Текст книги "Тринадцатая ночь (СИ)"
Автор книги: nelpher
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– Мммм.
– Верно.
И снова вдумчивое прихлебывание напитков.
– На самом деле, я должен признаться, – сказал он, придвигаясь ближе. Гермиона заметила, что родовой подбородок Льюуэллинов смотрится на нем гораздо лучше, чем на Джери. – Я тайно ненавижу квиддич.
– Правда?
Он серьезно закивал.
– Хожу только ради Джери. Но всегда надеваю эти очки во время игры, – он вручил Гермионе выглядящую безобидной пару очков. – Давай, посмотри сквозь них.
Когда Гермиона надела их, вместо заполненного бара перед ней появились страницы книги.
– А как… а как перевернуть страницу? – спросила она голосом, полным восхищения.
– Просто прочисти горло.
Гермиона покашляла, и страница перевернулась.
– Фантастика! Сам сделал?
– Ага. Могу и тебя парой снабдить, если хочешь.
Нехотя она отдала ему очки.
– Лучше не стоит. Мне и так иногда трудно притворяться, что мне нравится смотреть игру.
Каделл рассмеялся и вернул очки в карман.
– Ну, и чья ты родственница?
– А ничья. Джинни Уизли и я вместе ходили в школу несколько лет назад.
– Хогвартс?
– Он самый.
Каделл присвистнул.
– Завидую. Нас мама на дому учила, я там не был никогда.
– Ну, ты, очевидно, не много упустил, раз смог сотворить те очки.
– А, да это так, ерунда, – отмахнулся он рукой, явно наслаждаясь восхищением в голосе Гермионы. – Так чем ты занимаешься?
– Работаю в Министерстве. Ты?
– А я на Совиной Почте. Не очень занимательно, но я вроде как просто убиваю там время, пока не накоплю достаточно, чтобы открыть свой собственный книжный магазинчик.
Гермиона сузила глаза и просканировала комнату. Каделл попытался проследить за ее взглядом.
– Потеряла кого-то? – спросил он.
– Тебя Рон подослал, чтобы вы оба могли надо мной посмеяться? – она с подозрением смотрела на него.
– Ты это о чем?
– Да так, ни о чем, – пробормотала она. – Прости. Просто я вроде как сама библиофил, и Рон над этим прикалывается с тех пор, как нам было одиннадцать.
Каделл широко улыбнулся. Один из его передних зубов был треснут.
– Вот как?
Он глядел так серьезно, что Гермиона просто обязана была улыбнуться в ответ.
– Да. Так что за книга в твоих очках?
– О метафизических трансфигурациях.
– Сельвина Суссмана?
– Нет, Вайнтрауба. Но он активно ссылается на теории Суссмана.
Гермиона поставила свой напиток на столик.
– Хммм. До нее я еще не добралась. А что Вайнтрауб говорит о проблеме Суссмана касательно разделения вожделения и…
Но до того, как она успела закончить предложение, вернулся Рон, еще менее способный контролировать свои телодвижения, чем раньше.
– Мермиона! Калелл! А я знал, шо вы классно поладите. Это просо зачательно! Вам нужно выпить еще по стакашке!
– Спасибо, Рон, мне не нужно. Где Джери?
– У Джери красивые волосы. Я ведь сегда это горил, правда, Мермиона?
– Рон, может, тебе Отрезвляющее зелье найти?
– Нееееееееее.
– Твоим дыханием костер разжигать можно, – заметила она.
Каделл от души рассмеялся.
– Мермиона, ты очень колючая, колючая, колючая леди. Ты ведь это знашь? Но береись, Каделл. Она разобьет твое сердце на миллиард бабильон газильон кусочков, – он бросил на Гермиону взгляд, который, наверное, должен был выражать вселенскую печаль. В действительности, он просто выражал, что Рон сейчас упадет, что он и не замедлил сделать.
Каделл помог ему подняться на ноги.
– Наверное, не стоит рассказывать об этом моей сестрице, – сказал Льюуэллин.
К счастью, Билл Уизли был всего в нескольких шагах. Гермиона привлекла его внимание, и Каделл вручил ему Рона.
– О, Ронникинс, – сказал Билл с усмешкой. – Я сделаю столько колдографий, сколько смогу до того, как ты протрезвеешь, ты ведь это понимаешь, верно?
– А твои волосы срашные, пап, – ответил Рон.
– Черт! Он думает, что я папа? О, ты заплатишь за это Рон. Самое время привлечь Джорджа, чтобы он помог мне придумать, что такого веселого с тобой сотворить. Увидимся, ребята, – бросил Билл, утаскивая от них Рона.
– Он обычно не такой, – сказала Гермиона.
– О, я знаю. Я часто виделся с ним во время менее… праздничных событий.
– Оу… – Рон встречался с семьей Джери? И встречался с ними «часто»? Верно, у них все идет хорошо…
– Кажется, для него это плохо кончится, верно? – сказал Каделл, кивая в сторону центра бара.
Билл и Джордж ржали, как ненормальные, стоя рядом с распростертым на полу Роном. Гермиона усмехнулась, когда Джордж наклонился и прицепил что-то к уху Рона. Пока лицо Рона принимало приятный оттенок бирюзы, из носа его выросли усы-велосипедный руль размером с Померанского спрута. Билл хлопнул Джорджа по спине и начал делать колдографии Рона.
– А вот и Джери, – заметила Гермиона.
Они с интересом наблюдали, как Джери подошла к Рону, разочаровано покачала головой и уперла руки в бока. Билл и Джордж предусмотрительно отступили, когда Джери достала палочку из рукава и направила ее на Рона. Внезапно его волосы превратились в лощеный сиреневый помпадур. Еще одно движение ее палочки трансфигурировали его ботинки в роликовые коньки.
– Настоящие ролики! – восхитился Каделл. – Я таких с девяносто седьмого не видел!
– Как будто ему без того будет легко встать, – добавила Гермиона
Джери склонила голову набок, рассматривая свою работу. Подумав еще, она снова взмахнула палочкой, превратив ролики в пару пушистых розовых тапочек-кроликов. Завершающим штрихом она начертала слова «ЕДИНОРОГИ РУЛЯТ» на его лбу. Джордж задорно ударил ее по открытой ладони, пока Билл продолжал снимать.
– Оооо, эта надпись на века, – со знанием дела, но все же сочувствующе протянул Каделл.
– Она и с тобой такое вытворяла?
– Слишком, слишком часто, – признал он с усмешкой. – Послушай, – он обернулся к Гермионе, – я бы с удовольствием поболтал с тобой еще о теориях Сельвина. Не хочешь пойти куда-нибудь, где потише? Кажется, есть менее шумный бар вниз по улице.
Гермиона вздохнула и посмотрела на часы. Был уже почти час ночи.
– Прости, Каделл, мне нужно идти. Работаю завтра с утра.
– Конечно. Я могу… эмм… как-нибудь послать тебе сову? – он засунул руку в карманы джинс, с надеждой глядя на нее. – Я просто эксперт в отправке сов.
Гермиона улыбнулась.
– Безусловно. Я буду рада. – Закинув сумку на плечо, она протянула Каделлу руку. – Было приятно с тобой познакомиться.
– Взаимно, – ответил он, пожав ее руку тепло, но чересчур энергично.
Покинув бар, Гермиона прокляла себя, что осталась так надолго. Она планировала выпить только стаканчик и быть дома к одиннадцати, максимум к двенадцати. Так у нее было бы время просмотреть еще несколько источников до того, как она отправится спать. А теперь она успеет прочесть только пару глав, если хочет нормально выспаться. Она тяжело вздохнула и отправилась домой.
========== Глава 14. То, что не говорят ==========
Суббота
Гермионе удалось найти только одну книгу, упоминающую Флоризель Аскью. Последняя глава у Юки Нобунака в «Где они теперь: ведьмы и колдуны, которые, кажется, исчезли с лица земли, том 124» содержал коротенькую заметку о Флоризель. Нобунака писала:
«Мисс Аскью неоднократно отказывалась от интервью для этой книги. Теперь она живет уединенной жизнью и занимается разведением овец. Всего в нескольких километрах от дома Аскью есть маленький миленький магазинчик, владелец которого – маггл по имени Уильям Спенсер. Он с удовольствием поболтал об Аскью, рассказав, что шерсть от ее овечек такая мягкая, что можно поклясться, будто это кашемир. Кажется, он и не подозревает о ее «прошлой» жизни».
И больше о Флоризель не было ни слова. Если бы только, замечталась Гермиона, Аскью согласилась поговорить с Нобунака. Может, Флоризель смогла бы поделиться мудростью, которая помогла бы Гермионе решить ее проблемы.
Девушка сделала еще несколько заметок и взглянула на часы. Еще около часа до встречи с Драко. Желудок ее сделал сальто, но Гермиона попыталась успокоиться, прочтя себе коротенькую лекцию:
«Ни за что. НИ ЗА ЧТО. Минувшие выходные были опрометчивыми и безрассудными. Сегодня мы просто посмотрим пьесу, и я пойду домой. И все».
– И нет, совсем не нужно брать пару запасных трусиков, – произнесла она, запихивая трусики в сумочку, – потому что они тебе не понадобятся. Вот, черт, Гермиона…
Она подумала, что нужно выложить их, но потом решила, что, в общем-то, не так много места они и занимают, так что без разницы, возьмет она их или нет.
Логика, конечно, хромала на обе ноги, но Гермиона махнула на это рукой. Та же хромая логика позволила девушке надеть свою любимую блузу с рукавами-фонариками и любимую бежевую юбку до колена, потратить больше времени на укладку волос, так что они спадали крупными волнами, которые она убрала в свободный узел.
Она уже собиралась взять жакет и трангрессировать, как раздался громкий стук в дверь.
– Иду, иду, – крикнула она. Кто, черт возьми, это мог быть? Она заглянула в глазок. О, Мерлин… – Привет, Рон, – натянуто улыбнулась она, открывая дверь.
– Привет, Герм… – он застыл на полуслове, удивленно оглядывая ее с ног до головы, – …иона. Выглядишь потрясно.
– Спасибо, Рон. Как поживаешь?
– Я… эээ… я просто хотел пригласить тебя на чашечку кофе, может, еще чего. Но у тебя, кажется, другие планы.
– Да. Но… эммм… спасибо, что пригласил, – она неловко переступила с ноги на ногу.
– Верно… ладно…
– Да. Ну… хочешь… эм… зайти на минутку?
Он вошел.
– Спасибо. Так, это… слушай. Я просто хотел извиниться перед тобой за четверг. Я не очень-то помню, что наговорил там, но Джери сказала, я просто обязан извиниться перед всеми, с кем хоть словом перемолвился.
Гермиона рассмеялась.
– А девчонка соображает.
– Да уж, – Рон почесал покрасневшее ухо. – Так ты… эээ… случайно не помнишь, что я там тебе сказал?
– Да ничего такого ужасного, – ответила она. – Ты просто сказал Каделлу, что я разобью ему сердце.
Лицо Рона еще сильнее залилось краской.
– Вот черт… Прости.
– Да, не проблема. Знаешь, у тебя сейчас лицо и волосы одного цвета.
Он тяжело вздохнул и вытер ладони о джинсы.
– Ну, Флер-то я сказал что похуже…
– И что же?
– Ээээ… сейчас я предпочту промолчать, – он выглядел так, будто его вот-вот стошнит.
– Я бы тебя пожалела, но выпивку тебе в горло никто не вливал, Рон.
– Да знаю, знаю.
– По крайней мере, лоб у тебя чистый.
– Да, вот это как раз заняло чуть дольше, чем я рассчитывал.
Гермиона рассмеялась.
– Зато, уверена, на работе было веселее.
– Еще насколько, – нервно усмехнулся он, рассеяно потирая лоб. – Так… меняя тему разговора… выглядишь потрясно.
– Ты это уже говорил, Рон, – с усмешкой заметила она, – но спасибо.
– Так ты уходишь? – его глаза расширились, и ухмылка растянулась на лице. – Идешь на свиданку с Каделлом? Круто! Я точно знал, что вы поладите!
Она вздохнула.
– Нет, я не иду… «на свиданку» с Каделлом. Но да, он был очень мил, и спасибо, что познакомил нас.
– Не с Каделлом?
– Нет. – «Ради Мерлина, прекрати задавать вопросы», – подумала она. – Как там Джери?
– Хорошо. Только… знаешь, все это немного тяжело. Она постоянно в разъездах.
– Знаю. Гарри на то же самое жалуется.
– Да уж, еще бы, – Рон рассеянно уселся на подлокотник ее дивана.
– Рон? Ты прости, но я действительно уже собиралась уходить. Если бы не это, обязательно выпила бы с тобой кофе.
– Да нормально все.
– Нет, я серьезно. Я по тебе скучаю.
– Правда?
– Ну, конечно, правда!
– Я тоже по тебе скучаю, Миона, – он коротко, но с чувством обнял ее. – Ты прости за неловкость, когда Джери рядом.
– Слушай, меня это не волнует. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив.
– Знаю. Я… эмм… хочу для тебя того же. Правда.
– Спасибо, Рон, – она двинулась к двери, надеясь, что он поймет намек. – Может, поужинаем как-нибудь на неделе? Вместо кофе. Скажем, в среду?
– Звучит отлично, – он и не собирался уходить. – Так… кто у нас счастливчик?
– Оу… – протянула Гермиона, дергая за мочку уха. – Ты его не знаешь.
Технически это была правда. Рон не знал Дрейка Малфорда.
– Где познакомились?
– На работе.
– Он работает в Министерстве?
– Не совсем. Слушай, Рон, ты прости, но я опаздываю.
– Да, знаю, – он направился к двери.
«Наконец-то!» – облегченно подумала она.
– Гермиона?
– Да? – откуда у нее только взялись силы на приветливую улыбку?
– Почему ты не скажешь его имя?
– Потому что я… потому что это не важно.
– Полагаю, что, – его взгляд был ледяным.
– Увидимся, Рон. Спасибо, что заскочил.
– Не за что.
Она снова улыбнулась, когда он уже выходил, но Рон не отдал столько дани вежливости. Он никак не мог знать, с кем она сегодня встречается, убеждала она себя. Наверное, он просто бесится от того, что она хранила это в секрете от него.
И все-таки Гермионе было неспокойно. Она представить не могла, чтобы сказать Рону (да кому бы то ни было, если уж на то пошло), что идет на, как не крути, но слово есть слово, свидание с Драко Малфоем.
***
Дневник, Понедельник
Чтобы ты знала, я думаю, что это очень глупо. Просто хочу, чтобы ты понимала это в полной мере.
На работе с утра был сущий ад. Я обычно прихожу раньше остальных, но сегодня опоздал на пятнадцать минут. И вот в эти короткие пятнадцать минут Клем распространила слух, что у меня есть девушка. Мне пришлось мириться с идиотскими вопросами все время до обеда, пока Невыносимый Дрочила Тед случайно не включил громкую связь, когда его мамуля спрашивала, понравилось ли ему то, что она упаковала для него. Тут уж все от меня отстали.
Но вот то, что тебе действительно хотелось бы знать… так это почему я опоздал. Когда я завтракал, немного джема попало мне на галстук. Вместо того, чтобы просто сменить его, как нормальный человек, я какое-то время тыкал в него ножом для масла и бормотал полную околесицу. Потом я понял, что творю, поднялся, сменил галстук, как нормальный человек, и пошел на работу. Остаток дня не был богат событиями. Я пробежался, поужинал, почитал книгу. Конец.
Дневник, Вторник
У меня появился новый сон. И если уж ты хочешь полной откровенности, то это пятая разновидность, а не четвертая. В придачу к полетному сну, офисному сну и башенному сну у меня частенько бывают очень интересные сны с твоим участием. Я тебе о них не говорил по вполне очевидным причинам. И вот теперь можешь быть уверена, именно они, а вовсе не полетные, на самом деле мои любимые. Как не погляди, новая разновидность сна вообще непонятно откуда. В ней я еду в поезде с тем темноволосым парнем, что видел тогда в баре. Не могу вспомнить, куда мы едем и вообще никаких деталей, но наверняка знаю одно: этот черноволосый парень мне крайне омерзителен, и когда он мне улыбнулся, я такой гнев ощутил, что едва не взорвался.
Утром я был очень осторожен с джемом на завтрак. Тем не менее, пока я ел, в голову мне пришло кое-что странное: конечно, нож для масла не сработал, дубина ты стоеросовая. Он же металлический. И в течение тридцати секунд мне это было ясно как день, а потом я не смог понять, почему это было ясно. Еще чуть позже я вспомнил, что у меня целая коллекция прутиков, которые я собирал черт знает зачем. Сперва мне показалось, что идея о металлическом ноже как-то объясняла мою коллекцию прутиков, но вот теперь я думаю об этом и в толк не возьму, как они связаны.
На работе было не интересно.
Вечером, на пробежке я увидел этот старый пень, мимо которого, просто уверен, пробегаю каждый вечер не задумываясь. Сегодня, по неведомой причине, я прошел мимо него с опаской, и в голову мне пришло: «Черт побери этот цапень*». Понятия не имею, что это значит.
Дневник, Среда
Сегодня на работе мне нужно было отправить документ в другое отделение нашей компании. Вместо того, чтобы просто попросить Фиону сделать это или встать и использовать гребаный факс, я скрутил бумажку и перетянул ее резинкой. И тут Невыносимый Дрочила Тед говорит мне: «Эй, Малфорд, ты какого черта творишь?». Я ничего не ответил, но открыл окно и начал всматриваться в горизонт. Тед говорит: «Че ты там высматриваешь? Почтового голубя?», я вот уже собирался сказать: «Не голубя, придурок, сову», а потом у меня в голове что-то кликнуло. Вместо этого, я дарю ему лучшую усмешку, на которую только способен, и говорю: «Просто хотел проверить твою внимательность». Тут Тед говорит: «Сумасшедший ублюдок». И я изо всех сил пытаюсь его игнорировать. Он выглядел так, будто собирался всему офису растрезвонить, какой я на самом деле сумасшедший ублюдок, но после фирменного «взгляда смерти» от Дрейка Малфорда он вернулся за свой стол и заткнулся.
Днем Рик сказал, что у него все еще есть десять билетов на пьесу. Никому это не интересно. И это радует.
На вечерней пробежке я сознательно избегал дорожки мимо того старого пня.
Дневник, Четверг
Прошлой ночью опять был башенный сон. Все плохо. Человек-змея там тоже был. Я чувствовал, будто вот-вот увижу лица родителей. Я чувствовал их лица. Думаю, я боюсь своего отца. Тот я во сне был до чертиков напуган тем им во сне. А старик с белой бородой меня не боится. Никогда не боялся. Я теперь совершенно уверен, что оружие в моей руке – палочка. Интересно, есть тут какая-то связь с прутиками из моей коллекции? Наверное. Что подсознание пытается мне сказать? Что в своей прошлой жизни я пользовался палочками, как оружием? Да как вообще такое возможно? Может, я строгал из них очень острые колышки и метал в людей. Наверняка так оно и было. А почему нет? Предплечье на левой руке горело, когда я проснулся. Пришлось сунуть руку под ледяную воду. Боль, очевидно, у меня в голове, потому что на руке ничего нет. Я уже подумывал порезать ее немного, чтобы понять, чувствую ли разницу между реальной и психосоматической болью. Отказался от этой идеи, чтобы снова не опоздать на работу.
Утро на которой было не богато на события. Погода в обед была хорошей, так что я решил прогуляться. Утиный пруд напоминает мне о тебе.
Днем Клем и Фиона решили украсить офис к Хэллоуину: бумажные ведьмы, тыквы, оборотни, пауки, кошки и все такое. Я почувствовал себя неуютно, не знаю, почему. Даже кресло передвинул, чтобы они на меня не пялились. Не думаю, что кто-то заметил.
Н.Д.Т. спросил, приведу ли я ту загадочную девушку на пьесу. Я пытался его игнорировать, но этот дрочила такой настойчивый, что я наконец ответил: «Такая ли она загадочная, если вся семья Клем видела ее?». Полагаю, Н.Д.Т. не понравился мой тон, потому что он сказал: «Эй, Малфорд, почему бы тебе не выкинуть еще одно письмецо в окно?». На что я ответил: «Эй, Дрочила, почему бы тебе не съесть сэндвич, который мамочка упаковала?».
На вечерней пробежке ничего особенного.
Дневник, Пятница
Ночью был полетный сон. Я определенно играю в какую-то игру. Довольно странно, но черноволосый мужик из бара тоже там был. Он играл за другую команду. До сих пор не могу понять, на чем мы летаем. Мы с черноволосым за чем-то гонялись. Я во сне хотел столкнуть черноволосого с его «опоры» в не меньшей степени, чем догнать штуковину.
На работе мне пришлось сделать немалое усилие, чтобы не смотреть на украшения к Хэллоуину. По-моему, тыква и ведьма – худшие. Наверное, мне не нравится тыква из-за того случая с тыквенным соком. Что не так с ведьмой – понятия не имею. Она такая типично выглядящая ведьма: зеленая кожа, нос крючком, островерхая шляпа, черное платье, на метле и все такое. Но у меня от нее мурашки по коже. Я пытаюсь не обращать на нее внимания, но иногда замечаю, что просто пялюсь на нее. Н.Д.Т увидел и сказал: «Эй, Малфорд, (он, блять, предложения по-другому начинать умеет?) она тебя заводит?». Я не ответил.
Днем поливал дождь, но мне просто необходимо было выбраться из офиса. В парке было грязное месиво. Пришлось зайти домой, чтобы переодеться перед тем, как вернуться на работу. Мне от этой мысли просто физически больно стало. Я подумывал позвонить Рику и сказать, что съел что-то не то, но потом понял, вдруг увижу его завтра на пьесе. Так что надел сухую одежду, достал дождевик и вернулся в офис. Почти всю вторую половину дня провел на встрече, что было прекрасно, потому что в конференц-комнате нет украшений.
Решил не бегать сегодня. Я обычно и в дождь бегаю, но решил, что сегодня это слишком даже для меня. Думаю, нужно купить абонемент в тренажерный зал. Когда бегаю, обо всем забываю.
Дневник, Суббота
Снова сон про поезд. И он превращается в НЕХОРОШИЙ. Не такой плохой, как башенный, но он мне определенно не нравится. В этот раз я знал, что позади меня стояли друзья, но, совсем как с родителями в башенном сне, я поворачиваюсь, и они исчезают. Ты тоже была в этом сне. Ты сидела в купе с черноволосым и еще кем-то, кого я не мог разглядеть. И ты смотрела на меня с таким отвращением. Мне во сне казалось это забавным, а вот реальному мне вовсе нет. ВООБЩЕ НЕТ. Еще во сне на мне была такая типа мантия, какие надевают на выпускной. Реальный я думает, что уже вот это забавно.
Разглядывал сегодня свою коллекцию прутиков. У меня их шесть. Но помню я, как подбирал, только три из шести.
Ты придешь через два часа. Пойду пробегусь. Если тут больше ничего не появится, можешь считать это не богатым на события.
Ладно, ты все еще можешь считать, что пробежка была не богатой на события, просто у меня вдруг возникла новая мысль о тумбочке, которую я использую как ночной столик. Я называю мысль «новой», потому что еще не очень уверен, является ли она «странной или беспокоящей», как ты смела выразиться, потому что мне иногда нужно время, чтобы понять, подумает так нормальный человек или нет, так что просто напишу, как есть: возможно ли, что эта тумбочка связана с другой тумбочкой? Я, по большому счету, не храню ничего в большем отсеке (мне просто нечего). Разве что в маленький ящик сверху складываю, но это не в счет. И если я положу что-нибудь, тенниски, например, или книгу, в больший отсек, может, оно появится где-то еще? Ладно, вот теперь я написал это и понял, что звучит до ужаса глупо. Так что вот. Еще один странный и беспокоящий эпизод из жизни Дрейка Малфорда. Гребаный. Блядский. Мир.
Ты придешь через пятнадцать минут.
____________________________
*Цапень – растение из семейства бешеных огурцов. Выглядит как старый узловатый пень. При попытке дотронуться до него мгновенно выращивает сильные гибкие побеги, которые норовят избить и исцарапать обидчика, а если получится – то и задушить. Плоды цапня зелёные, размером со средний грейпфрут. Семена напоминают зелёных извивающихся червяков. Изучается на 6 курсе в Хогвартсе.
========== Глава 15. Двенадцатая ночь ==========
Суббота
Он отложил ручку и вырвал шесть исписанных листов из блокнота. Затем убрал их в конверт, надписал его «На воскресенье», запечатал и положил рядом с телевизором.
Ледяное ощущение проникало в его внутренности с каждым вдохом. Он отпил немного воды, но во рту вновь мгновенно пересохло. Наверное, так он чувствовал себя, когда был подростком. Сейчас, конечно, было лучше. По крайней мере, не нужно было беспокоиться о том, чтобы привести Грейнджер домой к родителям вовремя. Что еще более важно, не нужно было волноваться о том, что покраснеешь, как кисейная барышня, покупая пачку презервативов в местном магазинчике.
«Эпизод» с Грейнджер на прошлой неделе определенно доказал следующее: у него точно был богатый опыт с женщинами в прошлой жизни. Он совсем не напрягался и не чувствовал себя хоть сколько-нибудь озадаченным, когда дело дошло до ублажения ее: он просто читал язык ее тела и следовал за ним. Такая уверенность приходит только с опытом.
Она была у его двери ровно на минуту раньше.
Когда он открыл дверь, воздух покинул его легкие в одно короткое дыхание. Она была изумительна.
– Здравствуйте, мисс Грейнджер, – совладав с собой, сказал он.
– Здравствуйте, мистер Малфорд.
Она вошла в его квартиру и поставила сумку на пол.
– Я бы предложил взять твое пальто, но полагаю, что нам уже нужно идти.
– Да.
Они улыбнулись, глядя друг на друга, и оба почувствовали себя странно.
– Я только билеты возьму. Они на кухне.
– Хорошо.
Он облизал губы. И даже не двинулся в сторону кухни.
– Я сейчас перед такой дилеммой.
– Оу? – ее бровь изогнулась дугой.
– Ага. Видишь ли, какое дело, с одной стороны, я очень хочу пойти с тобой на эту пьесу, с другой, я бы закрылся здесь с тобой и не выходил неделями. Возможно, даже месяцами.
– Звучит довольно непрактично, – она пыталась, чтобы ее взгляд остался твердым, но губы изогнулись в улыбке.
– Возможно.
Она сделала шаг к нему. От нее пахло яблоками.
– Так где, говоришь, билеты?
– На кухонном столе, – тихо сказал он и тут же пожалел, потому что она использовала эту информацию, разорвав магическое притяжение между ними, прошла на кухню и забрала билеты.
Вернувшись, она положила их в сумочку и широко улыбнулась.
– Ну так?
– Полагаю, ты про «пойдем на пьесу», а не про «запремся здесь»?
– Правильно.
– Раз уж нужно, – вздохнул он.
***
Пока они шли вниз по улице к театру, она взяла его руку в свою. Даже это прикосновение пустило волну жара по его телу.
– Ну, как прошла неделя? – спросила она.
– В воскресенье почитаешь.
– Так плохо, да? – она сжала его руку чуть сильнее.
– А как прошла твоя?
– Занято, так скажем.
– Так… ээ… сколько еще у тебя клиентов?
– Около полудюжины, – она смотрела прямо перед собой.
– И как они по сравнению со мной?
– Сравнивая что? Кулинарные навыки? Ты выигрываешь. Бесспорно.
– Я не это имел в виду.
Она остановилась.
– Ты намекаешь, – она выдернула свою руку из его, – что я обжимаюсь со всеми моими клиентами?
– Нет, – на самом деле, эта мысль его никогда не посещала.
– Потому что не уверена, понимаешь ли ты, как все это неправильно для меня, и все же, вот она я, здесь, с тобой, иду в театр! – ее глаза потемнели. – Так что, может, прекратишь вести себя как сволочь!
– Что я на самом деле спрашивал, – голос его был грубее, чем он хотел, – так это самый ли я сумасшедший ублюдок, что у тебя есть.
– Оу… – она снова пустилась в путь. – К твоему сведению, это совсем неуместный вопрос. Я не могу обсуждать другие свои случаи с тобой.
– Прошу прощения.
Дальше они шли молча. Когда она снова взяла его руку, он решил, что уже безопасно задать следующий вопрос.
– Так где ты живешь?
– Не в Лондоне, – ее ладонь ощутимо вспотела.
– А где конкретно не в Лондоне?
– К югу от Лондона.
– Есть ли какая-то причина, по которой ты говоришь так до сумасшествия туманно?
– Чего ты, собственно, хочешь? Точный адрес?
– Почему нет?
– Потому что.
– Да что это за ответ?
– Это ответ по своему определению, ибо именно это я сказала на твой вопрос, – она отпустила его руку.
– Да в чем проблема, Грейнджер?
– Моя проблема, – она зашагала быстрее, – в том, что произошедшее в прошлое воскресенье совершенно непрофессионально и для меня не типично! Да то, что происходит сейчас, совершенно непрофессионально и для меня не типично. Я фактически делаю абсолютно противоположное тому, что должна делать, когда я с тобой. И все же, вот она я, и делаю это.
Она опять остановилась и сложила руки на груди.
– Так почему ты тогда здесь? Раз это такая жуткая идея?
– Потому что я хочу здесь быть! Потому что мне нравится проводить с тобой время. Потому что, Господи помоги мне, ты мне нравишься, Дрейк Малфорд! И по какой-то невероятной причине я решила, что быть с тобой важнее, чем то, что девяносто девять и девять десятых процента моего мозга считают правильным! Так что уж извини меня, если я иногда бываю немного скрытна касательно определенных деталей моей личной жизни! – она кричала, и слезы стояли в глазах.
Он сглотнул сухой ком и попытался придумать язвительный ответ. Но не придумал ничего. Она была напряжена, нервно пристукивала ногой, прожигая его взглядом. И все равно – ничего…
– Хорошо, – все, на что он был способен.
Она моргнула, шмыгнула носом и продолжила идти.
– Ты сегодня очень красивая.
– Спасибо, – она вернула свою руку в его.
До театра они шли молча.
***
Когда они заняли свои места, он просканировал толпу взглядом, отчаянно надеясь, что никто из его офиса не появится. Лиха беда начало.
Как только погасили свет и актер, играющий Орсино, вышел на сцену, она прижалась к нему плечом. Он чувствовал запах ее шампуня и как двигалась ее рука от дыхания.
Вскоре, как бы то ни было, пьеса полностью захватила его внимание. Актеры были намного лучше, чем он мог представить, учитывая размер и расположение местечка. Даже то, как дурачили Мальволио, было на узкой грани идеального: забавно, но притом немного низко, чтобы публика могла проникнуться жалостью. Ну, не эта публика, признал он про себя. Это сборище неандертальцев даже не засмеялось, когда сэр Эндрю обратился к Марии: «Добрейшая госпожа Наддай». Гермиона, конечно, смеялась. Он лишь раз украдкой посмотел на нее, когда Виола рассказывала о себе, и заметил, как она беззвучно проговаривает строчки вместе с актрисой. Он не мог оторвать взгляд от ее губ, пронизанный тем, сколько чувств она вкладывала в слова. Тугой ком встал у него в горле, но он смог его проглотить.
Когда Фесте закончил последнюю песню, и опять зажгли верхний свет, они поднялись и начали аплодировать. Он повернулся, чтобы спросить, понравилось ли ей, но по ее щекам текли слезы.
– Это комедия, Грейнджер, – сказал он, не в силах избавиться от подтрунивающего тона в голосе.
– Знаю, – она промокнула глаза платком.
Когда они покинули театр, он предложил прогуляться по парку. Для октября было сравнительно тепло, так что она согласилась. Оба не проронили и слова, пока не добрались до его любимой скамейки и не сели.
– Спасибо, что пригласил меня, Дрейк. Это было чудесно.
– Пожалуйста. Понравилось?
– Конечно! – она была почти оскорблена вопросом.
– Отлично.
Вода на пруду пошла рябью от легкого дуновения ветерка. Уток в это время года уже не было.
– Как ты думаешь, – медленно спросила она, – Орсино всегда знал, что Виола и есть Цезарио?
– Определенно нет. Не думаю, что он был особенно наблюдательный. Вообще никогда не понимал, что Виола в нем нашла.
– Тогда почему он в конце назвал ее Цезарио? Почему не захотел, чтобы она переоделась в женскую одежду?
Он хотел было предложить идею о латентной гомосексуальности Орсино, но потом сказал:
– Может, он просто хотел, чтобы она была человеком, которого он знал.
– А не тем, кем она была?
– А может, это одно и то же.
Ветер закружил жухлые коричневые листья у их ног.
– Так… одежда и фальшивая история на самом деле ничего не меняют в ней самой?
– Может, нет… – сказал он тихо.
– То есть ты говоришь, что он любит именно ее, а не того, кем она притворяется?
– Я говорю, что эти два человека, наверное, не такие и разные.
– Верно, – она поглядела на пруд и деревья за ним, потом подняла глаза на голые ветки, которые быстро чернели в наступающих сумерках. – Дрейк? Мне нужно тебе кое-что сказать.
– Что такое? – сердце его забилось быстрее, кровь зашумела в ушах.
