой же хитрой улыбкой на лице, превращая свою просьбу в своеобразный приказ, который Чонгук не имел права ослушаться. Он шутливо поднимает брови и изображает глубокий мыслительный процесс, словно он действительно мог отказать мне. Затем смотрит в сторону фотофона, думая несколько секунд, прежде чем взять его в руки.

Он прижимает его к боку локтевым сгибом и тут же протягивает мне свою раскрытую ладонь, ожидая моих действий. Я вкладываю свою руку в его и переплетаю наши пальцы, прежде чем снова столкнуться с выразительными глазами. Чувствую, как от этого невинного жеста у меня все остатки внутренней обиды испаряются, и всё с ног на голову переворачивается внизу живота, а когда он тянет меня на себя, чтобы оставить мокрый поцелуй на губах, это сводит меня с ума, и я боюсь, что не выдержу, если останусь здесь ещё на лишнюю минуту. Не знаю, нормально ли это – ощущать всё так остро, но ни за что бы не согласилась променять это на что-то другое.

Я улыбаюсь ему и медленно иду к двери, наслаждаясь ощущением переплетённых пальцев наших рук, словно я только что с помощью этого жеста смогла приватизировать его себе в глазах всех остальных.

– Да, забыл тебе сказать, что я здесь и для выпускного тоже, – в своей привычной манере издевается Чон, когда мы выходим из кладовки. Я даже не чувствую какого-либо раздражения, ибо понимаю, что тосковала по нашему своеобразному стилю общения.

– Знаю. Иначе бы ты не одел костюм.

Чонгук многозначительно хмыкает и рассматривает меня с азартом в глазах, пока я несколько раз поворачиваю ключ в замочной скважине.

– Ты всё-таки умеешь умничать не только во время уроков, – говорит он и целует меня в макушку, шагая вместе со мной к залу, откуда была слышна громкая, весёлая музыка и гул голосов.

Я чувствую, как он смотрит на меня, пока мой взгляд направлен вглубь коридора. Если я прикладывала усилия на то, чтобы не выглядеть влюблённой дурочкой, которая не знает, как оторвать взгляд от черт его лица, то Чонгук даже не пытался скрыть своего желания прожигать меня глазами, как это могло делать только пламенное летнее солнце.

– Твои веснушки.

– А? – переспрашиваю я, мысленно коря себя за то, что зря наплевательски отнеслась к тональнику, когда яростно смахивала слёзы. Я поворачиваю голову, неосознанно касаясь пальцами скул, где на коже россыпью лежали мелкие пятнышки.

Он сильнее сжимает мою ладонь в своей руке.

– Красивые, – коротко бросает он и отворачивается, словно отдавая свою прерогативу наблюдения именно мне. Потому что теперь перестать пялиться на него нелегко, и особенно после своеобразного комплимента с его стороны, – Да и вообще, ты всегда красивее, чем все остальные. Сейчас тем более.

Для меня было удивлением – услышать что-то подобное от Чонгука. Вообще делал ли он мне комплименты до этого? Смотрю перед собой, раздумывая над ответом, но в итоге прихожу к выводу, что Чонгук всё-таки не был щедрым на похвалу. Из-за этого сказанного слова по телу вмиг разливается приятное тепло, согревая его и заставляя кончики ушей краснеть от смущения.

И так же от этого рука расслабляется больше не скрывает бросающиеся в глаза веснушки, в очередной раз показывая Чонгуку, что я все-таки была любима солнцем.

Комментарий к Часть 18

я тут решила все-таки не ждать, пока смогу написать длинное продолжение главы, потому что из за этой тупой сессии (да, да, привет, сессия в начале июля) я успеваю разве что только прочесть и отредактировать всё, что смогла написать в очередном приступе вдохновения.

а ещё мне будет тяжело в скором времени расстаться с работой, и у меня в голове порой рождаются идеи по поводу Джиён, и её истории, которая могла бы появиться на свет, если бы кто-то из моих читателей захотел этого (хотя бы в виде отдельной мини главы)

всех люблю, по всем скучала, надеюсь, что не будете ругать меня за скомканность главы ❤️ (если замечаете какие-то ошибки, то ПБ включена, и я всегда буду рада вашей помощи)

========== Часть 19 ==========

And I know so well the side of you

No one’s ever seen

Трава колышется в такт с дуновением ветра, и я слушаю этот ласкающий уши шорох с закрытыми глазами, словно свою самую любимую мелодию. Иногда меня схватывает холод, но когда солнечные лучи пробираются сквозь кроны высокого клёна, они тут же согревают слегка продрогшее тело. Мои босые ноги утопали в траве, а ветер играл с волосами, разнося их по зелени и уже сбитому пледу.

Сейчас мне казалось, что я существую одна во всей этой огромной вселенной, где лишь июльский ветер, сочная зелёная трава и шелест листьев являются моими спутниками. До меня доносится пение ласточек, которые с необыкновенно быстрой скоростью пролетают по небу и тут же исчезают, словно не они только что рассекали воздух и позволяли наслаждаться приятными звуками своего животного общения. Я дёргаюсь, когда на щеку садится какое-то насекомое и тут же улетает, когда я предпринимаю попытку смахнуть его с кожи. Медленно открываю глаза и тут же сталкиваюсь с бесконечным синим небом, которое немного спряталось за ветками пышного клёна. Губы искривляются в довольной улыбке от того, что в моей душе нет ничего, кроме умиротворения, а внутренняя тревога пока что была заперта в прочно закрытом ящике, который я отодвинула в самые глубокие уголки моего сознания.

Я слышу, как шелестит трава, только теперь вовсе не от ветра, а от человеческих шагов, которые с каждой секундой становились всё отчётливее.

– Соскучилась? – голос Чонгука звучит, словно я нахожусь в закрытом шаре, где слишком хорошая шумоизоляция. Атмосфера спокойствия вогнала меня в сонливость, и я даже не заметила этого, – Или ты такая послушная, что перестаёшь скучать, когда я прошу? – со смешком в голосе спрашивает он и опускается на колени рядом с моими ногами. Гук ставит бутылку с водой на землю и затем опускается спиной на мягкий плед. Когда наши плечи соприкасаются, я чувствую, как его тепло мгновенно распространяется по всей моей руке. Я чуть ли не мычу от удовольствия и переворачиваюсь на бок, чтобы прижаться к Чонгуку и закинуть ногу на его горячее бедро.

– По-твоему слово «не скучай» как-то усмиряет мою тоску? – спрашиваю я и чувствую очередную атаку мурашек, когда Чон опускает широкую ладонь на мое бедро, подтягивая меня к себе.

– Надеюсь, что нет.

– Подлец, – с закрытыми глазами пробубнила я, все ещё пытаясь отогнать остатки сонливости и взбодриться. Но моя голова настолько удобно располагалась на его плече, что соблазн провалиться в сон становился все сильнее.

Его пальцы выводили кривые линии на моей чувствительной коже. Они проделывали свой путь от коленки до верхней части бедра и обратно. От этого я чувствовала себя котёнком, которого поглаживали по шее, когда он сладко засыпает и дергает лапами от невыразимого наслаждения. Его неприкрытая нежность будила во мне все самые тёплые чувства, которые я только могла испытать. Мне нравилось то, что он стачивал свои острые углы, чтобы не поранить меня. Это заставляло каждый раз убеждаться, что Чонгук не такой, как все остальные люди. Он будто бы дышал другим воздухом по сравнению с другими, и из-за этого все остальные казались серой массой, которая боится отбиться от преподнесенным нам обществом правилам и нормам. Мне бы хотелось вернуть те дни и дать себе пощёчину за то, что когда то называла его ходячим клише и свято верила в свою правоту. Оказалось, что он скрывает в себе намного больше, чем можно предположить. И эта необыкновенная, скрытая под маской безразличия нежность стала лишь моим достоянием, которая наполовину раскрывала всю его загадочную сущность и заставила меня полюбить его ещё больше, чем тогда, когда я думала, что сильнее любить уже невозможно.

Я приоткрываю глаза и замечаю, как его задумчивый взгляд устремлён в небо. Я тихо наблюдаю за ним, ожидая, когда Гук моргнёт хотя бы раз, но его глаза были словно безжизненными и пустыми. Он раздумывал над чем-то, ни на что не обращая внимания, и мне захотелось залезть ему в голову, чтобы прочесть его мысли. Было немного неприятно осознавать, что он вряд ли бы поделился со мной тем, о чем думает, даже если бы я всё-таки решилась спросить об этом.

– Вообще-то я чувствую, как ты пялишься, – хрипловатым голосом проговаривает Чон и уголки его губ дёргаются вверх, оживляя взгляд, который все еще направлен в небо.

– Я не пялюсь на тебя, – возражаю я и хмурюсь, все ещё не сводя своих глаз с привлекательного лица, – Просто размышляю, о чем ты думаешь.

– И что надумала в своих предположениях? – его голос теперь звучит заинтересованнее, чем прежде, и, кажется, он окончательно возвращается в реальность.

– Если честно, то даже предположить сложно, – признаюсь я.

Мы снова замолкаем, думая о чём-то своём, пока Чонгук первый не нарушает возникшую тишину.

– Я только сейчас понял, что прошёл ровно месяц с выпускного.

После его слов у меня возникает чувство ностальгии по времени, которое пролетело так же быстро, как и те красивые ласточки ещё до того, как Чонгук вернулся с бутылкой воды, которую я попросила его принести. Непроизвольно погружаюсь в воспоминания о том вечере, снова смакуя всю свою боль вперемешку с любовью, нежностью и следующим за ними счастьем. Кто бы мог подумать, что я зайду в зал за руку с Чонгуком, когда даже я сама не могла предполагать, что это случится? Этого не ожидал даже ЧонСок, который и подсказал своему неприятелю, где я находилась.

Тут же приходит в голову ненавистный взгляд Ёнсо, который с особым вниманием прожигал меня и переплетенные пальцы наших рук. Хоть Чонгук и был моим, что я успешно сумела показать, я чувствовала к ней своеобразную ненависть, и корила себя за это. Это чувство похоже на влюблённость, но имеет особенность быть крепче и длиться дольше, даже за неимением объективных на это причин. Я часто ловила косые взгляды в нашу сторону со стороны девушек, но её глаза излучали самую большую неприязнь, на какую они только были способны. Я подавляла в себе желание взглянуть на неё и ядовито усмехнуться, чтобы затем показать средний палец, но понимала, что это выглядит эффектно лишь в моем больном на тот вечер воображении. Ведь на деле, я вообще ничего не должна чувствовать по отношению к человеку, которого даже не знала, но, несмотря на это, я слишком остро успела ощутить возникающую в груди ненависть и ревность, что когда-то на моих глазах она бегала за Чонгуком и прижималась к нему у стены рядом с дверью актового зала. Чонгук же не выглядел так, будто он волновался о Ёнсо, и том, какие мысли таятся в глазах смотрящих.

Может быть, потому что действительно плевал на это.

Может быть, потому что уже привык к этому.

Мне хотелось думать, что ему далеко безразлично мнение окружающих, но что то мне подсказывало, что я глубоко ошибаюсь.

И всё потому, что сама была такая же. Иногда нам просто приходится одевать отполированные до блеска маски, скрывая за ними то, кем мы являемся на самом деле. Делаем это настолько часто, что сами забываем, кто мы. Фраза «разбитое сердце» говорилась людьми слишком долгое время, и теперь она потеряла всякий смысл, стала банальным сочетанием слов, которого все старались избегать. Но в день выпускного мое сердце разбилось на миллионы осколков, которые не представлялось возможным собрать воедино. Я считала, что не имела сил притворяться, но затем поняла, что весь вечер я только это и делала. Я изображала прежнюю оболочку себя, раскрывшись только перед ЧонСоком, который по воле случая смог увидеть мою уязвимость. Но затем я смеялась, когда не чувствовала радости, я выражала интерес, когда не испытывала желания что-то знать. Мне казалось, что на моем лице отражена вся моя сломанная сущность, но на самом деле одна маска сменила другую, более подходящую под ситуацию, а мои истинные чувства остались при мне, зарытые глубоко в душу, куда при желании могла пробраться только я. И Чонгук. И это связывало нас, потому что в его случае это могла сделать только я.

Мне тяжело было предположить, о чем он сейчас думал, но я чувствовала его состояние. Я имела доступ к нему настоящему, где не было никаких масок, притворства и необходимости изображать безразличие к вещам, которые на самом деле заставляли его чувствовать боль.

– Я к тому, что месяц до того момента, когда ты уедешь, – внезапно добавляет он, замечая мою задумчивость. Я вдруг кладу последний пазл и получаю полное представление хода его мыслей. Время действительно летело с необыкновенной скоростью и шаг за шагом приближалось то время, когда нам придётся оставить друг друга на неопределённый срок.

– Я знаю, но у нас есть ещё месяц, чтобы подумать, – с долей надежды говорю я и заправляю прядь его чёрных волос за ухо. Я сама не знала, что подразумевала под фразой «подумать», ведь сама тщательно старалась отгонять от себя все мысли, связанные в переездом в столицу.

– У меня есть пара идей, – ухмыляется Гук и бросает на меня короткий взгляд, – Но я расскажу о них позже.

– Ну уж нет, Чонгук, – возмущаюсь я и приподнимаюсь на одном локте, буравя его взглядом, – Расскажи сейчас.

В его слегка прищуренных глазах появляется лисий огонёк, и я не успеваю опомниться, как он приподнимается и прижимает меня к пледу, меняя наше положение. Он облокачивается на локоть и всё ещё держит свободной рукой моё бедро, медленно пробираясь чуть выше. Мое сердце трепещет от его мягких движений по коже, особенно когда ладонь останавливается на месте под ягодицей. Меня всегда словно пробивает током, и это приносит мне невыносимое наслаждение, о чём Чонгук давно догадался и бесстыдно пользуется этим.

– Почему ты такая нетерпеливая? – издевается Гук.

– Потому что это касается тебя, – я тоже знаю то, что приносит ему удовольствие, а именно – когда я показываю ему всю чертовскую зависимость от него, демонстрируя, что никто кроме Гука не может занимать такого особенного места в моей душе, – Расскажи про свои идеи.

– Ну, – протягивает Чон, – Недавно я разговаривал с сестрой мамы по телефону, – он отводит взгляд в сторону, но через секунду снова смотрит на меня, – Она предложила жить у неё, пока я буду работать и учиться заочно.

Я не верю своим ушам, и он сдавленно смеётся, видя удивление, накрывшее меня, словно сильная волна. Мне всегда забавно смотреть на его сверкающую улыбку, но сейчас мне хотелось от него серьёзности, чтобы получить ответы на все вопросы, которые беспорядочно вертелись в голове, каждый раз сбивая и сменяя друг друга.

– Ты поступил и даже не сказал мне об этом? – мои слова звучат то ли возмущённо, то ли радостно, могу только быть уверена, что меня сейчас разорвёт на мелкие кусочки от счастья. Я выплёскиваю малую долю своей энергии, когда резким движением опрокидываю его на спину, перекидывая ногу через бёдра. Теперь мои ладони расположены по обе стороны от его головы, но я всё ещё держу себя на весу, чтобы не касаться нижней частью его паха. По всем прошлым случаям я знала, чём это может закончиться, – Ты и правда подлец, Чонгук. Как ты мог не сказать мне? Это же лучшее, что могло случиться, ты же понимаешь? – быстро проговариваю я и широко улыбаюсь, оставляя короткий поцелуй на губах. Я не в силах скрыть бушующую радость и возможно выгляжу глупо, но мне было всё равно. Чонгук приподнимает брови и смеётся в ответ, словно заражаясь моей жизнерадостностью, которая теперь лилась через край.

– Это типа сюрприз, Лиён.

– Значит ты собирался мучить меня ещё месяц?

– Не думаю. Меня преследовало ощущение, будто я перенёсся в детство, когда был не в состоянии продержать какую-то информацию больше часа.

Я улыбаюсь.

– Твои навыки заметно выросли по сравнению с тем малышом Гуком, раз ты так долго молчал.

Его выражение лица меняется с веселого на более серьёзное, что чуточку напрягает меня, но все ещё не может подавить мою воодушевлённость от неожиданной новости.

– Не называй меня так, – вполголоса говорит Чон, выглядя слишком уж недовольно. Его запреты настолько строгие, что появляется такое же сильное желание их нарушить. Это вызывает во мне ещё больший азарт, и я даже на секунду отвлекаюсь от главной темы нашего разговора.

– Хорошо, – мои волосы щекочут его лицо, когда я наклоняюсь, чтобы приблизиться губами к его уху, но сейчас он не предпринимает попыток собрать их в хвост, как делал это всегда, – малыш Гук, – сладко шепчу я и мучительно медленным движением языка облизываю мочку уха. За все время нашей близости, я выучила, что уши – его главная эрогенная зона, после чего он обмякает и послушно следует моим желаниям. А сейчас я хотела, чтобы он убрал эту серьёзность со своего лица как можно скорее.

Только вместо ожидаемого азарта, я оказываюсь прижатой прямо к его паху, когда он резким движением садится, сжимая пальцами мою поясницу. В этом положении наши лица сближаются настолько, что я могу слышать, как он вбирает воздух через нос. Он не смеётся и даже не улыбается, и мне в конце концов становится не по себе, что я не заметила, как перегнула палку. Ведь в итоге он перестал называть меня занудой, когда я об этом попросила.

Я заметно напрягаюсь и уже готовлюсь к нравоучениям, но вдруг его лицо расслабляется, и на нем появляется насмешливая улыбка. Такая, будто он сумел обхитрить в меня какой-то слишком легкой игре для детишек.

– Попалась, – потешается он и снова опускается на спину, и я теперь нахожусь в слишком откровенной для нас обоих позе, в которой я боюсь даже шевельнуться. Я молчала, ощущая вкус поражения, и это, кажется, забавляло Чонгука ещё больше. В плане хитростей он всегда был на шаг впереди меня.

Мои ладони прилегают к его торсу, в полной мере ощущая всю твёрдость его пресса. У меня возникло желание пробраться под его футболку и ласково погладить кожу живота, как часто любила это делать, но вместо этого я слезаю с его бёдер и ложусь на бок, согнув ноги в коленях.

– И всё-таки это нечестно – так долго молчать о том, что может избавить меня от страданий, – мысленно надулась я и нахмурилась. Я вдруг осознала, что даже не сумела должным образом отреагировать на радостную новость, и окончательно это дойдёт до меня только к концу дня, когда я не смогу провалиться в сон из-за круговорота мыслей и эмоций. И уже тогда я смогу в полной мере завалить его вопросами.

– Значит, ты страдала?

– Да, – признаюсь я, – В отличие от некоторых, я не знала о таких подробностях твоего плана, – с долей сарказма говорю я.

– Теперь знаешь, – Чон пожимает плечами, и это действие делает его каким-то по особенному беззаботным. Словно в данный момент он наконец таки освободился от переживаний, которые высасывали из него жизненные силы.

– Что-то мне подсказывает, что это лишь малая часть из того, о чём ты знаешь, но не говоришь, – я упираюсь головой в ребрышко ладони, – Раз уж на то пошло, у меня есть хорошая идея.

– Какая? – заинтересованно спрашивает Чонгук и поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня.

– Сыграем в десять вопросов, – предлагаю я, и это не звучит так, словно часть меня готова услышать отрицательный ответ.

– В десять вопросов? Звучит так, будто для этого случая у тебя есть специальный перечень.

– Даю слово, что нет. Я придумала это только сейчас.

– И как будем играть?

– Ну, предлагаю делать это по очереди. Я первая, затем ты, и так, пока не дойдём до десяти.

– Значит, в целом у нас пять вопросов.

– Видишь. Ты умеешь умничать не только вовремя занятий, – я передразниваю его, и это вызывает у него улыбку.

– Умничать – это твоя прерогатива.

Я предпочла проигнорировать его реплику и лишь повела бровью.

– Готов отвечать?

– Как никогда.

– Хорошо, – я отвожу взгляд с его лица и смотрю в небо, раздумывая над вопросом.

Я была слегка удивлена тому, что он без проблем согласился на мою странную игру – отвечать на любые вопросы, которые могут спонтанно придти ко мне в голову. Но одновременно меня это несомненно радовало. Не всегда у меня выпадала такая прекрасная возможность узнать что-то, что действительно меня интересовало.

Он терпеливо ждёт, пока я выдам что-то, что вертится в моей голове, но я тщательно перебираю в голове всевозможные варианты, не желая тратить свои драгоценные вопросы на какую-то мелочь. Словно детектив, решение которого может спасти чью-то жизнь. От такого сравнения мне невольно хочется засмеяться, но я сдерживаюсь.

– Это ещё не сам вопрос, но, – тихо протягиваю я и чувствую, как без причин начинаю нервничать, – Помнишь ли, что сказал мне, когда… – занялся со мной сексом, – когда остался у меня на ночь? Что ты никогда не чувствовал ко мне ненависти?

– Да, – коротко отвечает он.

– Что ты тогда имел ввиду?

Чонгук облизывает губы и молчит несколько секунд, отводя глаза наверх.

– Я же вроде говорил тебе, что ты нравилась мне с самого начала, – я вижу, как ему некомфортно раскрывать свои истинные мотивы и чувства. Ведь говорить это в состоянии возбуждения намного легче, чем когда мы оба находимся в здравом рассудке и ждём друг от друга таких же развёрнутых, разумных ответов.

Я молчу, ожидая продолжения, но, кажется, Чонгука не поймать на тонких психологических трюках. Где-то я читала, что, находясь в напряжённой тишине, человеку свойственно заполнять напряжённые пробелы молчания своими репликами, чтобы избежать неблагоприятной для беседы атмосферы тяжести. Похоже Чонгук чувствовал себя в таких ситуациях, как рыба в воде, и ничего не собирался добавлять. Чего уж точно нельзя было сказать обо мне.

– Да, говорил. Но я все ещё не понимаю.

– Чего же?

– Почему ты вёл себя так, словно я худшее, что могло появиться в твоей жизни?

– После твоего вопроса я чувствую себя, как мешок с дерьмом, – с ноткой смеха в голосе проговаривает Чонгук.

– Я не упрекаю тебя. Мне просто интересно.

– Честно говоря, влюбляться вовсе не было в моих планах, хотя чувствовал, что я уже это сделал, – это отнюдь меня не успокаивает, и я слегка скривила лицо и подняла бровь.

– И что ты имеешь ввиду?

– То, что ещё никто не цеплял меня так, как ты.

– Поэтому отталкивал меня?

– По-моему это уже больше, чем один вопрос по очереди.

– Ну, Чонгук, пожалуйста, – хнычу я и глажу его ладонью по щеке. Он снова смеётся, обнажая ровные зубы, и я уже воображаю, как легко они вопьются в мою кожу.

– Да, поэтому. Хотя потом я не знал, как изменить наши странные отношения. Так что твоё предложение стать кем нибудь ещё, мне пришлось по душе.

Приятное тепло разливается по моей груди, и я испытываю небольшое удовлетворение от его ответа.

– Теперь моя очередь, – с явным облегчением говорит Чонгук.

– Давай.

– Что теперь думает твой отец?

Его вопрос звучит настолько неожиданно, что это застаёт меня врасплох. По той причине, что я и сама не знала точного ответа. Дома прекратились всякие разговоры о Чонгуке, которые могли бы склонить меня к тому, что я могла бы сделать четкий вывод о мыслях отца. Казалось, что он принял мой выбор и в какой то степени был спокоен, но я всё-таки уверена, что он не до конца смог осознать то, что я не изменю своего решения, и может даже надеялся, что это сведётся на «нет» само собой. Без его прямого вмешательства.

– Не знаю. Думаю, что он принял это, как должное, хоть и не в восторге от этого, – я знаю, как неприятно это может звучать для Чонгука, и спешу добавить, – Но он интересуется тобой и все такое. И маме ты нравишься.

– Серьезно?

– Да, – улыбаюсь я и радуюсь, что это чистая правда. Отец все же мог влиять на отношение мамы к определённым вещам, и когда он прекратил это делать, то всё изменилось. В том числе и по отношению к Чонгуку.

Решаю не говорить ему, что мама заметила его смущение, когда застала нас на пороге дома и перекинулась с ним парой слов. Видимо Гуку не приходилось общаться с родителями своих девушек, что в общем то и неудивительно.

– Ты же в курсе, что у тебя осталось меньше, чем четыре вопроса?

– Эй. Те не считаются.

– Ладно. Теперь ты.

Похоже специальный перечень был как раз таки у Чонгука, ведь он задал вопрос в десять раз быстрее, чем я. И даже сейчас все никак не могла решиться спросить то, что вызывало у меня особый интерес. Я приподнимаюсь на локтях и затем сажусь, ощущая, как внимательные глаза Чонгук наблюдают за моими действиями. Я поворачиваю голову в его сторону и слегка дёргаюсь, когда длинные пальцы добираются до чуть оголенной линии поясницы и поглаживают её.

– Раз уж мы затронули эту тему, то… – медлю я, – Где твой отец?

Я внимательно слежу за его лицом, но оно едва ли что то выражало. Так и не скажешь, что это вызвало у него какие-либо эмоции, кроме безразличия. Только вот застывшие пальцы, которые несколько секунд назад рисовали линии по коже, говорили об обратном.

– Ушёл. Он уже давно с нами не живет.

Произносит Чон и только после этого опять начинает гладить мою спину костяшками пальцев.

– Давно? – осторожно спрашиваю я, словно если я вдруг облажаюсь, то в качестве наказания меня поставят в пыльный угол.

– Несколько лет.

Я невольно чувствую себя паршиво от того, что замечаю возникающую в нем неприязнь к разговору, и хочу прерваться, как вдруг Чонгук продолжает:

– Мне кажется, что он вообще не знал, что ему нужно, и поэтому отказался от всего. Я по тупости даже думал, что похож на него, – его палец проводит линию по моему позвоночнику, и меня ощутимо передергивает, – Но я знаю, чего хочу. И тем более не собираюсь от этого отказываться.

Я молча обдумываю его слова, с трудом представляя себе отца Чонгука. Как он сумел отказаться от такой светлой женщины, как миссис Чон? Все ещё не определился, какой типаж ему больше по душе?

Я горько усмехаюсь и думаю о Чонгуке, который усердно пытался отгонять от себя мысли о том, что является его копией, и что в силу этого все поступки автоматически становятся предопределёнными заранее. Как же я все-таки рада слышать, что теперь Гук и сам понимает, что это чушь собачья.

Я вспоминаю, что в первую встречу с миссис Чон в кафе, я сравнивала их и пыталась понять, какого черта Чонгук настолько отличается от неё в плане характера, но теперь мне стало ясно, что вся внешняя эмоциональная отчужденность – это заслуга его отца, но не неотъемлемая часть него самого. Ведь со мной и со своей семьей Гук был совершенно иным, словно его подменивали каждый раз, когда он оставался с тем, кому доверяет. Чонгук всего лишь подчиняется выдрессированным за года защитным механизмам. В этот момент я почувствовала больной укол грусти, который заставил меня прикусить язык в качестве самонаказания.

– Теперь ты, – я не придумываю ничего лучше, чем прекратить разговор, который неожиданно задел меня за живое.